Елена Рахманова. Цап-царап, моя радость

   Не услышав сразу ответа, Лина подняла на него взгляд, в котором светилась такая надежда на его «да, конечно», что Артем даже удивился. Но времени для раздумий у него не оставалось.
   – Ну разумеется, – пожал он плечами. – Если тебе так хочется…
   – Мне так удобнее, – ответила Лина, ничуть не прояснив ситуации.
   Позже, уже отходя ко сну, Артем опять задумался над ее просьбой. Неужели у молодой девушки нет больше других забот, кроме как убираться и готовить в доме постороннего человека? И о каком удобстве могла идти речь? Но никакого путного объяснения на ум ему не пришло. С другой стороны, как ни пытался, Артем не мог заподозрить Лину в чем-то предосудительном.
   Нет, он, конечно, не обладал способностями талантливого следователя или психоаналитика, чтобы с ходу проникнуть в тайные замыслы своей домработницы. Однако определенный жизненный опыт у него все-таки имелся, особенно в том, что касается общения с представительницами прекрасного пола. И внутренний голос подсказывал, что опасаться нет причин: ни ему самому, ни его благосостоянию ничто не угрожает. Так зачем Лине нужен доступ в его квартиру во внеурочное время?
   – Ну, что скажешь? – привычно обратился он к Мурке. – Если бы Лина была плохим человеком, ты бы это почувствовала, не так ли, и не ластилась бы к ней? Говорят, у вас, у кошек, какое-то особенное чутье. Вы чуть ли не ауру человеческую видите.
   Но Мурка не удостоила его ответом, сделав вид, будто что-то заинтересовало ее на потолке. Причем она с такой сосредоточенностью уставилась в одну точку, что Артем поневоле проследил за направлением ее взгляда. Уж не муха ли там, а то и того хуже – таракан!
   Когда он, ничего не обнаружив, снова посмотрел на ковер перед кроватью, Мурки там уже не было. Не иначе как провела его, нахалка трехцветная!..

Глава 5

   – Эвочка, милая, сколько раз вам повторять: «одевать куклу», но «надевать на руку». Неужели не ясно?
   Антонина Захаровна Чудова восседала за своим редакторским столом, заваленным разномастными папками, стопками распечаток, книгами с пестрыми, лохматыми от времени закладками и массой безделушек и сувениров. И это помимо постоянно включенного компьютера, что красовался слева от нее.
   Девушка, сидящая напротив, впритык к соседнему столу, за которым другая сотрудница редакции тщетно, с тоской во взоре что-то втолковывала по телефону своему невидимому собеседнику, послушно закивала. Ей казалось, что слова она употребляет правильно и высказанные замечания к ней не относятся, но возражать ни за что не отважилась бы. Кто она такая и кто Антонина Захаровна Чудова!
   – И пожалуйста, не надо длинных фраз, по одной на целый абзац. Читательницы ведь не имеют возможности, сидя вечером в кресле, наслаждаться нашими произведениями. Метро, электрички, обеденные перерывы – вот время, когда нас читают. И тут не до хитросплетения слов, когда с первого раза не понять, в чем, собственно, смысл фразы.
   Эвангелина опять закивала, хотя считала, что и так неукоснительно следует всем рекомендациям и наставлениям Антонины Захаровны, высказанным еще в предыдущие их встречи. Когда по электронной почте прислали сообщение о том, что ее роман готовы опубликовать, и не где-нибудь, а в самом «Аркадиа-пресс», счастью девушки не было предела. Поэтому в издательство она шла с сердцем, замирающим от восторга и страха одновременно. Ее роман напечатают, и мама будет с гордостью показывать книгу всем родным и знакомым!.. Но ведь должны же быть и замечания, как же без них у начинающей писательницы!
   Писательница – она уже мысленно примеряла это слово к себе и находила, что оно ей идет.
   И Эвангелина поклялась, что будет в точности следовать всем указаниям, данным ей в редакции. Даже самым пустячным. Лишь бы иметь возможность и дальше идти по облюбованному ею пути…
   Антонина Захаровна сразу же потрясла ее воображение, заставила относиться к себе с душевным трепетом и благоговением. Накрашенные яркой малиновой помадой губы иронично улыбались, тогда как вострые глазки за стеклами очков, кучкующиеся возле острой переносицы, смотрели зорко и проницательно. Подстриженные каре волосы соломенного цвета и челка, доходящая до самых бровей, еще больше привлекали внимание к скептическому взгляду мэтра своего дела.
   – Я, милочка, некогда тоже написала пару романчиков, под псевдонимом разумеется, так что прекрасно знаю все тонкости профессии, – продолжила Антонина Захаровна.
   Эвангелина, услышав признание редактора, и вовсе затаила дыхание, боясь пропустить хоть слово из ее уст.
   – А теперь перейдем к вашей очередной рукописи… – Антонина Захаровна выдержала долгую паузу, в течение которой девушка чуть было не лишилась чувств от волнения. – Я готова рекомендовать ее к публикации, если, конечно, вы обязуетесь выполнять все мои…
   «Обязуюсь, обязуюсь, обязуюсь! Все, что угодно!» – готова была выкрикнуть Эвангелина и тысячекратно подписаться под каждым своим словом. Она не помнила, дослушала ли Антонину Захаровну до конца или вскочила со стула и, прижав руки к груди, стала благодарить, когда та была еще на середине своей наставительной речи.
   – Спасибо, большое вам спасибо, Антонина Захаровна! Можете не сомневаться, я все сделаю, как вы хотите…
   – Не как я хочу, – перебила ее, снисходительно улыбаясь, редактор, – а как надо. Улавливаете разницу, Эвочка?
   – Да-да, конечно! Я все понимаю! Простите, пожалуйста! – зачастила Эвангелина, испугавшись, что выказала себя поверхностной, легкомысленной девицей, не способной уразуметь, что ей говорят, с первого раза.
   На ее счастье, зазвонил телефон на столе Антонины Захаровны, и та сняла трубку.
   – Да, я слушаю, – медоточиво произнесла она, и минуту спустя ее взгляд стал какой-то отрешенный, даже затуманенный, словно голос на том конце провода поведал ей о чем-то приятном и никоим образом не связанным с производственными проблемами.
   – Я могу идти? – робко спросила Эвангелина, которая так и осталась стоять с прижатыми к груди руками.
   – Идите, Эвочка, идите. Если что, я вам позвоню, – одними губами произнесла Антонина Захаровна в сторону от трубки и сопроводила свои слова милостивым взмахом руки, будто давала понять об окончании аудиенции.
   Чувствуя себя слоном в посудной лавке, несмотря на свой сорок четвертый размер, Эвангелина направилась к выходу. Она с облегчением перевела дыхание, только когда лабиринт из цветочных горшков с чахлыми растениями, шкафов, столов и стульев с кипами печатной и допечатной продукции в них и на них был счастливо преодолен и остался за закрытой дверью.
   «А теперь – за работу! – мысленно приказала она себе. – Слова Антонины Захаровны „нельзя позволять читательницам забыть о тебе“ отныне станут моим девизом!»
   Долетев как на крыльях до дому и ворвавшись в пустую квартиру, едва раздевшись и наплевав на то, что с утра во рту помимо чашки кофе не было маковой росинки, она открыла ноутбук и положила дрожащие пальцы на клавиатуру. Вскоре на экране появились слова: «Она не знала, как оказалась здесь, не помнила, ехала ли она на машине или добиралась сюда пешком, но предчувствие чего-то чудесного переполняло ее. Не оставалось места ни страху, ни сомнениям…»