Элисон Уэйр. Леди Элизабет

 
   Прошло несколько месяцев, и каждый раз находилась причина, почему Элизабет не может поехать во дворец, а отец – ее навестить.
   – Его величество уехал на охоту, – говорил сэр Джон Шелтон.
   – Его величество слишком занят подготовкой к коронации королевы.
   – За границей чума. Коронацию отложили, и никому не дозволяется посещать дворец, все боятся заразы.
   Потом сэр Джон принес еще более тревожные известия, хотя Элизабет так до конца и не поняла, что он имел в виду.
   – На севере крупное восстание. Его называют Благодатным паломничеством. Католики решили остановить религиозные реформы короля.
   Леди Брайан посерьезнела, но Элизабет куда больше интересовала лошадка на палочке, которую прислала королева на ее третий день рождения в сентябре. Девочка разъезжала по галерее, переходя с шага на рысь, а потом на галоп. Гоняя так взад и вперед, она мало что слышала из разговоров старших, а потому так и не узнала, что ее отец был опасно близок к потере трона. По сути, восстание ничего для нее не значило, пока в декабре его не подавили, и ей позволили участвовать в состоявшихся по этому поводу торжествах.
   – Мы поедем в Уайтхолл, а потом в Гринвич на Рождество! – сияла леди Брайан, держа Элизабет за руку и глядя на зажженный по случаю праздника костер.
   Жители Хэтфилда танцевали вокруг него, взявшись за руки, и эль лился рекой. Глаза девочки блестели, она подпрыгивала от радости. Постигшее ее горе уже почти угасло, и леди Брайан не в первый раз удивлялась тому, насколько быстро маленькие дети перестают переживать смерть близких.
   И снова они отправились по Большой Северной дороге на юг, в Лондон. Стояли сильные холода, и гувернантка позаботилась, чтобы Элизабет закутали в теплые меха. Девочке снег казался настоящим чудом, и леди Брайан, дрожа на морозе, ждала, пока ее подопечная вдоволь не наиграется в снежки, вместо того чтобы воспользоваться уборной на постоялом дворе, где они ненадолго остановились по пути.
   В Лондоне ее ждали новые чудеса – Темза покрылась льдом. Во дворце Уайтхолл, выходившем на реку, все только об этом и говорили, так как давно уже не видели ничего подобного. Элизабет не знала, что ее радовало больше – чудесный лед на реке или новая встреча с отцом. А потом она увидела свою сестру Мэри, стоявшую возле трона. После того как король нежно приветствовал Элизабет, она восторженно бросилась обнимать сестру.
   – Сестренка, ты забываешь о своем долге перед королевой! – воскликнула Мэри, но Джейн Сеймур лишь рассмеялась.
   – Добро пожаловать, миледи Элизабет! – сказала Джейн. – Мы рады, что вы снова с нами, но река замерзла, и нам, боюсь, не добраться до Гринвича.
   – Не бойся, дорогая, – промолвил король. – Мы поедем верхом. Вот увидишь!
 
   На следующее утро леди Брайан рано разбудила Элизабет и одела ее в теплое платье, подбитый соболем плащ и меховой капор-накидку.
   – Быстро помолитесь и позавтракайте, – велела она, выставляя на стол теплый хлеб, несколько ломтей мяса на тарелке и стакан эля.
   – Что такое? – спросила заинтригованная Элизабет.
   – Приказ короля! – загадочно ответила гувернантка.
   Тот день Элизабет запомнила навсегда. Король и королева в сопровождении небольшой группы придворных, которых Генрих называл верховой прислугой, повели Мэри и Элизабет к воротам королевских апартаментов Уайтхолла, где их уже ждали прекрасные лошади. Все уселись в седла, и король посадил Элизабет впереди себя. Девочке было тесновато из-за его ста́тей и мехов, в которые были закутаны они оба, но ей нравилось ехать с ним; сидя на лошади, она могла обозревать мир с необычно высокой точки, а еще больше радовала близость к отцу, который ободряюще прижимал ее к своему объемистому животу. Когда они выехали из дворца, направляясь в сторону Чаринг-Кросса и Стрэнда, ей показалось, будто она в раю. Элизабет никогда не была раньше в Лондоне за пределами дворца, и ее приводили в восторг большие дома вдоль улиц, прекрасные церкви с мелодичными колоколами и шум толпы, выстроившейся вдоль обочин, чтобы увидеть своего монарха.
   – Да хранит Господь короля Генриха! – кричали люди. – Боже, храни его величество!
   Отец Элизабет снял шляпу и, широко улыбаясь, кланялся налево и направо. Как же он был прекрасен! Он весь так и лучился доброжелательностью, радуясь народной любви. Элизабет тоже ликовала и, ко всеобщему удивлению, сама начала махать собравшимся. Ей хотелось, чтобы ею восторгались, мечталось стать такой же, как отец, наслаждаться любовью и обожанием народа. Не важно, что из толпы порой раздавались несогласные голоса, осмеливавшиеся оскорблять короля; с меньшинством можно было не считаться, по крайней мере с точки зрения Элизабет. Генрих не обращал на них внимания, и так же поступала она, ибо вокруг было так много радостного и удивительного. Она никогда еще не была так счастлива!
   Рядом с ними ехала королева, степенно сидя боком в седле и сухо кивая толпе. Будучи дочерью простого рыцаря, она никак не могла привыкнуть к роли королевской супруги, и на публике ее природная скромность брала верх. Но вскоре праздничное настроение охватило и ее: она принялась рассылать улыбки стоявшим на обочинах людям.
   По другую сторону от короля ехала превосходная наездница леди Мэри, разделявшая радость сестренки и восхищенная ее инстинктивной реакцией на приветствия толпы. Не меньшую благодарность к собравшимся испытывала и она после долгого удаления от королевского двора. Несмотря на мучившие ее угрызения совести, повиновение королю во многом пошло ей на пользу. И тут же девушку посетила предательская мысль: если бы мать не бросила столь дерзкий вызов отцу, ее собственная жизнь могла оказаться куда счастливее. Впрочем, эту мысль она в ужасе отогнала, – вне всякого сомнения, ее достопочтенная мать была права, отстаивая свои принципы.
   Элизабет изо всех сил махала толпе, чуть не подпрыгивая в королевском седле. Она лишь на миг заметила, как нахмурилась ее сестра, а потом полностью утратила к ней интерес, когда они въехали через ворота Темпл-Бар в собственно Лондон. Там их уже ждал лорд-мэр, который низко поклонился монарху и подал ему свой меч и ключи от города. Король дотронулся до них рукой в перчатке, вежливо кивнул лорд-мэру и его братии, и небольшая процессия поднялась по Флит-стрит на Ладгейт-хилл, на вершине которого прямо впереди возвышалось величественное готическое строение собора Святого Павла, чей шпиль, казалось, достигал небес. Элизабет от восхищения даже перестала подпрыгивать и вела себя вполне благопристойно, когда, держась за руку Мэри, вошла следом за королевской четой в массивные двери собора.
   Внутри было темно и холодно, несмотря на множество горящих свечей. В полумраке виднелись каменные своды и грандиозные гробницы и монументы. В течение всей рождественской службы Элизабет била дрожь – отчасти от холода, но в основном оттого, что ей было не по себе в столь мрачном месте, и она только обрадовалась, когда служба закончилась и королевская процессия вновь вышла под слабый свет полуденного солнца. Поприветствовав люд, все вернулись в седла.
   Потом началось самое веселое. Вместо того чтобы вернуться в Уайтхолл, король повел их мимо дворца Брайдуэлл прямо на толстый лед Темзы. Элизабет вскрикнула, поняв, что лошади идут по замерзшей реке, и ей стало страшно, что лед может треснуть, но отец, сестра и королева лишь смеялись, воодушевленные новыми впечатлениями, и девочка вскоре успокоилась.
   – Я сказал, что мы отправимся вниз по реке в Гринвич, – крикнул король, – и даже погода не посмеет мне возражать!
   По берегам в лучах зимнего солнца сверкал снег, морозный воздух щипал кончики пальцев и нос, но никто не жаловался. Пару раз лошади поскальзывались, но после резкого рывка за поводья удерживались на ногах. Элизабет взвизгнула, но отец еще крепче прижал девочку к себе, и ее охватил несказанный восторг.
   – Выпрямись, Бесси! – приказал он. – Никогда не сутулься, сидя на лошади. Выше голову, будь умницей!
   Элизабет выпрямилась, гордо задрав подбородок.
   – Сэр, посмотрите на меня! – крикнула она.
   Король довольно усмехнулся, видя ее воодушевление.
   По пути им то и дело встречались стоявшие на льду будки, где катавшиеся на коньках могли купить горячие каштаны или грог, чтобы согреться. Король радушно махал катающимся, которые не верили глазам, когда видели его слуг в ливреях и понимали, кто он такой. Кто-то попытался поклониться, но рухнул лицом на лед. Элизабет прыснула, а король весело усмехнулся.
   – Даже мой шут не сумел бы лучше! – прошептал он ей на ухо.
   Вскоре волшебная поездка завершилась, и они прибыли в Гринвич, где на берегу стоял любимый дворец короля, в котором родился он сам. Повсюду царила суматоха из-за приготовлений к двенадцати дням Рождества. В большом зале уже весело трещало в очаге огромное рождественское полено, а дворец украшали ветви плюща и лавра. Элизабет смотрела по сторонам, широко раскрыв глаза, пока леди Брайан вела ее в детскую, чтобы одеть к вечерним торжествам. Гувернантка сомневалась, что ей удастся сегодня уложить девочку спать.
   – Как здорово! – воскликнула Элизабет, хлопая в ладоши и скача по комнате. – Жду не дождусь пира!
   Леди Брайан улыбнулась, в притворном отчаянии качая головой, и накрыла на стол: тарелка с рыбой, яблоко, хлеб.
   – Что-то вы чересчур взволнованы, дитя мое. Успокойтесь и поешьте. Сегодня еда простая – в канун Рождества мы постимся, а уже завтра будем пировать.
   Но празднества начались уже вечером, и вот Элизабет, тепло укутанную, вывели наконец во внутренний двор, где собрались король с королевой и придворными, а также их слуги. При свете факелов группа актеров разыграла перед ними пьесу про святого Георгия, покровителя Англии, который победил дракона. Святой Георгий, высокий и стройный, сидел на белом коне, а дракон выглядел совсем как настоящий, и в пасти у него горели угли из жаровни. Чудовище страшно взревело, и Элизабет уткнулась в юбку гувернантки, уверенная, что сейчас оно на нее набросится, но потом, услышав смех толпы, снова посмотрела на святого Георгия и увидела, как тот вонзил копье в грудь твари. Дракон перевернулся на спину, засучил лапами, несколько раз уморительно всхлипнул и театрально издох. Самым же лучшим моментом, с точки зрения Элизабет, стал тот, когда святой спас принцессу и опустился на колени, чтобы поцеловать ей руку. Принцесса – девочка не поняла, что ее роль играл юноша, – выглядела очень красиво: у нее были алые губы и золотые волосы, а платье усыпали золотистые блестки. Представление завершилось оглушительными аплодисментами, а после все поспешили к закускам. Элизабет позволили ненадолго присоединиться к королю и его свите в личных покоях, где, к ее радости, ей дали засахаренных фруктов и вина с пряностями. Объевшись сладким, она уже засыпала, когда леди Брайан наконец уложила ее в постель.
 
   Двенадцать дней Рождества пролетели как один в молитвах, пиршествах и увеселениях. Элизабет с детской непосредственностью внимала величественному хору в монаршей часовне, смотрела с раскрытым ртом, как к королевскому столу несут жареного павлина во всем его великолепном оперении, хохотала над озорными выходками Князя Беспорядков^[2] и сгорала от желания присоединиться к лордам и леди в роскошных одеждах, весело танцевавшим под звуки старинных рождественских песен. А на Двенадцатую ночь она с нетерпением ждала, когда раздадут подарки от короля и королевы. Элизабет получила маленький изысканный серебряный кубок с крышкой и жемчужные бусы на красной шелковой ленте. Бусы показались ей до того прекрасными, что, несмотря на поздний час, когда ее укладывали спать, позволив прежде присутствовать на маскараде, она настояла, чтобы леди Брайан надела их на нее, и, полная счастья, закружилась перед зеркалом.
   – А ну-ка, модница, быстро в постель! – прикрикнула гувернантка, и Элизабет с визгом бросилась прочь.
   Ей никогда еще не было так хорошо, и она хотела, чтобы это продолжалось всегда и она оставалась здесь, в сверкающем волшебном дворце, и никогда больше не возвращалась в тишину Хэтфилда. Будь ее жизнь всегда такой, она, быть может, даже стала бы забывать о матери и ее трагедии.

Глава 2
¹⁵³⁷

   – Просыпайтесь, миледи Элизабет, мы только что получили чудесное известие! – воскликнула леди Брайан, встряхивая подопечную за плечо.
   Элизабет потерла глаза и, открыв их, увидела сиявшее лицо гувернантки.
   – У Англии появился принц! – объявила та. – Королева Джейн родила королю сына! Вашего братика, дитя мое! Сегодня великий день для его величества короля и всех нас!
   – Братика? – переспросила Элизабет, и сон как рукой сняло.
   Наконец-то ей будет с кем играть! Брат сможет приехать жить в Хэтфилд, и…
   – Его зовут Эдвард, – продолжала леди Брайан, – и он родился два дня назад, двенадцатого октября, в канун дня святого Эдуарда Исповедника, – самое благоприятное время. А теперь поспешим, юная миледи, нас ждут во дворце. Король хочет, чтобы вы участвовали в крещении.
   – О! – Элизабет выбралась из постели, сияя от восторга. – А что мне надо делать?
   – Состоять в процессии.
   – А это важное дело? – спросила девочка.
   – Полагаю, крайне важное, – твердо ответила леди Брайан, сдерживая улыбку. – А теперь давайте собираться, и побыстрее!
   И снова они оказались в экипаже, катившем по Большой Северной дороге. Прошло десять месяцев с последней поездки Элизабет в Лондон на то волшебное Рождество, теперь казавшееся ей сказочным сном. Жизнь быстро вернулась в обычное русло – учеба, еда, прогулки, поездки верхом и молитвы; ее лишь изредка украшали письма и подарки от отца и сестры.
   По мере того как экипаж приближался к Лондону, все громче слышался радостный звон колоколов со всех церквей. Вдали грохотал салют из пушек Тауэра, и люди тысячами высыпали на улицы, танцуя вокруг костров и вознося хвалу новому принцу. Элизабет казалось, будто вся Англия радуется его рождению, – вдоль дороги, ведшей на юг, в Хэмптон-корт, празднества устраивались в каждой деревне, из окон свисали гирлянды и ярко раскрашенные флаги, и повсюду царило веселье.
   – Слава Богу, нам больше не грозит война! – услышала Элизабет возглас какого-то мужчины.
   – Почему он так говорит? – спросила она.
   – Потому что у короля теперь есть наследник и никто не может оспаривать его прав, – объяснила леди Брайан.
   – То есть принц однажды станет королем? – уточнила Элизабет, начиная понимать, что ее новый братец не просто будущий товарищ по играм.
   – Станет, когда Бог призовет вашего отца, короля, к себе, – будем же молиться, чтобы это случилось не скоро.
   – Я буду молиться, – благочестиво заявила Элизабет.
   – И еще мы должны молиться, чтобы Бог сохранил для нас принца, – добавила леди Брайан.
   – А если нет, – задумчиво проговорила Элизабет, – то я смогу стать королевой?
   – Нет, милая, это невозможно, – поспешно оборвала ее гувернантка. – Вы с сестрой лишены права на трон, и вообще женщины не правят королевствами и мужчинами. Это противоестественно.
   – Я научусь, – настаивала Элизабет. – Я хотела бы сидеть на троне и приказывать другим людям.
   – Еще чего не хватало! – рассмеялась леди Брайан, представив Элизабет в подобной роли. – У нас теперь есть принц, а если Богу будет угодно, то появятся и другие мальчики.
   Я уверена, что со временем король найдет вам хорошего мужа, вы станете благочестивой женой и матерью и не будете забивать себе голову правлением королевствами!
   Элизабет поморщилась. Быть королевой казалось ей куда интереснее.
 
   В Хэмптон-корте ее повели нанести визит вежливости отцу. В зале для приемов толпились придворные и послы, которым не терпелось поздравить короля. Тот широко улыбался и от души хлопал доброжелателей по спине.
   – Миледи Элизабет! – воскликнул он, заметив свою четырехлетнюю дочь, и подхватил ее на руки. – Да благословит тебя Бог, дитя мое!
   – Сэр, можно мне увидеть принца? – спросила она.
   – Можно, но ты должна вести себя очень тихо. Прошу прощения, леди и джентльмены, мы скоро вернемся. Я должен представить девочку ее брату.
   Рослый и широкоплечий, король выглядел, как всегда, впечатляюще в красном бархате и мехах. Радостно улыбаясь, он повел Элизабет через свои личные покои к потайной двери, ведшей в спальню королевы. Увидев короля, ее служанки оторвались от своих занятий и, присев в реверансе, скрылись в тени.
   В спальне было очень темно из-за занавешенных окон, а еще жарко и душно от трещавшего в камине огня. Элизабет различила в отблесках свечей королеву Джейн, полулежавшую на белоснежных подушках под балдахином с вышитым гербом Англии. Королева ела засахаренные фрукты, но при виде вошедших отложила их в сторону, вытерла пальцы салфеткой и улыбнулась. «У нее усталый вид, – подумала Элизабет. – Она еще бледнее, чем тогда, на Рождество!»
   – Какой приятный сюрприз, – сказала она. – Рада вас видеть, миледи Элизабет.
   – Я так счастлива, что у вашего величества родился принц, – проговорила Элизабет, вспомнив, чему ее учила леди Брайан.
   Королева снова улыбнулась. Глаза ее слегка покраснели, под ними залегли тени.
   – Элизабет желает познакомиться с братом, – сказал король, целуя руку королевы. На глазах у него выступили слезы благодарности.
   Элизабет перевела взгляд на массивную золотую колыбель возле кровати, откуда доносилось уморительное сопение.
   – Эдвард, – широко улыбнулся ее отец. – Принц Эдвард.
   Элизабет посмотрела на крошечное существо, туго завернутое в роскошную красную ткань, так что виднелось лишь сморщенное личико с похожим на розовый бутон ротиком и заостренным подбородком. Братик был такой хорошенький! Элизабет надеялась, что он очень скоро вырастет и с ним можно будет играть.
   – Можно взять его на руки, сэр? – спросила она отца.
   – Не сейчас, ему надо спать, – ответил он.
   Элизабет рискнула дотронуться до мягкой бархатистой щечки младенца.
   – Он такой красивый, – прошептала она.
   – Верно, – гордо кивнул король, утирая глаза. – Он самый красивый мальчик в мире.
   Королева продолжала удовлетворенно улыбаться. Исполнив свой долг, она была весьма довольна собой. Ей больше нечего было опасаться, отныне ее не будут мучить кошмары, что ее отвергнут ради другой, или даже хуже. Она стала матерью будущего короля, совершив то, что не удалось ее предшественницам. Ей не терпелось насладиться всеобщим вниманием, которое наверняка обрушится на нее, едва она появится на публике.
 
   Мэри тоже видела маленького принца и произнесла все положенные слова поздравлений, но, сидя в одиночестве в своих покоях и прислушиваясь к царившей снаружи суматохе, которой сопровождалась спешная подготовка к крещению, она чувствовала, как к глазам подступают слезы. Рождение сводного брата положило конец ее заветным, хоть и слабым, надеждам унаследовать трон.
   «На всю жизнь, – думала она, – я останусь всего лишь леди Мэри. Я была принцессой, но теперь я незаконнорожденная без каких-либо видов на будущее. На что мне рассчитывать?»
   Встав, она не спеша подошла к окну и взглянула на веселую суету. Какой мужчина теперь захочет ее, униженную и лишенную наследства? Похоже, ей не видать столь желанных мужа и детей. Да, король порой заводил разговоры о том, чтобы выдать ее за того или иного принца, но из этого ничего не выходило и, вероятно, никогда не выйдет.
   Мэри взяла себя в руки и строго сказала себе, что следует благодарить Бога за ниспосланное утешение. У нее оставались любящий отец, ставшая доброй подругой мачеха и маленькая сестренка – способная очаровательная малышка, о какой можно было только мечтать. А теперь появился еще один ребенок, которого она могла полюбить. Надлежало довольствоваться тем, что дал ей Господь, и не желать большего.
 
   Ближе к вечеру похолодало. Дворец освещали сотни настенных факелов. На главном дворе собрались толпы людей, которым предстояло участвовать в крещении принца – в процессии или самой церемонии. Среди них были рыцари, сквайры и придворные, епископы, аббаты, священнослужители и певчие из королевской часовни, монаршие советники, иностранные послы и прочие знатные лорды и леди в роскошных одеяниях.
   Крепко держа Элизабет за руку, леди Брайан искала в толпе брата королевы Эдварда Сеймура, графа Хертфорда, который должен был сопровождать Элизабет в процессии.
   Элизабет, одетая в свое лучшее платье из оранжевого атласа, смотрела по сторонам широко раскрытыми глазами. Платье слегка жало в лифе и рукавах, и леди Брайан пришлось удлинить подол, но вместе с веселой зеленой нижней юбкой и таким же французским чепчиком оно, по мнению Элизабет, выглядело просто великолепно, к тому же шапочка подчеркивала ее рыжие волосы. Держась как подобает принцессе, высоко подняв голову и выпрямив спину, она следовала за гувернанткой, кивая налево и направо придворным, как делал ее отец. Многие улыбались и кланялись в ответ.
   Милорд Хертфорд выглядел весьма величественно, как часто бывает с новоиспеченными лордами. Он церемонно поклонился Элизабет, взмахнув обильно украшенной перьями шляпой. С ним была одна из фрейлин королевы, почтительно державшая аккуратно сложенное маленькое одеяние с богатой вышивкой и золотой флакон.
   – Вы должны отнести это в королевскую часовню, миледи Элизабет, – объяснил граф. – Это крещенский покров принца и миро для помазания. Справитесь?
   – Да, милорд, – торжественно ответила Элизабет, сознавая серьезность задачи.
   Фрейлина осторожно положила покров на вытянутые руки Элизабет и поставила сверху флакон.
   – У нее заняты руки, ей нечем поддерживать шлейф, – заметила леди Брайан.
   – Тогда я ее понесу, – сказал Эдвард Сеймур, беря на руки обрадованную Элизабет.
   Она крепко вцепилась в свою драгоценную ношу, и он направился к ожидавшим их вельможам, где занял место в задних рядах.
   – Его высочество принц! – крикнул кто-то, и остальные подхватили.
   Повернув голову, Элизабет увидела королевского младенца, которого несла на руках маркиза Эксетер; четверо лордов поддерживали над их головами золотой полог, а длинный шлейф бархатной мантии принца несла его няня миссис Пенн. За ней шла леди Мэри в сопровождении большой компании женщин. Когда маленькая процессия приблизилась, все опустились на колени, после чего встали и вновь заняли свои места в шествии, уже вступавшем во дворец.
   Элизабет чувствовала себя очень важной персоной, поскольку лорд Хертфорд нес ее прямо перед принцем, и она вполне справилась со своей ролью в часовне, передав довольно измятый покров миссис Пенн и протянув флакон роскошно одетому архиепископу Кентерберийскому. Но когда долгая церемония завершилась и послышались торжественные звуки «Te Deum», было уже далеко за полночь, и девочка отчаянно сражалась со сном. Когда процессия добралась до апартаментов королевы, где родители ожидали своего только что крещенного сына, леди Мэри сжала руку сонной сестры и удерживала ее на ногах, пока не представилась возможность вернуть ее леди Брайан. Последнее, что запомнила Элизабет в эту чудесную ночь, прежде чем веки ее окончательно сомкнулись, – слезы радости на глазах отца, баюкавшего на руках ее брата.
 
   Когда королева Джейн сидела на своей роскошной кровати и принимала гостей, вид у нее был сияющий и здоровый, так что спустя два дня Элизабет немало потрясло известие, что королева больна.
   – У ее величества лихорадка, – сказала леди Брайан. – Говорят, она ела слишком много жирного.
   Выражение лица гувернантки встревожило Элизабет. Она заметила, что во дворце царит зловещая тишина, – люди переговаривались приглушенными голосами, и никто больше не веселился. Девочке стало страшно. Ей нравилась королева Джейн, которая была добра к ней, и она знала, что ее отец очень любит королеву. Она молилась Богу, чтобы мачеха поскорее выздоровела.
   Но однажды вечером, несколько дней спустя, к ней пришла ее сестра Мэри.
   – Нашей доброй матери-королеве очень плохо, – печально проговорила она. – С ней ее духовник и наш отец-король.
   Элизабет упала духом. Она боялась за королеву, за отца, за себя, за бедного малыша, лежавшего в массивной колыбели. Неужели еще одно королевское дитя лишится матери?
   – Она умрет? – прошептала девочка.
   – Будем молиться, чтобы этого не случилось, – ответила Мэри, обнимая Элизабет за плечи. – Будем просить Господа, чтобы Он сохранил ей жизнь.
   Элизабет незамедлительно направилась к молитвенной скамье и опустилась на колени.
   – Попрошу Его прямо сейчас, – сказала она и начала истово молиться, закрыв глаза и сложив руки.
   За ее спиной Мэри приложила ладонь к щеке.
   – Ох, я из-за этого зуба с ума сойду, – простонала она.
   – Чеснок вам поможет, госпожа, – посоветовала леди Брайан.
   – Я уже пробовала, – страдальчески отозвалась Мэри. – Не помогает. Придется терпеть. Как говорила моя праведная мать: не пройдя испытаний, в рай не попадешь.
   – Заверните во фланель горячий кирпич и приложите к щеке – станет легче, – настояла леди Брайан, поднимаясь. – А вам, миледи Элизабет, пора спать. Я уложу вас, как только закончите с молитвами.