– Жить? – Сергей.
– Жить? – Илона.
– Да… черт возьми…
Голоса засмеялись все сразу.
– Ты знаешь, что делать.
И да, будь я проклят, я знал.
Ноги отказывались мне повиноваться, но я полз, подтягиваясь на руках. Дождь хлестал меня по лицу и по спине через тонкую ткань моей рубашки. Я промок насквозь, окоченел от холода и был на полпути в ад… приближаясь к смерти все быстрее, но между мной и вечной тьмой лежал Алек, и в нем теплилась моя единственная надежда.
Его дыхание еле угадывалось, кожа приобрела желтовато-зеленый трупный оттенок. Его глаза были обращены на меня. Тонкая струйка крови струилась из полуоткрытого рта по подбородку.
– Не надо было, повелитель, – пробормотал он.
Я промолчал.
– Я бы все равно тебе помог… не важно. Это… не должно было… случиться.
– Боюсь, ты не прав.
Он поперхнулся, закашлялся и в конце концов произнес:
– Лучше бы ты дал мне умереть там… в горах… Избавил бы меня от этого…
– Алек…
Его рука поднялась и вцепилась в мой рукав. Он ловил ртом живительный свежий воздух. Кровь потекла сильнее, не давая ему говорить.
– Предатель… в лагере…
Упрек мне? Или его угасающая память обратилась к делам давно минувших дней?
– Баал'Верзи…
Что он хочет сказать?
– …спать, – пальцы его разжались, тело обмякло и он погрузился в небытие. Жить ему осталось недолго.
Что он… впрочем, у меня нет времени размышлять о его предсмертном бреде. С каждым ударом сердца я слабел все больше. Я нащупал его второй кинжал и вытащил его из ножен. Он все еще дышал, но был уже далеко и не почувствовал, как я твердой рукой перерезал ему горло. Кровь. Целый фонтан крови. Жизнь. Если я посмею взять ее.
Моя жизнь потухала и я не посмел не взять чужую.
Я начал пить. Большими жадными глотками.
И ожил… снова.
Я стоял, подставив лицо дождю, чтобы он слизал со лба и пригладил мои волосы. Это было изумительно. Моя смертельная рана зажила. Осталась только дырка на рубашке. И все.
Алек Гуилем, храбрый солдат, прекрасный офицер, верный мой спутник – и единственный настоящий друг в течение этих восемнадцати беспокойных лет – погиб от моей руки, но я был не в состоянии ни жалеть о его смерти, ни скорбеть по этому поводу. В эту ночь мне было не до таких простых земных переживаний.
Я начал платить по счетам. На первой странице договора поставили печать. Сделка состоялась. Болеутоляющий и исцеляющий эффект крови Алека подтвердил это. Я чувствовал себя… другим. Сердце стучало изо всех сил, но я не ощущал усталости. Как раз наоборот.
Я чувствовал себя опять молодым.
Оставив Алека, я побежал в спальню, взял свечу и уставился на свое отражение в зеркале. В моем лице ничего не изменилось. Время не повернулось вспять. Я чуть было не выругался от отчаяния, но вдруг вспомнил: голоса обещали только, что я перестану стареть. Ладно, хоть старость перестала маячить впереди. Мужчина в полном расцвете сил, я теперь намеревался взять от жизни все, что она мне задолжала.
Свеча придала моей коже золотистый оттенок, но я мог бы с уверенностью сказать, что очень бледен и даже кажусь больным. Но это нездоровое выражение, видимо, очень скоро пройдет.
Однако мне еще надо было уладить одно маленькое дельце.
Без всякого напряжения я втащил Алека в комнату и самым постыдным образом затолкал его в стенной шкаф. Потом я несколько раз проверил, чтобы дверцы, особенно те, которые вели в мою личную столовую, были хорошенько заперты. Завтра здесь будет маленькая семейная вечеринка по случаю свадьбы, и слугам придется бегать взад-вперед весь день. Алек заслуживал большего, но ничего не поделаешь. Потом я сочиню какую-нибудь историю в оправдание его смерти, но сейчас мне не хотелось об этом думать. Как голодный пускает слюни при виде еды, я с волнением предвкушал то, что должно случиться, и я не мог ни сосредоточиться, ни размышлять над чем-то одним, чувствуя только радостное возбуждение во всем теле.
Я не сомневался, что доведу начатое до конца. Через несколько часов Татьяна будет моей.
Рейнхольд Дилисния, Виктор Вочтер, Айван Бучвольд и другие офицеры, ушедшие в отставку, явились один за другим, чтобы выказать мне свое почтение. Я следил за Айваном, но после скандала с его братом Ильей ничего, кажется, не изменилось. Конечно, он постарел. Все они стали старше.
Отцы семейств привезли с собой жен и детей, и по очереди представляли мне их, как будто мне действительно было интересно. Один Рейнхольд достаточно хорошо понимал меня и оставил семью дома. Потирая вечно ноющий живот, он всем своим видом показывал, что предпочел бы играть со своими детками, а не тащиться в такую даль.
Его брат Лео уехал из замка, так он мне доложил. Молодой человек заболел и попросил разрешения покинуть дворец, что мне показалось довольно подозрительным. Когда кому-то не по себе, ему не до дальних путешествий. Тем более Лео отлично было известно, что имеющая репутацию прекрасной целительницы леди Илона – здесь и готова лечить всевозможные недуги.
Опять странно.
Может быть, это связано с присутствием в замке Айвана. Ему, должно быть, неуютно находиться рядом с человеком, брата которого он убил, и он решил уехать.
«Извини меня, но я пришел, чтобы сообщить…»
Избегая смотреть в сторону стенного шкафа, я подумал о том, что Алек не успел сказать мне. Почему, вместо того чтобы войти в дверь, как обычно, он тайком пробирался мимо моих окон?
Теперь уже не угадаешь. Возможно, позже, когда выдастся свободная минутка, я расставлю точки над «i». Беспокойство стало овладевать моими мыслями, путая их и не давая мне сконцентрироваться хотя бы на одной из них.
Я был голоден, но ни в кухне, ни в подвальчиках не обнаружил ничего, что выглядело или пахло бы достаточно аппетитно, за исключением привычного напитка из бычьей крови. Я выпил целую кружку и ограничился этим. Но вместо того, чтобы усилиться, моя слабость улетучилась, как только солнце начало спускаться за горные вершины.
Моим последним посетителем был Гунтер Коско, и если бы я мог проглотить хотя бы кусочек чего-нибудь, мы бы позабавились, как в старые добрые времена, испытывая друг друга на прочность за обеденным столом. Несколько лет бездействия и покоя не до конца размыли правильные черты его лица, но время и вино сделали свое черное дело. Кожа его обвисла и я заметил, что он не снимал шляпы, пряча под ней редеющие волосы и коричневые пятна, выступившие на лбу. Он служил напоминанием о том, что все это могло бы ожидать и меня, если бы я дрогнул и испугался. Но очень скоро я завершу обряд и избавлюсь от старости навсегда.
Гости разошлись кто куда: одни отправились вниз, другие – в часовню. Я отпустил слуг и решил приодеться. Открыв одну из дверок стенного шкафа, чтобы достать парадный костюм, я вдруг замер, пораженный до глубины души, как вчера кинжалом почти в самое сердце.
Тело Алека исчезло.
У меня перехватило дыхание. Я стал шарить в других отсеках шкафа и даже дважды проверил замки. Они были целы и невредимы. Слуге я ключи от шкафа не доверял. Не то чтобы я считал его способным на воровство, но все же не стоило допускать его до драгоценностей и прочих семейных реликвий, которые я здесь хранил. Во дворце только два человека знали, в каком порядке следовало отпирать замки. Я… да Алек Гуилем…
Где– то вдали и в то же время совсем близко раздался смех знакомых голосов. Он был среди них.
Возможно, его смерть тоже входила в нашу сделку, была той ее частью, которую я так и не понял. Я пытался вытряхнуть голоса из головы, удивляясь, что еще я мог проглядеть во время…
Время…
Нечего тратить его впустую. Я отбросил от себя эту проблему, как нечто, не заслуживающее особого внимания, и начал одеваться, выбрав для такого торжественного случая белую шелковую рубашку, красный галстук, черные брюки и плащ. К груди я приколол рубин фон Заровичей. Остальные появятся, разодетые в пух и прах, как павлины, и будут хвастаться друг перед другом, кто богаче. Я никогда не разделял их любви к ярким тряпкам и не собирался уподобляться им и теперь. Тем более зная, что должно случиться, я бы сказал, их наряды… придутся не ко времени.
Из той же массивной шкатулки, где у меня лежал рубин, я достал небольшой предмет, завернутый в расшитый причудливыми узорами платок, и засунул его в карман плаща. Сверток, похоже, был невесомым, как перышко. Но, несмотря на то, что нас разделяли несколько слоев ткани и накрученных ниток, я все равно чувствовал, как пульсировало холодное черное зло, словно оно касалось моей обнаженной кожи.
Единственной безделушкой, которую Сергей повесил себе на грудь, был талисман Верховного жреца. Согласно существующим традициям ему предстояло отдать его при входе в церковь.
Он приветствовал меня широкой улыбкой и бросился меня обнимать, с готовностью принимая извинения, которые я заготовил специально для него. Как же легко лилась моя речь, с какой же радостью он проглотил все, что я ему наговорил. Вчерашний инцидент с Татьяной и потерянными драгоценностями был забыт, я прощен. Он так ничего и не понял. Неважно.
Я вел себя подобающим случаю образом, не забывая произносить какие-то правильные слова. Сергей бормотал что-то в ответ, нервничал по поводу своей свадьбы. Я наблюдал за ним и искал в своем сердце по отношению к нему хотя бы каплю теплого чувства. И не находил. Нас связывало только общее происхождение, в наших жилах текла одна кровь, а в остальном он мало чем отличался от круглых дураков, которых я достаточно повидал на своем веку. За исключением того, что он вот-вот женится на женщине, которую я любил, которую смог полюбить впервые в жизни.
– Как бы я хотел, чтобы у тебя была такая же чудесная жена, как Татьяна, – выпалил Сергей.
О, не беспокойся. Так и будет.
Я вытащил из кармана маленький сверток.
– А у меня сюрприз для новобрачного, – сказал я, протягивая ему подарок. – Нечто волшебное и очень старое. Прекрасно соответствует сегодняшнему дню.
Улыбка Сергея потухла, как только расписанная красным, черным и золотым рукоятка небольшого ножа показалась из-под вороха тряпок. При виде этой вещички он остолбенел.
Да, Сергей был не более, чем овца, готовая отправиться в пасть волку, нацепившему маску друга.
– Я вижу, ты узнал этот предмет, – продолжал я. – Временем проверенное оружие наемного убийцы Баал'Верзи. Ножны сделаны из человеческой кожи; как правило, они шьются из кожи первой жертвы убийцы. Эти закорючки на рукоятке – заколдованные слова магического заклинания.
Поменяйся мы ролями и предложи мне Сергей такой подарочек, я бы уже с мечом в руках отступал к двери, призывая слуг на помощь. Он же только глядел на меня расширенными от ужаса глазами.
Нож нельзя долго держать в ножнах, иначе ржавчина испортит и изъест сталь. Этот нож я не доставал с той самой ночи, когда отобрал его у Ильи, но его острое, острее бриты, лезвие искрилось и блестело как зеркало, отражая свет свечей. Колдовские руны на его рукоятке стали выпуклыми от прилившей к ним дьявольской силы.
– Легенда гласит, что эти ножи можно вынимать из ножен только для того, чтобы напоить их кровью, – говорил я.
Сергей приоткрыл рот, но не смог придумать, что сказать. Для этого у него не хватало жизненного опыта.
Баал'Верзи.
Обман был их главным оружием. Твой лучший друг, твой преданнейший слуга, господи, да даже твоя мать могли оказаться одним из Баал'Верзи. Даже твой брат…
Я улыбнулся беззлобно.
– Вообще-то я не суеверный, но на этот раз я думаю, не стоит искушать судьбу. Согласен?
Не дав ему опомниться и опережая ход его мыслей, я изо всех сил всадил нож ему прямо в сердце.
Никто сразу не умирает. Он прожил, как мне показалось, очень долго, встретив с болезненным изумлением мою горячую радость, а потом медленно-медленно согнулся и молча повалился на меня. Я подхватил его, чувствуя, как в течение нескольких секунд в нем все еще билась жизнь, а затем… затем она покинула его.
Я уложил обмякшее тело на пол и вытащил нож.
– Выпей кровь, сначала с лезвия, а потом из раны.
Такие я получил указания.
После вчерашней ночи это не составило особого труда. Осторожно, чтобы не поранить самого себя, я слизал одну за другой капли крови с кинжала, вытер его и оставил на полу. Затем я расстегнул мундир Сергея. Я увидел ранку, на удивление маленькую, если принять во внимание, сколько крови вылилось из нее наружу. С остановкой сердца она загустела, но продолжала течь. Я припал к ранке губами и начал пить.
Кровь Алека была лекарством, кровь Сергея – неотделимой частью ритуала, но вкус у нее был… приятный. Алек оживил меня, Сергей утолил голод, как острое блюдо, приберегаемое напоследок после пресного обеда. В его холодеющей жизни я нашел какое-то непонятное теплое удовлетворение. И эта теплота взбодрила мое тело и дух, пробежав по венам, подобно шаровой молнии, и я почувствовал небывалый прилив сил.
По ту сторону закрытых дверей раздавался смех гостей и перебранка слуг, шорох длинных юбок и постукивание каблуков; по эту сторону дверей я слышал только глухие удары моего сердца. Мои пальцы касались мундира Сергея, я вдыхал запах его любимого мыла и слабый на чистой коже запах пота, а также учился различать запах свежей крови, запах крови засохшей. Как будто я всю жизнь провел, запеленатый в бинты, невосприимчивый к свету, не знакомый с разнообразными вкусовыми ощущениями, и только теперь с меня сняли эти бинты, отпустили на свободу, позволив вдыхать всевозможные запахи и трогать вещи.
Свобода.
Но сначала еще кое-что. Недомолвки, ложь, обман…
Я вскочил на ноги, наклонился к Сергею и обхватил его тело руками. Не замечая его тяжести, я приподнял его на одной вытянутой руке и замер на секунду, а затем сбросил его вниз. Он упал с неприятным стуком, распластавшись на ковре самым естественным и подходящим образом.
Я заметил, что его глаза открыты. Они были такие же голубые, как его мундир, как глаза нашей матери…
Свобода.
Я встал на колени и закрыл их.
– Ты хотел быть священником, – прошептал я. – Почему же ты не выполнил волю своих богов?
Громкий шум, который я устроил, привлек к себе внимание и явился личный слуга Сергея. Но я вовремя услышал его шаги и принял позу сломленного горем человека. Покачивая головой и имитируя свой собственный гневный голос, я поведал ему печальные новости. Как и Сергей, он только стоял и глазел на меня, пока мои приказы наконец-то не проникли в его голову, и он не осознал, чего я от него хотел. Тогда он развернулся и рванулся вон из комнаты за помощью.
Легко. Очень легко.
Я чувствовал вкус крови на губах и внезапно меня обеспокоил вопрос: а что успел увидеть слуга? Он был в шоке от ужаса, но что потом…
Зеркало. Оно висело на стене. Сергей прихорашивался перед ним, когда я вошел в его спальню.
Да, мой рот, мое лицо были испачканы кровью. Плохо, но если я умоюсь, то никто не поверит и единому слову слуги, решив, что рассудок его помутился от горя. Ложь и обман…
На столике рядом стоял тазик с водой. Я оттер кровь со щек и пальцев, вытерся и посмотрел в зеркало.
Чист. Нет нужды бояться…
Я был очень бледен. Как мел. Белее. Пока я разглядывал себя в зеркале, мое отражение стало постепенно исчезать. Последнее, что я уловил и как себя запомнил, было изображение мужчины чрезвычайно смешного и идиотского вида с вытаращенными от удивления глазами и разинутым ртом.
Мое я, Страд фон Заровия… начало растворяться в воздухе…
И растворилось…
Пропало.
Глава 5
Шестое полнолуние, 351
– Жить? – Илона.
– Да… черт возьми…
Голоса засмеялись все сразу.
– Ты знаешь, что делать.
И да, будь я проклят, я знал.
Ноги отказывались мне повиноваться, но я полз, подтягиваясь на руках. Дождь хлестал меня по лицу и по спине через тонкую ткань моей рубашки. Я промок насквозь, окоченел от холода и был на полпути в ад… приближаясь к смерти все быстрее, но между мной и вечной тьмой лежал Алек, и в нем теплилась моя единственная надежда.
Его дыхание еле угадывалось, кожа приобрела желтовато-зеленый трупный оттенок. Его глаза были обращены на меня. Тонкая струйка крови струилась из полуоткрытого рта по подбородку.
– Не надо было, повелитель, – пробормотал он.
Я промолчал.
– Я бы все равно тебе помог… не важно. Это… не должно было… случиться.
– Боюсь, ты не прав.
Он поперхнулся, закашлялся и в конце концов произнес:
– Лучше бы ты дал мне умереть там… в горах… Избавил бы меня от этого…
– Алек…
Его рука поднялась и вцепилась в мой рукав. Он ловил ртом живительный свежий воздух. Кровь потекла сильнее, не давая ему говорить.
– Предатель… в лагере…
Упрек мне? Или его угасающая память обратилась к делам давно минувших дней?
– Баал'Верзи…
Что он хочет сказать?
– …спать, – пальцы его разжались, тело обмякло и он погрузился в небытие. Жить ему осталось недолго.
Что он… впрочем, у меня нет времени размышлять о его предсмертном бреде. С каждым ударом сердца я слабел все больше. Я нащупал его второй кинжал и вытащил его из ножен. Он все еще дышал, но был уже далеко и не почувствовал, как я твердой рукой перерезал ему горло. Кровь. Целый фонтан крови. Жизнь. Если я посмею взять ее.
Моя жизнь потухала и я не посмел не взять чужую.
Я начал пить. Большими жадными глотками.
И ожил… снова.
* * *
Ливень уничтожил все улики, которые могли бы вызвать странные вопросы и страшные догадки у окружающих. Галлоны свежей холодной воды низвергались с небес, смывая кровавые пятна с камней, очищая двор, унося с собой по трубам, в пропасть, подальше от замка воспоминания о резне.Я стоял, подставив лицо дождю, чтобы он слизал со лба и пригладил мои волосы. Это было изумительно. Моя смертельная рана зажила. Осталась только дырка на рубашке. И все.
Алек Гуилем, храбрый солдат, прекрасный офицер, верный мой спутник – и единственный настоящий друг в течение этих восемнадцати беспокойных лет – погиб от моей руки, но я был не в состоянии ни жалеть о его смерти, ни скорбеть по этому поводу. В эту ночь мне было не до таких простых земных переживаний.
Я начал платить по счетам. На первой странице договора поставили печать. Сделка состоялась. Болеутоляющий и исцеляющий эффект крови Алека подтвердил это. Я чувствовал себя… другим. Сердце стучало изо всех сил, но я не ощущал усталости. Как раз наоборот.
Я чувствовал себя опять молодым.
Оставив Алека, я побежал в спальню, взял свечу и уставился на свое отражение в зеркале. В моем лице ничего не изменилось. Время не повернулось вспять. Я чуть было не выругался от отчаяния, но вдруг вспомнил: голоса обещали только, что я перестану стареть. Ладно, хоть старость перестала маячить впереди. Мужчина в полном расцвете сил, я теперь намеревался взять от жизни все, что она мне задолжала.
Свеча придала моей коже золотистый оттенок, но я мог бы с уверенностью сказать, что очень бледен и даже кажусь больным. Но это нездоровое выражение, видимо, очень скоро пройдет.
Однако мне еще надо было уладить одно маленькое дельце.
Без всякого напряжения я втащил Алека в комнату и самым постыдным образом затолкал его в стенной шкаф. Потом я несколько раз проверил, чтобы дверцы, особенно те, которые вели в мою личную столовую, были хорошенько заперты. Завтра здесь будет маленькая семейная вечеринка по случаю свадьбы, и слугам придется бегать взад-вперед весь день. Алек заслуживал большего, но ничего не поделаешь. Потом я сочиню какую-нибудь историю в оправдание его смерти, но сейчас мне не хотелось об этом думать. Как голодный пускает слюни при виде еды, я с волнением предвкушал то, что должно случиться, и я не мог ни сосредоточиться, ни размышлять над чем-то одним, чувствуя только радостное возбуждение во всем теле.
Я не сомневался, что доведу начатое до конца. Через несколько часов Татьяна будет моей.
* * *
На следующее утро я проснулся очень поздно, весь какой-то затвердевший и отекший, и не только потому, что мой слуга взял на себя смелость растолкать меня. Мое протестующее рычание было встречено робкими извинениями; он боялся, что я нездоров. Когда несколько позже я посмотрел на себя в зеркало, принесенное парикмахером, я понял, почему он пришел к такому заключению. При ярком свете дня я был похож на привидение, а поэтому приказал задвинуть шторы. Солнце резвилось на небосклоне, как будто вчера и шторма-то никакого не было, и угнетающе действовало мне на нервы. Остальные, похоже, ничего против него и жары не имели, и их веселое расположение духа по случаю хорошей погоды раздражало меня сверх всякой меры. Я не выходил из своих комнат, с трудом доползая от кровати до кресла. После вчерашнего потрясения я совсем выдохся. Только к полудню я немного пришел в себя и даже нашел в себе силы принять нескольких нужных посетителей.Рейнхольд Дилисния, Виктор Вочтер, Айван Бучвольд и другие офицеры, ушедшие в отставку, явились один за другим, чтобы выказать мне свое почтение. Я следил за Айваном, но после скандала с его братом Ильей ничего, кажется, не изменилось. Конечно, он постарел. Все они стали старше.
Отцы семейств привезли с собой жен и детей, и по очереди представляли мне их, как будто мне действительно было интересно. Один Рейнхольд достаточно хорошо понимал меня и оставил семью дома. Потирая вечно ноющий живот, он всем своим видом показывал, что предпочел бы играть со своими детками, а не тащиться в такую даль.
Его брат Лео уехал из замка, так он мне доложил. Молодой человек заболел и попросил разрешения покинуть дворец, что мне показалось довольно подозрительным. Когда кому-то не по себе, ему не до дальних путешествий. Тем более Лео отлично было известно, что имеющая репутацию прекрасной целительницы леди Илона – здесь и готова лечить всевозможные недуги.
Опять странно.
Может быть, это связано с присутствием в замке Айвана. Ему, должно быть, неуютно находиться рядом с человеком, брата которого он убил, и он решил уехать.
«Извини меня, но я пришел, чтобы сообщить…»
Избегая смотреть в сторону стенного шкафа, я подумал о том, что Алек не успел сказать мне. Почему, вместо того чтобы войти в дверь, как обычно, он тайком пробирался мимо моих окон?
Теперь уже не угадаешь. Возможно, позже, когда выдастся свободная минутка, я расставлю точки над «i». Беспокойство стало овладевать моими мыслями, путая их и не давая мне сконцентрироваться хотя бы на одной из них.
Я был голоден, но ни в кухне, ни в подвальчиках не обнаружил ничего, что выглядело или пахло бы достаточно аппетитно, за исключением привычного напитка из бычьей крови. Я выпил целую кружку и ограничился этим. Но вместо того, чтобы усилиться, моя слабость улетучилась, как только солнце начало спускаться за горные вершины.
Моим последним посетителем был Гунтер Коско, и если бы я мог проглотить хотя бы кусочек чего-нибудь, мы бы позабавились, как в старые добрые времена, испытывая друг друга на прочность за обеденным столом. Несколько лет бездействия и покоя не до конца размыли правильные черты его лица, но время и вино сделали свое черное дело. Кожа его обвисла и я заметил, что он не снимал шляпы, пряча под ней редеющие волосы и коричневые пятна, выступившие на лбу. Он служил напоминанием о том, что все это могло бы ожидать и меня, если бы я дрогнул и испугался. Но очень скоро я завершу обряд и избавлюсь от старости навсегда.
Гости разошлись кто куда: одни отправились вниз, другие – в часовню. Я отпустил слуг и решил приодеться. Открыв одну из дверок стенного шкафа, чтобы достать парадный костюм, я вдруг замер, пораженный до глубины души, как вчера кинжалом почти в самое сердце.
Тело Алека исчезло.
У меня перехватило дыхание. Я стал шарить в других отсеках шкафа и даже дважды проверил замки. Они были целы и невредимы. Слуге я ключи от шкафа не доверял. Не то чтобы я считал его способным на воровство, но все же не стоило допускать его до драгоценностей и прочих семейных реликвий, которые я здесь хранил. Во дворце только два человека знали, в каком порядке следовало отпирать замки. Я… да Алек Гуилем…
Где– то вдали и в то же время совсем близко раздался смех знакомых голосов. Он был среди них.
Возможно, его смерть тоже входила в нашу сделку, была той ее частью, которую я так и не понял. Я пытался вытряхнуть голоса из головы, удивляясь, что еще я мог проглядеть во время…
Время…
Нечего тратить его впустую. Я отбросил от себя эту проблему, как нечто, не заслуживающее особого внимания, и начал одеваться, выбрав для такого торжественного случая белую шелковую рубашку, красный галстук, черные брюки и плащ. К груди я приколол рубин фон Заровичей. Остальные появятся, разодетые в пух и прах, как павлины, и будут хвастаться друг перед другом, кто богаче. Я никогда не разделял их любви к ярким тряпкам и не собирался уподобляться им и теперь. Тем более зная, что должно случиться, я бы сказал, их наряды… придутся не ко времени.
Из той же массивной шкатулки, где у меня лежал рубин, я достал небольшой предмет, завернутый в расшитый причудливыми узорами платок, и засунул его в карман плаща. Сверток, похоже, был невесомым, как перышко. Но, несмотря на то, что нас разделяли несколько слоев ткани и накрученных ниток, я все равно чувствовал, как пульсировало холодное черное зло, словно оно касалось моей обнаженной кожи.
* * *
Сергей нарядился в роскошный военный мундир, хотя ему так и не довелось повоевать. Но, по крайней мере, он не нацепил всех этих украшений и значков, как некоторые обивающиеся при дворе пижоны. Другие господа одаривали своих слуг такими погремушками. Я же считал, что их нужно заслужить, а не получить в виде взяток и подачек.Единственной безделушкой, которую Сергей повесил себе на грудь, был талисман Верховного жреца. Согласно существующим традициям ему предстояло отдать его при входе в церковь.
Он приветствовал меня широкой улыбкой и бросился меня обнимать, с готовностью принимая извинения, которые я заготовил специально для него. Как же легко лилась моя речь, с какой же радостью он проглотил все, что я ему наговорил. Вчерашний инцидент с Татьяной и потерянными драгоценностями был забыт, я прощен. Он так ничего и не понял. Неважно.
Я вел себя подобающим случаю образом, не забывая произносить какие-то правильные слова. Сергей бормотал что-то в ответ, нервничал по поводу своей свадьбы. Я наблюдал за ним и искал в своем сердце по отношению к нему хотя бы каплю теплого чувства. И не находил. Нас связывало только общее происхождение, в наших жилах текла одна кровь, а в остальном он мало чем отличался от круглых дураков, которых я достаточно повидал на своем веку. За исключением того, что он вот-вот женится на женщине, которую я любил, которую смог полюбить впервые в жизни.
– Как бы я хотел, чтобы у тебя была такая же чудесная жена, как Татьяна, – выпалил Сергей.
О, не беспокойся. Так и будет.
Я вытащил из кармана маленький сверток.
– А у меня сюрприз для новобрачного, – сказал я, протягивая ему подарок. – Нечто волшебное и очень старое. Прекрасно соответствует сегодняшнему дню.
Улыбка Сергея потухла, как только расписанная красным, черным и золотым рукоятка небольшого ножа показалась из-под вороха тряпок. При виде этой вещички он остолбенел.
Да, Сергей был не более, чем овца, готовая отправиться в пасть волку, нацепившему маску друга.
– Я вижу, ты узнал этот предмет, – продолжал я. – Временем проверенное оружие наемного убийцы Баал'Верзи. Ножны сделаны из человеческой кожи; как правило, они шьются из кожи первой жертвы убийцы. Эти закорючки на рукоятке – заколдованные слова магического заклинания.
Поменяйся мы ролями и предложи мне Сергей такой подарочек, я бы уже с мечом в руках отступал к двери, призывая слуг на помощь. Он же только глядел на меня расширенными от ужаса глазами.
Нож нельзя долго держать в ножнах, иначе ржавчина испортит и изъест сталь. Этот нож я не доставал с той самой ночи, когда отобрал его у Ильи, но его острое, острее бриты, лезвие искрилось и блестело как зеркало, отражая свет свечей. Колдовские руны на его рукоятке стали выпуклыми от прилившей к ним дьявольской силы.
– Легенда гласит, что эти ножи можно вынимать из ножен только для того, чтобы напоить их кровью, – говорил я.
Сергей приоткрыл рот, но не смог придумать, что сказать. Для этого у него не хватало жизненного опыта.
Баал'Верзи.
Обман был их главным оружием. Твой лучший друг, твой преданнейший слуга, господи, да даже твоя мать могли оказаться одним из Баал'Верзи. Даже твой брат…
Я улыбнулся беззлобно.
– Вообще-то я не суеверный, но на этот раз я думаю, не стоит искушать судьбу. Согласен?
Не дав ему опомниться и опережая ход его мыслей, я изо всех сил всадил нож ему прямо в сердце.
Никто сразу не умирает. Он прожил, как мне показалось, очень долго, встретив с болезненным изумлением мою горячую радость, а потом медленно-медленно согнулся и молча повалился на меня. Я подхватил его, чувствуя, как в течение нескольких секунд в нем все еще билась жизнь, а затем… затем она покинула его.
Я уложил обмякшее тело на пол и вытащил нож.
– Выпей кровь, сначала с лезвия, а потом из раны.
Такие я получил указания.
После вчерашней ночи это не составило особого труда. Осторожно, чтобы не поранить самого себя, я слизал одну за другой капли крови с кинжала, вытер его и оставил на полу. Затем я расстегнул мундир Сергея. Я увидел ранку, на удивление маленькую, если принять во внимание, сколько крови вылилось из нее наружу. С остановкой сердца она загустела, но продолжала течь. Я припал к ранке губами и начал пить.
Кровь Алека была лекарством, кровь Сергея – неотделимой частью ритуала, но вкус у нее был… приятный. Алек оживил меня, Сергей утолил голод, как острое блюдо, приберегаемое напоследок после пресного обеда. В его холодеющей жизни я нашел какое-то непонятное теплое удовлетворение. И эта теплота взбодрила мое тело и дух, пробежав по венам, подобно шаровой молнии, и я почувствовал небывалый прилив сил.
По ту сторону закрытых дверей раздавался смех гостей и перебранка слуг, шорох длинных юбок и постукивание каблуков; по эту сторону дверей я слышал только глухие удары моего сердца. Мои пальцы касались мундира Сергея, я вдыхал запах его любимого мыла и слабый на чистой коже запах пота, а также учился различать запах свежей крови, запах крови засохшей. Как будто я всю жизнь провел, запеленатый в бинты, невосприимчивый к свету, не знакомый с разнообразными вкусовыми ощущениями, и только теперь с меня сняли эти бинты, отпустили на свободу, позволив вдыхать всевозможные запахи и трогать вещи.
Свобода.
Но сначала еще кое-что. Недомолвки, ложь, обман…
Я вскочил на ноги, наклонился к Сергею и обхватил его тело руками. Не замечая его тяжести, я приподнял его на одной вытянутой руке и замер на секунду, а затем сбросил его вниз. Он упал с неприятным стуком, распластавшись на ковре самым естественным и подходящим образом.
Я заметил, что его глаза открыты. Они были такие же голубые, как его мундир, как глаза нашей матери…
Свобода.
Я встал на колени и закрыл их.
– Ты хотел быть священником, – прошептал я. – Почему же ты не выполнил волю своих богов?
Громкий шум, который я устроил, привлек к себе внимание и явился личный слуга Сергея. Но я вовремя услышал его шаги и принял позу сломленного горем человека. Покачивая головой и имитируя свой собственный гневный голос, я поведал ему печальные новости. Как и Сергей, он только стоял и глазел на меня, пока мои приказы наконец-то не проникли в его голову, и он не осознал, чего я от него хотел. Тогда он развернулся и рванулся вон из комнаты за помощью.
Легко. Очень легко.
Я чувствовал вкус крови на губах и внезапно меня обеспокоил вопрос: а что успел увидеть слуга? Он был в шоке от ужаса, но что потом…
Зеркало. Оно висело на стене. Сергей прихорашивался перед ним, когда я вошел в его спальню.
Да, мой рот, мое лицо были испачканы кровью. Плохо, но если я умоюсь, то никто не поверит и единому слову слуги, решив, что рассудок его помутился от горя. Ложь и обман…
На столике рядом стоял тазик с водой. Я оттер кровь со щек и пальцев, вытерся и посмотрел в зеркало.
Чист. Нет нужды бояться…
Я был очень бледен. Как мел. Белее. Пока я разглядывал себя в зеркале, мое отражение стало постепенно исчезать. Последнее, что я уловил и как себя запомнил, было изображение мужчины чрезвычайно смешного и идиотского вида с вытаращенными от удивления глазами и разинутым ртом.
Мое я, Страд фон Заровия… начало растворяться в воздухе…
И растворилось…
Пропало.
Глава 5
Шестое полнолуние, 351
– Лорд Страд?
Нет его.
– Господин?
Только тень. Я дотронулся до поверхности зеркала, оставляя на нем отпечатки своих пальцев.
– Лорд Страд!
Я обернулся на назойливый голос. Татра, лейтенант, и несколько солдат стояли в дверном проеме. По случаю праздника они надели парадные мундиры, начистили до блеска сапоги и мечи. Мечи они теперь держали наготове, с хмурым видом переводя глаза с меня на Сергея.
– Где командир Гуилем? – спросил я потрясенно. На этот раз мне не надо было притворяться.
Понимая, что мне может не понравиться его ответ, Татра вытянулся по стойке «смирно» и отдал честь:
– Никто его сегодня не видел, повелитель.
– Найди его. Ему поручено охранять замок. Я хочу знать, как это он допустил во дворец Баал'Верзи. – Я показал на нож, лежащий рядом с телом моего брата. Татра и остальные признали в нем дьявольское оружие и поспешно сплюнули через левое плечо. Их реакция возымела на меня странное действие. Я отшатнулся от них, внутри у меня стало как-то муторно. Впрочем, ничего страшного. А то я слишком близко находился от зеркала, а они не должны были заметить…
– Но, повелитель, нож… – Татра перехватил мой взгляд и предпочел замолчать.
– Ты что же думаешь, вся эта грязная шайка пользуется одним и тем же ножом? Тот, что я отобрал у Ильи Бучвольда, спрятан в надежном месте, за семью замками. А это… это. – Я уставился на него так, словно мне на ум пришла гениальная мысль. – Разыщите Айвана Бучвольда.
Татра не был лишен смекалки, иначе Алек никогда бы не повысил его в звании и не назначил бы своим первым помощником. Как я и предполагал, он быстро провел параллель между смертью Ильи и убийством Сергея: брат за брата. Лицо его вытянулось, он кивнул двум солдатам и те послушно выскользнули из комнаты. Привычка отдавать приказы вернула мне самообладание и способность думать. Мне многое предстояло сделать. Меньше чем через минуту я уже почувствовал себя хозяином положения и гонял своих солдат взад-вперед. Если мне повезет, то я воспользуюсь естественным переполохом и найду кого-нибудь, кто не сможет вразумительно объяснить, где он был во время убийства. Айван Бучвольд – просто идеальный вариант, но если с ним не получится, сойдет и Алек Гуилем.
Когда все ушли, я опять взглянул в зеркало.
Ничего. Пусто.
Я отодвинулся подальше от его холодного мерцания. Оно давило на меня, как яркий солнечный свет. Что я с собой сделал? Наверное, за Татьяну я расплатился собственной душой.
И тут я услышал ее голос, прорвавшийся сквозь каменные стены, ее крик, вопль неверия и отчаяния. Он проник в самое мое сердце. Кто-то рассказал ей обо всем. Да. Ей тоже придется пройти через адское пламя, но она справится. Со временем она осознает, что ее любовь к Сергею была не более, чем детской привязанностью к красивой игрушке. Со временем я заставлю ее забыть его. Но пока…
Я оставил двух часовых около дверей комнаты Сергея и направился к часовне. Гости толпились у меня на пути, мешая пройти. Их лица, перекошенные от беспокойства, страха и любопытства, уже даже не раздражали меня. Я был так же далек от них, как птица, летящая над землей.
У входа в часовню мне сообщили, что Татьяна убежала в сад. Я обрадовался этому, так как где-то на уровне подсознания знал, что не смогу войти в это святое строение.
Тьма боится света.
Я изменился.
Но не жалел ни о чем. Она ждала меня.
Скоро…
Жара сменилась вечерним холодом и от сырой земли поднимался туман, колыхаясь, как неугомонные тени мертвых. Это не было всего лишь моей фантазией, я на самом деле чувствовал, как вокруг меня что-то… собирается… волнуется и дышит…
Волшебство.
Черная магия.
Сегодня я не только убил брата и выпил его кровь. Со мной приключилось нечто, не упомянутое в нашем договоре. Этот фокус с зеркалом показал, что назначенная мне цена была намного выше той, о которой упоминалось.
Нет. Не совсем так. Я пропустил что-то мимо ушей. В такого рода сделках всегда пользуются очень точными терминами и определениями. Если бы тогда я получше владел собой и был менее заинтересован получить все, что мне обещали, я бы обязательно задал необходимые вопросы и получил бы на них ответы.
Теперь уже поздно. Когда я подошел к калитке, ведущей в сад, там крутилась одна из нянек Татьяны. Она была бледна, но спокойна, и с виноватой улыбкой объяснила, что Татьяна никого к себе не подпускает.
– Ко мне это не относится. Где леди Илона?
– Заболел лорд Дилисния. Какое-то время назад ее позвали, чтобы она позаботилась о нем.
– Приведи ее сюда.
Она ушла и я медленно приблизился к Татьяне. В церкви горели свечи, отбрасывая через витражи на землю сада разноцветные полосы света. Татьяна сидела под одним из окон и ее подвенечное платье переливалось зеленым, голубым, золотым и… красным. Я посмотрел на нее сверху вниз. Если бы мне приказали убить дюжину моих братьев и вылакать целую реку их крови, я бы так и сделал.
Она не шевелилась, вы вытирала слез, оставлявших соленые следы на ее щеках, на ее шее…
Я присел рядом с ней, протянул к ней руки и испытал всепоглощающую радость, когда она наконец-то оказалась в моих объятиях. У меня никогда не хватало терпения на чужие рыдания и причитания, но теперь, когда она припала к моей груди и дала волю горю, царившему в ее юном сердечке, я с нежностью отнесся к ее боли. Она нуждалась в ком-то, кому можно было поплакаться в жилетку, и я радовался, что выбор пал на меня. На своем веку я повидал немало крови и трупов, она же была еще ребенком, невинной маленькой девочкой. Может быть, между этими двумя нашими крайностями мы и найдем какие-то точки соприкосновения – укромное местечко для нашей любви. Моя сила, мой опыт, моя страсть – я готов был предложить ей все, что имел, чтобы она могла опереться на меня и довериться мне.
– Почему, Страд? – прошептала она.
Сбывается. Она в первый раз назвала меня по имени.
– Почему? Как это случилось? Кто…?
Она сильнее прижалась ко мне, сгибаясь под тяжестью своего горя. Если бы в моих силах было избавить ее от него, я бы избавил. Ее рыдания, казалось, вот-вот разорвут ее пополам, но я пока ничем не мог ей помочь.
– Я не знаю, – пробормотал я, сомневаясь, что она понимала смысл произнесенных мною словосочетаний, но монотонный звук знакомого голоса должен был успокоить ее. – Кто бы это ни сделал, он заплатит. – Уже заплатил. – Я обещаю тебе.
Кроме ее плача, я слышал шум ураганных ветров, бушевавших внутри меня. Они путали мои мысли, силясь вырвать меня из моего блаженного состояния. Я игнорировал их. Плевать я хотел и на них, и на густеющий туман. Вдруг Татьяна выпрямилась и отбросила мои руки. Она подняла голову. Из-за облаков показались на мгновение звезды.
– Почему? – закричала она небу. – Почему это случилось? Зачем ты это совершил?
Она обращалась не ко мне, а к своим богам. Я попытался снова обнять ее, но она оттолкнула меня и вскочила на ноги. – Неужели так плохо любить? Да? Зачем ты позволил нам влюбиться друг в друга, а затем сделал это?
– Татьяна… – Я приблизился к ней и вздрогнул, почувствовав, как все ее тело сотрясается, как в агонии. – Мы не должны подвергать сомнению правильность решения богов в таких вопросах.
– Да? Неужели? – оборвала она меня. Она увернулась от меня и, простирая руки к небесам, бегала по кругу, не спуская глаз со звезд.
– Скажи мне! Как ты допустил такое? Скажи мне!
Затем вспышка гнева прошла и она опустилась на колени на землю. Я приблизился к ней и легко ее обнял.
– Скажи мне, – пролепетал она.
– Ш-ш-ш, – сказал я, баюкая ее. Она замерла на несколько минут, потом рванулась в сторону.
– Леди Илона. – Ее глаза лихорадочно блестели. – Я должна найти ее.
– Я уже послал за ней.
– Она обязательно… обязательно вернет его обратно.
Я похолодел.
– Что ты такое говоришь?
– Она искусная целительница. И я слышала, что иногда… О Страд, она должна хотя бы попытаться. Она должна вернуть его. Это было испытанием нашей веры. Он вернется! Я знаю теперь!
Я тоже знал. Даже слишком хорошо. Илона вполне может оживить его, но я этого не допущу.
– Татьяна… – Я взял ее лицо в ладони и заглянул ей в глаза. Несмотря на то, что боль исказила ее прелестные черты, она все равно была само совершенство, все равно она была самой красивой женщиной, которую я когда-либо видел или увижу в своей жизни.
Нет его.
– Господин?
Только тень. Я дотронулся до поверхности зеркала, оставляя на нем отпечатки своих пальцев.
– Лорд Страд!
Я обернулся на назойливый голос. Татра, лейтенант, и несколько солдат стояли в дверном проеме. По случаю праздника они надели парадные мундиры, начистили до блеска сапоги и мечи. Мечи они теперь держали наготове, с хмурым видом переводя глаза с меня на Сергея.
– Где командир Гуилем? – спросил я потрясенно. На этот раз мне не надо было притворяться.
Понимая, что мне может не понравиться его ответ, Татра вытянулся по стойке «смирно» и отдал честь:
– Никто его сегодня не видел, повелитель.
– Найди его. Ему поручено охранять замок. Я хочу знать, как это он допустил во дворец Баал'Верзи. – Я показал на нож, лежащий рядом с телом моего брата. Татра и остальные признали в нем дьявольское оружие и поспешно сплюнули через левое плечо. Их реакция возымела на меня странное действие. Я отшатнулся от них, внутри у меня стало как-то муторно. Впрочем, ничего страшного. А то я слишком близко находился от зеркала, а они не должны были заметить…
– Но, повелитель, нож… – Татра перехватил мой взгляд и предпочел замолчать.
– Ты что же думаешь, вся эта грязная шайка пользуется одним и тем же ножом? Тот, что я отобрал у Ильи Бучвольда, спрятан в надежном месте, за семью замками. А это… это. – Я уставился на него так, словно мне на ум пришла гениальная мысль. – Разыщите Айвана Бучвольда.
Татра не был лишен смекалки, иначе Алек никогда бы не повысил его в звании и не назначил бы своим первым помощником. Как я и предполагал, он быстро провел параллель между смертью Ильи и убийством Сергея: брат за брата. Лицо его вытянулось, он кивнул двум солдатам и те послушно выскользнули из комнаты. Привычка отдавать приказы вернула мне самообладание и способность думать. Мне многое предстояло сделать. Меньше чем через минуту я уже почувствовал себя хозяином положения и гонял своих солдат взад-вперед. Если мне повезет, то я воспользуюсь естественным переполохом и найду кого-нибудь, кто не сможет вразумительно объяснить, где он был во время убийства. Айван Бучвольд – просто идеальный вариант, но если с ним не получится, сойдет и Алек Гуилем.
Когда все ушли, я опять взглянул в зеркало.
Ничего. Пусто.
Я отодвинулся подальше от его холодного мерцания. Оно давило на меня, как яркий солнечный свет. Что я с собой сделал? Наверное, за Татьяну я расплатился собственной душой.
И тут я услышал ее голос, прорвавшийся сквозь каменные стены, ее крик, вопль неверия и отчаяния. Он проник в самое мое сердце. Кто-то рассказал ей обо всем. Да. Ей тоже придется пройти через адское пламя, но она справится. Со временем она осознает, что ее любовь к Сергею была не более, чем детской привязанностью к красивой игрушке. Со временем я заставлю ее забыть его. Но пока…
Я оставил двух часовых около дверей комнаты Сергея и направился к часовне. Гости толпились у меня на пути, мешая пройти. Их лица, перекошенные от беспокойства, страха и любопытства, уже даже не раздражали меня. Я был так же далек от них, как птица, летящая над землей.
У входа в часовню мне сообщили, что Татьяна убежала в сад. Я обрадовался этому, так как где-то на уровне подсознания знал, что не смогу войти в это святое строение.
Тьма боится света.
Я изменился.
Но не жалел ни о чем. Она ждала меня.
Скоро…
Жара сменилась вечерним холодом и от сырой земли поднимался туман, колыхаясь, как неугомонные тени мертвых. Это не было всего лишь моей фантазией, я на самом деле чувствовал, как вокруг меня что-то… собирается… волнуется и дышит…
Волшебство.
Черная магия.
Сегодня я не только убил брата и выпил его кровь. Со мной приключилось нечто, не упомянутое в нашем договоре. Этот фокус с зеркалом показал, что назначенная мне цена была намного выше той, о которой упоминалось.
Нет. Не совсем так. Я пропустил что-то мимо ушей. В такого рода сделках всегда пользуются очень точными терминами и определениями. Если бы тогда я получше владел собой и был менее заинтересован получить все, что мне обещали, я бы обязательно задал необходимые вопросы и получил бы на них ответы.
Теперь уже поздно. Когда я подошел к калитке, ведущей в сад, там крутилась одна из нянек Татьяны. Она была бледна, но спокойна, и с виноватой улыбкой объяснила, что Татьяна никого к себе не подпускает.
– Ко мне это не относится. Где леди Илона?
– Заболел лорд Дилисния. Какое-то время назад ее позвали, чтобы она позаботилась о нем.
– Приведи ее сюда.
Она ушла и я медленно приблизился к Татьяне. В церкви горели свечи, отбрасывая через витражи на землю сада разноцветные полосы света. Татьяна сидела под одним из окон и ее подвенечное платье переливалось зеленым, голубым, золотым и… красным. Я посмотрел на нее сверху вниз. Если бы мне приказали убить дюжину моих братьев и вылакать целую реку их крови, я бы так и сделал.
Она не шевелилась, вы вытирала слез, оставлявших соленые следы на ее щеках, на ее шее…
Я присел рядом с ней, протянул к ней руки и испытал всепоглощающую радость, когда она наконец-то оказалась в моих объятиях. У меня никогда не хватало терпения на чужие рыдания и причитания, но теперь, когда она припала к моей груди и дала волю горю, царившему в ее юном сердечке, я с нежностью отнесся к ее боли. Она нуждалась в ком-то, кому можно было поплакаться в жилетку, и я радовался, что выбор пал на меня. На своем веку я повидал немало крови и трупов, она же была еще ребенком, невинной маленькой девочкой. Может быть, между этими двумя нашими крайностями мы и найдем какие-то точки соприкосновения – укромное местечко для нашей любви. Моя сила, мой опыт, моя страсть – я готов был предложить ей все, что имел, чтобы она могла опереться на меня и довериться мне.
– Почему, Страд? – прошептала она.
Сбывается. Она в первый раз назвала меня по имени.
– Почему? Как это случилось? Кто…?
Она сильнее прижалась ко мне, сгибаясь под тяжестью своего горя. Если бы в моих силах было избавить ее от него, я бы избавил. Ее рыдания, казалось, вот-вот разорвут ее пополам, но я пока ничем не мог ей помочь.
– Я не знаю, – пробормотал я, сомневаясь, что она понимала смысл произнесенных мною словосочетаний, но монотонный звук знакомого голоса должен был успокоить ее. – Кто бы это ни сделал, он заплатит. – Уже заплатил. – Я обещаю тебе.
Кроме ее плача, я слышал шум ураганных ветров, бушевавших внутри меня. Они путали мои мысли, силясь вырвать меня из моего блаженного состояния. Я игнорировал их. Плевать я хотел и на них, и на густеющий туман. Вдруг Татьяна выпрямилась и отбросила мои руки. Она подняла голову. Из-за облаков показались на мгновение звезды.
– Почему? – закричала она небу. – Почему это случилось? Зачем ты это совершил?
Она обращалась не ко мне, а к своим богам. Я попытался снова обнять ее, но она оттолкнула меня и вскочила на ноги. – Неужели так плохо любить? Да? Зачем ты позволил нам влюбиться друг в друга, а затем сделал это?
– Татьяна… – Я приблизился к ней и вздрогнул, почувствовав, как все ее тело сотрясается, как в агонии. – Мы не должны подвергать сомнению правильность решения богов в таких вопросах.
– Да? Неужели? – оборвала она меня. Она увернулась от меня и, простирая руки к небесам, бегала по кругу, не спуская глаз со звезд.
– Скажи мне! Как ты допустил такое? Скажи мне!
Затем вспышка гнева прошла и она опустилась на колени на землю. Я приблизился к ней и легко ее обнял.
– Скажи мне, – пролепетал она.
– Ш-ш-ш, – сказал я, баюкая ее. Она замерла на несколько минут, потом рванулась в сторону.
– Леди Илона. – Ее глаза лихорадочно блестели. – Я должна найти ее.
– Я уже послал за ней.
– Она обязательно… обязательно вернет его обратно.
Я похолодел.
– Что ты такое говоришь?
– Она искусная целительница. И я слышала, что иногда… О Страд, она должна хотя бы попытаться. Она должна вернуть его. Это было испытанием нашей веры. Он вернется! Я знаю теперь!
Я тоже знал. Даже слишком хорошо. Илона вполне может оживить его, но я этого не допущу.
– Татьяна… – Я взял ее лицо в ладони и заглянул ей в глаза. Несмотря на то, что боль исказила ее прелестные черты, она все равно была само совершенство, все равно она была самой красивой женщиной, которую я когда-либо видел или увижу в своей жизни.