Елена Усачева. Ученик призрака

   – А уже известно, что девчонки умерли? – В глазах Рязанчика появился блеск.
   – Я откуда знаю?! – Толик отпихнул от себя надоедливого одноклассника и зашагал дальше.
   – Что же ты тогда Маргарите скажешь?
   – Скажу, что все живы-здоровы, сидят по домам, плюшки трескают.
   Вот это он влип! Всю жизнь мечтал с чертовщиной разбираться!
   Толик еще какое-то время шел, мысленно ругая себя за все оплошности последних двух дней, когда сзади его кто-то окликнул.
   – Эй, Карасев, стой!
   По дорожке к нему бежала Швабра.
   – Держи! – протянула она что-то, завернутое в пакет.
   – Что это? – опасливо спросил Толик, на всякий случай пряча руки в карманы.
   – Книжка. Пусть она будет у тебя.
   «Книжка – это не страшно», – облегченно вздохнул Карасев и зашуршал пакетом.
   – А ну, забирай! – Он только мельком глянул на обложку и сразу сунул книгу обратно Верке. – Мне еще этой гадости не хватает!
   Верка ловко отскочила в сторону, и книжка плюхнулась на асфальт.
   – «Как избавиться от учителя за одну четверть», – изогнув шею, чтобы удобнее было читать, произнес Костян. – Откуда у тебя? Это же козинская.
   – Ленка позавчера ее отдала, – призналась Верка. – Сказала, что ей математик наш приснился…
   – Инесса Петровна? – поинтересовался Рязанчик, назвав имя их новой математички.
   – Павел Сергеевич! – всхлипнула Швабра.
   Толик еще раз посмотрел на книжку и покачал головой.
   – Ну и что? Мне, например, Терминатор однажды приснился. И ничего – я жив.
   – А Ленки нет! – истерично заорала Верка. – А я его видела! По улице шел. С котом. Меня заметил и кивнул. В шляпе и в плаще. Я его узнала!
   Веркин крик перешел в хрип. Она закашлялась и бросилась бежать.
   Карасев снова посмотрел на книжку. Ветер трепал бумажную обложку. «Как…» От нехорошего предчувствия он вздрогнул.
   С котом…
   Шерсть под ботинком…
   Изрезанный портфель…
   – Стой!
   Толик побежал за Шваброй.
   Верка никогда не числилась в подружках у красавицы Козиной, но очень мечтала ею быть. Поэтому всячески поддерживала Ленку в ее проделках. А порой делала даже больше, чем нужно. И если исчезновение девчонок связано с делами годовой давности, то Зиме грозит нешуточная опасность.
   Если бы Карасев успел подумать как следует, то он, может быть, и не сунулся бы в это дело. В чертовщину и в восставших мертвецов верилось с трудом. Легче было предположить, что это очередные Ленкины выдумки – на этот раз решила всех попугать. Но за Швабру было страшно.
   Пока у Толика не появилась младшая сестра, девчонки для него как бы и не существовали. Подумаешь, ходит кто-то непонятный, вертит косичками, ревет по любому поводу. Толик знал, что девчонок нужно пропускать вперед, уступать место и, по возможности, не бить. Но как только в его комнате появилась кричащая и сопящая Настька, мир Карасева перевернулся. Он стал жалеть всех девчонок и помогать им. Именно поэтому он сейчас бежал за Веркой, лавировал между гудящими машинами, стараясь не упустить из виду фиолетовую куртку.
   Швабра нырнула в подворотню. Когда Толик оказался в прямоугольнике незнакомого двора, Зимы там уже не было. Он заметался между качелями и песочницей.
   Только что ведь была здесь!
   В первом подъезде стояла тишина. Следующий был закрыт на кодовый замок. Чуть-чуть поколдовав с кнопками, он рванул на себя дверь.
   В лицо ему ударил Веркин крик.
   Черный кот стоял спиной к Толику и выглядел не обыкновенным безобидным зверьком, а огромным чудищем. Длинный толстый хвост воинственно указывал в потолок, кончик нервно подрагивал. Шерсть на спине стояла дыбом. Из лап выступали невероятно длинные острые когти. Кот шипел, и казалось, из пасти его вырываются проклятия.
   Припертая в угол, Швабра сидела, сжавшись, разевала рот, но кричать уже была не в силах.
   Перед Толиком маячил хвост и пушистый черный зад кота. Не раздумывая, Карасев врезал по этому заду носком ботинка.
   Кот издал дикий вопль и головой вперед влетел в скорчившуюся Верку.
   – Уйди! – прошипел зверь, поворачиваясь к новому противнику. Возможно, Толику лишь показалось, что кот что-то сказал.
   Зверь был тот же самый. Черный, с порванным ухом, через морду шел шрам, одного глаза не было. Зато другой полыхал такой ненавистью, что Карасев отшатнулся, ногой соскользнул со ступеньки и кувырком полетел вниз.
   Когда его тело перестало пересчитывать острые выступы лестницы и он открыл глаза, то прямо перед собой увидел торчащую железяку перил.
   Сантиметр в сторону – и одними синяками он не отделался бы.
   Верка взвыла, и Карасев, еще не успев толком подняться, побежал обратно.
   Выпустив когти, кот драл на Швабре куртку, норовя добраться до шеи.
   – А ну, отвали!
   Толик схватил кота за загривок и отшвырнул на ступеньки, туда, где только что был сам. Извернувшись, кот царапнул его по рукам. Пока Карасев с изумлением смотрел, как розовые ранки набухают кровью, кот снова оказался около Зимы.
   – Уйди! – прошипел он.
   Только сейчас до Карасева дошло, что это не просто шипение, а вполне осмысленные слова. И говорит их животное.
   – Сам убирайся! – в панике закричал Толик, размахивая руками. – Пошел отсюда!
   Он впервые встретился с таким настырным котом, который не боялся человеческого крика.
   Тем временем кот чуть отступил назад. Его глаз горел нехорошим зеленым светом, при этом зрачок то сужался в тонкую полоску, то расширялся, делая глаз совершенно черным.
   Зверь почему-то не решался нападать на Толика. Ему, видимо, нужна была только Швабра. Карасев мешал ему дотянуться до Верки.
   Кот поколебался, недовольно фыркнул, одним махом перескочил весь лестничный пролет и выпрыгнул в форточку.
   Толик побежал следом и выглянул в окно.
   Высота была приличная – третий этаж. Но кот не разбился. Даже не был оглушен. Он просто исчез. Растворился в воздухе или где-нибудь спрятался. А может, улетел?
   Чтобы рассеять последние сомнения, Толик сбежал вниз.
   Во дворе на лавочке сидел невозмутимый Рязанчик.
   – Где он?
   Карасев даже под лавкой проверил, но черного убийцы нигде не было.
   – Ну, что? – вопросом на вопрос ответил Костян. Толик посмотрел на него непонимающим взглядом. – Не молчи, интересно же!
   – А не пошел бы ты со своим интересом! – взорвался Карасев. – Тут людей убивают, а ему интересно!
   – Ладно, ладно, – тут же согласился Рязанов. – Я только книгу принес. Вдруг она пригодится.
   С этими словами Костян положил на лавку подмоченный томик «вредных советов».
   Охнула Швабра. Она держала Толика сзади за куртку.
   – А ведь тогда весь класс развлекался, – задумчиво произнес Толик, рассматривая трепещущую на ветру обложку. Туда-сюда скакало слово «как». – Не одна Козина. И если это действительно Бледный, и если он действительно мстит за тот случай, то под раздачу попадут все. – Карасеву стало жутко от своих слов. Он вспомнил, как натирал пол и как математик потом на этом полу скользил. По спине пробежали холодные мурашки.
   – А почему сейчас? – Рязанчик не мог скрыть своего любопытства.
   – Год прошел. – Обложку продолжало мотать, хотя никакого ветра уже не было. Это жутко раздражало, и Толик прикрыл ее сверху ладонью. – Нужно всех предупредить. Пошли в школу, спишем из журнала адреса и всех обойдем.
   Карасев дернулся идти, Верка вслед за ним сделала шаг, но Рязанчик покачал головой.
   – Полная ерунда, – фыркнул он. – Что за бред! При чем здесь тогда кот? Мы что, черных котов вызывали? Нет. У него был кот, и мы его извели? Опять нет. Да тебя сразу в психушку посадят, как только ты Маргарите все это расскажешь!
   – Зачем я ей буду что-то рассказывать? – насторожился Толик. – Мы и сами все сделаем.
   Хотя больше всего ему сейчас хотелось пойти к отцу. Это был единственный человек, который сейчас мог ему помочь. Но отец придет домой не скоро, да и не хотелось посвящать его в дела годовой давности.
   – Этот кот просто бешеный, – стал заводиться Рязанчик. – В ветеринарку надо сообщить, пусть они его ловят. А Швабре по темным подъездам не стоит шляться, никто на нее нападать не будет!
   Произнеся эту тираду, Костян выдохнул и смахнул со лба воображаемый пот.
   – Ладно! – Толик подхватил книжку и повлек за собой Зиму. – Без тебя разберемся. Бешеный так бешеный. Значит, на Верку он больше не нападет. Шел бы ты, Рязанов, домой. Мы тут сами все решим.
   Рязанчик скорчил обиженную мину и зашагал прочь со двора.
   – Ну, ты как? – глянул Карасев на замершую Верку.
   Швабра несколько раз мигнула, как сова, и тяжело опустилась на лавку.
   – Их всех кот убил? – хриплым голосом спросила она.
   – Какой кот? – разозлился Толик. – Это же не тигр и не лев! Как он может человека убить?
   – Но птиц-то он ловит, – жалобно всхлипнула Швабра.
   – Сравнила! Пошли, я тебя домой провожу! У меня еще своих дел невпроворот. – Карасев вспомнил, что не сходил еще в магазин за молоком для Настьки.
   Проводив Верку до дома и велев ей никуда одной из квартиры не выходить, Толик помчался в магазин.
   Но молоко домой он так и не донес…
   Ноги сами собой принесли его во двор, где жила Мелкая. Он покрутился вокруг гаражей, посидел на лавочке. Двор был подозрительно безлюден и тих. Потом незаметно для себя он вошел в проклятый подъезд, скрипучий лифт поднял его на последний этаж.
   Дверь на чердак была все так же закрыта на сломанный замок. Под дверью виднелась немалая щель. Толик пригляделся и увидел то, чего не заметил до этого в спешке. Когда-то эта щель была заколочена – остался след и дырочки от гвоздей.
   Значит, кому-то нужна была не только быстро и легко открывающаяся дверь, но и широкая щель.
   Карасев пошуршал пакетом. Очень уж ему все это не нравилось. Захотелось срочно привести сюда какого-нибудь взрослого и все рассказать. Пускай сами заколачивают дверь, вешают новый замок и гоняются за черными котами.
   Он даже спустился на пару ступенек вниз.
   На чердаке что-то завыло, в щель потянуло сквозняком, дверь шевельнулась, звякнув замком.
   И Толик вернулся.
   Взрослому придется все рассказывать. А что ему скажешь? Что мертвый кот ожил и пошел разбирать на запчасти учеников 7-го «А»?
   Царапины на руке запульсировали. Пальцы сами потянулись к замку. Дверь бесшумно распахнулась.
   Кот лежал справа от порога. Голова его была вывернута. Безжизненный взгляд устремлен в пустоту.
   Карасев несколько раз моргнул, потом не выдержал и протер глаза.
   Кот остался на месте.
   Толик вышел и в сердцах хлопнул дверью.
   Смотреть нужно было внимательней! Кот наверняка тут так и лежал.
   – Что ж вы тут ходите-то все!
   В дверях последней квартиры на последнем этаже стояла тщедушная бабка и грозила Толику кулаком.
   – Все дверью-то хлопаете! – Бабка сверлила Толика взглядом и, казалось, уже сделала в нем дырку. – В следующий раз вызову милицию! А эту дверь кирпичами заложат!
   Прижимая к груди пакет, Карасев медленно отступал. Проходя мимо грозной бабки, он бросил последний взгляд на дверь. Из-под щели показалась черная голова. Его глаза встретились с внимательным зеленым глазом.
   Дальше он мчался по лестнице, не оглядываясь и ни о чем не думая.
   Только когда за спиной хлопнула входная дверь, он смог перевести дух. В себя он пришел, когда от проклятого дома его скрыли гаражи.
   В голове все путалось.
   Ошибки быть не могло. Он собственными глазами видел кота с вывернутой головой. А потом видел, как этот же самый кот лез из-под двери.
   Карасев поежился.
   – Черт! Черт! Черт! – прошептал он и стукнулся затылком о гулкое железо гаража, около которого стоял. – Вот влип…
   Железо продолжало гулко отдавать обратно удар, поэтому Толик не сразу расслышал хриплый шепот.
   Кровь бешено стучала у него в голове, все вокруг плыло, а в уши настойчиво лез чей-то голос.
   – Шерстка мяконькая, глазки светленькие, хвост пушистенький. Покушай, котик, покушай, ласковый.
   Потом раздалось недовольное «мяу», и по асфальту что-то покатилось.
   – Как не получилось? – рявкнул хорошо знакомый и давно забытый голос. – Она жива?
   На мгновение Толик забыл, как дышать. По телу пробежали холодные мурашки. Он увидел себя стоящим у доски.
   – Так чем прямая пропорция отличается от обратной? – зло спрашивал тот же голос.
   – Прямая пропорция – это такая пропорция, при которой… – лепечет Толик и путается окончательно. Все пропорции ссыпаются у него в кучу, и он тяжело вздыхает.
   – Два! – взвизгивает учитель.
   – Как? – раздается за гаражом.
   Стараясь не звенеть бутылочками, Карасев опустился на карачки и заглянул за угол.
   Сцена повторялась.
   Кот сидел на земле, подобрав хвостик и лапки. Перед ним стояло блюдце. Человек в плаще и в шляпе наливал в блюдце молоко. Кот не спеша лакал его, недовольно дергая головой, когда его гладили.
   – Тебе помешали? – пробормотал обладатель знакомого голоса. – Мальчишка? Я его знаю? – Рука на секунду замерла. – Хорошо. Они все обречены, поэтому не имеет значения, с кого начинать. Пускай следующим будет он. – Мужчина хихикнул. – Анатолий Карасев. Ты сам его найдешь.
   Кот облизал блюдце и медленно поднялся.
   Карасев напрягся. Он сидел за гаражом, прокручивая в голове слова незнакомца в шляпе.
   Все обречены…
   Следующим будет он…
   – Погодите, – Толик вскочил. – Как это «следующим»? Это что за шутки?
   Он выбежал из-за гаража, но уже никого не увидел. На асфальте виднелась белая лужица – только что здесь пролили молоко.
   Двор по-прежнему был пуст. Даже воробьи не чирикали.
   Толик затравленно оглянулся.
   Очень хотелось самому себе сказать, что все ему показалось. Что он на мгновение уснул и ему приснился кошмар. Что никакие мертвые коты по улице бегать не могут. А голос незнакомца просто похож на голос Павла Сергеевича Бледного, которого давно нет в живых.
   Он умер, и от него остались одни косточки!
   – Умер, умер… – бормотал Толик, пересекая странный двор.
   Ему нет дела до котов и девчонок. Пускай все решают свои проблемы сами. А он пойдет домой, отдаст маме Настькино молоко и…
   Сначала запульсировали ранки на руке. Сквозь уже образовавшиеся корочки начала проступать кровь.
   А потом он увидел черного кота. Он мягко спрыгнул с крыши припаркованного автомобиля и встряхнулся. Зеленый глаз внимательно посмотрел на Карасева, словно у него на лбу были написаны имя, фамилия, адрес и место жительства.
   – А ну, пошел отсюда! – Толик старался придать своему голосу уверенность, но от волнения скорее прохрипел, чем прокричал: – Убирайся!
   Кот зашипел, выгнул спину и шагнул вперед.
   Толик разглядел невероятно длинные и острые когти. Царапки на руке взорвались нестерпимой болью, и он закричал.
   Кот вцепился в куртку. Прочная ткань легко поддалась напору. В воздух взлетели разноцветные лоскутки. Карасеву удалось сбить кота ударом ноги. Убийца упал на все четыре лапы. Толик придавил его морду к асфальту… И тут же отдернул руку.
   В ту секунду, когда он коснулся черной шерсти пальцами, в голове его вспыхнули яркие картинки.
   Блюдце с молоком. Гараж. Лицо человека. Убегающая в темноту девчонка. Грязная лестница. Чей-то распахнутый в крике рот.
   Картинок было множество. Разобраться во всем Толик не успел, потому что кот извернулся и снова напал на него. Поцарапанная рука повисла плетью и больше не слушалась. Толик сбил взбесившегося зверя сумкой. Кот кувырком полетел в грязный снег.
   – Получил? – радостно заорал Карасев, размахивая пакетом. – Сейчас еще получишь!
   Но кот не спешил нападать. Встряхнувшись, он вдруг разразился диким криком.
   Внутри у Толика что-то задрожало. Душа попыталась убежать из его груди в пятки, но настойчивые удары сердца вернули ее обратно.
   Убийца повторил свой крик. И на него ответили.
   Из грязного сугроба вылез такой же грязный и ободранный серый кот. Карасев почувствовал движение за спиной. Прямо из-под земли около подъезда друг за другом появились три старых тощих ободранных кота. С другой стороны подтягивалась еще пара не менее колоритных персонажей – у одного была разбита голова, второй приволакивал задние ноги.
   Черный кот зашипел и спрыгнул с сугроба.
   Толик попятился, но сзади уже стояла троица. Кончики хвостов у них нервно подрагивали.
   «Ожившие мертвецы, – догадался Карасев. – Их здесь закопали, и теперь они вылезли!»
   Черный убийца пошел в бой первым.
   Толик сжался. Ему уже казалось, что он чувствует, как стальные когти впиваются в него со всех сторон.
   Коты бросились на Толика одновременно. Затрещала ткань. А потом все закончилось.
   Издалека донесся визгливый собачий лай. Толик открыл глаза в тот момент, когда в кучу-малу из котов врезался небольшой белый комочек. Коты, словно по команде, бросились в разные стороны, черный убийца скрылся в подъезде.
   – Цуцка, ко мне!
   Перед Карасевым стоял невозмутимый Рязанчик.
   – Чего это у тебя здесь столько котов было? Ты их кормил?
   Толик только сейчас заметил, что в пылу сражения уронил пакет, бутылочки разбились, залив асфальт у его ног молоком.
   Маленькая белая мохнатая собачка понюхала лужицу и недовольно фыркнула.
   – Цуцка, спокойно, – одернул ее Костян.
   – А я и не знал, что у тебя есть собака. – После нападения соображал Карасев с трудом.
   – Нормальная собака! – перешел в наступление Рязанчик. – Только попробуй сказать, что она маленькая и лишь гавкать умеет!
   – Нормальная, – согласился Толик и с благодарностью посмотрел на прыгающую около него псину. Он даже хотел ее погладить, но собачка от ласки отказалась.

Глава III
Ответный ход

   Ночью Толику снились коты, лезущие из всех щелей. Они появлялись в форточке, просачивались сквозь стекла, выходили из-за обоев, возникали из-под кровати. Карасев кидал в них подушками, отмахивался тапочками. В котов летели чашки, учебники и стулья. А они все прибывали.
   Один, самый настойчивый, добрался до кровати, залез под одеяло и вцепился в Толикову ногу. Карасев долго копался в постели, чтобы вытащить наглеца. Но он все не находился. Когда одеяло полетело на пол, в ворохе простыни обнаружился белый котенок Дедковой. Он жалобно мяукнул и слизнул с его ноги выступившую от укуса капельку крови.
   – Ах ты вампиреныш! – разозлился на него Карасев.
   Но котенок оказался шустрее. Он вцепился в занесенную руку, и царапки на запястье привычно запульсировали болью.
   Толик прижал к себе руку и проснулся.
   За окном брезжил хмурый мартовский рассвет. Рука болела. Ею хотелось стукнуть обо что-нибудь жесткое, чтобы боль ушла навсегда. На душе было тоскливо. В придачу к этому чувству на улице завыла собака.
   Царапки перестали болеть, зато в голову полезли всякие нехорошие мысли.
   – Собака воет – это к покойнику, – пробормотал Толик, уткнувшись лбом в холодное стекло.
   А покойников за последнее время вокруг развелось слишком много. Ну, с Бледным все понятно. Инфаркт с ним случился. Кот – то ли дохлый, то ли нет. Козина с Сухореброй пропали. На Швабру охотятся. Странный человек в шляпе назвал его, Толика, имя. Взбесившиеся коты. Пустой двор этого проклятого дома. Куда оттуда все люди подевались? Где мамаши с колясками, пенсионеры на лавочках? Хорошо, для них не сезон, но взрослые-то должны возвращаться с работы или ходить в магазин!
   Карасев вспомнил те странные картинки, что возникли, когда он коснулся кота. Откуда это? И хотя бы одно знакомое лицо…
   Рука снова запульсировала. Опрокинув стул, Толик выбежал в коридор.
   Если бы не мама, которая однажды зачем-то переписала телефоны всех его одноклассников, он долго выяснял бы у сонных ребят телефон Зимы. А так номер нашелся сразу.
   – Швабру мне! Швабру! – орал в трубку Карасев, словно это было кодовое слово в шифровке. – Подождите! – Он вовремя понял, что родители не понимают, кого он зовет. – Зиму мне. Это одноклассник ее. Верка! Закрой все окна. Он идет!
   И тут же бросил трубку, чтобы не слышать испуганного визга на том конце провода.
   – Анатолий, – за спиной стояла мама. – Как ты обращаешься к девочке? Что у вас за игры ночью? И почему ты орешь? Настю разбудишь.
   Отвечать на вопросы Толик не стал. Замер, прислушиваясь к себе.
   Тихо. И царапки не ноют. «Подействовало!» – облегченно вздохнул он и пошел в комнату.
   Не успел Карасев открыть дверь, как ему сразу же захотелось захлопнуть ее и убежать куда-нибудь подальше.
   Постель была смята. Простыня оказалась искромсана в лапшу. Над разорванной подушкой летал пух. Одеяло наполовину торчало из пододеяльника. Проклятая книга в раскрытом виде валялась на полу корешком вверх. Распахнутая форточка поскрипывала несмазанными петлями.
   – Черт! – прошептал Толик, сползая на пол.
   Звонок Швабре спас ему жизнь.
   Карасев поднял книгу. Она была раскрыта на сто одиннадцатой странице:
   «В борьбе с учителями хороши все методы. Главное, помните: вы вышли на баррикады и пощады просить поздно. Однако есть некие моменты, которые способны осложнить вашу жизнь. Учитель может догадаться о ваших планах и сделать ответный ход. В таком случае вам уже ничего не поможет. Даже эта книга».
   Толик швырнул инструкцию за кровать.
   На улице вновь завыла собака.
   Может, не ходить в школу?
   Но идти туда все же пришлось…
   В классе Карасев долго смотрел на сонную Швабру, видно, всю ночь не спала, гостей ждала. Потом решительно встал и полез в портфель за книжкой. Увидев предмет в его руках, Верка побледнела.
   Взяв руководство по уничтожению учителей под мышку, Толик медленно прошел вдоль парт, запер дверь и встал у доски.
   – Нам всем хана, – негромко произнес он, и класс замер.
   Карасев положил перед собой книжку и вкратце рассказал о событиях последних дней.
   – Подумаешь, цифра перевернулась! – крикнул с последней парты долговязый Андрюха Васильев. – Ее поправить можно в одну секунду.
   – Не поправишь, она прилипла.
   – А где этот кот-то лежит? – поднялся маленький Митька Пращицкий. – Пошли посмотрим. Если он там, закопаем его – и никаких проблем. Как он из земли-то вылезет? Хотите, я это сделаю. Мне раз плюнуть.
   Толик был другого мнения о способностях этого кота, но спорить не стал.
   В дверь постучали. Карасев зачем-то поискал глазами поникшую Швабру.
   – «В таком случае вам уже ничего не поможет», – процитировал он строчку из пособия. – Надо действовать всем вместе. Кот нападает на одиночек.
   – Ты чего несешь? – крикнул сосед Толика по парте, белобрысый Леха Анисимов. – Какие коты? У моей мамы их три штуки, ни на кого они не нападают. Да и не может математик из могилы вылезти. С чего вдруг? Он же от инфаркта умер, а не оттого, что поскользнулся на пороге класса и упал. Любовь у тебя с Зимой – так сразу и скажи. И нечего книжкой размахивать.
   – Куда же тогда делась Козина? – отозвался Митька Пращицкий, всегда веривший во всякую чертовщину.
   – Дома сидит, пряники трескает, – не унимался Анисимов. – Вы Ленку не знаете? Это ее очередная выдумка!
   – Почему тогда нам об этом не говорят? – пискнула Мелкая. – Зачем нужно было милицию вызывать?
   – Кто ты такая, чтобы тебе что-то говорили? – все больше и больше расходился Леха. – Что вы лезете? Взрослые сами все решат.
   Толик внимательно смотрел на Верку. Она сидела перед Анисимовым, и каждое его слово будто тяжелым камнем ложилось на ее и без того ссутуленные плечи. Еще немного, и ее лоб коснется парты.
   – Все, – Толик подхватил книжку, – договорились. Идем после уроков к дому Мелкой и разбираемся с котом. Если повезет, встретим призрак Бледного.
   – А зачем мы все пойдем? – снова подал голос Васильев. – Кто замешан в этом деле, тот пускай и идет.
   – Во-во! – поддакнул Леха. – Кто придумал, тому и отдуваться. Твоя, Карась, идея, вот сам и ползай по чердакам и подвалам. Можешь желающих с собой прихватить.
   От ярости у Толика побелело в глазах. Он сжал кулаки и шагнул вперед. Но его остановил голос Васильева:
   – А я тогда вообще болел. С чего я с тобой пойду?
   Класс снова притих. Слышны были только Веркины всхлипывания.
   Толик поглядел на одноклассников, встретился взглядом с Рязанчиком, который в этом споре хранил загадочное молчание.
   – Вставайте, кто принимал участие в козинской забаве, – еле слышно прошептал Толик.
   Но его услышали.
   Первой встала Зима. Нехотя поднялся Митька Пращицкий. Грохнув стульями, одновременно вскочили Вовка Кувшинников и Антон Дантов, сидевшие на первой парте. Хлюпнув носом, привстала Мелкая.
   – Сядь, – махнул в ее сторону Карасев. – Не было тебя.
   – Ну ладно, я был, – встал сосед Васильева Андрюха Малахов. – Бледный не знает всех. Он нас видел? Не видел! Козина только выступала, вот он ее и запомнил. А тебя зацепило, потому что сам в это полез. Не тронет он больше никого.
   В дверь снова постучали, и голос Маргариты потребовал немедленно («Слышите? Сейчас же!») открыть дверь.
   И вдруг навзрыд заревела Каринка Смирнова. Она вскочила, потом упала на стул и, звонко стукнувшись лбом о парту, опустила лицо в согнутый локоть руки. Толик посмотрел на ее соседку, Лерку Лысогорову. На их совести тоже была одна шутка, но признаться в этом девчонки боялись.
   – Значит, восемь, – подвел итог Карасев.
   – Девять, – поднял руку Костян. – Я тоже пойду. А девчонок лучше с собой не брать. От них один визг.
   – Девять, – кивнул Толик и подошел к двери. – И никому ни звука, – предупредил он. – Взрослые об этом знать не должны!