- Зеркало! - воскликнула я и стала резать пирог ножницами, не заметив что делаю.
- Ага. В то время для показа будущего ключевым словом у нас был "СЫР". Очень просто. Естественно, после этого скандала мы все коды поменяли. А мадам сыр очень любила. Так вот, она стояла у зеркала и сквозь сон, наверное, пробилась нормальная мысль, отчего вместо положенных слов она произнесла злосчастный "сыр".
- И? - мне было дико интересно.
- Ну, генератор же не распознает высших и низших, ему команду дали, он ей будущее и показал. Показал, она проснулась, кажется, у нее там не все хорошо должно было быть, расстроилась очень.
- А почему она с ума сошла?
- А потому что своим незапланированным действием она сбила все свои настройки. С той ночи каждый раз, когда она засыпала, она оказывалась перед зеркалом и говорила "сыр". И каждый раз ей показывали что-нибудь новенькое. И тут она уже ничего не могла изменить, хотя даже попыталась вначале научиться управлять сновидениями, - он вздохнул, - Неполадка была мелкая, прошло пара месяцев, пока мы ее обнаружили. А за это время она уже окончательно свихнулась.
- Да, - сказала я, заваривая чай, - потрясающая история. Но Арапиха-то тут причем? Я же не хочу, чтобы она совсем свихнулась, я даже считаю, что она и так идиотка. Если бы ее можно было заставить вести себя как нормальный человек, а не кривляться...
- Именно к этому я и веду. Мы же показываем не только бессмысленные сны. Есть специальный департамент кошмаров. Они специализируются на всяких ужасах, чтобы попугать народ и тем самым заставить призадуматься. Но трупы там всякие, кровь и прочее, это детские игрушки на самом деле. Все кошмары делятся на три категории, две из которых страшные, но вполне невинные. А вот первая категория кошмаров... Страшное оружие, скажу тебе.
Я разлила чай, поставила на стол тарелку с нещадно истерзанным пирогом и уселась.
- Давай-ка подробнее.
- Высшая категория носит условное название "Б" - Бытовушка. Убийства, реки крови и маньяки по сравнению с этим - сны маленьких ангелов.
- В чем фишка-то?
- Все дело в том, что когда человек засыпает, он теряет реальность. Ему снится, что он просыпается, начинает заниматься привычными вещами, идет на работу и куда там ему надо, все события подгоняются как идеальное продолжение предыдущего дня, он помнит все свои планы и так далее. Но генератор, прежде чем послать сон, тщательно сканирует психику жертвы, плюс ты можешь вводить параметры, которые надо исправить, и в итоге этот сон, который заказанный считает реальностью, превращается в психологическую бойню. Генератор в результате сканирования высчитывает все слабые места, все самые сокровенные страхи и опасения, и запихивает их в один сон.
- То есть?
- Представим твою Арапиху. Что она за человек? Она любит власть и внимание. Во сне от нее все отвернутся и никто не будет ее слушать. Она гордится своей внешностью? Во сне с ней что-нибудь случится, скажем, она получит красивый шрам во все лицо. Она такая стройная и худая? Начнет дико толстеть. Она боится оплошать на своем конкурсе бальных танцев? Ничего, она споткнется и будет лежать ногами кверху, а вся публика будет смеяться. Вот в таком духе. Причем, у Бытовушки есть тоже три степени. Первые две щадящие, человек просыпается в холодном поту и самостоятельно начинает исправляться. А вот "Б1"....
- Бытовушка Первой степени? - уточнила я.
- Она самая. Это дикая вещь.
- Чем именно? - мне было дико интересно.
- В середине сна, когда человек уже в отчаяньи, ему дают понять, что это сон. Сначала он радуется, что вот проснусь, и все исчезнет, но все дело в том, что проснуться ему не дадут.
- Как это?
- Он может проснуться только в двух случаях. Первый - когда программируют сон, ставят пароль на выход, какое-нибудь слово или фразу, которую надо сказать. В отличие от простых снов, в Бытовушке человек действует самостоятельно, его действия и фразы не программируются заранее, он все делает сам. Чтобы из сна выйти, он должен сказать пароль, но эта фраза выбирается с тем расчетом, что этот человек ее не скажет, она для его характера не свойственна. В итоге, когда человек понимает, что спит, но выбраться не может, он начинает паниковать, делать ошибки, а его собственные страхи сыпятся на его голову все больше и больше. В тот момент, когда он совсем уже в истерике, его психика начинает рушиться, и ее практически можно писать заново. Для этого ты в начале пишешь, что надо изменить.
- А как же пароль?
- Пароль закрепляет все психические изменения. Скажем, мы перестраиваем ему психику, менталитет, но чтобы выйти, он должен сказать или сделать то, что ему в прошлом совершенно не свойственно, то есть фактически сломать самого себя. Если он это делает, то сразу просыпается и бежит в жизнь новым человечком.
- А если не скажет?
- Ну, обычно же поджимают временные рамки, надо чтобы человек вовремя проснулся. Если он не находит пароль, то ему посылается лошадиная доза кошмаров, воздействие на психику увеличивается, после чего мы выводим его из сна сами.
- И после этого что?
- Просто рождается новый человек. Он уже никогда и ни за что не сделает то, отчего его во сне отучали. Только и всего.
- То есть ты хочешь сказать, что мне незачем Арапиху мучить водой, а достаточно только заказать ей Б1, и она больше никогда не будет делать то, что бесит меня и остальных нормальных людей?
- Да. Тебе надо только связаться с департаментом, сообщить им ее данные и то, от чего ты хочешь чтобы ее отучили. И при желании, уже завтра утром она станет божьим одуванчиком и никогда тебя больше не побеспокоит.
Я облокотилась на стенку, закинула ногу за ногу и задумчиво застучало ложкой об тарелку. Это помогало думать.
- Но скажи, Иде, - высказала я свои мысли вслух, - скажи мне, как Бог, который судит людей после смерти - разве такое издевательство над человеческой психикой не грех? Разве не придется за такое потом расплачиваться? Я же поломаю человеку весь привычный уклад жизни, все привычки, наверняка после этого разрушится ее социальная жизнь, уйдут друзья, любовник, кто там у нее еще есть... Что если она не сумеет адаптироваться к новой жизни и сделает какую-нибудь глупость? Разве я не буду за все это в ответе?
- Была бы, будь ты смертной. Но ты ведь одна из нас и имеешь права распоряжаться человечеством или отдельными особями. Это эксперимент, а эксперименты частенько бывают неудачными. Смертные биологи не терзают себя вопросами и сомнениями, если у них сдохла мышь или лягушка... - он отчаянно замахал руками - не смотри на меня, как на садиста. Просто ты еще не привыкла, не разучилась думать по смертному. Пойми, ты высшая, ты должна мыслить шире. Твоя цель - баланс жизни и смерти на земле, баланс катаклизмов, нерушимость пространственных и временных границ, общее состояние человечества, общий моральный показатель, а не один человек. Соблюдай баланс. Если тебе надо разрушить психику одного человека, чтобы сотне других стало легче, не стоит себя терзать. Это твоя работа.
Я молчала.
- Поэтому, именно поэтому мы все должны умереть прежде чем получаем власть. Если ты вступила в права, то должна сразу начать мыслить вселенскими масштабами. А если ты жива, то очень трудно жить внизу и решать глобально. В твоем случае сделали исключение, которое, прямо скажу, мне абсолютно не нравится. Ты сама себя терзаешь, только и всего, сама себя изводишь. И твои нападки на Арапиху - пережитки старого мышления. Земные обиды, неприятности, которые тебя все еще волнуют. Хочешь отомстить низшему высшим способом? Валяй. Тебе это будет хорошим уроком. Может, после этого ты сможешь научиться воспринимать земную белиберду хладнокровно, - он зашвырнул вилку в раковину с такой силой, что она отскочила и с жалобным звоном приземлилась за холодильником.
Он уже стоил у балконной двери на кухне и нервно барабанил по стеклу. Таким злым я его еще не видела. Наконец он проматерился, откинул резким движением волосы со лба и снова сел за стол.
- Ладно, - сказал он, - я спокоен. И в общем, эту мораль с мышлением я начал читать не вовремя. Хочешь правду?
- Хочу, - ответила я тихо.
- Если брать невинного человека, то переделывать его было бы злом, и вот тогда мои вопли были бы как раз кстати. Но что касается Арапихи... Ее все равно надо перепрограммировать, а раз так, то пусть уж лучше ты получишь от этого удовольствие, чем я отдам сухой приказ.
- Надо? Почему?
- У нее гадкий характер, как сама знаешь, который в недалеком будущем причинит многим людям большие неприятности, если мы не подсуетимся. Высшие инстанции сначала хотели ее вообще забрать, но я подумал, что легче подправить ей мозги, и пусть живет. Так что считай, что я отдал тебе приказ - через два дня она должна быть паинькой.
- Как мне посылать запрос? - совсем уж дохлым образом спросила я. Вселенский масштаб операции отбил у меня всякую охоту заниматься мелкими пакостями.
- Мыслями, как обычно. Спроси на главном терминале Департамент кошмаров, и все. Там сейчас сидит очень милый мальчик лет пятнадцати, но он уже давно с этим управляется, так что сделает все по высшему классу. Главное, не мучай себя. Всю ответственность я беру на себя, если тебе от этого легче.
- Легче, - призналась я, - и намного.
- Ну и замечательно, - улыбнулся он и потрепал меня по щеке, - так и будешь дуться всю ночь? Расслабься... Или, если хочешь, могу тебе помочь.
- Помочь? Это как?
- Колыбельную спеть, например, - рассмеялся он, - в прошлый раз ты сама призналась, что после моей колыбельной отлично спится.
- Верно, - протянула я, - но тогда ты все-таки живой был...
- А какая разница? - удивился Дьявол, - я не холодный, не скользкий, пульсы бьются, так что все в порядке.
- Ну, можно попробовать, - улыбнулась я, - надо же проверить как тебя починили.
Через неделю я встречалась с Вадиком у метро, чтобы отвести его в гости к родителям. Встретиться мы договорились в пять вечера, но в половине шестого его все еще не было. Впрочем, этому явлению я никак не удивилась, наоборот, готова была спорить с кем угодно и на сколько угодно, что он опоздает, и намного. Поэтому я расселась в метро на лавочке, заранее купив "Спид-Инфо" и приготовилась к долгому ожиданию. В ушах у меня гремел плеер, наигрывая по кругу старый добрый " X Japan", от которого я никогда не уставала. Я устроилась со всеми удобствами и совсем не беспокоилась о времени, поскольку была умной девушкой и встречу назначила на пять, а родителям сказала, что гость будет в семь. Два часа в запасе не так уж мало даже для гениального физика.
Однако, когда часы показали тридцать пять минут седьмого, я отвлеклась от чтения и внимательно огляделась. Еще немного, и Вадик побьет все рекорды. Убедившись в том, что он ничего не перепутал и не ждет меня на противоположном конце станции, я было снова углубилась в газету, как вдруг глазам моим предстало потрясающее зрелище, насколько неожиданное, настолько невероятное. Поезда ушли, основной поток уже вышел, и по почти пустой станции шла к эскалатору одинокая фигура. В толпе я ни за что не обратила бы на нее внимание, но тут она была единственным движущимся объектом и поневоле на нее падал взгляд.
Скользнув равнодушно глазами, я снова попыталась углубиться в чтение, как меня что-то кольнуло изнутри, и я посмотрела снова. Боже всемогущий... Это была Арапиха. Да-да, Белая Арапиха собственной персоной, но как она выглядела!
Ирочка была одета в синие джинсы и вязаную кофточку под горло, но не в одежде даже суть... Весь ее вид выражал только одно - нежелание, чтобы ее видели, замечали и разговаривали. Мелкими шажками, вся какая-то съежившаяся, она пыталась проскользнуть к эскалатору. Я просто глазам своим не поверила. Чтобы Арапиха, и так изменилась?
Недолго думая, я ее окликнула. Увидев меня, она бросила на эскалатор последний взгляд, как бы прикидывая, успеет ли она сделать вид, что не слышала, или нет, но наконец вздохнула, вымученно улыбнулась и подошла ко мне.
- Привет, - сказала я.
- Здравствуй, - голос тихий, скромный, даже не манерный. Вот это да, что делается... Я просто не верила своим глазам.
- Как дела? - надо же с чего-то начинать...
- Хорошо, спасибо, - потупила глазки, - я вот из библиотеки еду, кое-чего почитать взяла.
Тихий шок. Ира, библиотека и чтение - понятия несовместимые.
- А что именно? - с некоторой опаской поинтересовалась я. Надеюсь, не комиксы...
- Да так, всего понемножку.
Углом глаза я заметила выпирающую из сумки обложку. Оскар Уаильд. Пустите мне пулю в лоб, если я могу в это поверить.
- Катя, ты извини, - прошептала она. - но мне действительно пора идти. Я еще обещала сегодня ужин сделать...
- Да-да, - промямлила я. Ужин? Арапиха готовит ужин? Это она, которая совсем недавно призналась публично, что в первый раз попробовала пожарить картошку и она у нее сгорела?! Она готовит ужин? Кажется, я была слишком жестока... Но, с другой стороны, Дьявол тщательно проверил мой запрос и внес поправки, так что может, это он такое устроил?
Виновато улыбнувшись, она помахала рукой и повернула к эскалатору. Я в тихом шоке опустилась обратно на скамейку. Поверить не могу...
- Катя?
Я подняла глаза в немом изумлении. Она вернулась.
- Да?
Она смущенно теребила ремешок от сумочки.
- Я хотела спросить, вдруг случайно ты знаешь...
- Что? - чего она хочет?
- Ты не знаешь, что такое Б1?
Вот те на... Я судорожно пыталась сочинить хоть что-нибудь.
- А... где ты это услышала?
Она совсем стушевалась и покраснела.
- Мне... приснился сон, а в нем часто повторяли - Б1, Б1... Ты ведь когда-то занималась оккультизмом, правда? Я подумала. может, тебе что-то известно...
- Нет, Ирочка, - "Ирочка" вырвалось совершенно непроизвольно, - к сожалению, не знаю.
- Ну ладно, извини тогда, - и не дожидаясь ответа она пошла к выходу.
Я проводила ее долгим задумчивым взглядом. Мощь Дьявола и его подопечных впервые начала внушать мне ужас.
- Ага! - сзади меня так хлопнули по плечу, что меня аж передернуло от неожиданности.
Гениальный физик стоял рядом и потрясал букетом чего-то, непонятно чего, очевидно было лишь то, что растительность была весьма потрепанной. Учитывая его опоздание, он никак за этим на Хованское кладбище ездил, подумала я. Я поздоровалась и потащила его на улицу, поскольку мы уже опаздывали даже к семи.
Перед тем, как нажать кнопку звонка, я бегло окинула его взглядом. Одет он был на удивление прилично, лишь из карманов по обыкновению вылезала научная макулатура, но с этим, видимо, бороться было бесполезно.
Дверь открыла мама и радостно улыбнулась. Однако ей пришлось немало подождать, пока Вадик войдет - физик старательно вытирал ноги, прямо-таки с лабораторной тщательностью, будто стерилизовал мензурку, от которой зависит будущее человечества. Закончив процедуру, он с обаятельнейшей улыбкой зашел в квартиру, облобызал маме ручку, торжественно вручил ей зонтик, а букет небрежно закинул на полку в прихожей. Мама удивилась, но виду не подала привычная, наверное.
В этот момент в коридор соизволил заглянуть Кузьма Андреич, огромный пушистый котяра, всеобщий любимец и баловник. У Кузи было любимое развлечение - это когда он куда-нибудь идет, то по дороге внезапно плюхается на бок, и так валяется. Потом встает и дальше идет. На этот раз Андреич имел неосторожность плюхнуться на коврик возле двери, за что и пострадал немедленно - Вадик любовно разместил на нем ботинки. Недовольно фыркнув, кот умчался на кухню, а ботинки физика разметались по коридору, как будто с ними играли в футбол. Но Вадик был уже выше таких мелочей - он прошел в большую комнату и самозабвенно тряс отцу руку, приговаривая:
- Очень приятно, Яков Моисеевич, ой, Михайлович, очень, очень приятно.
Не стоит говорить, что отчество он путал до конца вечера. Я посидела с ними недолго - немножко перекусила и отправилась к себе домой. Все равно ведь неинтересно сидеть, когда за столом рассуждают два физика, причем каждый думает, что говорит только он один. А Вадику теперь точно уж скучать не придется. На самом деле, ему еще долго не придется скучать - с этого дня он стал в доме моих родителей частым и желанным гостем.
ТРИ ГОДА СПУСТЯ
ЧАСТЬ 4.
СБОЙ
Я продолжала тупо смотреть в окно. Иде молчал, лишь позволил себе приземлиться рядом со мной на подоконник.
Я стряхнула пепел на кафельный пол и наконец спросила:
- Что было-то?
- Генератор выдал ее минут десять назад.
- Категория?
- Стандарт, - пожал он плечами, - дорожно-транспортное происшествие.
- И когда? - я была на удивление хладнокровна, то ли во мне говорила обида и чувство мести, то ли я уже училась мыслить вселенскими масштабами и мне было плевать... Я и сама не могла понять, в чем тут было дело.
- После последней пары. Выйдет, поймает машину, возле Площади Академика Люльки водитель не справится с управлением, слетит с моста на железнодорожные пути. Приблизительное время - 22 часа 07 минут 56 секунд. Твои поправки, ежели пожелаешь.
Я затушила окурок об подоконник.
- Спасибо, что предупредил.
Он заинтересованно пододвинулся.
- Что будешь делать?
- У меня еще есть время, - пожала я плечами, - Вот на последней паре и подумаю.
- Ладно, только имей в виду, что она спешить будет. Если вдруг тебя задержат на уроке, а ты тем временем решишь проявить милосердие, то можешь не успеть. Хотя, - хихикнул он, - тебе ничто не стоит время попросту остановить...
- Да неужели? - съязвила я, - первый раз об этом слышу.
- Ладно, мне пора, - он наклонился и чмокнул меня в щеку, - еще увидимся. А это дело... полностью на твое усмотрение, как всегда.
- Давай, - сказала я и стащила с подоконника сумку.
Он улыбнулся и секунду спустя испарился. Я осталась на лестнице одна.
Кинув еще один взгляд на пейзаж за окном, я вздохнула и стала спускаться вниз. Прошла по первому этажу и спустилась в буфет. Не стоило и говорить, что подруга меня не дождалась, там сидели лишь пара-тройка человек, обложившись учебниками. Я взяла стакан кока-колы, два моих любимых бутерброда с ветчиной и уселась за дальний столик в углу. Надо было подумать, а между тем делать этого совсем не хотелось. На часах было двадцать минут девятого, через пять минут закончится пара, а еще через десять начнется последняя. Считай, у меня осталось полтора часа, чтобы решить судьбу Сыркиной.
Когда прозвенел звонок, буфет быстренько наводнила толпа. Чуть позже своей обычной неторопливо-наплевательской походочкой вошла Сыркина и без очереди отоварилась чаем и бутербродом. Тоже мне, небось полгода назад сама в очереди давилась, а теперь воображает из себя...
Плюнув мысленно в ее сторону, я поплелась на четвертый этаж в кабинет, где намечалось домашнее чтение и в гордом одиночестве уселась на заляпанный стул за не менее заляпанным столом. Разумеется, к уроку я ничего не писала, хотя надо было... Ненавижу писанину. Мне легче целую пару разговаривать, чем написать пару страниц.
Несколько минут спустя в кабинет стали подтягиваться мои одногруппники, все так же соблюдая дистанцию отчужденности. Ну и наплевать. Я небрежно выложила перед собой вкривь и вкось разорванную книжку с рассказами Моэма из библиотеки, тетрадку и ручку. Моя экипировка готова. Первой подвалила показушная отличница Аня Офигенько, за ней маленькая, вечно шепелявящая Панфилова. Потихоньку подбирались и остальные. Затем, опоздав на добрые пять минут, в кабинет вплыла училка Медведкина, тоже в совсем недавнем прошлом студентка, но в отличие от Сыркиной не слишком зарывающаяся.
Усевшись, она кинула на меня недовольный взгляд, как бы прикидывая, стоит ли со мной связываться. На занятия я хожу редко, потому что делать там нечего. Она прекрасно знает, что если захочет меня поймать, ей придется постараться. Даже если сейчас она из вредности начнет меня гонять по всем книжкам, начиная с первой недели, она получит дохлую крысу на обед - мне абсолютно все равно о чем говорить, а все книжки я читала. Мне для этого даже думать не требуется, вышла на середину и экспромтом почесала говорить с любого места, хоть из середины в оба конца сразу. Нет, Медведкина уже хорошо знала, что по части устных ответов я кого хочешь за пояс заткну, и меня на этом не поймаешь, тем более что сама она говорила не ахти как. Поэтому она применила запрещенный прием.
- Вы принесли сочинение по "Оводу"? - обратилась она в пустоту. Я прекрасно понимала, что адресовано это мне. Все остальные эту дурь давно сдали. Ненавижу сочинения, ненавижу писанину, тем более на дурацкие темы. "Что делает человека героем?" Ну, в обычной жизни понятно, что его таковым делает. А этот дурацкий "Овод"? В этот коммунистическом бреде я вообще ничего путного не вижу, какое нафик геройство? При чем тут героизм, ну скажите мне? Интересно, в каком состоянии эта книга писалась... Чуется мне, что в сильном алкогольном опьянении. Но тут такое не скажешь...
-Так почему же вы не принесли сочинение? - Повторила Медведкина и, отпятив зад, поерзала на стуле.
-Принесу в следующий раз, оно написано уже, - провякала я, впрочем, не слишком убедительно. Ага, жди.... чтобы я на такую гадость свое время тратила. Да ни за что в жизни!
-Я из-за вас не могу вернуть сочинения всей группе! - мадам соизволила на меня посмотреть.
Особого расстройства в ее голосе не слышалось, однако. И чего она выкаблучивается? Она, впрочем, поняла уже, что от меня ничего не добьешься. Да что уж темнить, она с самого начала знала, что я ничего не писала, иначе и спрашивать не стала бы. Так, показательное выступление для остальных... А на зачете мне все как миленькая поставит, даже без сочинений. Потому что если придется где устно выступать, все равно ко мне побежит.
А вообще-то, если посмотреть со стороны, препод Медведкина явно страдала тяжелой формой сексуальной недостаточности, это было вполне очевидно всем, у кого глаза располагались на нужном месте. Во-первых, она всегда одевалась вызывающе - обтягивающие платья, разрезы чуть ли не до трусов, прозрачные блузки - все явно в развратном ключе. Во-вторых, на стуле она сидела тоже весьма своеобразно - до отказа выпрямив спину, облокачиваясь грудью на стол, для пущей убедительности подпирая ее руками - было бы что подпирать - и отставив зад как можно дальше. Плюс ко всему этому она постоянно этим задом ерзала по вышеупомянутому предмету мебели, видимо, ища у него единственного утешения. В-третьих, говорила она тихо и вкрадчиво, слышалась в ее голосе нотка какой-то неудовлетворенности, а с двумя мальчиками в нашей группе она всегда разговаривала с некоей претензией, ее выдавал каждый взгляд и каждый жест - потому, наверное, я всегда относилась к ней с долей некоторого превосходства.
Урок потянулся с обычной нудностью - рассказы Моэма Медведкину явно не интересовали, а стул под ней наверняка уже отполировался до блеска. Кома, кома, вернуться бы.... Так там хорошо, а тут такая тоска, что хоть ори, хоть вой, а кошек с души не прогонишь. Если только поразвлечься маленько... совсем чуть-чуть...
Движения задом по стулу мне окончательно надоели... Может хватит??? Железные ножки стула начали медленно краснеть. Стул опускался на пол, ножки плавились все больше и больше, ничего не подозревающая мадам Медведкина медленно опускалась вниз. Опустившись на пять-шесть сантиметров, она поднялась снова, а ножки выпрямились и застыли. Не потому, что мне расхотелось веселиться, а потому, что хулиганить без повода я не люблю. А повод, причем замечательный, уже назревал, так что необходимость в глупых розыгрышах отпала.
Начало нового семестра, а Медведкина зачем-то подняла старую тему вопрос религии в "Оводе", который очень быстро перешел в дискуссию о религии вообще, а затем встал со всей остротой: "Есть ли Бог?"
- Да нету никакого бога! - вопила Офигенько, размахивая тетрадками, где она записывала каждую мелочь таким почерком, что хоть сейчас на выставку. Не знаю почему, но Аня явно считала, что чем громче кричишь, тем убедительнее выглядишь, - Где он? Кто-нибудь его когда-нибудь видел?
- Тише. Анечка, не надо так кричать, - увещевала ее Медведкина, - кроме того, я хочу послушать остальных.
Панфилова высказала мнение, что все "чудеса" пришли из глубины веков сильно преувеличенными и являли собой не что иное, как глупые совпадения. Офигенько ее поддержала.
Народ высказывался, обсуждал, и склонялся к мнению, что бога все-таки нет. Из одиннадцати человек в группе семь было за то, что его нет, трое против и один воздержался. Воздержалась я, ибо сидела в качестве наблюдателя, а также была единственным, кто располагал самой точной информацией на этот счет. Я посмотрела на часы: было уже без двадцати десять, а решить судьбу Сыркиной я так и не удосужилась, настолько захватила меня разгоревшаяся дискуссия. Ладно, потом решу.
Офигенько меж тем встала в полный рост, одной рукой оперлась о стол, второй размахивала в воздухе и толкала гневную речь:
- Кто-нибудь тут может мне представить ясное доказательство, что Бог существует? - она огляделась на тех, кто был "ЗА". Они молчали. - Правильно, никто. Я не поверю в его существование, пока мне это не докажут, а сказками меня кормить нечего!
- Катя, а ты чего скажешь? - обратилась ко мне Медведкина, которая пыталась сохранить нейтралитет, - По-твоему, он есть?
- А по-вашему? - равнодушно спросила я.
- Мне кажется, что есть, - тихо ответила она, - тебе есть, что сказать?
- Я много чего могу сказать, - пожала я плечами, - вот только надо помнить некоторые вещи. Офигенько, я к тебе обращаюсь. Ты знаешь, что никогда нельзя ставить этот факт под сомнение? Если ты будешь тут вопить и требовать доказательств, тебе не приходило в голову, что Он может взять и доказать, да так, что ты сама не обрадуешься?
- Ага. В то время для показа будущего ключевым словом у нас был "СЫР". Очень просто. Естественно, после этого скандала мы все коды поменяли. А мадам сыр очень любила. Так вот, она стояла у зеркала и сквозь сон, наверное, пробилась нормальная мысль, отчего вместо положенных слов она произнесла злосчастный "сыр".
- И? - мне было дико интересно.
- Ну, генератор же не распознает высших и низших, ему команду дали, он ей будущее и показал. Показал, она проснулась, кажется, у нее там не все хорошо должно было быть, расстроилась очень.
- А почему она с ума сошла?
- А потому что своим незапланированным действием она сбила все свои настройки. С той ночи каждый раз, когда она засыпала, она оказывалась перед зеркалом и говорила "сыр". И каждый раз ей показывали что-нибудь новенькое. И тут она уже ничего не могла изменить, хотя даже попыталась вначале научиться управлять сновидениями, - он вздохнул, - Неполадка была мелкая, прошло пара месяцев, пока мы ее обнаружили. А за это время она уже окончательно свихнулась.
- Да, - сказала я, заваривая чай, - потрясающая история. Но Арапиха-то тут причем? Я же не хочу, чтобы она совсем свихнулась, я даже считаю, что она и так идиотка. Если бы ее можно было заставить вести себя как нормальный человек, а не кривляться...
- Именно к этому я и веду. Мы же показываем не только бессмысленные сны. Есть специальный департамент кошмаров. Они специализируются на всяких ужасах, чтобы попугать народ и тем самым заставить призадуматься. Но трупы там всякие, кровь и прочее, это детские игрушки на самом деле. Все кошмары делятся на три категории, две из которых страшные, но вполне невинные. А вот первая категория кошмаров... Страшное оружие, скажу тебе.
Я разлила чай, поставила на стол тарелку с нещадно истерзанным пирогом и уселась.
- Давай-ка подробнее.
- Высшая категория носит условное название "Б" - Бытовушка. Убийства, реки крови и маньяки по сравнению с этим - сны маленьких ангелов.
- В чем фишка-то?
- Все дело в том, что когда человек засыпает, он теряет реальность. Ему снится, что он просыпается, начинает заниматься привычными вещами, идет на работу и куда там ему надо, все события подгоняются как идеальное продолжение предыдущего дня, он помнит все свои планы и так далее. Но генератор, прежде чем послать сон, тщательно сканирует психику жертвы, плюс ты можешь вводить параметры, которые надо исправить, и в итоге этот сон, который заказанный считает реальностью, превращается в психологическую бойню. Генератор в результате сканирования высчитывает все слабые места, все самые сокровенные страхи и опасения, и запихивает их в один сон.
- То есть?
- Представим твою Арапиху. Что она за человек? Она любит власть и внимание. Во сне от нее все отвернутся и никто не будет ее слушать. Она гордится своей внешностью? Во сне с ней что-нибудь случится, скажем, она получит красивый шрам во все лицо. Она такая стройная и худая? Начнет дико толстеть. Она боится оплошать на своем конкурсе бальных танцев? Ничего, она споткнется и будет лежать ногами кверху, а вся публика будет смеяться. Вот в таком духе. Причем, у Бытовушки есть тоже три степени. Первые две щадящие, человек просыпается в холодном поту и самостоятельно начинает исправляться. А вот "Б1"....
- Бытовушка Первой степени? - уточнила я.
- Она самая. Это дикая вещь.
- Чем именно? - мне было дико интересно.
- В середине сна, когда человек уже в отчаяньи, ему дают понять, что это сон. Сначала он радуется, что вот проснусь, и все исчезнет, но все дело в том, что проснуться ему не дадут.
- Как это?
- Он может проснуться только в двух случаях. Первый - когда программируют сон, ставят пароль на выход, какое-нибудь слово или фразу, которую надо сказать. В отличие от простых снов, в Бытовушке человек действует самостоятельно, его действия и фразы не программируются заранее, он все делает сам. Чтобы из сна выйти, он должен сказать пароль, но эта фраза выбирается с тем расчетом, что этот человек ее не скажет, она для его характера не свойственна. В итоге, когда человек понимает, что спит, но выбраться не может, он начинает паниковать, делать ошибки, а его собственные страхи сыпятся на его голову все больше и больше. В тот момент, когда он совсем уже в истерике, его психика начинает рушиться, и ее практически можно писать заново. Для этого ты в начале пишешь, что надо изменить.
- А как же пароль?
- Пароль закрепляет все психические изменения. Скажем, мы перестраиваем ему психику, менталитет, но чтобы выйти, он должен сказать или сделать то, что ему в прошлом совершенно не свойственно, то есть фактически сломать самого себя. Если он это делает, то сразу просыпается и бежит в жизнь новым человечком.
- А если не скажет?
- Ну, обычно же поджимают временные рамки, надо чтобы человек вовремя проснулся. Если он не находит пароль, то ему посылается лошадиная доза кошмаров, воздействие на психику увеличивается, после чего мы выводим его из сна сами.
- И после этого что?
- Просто рождается новый человек. Он уже никогда и ни за что не сделает то, отчего его во сне отучали. Только и всего.
- То есть ты хочешь сказать, что мне незачем Арапиху мучить водой, а достаточно только заказать ей Б1, и она больше никогда не будет делать то, что бесит меня и остальных нормальных людей?
- Да. Тебе надо только связаться с департаментом, сообщить им ее данные и то, от чего ты хочешь чтобы ее отучили. И при желании, уже завтра утром она станет божьим одуванчиком и никогда тебя больше не побеспокоит.
Я облокотилась на стенку, закинула ногу за ногу и задумчиво застучало ложкой об тарелку. Это помогало думать.
- Но скажи, Иде, - высказала я свои мысли вслух, - скажи мне, как Бог, который судит людей после смерти - разве такое издевательство над человеческой психикой не грех? Разве не придется за такое потом расплачиваться? Я же поломаю человеку весь привычный уклад жизни, все привычки, наверняка после этого разрушится ее социальная жизнь, уйдут друзья, любовник, кто там у нее еще есть... Что если она не сумеет адаптироваться к новой жизни и сделает какую-нибудь глупость? Разве я не буду за все это в ответе?
- Была бы, будь ты смертной. Но ты ведь одна из нас и имеешь права распоряжаться человечеством или отдельными особями. Это эксперимент, а эксперименты частенько бывают неудачными. Смертные биологи не терзают себя вопросами и сомнениями, если у них сдохла мышь или лягушка... - он отчаянно замахал руками - не смотри на меня, как на садиста. Просто ты еще не привыкла, не разучилась думать по смертному. Пойми, ты высшая, ты должна мыслить шире. Твоя цель - баланс жизни и смерти на земле, баланс катаклизмов, нерушимость пространственных и временных границ, общее состояние человечества, общий моральный показатель, а не один человек. Соблюдай баланс. Если тебе надо разрушить психику одного человека, чтобы сотне других стало легче, не стоит себя терзать. Это твоя работа.
Я молчала.
- Поэтому, именно поэтому мы все должны умереть прежде чем получаем власть. Если ты вступила в права, то должна сразу начать мыслить вселенскими масштабами. А если ты жива, то очень трудно жить внизу и решать глобально. В твоем случае сделали исключение, которое, прямо скажу, мне абсолютно не нравится. Ты сама себя терзаешь, только и всего, сама себя изводишь. И твои нападки на Арапиху - пережитки старого мышления. Земные обиды, неприятности, которые тебя все еще волнуют. Хочешь отомстить низшему высшим способом? Валяй. Тебе это будет хорошим уроком. Может, после этого ты сможешь научиться воспринимать земную белиберду хладнокровно, - он зашвырнул вилку в раковину с такой силой, что она отскочила и с жалобным звоном приземлилась за холодильником.
Он уже стоил у балконной двери на кухне и нервно барабанил по стеклу. Таким злым я его еще не видела. Наконец он проматерился, откинул резким движением волосы со лба и снова сел за стол.
- Ладно, - сказал он, - я спокоен. И в общем, эту мораль с мышлением я начал читать не вовремя. Хочешь правду?
- Хочу, - ответила я тихо.
- Если брать невинного человека, то переделывать его было бы злом, и вот тогда мои вопли были бы как раз кстати. Но что касается Арапихи... Ее все равно надо перепрограммировать, а раз так, то пусть уж лучше ты получишь от этого удовольствие, чем я отдам сухой приказ.
- Надо? Почему?
- У нее гадкий характер, как сама знаешь, который в недалеком будущем причинит многим людям большие неприятности, если мы не подсуетимся. Высшие инстанции сначала хотели ее вообще забрать, но я подумал, что легче подправить ей мозги, и пусть живет. Так что считай, что я отдал тебе приказ - через два дня она должна быть паинькой.
- Как мне посылать запрос? - совсем уж дохлым образом спросила я. Вселенский масштаб операции отбил у меня всякую охоту заниматься мелкими пакостями.
- Мыслями, как обычно. Спроси на главном терминале Департамент кошмаров, и все. Там сейчас сидит очень милый мальчик лет пятнадцати, но он уже давно с этим управляется, так что сделает все по высшему классу. Главное, не мучай себя. Всю ответственность я беру на себя, если тебе от этого легче.
- Легче, - призналась я, - и намного.
- Ну и замечательно, - улыбнулся он и потрепал меня по щеке, - так и будешь дуться всю ночь? Расслабься... Или, если хочешь, могу тебе помочь.
- Помочь? Это как?
- Колыбельную спеть, например, - рассмеялся он, - в прошлый раз ты сама призналась, что после моей колыбельной отлично спится.
- Верно, - протянула я, - но тогда ты все-таки живой был...
- А какая разница? - удивился Дьявол, - я не холодный, не скользкий, пульсы бьются, так что все в порядке.
- Ну, можно попробовать, - улыбнулась я, - надо же проверить как тебя починили.
Через неделю я встречалась с Вадиком у метро, чтобы отвести его в гости к родителям. Встретиться мы договорились в пять вечера, но в половине шестого его все еще не было. Впрочем, этому явлению я никак не удивилась, наоборот, готова была спорить с кем угодно и на сколько угодно, что он опоздает, и намного. Поэтому я расселась в метро на лавочке, заранее купив "Спид-Инфо" и приготовилась к долгому ожиданию. В ушах у меня гремел плеер, наигрывая по кругу старый добрый " X Japan", от которого я никогда не уставала. Я устроилась со всеми удобствами и совсем не беспокоилась о времени, поскольку была умной девушкой и встречу назначила на пять, а родителям сказала, что гость будет в семь. Два часа в запасе не так уж мало даже для гениального физика.
Однако, когда часы показали тридцать пять минут седьмого, я отвлеклась от чтения и внимательно огляделась. Еще немного, и Вадик побьет все рекорды. Убедившись в том, что он ничего не перепутал и не ждет меня на противоположном конце станции, я было снова углубилась в газету, как вдруг глазам моим предстало потрясающее зрелище, насколько неожиданное, настолько невероятное. Поезда ушли, основной поток уже вышел, и по почти пустой станции шла к эскалатору одинокая фигура. В толпе я ни за что не обратила бы на нее внимание, но тут она была единственным движущимся объектом и поневоле на нее падал взгляд.
Скользнув равнодушно глазами, я снова попыталась углубиться в чтение, как меня что-то кольнуло изнутри, и я посмотрела снова. Боже всемогущий... Это была Арапиха. Да-да, Белая Арапиха собственной персоной, но как она выглядела!
Ирочка была одета в синие джинсы и вязаную кофточку под горло, но не в одежде даже суть... Весь ее вид выражал только одно - нежелание, чтобы ее видели, замечали и разговаривали. Мелкими шажками, вся какая-то съежившаяся, она пыталась проскользнуть к эскалатору. Я просто глазам своим не поверила. Чтобы Арапиха, и так изменилась?
Недолго думая, я ее окликнула. Увидев меня, она бросила на эскалатор последний взгляд, как бы прикидывая, успеет ли она сделать вид, что не слышала, или нет, но наконец вздохнула, вымученно улыбнулась и подошла ко мне.
- Привет, - сказала я.
- Здравствуй, - голос тихий, скромный, даже не манерный. Вот это да, что делается... Я просто не верила своим глазам.
- Как дела? - надо же с чего-то начинать...
- Хорошо, спасибо, - потупила глазки, - я вот из библиотеки еду, кое-чего почитать взяла.
Тихий шок. Ира, библиотека и чтение - понятия несовместимые.
- А что именно? - с некоторой опаской поинтересовалась я. Надеюсь, не комиксы...
- Да так, всего понемножку.
Углом глаза я заметила выпирающую из сумки обложку. Оскар Уаильд. Пустите мне пулю в лоб, если я могу в это поверить.
- Катя, ты извини, - прошептала она. - но мне действительно пора идти. Я еще обещала сегодня ужин сделать...
- Да-да, - промямлила я. Ужин? Арапиха готовит ужин? Это она, которая совсем недавно призналась публично, что в первый раз попробовала пожарить картошку и она у нее сгорела?! Она готовит ужин? Кажется, я была слишком жестока... Но, с другой стороны, Дьявол тщательно проверил мой запрос и внес поправки, так что может, это он такое устроил?
Виновато улыбнувшись, она помахала рукой и повернула к эскалатору. Я в тихом шоке опустилась обратно на скамейку. Поверить не могу...
- Катя?
Я подняла глаза в немом изумлении. Она вернулась.
- Да?
Она смущенно теребила ремешок от сумочки.
- Я хотела спросить, вдруг случайно ты знаешь...
- Что? - чего она хочет?
- Ты не знаешь, что такое Б1?
Вот те на... Я судорожно пыталась сочинить хоть что-нибудь.
- А... где ты это услышала?
Она совсем стушевалась и покраснела.
- Мне... приснился сон, а в нем часто повторяли - Б1, Б1... Ты ведь когда-то занималась оккультизмом, правда? Я подумала. может, тебе что-то известно...
- Нет, Ирочка, - "Ирочка" вырвалось совершенно непроизвольно, - к сожалению, не знаю.
- Ну ладно, извини тогда, - и не дожидаясь ответа она пошла к выходу.
Я проводила ее долгим задумчивым взглядом. Мощь Дьявола и его подопечных впервые начала внушать мне ужас.
- Ага! - сзади меня так хлопнули по плечу, что меня аж передернуло от неожиданности.
Гениальный физик стоял рядом и потрясал букетом чего-то, непонятно чего, очевидно было лишь то, что растительность была весьма потрепанной. Учитывая его опоздание, он никак за этим на Хованское кладбище ездил, подумала я. Я поздоровалась и потащила его на улицу, поскольку мы уже опаздывали даже к семи.
Перед тем, как нажать кнопку звонка, я бегло окинула его взглядом. Одет он был на удивление прилично, лишь из карманов по обыкновению вылезала научная макулатура, но с этим, видимо, бороться было бесполезно.
Дверь открыла мама и радостно улыбнулась. Однако ей пришлось немало подождать, пока Вадик войдет - физик старательно вытирал ноги, прямо-таки с лабораторной тщательностью, будто стерилизовал мензурку, от которой зависит будущее человечества. Закончив процедуру, он с обаятельнейшей улыбкой зашел в квартиру, облобызал маме ручку, торжественно вручил ей зонтик, а букет небрежно закинул на полку в прихожей. Мама удивилась, но виду не подала привычная, наверное.
В этот момент в коридор соизволил заглянуть Кузьма Андреич, огромный пушистый котяра, всеобщий любимец и баловник. У Кузи было любимое развлечение - это когда он куда-нибудь идет, то по дороге внезапно плюхается на бок, и так валяется. Потом встает и дальше идет. На этот раз Андреич имел неосторожность плюхнуться на коврик возле двери, за что и пострадал немедленно - Вадик любовно разместил на нем ботинки. Недовольно фыркнув, кот умчался на кухню, а ботинки физика разметались по коридору, как будто с ними играли в футбол. Но Вадик был уже выше таких мелочей - он прошел в большую комнату и самозабвенно тряс отцу руку, приговаривая:
- Очень приятно, Яков Моисеевич, ой, Михайлович, очень, очень приятно.
Не стоит говорить, что отчество он путал до конца вечера. Я посидела с ними недолго - немножко перекусила и отправилась к себе домой. Все равно ведь неинтересно сидеть, когда за столом рассуждают два физика, причем каждый думает, что говорит только он один. А Вадику теперь точно уж скучать не придется. На самом деле, ему еще долго не придется скучать - с этого дня он стал в доме моих родителей частым и желанным гостем.
ТРИ ГОДА СПУСТЯ
ЧАСТЬ 4.
СБОЙ
Я продолжала тупо смотреть в окно. Иде молчал, лишь позволил себе приземлиться рядом со мной на подоконник.
Я стряхнула пепел на кафельный пол и наконец спросила:
- Что было-то?
- Генератор выдал ее минут десять назад.
- Категория?
- Стандарт, - пожал он плечами, - дорожно-транспортное происшествие.
- И когда? - я была на удивление хладнокровна, то ли во мне говорила обида и чувство мести, то ли я уже училась мыслить вселенскими масштабами и мне было плевать... Я и сама не могла понять, в чем тут было дело.
- После последней пары. Выйдет, поймает машину, возле Площади Академика Люльки водитель не справится с управлением, слетит с моста на железнодорожные пути. Приблизительное время - 22 часа 07 минут 56 секунд. Твои поправки, ежели пожелаешь.
Я затушила окурок об подоконник.
- Спасибо, что предупредил.
Он заинтересованно пододвинулся.
- Что будешь делать?
- У меня еще есть время, - пожала я плечами, - Вот на последней паре и подумаю.
- Ладно, только имей в виду, что она спешить будет. Если вдруг тебя задержат на уроке, а ты тем временем решишь проявить милосердие, то можешь не успеть. Хотя, - хихикнул он, - тебе ничто не стоит время попросту остановить...
- Да неужели? - съязвила я, - первый раз об этом слышу.
- Ладно, мне пора, - он наклонился и чмокнул меня в щеку, - еще увидимся. А это дело... полностью на твое усмотрение, как всегда.
- Давай, - сказала я и стащила с подоконника сумку.
Он улыбнулся и секунду спустя испарился. Я осталась на лестнице одна.
Кинув еще один взгляд на пейзаж за окном, я вздохнула и стала спускаться вниз. Прошла по первому этажу и спустилась в буфет. Не стоило и говорить, что подруга меня не дождалась, там сидели лишь пара-тройка человек, обложившись учебниками. Я взяла стакан кока-колы, два моих любимых бутерброда с ветчиной и уселась за дальний столик в углу. Надо было подумать, а между тем делать этого совсем не хотелось. На часах было двадцать минут девятого, через пять минут закончится пара, а еще через десять начнется последняя. Считай, у меня осталось полтора часа, чтобы решить судьбу Сыркиной.
Когда прозвенел звонок, буфет быстренько наводнила толпа. Чуть позже своей обычной неторопливо-наплевательской походочкой вошла Сыркина и без очереди отоварилась чаем и бутербродом. Тоже мне, небось полгода назад сама в очереди давилась, а теперь воображает из себя...
Плюнув мысленно в ее сторону, я поплелась на четвертый этаж в кабинет, где намечалось домашнее чтение и в гордом одиночестве уселась на заляпанный стул за не менее заляпанным столом. Разумеется, к уроку я ничего не писала, хотя надо было... Ненавижу писанину. Мне легче целую пару разговаривать, чем написать пару страниц.
Несколько минут спустя в кабинет стали подтягиваться мои одногруппники, все так же соблюдая дистанцию отчужденности. Ну и наплевать. Я небрежно выложила перед собой вкривь и вкось разорванную книжку с рассказами Моэма из библиотеки, тетрадку и ручку. Моя экипировка готова. Первой подвалила показушная отличница Аня Офигенько, за ней маленькая, вечно шепелявящая Панфилова. Потихоньку подбирались и остальные. Затем, опоздав на добрые пять минут, в кабинет вплыла училка Медведкина, тоже в совсем недавнем прошлом студентка, но в отличие от Сыркиной не слишком зарывающаяся.
Усевшись, она кинула на меня недовольный взгляд, как бы прикидывая, стоит ли со мной связываться. На занятия я хожу редко, потому что делать там нечего. Она прекрасно знает, что если захочет меня поймать, ей придется постараться. Даже если сейчас она из вредности начнет меня гонять по всем книжкам, начиная с первой недели, она получит дохлую крысу на обед - мне абсолютно все равно о чем говорить, а все книжки я читала. Мне для этого даже думать не требуется, вышла на середину и экспромтом почесала говорить с любого места, хоть из середины в оба конца сразу. Нет, Медведкина уже хорошо знала, что по части устных ответов я кого хочешь за пояс заткну, и меня на этом не поймаешь, тем более что сама она говорила не ахти как. Поэтому она применила запрещенный прием.
- Вы принесли сочинение по "Оводу"? - обратилась она в пустоту. Я прекрасно понимала, что адресовано это мне. Все остальные эту дурь давно сдали. Ненавижу сочинения, ненавижу писанину, тем более на дурацкие темы. "Что делает человека героем?" Ну, в обычной жизни понятно, что его таковым делает. А этот дурацкий "Овод"? В этот коммунистическом бреде я вообще ничего путного не вижу, какое нафик геройство? При чем тут героизм, ну скажите мне? Интересно, в каком состоянии эта книга писалась... Чуется мне, что в сильном алкогольном опьянении. Но тут такое не скажешь...
-Так почему же вы не принесли сочинение? - Повторила Медведкина и, отпятив зад, поерзала на стуле.
-Принесу в следующий раз, оно написано уже, - провякала я, впрочем, не слишком убедительно. Ага, жди.... чтобы я на такую гадость свое время тратила. Да ни за что в жизни!
-Я из-за вас не могу вернуть сочинения всей группе! - мадам соизволила на меня посмотреть.
Особого расстройства в ее голосе не слышалось, однако. И чего она выкаблучивается? Она, впрочем, поняла уже, что от меня ничего не добьешься. Да что уж темнить, она с самого начала знала, что я ничего не писала, иначе и спрашивать не стала бы. Так, показательное выступление для остальных... А на зачете мне все как миленькая поставит, даже без сочинений. Потому что если придется где устно выступать, все равно ко мне побежит.
А вообще-то, если посмотреть со стороны, препод Медведкина явно страдала тяжелой формой сексуальной недостаточности, это было вполне очевидно всем, у кого глаза располагались на нужном месте. Во-первых, она всегда одевалась вызывающе - обтягивающие платья, разрезы чуть ли не до трусов, прозрачные блузки - все явно в развратном ключе. Во-вторых, на стуле она сидела тоже весьма своеобразно - до отказа выпрямив спину, облокачиваясь грудью на стол, для пущей убедительности подпирая ее руками - было бы что подпирать - и отставив зад как можно дальше. Плюс ко всему этому она постоянно этим задом ерзала по вышеупомянутому предмету мебели, видимо, ища у него единственного утешения. В-третьих, говорила она тихо и вкрадчиво, слышалась в ее голосе нотка какой-то неудовлетворенности, а с двумя мальчиками в нашей группе она всегда разговаривала с некоей претензией, ее выдавал каждый взгляд и каждый жест - потому, наверное, я всегда относилась к ней с долей некоторого превосходства.
Урок потянулся с обычной нудностью - рассказы Моэма Медведкину явно не интересовали, а стул под ней наверняка уже отполировался до блеска. Кома, кома, вернуться бы.... Так там хорошо, а тут такая тоска, что хоть ори, хоть вой, а кошек с души не прогонишь. Если только поразвлечься маленько... совсем чуть-чуть...
Движения задом по стулу мне окончательно надоели... Может хватит??? Железные ножки стула начали медленно краснеть. Стул опускался на пол, ножки плавились все больше и больше, ничего не подозревающая мадам Медведкина медленно опускалась вниз. Опустившись на пять-шесть сантиметров, она поднялась снова, а ножки выпрямились и застыли. Не потому, что мне расхотелось веселиться, а потому, что хулиганить без повода я не люблю. А повод, причем замечательный, уже назревал, так что необходимость в глупых розыгрышах отпала.
Начало нового семестра, а Медведкина зачем-то подняла старую тему вопрос религии в "Оводе", который очень быстро перешел в дискуссию о религии вообще, а затем встал со всей остротой: "Есть ли Бог?"
- Да нету никакого бога! - вопила Офигенько, размахивая тетрадками, где она записывала каждую мелочь таким почерком, что хоть сейчас на выставку. Не знаю почему, но Аня явно считала, что чем громче кричишь, тем убедительнее выглядишь, - Где он? Кто-нибудь его когда-нибудь видел?
- Тише. Анечка, не надо так кричать, - увещевала ее Медведкина, - кроме того, я хочу послушать остальных.
Панфилова высказала мнение, что все "чудеса" пришли из глубины веков сильно преувеличенными и являли собой не что иное, как глупые совпадения. Офигенько ее поддержала.
Народ высказывался, обсуждал, и склонялся к мнению, что бога все-таки нет. Из одиннадцати человек в группе семь было за то, что его нет, трое против и один воздержался. Воздержалась я, ибо сидела в качестве наблюдателя, а также была единственным, кто располагал самой точной информацией на этот счет. Я посмотрела на часы: было уже без двадцати десять, а решить судьбу Сыркиной я так и не удосужилась, настолько захватила меня разгоревшаяся дискуссия. Ладно, потом решу.
Офигенько меж тем встала в полный рост, одной рукой оперлась о стол, второй размахивала в воздухе и толкала гневную речь:
- Кто-нибудь тут может мне представить ясное доказательство, что Бог существует? - она огляделась на тех, кто был "ЗА". Они молчали. - Правильно, никто. Я не поверю в его существование, пока мне это не докажут, а сказками меня кормить нечего!
- Катя, а ты чего скажешь? - обратилась ко мне Медведкина, которая пыталась сохранить нейтралитет, - По-твоему, он есть?
- А по-вашему? - равнодушно спросила я.
- Мне кажется, что есть, - тихо ответила она, - тебе есть, что сказать?
- Я много чего могу сказать, - пожала я плечами, - вот только надо помнить некоторые вещи. Офигенько, я к тебе обращаюсь. Ты знаешь, что никогда нельзя ставить этот факт под сомнение? Если ты будешь тут вопить и требовать доказательств, тебе не приходило в голову, что Он может взять и доказать, да так, что ты сама не обрадуешься?