Сдержанный вздох сэра Реджинальда позабавил адмирала.
— Не стоит так нервничать, Реджинальд! Досье, которое лежит у вас в Кенсингтоне, — фальшивка. Но уж об этом — никому ни слова, ладно?
Демфри вдруг показалось, что небо неожиданно просветлело.
— Счастлив слышать, сэр! Но тогда я не понимаю, зачем понадобилось столько сложностей?
— Чтобы у вас его украли, Реджинальд.
— Что?
Адмирал повернулся к представителю Интеллидженс Сервис.
— Объясните ему, Картрайт.
— Двойной агент продал нам ценное сообщение. Стоило это очень дорого, но информация оказалась верной. Судя по всему, русские решили любой ценой заполучить «Лавину». Люди, которым это поручено, нам хорошо известны. Все это старые знакомцы, которых мы нарочно оставили в покое из опасения, что их заменят новыми, на сей раз темными лошадками. Однако, похоже, они собираются возложить попытку похищения на новичка, надеясь таким образом усыпить наши подозрения. К счастью, я думаю, что благодаря счастливому стечению обстоятельств и бдительности наших агентов в Бристоле мы знаем, о ком идет речь. Следовательно, у нас немало шансов не только обезвредить молодого человека, но и добраться через него до главарей.
— Но вы, кажется, только что утверждали, будто и так все о них знаете?
— Точнее, сэр, нам бы хотелось поймать главную фигуру советской шпионской сети в Лондоне. До сих пор, невзирая на все усилия, нам не удалось узнать об этом человеке ровным счетом ничего. Никто из наших агентов его не видел. Известно лишь, что существует некий «номер первый». А кроме того…
Полицейский умолк, словно не решаясь продолжать. Однако заметив ободряющий взгляд адмирала, он снова заговорил:
— А кроме того, сэр, нам очень хотелось бы обнаружить, кто именно из ваших служащих — предатель, и обезвредить его.
Демфри так потрясло это заявление, что сначала он просто остолбенел. Потом к лицу прихлынула кровь, и сэр Реджинальд уже собирался растолковать этому полицейскому, что он думает о подобной наглости, как вдруг вмешался Норланд:
— Спокойно, Реджинальд! Я, вернее, мы с Картрайтом хорошо понимаем ваше волнение, но, к несчастью, он сказал чистую правду… Русские уже знают, что вы храните «Лавину» у себя в Кенсингтоне.
Демфри с удрученным видом повернулся к инспектору. Тот кивнул:
— У нас тоже есть свои люди на другой стороне, сэр.
— Но, в конце-то концов, это просто невероятно! Мне известна вся подноготная Рутланда и Фаррингтона!
— У вас работают не только они, сэр… И потом, тщательное расследование показало, что, хоть Герберт Рутланд и экономит каждый пенс, у него масса денежных трудностей, а его жена очень много проигрывает в карты… А что до его коллеги Дональда Фаррингтона, то он вообще живет не по средствам…
— Вы не сообщили мне ничего нового! Я отлично знаю, что бедняжка Марджори не в силах противиться соблазну, а Дональду никогда не удалось бы сводить концы с концами, если бы не помощь дядюшки Дороти…
— К несчастью, сэр, у миссис Рутланд куда более крупные долги, чем воображает ее муж, но мало-помалу она их выплачивает, хотя никакого личного состояния у нее нет. А у Дороти Фаррингтон вообще никогда не было дяди… Однако некий джентльмен и в самом деле ежемесячно переводит ей из Ирландии сто пятьдесят фунтов… Любопытно, что Фаррингтоны ни разу не ездили к нему в гости, ссылаясь на то, что «дядя» якобы не одобряет брака «племянницы».
Демфри покраснел.
— Возможно, у этого человека есть какие-нибудь причины быть щедрым с Дороти… причины, которые нас вовсе не касаются…
— Да, такая возможность существует, сэр, но нас, увы, касается решительно все… точнее говоря, наша работа в основном из того и состоит, что приходится совать нос в дела, которые не имеют к нам отношения, по крайней мере теоретически…
Почувствовав, что атмосфера накаляется, Норланд решил положить конец разговору.
— Как и вы, Реджинальд, я от всей души желаю, чтобы Фаррингтон и Рутланд оказались вне подозрений, но пожелание — еще не уверенность. Итак, вы предупреждены. Но не показывайте своих истинных чувств и продолжайте играть роль, как я вас уже просил. Более того, джентльменов из Интеллидженс Сервис очень устроило бы, если бы вы постарались несколько облегчить задачу нашим противникам…
— Каким же образом?
— Например, устроив у себя прием в ближайшие несколько дней. Разумеется, все расходы оплатит казначейство… Подумайте, может, припомните какое-нибудь событие или дату, которую можно бы отметить?
— Боюсь, вы застали меня врасплох, сэр… А, погодите… Скоро тридцать лет, как я женат… Но, по правде говоря, я вовсе не собирался праздновать годовщину того далекого дня…
Адмирал долго смеялся.
— Реджинальд, вы неподражаемы!.. Умора, да и только!.. Но вы все же отпразднуете это тридцатилетие, и леди Демфри первая удивится… и придет в восторг! Уж в этом я не сомневаюсь! Не забудьте сообщить ей приятную новость сегодня же за ленчем и воспользуйтесь случаем рассказать о досье «Лавина» и ей тоже.
Демфри встал.
— Вы хотите сказать, сэр, что подозреваете и мою жену в…
— Нет-нет! Бог свидетель, ничего подобного, Реджинальд! Но у вашей Барбары такой язычок… А коль скоро бабская болтовня может хоть раз принести пользу, нельзя упускать такой случай!
10 часов 00 минут
10 часов 30 минут
11 часов 00 минут
— Не стоит так нервничать, Реджинальд! Досье, которое лежит у вас в Кенсингтоне, — фальшивка. Но уж об этом — никому ни слова, ладно?
Демфри вдруг показалось, что небо неожиданно просветлело.
— Счастлив слышать, сэр! Но тогда я не понимаю, зачем понадобилось столько сложностей?
— Чтобы у вас его украли, Реджинальд.
— Что?
Адмирал повернулся к представителю Интеллидженс Сервис.
— Объясните ему, Картрайт.
— Двойной агент продал нам ценное сообщение. Стоило это очень дорого, но информация оказалась верной. Судя по всему, русские решили любой ценой заполучить «Лавину». Люди, которым это поручено, нам хорошо известны. Все это старые знакомцы, которых мы нарочно оставили в покое из опасения, что их заменят новыми, на сей раз темными лошадками. Однако, похоже, они собираются возложить попытку похищения на новичка, надеясь таким образом усыпить наши подозрения. К счастью, я думаю, что благодаря счастливому стечению обстоятельств и бдительности наших агентов в Бристоле мы знаем, о ком идет речь. Следовательно, у нас немало шансов не только обезвредить молодого человека, но и добраться через него до главарей.
— Но вы, кажется, только что утверждали, будто и так все о них знаете?
— Точнее, сэр, нам бы хотелось поймать главную фигуру советской шпионской сети в Лондоне. До сих пор, невзирая на все усилия, нам не удалось узнать об этом человеке ровным счетом ничего. Никто из наших агентов его не видел. Известно лишь, что существует некий «номер первый». А кроме того…
Полицейский умолк, словно не решаясь продолжать. Однако заметив ободряющий взгляд адмирала, он снова заговорил:
— А кроме того, сэр, нам очень хотелось бы обнаружить, кто именно из ваших служащих — предатель, и обезвредить его.
Демфри так потрясло это заявление, что сначала он просто остолбенел. Потом к лицу прихлынула кровь, и сэр Реджинальд уже собирался растолковать этому полицейскому, что он думает о подобной наглости, как вдруг вмешался Норланд:
— Спокойно, Реджинальд! Я, вернее, мы с Картрайтом хорошо понимаем ваше волнение, но, к несчастью, он сказал чистую правду… Русские уже знают, что вы храните «Лавину» у себя в Кенсингтоне.
Демфри с удрученным видом повернулся к инспектору. Тот кивнул:
— У нас тоже есть свои люди на другой стороне, сэр.
— Но, в конце-то концов, это просто невероятно! Мне известна вся подноготная Рутланда и Фаррингтона!
— У вас работают не только они, сэр… И потом, тщательное расследование показало, что, хоть Герберт Рутланд и экономит каждый пенс, у него масса денежных трудностей, а его жена очень много проигрывает в карты… А что до его коллеги Дональда Фаррингтона, то он вообще живет не по средствам…
— Вы не сообщили мне ничего нового! Я отлично знаю, что бедняжка Марджори не в силах противиться соблазну, а Дональду никогда не удалось бы сводить концы с концами, если бы не помощь дядюшки Дороти…
— К несчастью, сэр, у миссис Рутланд куда более крупные долги, чем воображает ее муж, но мало-помалу она их выплачивает, хотя никакого личного состояния у нее нет. А у Дороти Фаррингтон вообще никогда не было дяди… Однако некий джентльмен и в самом деле ежемесячно переводит ей из Ирландии сто пятьдесят фунтов… Любопытно, что Фаррингтоны ни разу не ездили к нему в гости, ссылаясь на то, что «дядя» якобы не одобряет брака «племянницы».
Демфри покраснел.
— Возможно, у этого человека есть какие-нибудь причины быть щедрым с Дороти… причины, которые нас вовсе не касаются…
— Да, такая возможность существует, сэр, но нас, увы, касается решительно все… точнее говоря, наша работа в основном из того и состоит, что приходится совать нос в дела, которые не имеют к нам отношения, по крайней мере теоретически…
Почувствовав, что атмосфера накаляется, Норланд решил положить конец разговору.
— Как и вы, Реджинальд, я от всей души желаю, чтобы Фаррингтон и Рутланд оказались вне подозрений, но пожелание — еще не уверенность. Итак, вы предупреждены. Но не показывайте своих истинных чувств и продолжайте играть роль, как я вас уже просил. Более того, джентльменов из Интеллидженс Сервис очень устроило бы, если бы вы постарались несколько облегчить задачу нашим противникам…
— Каким же образом?
— Например, устроив у себя прием в ближайшие несколько дней. Разумеется, все расходы оплатит казначейство… Подумайте, может, припомните какое-нибудь событие или дату, которую можно бы отметить?
— Боюсь, вы застали меня врасплох, сэр… А, погодите… Скоро тридцать лет, как я женат… Но, по правде говоря, я вовсе не собирался праздновать годовщину того далекого дня…
Адмирал долго смеялся.
— Реджинальд, вы неподражаемы!.. Умора, да и только!.. Но вы все же отпразднуете это тридцатилетие, и леди Демфри первая удивится… и придет в восторг! Уж в этом я не сомневаюсь! Не забудьте сообщить ей приятную новость сегодня же за ленчем и воспользуйтесь случаем рассказать о досье «Лавина» и ей тоже.
Демфри встал.
— Вы хотите сказать, сэр, что подозреваете и мою жену в…
— Нет-нет! Бог свидетель, ничего подобного, Реджинальд! Но у вашей Барбары такой язычок… А коль скоро бабская болтовня может хоть раз принести пользу, нельзя упускать такой случай!
10 часов 00 минут
Гарри Комптон никак не решался вылезти из постели. Разнежившись, он думал, что во второй половине дня непременно погуляет на солнышке. И почему бы мисс Лайтфизер не составить ему компанию? Правда, для этого надо еще ее пригласить, а сначала — познакомиться. А вот на это-то Гарри все никак не мог решиться. По правде говоря, сам того пока толком не понимая, он пал жертвой гнуснейшего из всех капиталистических вирусов — влюбился и мечтал подарить своей избраннице «роллс-ройс», норковое манто и виллу в Дорсете. Если бы о подобных мыслях узнали в окрестностях Кремля — его сочли бы безвозвратно потерянным. Настоящий советский человек имел бы право желать союза со столь прелестным созданием (по крайней мере, теоретически!), но лишь для того, чтобы предложить подруге стать примером для всего СССР либо произведя на свет рекордное число маленьких советских граждан обоего пола, либо возглавив список ударников-стахановцев.
Звонок в дверь отогнал приятные грезы, прозвучав в тишине субботнего утра подобно архангельским трубам на Страшном суде. Гарри долго соображал, что за незваный гость позволил себе беспокоить его в такой день, да еще в столь несуразное время. Однако прежде чем псевдо-Гарри успел найти ответ, в дверь снова позвонили, и на сей раз гораздо решительнее. Тогда он наконец решил открыть и увидел на пороге Тер-Багдасарьяна.
— Привет, Комптон… Надеюсь, вы один?
— Конечно… Входите.
Гость не заставил себя просить и с видом завоевателя ввалился в комнату. Плюхнувшись в кресло, он вытащил из кармана сигару и, откусив кончик, плюнул на ковер (к неимоверному ужасу Комптона, оставшегося в этом отношении истинным британцем).
— Выпить найдется? — спросил он, закурив.
— В такой час?
— А что, пить хочется только в определенное время?
Тер-Багдасарьян очень не нравился Гарри, но, увы, был его непосредственным шефом. Именно от армянина Комптон получал деньги, а следовательно, зависел.
— Давненько я вас не видел, Гарри!
— А зачем бы я стал зря мозолить вам глаза?
— Что ж, я очень ценю вашу скромность… но, полагаю, вы не думаете, будто Советский Союз перевернул весь мир и вселил в сердца угнетенных известную вам надежду с единственной целью держать вас в праздности?
— Разумеется, нет!
— Вот и отлично. Гарри, я пришел сообщить, что вам оказывают великую честь! Итак, вам представился случай расплатиться разом со всеми долгами и благодаря своим собственным достоинствам проложить себе прямую дорогу в Москву!
Восемь месяцев назад подобное сообщение преисполнило бы Гарри Комптона живейшего восторга. Но сегодня, став гораздо более подозрительным, он угадал, что это лишь вступление к целой серии крупных неприятностей.
— Я вас слушаю.
— Вам известны — по крайней мере из газет — милитаристские намерения западного блока. Весь Запад только и делает, что готовит планы нападения на СССР.
— А?
— Как так — «а»? Можно подумать, я рассказал вам что-то новое!
— Нет, конечно, но политика меня не интересует.
Чтобы оправиться от потрясения, армянину пришлось хлебнуть виски.
— Такое безразличие к величайшим проблемам момента, возможно, свидетельствует о том, что ваш мозг затронула гангрена мелкобуржуазности, но я предпочитаю думать, что вы принадлежите к числу беззаветно храбрых людей, всегда готовых повиноваться без лишних рассуждений. Так?
Гарри счел, что с его стороны было бы весьма опрометчиво разубеждать Тер-Багдасарьяна, и тот продолжал:
— Вы не можете не знать, что в НАТО британцы специализируются на разработке стратегии морских операций. И вот нам стало известно, что они разработали план нападения на наши базы. План этот называется «Лавина».
— Ну и что?
— Мы рассчитываем, что вы нам его раздобудете.
— Я?
— Вы!
— Но… как же, по-вашему, я это сделаю?
— А уж это, дорогой мой, решать вам самому… Мы стараемся предоставить своим агентам максимальную свободу. Инициатива — великая вещь!
Немного помолчав, армянин вкрадчиво добавил:
— А вы ведь один из наших агентов, дорогой Гарри, и, я уверен, в Интеллидженс Сервис были бы очень счастливы об этом узнать, что непременно случится, если вы откажетесь выполнить возложенную на вас миссию.
Это замечание в очередной раз убедило Комптона, что он еще не раз горько пожалеет о своем решении перейти в лагерь противника.
— Короче, Багдасарьян, насколько я вас понял, мне остается всего-навсего пойти в Адмиралтейство. Там у первого попавшегося чиновника спросить, где хранится план «Лавина» и, так или иначе прибрав его к рукам, притащить к вам в ресторан как особо лакомую закуску! Так, что ли?
Армянин очень некрасиво выругался, но, к счастью, на совершенно незнакомом Гарри Комптону языке.
— Если вы намерены поиздеваться надо мной, Гарри Комптон, и в моем лице оскорбить весь Советский Союз, лучше поторопитесь написать завещание!
Этот совет с намеком на самые мрачные перспективы чрезвычайно не понравился Гарри. Армянин встал.
— Мы не любим ни хвастунов, ни трусов, ни пустозвонов, Комптон! И считайте, что я вас уже предупредил!
— Вы совершенно правы…
Столь неожиданное одобрение несколько сбило Багдасарьяна с толку, а Гарри тут же воспользовался его замешательством:
— Может, объясните поточнее, чего именно вы от меня ожидаете?
Армянин со вздохом облегчения снова опустился на стул.
— Вот такие речи мне куда больше по вкусу! Не забудьте, что я отвечаю за все ваши действия и ваш провал мог бы навлечь крупные неприятности и на мою голову… Так что можете не сомневаться, я позабочусь, чтобы вы не разочаровали наше начальство… Разумеется, никому бы и в голову не пришло требовать от начинающего агента такого подвига, как нападение на Адмиралтейство. Нам стало известно, что сэр Реджинальд Демфри унес план «Лавина» к себе домой, в Кенсингтон. Адрес — Де Вере Гарденс, пятьдесят три. Ваша задача — тем или иным образом проникнуть в особняк, попытаться обнаружить место, где сэр Реджинальд хранит досье, и забрать его. Видите, как все просто?
— Но как же я это сделаю? Я не только не знаком с сэром Реджинальдом Демфри, но и не вижу ни малейших шансов с ним познакомиться!
— Это меня не волнует. Хорошего агента подобные пустяки не остановят. При вашей внешности можно найти тысячу и один способ войти в семью…
— Вы очень любезны!
— Миссис Демфри — бывшая танцовщица мюзик-холла… Есть горничная… кухарка… Короче, довольно, чтобы оказаться на месте и раздобыть необходимые нам сведения. Ошиваться возле Адмиралтейства, где, надо думать, все начеку, бессмысленно, а потому вам лучше как можно скорее отправиться в Кенсингтон, изучить местность и приступить к расследованию.
— Согласен.
Раз от него пока не требовали с револьвером в руке штурмовать Адмиралтейство, Гарри не стал возражать. Не говоря о том, что задача соблазнить миссис Демфри, горничную или кухарку на первый взгляд отнюдь не выглядела неприятной. А потому свидание с Тер-Багдасарьяном закончилось много лучше, чем можно было подумать сначала.
— Вы, естественно, должны постоянно держать меня в курсе дела, чтобы я мог докладывать куда следует. Но без крайней нужды ко мне в ресторан не приходите. Во время задания агенту следует сократить контакты, если не прервать их вовсе. А потом, если вы провалитесь, не стоит тянуть за собой и других, верно?
Такая перспектива отнюдь не радовала Комптона, но он все же заставил себя улыбнуться, чтобы продемонстрировать Тер-Багдасарьяну силу духа. Тот, уже совершенно успокоившись, протянул руку.
— Желаю успеха, товарищ! Я уверен, что вы не обманете нашего доверия!
— Я тоже в этом уверен и готов биться за Бога и за царя!
Столь странное и несколько анахроничное кредо произвело на Тер-Багдасарьяна такое же впечатление, как удар тарана в самое сердце. На мгновение он окаменел, открыв рот и не в силах произнести ни звука.
— Что… что такое… вы сказали? — наконец выдавил он из себя.
Тут до Гарри дошло, какую он сморозил глупость. А все из-за того, что вчера смотрел в кино «Михаила Строгова» с Куртом Юргенсом в главной роли. Комптон считал, что очень похож на этого актера, а потому пробовал подражать его походке и манере говорить — по крайней мере в фильмах. И вот как эта невинная забава неожиданно его подвела! Трудно объяснить такую штуку Тер-Багдасарьяну, который уже почувствовал в услышанном восклицании гибельную склонность к монархизму! И Гарри предпочел схитрить.
— Простите, это любимая поговорка моего отца… так он высмеивал старые суеверия… Всякий раз, как ему приходилось заниматься каким-нибудь не слишком приятным делом, он весело посвящал предстоящие труды Богу и царю. У каждого — свой способ бороться со старым режимом…
Все это показалось Тер-Багдасарьяну несколько притянутым за уши, и он долго сверлил Гарри недоверчивым, подозрительным взглядом.
— Возможно… Но от души советую вам бросить такие привычки… Вас могут неправильно понять!
Комптон проводил гостя до двери. Уже на пороге армянин вытащил из кармана бумагу.
— Чуть не забыл… Вот сведения, которые могут облегчить вам задачу… Сэру Реджинальду Демфри пятьдесят восемь лет… Вроде бы никаких дурных пристрастий за ним не водится… Его жене Барбаре, бывшей звезде «Шепердс Буш Эмпайр», скоро исполнится пятьдесят два года…
Комптон тут же оставил мысль соблазнить Барбару Демфри и решил, что проверит силу своего обаяния на прислуге.
— Кухарке Маргарет Мод Смит пятьдесят один год… По слухам, весьма любезна… — продолжал Тер-Багдасарьян.
У Гарри подкосились ноги.
— И, наконец, Розмери Крэпет, горничная. Сорок лет… Лицо не слишком привлекательно, зато очень приятный голос…
Издевается он, что ли? Чего бедняга Гарри сможет добиться от всех этих пожилых дам?
— Я мог бы назвать еще и Уильяма Серджона, шофера, но он не живет в доме. О нем тоже ничего интересного не говорят. Образцовый слуга. Типичный прислужник капитализма! Ну, вот и все. Теперь я вам все разжевал и поднес на блюдечке, осталось проглотить. И считайте, что вы везунчик!
Глядя на широкую спину спускающегося по лестнице Тер-Багдасарьяна, Гарри испытывал такое желание его прикончить, что у него мучительно заныли все мышцы.
Звонок в дверь отогнал приятные грезы, прозвучав в тишине субботнего утра подобно архангельским трубам на Страшном суде. Гарри долго соображал, что за незваный гость позволил себе беспокоить его в такой день, да еще в столь несуразное время. Однако прежде чем псевдо-Гарри успел найти ответ, в дверь снова позвонили, и на сей раз гораздо решительнее. Тогда он наконец решил открыть и увидел на пороге Тер-Багдасарьяна.
— Привет, Комптон… Надеюсь, вы один?
— Конечно… Входите.
Гость не заставил себя просить и с видом завоевателя ввалился в комнату. Плюхнувшись в кресло, он вытащил из кармана сигару и, откусив кончик, плюнул на ковер (к неимоверному ужасу Комптона, оставшегося в этом отношении истинным британцем).
— Выпить найдется? — спросил он, закурив.
— В такой час?
— А что, пить хочется только в определенное время?
Тер-Багдасарьян очень не нравился Гарри, но, увы, был его непосредственным шефом. Именно от армянина Комптон получал деньги, а следовательно, зависел.
— Давненько я вас не видел, Гарри!
— А зачем бы я стал зря мозолить вам глаза?
— Что ж, я очень ценю вашу скромность… но, полагаю, вы не думаете, будто Советский Союз перевернул весь мир и вселил в сердца угнетенных известную вам надежду с единственной целью держать вас в праздности?
— Разумеется, нет!
— Вот и отлично. Гарри, я пришел сообщить, что вам оказывают великую честь! Итак, вам представился случай расплатиться разом со всеми долгами и благодаря своим собственным достоинствам проложить себе прямую дорогу в Москву!
Восемь месяцев назад подобное сообщение преисполнило бы Гарри Комптона живейшего восторга. Но сегодня, став гораздо более подозрительным, он угадал, что это лишь вступление к целой серии крупных неприятностей.
— Я вас слушаю.
— Вам известны — по крайней мере из газет — милитаристские намерения западного блока. Весь Запад только и делает, что готовит планы нападения на СССР.
— А?
— Как так — «а»? Можно подумать, я рассказал вам что-то новое!
— Нет, конечно, но политика меня не интересует.
Чтобы оправиться от потрясения, армянину пришлось хлебнуть виски.
— Такое безразличие к величайшим проблемам момента, возможно, свидетельствует о том, что ваш мозг затронула гангрена мелкобуржуазности, но я предпочитаю думать, что вы принадлежите к числу беззаветно храбрых людей, всегда готовых повиноваться без лишних рассуждений. Так?
Гарри счел, что с его стороны было бы весьма опрометчиво разубеждать Тер-Багдасарьяна, и тот продолжал:
— Вы не можете не знать, что в НАТО британцы специализируются на разработке стратегии морских операций. И вот нам стало известно, что они разработали план нападения на наши базы. План этот называется «Лавина».
— Ну и что?
— Мы рассчитываем, что вы нам его раздобудете.
— Я?
— Вы!
— Но… как же, по-вашему, я это сделаю?
— А уж это, дорогой мой, решать вам самому… Мы стараемся предоставить своим агентам максимальную свободу. Инициатива — великая вещь!
Немного помолчав, армянин вкрадчиво добавил:
— А вы ведь один из наших агентов, дорогой Гарри, и, я уверен, в Интеллидженс Сервис были бы очень счастливы об этом узнать, что непременно случится, если вы откажетесь выполнить возложенную на вас миссию.
Это замечание в очередной раз убедило Комптона, что он еще не раз горько пожалеет о своем решении перейти в лагерь противника.
— Короче, Багдасарьян, насколько я вас понял, мне остается всего-навсего пойти в Адмиралтейство. Там у первого попавшегося чиновника спросить, где хранится план «Лавина» и, так или иначе прибрав его к рукам, притащить к вам в ресторан как особо лакомую закуску! Так, что ли?
Армянин очень некрасиво выругался, но, к счастью, на совершенно незнакомом Гарри Комптону языке.
— Если вы намерены поиздеваться надо мной, Гарри Комптон, и в моем лице оскорбить весь Советский Союз, лучше поторопитесь написать завещание!
Этот совет с намеком на самые мрачные перспективы чрезвычайно не понравился Гарри. Армянин встал.
— Мы не любим ни хвастунов, ни трусов, ни пустозвонов, Комптон! И считайте, что я вас уже предупредил!
— Вы совершенно правы…
Столь неожиданное одобрение несколько сбило Багдасарьяна с толку, а Гарри тут же воспользовался его замешательством:
— Может, объясните поточнее, чего именно вы от меня ожидаете?
Армянин со вздохом облегчения снова опустился на стул.
— Вот такие речи мне куда больше по вкусу! Не забудьте, что я отвечаю за все ваши действия и ваш провал мог бы навлечь крупные неприятности и на мою голову… Так что можете не сомневаться, я позабочусь, чтобы вы не разочаровали наше начальство… Разумеется, никому бы и в голову не пришло требовать от начинающего агента такого подвига, как нападение на Адмиралтейство. Нам стало известно, что сэр Реджинальд Демфри унес план «Лавина» к себе домой, в Кенсингтон. Адрес — Де Вере Гарденс, пятьдесят три. Ваша задача — тем или иным образом проникнуть в особняк, попытаться обнаружить место, где сэр Реджинальд хранит досье, и забрать его. Видите, как все просто?
— Но как же я это сделаю? Я не только не знаком с сэром Реджинальдом Демфри, но и не вижу ни малейших шансов с ним познакомиться!
— Это меня не волнует. Хорошего агента подобные пустяки не остановят. При вашей внешности можно найти тысячу и один способ войти в семью…
— Вы очень любезны!
— Миссис Демфри — бывшая танцовщица мюзик-холла… Есть горничная… кухарка… Короче, довольно, чтобы оказаться на месте и раздобыть необходимые нам сведения. Ошиваться возле Адмиралтейства, где, надо думать, все начеку, бессмысленно, а потому вам лучше как можно скорее отправиться в Кенсингтон, изучить местность и приступить к расследованию.
— Согласен.
Раз от него пока не требовали с револьвером в руке штурмовать Адмиралтейство, Гарри не стал возражать. Не говоря о том, что задача соблазнить миссис Демфри, горничную или кухарку на первый взгляд отнюдь не выглядела неприятной. А потому свидание с Тер-Багдасарьяном закончилось много лучше, чем можно было подумать сначала.
— Вы, естественно, должны постоянно держать меня в курсе дела, чтобы я мог докладывать куда следует. Но без крайней нужды ко мне в ресторан не приходите. Во время задания агенту следует сократить контакты, если не прервать их вовсе. А потом, если вы провалитесь, не стоит тянуть за собой и других, верно?
Такая перспектива отнюдь не радовала Комптона, но он все же заставил себя улыбнуться, чтобы продемонстрировать Тер-Багдасарьяну силу духа. Тот, уже совершенно успокоившись, протянул руку.
— Желаю успеха, товарищ! Я уверен, что вы не обманете нашего доверия!
— Я тоже в этом уверен и готов биться за Бога и за царя!
Столь странное и несколько анахроничное кредо произвело на Тер-Багдасарьяна такое же впечатление, как удар тарана в самое сердце. На мгновение он окаменел, открыв рот и не в силах произнести ни звука.
— Что… что такое… вы сказали? — наконец выдавил он из себя.
Тут до Гарри дошло, какую он сморозил глупость. А все из-за того, что вчера смотрел в кино «Михаила Строгова» с Куртом Юргенсом в главной роли. Комптон считал, что очень похож на этого актера, а потому пробовал подражать его походке и манере говорить — по крайней мере в фильмах. И вот как эта невинная забава неожиданно его подвела! Трудно объяснить такую штуку Тер-Багдасарьяну, который уже почувствовал в услышанном восклицании гибельную склонность к монархизму! И Гарри предпочел схитрить.
— Простите, это любимая поговорка моего отца… так он высмеивал старые суеверия… Всякий раз, как ему приходилось заниматься каким-нибудь не слишком приятным делом, он весело посвящал предстоящие труды Богу и царю. У каждого — свой способ бороться со старым режимом…
Все это показалось Тер-Багдасарьяну несколько притянутым за уши, и он долго сверлил Гарри недоверчивым, подозрительным взглядом.
— Возможно… Но от души советую вам бросить такие привычки… Вас могут неправильно понять!
Комптон проводил гостя до двери. Уже на пороге армянин вытащил из кармана бумагу.
— Чуть не забыл… Вот сведения, которые могут облегчить вам задачу… Сэру Реджинальду Демфри пятьдесят восемь лет… Вроде бы никаких дурных пристрастий за ним не водится… Его жене Барбаре, бывшей звезде «Шепердс Буш Эмпайр», скоро исполнится пятьдесят два года…
Комптон тут же оставил мысль соблазнить Барбару Демфри и решил, что проверит силу своего обаяния на прислуге.
— Кухарке Маргарет Мод Смит пятьдесят один год… По слухам, весьма любезна… — продолжал Тер-Багдасарьян.
У Гарри подкосились ноги.
— И, наконец, Розмери Крэпет, горничная. Сорок лет… Лицо не слишком привлекательно, зато очень приятный голос…
Издевается он, что ли? Чего бедняга Гарри сможет добиться от всех этих пожилых дам?
— Я мог бы назвать еще и Уильяма Серджона, шофера, но он не живет в доме. О нем тоже ничего интересного не говорят. Образцовый слуга. Типичный прислужник капитализма! Ну, вот и все. Теперь я вам все разжевал и поднес на блюдечке, осталось проглотить. И считайте, что вы везунчик!
Глядя на широкую спину спускающегося по лестнице Тер-Багдасарьяна, Гарри испытывал такое желание его прикончить, что у него мучительно заныли все мышцы.
10 часов 30 минут
Сэр Реджинальд Демфри вернулся к себе в кабинет глубоко потрясенный разговором с адмиралом и этим настолько рехнувшимся полицейским, чтобы заподозрить в измене Рутланда или Фаррингтона! Досадно, конечно, что Марджори не в состоянии справиться со своей страстью к картам, но почему бы просто-напросто не спросить у нее, каким образом ей удается расплачиваться с долгами? Что за дурацкая манера все усложнять! А насчет Дороти… У того ирландского джентльмена вполне могут быть по отношению к ней какие-то обязательства, и это не касается никого, кроме мужа… А раз у Дональда нет возражений, по какому праву этот инспектор сует нос в чужие дела?
Грустный Герберт Рутланд ожидал сэра Реджинальда Демфри, чтобы поведать обо всех последних неприятностях по службе. По странной прихоти случая неприятные новости всегда сообщал именно Рутланд. Казалось, это доставляет ему удовольствие, как будто среди чужих ошибок, огрехов и провинностей бедняга находился в привычной стихии, в то время как Дональд Фаррингтон, наоборот, со свойственным ему оптимизмом, всегда преуменьшал любые беды и старался выделить то, что помогало видеть будущее в розовом свете.
Герберт доложил об исчезновении одного из служащих. Тот уже три дня не являлся на работу и не подавал никаких признаков жизни. Отправленный к нему на дом детектив нашел лишь домовладелицу, и та поведала, что ее жилец — некий Патрик Муллой, холостяк, — не появлялся дома с тех самых пор, как без предупреждения не пришел в Адмиралтейство. Из всего этого Рутланд сделал вывод, что Муллой — вражеский агент, проникший в службы сектора «Д» для рекогносцировки. И теперь он подумывал, не надо ли изменить шифры всех сейфов и сменить замки на дверях, хотя подобная акция, несомненно, создаст множество хлопот персоналу и вызовет дополнительные траты. Изрядно раздосадованный сэр Реджинальд не знал, какое принять решение, ибо, несмотря не некоторое предубеждение против Рутланда, он должен был признать, что тот рассуждал очень логично и его мрачные прогнозы производили сильное впечатление. Тут-то и появился как всегда элегантный и как всегда улыбающийся Дональд Фаррингтон. Узнав о происшествии, он рассмеялся и весело сообщил, что Патрик Муллой попал в аварию, катаясь на мотоцикле в окрестностях Уилтшира, и пребывает сейчас в одной из больниц Солсбери. Местная полиция направила в Адмиралтейство извещение, но Фаррингтон, не подозревая, какие сомнения гложут его почтенного коллегу Герберта Рутланда, позабыл об этом сообщить. Помощники сэра Реджинальда не особенно любили друг друга и не упускали случая обменяться ядовитыми замечаниями, правда, в самой вежливой форме. В этой игре верх обычно одерживал Рутланд.
Когда Герберт ушел искать временную замену Муллою и звонить в больницу Солсбери, сэр Реджинальд устроил его коллеге хорошую головомойку. Он заявил, что не потерпит подобной небрежности и что на секторе «Д» лежит слишком большая ответственность, а потому малейшее отклонение от требований регламента совершенно недопустимо. Служба в целом — главная пружина Национальной безопасности, у каждого ее витка — своя роль, свои важные задачи, и никто не имеет права с этим не считаться, не рискуя изменить долгу. Почтительно выслушав нотацию шефа, Дональд вздохнул — все-таки Дороти совершенно права, упрекая его в недостатке серьезности и легкомыслии, совершенно не подобающем ни его возрасту, ни положению. И все это — потому, что Дональд никак не мог заставить себя возиться с каждым пустяком и охотно предоставлял эту заботу своему коллеге Рутланду. Что верно — то верно. Зато Фаррингтон обладал редкостным талантом к обобщению, что позволяло сэру Реджинальду Демфри всего на нескольких страницах излагать запутаннейшие международные проблемы. Наверху ему за это выражали благодарность, но вся заслуга принадлежала, бесспорно, Дональду. Кроме того, сэру Реджинальду очень нравилась Дороти, напоминавшая ему Барбару времен «Шепердс Буш Эмпайр», когда он еще мог воображать, будто из нее получится очаровательнейшая спутница жизни.
— Кстати, Дональд, мы с женой устраиваем прием… Хотим отметить тридцатилетие со дня свадьбы…
— Мои поздравления, сэр…
Сэр Реджинальд смерил его недовольным взглядом.
— Оставьте иронию для другого случая, Фаррингтон! В любом случае, я рассчитываю увидеть вас с Дороти… Вряд ли получится очень весело, но я все-таки очень хочу, чтобы вы пришли засвидетельствовать дружеское участие и преданность. Кстати, не забыть бы сообщить о приеме Рутланду…
Грустный Герберт Рутланд ожидал сэра Реджинальда Демфри, чтобы поведать обо всех последних неприятностях по службе. По странной прихоти случая неприятные новости всегда сообщал именно Рутланд. Казалось, это доставляет ему удовольствие, как будто среди чужих ошибок, огрехов и провинностей бедняга находился в привычной стихии, в то время как Дональд Фаррингтон, наоборот, со свойственным ему оптимизмом, всегда преуменьшал любые беды и старался выделить то, что помогало видеть будущее в розовом свете.
Герберт доложил об исчезновении одного из служащих. Тот уже три дня не являлся на работу и не подавал никаких признаков жизни. Отправленный к нему на дом детектив нашел лишь домовладелицу, и та поведала, что ее жилец — некий Патрик Муллой, холостяк, — не появлялся дома с тех самых пор, как без предупреждения не пришел в Адмиралтейство. Из всего этого Рутланд сделал вывод, что Муллой — вражеский агент, проникший в службы сектора «Д» для рекогносцировки. И теперь он подумывал, не надо ли изменить шифры всех сейфов и сменить замки на дверях, хотя подобная акция, несомненно, создаст множество хлопот персоналу и вызовет дополнительные траты. Изрядно раздосадованный сэр Реджинальд не знал, какое принять решение, ибо, несмотря не некоторое предубеждение против Рутланда, он должен был признать, что тот рассуждал очень логично и его мрачные прогнозы производили сильное впечатление. Тут-то и появился как всегда элегантный и как всегда улыбающийся Дональд Фаррингтон. Узнав о происшествии, он рассмеялся и весело сообщил, что Патрик Муллой попал в аварию, катаясь на мотоцикле в окрестностях Уилтшира, и пребывает сейчас в одной из больниц Солсбери. Местная полиция направила в Адмиралтейство извещение, но Фаррингтон, не подозревая, какие сомнения гложут его почтенного коллегу Герберта Рутланда, позабыл об этом сообщить. Помощники сэра Реджинальда не особенно любили друг друга и не упускали случая обменяться ядовитыми замечаниями, правда, в самой вежливой форме. В этой игре верх обычно одерживал Рутланд.
Когда Герберт ушел искать временную замену Муллою и звонить в больницу Солсбери, сэр Реджинальд устроил его коллеге хорошую головомойку. Он заявил, что не потерпит подобной небрежности и что на секторе «Д» лежит слишком большая ответственность, а потому малейшее отклонение от требований регламента совершенно недопустимо. Служба в целом — главная пружина Национальной безопасности, у каждого ее витка — своя роль, свои важные задачи, и никто не имеет права с этим не считаться, не рискуя изменить долгу. Почтительно выслушав нотацию шефа, Дональд вздохнул — все-таки Дороти совершенно права, упрекая его в недостатке серьезности и легкомыслии, совершенно не подобающем ни его возрасту, ни положению. И все это — потому, что Дональд никак не мог заставить себя возиться с каждым пустяком и охотно предоставлял эту заботу своему коллеге Рутланду. Что верно — то верно. Зато Фаррингтон обладал редкостным талантом к обобщению, что позволяло сэру Реджинальду Демфри всего на нескольких страницах излагать запутаннейшие международные проблемы. Наверху ему за это выражали благодарность, но вся заслуга принадлежала, бесспорно, Дональду. Кроме того, сэру Реджинальду очень нравилась Дороти, напоминавшая ему Барбару времен «Шепердс Буш Эмпайр», когда он еще мог воображать, будто из нее получится очаровательнейшая спутница жизни.
— Кстати, Дональд, мы с женой устраиваем прием… Хотим отметить тридцатилетие со дня свадьбы…
— Мои поздравления, сэр…
Сэр Реджинальд смерил его недовольным взглядом.
— Оставьте иронию для другого случая, Фаррингтон! В любом случае, я рассчитываю увидеть вас с Дороти… Вряд ли получится очень весело, но я все-таки очень хочу, чтобы вы пришли засвидетельствовать дружеское участие и преданность. Кстати, не забыть бы сообщить о приеме Рутланду…
11 часов 00 минут
Оставшись в одиночестве, Гарри совсем приуныл и растерялся. Больше всего его раздражало, что обвинить во всех грядущих неурядицах можно было лишь самого себя. Молодой человек обвел увлажнившимся взором привычную обстановку комнаты. Литографии, изображавшие победу англичан над бурами, вид на Йоркский собор и цветная репродукция Брайтона его умиляли. Казалось, здесь, в этих традиционных уродствах, равно как и в клейком порридже, который, несмотря на поздний час, готовила ему милейшая миссис Пемсбоди, как и в яйце с чуть подрумяненным белком, лежащем на ломтике слишком жирного бекона, сконцентрировалось нечто такое, на чем испокон веков стоит старая Англия. А к ней Комптон начинал испытывать все большую привязанность.
Выйдя из дому и оказавшись на мирной Тэвисток-сквер, Гарри почувствовал непреодолимое желание прогуляться в Кенсингтон пешком. Ему хотелось насладиться английской атмосферой, ставшей еще дороже после свидания с армянином, а заодно переварить порридж и яичницу с ветчиной миссис Пемсбоди. Сжимая в руке кейс с бумагами торговой фирмы, молодой человек двинулся по бесконечно длинной Оксфорд-стрит. По дороге он не преминул поклониться Британскому музею, один вид которого наполнял его сердце беспредельной и откровенной антимарксистской гордостью. Оказавшись у северной границы Сохо, Гарри снова подумал о Багдасарьяне и невольно ускорил шаг, словно боялся, что армянин его догонит. Однако, миновав Риджентс-стрит, молодой человек опять пошел прогулочным шагом, как праздный гуляка, жаждущий в полной мере оценить столь редкостное явление, как солнце, подрумянивающее Лондон, словно огромный пирог для какого-нибудь Гаргантюа. В Мабл Арч Гарри пошел через Гайд-парк, где первые ораторы уже успели собрать по нескольку слушателей. Комптон прогулялся вдоль Александра-гейт и вышел к Де Вере Гарденс. Строгая красота особняка, где обитал сэр Реджинальд Демфри, радовала глаз, но уязвленный острой завистью Гарри вдруг снова на мгновение ощутил себя представителем марксистского лагеря, а потому кнопку звонка нажала рука убежденного антикапиталиста. Теперь его унижала сама надпись у черного хода: «Для прислуги». Открыла добродушная дурнушка, и Комптон решил, что это, должно быть, Розмери Крэпет. Безнадега… С самым мрачным видом он попросил разрешения видеть кухарку, миссис Смит. Горничная проводила его в подвал, к преддверию храма, единственной и всемогущей жрицей которого являлась Маргарет Мод.
— Миссис Смит… к вам гость!
Розмери подтолкнула Гарри вперед и быстренько ретировалась.
— Ну, кто там еще? — буркнула занятая приготовлением соуса кухарка.
— Миссис Смит… Я… Меня зовут… короче, это не важно… Я…
Миссис Смит отодвинула кастрюлю и, медленно развернув могучий торс, поглядела на Гарри.
— Да скажете вы наконец, чего вам от меня надо?
— Да, конечно… Для этого я и пришел, верно? А стало быть…
— Стало быть… что?
Комптон совсем растерялся. Эта женщина просто парализовала его. Во всяком случае, насчет «любезности» миссис Смит Багдасарьяна жестоко обманули!
— Я представляю интересы…
— Вон!
— Но, миссис Смит…
— Я сказала: вон отсюда! Не желаю видеть никаких представителей чего бы то ни было! Я презираю это племя! Всех вас давно следовало бы посадить в тюрьму!
— Но, миссис Смит… это… это вполне законная профессия…
— А я ее не признаю! Ну, живо убирайтесь или я позову Серджона!
— В чем дело, миссис Смит? Этот тип посмел вам надоедать?
На пороге кухни вырос громадный, как деревенский шкаф, детина. Увидев его, кухарка облегченно вздохнула.
— А, мистер Серджон! Спросите-ка у этого парня, что ему здесь понадобилось.
Шофер окинул Комптона тяжелым взглядом любителя джина.
— Ну, слыхали?
— Я… я позволил себе… прийти предложить миссис Смит… новую марку кукурузных хлопьев. Наша фирма получила исключительные права в Лондоне и его окрестностях… и…
— Знайте, молодой человек, что я уже много лет пользуюсь только одной маркой кукурузных хлопьев, и не какому-то ветрогону вроде вас заставить меня изменить мнение!
Серджон опустил тяжелую лапищу на плечо Гарри.
— Теперь вы знаете, что думает о ваших хлопьях миссис Смит, а она, должен заметить, женщина с прекрасным вкусом…
— Спасибо, мистер Серджон! — прокудахтала Маргарет Мод.
— Пустяки, миссис Смит… А вы, молодой человек, поторапливайтесь, или я помогу!
Комптон не заставил его повторять совет дважды. Он живо вскарабкался на первый этаж и уже на пороге услышал последнее напутствие шедшего следом Серджона:
— И не вздумайте ошиваться возле дома, молодой человек, а то как бы вам не угодить в крайне неприятный переплет!
Дверь закрылась, и Гарри пришлось признать, что его первые шаги на пути шпионажа оказались далеко не блестящими. Более того, из-за скверного характера Маргарет Мод Смит проблема чертовски осложняется: стоит теперь подойти к дому пятьдесят три по Де Вере Гарденс, как его мигом засекут. А это далеко не лучшее, о чем может мечтать шпион!
Выйдя из дому и оказавшись на мирной Тэвисток-сквер, Гарри почувствовал непреодолимое желание прогуляться в Кенсингтон пешком. Ему хотелось насладиться английской атмосферой, ставшей еще дороже после свидания с армянином, а заодно переварить порридж и яичницу с ветчиной миссис Пемсбоди. Сжимая в руке кейс с бумагами торговой фирмы, молодой человек двинулся по бесконечно длинной Оксфорд-стрит. По дороге он не преминул поклониться Британскому музею, один вид которого наполнял его сердце беспредельной и откровенной антимарксистской гордостью. Оказавшись у северной границы Сохо, Гарри снова подумал о Багдасарьяне и невольно ускорил шаг, словно боялся, что армянин его догонит. Однако, миновав Риджентс-стрит, молодой человек опять пошел прогулочным шагом, как праздный гуляка, жаждущий в полной мере оценить столь редкостное явление, как солнце, подрумянивающее Лондон, словно огромный пирог для какого-нибудь Гаргантюа. В Мабл Арч Гарри пошел через Гайд-парк, где первые ораторы уже успели собрать по нескольку слушателей. Комптон прогулялся вдоль Александра-гейт и вышел к Де Вере Гарденс. Строгая красота особняка, где обитал сэр Реджинальд Демфри, радовала глаз, но уязвленный острой завистью Гарри вдруг снова на мгновение ощутил себя представителем марксистского лагеря, а потому кнопку звонка нажала рука убежденного антикапиталиста. Теперь его унижала сама надпись у черного хода: «Для прислуги». Открыла добродушная дурнушка, и Комптон решил, что это, должно быть, Розмери Крэпет. Безнадега… С самым мрачным видом он попросил разрешения видеть кухарку, миссис Смит. Горничная проводила его в подвал, к преддверию храма, единственной и всемогущей жрицей которого являлась Маргарет Мод.
— Миссис Смит… к вам гость!
Розмери подтолкнула Гарри вперед и быстренько ретировалась.
— Ну, кто там еще? — буркнула занятая приготовлением соуса кухарка.
— Миссис Смит… Я… Меня зовут… короче, это не важно… Я…
Миссис Смит отодвинула кастрюлю и, медленно развернув могучий торс, поглядела на Гарри.
— Да скажете вы наконец, чего вам от меня надо?
— Да, конечно… Для этого я и пришел, верно? А стало быть…
— Стало быть… что?
Комптон совсем растерялся. Эта женщина просто парализовала его. Во всяком случае, насчет «любезности» миссис Смит Багдасарьяна жестоко обманули!
— Я представляю интересы…
— Вон!
— Но, миссис Смит…
— Я сказала: вон отсюда! Не желаю видеть никаких представителей чего бы то ни было! Я презираю это племя! Всех вас давно следовало бы посадить в тюрьму!
— Но, миссис Смит… это… это вполне законная профессия…
— А я ее не признаю! Ну, живо убирайтесь или я позову Серджона!
— В чем дело, миссис Смит? Этот тип посмел вам надоедать?
На пороге кухни вырос громадный, как деревенский шкаф, детина. Увидев его, кухарка облегченно вздохнула.
— А, мистер Серджон! Спросите-ка у этого парня, что ему здесь понадобилось.
Шофер окинул Комптона тяжелым взглядом любителя джина.
— Ну, слыхали?
— Я… я позволил себе… прийти предложить миссис Смит… новую марку кукурузных хлопьев. Наша фирма получила исключительные права в Лондоне и его окрестностях… и…
— Знайте, молодой человек, что я уже много лет пользуюсь только одной маркой кукурузных хлопьев, и не какому-то ветрогону вроде вас заставить меня изменить мнение!
Серджон опустил тяжелую лапищу на плечо Гарри.
— Теперь вы знаете, что думает о ваших хлопьях миссис Смит, а она, должен заметить, женщина с прекрасным вкусом…
— Спасибо, мистер Серджон! — прокудахтала Маргарет Мод.
— Пустяки, миссис Смит… А вы, молодой человек, поторапливайтесь, или я помогу!
Комптон не заставил его повторять совет дважды. Он живо вскарабкался на первый этаж и уже на пороге услышал последнее напутствие шедшего следом Серджона:
— И не вздумайте ошиваться возле дома, молодой человек, а то как бы вам не угодить в крайне неприятный переплет!
Дверь закрылась, и Гарри пришлось признать, что его первые шаги на пути шпионажа оказались далеко не блестящими. Более того, из-за скверного характера Маргарет Мод Смит проблема чертовски осложняется: стоит теперь подойти к дому пятьдесят три по Де Вере Гарденс, как его мигом засекут. А это далеко не лучшее, о чем может мечтать шпион!