Разумеется, и возясь с двигателем, Малькольм не умолкал. Лишь только подняли крышку люка, за которым прятался двигатель, он как присвистнул, так и пошел:
   – Красота!
   – В самом деле?
   – Выглядит вполне себе, – сказал он. – Может, его нужно хорошенько смазать, и все дела. Ты еще не пробовала его запускать?
   По тупому выражению моего лица нетрудно было угадать ответ. Малькольм сбегал в рубку, понажимал кнопки. Ничего не произошло.
   – Аккумулятор заряжала?
   Конечно же ничего я не заряжала.
   – У тебя отличный генератор, ты хоть это знаешь?
   – Правда?
   – Считай, чертовски повезло. Новый генератор стоит целое состояние, а чтобы подняться вверх по течению, требуется нормальный генератор. К чему ты подключаться-то собиралась? – продолжал он, охватывая движением руки понтон, откуда на судно тянулись провода и водопроводные шланги.
   – Об этом я не подумала.
   – Похоже, ты мало о чем подумала. Тряпка найдется?
   Я притащила из трюма старые тряпки и присела рядом с Малькольмом, следя, как он тщательно оттирает черную грязь с сочленений двигателя, с каких-то колесиков и рычагов.
   – Так, – весело заговорил он, усаживаясь на пятки, – пока я тут вожусь, расскажи-ка мне, что у тебя стряслось в Лондоне.
   – Не о чем особо рассказывать, – неуверенно ответила я.
   Малькольм приостановился и пристально глянул на меня-.
   – Не хочешь, не рассказывай, – сказал он. – Это я так, для поддержания разговора, только и всего. – И вновь занялся двигателем.
   Я не то чтобы не хотела поделиться с ним. Господи, это было бы такое облегчение – кому-нибудь рассказать, но с чего же начать? И тут мне представилось, как я танцую. Вспомнились эти ощущения. Эта свобода.
   – Ну, видишь ли, я была танцовщицей, – негромко начала я.
   Малькольм знай себе ковырялся в двигателе.
   – В раннем детстве меня отдали в балет. Я занималась балетом до двенадцати лет. Неплохо получалось, но для профессиональной балетной школы недостаточно хорошо. Не попав в школу, я переключилась на гимнастику. И тут тоже получалось неплохо.
   – И что пошло не так? – не оборачиваясь, спросил он.
   – Ну, во-первых, фигура стала меняться и вдруг оказалось, что я больше не подхожу для гимнастики. Во-вторых, я загрузилась выпускными экзаменами, дальше универ – вот, собственно, и все. А когда начала работать в Лондоне, решила записаться в танцкласс для поддержания формы. Раньше мне это дело нравилось, я подумала, неплохая альтернатива фитнесу. И так вышло, что я попала в группу, где танцевали у шеста.
   – В смысле?
   – Исполняли стриптиз.
   – Ого!
   – Смейся-смейся.
   – Я не смеюсь. По мне, так неплохая штука. Передай гаечный ключ. Нет, вон тот.
   Я с минуту наблюдала за ним, прикидывая, стоит ли продолжать.
   – И чего, ты стала заниматься? В той группе?
   – Да. Это было весело. И совсем не так просто, как со стороны кажется. Нужно быть в форме, требуется сила – это не обычные танцы, где достаточно уловить ритм. Так что заодно я получала и неплохую физическую подготовку, но главное, мне это занятие сразу пришлось по душе.
   – Пари держу, у тебя отлично получалось. Тем более раз ты с детства занималась балетом, и гимнастикой, и так далее.
   – Точно, получалось. Ты когда-нибудь бывал в клубе, смотрел стриптиз?
   Малькольм слегка прокашлялся:
   – Вообще-то, смотрел, но хрень. Ты наверняка лучше.
   Невольно я рассмеялась:
   – Пожалуй, да. Я была на уровне.
   Тут Малькольм сказал:
   – Ладно, больше я ничего сделать не смогу, пока ты не зарядишь аккумулятор. Заряжай, а завтра еще повозимся.
   Я было расстроилась, но тут же поняла, что на том разговор не кончен. Малькольм грязной тряпкой вытер руки и протянул мне свою кружку:
   – На этот раз я предпочел бы чай, если тебе не трудно. Сбегаю на «Тетушку Джим», быстренько отмою руки и вернусь.
   Десять минут спустя мы сидели в салоне, и чай исходил перед нами паром. Приятно было погреть руки о кружку. Я растопила печку, но разогревается она далеко не сразу.
   – Я была на уровне, – повторила я. – Учила нас девушка по имени Карина. Сама она раньше танцевала в серьезных клубах, заработала кучу денег, и она говорила мне, что я ее превзошла. Советовала мне попробовать. То есть тоже выступать в клубе.
   – И ты попробовала.
   – Мне были нужны деньги, – ответила я. – Я уже твердо решила копить на судно. Понимаешь, свою работу в отделе продаж я то любила, то ненавидела, но в любом случае не собиралась заниматься этим всю жизнь. Жутко тяжелая работа, постоянно в напряге. Когда все удачно складывается, это круто, но когда что-то не ладится, просто кошмар. Все равно что непрерывно переть в гору. И у меня завязалось что-то вроде романа с Беном, который был на вечеринке, и все пошло вкривь и вкось. Так что мне хотелось поскорее уволиться. Нужно было наметить себе цель, знать, когда я смогу поставить точку. И я решила: куплю баржу, уволюсь и целый год буду ее ремонтировать.
   – Совсем не похоже на лондонскую жизнь, – вставил Малькольм.
   – Совсем. Я копила деньги, бонусы и все такое, но этого хватить никак не могло, а меня уже все заколебало: заколебала дурацкая работа и эти сумасшедшие, затраханные люди – мои коллеги.
   – Значит, ты выступала в клубе? В стрип-клубе?
   С этого места вести рассказ стало уже не так легко.
   – Это был частный клуб «Баркли», возле Лондонского моста. Карина рекомендовала меня владельцу. Его зовут Фиц. Я о таких местах и представления не имела, никогда там не бывала. Но этот клуб с виду казался очень даже приличным. За членство в клубе выкладывали несколько сот фунтов. Напитки в баре стоили – черт, не знаю, бешеные деньги. Там все провоняло деньгами. Несколько баров, отдельные комнаты, ВИП-зона. Хорошие деньги, легкие деньги.
   Я примолкла, дожидаясь реакции. Люди реагировали по-разному – те, кому я рассказывала, и те, кто сам про меня разнюхал. Чаще всего это открытие вызывало шок. Порой враждебность. Иногда мне везло, меня хлопали по плечу: «Удачи, старуха!»
   – Ну, это ж вроде как искусство, – произнес Малькольм. – Во всяком случае, я так на это смотрю. Восхищаюсь тобой и преклоняюсь.
   – Спасибо.
   Он приподнял чашку с чаем, словно в тосте.
   – Вот что было в Лондоне. – Интонацией я как бы ставила точку в надежде, что этим Малькольм и удовлетворится. – Не всякому об этом можно рассказать.
   – И это все?
   – У меня хорошо получалось. Всего за несколько часов в выходные я зарабатывала кучу денег, больше, чем за неделю на продажах. Копила, пока не собрала достаточно, чтобы уволиться и купить баржу.
   Малькольм задумчиво покивал:
   – Логично.
   – Ну да.
   – Пари держу, там всякая хрень творилась.
   – Какая хрень?
   – Наркотики и тому подобное. В таких местах полным-полно.
   – Наверняка. Кое-кто из девочек употреблял, чтобы не заснуть на работе. Но я от всего этого держалась подальше. Не для того деньги зарабатывала.
   Малькольм фыркнул и допил последний глоток.
   – Да, тут нужно быть осторожной. Эти клубы – ими обычно заправляют скверные люди.
   – Верно, – согласилась я.
   Он глянул на часы:
   – Пора мне бежать. Обещал Джози вернуться через десять минут.
   Огромная тяжесть свалилась с моих плеч.
   – Беги. Спасибо за… ну, за двигатель.
   – Все путем. Завтра еще раз посмотрю, когда аккумулятор зарядится. Она все-таки хочет поехать за чертовыми нарядами к свадьбе. Уму непостижимо, почему нельзя пойти в обычной одежде. Мало, что ли, вещей распихано по всей лодке.
   – Ты прав, ты прав.
   На трапе Малькольм приостановился, глянул на меня, морщинистое лицо на миг сделалось серьезным.
   – Ты тут не одна, Джен. Помнишь? Мы все стоим друг за друга. Ничего не бойся.
   – Спасибо, – улыбнулась я в ответ.
   Приоткрыв дверь рубки, я смотрела ему вслед, пока он не скрылся на нижней палубе «Джин из Скэрисбрика». На барже стало тихо, смолк и дождь.

Глава 8

   Если б не Карина, я бы не познакомилась ни с Диланом, ни с Кэдди. Карина привела меня в «Баркли» на просмотр или собеседование, не знаю, как это лучше назвать, с Фицем, хозяином клуба.
   – Он нормальный, – сказала она. – Ты с ним поладишь. Он от тебя в восторг придет.
   Фиц появлялся в клубе нечасто – незачем. Позднее я выяснила, что он даже не всех девушек отсматривал, передоверив это дело управляющему клубом Дэвиду Норланду. Однако на меня почему-то решил взглянуть самолично.
   Мы с Кариной разработали примерный план. Танцевать у одного из пяти шестов в студии на верхнем этаже в Клэпеме было весело. Карина, я, еще несколько девиц, разного облика, разных способностей. Здорово было даже поначалу, когда я, неумеха, набивала синяки на ногах и растирала в кровь ладони и внутреннюю часть бедер, – как почти любое дело, танец у шеста требует постоянной практики. Я выучила все основные движения, движения средней сложности и даже высшего пилотажа и уже отыскивала в Интернете или сама придумывала новые приемы и комбинации. Это уже были не тренировки для поддержания формы – это было творчество. И тогда-то состоялся тот разговор с Кариной.
   – Ты могла бы выучиться на инструктора, – предложила она. – Помогала бы мне вести занятия.
   – Не-а, – отвечала я, натягивая джинсы после урока.
   Девочки разошлись, а я задержалась, помогая сложить шесты и убрать их в кладовку.
   – У тебя классно получается, – продолжала Карина. – Могла бы денег подзаработать.
   – Спасибо за предложение, но мне нужно много денег. Много-премного. Куда больше, чем я могла бы добыть таким способом.
   – Это зачем?
   И я поделилась с ней своими планами. В итоге мы вместе вышли из студии и, не сговариваясь, завернули в соседний паб. Там было полно парней, зависали после работы, распустив галстуки. На большом плоском экране – футбол.
   – Тогда тебе имеет смысл танцевать профессионально.
   – Как это?
   – В клубе. Кучу денег огребешь.
   – То есть в стрип-клубе?
   – Это называется «клуб для джентльменов».
   – Ты правда считаешь, что у меня получится?
   – Конечно получится. – Она смотрела на меня в упор большими голубыми глазами.
   – А ты почему это дело бросила?
   Карина рассмеялась.
   – Я уже не первой свежести, – сказала она. – То есть, наверное, еще справилась бы. Но это ж до поздней ночи, понимаешь? Мне это сложно: дети.
   В тот вечер я только посмеялась, допивая спиртное и слушая рассказы Карины, как в клубах порой бывает весело, а порой ужас до чего тяжко, но главное – сколько денег там можно заработать, если хоть что-то умеешь.
   Неделю спустя я сама принялась расспрашивать ее после занятий, и Карина предложила познакомить меня с мужиком, на которого раньше работала, с хозяином клуба на Южном берегу.
   Она тут же позвонила ему с мобильного и, прежде чем я успела передумать, договорилась о встрече с ним. С Фицем.
   Честно говоря, когда Карина впервые заговорила об этом, я не приняла идею всерьез. Конечно, было бы кстати иметь еще один источник дохода, помимо основной работы. И чем плохо зарабатывать денежки, проводя ночь в роскошном клубе? Но если бы владелец мне отказал, я бы развернулась и ушла без сожаления. По этой самой причине я приехала в клуб в обычном черном белье под юбкой и блузкой, в которых в тот день ходила на работу. Не стала переодеваться. Не помню даже, воспользовалась ли я косметикой.
   Клуб еще не открылся, была пятница, семь часов вечера. Я позвонила в парадный вход импозантного георгианского особняка над рекой. Отворил мужчина в костюме:
   – Да?
   – Я к мистеру Фицу, – сообщила я тем тоном, каким добивалась личной беседы с ключевым покупателем.
   Интересно, что этот человек подумал обо мне? Высокий, широченные плечи, делавшие его почти квадратным, на шее татуировка – непонятные готические буквы наползали друг на друга. Мочки одного уха недоставало.
   – К Фицу, значит, – сказал он и повел меня по лестнице в роскошный тихий коридор. На стенах произведения искусства. Канделябры. – Мистером его никто не зовет.
   Фиц находился в одном из кабинетов, разговаривал по мобильнику, сидя на столе, где ничего не было, кроме телефона и новенького с виду монитора да беспроводной клавиатуры и мышки.
   Он помахал мне и указал на стул в углу. Пока он на южнолондонском сленге втолковывал что-то собеседнику, я оценила дорогой костюм и обувь ручной работы. Темные волосы были аккуратно подстрижены, глаза скрывались за темными очками – и это в помещении. С виду законченный мудак.
   – Да, братан. Не-а. Не, не видал. Да, коли тебе охота. Как скажешь. Лады. До скорого, парень. – На том разговор закончился.
   Я одарила его самой лучезарной моей улыбкой.
   – Ты, я так понимаю, божественная Дженевьева, – сказал он, мгновенно утратив пекхэмский акцент.
   – Приятно познакомиться, – ответила я, протягивая руку-.
   – Карина говорит, ты штучка незаурядная.
   – Вам лучше самому оценить.
   Он кивнул, явно довольный ответом:
   – Ты раньше этим не занималась?
   – Нет, не занималась.
   – А в клубах вроде этого бывала?
   Я покачала головой.
   – Отлично, – сказал он и подал мне руку, помогая подняться. – Посмотрим, что ты умеешь, Дженевьева, а потом я попрошу Дэвида провести тебя по клубу. Предпочитаешь какую-нибудь музыку или посмотрим, что там сейчас включено?
   Мы спустились на первый этаж и через дверь в конце коридора попали в основной зал. Здесь имелись отдельные кабинеты и столы со стульями по краю танцпола. Тяжелые шторы, подушки, приглушенный свет. Целых три сцены, посреди каждой шест. Неужто Фиц рассчитывает, что я выполню стриптиз по полной? Я понадеялась, что до обнаженки дело не дойдет.
   Он указал мне на самую просторную сцену:
   – Вперед!
   Из невидимой будки диджея оглушительно громко понеслись первые такты «Причины развода» группы «Элбоу». Я скинула туфли и босиком закружила вокруг шеста, затем подтянулась повыше, раскрутилась и… понеслась. Почти сразу же выпуталась из юбки, на ходу расстегнула блузку и размахивала ею в воздухе, завершая номер в нижнем белье. Я демонстрировала приемы, которые разучивала с Кариной, подстраивалась под замедлившийся темп музыки и ровно через полминуты попала в такт и начала получать удовольствие, добавила даже от себя пару круток к обязательной программе. Песня закончилась слишком быстро, я даже вспотеть не успела, только щеки слегка раскраснелись. Из зрительского ряда у сцены послышались размеренные хлопки.
   – Отлично, милочка. Очень хорошо. Немного непривычно, однако неплохо. Что скажешь, Дэвид?
   Рядом с Фицем сидел еще один человек. Я даже не заметила, как он появился. Серый отутюженный костюм, узкое лицо, коротко стриженные светлые волосы.
   – Ага, она справится.
   – Иди сюда, посиди со мной, красотка Дженевьева.
   Я натянула юбку и спустилась со сцены. Проходя по широкому ковру, успела застегнуть блузку, в которой ходила на работу, и, когда усаживалась за столик напротив двух мужчин, имела уже вполне деловой вид. Норланд ознакомил меня с правилами.
   – Ладно, делаем так: можешь начать сегодня, для пробы. Понравишься клиентам – предложим тебе работать всю ночь. Ночь – это минимум пять танцев на сцене, а то и больше, если тебя вызовут. Приватные танцы у шеста в Голубой гостиной. Между выступлениями подсаживаешься выпить с клиентами, за это получаешь процент, а за танец на коленях – тридцатку. Никаких дополнительных услуг, не брать у клиентов номер телефона, не болтаться с ними вне клуба. Если гости пригласят тебя в ВИП-зону, получишь двести фунтов за час плюс чаевые. Клубу отдаешь пятьдесят за ночь. Идет?
   – А если мне это не понравится?
   Они дружно расхохотались.
   – Не понравится зарабатывать штуку за ночь? – уточнил Норланд.
   – Я могу столько же отхватить на работе, – сказала я. Малость приврала, но им-то почем знать? – Я хочу работать в клубе, потому что мне нравится танцевать.
   Фиц улыбнулся неожиданно теплой улыбкой:
   – Тебе понравится, честное слово. А если не понравится, можешь больше не приходить. Договорились?
   Я кивнула:
   – Спасибо.
   – Сценический псевдоним, – спохватился Фиц. – Есть идеи, Дэвид?
   – По мне, Дженевьева – вполне себе круто, – ответил Дэвид.
   – Не тупи, – посоветовал Фиц, пристально меня разглядывая. – Нельзя ей выступать под собственным именем. «Вива» подойдет?
   – «Вива», – повторила я.
   Норланд согласился.
   – Вставлю ее в программу на сегодня, – сказал он.
   Пока мы с Норландом осматривали клуб, я взяла на заметку вот что: во-первых, здесь пахло деньгами, серьезными деньгами, а во-вторых, Норланд оказался петушком из петушков. Он был кокетлив и лукав и благоухал лосьоном после бритья.
   – Гримерная, – пояснил он, показав на незаметную дверь с табличкой «Служебный вход» позади сцены. – Придется тебе отбивать у девчонок место на туалетном столике.
   – А что, туалетный столик не у каждой свой? – спросила я. Лучше бы промолчала.
   – В выходные тут девочек полно, – ответил он. – Для битвы честолюбий места маловато.
   Мы вернулись в клубную часть и двинулись вбок по коридору. Здесь, за пределами зала, шаги заглушались толстыми коврами. По правую сторону на дверях значились названия: «Гарем», «Суд», «Будуар». Норланд остановился у крайней двери с медной табличкой «Голубая гостиная». Полагаю, ее так назвали по цвету интерьера: ярко-голубые обои с золотым узором, тяжелые бархатные шторы, стянутые толстым плетеным шнуром тоже с позолотой. Посреди комнаты выложенный паркетом круг, и в самом центре – опять-таки золоченый шест. Потолок здесь был выше, чем в зале, а шест утыкался прямо в орнаментальную лепнину.
   – Ого! – восхитилась я, поглаживая рукой шест.
   Норланд перекосился:
   – И тут размер имеет значение?
   На дурацкий вопрос я отвечать не стала.
   – Сможешь забраться? – Кивком он указал на шест.
   – Разумеется, смогу, – холодно ответила я.
   – Мало кто из девочек может. Точнее сказать, последней это проделывала Карина, пять лет тому назад.
   Мне эта высота пришлась по душе. Обычные шесты меня так не заводили, а вот вскарабкаться на этот и, кружась, спуститься по спирали! Придется изобрести новые комбинации, чтобы на всю длину шеста хватило.
   Мы обошли весь клуб для джентльменов «Баркли». Два главных бара, один из них внизу с отдельным входом из переулка, стойка администратора, гардероб, множество отдельных кабинетов и ВИП-помещения вокруг главной танцплощадки.
   – Подбери себе наряд, – посоветовал Норланд, провожая меня обратно в холл. С виду это место больше смахивало на отель, чем на клуб. – До полуночи носишь вечернее платье, потом переодеваешься так, чтобы побольше открыть. Раздобудь приличное белье.
   – Ладно, – сказала я. Надоел мне этот слизняк.
   – Приходи в любое время после половины одиннадцатого. Спросишь Хелену. Выпустим тебя часа в два-три. Главное, не опоздай на свой танец. Если когда-нибудь не поспеешь вовремя, заплатишь штраф, а можешь и вовсе вылететь. Усекла?
   – Вполне, – ответила я и вернулась на лондонскую улицу.

Глава 9

   На обед я съела тост. Первый кусок пищи за сутки с лишним, и тот еле в себя впихнула: он показался мне жестким, сухим и безвкусным.
   Сидя в столовой нише, я поглядывала на клочок бумаги с мобильным номером детектива Карлинга. Рядом лежала визитная карточка Энди Бастена:
Детектив-сержант Эндрю Бастен
ОТДЕЛ УБИЙСТВ
   Почему у Карлинга нет визитки, а у его напарника есть? И кому из них звонить в случае чего? Воспользоваться аккуратной, вполне официальной карточкой Бастена с гербом полиции Кента? Или номером Карлинга, написанным от руки на обрывке бумаги, кривым, но разборчивым почерком? Мобильный телефон, так запросто. Интересно, чем он занимается в свободное от работы время? Возвращается домой, к жене? Наверное, у него есть жена, и дети, и собака. Непременно собака. У жены какая-нибудь благородная профессия, учительница например. Или медсестра. А может, она тоже служит в полиции. Двое детей за обеденным столом трудятся над домашним заданием, и тут входит папочка, закончился нелегкий день охоты на злоумышленников. Он целует в макушку ребят – мальчика и девочку, – спрашивает жену, что будет на ужин, а пес носится вокруг, хлещет его хвостом по ногам, визжа от восторга. Он открывает бутылку вина, и, уложив детишек, они – то бишь Джим Карлинг с супругой – потихоньку ее допивают.
   Или же он разведен. Вид у него такой разочарованный, припомнила я. Наверное, жена сбежала с коллегой-полицейским и оставила его содержать в одиночку большой дом.
   Или же не разведен, но позволяет себе романчики на стороне с женщинами вроде меня, с которыми его сводит работа, – с испуганными, податливыми женщинами. С жертвами. Выбирает, какая приглянется, и укладывает в постель.
   Но я-то не жертва. Во всяком случае, пока еще нет.
   Непонятно отчего, мои мысли обратились к Бену. Мог бы хоть позвонить, сказать спасибо за вечеринку. Ни один из моих гостей не отзвонился. Ни один не знает, какая беда приключилась после их отъезда. Свалили в паб, а оттуда хрен знает куда, а потом вернулись в свой Лондон, даже не поблагодарив меня на прощание. Засранцы, вот они кто, все до единого. В особенности Люси. Ее ответ, ее тон, когда Малькольм заметил, что в один прекрасный день она позавидует мне: «Вот уж не думаю».
   Плевать, что она там думает. Ее мнение давно уже стало мне безразлично. Люси была из тех, кто никак не мог переварить мои «грязные танцы».
   Сказал ей, разумеется, Бен, сама она откуда узнала бы? Видимо, так он отомстил мне за то, что я положила конец нашим бессмысленным и уродливым отношениям. Мы с Люси как-то раз в пятницу после работы сидели в баре, пили охлажденное белое вино из высоких бокалов и выговаривались после недельного кошмара презентаций и выступлений перед аудиториями, сплошь состоявшими из мужчин. Крепко нам доставалось. Мужская часть нашей команды была прямо-таки одержима духом конкуренции, а порой и пакостями не брезговала. Люси еще кое-как выживала, благо приходилась дочерью финансовому директору, но ее раздражал переизбыток тестостерона в атмосфере. Меня гендерные проблемы задевали не столь сильно, потому что я справлялась благодаря не родству, а упорной работе, а значит, получала бонусы. Существовали мы более или менее дружно, поскольку Люси требовался кто-то, перед кем бы она могла поныть. Кроме этого, нас мало что объединяло.
   – Бен сказал мне, где ты была прошлой ночью.
   Я отпила глоток вина и поглядела на Люси. Накануне вечером мы развлекали клиентов, но я удрала пораньше, а не осталась, как прежде, надираться до поросячьего визга. Люси я соврала, будто у меня разболелась голова, а на самом деле отправилась в «Баркли».
   – Ты стриптизерша, – продолжала она.
   – Я – танцовщица.
   – Ты раздеваешься за деньги.
   – За большие деньги.
   Что-то сверкнуло в ее глазах, я заметила: на миг мне чуть было не удалось убедить Люси. Насчет денег и желания подзаработать она хорошо понимала. На языке у нее вертелся вопрос: «Большие – это сколько?» Но этот миг промелькнул и канул в Лету.
   – Это эксплуатация, – заявила она. – Мы работаем до седьмого пота, черт подери, вдвое больше любого из них, и вполовину столько уважения не получаем.
   – К моей работе в клубе это никакого отношения не имеет, – возразила я. – Я танцую, потому что мне это нравится. И если кого эксплуатируют, то уж никак не меня. Мужчины приходят в клуб и тратят все свои денежки только за то, что смотрят на меня, а я делаю то, что хочу. По правде сказать, отличная работа.
   В этот самый момент к нам подошли трое из отдела продаж, и разговор свернул на обычные темы: у кого тачка круче, кто самую крупную сделку провернул, у кого яйца больше. К тому разговору Люси больше никогда не возвращалась вплоть до давешней вечеринки. И хотя она вечно провозглашала феминистские лозунги, я не могла отделаться от впечатления, что она капельку мне завидует.
   Большинство моих приятелей, за исключением Люси и Бена, понятия не имели, чем я занимаюсь по ночам в пятницу и субботу, а порой и по четвергам и воскресеньям. Клуб открывался в одиннадцать, так что эта работа нисколько не мешала мне проводить вечер как обычно, а когда все остальные расходились по клубам или по домам отоспаться, я спешила в «Баркли» грести денежки лопатой.
   Частенько меня тянуло рассказать все как есть. Задай мне кто-нибудь вопрос, я бы не стала отмалчиваться. Но мои дела никого не интересовали; услышав, что я не иду с ними, ребята отвечали: «А, ну ладно», махали мне рукой на прощание и отправлялись в клуб, или домой, или еще на одну вечеринку.
   Я улеглась в постель, но уснуть не могла. Черный прямоугольник люка казался все же светлее непроглядной темноты каюты. Закрывая глаза, я продолжала его видеть. Он напоминал мне дверь, провал, вход в гробницу.
   Физически я была изнурена, однако разум никак не хотел угомониться. Малькольм угадал: меня мучил страх. Днем еще удавалось кое-как притворяться, будто ничего такого не случилось, убедить себя, что утопленница на самом деле вовсе не Кэдди. Я же кинула один только взгляд на ее лицо – яркую вспышку белого в луче моего фонаря, грязная вода Медуэя перекатывалась над трупом. Вполне вероятно, что это не она, а принесенный сюда течением самоубийца, кто-то из списка пропавших и разыскиваемых.
   Ночью все по-другому.
   С первого дня, как я переселилась в марину, я ни разу не ощутила одиночества. Даже после наступления темноты с других лодок доносятся голоса, негромко бурчит телевизор, вопят двое малышей Дианы и Стива, на шоссе гудят машины, примерно в миле отсюда с грохотом проносятся скоростные поезда. Соседние лодки – на расстоянии оклика. Я же в этом убедилась прошлой ночью, напоминала я себе. Стоило заорать, и через минуту с полудюжины соседей сбежалось посмотреть, что со мной приключилось. Но и это не успокаивало.
   Зазвонил мобильник.
   Я села в кровати, взвинченная, напряженная. Звонок доносился издалека, словно с другой лодки.
   Откинув одеяло, я прошлепала к двери каюты. Отсюда звонок стал слышен отчетливее. В салоне – еще громче. Звонил не мой телефон, который я оставила заряжаться на столе в столовой нише. Звонил мобильный Дилана.
   Наконец я отыскала его – завалился за спинку дивана, я сама его туда сунула впопыхах, когда Карлинг вышел из салона в каюту. Телефон все еще звонил. На дисплее вспыхивало имя: ГАРЛАНД.
   Прилив радости, невероятного облегчения.
   – Алло?
   На том конце – молчание.
   – Это ты? – дрожащим голосом окликнула я.
   Тишина. Кто-то дышит в трубку? Я точно знала: там кто-то есть.
   – Поговори со мной! – взмолилась я. – Пожалуйста, скажи что-нибудь. Пожалуйста!
   Ничего.
   Я сбросила вызов, швырнула телефон на диван и зарыдала. С минуту я еще надеялась, что он позвонит снова, но он не позвонил. Пустота, тишина, глухое молчание вокруг, единственный звук – мой собственный плач.
   Хотя он ничего не сказал, его молчание означало, что он прощается со мной. Он знал про Кэдди, он не мог не понимать, во что превратилась моя жизнь, но он – почему он не поспешил ко мне? Почему не сказал, как мне себя вести, не назначил встречу? Ему плевать на меня, вот и все. Как ни назови то, что у нас было, та единственная ночь, которую я сочла за чудо, в его глазах ничего не стоила. Ничего.
   Я вернулась в постель, зарылась лицом в подушку и хорошенько выплакалась.
   Спустя несколько часов, все еще лежа без сна, глядя сухими глазами в черноту люка – я так вымоталась, что повернуться на бок не могла, – я сумела уговорить себя, что прежняя теория была неверна, вовсе Дилану не плевать на меня и на то, что со мной происходит. Я придумала новую версию: ведь в конце концов он же позвонил. И он вовсе не прощался, нечего было себя накручивать. С чего бы он стал звонить, чтобы попрощаться? И тут мне стало по-настоящему страшно: Дилан попал в беду! Может, он набрал мой номер, а говорить ему помешали? Ему нужна моя помощь? И если так, что делать, как помочь?

Глава 10

   Я всегда гордилась тем, как легко приспосабливаюсь к любым изменениям на работе, но танцы в «Баркли» требовали куда более серьезной перестройки. После «собеседования» я прочесала свой гардероб в поисках чего-нибудь достаточно сексуального и вместе с тем романтического. Остановилась на темно-синем бархатном платье, которое надевала на последний корпоративный ужин. Нашлось также несколько юбок и топов, в которых я ходила с друзьями по клубам. И белье: черное кружево с розовой каймой.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента