Зашита выстояла. В долю секунды открытый конец цилиндра поглотил, словно засосав в трубу, всю вершину вражеского конуса, и безмолвствовавшие до этого момента излучатели дредноутов принялись за работу. Каждый корабль внутреннего слоя имел две эммитерные батареи, одну — направленную внутрь, вторую — под углом к оси цилиндра. Таким образом, с какого направления судно Черных не вошло бы в цилиндр Патруля, оно попадало в сокрушительный лучевой шквал. И соотношение мощностей было не два к одному; по энергетическому потенциалу Большой Флот превосходил врага на два порядка.
Под воздействием этих невообразимых потоков энергии защитные экраны поглощенных цилиндром кораблей вспыхнули всеми цветами радуги и тут же поблекли. Через несколько микросекунд броневые пластины корпусов, сделанных из самых прочных материалов, известных к тому времени, тоже оказались разрушенными. Теперь деструкционные лучи вгрызлись в ничем не прикрытый металл внутренней обшивки, пронизывая суда насквозь.
Детонация атомных боеголовок в корабельных арсеналах увеличила и без того огромную температуру плазменного облака, в котором плавились, испарялись, распадались на атомы самые мощные дредноуты Черного Флота.
Цилиндр замер, и Киннисон с Клайтоном смогли оценить свои потери. Глубина поражения переднего основания составляла в среднем полдюжины двойных колец. Кое-где автоматы шестого кольца остались неповрежденным; в других местах, куда ударили сконцентрированные потоки лучей, бреши зияли и в седьмом кольце. Но лишь доля процента боевых судов вышла из строя — там, где враг сумел прожечь внешний слой атакующего цилиндра.
При первом ударе Патрулю удалось уничтожить всего несколько сотен кораблей противника, но это означало победу. В вершине конуса группировались тяжелые суда, и здесь же находился флагман; скорее всего, командования Черного Флота больше не существовало.
Через несколько секунд стало ясно, что если кто-то из высших офицеров и остался в живых, он уже не мог эффективно управлять сражением. Некоторые вражеские корабли, полуразрушенные и разбитые, вышли из боя; другие пытались перестроиться и совершить отчаянную, бессмысленную атаку монолитного цилиндра Патруля. Нерешительность была очевидной и явно нарастала.
Большой Флот не собирался разворачивать свою чудовищную цилиндрическую машину уничтожения, что потребовало бы нескольких часов; в этом уже и не было необходимости. Теперь корабли Патруля рассыпались по всему пространству, уничтожая остатки армады Черных. К этому времени противник был настолько деморализован, что почти не оказывал сопротивления, и Флот не потерял больше ни одного судна.
«Не пора ли кончать. Род? — мысленно спросил Сэммз. — Прикажите Клайтону прекратить огонь, чтобы мы могли вступить в переговоры.»
«Переговоры, черт возьми! — в ответной мысли Киннисона явно сквозило раздражение. — Мы должны уничтожить их! Полностью и бесповоротно! К дьяволу переговоры!»
«Не надо превращать бой в бойню. Если вы не согласны со мной, соберем Совет, чтобы решить, кто из нас прав.»
«Не нужно. Вы правы — и это одна из причин, по которой Первым Ленсменом стали вы, а не я», — и адмирал, все еще гневаясь, отдал необходимые распоряжения.
Суда Большого Флота неподвижно повисли в пространстве, операторы установили связь, и Вирджил Сэммз произнес вслух, используя язык, понятный всем, кто когда-нибудь находился в глубинах космоса:
— Соедините меня со старшим офицером противника. На его экране появилось волевое, не слишком симпатичное лицо; на нем застыло выражение горькой безнадежности — этот человек был готов к смерти.
— Вы победили! Так приходите и кончайте с нами!
— Боюсь, вы несколько дезинформированы в части наших целей и этических принципов. Кто из старших командиров остался в живых — кроме вас?
— Десяток вице-адмиралов, но командую флотом я. Они будут подчиняться моим приказам или умрут.
— Тем не менее, я хотел бы видеть их тоже. Выравнивайте скорость с нашей и поднимайтесь на борт моего корабля, все одиннадцать человек. Мы обсудить возможность установления прочного мира между нашими мирами.
— Мира?! Ха! К чему эта ложь? — выражение лица командующего Черным Флотом не изменилось. — Я знаю, кто вы, и что вы делаете с покоренными расами. Мы предпочитаем быструю смерть под ударами ваших батарей мучениям в камерах пыток и исследовательских лабораториях. Приготовьтесь — я намерен атаковать вас и погибнуть!
— Повторяю еще раз — вас дезинформировали, — голос Сэммза оставался холодным и спокойным. — Мы — цивилизованные люди, не варвары и не дикари. Разве тот факт, что мы прекратили огонь, ни о чем вам не говорит?
Впервые лицо незнакомца чуть изменилось, и Сэммз продолжил свое бескровное наступление.
— Думаю, что говорит. Теперь, если вы будете разговаривать со мной «разум к разуму»…
— Нет, никогда! — командир Черных поднял сжатый кулак. — Я не хочу иметь ничего общего с вашими проклятыми Линзами! Я знаю, что это такое!
Сэммз был терпелив.
— Хорошо, если вы настаиваете, мы продолжим говорить вслух. Повторяю еще раз: я приглашаю вас ко мне на корабль вместе со всеми вице-адмиралами. Вас не просят сдаваться. Вы можете оставить личное оружие — если, разумеется, не станете делать попыток воспользоваться им. Придем мы к соглашению или нет — в любом случае, вам будет разрешено вернуться на свои суда.
— Что? Мы можем оставить оружие? И вернуться? Вы обещаете?
— Как Председатель Галактического Совета, в присутствии высших командиров Галактического Патруля, я клянусь в этом.
— Мы придем к вам.
— Отлично. Здесь вместе со мной будет еще десять ленсменов. «Бойз» остановился; вслед за ним в пространстве недвижно повисли «Чикаго» и десять огромных дредноутов с Беннета. Адмирал Киннисон и девять других ленсменов присоединились к Сэммзу в рубке «Бойза». Плотный строй кораблей Патруля встретил не менее плотный строй кораблей противника по всем правилам космического этикета.
Вскоре от кораблей Черного Флота почти одновременно оторвались одиннадцать быстроходных ботов. Одиннадцать адмиралов ступили на борт «Бойза» и были встречены с почестями, которые обычно оказывают высокопоставленным офицерам дружественных армий. Все они были вооружены чем-то, напоминавшим стандартный бластер Патруля — «левистон», модель семнадцать. Во главе делегации шел высокий седоватый человек, с которым беседовал Сэммз; он по-прежнему сохранял вызывающе-пренебрежительный вид, маскирующий отчаяние.
Прямо за ним шел сравнительно молодой человек, не столь возбужденный и агрессивный. Сэммз ментально коснулся его личности и был поражен. Этот вице-адмирал Черного флота во всех отношениях казался достойным звания ленсмена!
«Что это? Ведь вы молчите… а, понимаю… Линза!» — мозг незнакомца несколько секунд находился в смятении; радость, страх и предчувствие чего-то необычного боролись в нем.
В следующую минуту, пока гости занимали свои места за столом переговоров, Вирджил Сэммз и Корандер с Петрина обменялись мыслями, для выражения которых потребовалось бы произнести вслух нескольких тысяч слов. Вот некоторые из них:
«Линза! Я всегда мечтал о подобной вещи, без всякой надежды ее получить… Как же нас ввели в заблуждение! Значит, Линзы действительно рождаются в вашем мире, Сэммз с Земли?»
«Не совсем так — и доступны они не всем, — и Сэммз объяснил все, как объяснял это много раз прежде. — Вы можете получить одну из них значительно раньше, чем полагаете — надо только покончить с этой войной. Практически все уцелевшие, как я вижу, уроженцы вашего мира, Петрина?»
«Мы все оттуда. „Учителя“ были в вершине конуса. Многие остались на Петрине и соседних мирах, но из тех, кто пошел с флотом, никто не выжил.»
«Значит, Олансер, который взял на себя командование, тоже оттуда? Он слишком твердолоб, как мне кажется.»
«Олансер руководит нами только с нашего согласия и при данных исключительных обстоятельствах. Со своей флотилией я могу управиться без его помощи… Простите, кажется пора начинать.»
— Занимайте места, джентльмены, — Сэммз вежливо поклонился гостям и сел. — А теперь, вице-адмирал Олансер…
— Откуда вы знаете мое имя?
— Я вообще довольно хорошо информирован. Итак, мы предлагаем закончить эту бессмысленную войну. Поверьте, у нас нет и не было никаких дурных замыслов против вашей планеты, и мы не хотим ссор с вашим народом. Все, что говорили вам пришельцы — те, кого вы называете «Учителями» — ложь. А вот — правда, — Сэммз кивнул в сторону экранов с яркими точками кораблей. — Вы пришли с оружием в нашу звездную систему; мы только оборонялись.
— Теперь я понимаю, что мы действительно не ведали всей истины, — нехотя признал Олансер. — Нам говорили, что вы — чудовища… хищные, жадные, ненасытные, нетерпимы к другим разумным расам….
— Что ж, вы заплатили за правду дорогой ценой, — заметил Сэммз. — Теперь Петрин должен занять достойное место в галактическом содружестве свободных миров, покончивших с тиранией и деспотизмом. И чтобы закрепить наш союз, мы, ленсмены, советуем вам отправиться на Аризию.
— Аризия! — Олансеру эта мысль явно не понравилась.
— Именно туда, — подтвердил Сэммз. — В этом древнем и мудром мире некоторые из вас получат Линзы. Затем вы вернетесь на родную планету и решите, что делать с «учителями».
— Аризия! Линзы! — Олансер недоверчиво покачал головой. — Нам говорили, что Линзы разрушают разум… Нет, я не собираюсь посещать Аризию… мы даже не приблизимся к ней! Это окончательное решение.
— Боюсь, вы действуете опрометчиво, адмирал. А что скажут остальные? Вы, Корандер?
— Я поведу свою флотилию на Аризию, — спокойно заявил тот. — Олансер, с подчиненными ему кораблями, может отправляться куда угодно. Для меня он — не командир.
Лицо адмирала с Петрина налилось кровью. Внезапно он вскочил, выхватил свой бластер, но удар луча «левинстона» выбил оружие у него из рук.
— Вам позволили оставить при себе оружие, но не пользоваться им, — произнес Сэммз. — Мне не хотелось бы еще раз напоминать об этом. Итак, — он окинул взглядом недавних противников, — кто из вас согласен с Корандером, и кто поддерживает Олансера? Решайте.
Все девять вице-адмиралов пожелали отправиться к Аризии.
— Отлично! Олансер, вам остается либо признать командиром Корандера, либо немедленно покинуть нас и увести свою флотилию на Петрин. Что вы предпочитаете?
— Вы хотите сказать, что не убьете меня? И даже не собираетесь арестовать?
— Я имел в виду только то, что сказал. Итак, ваше решение?
— В таком случае… я… я ошибся. Я последую за Корандером.
— Мудрое решение. Корандер, теперь вы знаете правду. Судьба вашего мира — в ваших руках. Все, — Сэммз поднялся. — Объявляю переговоры завершенными.
— И… никаких репрессий? — Корандер, несмотря все свое доверие к чудесной Линзе, был ошеломлен. — Ни вторжения, ни оккупации? Никаких контрибуций в пользу Патруля? Никакого наказания нам и нашим семьям?
— Ничего подобного.
— Но не соответствует праву победителя!
— Возможно. Но у Патруля свои права и свои правила. Когда вы закончите уборку дома, мы готовы обсудить ваше заявление о представительстве планеты Петрин в Галактическом Совете. А теперь — до свидания.
Таким образом, Первый Ленсмен Вирджил Сэммз ввел в сферу деятельности Галактического Патруля еще один огромный сектор Галактики, фактически включив его в Лигу Свободных Миров.
ЭПИЛОГ
Под воздействием этих невообразимых потоков энергии защитные экраны поглощенных цилиндром кораблей вспыхнули всеми цветами радуги и тут же поблекли. Через несколько микросекунд броневые пластины корпусов, сделанных из самых прочных материалов, известных к тому времени, тоже оказались разрушенными. Теперь деструкционные лучи вгрызлись в ничем не прикрытый металл внутренней обшивки, пронизывая суда насквозь.
Детонация атомных боеголовок в корабельных арсеналах увеличила и без того огромную температуру плазменного облака, в котором плавились, испарялись, распадались на атомы самые мощные дредноуты Черного Флота.
Цилиндр замер, и Киннисон с Клайтоном смогли оценить свои потери. Глубина поражения переднего основания составляла в среднем полдюжины двойных колец. Кое-где автоматы шестого кольца остались неповрежденным; в других местах, куда ударили сконцентрированные потоки лучей, бреши зияли и в седьмом кольце. Но лишь доля процента боевых судов вышла из строя — там, где враг сумел прожечь внешний слой атакующего цилиндра.
При первом ударе Патрулю удалось уничтожить всего несколько сотен кораблей противника, но это означало победу. В вершине конуса группировались тяжелые суда, и здесь же находился флагман; скорее всего, командования Черного Флота больше не существовало.
Через несколько секунд стало ясно, что если кто-то из высших офицеров и остался в живых, он уже не мог эффективно управлять сражением. Некоторые вражеские корабли, полуразрушенные и разбитые, вышли из боя; другие пытались перестроиться и совершить отчаянную, бессмысленную атаку монолитного цилиндра Патруля. Нерешительность была очевидной и явно нарастала.
Большой Флот не собирался разворачивать свою чудовищную цилиндрическую машину уничтожения, что потребовало бы нескольких часов; в этом уже и не было необходимости. Теперь корабли Патруля рассыпались по всему пространству, уничтожая остатки армады Черных. К этому времени противник был настолько деморализован, что почти не оказывал сопротивления, и Флот не потерял больше ни одного судна.
«Не пора ли кончать. Род? — мысленно спросил Сэммз. — Прикажите Клайтону прекратить огонь, чтобы мы могли вступить в переговоры.»
«Переговоры, черт возьми! — в ответной мысли Киннисона явно сквозило раздражение. — Мы должны уничтожить их! Полностью и бесповоротно! К дьяволу переговоры!»
«Не надо превращать бой в бойню. Если вы не согласны со мной, соберем Совет, чтобы решить, кто из нас прав.»
«Не нужно. Вы правы — и это одна из причин, по которой Первым Ленсменом стали вы, а не я», — и адмирал, все еще гневаясь, отдал необходимые распоряжения.
Суда Большого Флота неподвижно повисли в пространстве, операторы установили связь, и Вирджил Сэммз произнес вслух, используя язык, понятный всем, кто когда-нибудь находился в глубинах космоса:
— Соедините меня со старшим офицером противника. На его экране появилось волевое, не слишком симпатичное лицо; на нем застыло выражение горькой безнадежности — этот человек был готов к смерти.
— Вы победили! Так приходите и кончайте с нами!
— Боюсь, вы несколько дезинформированы в части наших целей и этических принципов. Кто из старших командиров остался в живых — кроме вас?
— Десяток вице-адмиралов, но командую флотом я. Они будут подчиняться моим приказам или умрут.
— Тем не менее, я хотел бы видеть их тоже. Выравнивайте скорость с нашей и поднимайтесь на борт моего корабля, все одиннадцать человек. Мы обсудить возможность установления прочного мира между нашими мирами.
— Мира?! Ха! К чему эта ложь? — выражение лица командующего Черным Флотом не изменилось. — Я знаю, кто вы, и что вы делаете с покоренными расами. Мы предпочитаем быструю смерть под ударами ваших батарей мучениям в камерах пыток и исследовательских лабораториях. Приготовьтесь — я намерен атаковать вас и погибнуть!
— Повторяю еще раз — вас дезинформировали, — голос Сэммза оставался холодным и спокойным. — Мы — цивилизованные люди, не варвары и не дикари. Разве тот факт, что мы прекратили огонь, ни о чем вам не говорит?
Впервые лицо незнакомца чуть изменилось, и Сэммз продолжил свое бескровное наступление.
— Думаю, что говорит. Теперь, если вы будете разговаривать со мной «разум к разуму»…
— Нет, никогда! — командир Черных поднял сжатый кулак. — Я не хочу иметь ничего общего с вашими проклятыми Линзами! Я знаю, что это такое!
Сэммз был терпелив.
— Хорошо, если вы настаиваете, мы продолжим говорить вслух. Повторяю еще раз: я приглашаю вас ко мне на корабль вместе со всеми вице-адмиралами. Вас не просят сдаваться. Вы можете оставить личное оружие — если, разумеется, не станете делать попыток воспользоваться им. Придем мы к соглашению или нет — в любом случае, вам будет разрешено вернуться на свои суда.
— Что? Мы можем оставить оружие? И вернуться? Вы обещаете?
— Как Председатель Галактического Совета, в присутствии высших командиров Галактического Патруля, я клянусь в этом.
— Мы придем к вам.
— Отлично. Здесь вместе со мной будет еще десять ленсменов. «Бойз» остановился; вслед за ним в пространстве недвижно повисли «Чикаго» и десять огромных дредноутов с Беннета. Адмирал Киннисон и девять других ленсменов присоединились к Сэммзу в рубке «Бойза». Плотный строй кораблей Патруля встретил не менее плотный строй кораблей противника по всем правилам космического этикета.
Вскоре от кораблей Черного Флота почти одновременно оторвались одиннадцать быстроходных ботов. Одиннадцать адмиралов ступили на борт «Бойза» и были встречены с почестями, которые обычно оказывают высокопоставленным офицерам дружественных армий. Все они были вооружены чем-то, напоминавшим стандартный бластер Патруля — «левистон», модель семнадцать. Во главе делегации шел высокий седоватый человек, с которым беседовал Сэммз; он по-прежнему сохранял вызывающе-пренебрежительный вид, маскирующий отчаяние.
Прямо за ним шел сравнительно молодой человек, не столь возбужденный и агрессивный. Сэммз ментально коснулся его личности и был поражен. Этот вице-адмирал Черного флота во всех отношениях казался достойным звания ленсмена!
«Что это? Ведь вы молчите… а, понимаю… Линза!» — мозг незнакомца несколько секунд находился в смятении; радость, страх и предчувствие чего-то необычного боролись в нем.
В следующую минуту, пока гости занимали свои места за столом переговоров, Вирджил Сэммз и Корандер с Петрина обменялись мыслями, для выражения которых потребовалось бы произнести вслух нескольких тысяч слов. Вот некоторые из них:
«Линза! Я всегда мечтал о подобной вещи, без всякой надежды ее получить… Как же нас ввели в заблуждение! Значит, Линзы действительно рождаются в вашем мире, Сэммз с Земли?»
«Не совсем так — и доступны они не всем, — и Сэммз объяснил все, как объяснял это много раз прежде. — Вы можете получить одну из них значительно раньше, чем полагаете — надо только покончить с этой войной. Практически все уцелевшие, как я вижу, уроженцы вашего мира, Петрина?»
«Мы все оттуда. „Учителя“ были в вершине конуса. Многие остались на Петрине и соседних мирах, но из тех, кто пошел с флотом, никто не выжил.»
«Значит, Олансер, который взял на себя командование, тоже оттуда? Он слишком твердолоб, как мне кажется.»
«Олансер руководит нами только с нашего согласия и при данных исключительных обстоятельствах. Со своей флотилией я могу управиться без его помощи… Простите, кажется пора начинать.»
— Занимайте места, джентльмены, — Сэммз вежливо поклонился гостям и сел. — А теперь, вице-адмирал Олансер…
— Откуда вы знаете мое имя?
— Я вообще довольно хорошо информирован. Итак, мы предлагаем закончить эту бессмысленную войну. Поверьте, у нас нет и не было никаких дурных замыслов против вашей планеты, и мы не хотим ссор с вашим народом. Все, что говорили вам пришельцы — те, кого вы называете «Учителями» — ложь. А вот — правда, — Сэммз кивнул в сторону экранов с яркими точками кораблей. — Вы пришли с оружием в нашу звездную систему; мы только оборонялись.
— Теперь я понимаю, что мы действительно не ведали всей истины, — нехотя признал Олансер. — Нам говорили, что вы — чудовища… хищные, жадные, ненасытные, нетерпимы к другим разумным расам….
— Что ж, вы заплатили за правду дорогой ценой, — заметил Сэммз. — Теперь Петрин должен занять достойное место в галактическом содружестве свободных миров, покончивших с тиранией и деспотизмом. И чтобы закрепить наш союз, мы, ленсмены, советуем вам отправиться на Аризию.
— Аризия! — Олансеру эта мысль явно не понравилась.
— Именно туда, — подтвердил Сэммз. — В этом древнем и мудром мире некоторые из вас получат Линзы. Затем вы вернетесь на родную планету и решите, что делать с «учителями».
— Аризия! Линзы! — Олансер недоверчиво покачал головой. — Нам говорили, что Линзы разрушают разум… Нет, я не собираюсь посещать Аризию… мы даже не приблизимся к ней! Это окончательное решение.
— Боюсь, вы действуете опрометчиво, адмирал. А что скажут остальные? Вы, Корандер?
— Я поведу свою флотилию на Аризию, — спокойно заявил тот. — Олансер, с подчиненными ему кораблями, может отправляться куда угодно. Для меня он — не командир.
Лицо адмирала с Петрина налилось кровью. Внезапно он вскочил, выхватил свой бластер, но удар луча «левинстона» выбил оружие у него из рук.
— Вам позволили оставить при себе оружие, но не пользоваться им, — произнес Сэммз. — Мне не хотелось бы еще раз напоминать об этом. Итак, — он окинул взглядом недавних противников, — кто из вас согласен с Корандером, и кто поддерживает Олансера? Решайте.
Все девять вице-адмиралов пожелали отправиться к Аризии.
— Отлично! Олансер, вам остается либо признать командиром Корандера, либо немедленно покинуть нас и увести свою флотилию на Петрин. Что вы предпочитаете?
— Вы хотите сказать, что не убьете меня? И даже не собираетесь арестовать?
— Я имел в виду только то, что сказал. Итак, ваше решение?
— В таком случае… я… я ошибся. Я последую за Корандером.
— Мудрое решение. Корандер, теперь вы знаете правду. Судьба вашего мира — в ваших руках. Все, — Сэммз поднялся. — Объявляю переговоры завершенными.
— И… никаких репрессий? — Корандер, несмотря все свое доверие к чудесной Линзе, был ошеломлен. — Ни вторжения, ни оккупации? Никаких контрибуций в пользу Патруля? Никакого наказания нам и нашим семьям?
— Ничего подобного.
— Но не соответствует праву победителя!
— Возможно. Но у Патруля свои права и свои правила. Когда вы закончите уборку дома, мы готовы обсудить ваше заявление о представительстве планеты Петрин в Галактическом Совете. А теперь — до свидания.
Таким образом, Первый Ленсмен Вирджил Сэммз ввел в сферу деятельности Галактического Патруля еще один огромный сектор Галактики, фактически включив его в Лигу Свободных Миров.
ЭПИЛОГ
Таинственное убийство сенатора Моргана, произошедшее вскоре после поражения партии националистов на выборах, так никогда и не было раскрыто. Если бы оно случилось до того, как Родерик Киннисон стал президентом Штатов Североамериканского континента, подозрение могло пасть на него, хоть Род и не имел к нему ни малейшего отношения. Конечно, он не отказался бы свернуть сенатору шею собственными руками, но кто-то избавил его от грязной работы. Морган имел множество могущественных врагов в преступном мире — и было невозможно выяснить, чьи руки, лапы или щупальца нажали гашетку бластера.
Спустя несколько дней после этого события президент со своим другом, Первым Ленсменом, следовал по Марпл-стрит, направляясь в крупнейший центр видеопрограмм. Этим вечером он был намерен записать свою первую речь в новом качестве — обращение к народу. Сэммз также собирался сказать несколько слов.
Киннисон посмотрел на лохматую рыжеволосую голову своего друга, затем взглянул на часы и неодобрительно покачал головой.
— Боюсь, Вирджил, мы оба выглядим не слишком фотогенично, — заметил он, тяжело вздохнув. — Но имидж есть имидж… Президент не должен появляться на миллионах экранов небритым и нестриженным.
— У нас еще есть время?
— Вполне достаточно. — Повернувшись к водителю, Киннисон распорядился. — Остановите у первой же приличной парикмахерской.
— Слушаюсь, сэр. В нескольких кварталах отсюда есть одна. Неплохое заведение и совсем новое.
Машина свернула на Двенадцатую авеню и остановилась.
— Вот здесь, господин президент.
Внутри было два пустых кресла и два парикмахера — явные итальянцы. Ленсмены миновали строй президентской охраны, высыпавшей из дюжины бронированных автомобилей, вошли, уселись и продолжили разговор. Парикмахеры, сообразив, кто к ним пожаловал, с трепетом принялись за работу.
— Не хотелось бы ворошить старое, — говорил Киннисон, — все эти предвыборные дрязги и перемывание костей националистов уже не к чему. Я полагаю, несколько слов о перспективах, о наших планах и грядущих задачах куда важнее. Как вы думаете, Вирджил?
Сэммз не ответил. Происходило нечто интересное, причем никак не связанное ни со словами Киннисона, ни с предстоящим выступлением. Тот факт, что заведение было новым, а оба парикмахера оказались итальянцами, тревоги еще не вызывал — итальянцы любили это ремесло…Но кот… Сэммз никогда не видел такого кота — полосатого, словно тигр!
Приветливо мяукнув, кот — скорее даже, котенок — потерся о его ноги и прыгнул на колени, укрытые нейлоновой простыней. Сэммз не возражал. Котенок замурлыкал, выгибая спинку и задрав хвост трубой. Сразу было видно, что это весьма дружелюбное создание, и Сэммз попробовал изучить его разум — или то, что его заменяло — с помощью Линзы. Возможно, такое вмешательство было несколько беспардонным — испуганный зверек вдруг подпрыгнул на фут в воздух, задев при этом парикмахера за локоть; в следующий миг бритва больно царапнула скулу Сэммза.
Ранка была ерундовой, однако то, что Первый Ленсмен пробормотал при этом под нос, не предназначалось для публики.
Парикмахер рассыпался в извинениях — и за свою неловкость, и за игривого котенка, клянясь, что безобразник Томазино будет изгнан из салона решительно и бесповоротно. Затем он приложил к ранке на скуле Сэммза антисептический карандаш.
Ленсмен вздрогнул, и тут в голове у него промелькнуло все, что когда-то предсказывал Ментор.
— Извините, мистер Карбонеро, я сам виноват. Вы и ваш кот совершенно ни при чем…
— Простите, сэр, вы знаете мое имя? — теперь парикмахер был в полном ужасе. Киннисон, заинтересовавшись происшествием, удивленно поглядывал из соседнего кресла.
— Да. Вас рекомендовал мне… э-э… один мой старинный друг… — Сэммз чувствовал, что ситуация становится все запутаннее. Он решил сказать правду — хотя бы частично. — Вы итальянец и, возможно, по традиции своего народа верите в прорицателей?
— Конечно, сэр.
— Хорошо. Так вот, это событие было подробно предсказано мне — настолько подробно, что я был потрясен. Даже кот… Вы называете его Томазино…
— Да, сэр…
— В действительности, это кошка. Иди сюда, Томазино! — котенок радостно запрыгнул ему на колени. Сэммз схватил его и сунул в карман.
— Согласитесь, нельзя не воспользоваться таким счастливым случаем… Мистер Карбонеро, вы согласитесь расстаться с ним… с ней… за десять кредитов?
— Десять кредитов?! Сэр, я отдал бы ее даром!
— Тогда десять… Ну, заканчивайте со стрижкой и бритьем, мы уже опаздываем!
«Что случилось, Вирджил? — спросил Киннисон через Линзу. — Раньше вы не были таким любителем кошек. Что это за история? А ну-ка, рассказывайте!»
И Сэммз рассказал, а потом оба ленсмена замолчали. Каждый из друзей думал о том, что ни один человек никогда не поймет и не сможет представить, кем или чем был в действительности их мудрый наставник Ментор с Аризии.
Спустя несколько дней после этого события президент со своим другом, Первым Ленсменом, следовал по Марпл-стрит, направляясь в крупнейший центр видеопрограмм. Этим вечером он был намерен записать свою первую речь в новом качестве — обращение к народу. Сэммз также собирался сказать несколько слов.
Киннисон посмотрел на лохматую рыжеволосую голову своего друга, затем взглянул на часы и неодобрительно покачал головой.
— Боюсь, Вирджил, мы оба выглядим не слишком фотогенично, — заметил он, тяжело вздохнув. — Но имидж есть имидж… Президент не должен появляться на миллионах экранов небритым и нестриженным.
— У нас еще есть время?
— Вполне достаточно. — Повернувшись к водителю, Киннисон распорядился. — Остановите у первой же приличной парикмахерской.
— Слушаюсь, сэр. В нескольких кварталах отсюда есть одна. Неплохое заведение и совсем новое.
Машина свернула на Двенадцатую авеню и остановилась.
— Вот здесь, господин президент.
Внутри было два пустых кресла и два парикмахера — явные итальянцы. Ленсмены миновали строй президентской охраны, высыпавшей из дюжины бронированных автомобилей, вошли, уселись и продолжили разговор. Парикмахеры, сообразив, кто к ним пожаловал, с трепетом принялись за работу.
— Не хотелось бы ворошить старое, — говорил Киннисон, — все эти предвыборные дрязги и перемывание костей националистов уже не к чему. Я полагаю, несколько слов о перспективах, о наших планах и грядущих задачах куда важнее. Как вы думаете, Вирджил?
Сэммз не ответил. Происходило нечто интересное, причем никак не связанное ни со словами Киннисона, ни с предстоящим выступлением. Тот факт, что заведение было новым, а оба парикмахера оказались итальянцами, тревоги еще не вызывал — итальянцы любили это ремесло…Но кот… Сэммз никогда не видел такого кота — полосатого, словно тигр!
Приветливо мяукнув, кот — скорее даже, котенок — потерся о его ноги и прыгнул на колени, укрытые нейлоновой простыней. Сэммз не возражал. Котенок замурлыкал, выгибая спинку и задрав хвост трубой. Сразу было видно, что это весьма дружелюбное создание, и Сэммз попробовал изучить его разум — или то, что его заменяло — с помощью Линзы. Возможно, такое вмешательство было несколько беспардонным — испуганный зверек вдруг подпрыгнул на фут в воздух, задев при этом парикмахера за локоть; в следующий миг бритва больно царапнула скулу Сэммза.
Ранка была ерундовой, однако то, что Первый Ленсмен пробормотал при этом под нос, не предназначалось для публики.
Парикмахер рассыпался в извинениях — и за свою неловкость, и за игривого котенка, клянясь, что безобразник Томазино будет изгнан из салона решительно и бесповоротно. Затем он приложил к ранке на скуле Сэммза антисептический карандаш.
Ленсмен вздрогнул, и тут в голове у него промелькнуло все, что когда-то предсказывал Ментор.
— Извините, мистер Карбонеро, я сам виноват. Вы и ваш кот совершенно ни при чем…
— Простите, сэр, вы знаете мое имя? — теперь парикмахер был в полном ужасе. Киннисон, заинтересовавшись происшествием, удивленно поглядывал из соседнего кресла.
— Да. Вас рекомендовал мне… э-э… один мой старинный друг… — Сэммз чувствовал, что ситуация становится все запутаннее. Он решил сказать правду — хотя бы частично. — Вы итальянец и, возможно, по традиции своего народа верите в прорицателей?
— Конечно, сэр.
— Хорошо. Так вот, это событие было подробно предсказано мне — настолько подробно, что я был потрясен. Даже кот… Вы называете его Томазино…
— Да, сэр…
— В действительности, это кошка. Иди сюда, Томазино! — котенок радостно запрыгнул ему на колени. Сэммз схватил его и сунул в карман.
— Согласитесь, нельзя не воспользоваться таким счастливым случаем… Мистер Карбонеро, вы согласитесь расстаться с ним… с ней… за десять кредитов?
— Десять кредитов?! Сэр, я отдал бы ее даром!
— Тогда десять… Ну, заканчивайте со стрижкой и бритьем, мы уже опаздываем!
«Что случилось, Вирджил? — спросил Киннисон через Линзу. — Раньше вы не были таким любителем кошек. Что это за история? А ну-ка, рассказывайте!»
И Сэммз рассказал, а потом оба ленсмена замолчали. Каждый из друзей думал о том, что ни один человек никогда не поймет и не сможет представить, кем или чем был в действительности их мудрый наставник Ментор с Аризии.