Эксбрайя Шарль. Ведите себя прилично, Арчибальд!

   Баронет отодвинул чашку и вытер губы.
   — Меня всегда учили отличать духовные заботы от телесных.
   — И вы прекрасно усвоили урок!
   Почувствовав в голосе Рут нотку презрительного сочувствия, Лаудер смутился. И снова атмосферу разрядил телефонный звонок. Фернс спрашивал Рут, можно ли ему заглянуть к ней минут через пять. Она сказала, что да, и, повесив трубку, предупредила мужа. Сэр Арчибальд встал.
   — Мне не хочется ни видеть Фернса, ни слушать, как вы секретничаете. Надеюсь, этот тип не собирается впутать вас в очередную бредовую затею. Спущусь-ка я в гостиную и почитаю газеты. Пожалуйста, позвоните мне туда, как только спровадите визитера.
   — Договорились.
   На пороге он обернулся.
   — Да, кстати, дорогая, я не смогу сегодня поужинать с вами.
   — Вот как?
   — В девять часов у меня свидание в самом неподходящем месте… Представляете, в Пратере, да еще на Лилипутбан!
   — И с кем же?
   — С Малькольмом Райхоупом.
   И, прежде чем Рут опомнилась от удивления, баронет вышел.
 
 
   Лаудер устроился в гостиной. Дверь он закрывать не стал и видел, как появился Джим Фернс. Впрочем, тот задержался наверху не больше пятнадцати минут, и очень скоро грум предупредил сэра Арчибальда, что его ждет супруга.
   Рут явно нервничала, и баронет спросил, в чем дело.
   — Фернс принес вам дурные вести?
   — Нет-нет… он только попросил нас присутствовать на похоронах Эннабель Вулер… должен же кто-то идти за гробом!
   — И вы, конечно, согласились?
   — Естественно… Послушайте, Арчибальд, я боюсь, что вы взвалили на себя непосильную задачу…
   — Что вы имеете в виду?
   — Зачем вам понадобилось встречаться с Райхоупом?
   — Но… он позвонил мне, когда вы уехали на свидание с Лаудхэмом, и попросил приехать.
   — И вы пошли на поводу?
   Баронет пристально посмотрел на жену:
   — Я не понимаю вас, дорогая.
   — Разве вы не знаете, что Райхоупа разыскивает полиция?
   — Ну и что?
   — Неужели не ясно? Тайную встречу с ним могут расценить как пособничество и укрывательство!
   — Ну и что?
   — Но это же безумие, Арчибальд! Райхоуп — убийца, и вы не имеете права ему помогать!
   Баронет вставил в глаз монокль.
   — Моя дорогая Рут, очень возможно, что, как вы весьма откровенно заметили, я не отличаюсь большим умом, — просто начал он. — Вне всяких сомнений, я не особенно люблю уличные драки, горы трупов и прочие мерзости (тут вы тоже не ошиблись). Да, я не одобряю профессию, которую вы почему-то избрали. Однако я отлично помню, что еще мальчишкой, в колледже, меня учили всегда протягивать руку тому, кто зовет на помощь. И сегодня я собираюсь встретиться не с предполагаемым убийцей Эннабель Вулер, а с одиноким, загнанным в угол человеком, поскольку он, в полном отчаянии, подумал именно обо мне. Честно говоря, дорогая, я никогда не думал, что кому бы то ни было в таком положении вздумается просить у меня поддержки.
   — Короче, вы делаете это из тщеславия?
   — Не совсем. Но мне и в самом деле приятно, что не все разделяют ваше мнение на мой счет. Правда, вы в отличие от Малькольма Райхоупа счастливы… Понимаете, Рут, воспитание, образование, традиции, за которые вы так жестоко меня высмеивали, все же имеют и кое-какие преимущества. К примеру, они дают представление, как вести себя в самых затруднительных обстоятельствах. Во главе английских войск не раз стояли полные идиоты, но на поле боя они вели себя прекрасно, и только потому, что были джентльменами.
   Рут молча выслушала урок, и весь вечер ее мучило смутное подозрение, что, возможно, сэр Арчибальд не так уж прост и напрасно она хвасталась, будто видит его насквозь.
 
 
   Когда баронет вышел из трамвая «А», на Пратерштрассе уже сгустились сумерки. Он нарочно не взял такси, решив, что, воспользовавшись обычным транспортом, меньше привлечет к себе внимания. С Пратерштрассе он свернул на площадь, в центре которой красуется статуя адмиралу Тегетхофу. Углубившись в Гаупталлее, сэр Арчибальд вдруг услышал эхо выстрела и ускорил шаг, но у самого вокзала чуть не попал под машину, летевшую прямо на него с бешеной скоростью. Лишь с величайшим трудом Лаудеру удалось избежать катастрофы. Он бросился на станцию — ни души, хотя девять уже пробило. Баронет скользнул в тень и стал прислушиваться, надеясь уловить в прохладном ветре, долетавшем с Дуная, осторожные шаги Райхоупа. Тщетно. Тогда он решил подождать Малькольма внутри, в крошечном зале ожидания. Стояла полная темнота. Англичанин включил электрический фонарик и невольно вздрогнул — в уголке лежал Райхоуп. Луч фонаря скользнул вдоль его руки, и баронет увидел револьвер. Лицо Малькольма заливала кровь. Сэр Арчибальд опустился на колени. Несчастный поклонник Эннабель Вулер отправился следом за любимой… МИ-5 может спать спокойно: ее заблудший агент уже никому ничего не скажет и не выболтает никаких секретов. Пуля вошла в голову чуть выше правого уха и вышла у левой щеки. Лаудер уже хотел встать, но его остановил грубый голос:
   — Что это вы здесь делаете?
   И тут же луч мощного фонаря осветил лицо сэра Арчибальда. Однако прежде чем баронет успел ответить, послышалось негромкое восклицание — полицейский в свою очередь разглядел труп. В ту же секунду он выхватил пистолет и взял англичанина на мушку.
   — Ни с места, или я стреляю! Руки вверх!
   — По-вашему, это так необходимо?
   — Делайте что приказано, черт возьми!
   Баронету не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться.
   — Похоже, мне отчаянно не везет с австрийской полицией! — проворчал он.
   — Молчать! За что вы убили этого человека, а? Отвечайте! Ага, вы отказываетесь давать показания?
   — Тут явное недоразумение, сэр: вы приказываете мне молчать и тут же требуете объяснений. Будьте любезны, растолкуйте мне, каким образом я могу выполнить оба распоряжения одновременно!
   — Ну, ты, я вижу, стреляный воробей! Погоди, мой мальчик, ты свое еще получишь!
   Страж порядка поднес к губам свисток и издал такой мощный звук, что сэр Арчибальд удивился.
   — Может быть, вы…
   — Заткнись!
   — Я не позволю вам разговаривать со мной подобным тоном!
   — Ах, не позволишь, да? Подожди, в участке я поговорю с тобой ногами, убийца!
   С улицы донесся глухой шум — патрульные полицейские спешили на свист. Начальник патруля, выслушав краткий рапорт подчиненного, приказал баронету повернуться лицом к стене и послал одного из агентов звонить в уголовный отдел. До тела никто не дотронулся — очевидно, дорожная полиция предпочитала оставить эту неприятную обязанность медицинскому эксперту. Вскоре у станции заурчали моторы, и в крохотное здание ворвалась целая толпа служителей закона. Врач опустился на колени возле трупа, а комиссар решил тем временем допросить баронета. Тот по-прежнему стоял, уткнувшись носом в стену и досадуя, что время тянется так бесконечно долго.
   — Повернитесь!
   Англичанин выполнил приказ. Разглядев его, Гагенбрехт издал удивленный и радостный вопль, причем оба чувства смешались в равных долях и звук получился крайне неприятный, похожий на торжествующее ржание.
   — Вы?!
   Сэр Арчибальд поклонился:
   — Рад вас видеть, господин комиссар.
   — А уж я — тем более! Ну, сэр Арчибальд Лаудер, хотел бы я знать, как вы будете выкручиваться на сей раз!
   — Выкручиваться?
   — Ну да! Как вы объясните это новое убийство?
   — А?! Так вы думаете, это я?..
   — Интересно, как вы сможете это отрицать, если вас застукали чуть ли не с поличным?
   — Уж не принимаете ли вы меня случайно за Джека Потрошителя, господин комиссар?
   — Послушайте, друг мой, я еще могу допустить одно, от силы два случайных совпадения, но три — уже чересчур! Вы едете в Грац и оставляете там двух покойников, но вас отпускают, поверив на слово, что это не вы прикончили сапожника. Здесь, в Вене, вы о чем-то совещаетесь с молодой женщиной, а через несколько часов ее находят задушенной. На все мои вопросы вы отвечаете, будто слыхом не слыхивали и видом не видывали. Наконец, вы отправляетесь в самое неподходящее время в Пратер, на станцию, где поздно вечером заведомо не бывает ни души, и, конечно, сразу обнаруживаете бездыханное тело. По-вашему, все это вполне нормально?
   — Честно говоря, нет.
   — Ага, все-таки вы это признаете! Ну, так за что вы убили парня?
   — Я его не убивал.
   — Естественно!
   — Да, представьте себе.
   — Послушайте, сэр Арчибальд Лаудер, не может быть, чтобы вы ни с того ни с сего поехали в Пратер в такой час, когда все приличные люди сидят дома, в кафе или на спектакле. Нет, вы сюда явно заглянули не просто так… и человек этот оказался рядом тоже не случайно!
   — Мы с ним должны были встретиться.
   — Да?.. Тогда как же зовут жертву?
   — Малькольм Райхоуп.
   — Маль… Так ведь это же тот, кто…
   — Да, предполагаемый убийца мисс Вулер.
   — И вы хотели с ним повидаться?
   — Я уже имел честь сказать вам, что да.
   — А вы не знали, что его разыскивает полиция?
   — Нет.
   — Вероятно, вы не имеете представления, как мы называем человека, укрывающего преступника от правосудия? — почти дружелюбно поинтересовался Гагенбрехт.
   — Сообщником.
   — Совершенно верно. Кажется, мы начинаем неплохо понимать друг друга, а?
   — Можно мне задать вам один вопрос, господин комиссар?
   — Пожалуйста.
   — Как у вас в Австрии называют того, кто предает друга в беде и, какие бы над несчастным ни тяготели обвинения, бежит с доносом в полицию? Мы, англичане, считаем такого человека трусом, а плохо воспитанные люди — еще и подонком. Более того, у нас настолько развиты дружеские чувства, что всякого, кто одобряет поведение труса и подонка, мы автоматически причисляем к той же категории.
   — Вот что, сэр Арчибальд Лаудер, вы, кажется, позволили себе оскорбительный намек в мой адрес?
   — И в мыслях не держал, господин комиссар. Мы же не в Англии, а в Австрии. Вероятно, у вас здесь иные представления о дружбе. У всякого народа — свои нравы, верно?
   — А что, если я разобью вам физиономию? Будете знать, как издеваться надо мной!
   — Тогда лучше заранее вызовите подкрепление, потому что, если вы посмеете поднять на меня руку, я живо отправлю вас в больницу!
   — Теперь вы мне еще и угрожаете?
   Баронет сменил тон:
   — Вы становитесь слишком утомительным, господин комиссар. Не желаю больше отвечать на ваши вопросы. Пусть пришлют кого-нибудь поумнее.
   — Я арестую вас! — заорал Гагенбрехт. — Слышите? Вы арестованы за убийство…
   В это время к комиссару подошел медицинский эксперт.
   — Поосторожней, Гагенбрехт! — шепнул он.
   — Не суйтесь не в свое дело, доктор! Что до вас, сэр Арчибальд Лаудер…
   — Что до меня, господин комиссар, то я британский подданный, и вам не следует об этом забывать.
   — Да будь вы хоть двоюродным братом английской королевы, это нисколько не меняет дела!
   Врач собрал инструменты и, захлопнув чемоданчик, повернулся к комиссару:
   — Тело можно везти в морг. Вскрытие я сделаю завтра.
   — Я хочу как можно скорее получить от вас заключение.
   — К полудню пришлю, но могу сразу сказать, что вы напрасно подняли такой шум: этот тип покончил с собой. Доброй ночи!
   Гагенбрехт остолбенел, а когда к нему вернулся дар речи, врач уже был у двери. Полицейский бросился следом и схватил его за руку.
   — Вы уверены?
   — В чем?
   — Что это самоубийство?
   — Может, вы лучше меня разбираетесь в медицине?
   Эксперт вырвал руку и ушел, оставив комиссара в полной растерянности. К нему приблизился сэр Арчибальд.
   — Я мог бы потребовать извинений, господин комиссар, но предпочитаю обойтись с вами великодушно. Спокойной ночи!
   Гагенбрехт не ответил.
 
 
   На обратную дорогу в «Кайзерин Элизабет» Лаудер потратил около часу. Впрочем, он долго шел пешком, надеясь расслабиться после недавней сцены и успокоить нервы.
   Когда он тихонько вошел в номер, Рут уже спала. Сэр Арчибальд бесшумно проскользнул в ванную, разделся, принял душ и лег, но жена тут же проснулась и зажгла лампу.
   — Арчибальд? Наконец-то! Почему вас так долго не было?
   — Я возвращался пешком, а от Пратера путь неблизкий.
   — Вы знаете новость?
   — Какую?
   — Малькольм Райхоуп покончил с собой. Фернс звонил мне, перед тем как ехать в морг.
   — Да, я в курсе.
   — Он застрелился после разговора с вами?
   — Нет.
   — Как — нет?
   — Когда я приехал, Райхоупа уже убили.

Глава 8

   Рут поняла не сразу, но когда вся несообразность ответа наконец дошла до ее сознания, леди Лаудер, забыв о британской сдержанности, в одной ночной рубашке соскочила с постели и принялась трясти уже засыпавшего баронета.
   — Что вы сказали, Арчибальд? Немедленно повторите!
   — А? Что? В чем дело?
   Тут молодая женщина вдруг сообразила, что слишком легко одета и что, хотя она все еще носит имя Лаудера, Терри Лаудхэм, увидев эту сцену, был бы очень недоволен. Поэтому Рут сбегала за халатом и, накинув его, снова уселась на край кровати весьма раздосадованного этим обстоятельством супруга.
   — Вы не хотите дать мне отдохнуть, дорогая?
   — Не время сейчас отдыхать!
   Сэр Арчибальд ошарашенно посмотрел на часы — почти полночь.
   — Не время? — повторил он. — Когда же, по-вашему, спать, если не сейчас, дорогая?
   — Не в том дело!
   — Прошу прощения, но я всегда думал, что в полночь…
   — Не прикидывайтесь дурачком, Арчибальд! Вы отлично знаете, что ваши слова о смерти Малькольма Райхоупа нуждаются в объяснениях!
   — Но, ради всего святого, дорогая, каких объяснений вы от меня ждете? Повторяю вам: когда я приехал на свидание, назначенное вашим коллегой, его уже убили.
   — Вот именно!
   — Я вас не понимаю, Рут!
   — По радио сказали, что Райхоуп покончил с собой. Следовательно, таково заключение медицинского эксперта.
   — Несомненно.
   — Но вы утверждаете, будто Малькольма прикончили, да?
   — Правильно.
   — Стало быть, врач — осел?
   — Да нет же! Нормальный человек, ужасно недовольный тем, что его вытащили из-за стола и заставили в плохо освещенном месте осматривать труп. Увидев в руке Райхоупа пистолет и следы пороха там, где вошла пуля, врач, естественно, счел его самоубийцей. Окончательное заключение он даст только после того, как получит данные лабораторного анализа, подтверждающие, что из пистолета Малькольма недавно стреляли. Кроме того, завтра полицейские наверняка найдут пулю и окончательно убедятся, что она соответствует калибру оружия вашего коллеги. На том дело и кончится.
   — Но каким чудом вы все это знаете, Арчибальд?
   — Я прочитал довольно много детективов.
   — Значит, у вас все, как в романе: гениальный любитель исправляет ошибки полиции и ловит преступника?
   — Я не собираюсь заходить так далеко. Просто я имел несчастье видеть тела трех самоубийц — двух мужчин и одной женщины, дорогая. Все трое застрелились, причем, если можно так выразиться, самым классическим образом.
   — Ну и что?
   — А то, что рана Малькольма выглядит совершенно иначе. Будь это самоубийство, пришлось бы предположить, что он чуть ли не вертикально поднял правый локоть, а это полная чушь. Зато если кто-то стрелял сзади, прижав пистолет к затылку сидящего Райхоупа, получилась бы именно такая картина, какую мне пришлось наблюдать.
   — По-моему, самоубийцы не очень-то раздумывают, как держать локоть?.. И я, пожалуй, напрасно всполошилась. В конце концов, все ваши предположения ни на чем не основаны, и на самом деле у вас не может быть полной уверенности, что Малькольма убили.
   — Ошибаетесь, дорогая, и я останусь при своем мнении до тех пор, пока мне не объяснят, чего ради парень, имея при себе ампулу цианистого калия — то есть самого надежного средства перебраться в мир иной без лишнего шума, счел нужным дырявить себе голову на каком-то грязном вокзале. Тем более что сегодня утром тот же человек уверял меня, что, коли вздумает распроститься с жизнью, просто разгрызет ампулу…
   — А с чего вы взяли, будто у Малькольма был под рукой цианистый калий? Он ведь вполне мог потерять ампулу или оставить дома, правда?
   — Нет, вот она.
   Баронет протянул жене пуговицу от пиджака Райхоупа.
   — Пуговица?
   — Она развинчивается.
   Рут немедленно отвинтила верхнюю часть пуговицы, вытряхнула на ладонь крошечную ампулу и с легким испугом уставилась на мужа.
   — Где… вы ее взяли?
   — Оторвал от пиджака Малькольма Райхоупа.
   — Зачем?
   — По-моему, для ваших друзей лучше, чтобы австрийская полиция считала это самоубийством.
   Рут настолько растерялась, что не находила слов.
   — Ложитесь-ка лучше спать, — мягко посоветовал баронет.
   — Нет, я все равно не усну… Арчибальд!
   — Да?
   — Но кто мог убить Малькольма?
   — Вероятно, тот же человек, что убил и мисс Вулер.
   — Так вы думаете, Райхоуп ее не…
   — Будь у парня желание прикончить Эннабель, он бы не стал так долго ждать.
   — Но кто же? Кто?..
   — Могу сказать только, что Райхоупа он убил не без посторонней помощи.
   — Так у него был сообщник?
   — Да, невольный. И я знаю, кто это.
   — Знаете? В таком случае умоляю вас, Арчибальд, скажите и мне тоже!
   — Леди Рут Лаудер.
   Молодая женщина отшатнулась, как будто ее вдруг охватила паника, но баронет взял жену за руку.
   — Подумайте сами, дорогая… Малькольм Райхоуп позвонил мне и просил приехать в Пратер довольно поздно вечером, очевидно зная, что его разыскивают. Следовательно, Райхоуп наверняка никому не рассказывал о нашем свидании. Я же говорил о нем только одному человеку — вам, Рут.
   — Вы… надеюсь… не думаете, что это я его… — чуть слышно пробормотала леди Лаудер.
   Сэр Арчибальд улыбнулся.
   — Успокойтесь, дорогая, я вовсе не считаю вас убийцей. Но мне бы очень хотелось знать, с кем вы беседовали после моего ухода.
   Немного поколебавшись, она с трудом выдохнула:
   — С Джимом Фернсом…
   — Ну вот!
   А Рут, не глядя на мужа, как бы про себя начала перечислять:
   — Фернс не предупредил нас, что собирается в Грац, а когда мы все же узнали о его поездке, свалил все на Райхоупа, за которого якобы беспокоился… Вчера вечером Терри не удалось вовремя поужинать, потому что он слишком долго ждал возвращения Фернса, но тот даже не счел нужным объяснить, чем занимался все это время… Только с убийством Эннабель Вулер ничего не понятно… Хотя она так преданно служила Фернсу, что, наверное, знала о его делах больше, чем следовало… Возможно, бедняжка догадалась? Тогда все могло выглядеть примерно так: решив избавиться от мисс Вулер, Фернс назначил ей свидание у Райхоупа — днем тот практически не бывал дома… Это дало консулу возможность без помех убить Эннабель и свалить все на обезумевшего от несчастной любви Малькольма. Когда я упомянула, что Райхоуп просил вас о встрече, Фернс, должно быть, струсил… Так вы думаете, наш консул и есть предатель, которого мне приказано разоблачить?
   — Вы знаете столько же, сколько и я, дорогая.
   — И что вы собираетесь делать?
   — Если вы не возражаете, спать!
   — Спать? Вместо того, чтобы покарать убийцу?
   — Это не мое дело.
   — Ваши безразличие и эгоизм просто чудовищны, Арчибальд!
   — Не понимаю, зачем вам нужно, чтобы я все время вмешивался в дела, которые меня совершенно не касаются? Мама всегда говорит…
   — Как же вы мне обрыдли вместе со своей мамой!
   Потрясенный словом, ни разу не слышанным им ни от одной из знакомых леди, баронет промолчал.
   — У вас на глазах убивают, предают, а вы не находите ничего лучше, чем презрительно цедить: «Меня это не касается». Ненормальный вы, что ли, Арчибальд?
   — Ненормальный? Что вы имеете в виду?
   — Да ничего! Просто вы мне омерзительны!
   Рут скинула халатик, забралась в постель и, погасив свет, добавила:
   — Нравится вам это или нет, но после похорон Эннабель Вулер я пойду к Джиму Фернсу и выложу все, что о нем думаю!
   — Осторожнее, дорогая, это может быть небезопасно!
   — Ну и что? Вам-то какое дело? К тому же я прихвачу с собой Терри Лаудхэма…
 
 
   На Центральфридгоф хоронить Эннабель Вулер собралось очень мало народу: Джим Фернс, Терри Лаудхэм, леди Рут Лаудер, сэр Арчибальд, около дюжины обитателей британской колонии в Вене и несколько полицейских, в том числе и комиссар Гагенбрехт. Во время недолгой церемонии Рут не отрывала глаз от Джима Фернса. Как могло случиться, что резидент сознательно послал на смерть тех, кто ему безгранично доверял?
   У выхода консул подошел к Гагенбрехту.
   — Господин комиссар, что бы ни совершил Малькольм Райхоуп, смерть стирает все прегрешения… Мы, англичане, не можем забыть, что он наш соотечественник. Так когда вы позволите забрать тело из морга и достойно предать земле? Для Великобритании это вопрос чести.
   — Пришлите за ним сегодня во второй половине дня.
   Как и следовало ожидать, в конце концов баронет и комиссар столкнулись нос к носу. Сэр Арчибальд отвесил врагу изысканный поклон, и тот, удивляясь про себя неожиданной учтивости британца, вынужден был ответить на приветствие. Бессильная ярость Гагенбрехта, по-видимому, немало забавляла сэра Арчибальда, и он, конечно, не упустил случая в очередной раз подшутить над противником.
   — Позвольте представить вам леди Рут Лаудер, господин комиссар… Дорогая, это комиссар Гагенбрехт из австрийской уголовной полиции.
   Рут улыбнулась:
   — Счастлива познакомиться с вами, сэр. А я и не знала, что вы с мужем — друзья!
   — Друзья?!
   Австриец чуть не задохнулся от возмущения, но, поймав удивленный взгляд очаровательной супруги баронета, взял себя в руки.
   — Я хотел сказать, что никогда не позволил бы себе назвать дружбой те… официальные отношения, которые возникли у меня с сэром Арчибальдом Лаудером. Надеюсь, дома ваш супруг менее склонен к таким фантазиям, какие он допускает в толковании законов здесь… Имею честь кланяться, сударыня…
   Гагенбрехт сердито зашагал прочь, а леди Лаудер повернулась к мужу.
   — По-моему, он вас здорово недолюбливает, а?
   — И напрасно, дорогая, совершенно напрасно…
   Все уже начали расходиться, и Рут отыскала глазами консула.
   — Мне нужно немедленно поговорить с вами, мистер Фернс.
   Консул явно удивился.
   — Надеюсь, не на кладбище?
   — Давайте встретимся в одиннадцать часов у вас в кабинете, хорошо?
   — Это… настолько важно?
   — Очень!
   — Что ж… раз так, то конечно… В одиннадцать так в одиннадцать… Вас подвезти, Лаудхэм?
   — Благодарю, я тоже на машине, — сухо бросил Терри. — С вашего позволения, я загляну к вам вместе с леди Лаудер. То, что она хочет вам сказать, интересует и меня.
   — Если леди Лаудер не возражает, — с легким поклоном отозвался консул.
   — Напротив, мистер Фернс, присутствие Терри мне только поможет.
   — Да?.. А вы, сэр Арчибальд, придете?
   — Если вы не против.
   — О, еще бы! Прошу вас.
   На обратном пути Лаудеры и Лаудхэм, прикинув, что у них еще есть время, решили заглянуть в кафе и остановили машину на Шварценбергплатц. Как только они сели за столик, Терри повернулся к баронету.
   — Когда леди Лаудер передала мне ваши слова, сэр Арчибальд, я долго не мог поверить… Вы не из наших, и поэтому не знаете, что для каждого из нас дружба — самое главное. Нет ничего хуже, чем узнать об измене друга… Степень риска так велика, что нельзя сделать ни шагу, не обеспечив надежный тыл. Как можно идти на задание без уверенности, что за спиной — настоящие друзья и в случае чего они тебя прикроют?.. Попробуйте хоть на минуту представить, что почувствовал Лукан или любой другой, угадав правду! Малькольм стал бы остерегаться кого угодно, только не Фернса. А Эннабель вообще на него молилась… Какая гнусность!
   Баронет явно чувствовал себя не в своей тарелке, как человек, которому первый встречный ни с того ни с сего вздумал бы рассказывать о семейных неприятностях.
   — Как вы справедливо заметили, мистер Лаудхэм, я не принадлежу к вашей… компании. Леди Лаудер известно, что я не одобряю никакой подпольной деятельности и если вынужден сопровождать свою супругу, то лишь потому, что меня к тому обязывает честь. Однако не ждите, что я стану выражать возмущение, которого вовсе не испытываю, или высказывать совершенно неуместные в моих устах упреки. Леди Лаудер хорошо знает, что я терпеть не могу вмешиваться в чужие дела.
   — Прошу вас, Арчибальд, замолчите! — воскликнула Рут. Слушая подобные разглагольствования супруга, она всегда чувствовала себя униженно. — Это просто бессовестно! Вы, кажется, совсем забыли, что Терри и его товарищи с риском для жизни защищают в том числе и ваши привилегии! Так будьте же по крайней мере благодарны!
   — Мне бы очень хотелось, дорогая, чтобы вы хоть при посторонних разговаривали со мной другим тоном!
   — Тогда ведите себя иначе! Что бы вы там ни думали, Арчибальд, но это не я, а вы нарушаете приличия!
   Лаудхэм попытался разрядить атмосферу:
   — Прошу прощения у вас обоих… Я никак не думал, что мои слова приведут к ссоре. У баронета своя философия, леди Лаудер. Нам остается лишь понять его и смириться с неизбежным. В конце концов, те, с кем мы постоянно живем бок о бок, не всегда самые близкие духовно люди… Между прочим, скоро одиннадцать… Не пора ли нам ехать к Фернсу?
   Рут предложила мужу вернуться в «Кайзерин Элизабет» и ждать ее там, но баронет обиженно заметил, что обещал консулу приехать и не видит причин нарушать слово.