Страница:
И дошло до ушей несравненного эмира, что в Хиве тренер придумал гораздо лучше: там любому зрителю предоставили право в перерыве между таймами зайти в раздевалку любимой команды и высказать игрокам всё, что он о них думает. И толпы правоверных повалили на стадион, словно на паломничество в Мекку.
И тогда эмир по совету своего визиря по футбольным делам издал указ, что каждому, кто посетит не менее десяти матчей нашей команды, аллах на том свете простит все грехи.
Но это было ничто в сравнении с тем, что придумали в Хиве, да прорастёт в их кишках горох, который они съели за обедом! Там на стадионе после матчей организовали продажу галош по сниженным ценам. И этот выпад против нашей команды был поистине страшен, ибо даже многие жители Бухары, презрев заботы о своём загробном спасении, стали ездить на игры в Хиву.
В результате этих интриг наша команда заняла последнее место в таблице не только по количеству набранных очков, но и по посещаемости. И поэтому, когда начался нынешний сезон, великий эмир…
– А разве в вашем турнире, – перебил его начинающий приходить в себя Берёзкин, – команда, занявшая последнее место, не вылетает в другую лигу?
– Вылетает только тренер, – ответил Шахерезад. – В высшую лигу.
Он молитвенно сложил руки у груди и посмотрел куда-то вверх. Валерий Макарович поднял глаза и увидел вделанный в одну из стен металлический стержень с насаженной на него человеческой головой.
– Это голова нашего бывшего тренера, – пояснил летописец. – Эмир распорядился перевести его в высшую лигу, даже не дождавшись конца сезона.
– М-м, – поёжился Берёзкин, – а-а… э-э… стоило ли комнату футбольной славы украшать этим… м-м… предметом? Мне кажется почему-то, что он несколько… омрачает славу…
– Эту комнату оформлял знаменитый спортивный живописец эль-Масини, – с почтением в голосе сказал Шахерезад. – Великий эмир специально для этого выписывал его из Дамаска. По замыслу эль-Масини, голова бывшего тренера должна символизировать преемственность поколений.
– А-а, так игрокам ничто не грозит? – обрадовался Есаулов и злорадно посмотрел на Берёзкина. – За всё отвечает тренер?
– Не беспокойтесь, – заверил его Валерий Макарович. – Я похлопочу перед эмиром, чтобы вы были играющим тренером. Ведь у вас такой опыт…
– Вы забываетесь, товарищ Берёзкин, – сквозь зубы процедил Виктор Альбертович. – Вспомните, кто вы и кто я!
– Я – старший тренер команды великого эмира, – холодно парировал собеседник, – а вы какой-то знаменитый своими выходками тип с выщипанными волосами. И прошу вас оставить ваши вечные поучения и указания. Будете играть у меня в полузащите.
– Кто? Я?! – взвизгнул уязвленный Есаулов.
– Ну, конечно, вы. И смотрите, если будете лениться на тренировках!
– Нерадивых игроков согласно распоряжению царственного эмира сажают на кол, – проинформировал Шахерезад. – Будут ли у вас ещё какие-нибудь вопросы?
– Все понятно, чего там! – махнул рукой Валерий Макарович.
– Тогда возьмите перья и пишите следующее:
Визирь объявляет войну
«Убью – не отвечаю!»
И тогда эмир по совету своего визиря по футбольным делам издал указ, что каждому, кто посетит не менее десяти матчей нашей команды, аллах на том свете простит все грехи.
Но это было ничто в сравнении с тем, что придумали в Хиве, да прорастёт в их кишках горох, который они съели за обедом! Там на стадионе после матчей организовали продажу галош по сниженным ценам. И этот выпад против нашей команды был поистине страшен, ибо даже многие жители Бухары, презрев заботы о своём загробном спасении, стали ездить на игры в Хиву.
В результате этих интриг наша команда заняла последнее место в таблице не только по количеству набранных очков, но и по посещаемости. И поэтому, когда начался нынешний сезон, великий эмир…
– А разве в вашем турнире, – перебил его начинающий приходить в себя Берёзкин, – команда, занявшая последнее место, не вылетает в другую лигу?
– Вылетает только тренер, – ответил Шахерезад. – В высшую лигу.
Он молитвенно сложил руки у груди и посмотрел куда-то вверх. Валерий Макарович поднял глаза и увидел вделанный в одну из стен металлический стержень с насаженной на него человеческой головой.
– Это голова нашего бывшего тренера, – пояснил летописец. – Эмир распорядился перевести его в высшую лигу, даже не дождавшись конца сезона.
– М-м, – поёжился Берёзкин, – а-а… э-э… стоило ли комнату футбольной славы украшать этим… м-м… предметом? Мне кажется почему-то, что он несколько… омрачает славу…
– Эту комнату оформлял знаменитый спортивный живописец эль-Масини, – с почтением в голосе сказал Шахерезад. – Великий эмир специально для этого выписывал его из Дамаска. По замыслу эль-Масини, голова бывшего тренера должна символизировать преемственность поколений.
– А-а, так игрокам ничто не грозит? – обрадовался Есаулов и злорадно посмотрел на Берёзкина. – За всё отвечает тренер?
– Не беспокойтесь, – заверил его Валерий Макарович. – Я похлопочу перед эмиром, чтобы вы были играющим тренером. Ведь у вас такой опыт…
– Вы забываетесь, товарищ Берёзкин, – сквозь зубы процедил Виктор Альбертович. – Вспомните, кто вы и кто я!
– Я – старший тренер команды великого эмира, – холодно парировал собеседник, – а вы какой-то знаменитый своими выходками тип с выщипанными волосами. И прошу вас оставить ваши вечные поучения и указания. Будете играть у меня в полузащите.
– Кто? Я?! – взвизгнул уязвленный Есаулов.
– Ну, конечно, вы. И смотрите, если будете лениться на тренировках!
– Нерадивых игроков согласно распоряжению царственного эмира сажают на кол, – проинформировал Шахерезад. – Будут ли у вас ещё какие-нибудь вопросы?
– Все понятно, чего там! – махнул рукой Валерий Макарович.
– Тогда возьмите перья и пишите следующее:
«Пресветлому эмиру, факелу мудрости и сосуду
справедливости, да укрепит аллах его печень.
Заявление
Мы, нижеподписавшиеся Рамсей и Бест, просим всемилостивейшего владыку разрешить нам переход из сборных команд Англии и Ирландии во вверенный ему коллектив. Только в команде благородной Бухары мы сможем совершенствовать своё мастерство, чего не могут нам дать ни сборная Англии, ни сборная Ирландии и ни один другой клуб во Вселенной. Кроме того, в Бухаре у нас проживает беспомощная больная бабушка, которой необходим уход.
Просим учесть также, что все наши жёны родом из Бухары и, видит аллах, было бы прискорбно и недостойно мусульманина отрывать их от родного очага и от могил предков.
К тому же климатические условия Британских островов противопоказаны нашему здоровью, в связи с чем медики настоятельно нам рекомендуют переехать на жительство в Среднюю Азию.
Учитывая вышеизложенное, убедительно просим соответствующие инстанции разрешить нам выступать за команду благоверной Бухары. Да посодействует нам аллах!»
Визирь объявляет войну
– Написали, почтеннейшие? – спросил Шахерезад. – Давайте сюда ваши заявления и следуйте за мной, ибо вас ожидают игроки команды, которая отныне станет вашим вторым домом, мир им обоим!
Они вышли из дворца, прошли мимо стражи, которая почтительно их приветствовала, и направились к видневшимся неподалеку ажурным воротам стадиона. Игроки были уже в сборе. Они сидели поджав ноги в центральном круге футбольного поля и слушали какого-то толстого человека с надменным лицом, восседавшего на огромной кочке.
– Это благочестивый Перман-Ашир, визирь по футбольным делам, – шепнул своим спутникам Шахерезад. – Ему вменено в обязанность следить за тем, чтобы игроки не сбились с пути добродетели.
– А разве он не пострадал вместе со старшим тренером, когда ваша команда заняла последнее место? – поинтересовался Есаулов.
– Это новый визирь, – пояснил летописец. – Он вступил в должность лишь перед началом сезона, после того как прежнего визиря продали в рабство туркам.
– Мир тебе, досточтимый Перман-Ашир, – поклонился Шахерезад, когда они подошли ближе. – Познакомься со своими новыми сослуживцами. Это прославленный тренер Рамсей, чьё искусное руководство не раз приводило корабль его команды к берегам блистательных побед. Рядом с Рамсеем ты видишь знаменитого нападающего Беста, слава о мастерстве и дерзких выходках которого столь велика, что с ней может сравниться только бывшая длина его волос.
– Я рад видеть тебя, почтеннейший Рамсей-бек, – с поклоном сказал визирь. – Полагаю, что мы с тобой сумеем заставить этого дерзкого нападающего вести себя в команде подобающим образом. Пускай выкидывает свои фокусы в свободное время.
– Я тоже так думаю, – согласился Берёзкин. – Однако вы, кажется, проводите с командой беседу. Продолжайте, пожалуйста, а я, с вашего разрешения, послушаю, чтобы скорее войти в курс дела.
– Хорошо, – важно кивнул Перман-Ашир, снова садясь на свою кочку и поворачиваясь к вверенным его попечению футболистам. – Итак, продолжим собрание, посвященное искоренению из наших рядов омерзительной гиены пьянства. Пусть каждый из вас, кто знает имена нарушителей режима, встанет и назовёт их!
Игроки сидели молча. Одни разглядывали облака, другие ловили в траве божьих коровок. Визиря слушал внимательно только рябой футболист с богобоязненным лицом и капитанской повязкой на чалме.
– О многомудрый и добродетельный наставник! – поклонившись, сказал он. – Дрова твоих слов разожгли в моей душе костёр гнева и нетерпимости к пьяницам! Я полагаю, что не будет ошибкой отчислить из нашей команды нападающего Ширмата, который, как всем известно, из-за своей пагубной страсти к спиртному совершенно потерял голову.
– Я не согласен с тобой, Сафар, – недовольно покачал головой Перман-Ашир. – Как можно утверждать, что у Ширмата нет головы на плечах, если все видели, что в последней игре он именно этой головой чуть не забил в ворота противника два мяча? Не так уж много у нас столь искусных нападающих. А то, что он после многотрудных сражений на футбольном поле любит иногда промочить пересохшее горло, не представляется мне тяжким грехом. Просто нужно прикрепить к Ширмату для нравственного очищения какого-либо благочестивого и непьющего члена команды.
– О высокорождённый, – возразил капитан. – Но к Ширмату уже прикрепляли однажды защитника Кадыра, не берущего в рот ни одной капли даже по праздникам.
– Да освежит аллах мою память, что это за защитник? – удивился визирь. – Я что-то не помню такого…
– Это, наверно, потому, – предположил Сафар, – что с тех пор благочестивый Кадыр уже второй год лечится от запоя.
– В таком случае подождём немного, – заметил Перман-Ашир. – Когда вылечится, прикрепим его снова. Кто ещё хочет довести до ушей коллектива имена недостойных? Мы не должны закрывать глаза ни на один случай! Выметем веником непримиримости мусорные кучи пьянства!
– Позволь мне вооружиться этим веником, о визирь, – вмешался Шахерезад. – Не далее как вчера мне своими глазами, да пошлёт аллах сто процентов зрения им обоим, довелось увидеть, как центральный защитник Амиджан в весьма нетрезвом виде возлежал в сточной канаве. И многие достойные и благочестивые мусульмане проходили мимо и могли лицезреть его.
– Зато на поле этого защитника никто не пройдёт, – вступился Перман-Ашир. – А в канаву он просто прилёг отдохнуть, дабы укрыться от знойных лучей дневного светила.
– Пусть обрастёт мой язык волосами, если этот грешник Амиджан забрался в канаву в поисках тени! – обиделся летописец. – Все могут подтвердить, что его свалили с ног презренные сорок градусов.
– Однако, почтенный Шахерезад, – ответил визирь, – ты должен согласиться, что сорок градусов – это и впрямь не шутка; такая жара способна свалить с ног кого угодно. Меня самого вчера едва не настиг солнечный удар. И вообще, это не тот случай, с которым нужно бороться. Пусть лучше горит земля под ногами настоящих пьяниц, которым нет места среди нас! Объявим им жестокую войну! А сейчас объявляю перерыв.
Лица футболистов сразу приобрели осмысленное выражение. Все встали и дружно направились в чайхану.
– Не хотите ли и вы отведать яств, приготовленных нашим чайханщиком? – предложил многомудрый наставник. – У него есть замечательная халва.
– Нет-нет, только не халва! – горячо возразил Есаулов, вспомнив указание, отданное эмиром Шахерезаду. – Я вполне могу обойтись чашкой кофе и бутербродами.
– Чего вы боитесь? – шепнул Берёзкин. – Вы же не левый крайний, а полузащитник. Так что вам абсолютно ничего не грозит. Если, конечно, вы будете хорошо играть.
– Вы… – зашипел Виктор Альбертович, – вы забыва…
Но в этот момент он поймал на себе грозный взгляд футбольного визиря.
– Да, да, о великий визирь, – льстиво улыбнулся Есаулов, – мы с большим удовольствием отведаем халвы…
Они вышли из дворца, прошли мимо стражи, которая почтительно их приветствовала, и направились к видневшимся неподалеку ажурным воротам стадиона. Игроки были уже в сборе. Они сидели поджав ноги в центральном круге футбольного поля и слушали какого-то толстого человека с надменным лицом, восседавшего на огромной кочке.
– Это благочестивый Перман-Ашир, визирь по футбольным делам, – шепнул своим спутникам Шахерезад. – Ему вменено в обязанность следить за тем, чтобы игроки не сбились с пути добродетели.
– А разве он не пострадал вместе со старшим тренером, когда ваша команда заняла последнее место? – поинтересовался Есаулов.
– Это новый визирь, – пояснил летописец. – Он вступил в должность лишь перед началом сезона, после того как прежнего визиря продали в рабство туркам.
– Мир тебе, досточтимый Перман-Ашир, – поклонился Шахерезад, когда они подошли ближе. – Познакомься со своими новыми сослуживцами. Это прославленный тренер Рамсей, чьё искусное руководство не раз приводило корабль его команды к берегам блистательных побед. Рядом с Рамсеем ты видишь знаменитого нападающего Беста, слава о мастерстве и дерзких выходках которого столь велика, что с ней может сравниться только бывшая длина его волос.
– Я рад видеть тебя, почтеннейший Рамсей-бек, – с поклоном сказал визирь. – Полагаю, что мы с тобой сумеем заставить этого дерзкого нападающего вести себя в команде подобающим образом. Пускай выкидывает свои фокусы в свободное время.
– Я тоже так думаю, – согласился Берёзкин. – Однако вы, кажется, проводите с командой беседу. Продолжайте, пожалуйста, а я, с вашего разрешения, послушаю, чтобы скорее войти в курс дела.
– Хорошо, – важно кивнул Перман-Ашир, снова садясь на свою кочку и поворачиваясь к вверенным его попечению футболистам. – Итак, продолжим собрание, посвященное искоренению из наших рядов омерзительной гиены пьянства. Пусть каждый из вас, кто знает имена нарушителей режима, встанет и назовёт их!
Игроки сидели молча. Одни разглядывали облака, другие ловили в траве божьих коровок. Визиря слушал внимательно только рябой футболист с богобоязненным лицом и капитанской повязкой на чалме.
– О многомудрый и добродетельный наставник! – поклонившись, сказал он. – Дрова твоих слов разожгли в моей душе костёр гнева и нетерпимости к пьяницам! Я полагаю, что не будет ошибкой отчислить из нашей команды нападающего Ширмата, который, как всем известно, из-за своей пагубной страсти к спиртному совершенно потерял голову.
– Я не согласен с тобой, Сафар, – недовольно покачал головой Перман-Ашир. – Как можно утверждать, что у Ширмата нет головы на плечах, если все видели, что в последней игре он именно этой головой чуть не забил в ворота противника два мяча? Не так уж много у нас столь искусных нападающих. А то, что он после многотрудных сражений на футбольном поле любит иногда промочить пересохшее горло, не представляется мне тяжким грехом. Просто нужно прикрепить к Ширмату для нравственного очищения какого-либо благочестивого и непьющего члена команды.
– О высокорождённый, – возразил капитан. – Но к Ширмату уже прикрепляли однажды защитника Кадыра, не берущего в рот ни одной капли даже по праздникам.
– Да освежит аллах мою память, что это за защитник? – удивился визирь. – Я что-то не помню такого…
– Это, наверно, потому, – предположил Сафар, – что с тех пор благочестивый Кадыр уже второй год лечится от запоя.
– В таком случае подождём немного, – заметил Перман-Ашир. – Когда вылечится, прикрепим его снова. Кто ещё хочет довести до ушей коллектива имена недостойных? Мы не должны закрывать глаза ни на один случай! Выметем веником непримиримости мусорные кучи пьянства!
– Позволь мне вооружиться этим веником, о визирь, – вмешался Шахерезад. – Не далее как вчера мне своими глазами, да пошлёт аллах сто процентов зрения им обоим, довелось увидеть, как центральный защитник Амиджан в весьма нетрезвом виде возлежал в сточной канаве. И многие достойные и благочестивые мусульмане проходили мимо и могли лицезреть его.
– Зато на поле этого защитника никто не пройдёт, – вступился Перман-Ашир. – А в канаву он просто прилёг отдохнуть, дабы укрыться от знойных лучей дневного светила.
– Пусть обрастёт мой язык волосами, если этот грешник Амиджан забрался в канаву в поисках тени! – обиделся летописец. – Все могут подтвердить, что его свалили с ног презренные сорок градусов.
– Однако, почтенный Шахерезад, – ответил визирь, – ты должен согласиться, что сорок градусов – это и впрямь не шутка; такая жара способна свалить с ног кого угодно. Меня самого вчера едва не настиг солнечный удар. И вообще, это не тот случай, с которым нужно бороться. Пусть лучше горит земля под ногами настоящих пьяниц, которым нет места среди нас! Объявим им жестокую войну! А сейчас объявляю перерыв.
Лица футболистов сразу приобрели осмысленное выражение. Все встали и дружно направились в чайхану.
– Не хотите ли и вы отведать яств, приготовленных нашим чайханщиком? – предложил многомудрый наставник. – У него есть замечательная халва.
– Нет-нет, только не халва! – горячо возразил Есаулов, вспомнив указание, отданное эмиром Шахерезаду. – Я вполне могу обойтись чашкой кофе и бутербродами.
– Чего вы боитесь? – шепнул Берёзкин. – Вы же не левый крайний, а полузащитник. Так что вам абсолютно ничего не грозит. Если, конечно, вы будете хорошо играть.
– Вы… – зашипел Виктор Альбертович, – вы забыва…
Но в этот момент он поймал на себе грозный взгляд футбольного визиря.
– Да, да, о великий визирь, – льстиво улыбнулся Есаулов, – мы с большим удовольствием отведаем халвы…
«Убью – не отвечаю!»
– Будешь ли ты сегодня проводить тренировку, битвопобедный Рамсей-бек? – поинтересовался Перман-Ашир. – Или до завтрашнего матча можно распустить этих бездельников по домам?
– Мне бы хотелось посмотреть их в деле. Давайте организуем двустороннюю игру: основной состав против дубля, – предложил Берёзкин.
– Ничего нет проще, – сказал визирь и хлопнул в ладоши.
Через минуту на поле уже кипело сражение. Валерий Макарович смотрел на игроков, и лицо его постепенно вытягивалось.
– Что за нахал ваш центральный нападающий, – наклонился он к Перман-Аширу. – Уселся в штрафной площадке на корточки и ждёт, пока мяч прикатится ему в ноги. Надо немедленно гнать из команды этого лодыря!
– Нельзя, – покачал головой визирь. – Это любимец старшего брадобрея пресветлого эмира. Старший брадобрей весьма почитает футбол и часто оказывает нам честь, давая перед матчем советы по тактике и стратегии игры. Кстати, он любезно согласился помогать своими указаниями и тебе.
– Пусть он лучше помогает своими указаниями младшим брадобреям, – проворчал тренер. – А чей любимец вон тот полузащитник, под номером шесть? Похоже, что он крив на один глаз, потому что из пяти его ударов по воротам четыре раза мяч попадал в меня. Это, должно быть, любимец дворцового окулиста?
– Ты ошибаешься, доблестный Рамсей-бек. Это любимец старшего евнуха.
– Как?! – поразился Берёзкин. – Но ведь старшим евнухом числится Есаулов… э-э… то есть Бест! Нечего сказать, – обратился он к Виктору Альбертовичу, – вы без году неделя в команде, а уже любимчиков завели…
– Бест только оформлен старшим евнухом, – снисходительно пояснил Перман-Ашир. – А фактически эту должность исполняет главный повар.
– Вот тебе раз! – ещё более изумился Валерий Макарович. – Он что же, совместитель?
– Нет, главный повар он только по документам. А кушанья светлейшему эмиру готовит главный звёздочет.
– И у него тоже есть любимцы?
– О великий аллах, – выпучил глаза визирь. – Как ты догадался?! Их у него целых два: вратарь и левый защитник.
– Так я и думал, – вздохнул тренер. – Самые бездарные игроки. Если, конечно, не считать того типа, что сидит на корточках. И где вы только таких выискали?
– Вратаря мы переманили из команды Ходжента, шестого номера привезли из Дамаска, левого защитника аллах помог нашим верным людям похитить в Коканде, а центрального нападающего прислал нам турецкий султан в обмен на верблюда и малиновые шаровары.
– С обменом вы, конечно, дали маху! – посочувствовал Берёзкин. – Верблюд играет в футбол лучше этого бездельника. Однако я вижу, местных игроков у вас совсем мало…
– Клянусь ушами своей первой жены, это неправда! – воздел руки к небу Перман-Ашир. – Местных игроков у нас в команде нет вовсе! Разве могли бы мы доверить каким-то презренным самоучкам защищать честь Благородной Бухары в столь ответственных состязаниях! Или футболодоблестный Рамсей-бек думает иначе?
Но задумавшийся Рамсей-бек не отвечал. Он вспомнил комнату футбольной славы и голову бывшего тренера на стене.
«М-да, видимо, этот стенд обновляется у них ежегодно, – с тоской подумал он. – С такой командой на другой исход рассчитывать не приходится. И надо же мне было влипнуть в эту дурацкую историю! Ведь давно собирался врезать в дверь своей нюховской квартиры глазок, да всё лень было. Вот теперь и расплачивайся! Завезли чёрт знает куда, феодалы проклятые! Ладно, вам счастья тоже не будет, это исторический факт! Свергнут вас к чёртовой матери! Жаль только, что я до этого дня не доживу. Разве только со стенки увижу благодаря эль-Масини… Впрочем, на стенке висеть мне как-то не хочется, хотя бы и в комнате славы. Пыльно, грязно, мухи на нос будут садиться… Нет, мне эта слава ни к чему! Однако что же делать, как её избежать?.. Может, прикинуться ненормальным – вдруг домой отошлют? Да нет, говорил же этот старый хрыч Дадабай, что эмир не станет из-за пустяков гонять машину времени…»
В этом месте размышления Валерия Макаровича были прерваны кривым любимцем старшего евнуха, который в пятый раз ухитрился попасть мячом в нового тренера.
– Ты что, нарочно?! – вскипел Берёзкин. – Тебя подкупил хивинский хан?!
– О нет, – побледнел футболист. – Клянусь своими способностями, я целился по воротам!
– Неужели я похож на ворота? – рассердился тренер. – Ну, вот что: если я ещё раз… А впрочем… а впрочем, – задумчиво повторил он, – постой-постой…
Валерий Макарович решительно пересёк поле и остановился за противоположной боковой линией, метрах в сорока от ворот.
– Ну-ка, попробуй теперь попасть в меня…
– Нет, нет, я нечаянно, я больше не буду, – противным голосом затянул бомбардир.
– Не бойся, я разрешаю. Целься мне прямо в голову. Да ну, бей же! Приказываю тебе!
Протеже евнуха растерянно пожал плечами, тщательно прицелился в Берёзкина, разбежался и стукнул. Мяч описал какую-то непонятную дугу и со свистом влетел в угол ворот. Вратарь разинул рот от удивления.
– Гол! – закричал Шахерезад. – Великий аллах, на моей памяти это первый случай, когда Саид попал по воротам! Я запишу это в летописи золотыми буквами!
– Спокойно, – сказал тренер. – Попробуем ещё раз. – Он сместился по боковой линии метров на пять в сторону ворот и скомандовал: – Бей сюда! Ловлю!
Саид прищурился и нанёс прицельный удар. Мяч снова пролетел метрах в сорока левее Берёзкина и, миновав вратаря, застывшего в ближнем углу ворот, затрепыхался в сетке у дальней штанги.
– Чудесно! – похвалил Валерий Макарович. – За тебя я теперь спокоен. Слушай меня внимательно: в завтрашнем матче будешь всё время целиться в бокового судью. Твой удар станет отныне нашим главным оружием, потому что ни один вратарь в мире не сможет догадаться, что ты собираешься поразить ворота. Судья будет во время игры перемещаться вдоль боковой линии, и, в зависимости от этого, мячи, посланные тобой в него, будут влетать то в левый угол ворот, то в правый. Понятно?
– Понятно, о мудрейший Рамсей-бек.
– Ну вот и хорошо. Отработайте этот приём с моим помощником, – указал он на Есаулова. – А теперь займёмся остальными… С кого же начать?.. Ну, вот ты. Как тебя зовут? Ширмат? Встань, встань с корточек, Ширмат, а то радикулит получишь. Вот так… Раз ты не умеешь бегать, сделаем тебя… Кем же тебя сделать?.. Так-так-так… Пожалуй… Пожалуй, сделаем тебя волнорезом. О тебя будут разбиваться атаки противника. Ты будешь сидеть в засаде, а нападающие станут спотыкаться о тебя и падать. Для этой цели можешь даже иногда лечь поперёк поля. Других способов использовать твой футбольный талант я не вижу.
– Слушаю и повинуюсь, мой господин, – отрапортовал новоиспечённый волнорез, растягиваясь в центральном круге.
– Теперь возьмёмся за крайних нападающих, – задумчиво продолжал тренер.
– За левого крайнего взяться уже невозможно, – с лицемерной скорбью в голосе произнес Перман-Ашир. – Он только что объелся халвы. Вряд ли он теперь сумеет оправиться до конца сезона…
– Ага… гм… кхе-кхе, – поперхнулся Берёзкин. – Ясно… Я совсем забыл… Значит, остаётся только правый крайний. Скорость у него есть, но с такой техникой он не смог бы обвести даже спящую корову…
– Хи-хи-хи, – льстиво засмеялся футболист, о котором шла речь. – Хе-хе-хе! Спящую корову! Как остроумны твои слова, о великий учитель!
В припадке подобострастия он повалился на траву и принялся кататься по ней, хохоча во все горло.
– Это не он объелся халвы? – с подозрением спросил у визиря Валерий Макарович.
– Нет, просвещённый Рамсей-бек, – с достоинством ответил Перман-Ашир. – У нас ошибок не бывает. Просто этот Керим такой весельчак. Он любимец старшего гробовщика.
– Ах, вот что, – оживился тренер. – Он способен развеселить даже старшего гробовщика? Это интересно… Это, наверно, можно использовать…
– Ты какие-нибудь смешные истории знаешь? – обратился он к Кериму.
– О да, мудрейший учитель, великое множество. Вот, например, я знаю очень смешную историю о том, как один благочестивый мусульманин уехал на верблюде в командировку, а его жена… Хи-хи-хи…
Футболисты, вероятно слышавшие эту историю неоднократно, дружно ухватились за животы и разразились хохотом.
– Довольно, довольно, – остановил весельчака Берёзкин. – Я верю, что история смешная. Расскажешь её завтра защитникам соперника.
– После игры? – не понял Керим.
– Не после, а во время неё. Представляешь: вот ты бежишь с мячом по своему краю, к тебе приближается защитник. Как только он войдёт в зону слышимости, тут же начинай: «Уехал один мусульманин в командировку, а его жена…» – и так далее. Насколько я могу судить, он тут же упадёт со смеху, и ты спокойно выйдешь на ударную позицию.
– О светоч тактической премудрости! – заорал обрадованный футболист. – Да вознаградит тебя аллах новыми галошами, ты открыл мне глаза на мои возможности!
– Лучше бы аллах вознаградил меня хорошими игроками, – буркнул Валерий Макарович. – А то неизвестно, кого ставить в центр нападения.
– А почему бы, многоумный Рамсей-бек, не поставить туда Беста? – полюбопытствовал футбольный визирь.
– Беста? – замялся тренер. – Он ещё не набрал нужной формы… Я думаю пока подержать его в запасе…
– Но пресветлый эмир хочет посмотреть на его игру в завтрашнем матче.
– Право… Не знаю… вряд ли он сможет…
– Почтеннейший Рамсей-бек намерен ослушаться солнцезатмевающего эмира?! – зловещим шёпотом спросил Перман-Ашир. – Пусть он побережётся: отравленная халва ещё не засижена мухами…
– М-да, пожалуй, вы меня убедили, – согласился Берёзкин. – Бест, идите сюда, будем думать, что делать с вами!.. Бест, где вы там?!
Но увлечённый Есаулов ничего не слышал. Собрав в кружок игроков, он, как в старые добрые времена, делал им внушение:
– Нажмите, ребята! – энергично потрясал он кулаками над головой. – Не робеть! Не вижу в вас огонька! Вы все должны идти вперёд, орлы! Навалитесь на противника и сомните его! Защитники – в нападение! Нападающие – в полузащиту! Вратари – в…
Но куда должны деть себя вратари, никто так и не узнал, ибо на плечо Виктора Альбертовича легла пухлая, унизанная перстнями рука Перман-Ашира.
– Да выклюют птицы непристойное слово на твоём гнусном языке, презренный иноверец! – задыхаясь от ярости, прохрипел он. – Уж не воображаешь ли ты себя футбольным визирем команды, что поучаешь игроков, как надлежит им себя вести?! Я сразу понял, что ты метишь на мою должность, но ты не учёл, что у меня есть покровители во дворце.
– Какое вы имеете право мне тыкать? – свысока спросил Есаулов. – Вы знаете, с кем вы разговариваете? Сам светлейший эмир разрешил мне сегодня поцеловать его туфлю!
– Ты лжёшь! – позеленел от зависти Перман-Ашир, которому такая честь и не снилась.
– Спросите кого угодно, – самодовольно сказал Виктор Альбертович.
Они стояли как два петуха, собирающиеся пощипать пёрышки друг другу, но Берёзкин не дал разгореться сваре.
– Бест, – позвал он, – идите на военный совет. Ваш высокий покровитель выразил желание, чтоб вы завтра вышли на поле…
Спесь мигом слетела с Есаулова.
– Но… я ещё не готов, – пробормотал он. – У меня… у меня травма!
– Эмирский лекарь вылечит тебя за пятнадцать минут, – злорадно пообещал визирь. – Он поставит тебе священные пиявки и заставит выпить настой из перьев белого попугая. А если ты после этого не выздоровеешь, значит, в тебя вселился шайтан и его нужно выгонять палками.
– Ничего подобного! – надменно возразил любимец эмира. – Я лечусь у гомеопата. Вот мой рецепт…
Перман-Ашир вырвал у него рецепт, разорвал на мелкие кусочки и подул на них.
– Тьфу на твой рецепт! Как ты смеешь не доверять дворцовому лекарю! Это дерзкое вольнодумие!
– Да перестаньте же спорить! – поморщился Валерий Макарович. – Успокойтесь, Бест, мы примем во внимание ваши способности и ваши болезни. Вы будете мастером игры без мяча. Схема ваших действий в завтрашней игре примерно такова: как только мяч попадет к кому-нибудь из ваших партнеров, немедленно срывайтесь с места и со всех ног мчитесь к угловому флагу, крича при этом во всё горло что – нибудь вроде того, что вы сейчас говорили игрокам: «За мной! Вперёд! В атаку! Ура-а-а!» Ну и так далее, по вашему усмотрению. Противник растеряется и решит, что вы начинаете атаку на своём фланге. За вами кучей бросятся защитники. А в это время ваш партнёр спокойно выходит по оголившемуся центру к воротам и забивает гол. Если вы будете кричать громко, то успех обеспечен. Эмир поймет, что вы замечательный организатор, диспетчер, управляющий ходом всей игры и определяющий направление атаки, то есть атака всегда там, где вас нет.
– Это мне нравится, – покровительственно сказал Есаулов после некоторого раздумья. – Вы кое-что соображаете… – Он многозначительно помолчал и вдруг испуганно шепнул: – А вдруг мяч попадет ко мне?
– Ну так стукнете по нему разок, – посоветовал тренер. – Ничего страшного не случится…
Виктор Альбертович опасливо оглянулся и, убедившись, что никто его не слышит, признался:
– Я… не умею… не попаду…
– М-да, – со вздохом произнес Берёзкин. – Я давно подозревал это… Тогда сделаем так. Наденьте на правую ногу, чуть ниже колена, красную повязку с устрашающей надписью. Ну, что-нибудь вроде: «Убью – не отвечаю!» И в таком виде выходите на игру. Можно завтра с утра ещё и по городу с этой надписью походить. А через Шахерезада мы распустим слух, что вы однажды на пари убили мячом верблюда и сделали инвалидом слона, который случайно проходил мимо. Тогда публика завтра будет валить на стадион специально, чтобы поглядеть на вас. О вашей правой ноге будут слагать легенды. Тогда вы за всю игру можете ни разу не коснуться мяча и все припишут это вашему высочайшему великодушию и гуманности.
– Понятно, – кивнул Есаулов. – Ну что ж, я думаю, мы с вами сегодня разработали неплохой план. Когда мы вернёмся в Нюхов, надо будет похлопотать, чтобы вам прибавили оклад.
…Тренировка закончилась, когда солнце уже садилось за трибуны.
– А теперь, почтенные иноземцы, – сказал Шахерезад, – я провожу вас во дворцовую кассу, где вы получите аванс, по сто таньга каждый. По дороге я докажу вам диетическую харчевню, где вы сможете неплохо питаться в ожидании того дня, когда ваш семейный очаг разожгут молодые и красивые жены. Жить пока будете в комнате футбольной славы, дабы могли вы предстать перед очами светлейшего эмира в ту же минуту, как только у него возникнут какие-нибудь вопросы по футбольной тематике.
– Но мне обещали отдельную квартиру, – недовольно возразил Виктор Альбертович.
– Мне бы хотелось посмотреть их в деле. Давайте организуем двустороннюю игру: основной состав против дубля, – предложил Берёзкин.
– Ничего нет проще, – сказал визирь и хлопнул в ладоши.
Через минуту на поле уже кипело сражение. Валерий Макарович смотрел на игроков, и лицо его постепенно вытягивалось.
– Что за нахал ваш центральный нападающий, – наклонился он к Перман-Аширу. – Уселся в штрафной площадке на корточки и ждёт, пока мяч прикатится ему в ноги. Надо немедленно гнать из команды этого лодыря!
– Нельзя, – покачал головой визирь. – Это любимец старшего брадобрея пресветлого эмира. Старший брадобрей весьма почитает футбол и часто оказывает нам честь, давая перед матчем советы по тактике и стратегии игры. Кстати, он любезно согласился помогать своими указаниями и тебе.
– Пусть он лучше помогает своими указаниями младшим брадобреям, – проворчал тренер. – А чей любимец вон тот полузащитник, под номером шесть? Похоже, что он крив на один глаз, потому что из пяти его ударов по воротам четыре раза мяч попадал в меня. Это, должно быть, любимец дворцового окулиста?
– Ты ошибаешься, доблестный Рамсей-бек. Это любимец старшего евнуха.
– Как?! – поразился Берёзкин. – Но ведь старшим евнухом числится Есаулов… э-э… то есть Бест! Нечего сказать, – обратился он к Виктору Альбертовичу, – вы без году неделя в команде, а уже любимчиков завели…
– Бест только оформлен старшим евнухом, – снисходительно пояснил Перман-Ашир. – А фактически эту должность исполняет главный повар.
– Вот тебе раз! – ещё более изумился Валерий Макарович. – Он что же, совместитель?
– Нет, главный повар он только по документам. А кушанья светлейшему эмиру готовит главный звёздочет.
– И у него тоже есть любимцы?
– О великий аллах, – выпучил глаза визирь. – Как ты догадался?! Их у него целых два: вратарь и левый защитник.
– Так я и думал, – вздохнул тренер. – Самые бездарные игроки. Если, конечно, не считать того типа, что сидит на корточках. И где вы только таких выискали?
– Вратаря мы переманили из команды Ходжента, шестого номера привезли из Дамаска, левого защитника аллах помог нашим верным людям похитить в Коканде, а центрального нападающего прислал нам турецкий султан в обмен на верблюда и малиновые шаровары.
– С обменом вы, конечно, дали маху! – посочувствовал Берёзкин. – Верблюд играет в футбол лучше этого бездельника. Однако я вижу, местных игроков у вас совсем мало…
– Клянусь ушами своей первой жены, это неправда! – воздел руки к небу Перман-Ашир. – Местных игроков у нас в команде нет вовсе! Разве могли бы мы доверить каким-то презренным самоучкам защищать честь Благородной Бухары в столь ответственных состязаниях! Или футболодоблестный Рамсей-бек думает иначе?
Но задумавшийся Рамсей-бек не отвечал. Он вспомнил комнату футбольной славы и голову бывшего тренера на стене.
«М-да, видимо, этот стенд обновляется у них ежегодно, – с тоской подумал он. – С такой командой на другой исход рассчитывать не приходится. И надо же мне было влипнуть в эту дурацкую историю! Ведь давно собирался врезать в дверь своей нюховской квартиры глазок, да всё лень было. Вот теперь и расплачивайся! Завезли чёрт знает куда, феодалы проклятые! Ладно, вам счастья тоже не будет, это исторический факт! Свергнут вас к чёртовой матери! Жаль только, что я до этого дня не доживу. Разве только со стенки увижу благодаря эль-Масини… Впрочем, на стенке висеть мне как-то не хочется, хотя бы и в комнате славы. Пыльно, грязно, мухи на нос будут садиться… Нет, мне эта слава ни к чему! Однако что же делать, как её избежать?.. Может, прикинуться ненормальным – вдруг домой отошлют? Да нет, говорил же этот старый хрыч Дадабай, что эмир не станет из-за пустяков гонять машину времени…»
В этом месте размышления Валерия Макаровича были прерваны кривым любимцем старшего евнуха, который в пятый раз ухитрился попасть мячом в нового тренера.
– Ты что, нарочно?! – вскипел Берёзкин. – Тебя подкупил хивинский хан?!
– О нет, – побледнел футболист. – Клянусь своими способностями, я целился по воротам!
– Неужели я похож на ворота? – рассердился тренер. – Ну, вот что: если я ещё раз… А впрочем… а впрочем, – задумчиво повторил он, – постой-постой…
Валерий Макарович решительно пересёк поле и остановился за противоположной боковой линией, метрах в сорока от ворот.
– Ну-ка, попробуй теперь попасть в меня…
– Нет, нет, я нечаянно, я больше не буду, – противным голосом затянул бомбардир.
– Не бойся, я разрешаю. Целься мне прямо в голову. Да ну, бей же! Приказываю тебе!
Протеже евнуха растерянно пожал плечами, тщательно прицелился в Берёзкина, разбежался и стукнул. Мяч описал какую-то непонятную дугу и со свистом влетел в угол ворот. Вратарь разинул рот от удивления.
– Гол! – закричал Шахерезад. – Великий аллах, на моей памяти это первый случай, когда Саид попал по воротам! Я запишу это в летописи золотыми буквами!
– Спокойно, – сказал тренер. – Попробуем ещё раз. – Он сместился по боковой линии метров на пять в сторону ворот и скомандовал: – Бей сюда! Ловлю!
Саид прищурился и нанёс прицельный удар. Мяч снова пролетел метрах в сорока левее Берёзкина и, миновав вратаря, застывшего в ближнем углу ворот, затрепыхался в сетке у дальней штанги.
– Чудесно! – похвалил Валерий Макарович. – За тебя я теперь спокоен. Слушай меня внимательно: в завтрашнем матче будешь всё время целиться в бокового судью. Твой удар станет отныне нашим главным оружием, потому что ни один вратарь в мире не сможет догадаться, что ты собираешься поразить ворота. Судья будет во время игры перемещаться вдоль боковой линии, и, в зависимости от этого, мячи, посланные тобой в него, будут влетать то в левый угол ворот, то в правый. Понятно?
– Понятно, о мудрейший Рамсей-бек.
– Ну вот и хорошо. Отработайте этот приём с моим помощником, – указал он на Есаулова. – А теперь займёмся остальными… С кого же начать?.. Ну, вот ты. Как тебя зовут? Ширмат? Встань, встань с корточек, Ширмат, а то радикулит получишь. Вот так… Раз ты не умеешь бегать, сделаем тебя… Кем же тебя сделать?.. Так-так-так… Пожалуй… Пожалуй, сделаем тебя волнорезом. О тебя будут разбиваться атаки противника. Ты будешь сидеть в засаде, а нападающие станут спотыкаться о тебя и падать. Для этой цели можешь даже иногда лечь поперёк поля. Других способов использовать твой футбольный талант я не вижу.
– Слушаю и повинуюсь, мой господин, – отрапортовал новоиспечённый волнорез, растягиваясь в центральном круге.
– Теперь возьмёмся за крайних нападающих, – задумчиво продолжал тренер.
– За левого крайнего взяться уже невозможно, – с лицемерной скорбью в голосе произнес Перман-Ашир. – Он только что объелся халвы. Вряд ли он теперь сумеет оправиться до конца сезона…
– Ага… гм… кхе-кхе, – поперхнулся Берёзкин. – Ясно… Я совсем забыл… Значит, остаётся только правый крайний. Скорость у него есть, но с такой техникой он не смог бы обвести даже спящую корову…
– Хи-хи-хи, – льстиво засмеялся футболист, о котором шла речь. – Хе-хе-хе! Спящую корову! Как остроумны твои слова, о великий учитель!
В припадке подобострастия он повалился на траву и принялся кататься по ней, хохоча во все горло.
– Это не он объелся халвы? – с подозрением спросил у визиря Валерий Макарович.
– Нет, просвещённый Рамсей-бек, – с достоинством ответил Перман-Ашир. – У нас ошибок не бывает. Просто этот Керим такой весельчак. Он любимец старшего гробовщика.
– Ах, вот что, – оживился тренер. – Он способен развеселить даже старшего гробовщика? Это интересно… Это, наверно, можно использовать…
– Ты какие-нибудь смешные истории знаешь? – обратился он к Кериму.
– О да, мудрейший учитель, великое множество. Вот, например, я знаю очень смешную историю о том, как один благочестивый мусульманин уехал на верблюде в командировку, а его жена… Хи-хи-хи…
Футболисты, вероятно слышавшие эту историю неоднократно, дружно ухватились за животы и разразились хохотом.
– Довольно, довольно, – остановил весельчака Берёзкин. – Я верю, что история смешная. Расскажешь её завтра защитникам соперника.
– После игры? – не понял Керим.
– Не после, а во время неё. Представляешь: вот ты бежишь с мячом по своему краю, к тебе приближается защитник. Как только он войдёт в зону слышимости, тут же начинай: «Уехал один мусульманин в командировку, а его жена…» – и так далее. Насколько я могу судить, он тут же упадёт со смеху, и ты спокойно выйдешь на ударную позицию.
– О светоч тактической премудрости! – заорал обрадованный футболист. – Да вознаградит тебя аллах новыми галошами, ты открыл мне глаза на мои возможности!
– Лучше бы аллах вознаградил меня хорошими игроками, – буркнул Валерий Макарович. – А то неизвестно, кого ставить в центр нападения.
– А почему бы, многоумный Рамсей-бек, не поставить туда Беста? – полюбопытствовал футбольный визирь.
– Беста? – замялся тренер. – Он ещё не набрал нужной формы… Я думаю пока подержать его в запасе…
– Но пресветлый эмир хочет посмотреть на его игру в завтрашнем матче.
– Право… Не знаю… вряд ли он сможет…
– Почтеннейший Рамсей-бек намерен ослушаться солнцезатмевающего эмира?! – зловещим шёпотом спросил Перман-Ашир. – Пусть он побережётся: отравленная халва ещё не засижена мухами…
– М-да, пожалуй, вы меня убедили, – согласился Берёзкин. – Бест, идите сюда, будем думать, что делать с вами!.. Бест, где вы там?!
Но увлечённый Есаулов ничего не слышал. Собрав в кружок игроков, он, как в старые добрые времена, делал им внушение:
– Нажмите, ребята! – энергично потрясал он кулаками над головой. – Не робеть! Не вижу в вас огонька! Вы все должны идти вперёд, орлы! Навалитесь на противника и сомните его! Защитники – в нападение! Нападающие – в полузащиту! Вратари – в…
Но куда должны деть себя вратари, никто так и не узнал, ибо на плечо Виктора Альбертовича легла пухлая, унизанная перстнями рука Перман-Ашира.
– Да выклюют птицы непристойное слово на твоём гнусном языке, презренный иноверец! – задыхаясь от ярости, прохрипел он. – Уж не воображаешь ли ты себя футбольным визирем команды, что поучаешь игроков, как надлежит им себя вести?! Я сразу понял, что ты метишь на мою должность, но ты не учёл, что у меня есть покровители во дворце.
– Какое вы имеете право мне тыкать? – свысока спросил Есаулов. – Вы знаете, с кем вы разговариваете? Сам светлейший эмир разрешил мне сегодня поцеловать его туфлю!
– Ты лжёшь! – позеленел от зависти Перман-Ашир, которому такая честь и не снилась.
– Спросите кого угодно, – самодовольно сказал Виктор Альбертович.
Они стояли как два петуха, собирающиеся пощипать пёрышки друг другу, но Берёзкин не дал разгореться сваре.
– Бест, – позвал он, – идите на военный совет. Ваш высокий покровитель выразил желание, чтоб вы завтра вышли на поле…
Спесь мигом слетела с Есаулова.
– Но… я ещё не готов, – пробормотал он. – У меня… у меня травма!
– Эмирский лекарь вылечит тебя за пятнадцать минут, – злорадно пообещал визирь. – Он поставит тебе священные пиявки и заставит выпить настой из перьев белого попугая. А если ты после этого не выздоровеешь, значит, в тебя вселился шайтан и его нужно выгонять палками.
– Ничего подобного! – надменно возразил любимец эмира. – Я лечусь у гомеопата. Вот мой рецепт…
Перман-Ашир вырвал у него рецепт, разорвал на мелкие кусочки и подул на них.
– Тьфу на твой рецепт! Как ты смеешь не доверять дворцовому лекарю! Это дерзкое вольнодумие!
– Да перестаньте же спорить! – поморщился Валерий Макарович. – Успокойтесь, Бест, мы примем во внимание ваши способности и ваши болезни. Вы будете мастером игры без мяча. Схема ваших действий в завтрашней игре примерно такова: как только мяч попадет к кому-нибудь из ваших партнеров, немедленно срывайтесь с места и со всех ног мчитесь к угловому флагу, крича при этом во всё горло что – нибудь вроде того, что вы сейчас говорили игрокам: «За мной! Вперёд! В атаку! Ура-а-а!» Ну и так далее, по вашему усмотрению. Противник растеряется и решит, что вы начинаете атаку на своём фланге. За вами кучей бросятся защитники. А в это время ваш партнёр спокойно выходит по оголившемуся центру к воротам и забивает гол. Если вы будете кричать громко, то успех обеспечен. Эмир поймет, что вы замечательный организатор, диспетчер, управляющий ходом всей игры и определяющий направление атаки, то есть атака всегда там, где вас нет.
– Это мне нравится, – покровительственно сказал Есаулов после некоторого раздумья. – Вы кое-что соображаете… – Он многозначительно помолчал и вдруг испуганно шепнул: – А вдруг мяч попадет ко мне?
– Ну так стукнете по нему разок, – посоветовал тренер. – Ничего страшного не случится…
Виктор Альбертович опасливо оглянулся и, убедившись, что никто его не слышит, признался:
– Я… не умею… не попаду…
– М-да, – со вздохом произнес Берёзкин. – Я давно подозревал это… Тогда сделаем так. Наденьте на правую ногу, чуть ниже колена, красную повязку с устрашающей надписью. Ну, что-нибудь вроде: «Убью – не отвечаю!» И в таком виде выходите на игру. Можно завтра с утра ещё и по городу с этой надписью походить. А через Шахерезада мы распустим слух, что вы однажды на пари убили мячом верблюда и сделали инвалидом слона, который случайно проходил мимо. Тогда публика завтра будет валить на стадион специально, чтобы поглядеть на вас. О вашей правой ноге будут слагать легенды. Тогда вы за всю игру можете ни разу не коснуться мяча и все припишут это вашему высочайшему великодушию и гуманности.
– Понятно, – кивнул Есаулов. – Ну что ж, я думаю, мы с вами сегодня разработали неплохой план. Когда мы вернёмся в Нюхов, надо будет похлопотать, чтобы вам прибавили оклад.
…Тренировка закончилась, когда солнце уже садилось за трибуны.
– А теперь, почтенные иноземцы, – сказал Шахерезад, – я провожу вас во дворцовую кассу, где вы получите аванс, по сто таньга каждый. По дороге я докажу вам диетическую харчевню, где вы сможете неплохо питаться в ожидании того дня, когда ваш семейный очаг разожгут молодые и красивые жены. Жить пока будете в комнате футбольной славы, дабы могли вы предстать перед очами светлейшего эмира в ту же минуту, как только у него возникнут какие-нибудь вопросы по футбольной тематике.
– Но мне обещали отдельную квартиру, – недовольно возразил Виктор Альбертович.