Страница:
В доме все уже спали; не виднелось ни одного огня; метис спрыгнул с лошади и, взяв на руки свою все еще бесчувственную сестру, проговорил, обращаясь к молодому человеку.
– Следуйте за мной, господин де Бираг!
– К вашим услугам, милостивый государь! – холодно ответил тот.
Оба прошли в комнату, где метис, положив сестру на диван, зажег свечи. Потом, обращаясь к де Бирагу, который все еще стоял, скрестив руки, надменно проговорил:
– Ожидаю, милостивый государь, ваших объяснений, которые я требовал от вас!
Молодой человек печально покачал головою.
– Милостивый государь, – отвечал он, – это объяснение должна дать единственно только ваша сестра; если же оно не удовлетворит вас, я всегда к вашим услугам!
Плантатор молча посмотрел на него, потом, повинуясь внезапному движению сердца, вдруг протянул руку со словами:
– Простите меня, друг мой! Но я так страдаю!
– И я так же! – растроганно отвечал де Бираг, крепко пожимая руку друга.
– Вы? – пробормотал Колет с изумлением.
– Подождите, – мягко возразил молодой человек, – объяснения, в котором, я уверен, ваша сестра не откажет вам.
– Хорошо, я подожду! Еще раз простите меня, мой друг!
С этими словами Колет позвонил; через несколько минут явилась молодая негритянка.
– Цидализа, – обратился к ней плантатор, – вашей госпоже сделалось дурно от грозы; помогите ей, а когда она придет в чувство, доложите мне! – И, сделав знак де Бирагу, плантатор перешел в соседнюю комнату, а молодая негритянка занялась своей госпожою.
IV. Флореаль-Аполлон
V. Выстрел
VI. Драма
– Следуйте за мной, господин де Бираг!
– К вашим услугам, милостивый государь! – холодно ответил тот.
Оба прошли в комнату, где метис, положив сестру на диван, зажег свечи. Потом, обращаясь к де Бирагу, который все еще стоял, скрестив руки, надменно проговорил:
– Ожидаю, милостивый государь, ваших объяснений, которые я требовал от вас!
Молодой человек печально покачал головою.
– Милостивый государь, – отвечал он, – это объяснение должна дать единственно только ваша сестра; если же оно не удовлетворит вас, я всегда к вашим услугам!
Плантатор молча посмотрел на него, потом, повинуясь внезапному движению сердца, вдруг протянул руку со словами:
– Простите меня, друг мой! Но я так страдаю!
– И я так же! – растроганно отвечал де Бираг, крепко пожимая руку друга.
– Вы? – пробормотал Колет с изумлением.
– Подождите, – мягко возразил молодой человек, – объяснения, в котором, я уверен, ваша сестра не откажет вам.
– Хорошо, я подожду! Еще раз простите меня, мой друг!
С этими словами Колет позвонил; через несколько минут явилась молодая негритянка.
– Цидализа, – обратился к ней плантатор, – вашей госпоже сделалось дурно от грозы; помогите ей, а когда она придет в чувство, доложите мне! – И, сделав знак де Бирагу, плантатор перешел в соседнюю комнату, а молодая негритянка занялась своей госпожою.
IV. Флореаль-Аполлон
Жозеф Колет и де Бираг уже несколько времени сидели рядом друг с другом в комнате, куда они удалились. Всецело поглощенные своими мыслями, они не проронили еще ни одного слова, как вдруг дверь отворилась и вошел негр.
Это был Флореаль-Аполлон, но в каком ужасном виде! С одежды его текли целые ручьи воды, сапоги были покрыты грязью, а шпоры на каждом шагу оставляли кровавый след на паркете. Войдя в комнату, он бросил сбоку подозрительный взгляд на де Бирага и медленно, по обыкновению, направился к плантатору, который, встав при виде его с места и протягивая руку, с нежностью проговорил:
– Вот и вы, Флореаль! Добро пожаловать! Я с нетерпением жду вас, друг мой! Давно ли вы возвратились?
– Я возвратился за пять минут до вас; меня застала в дороге гроза.
– Оно и видно! Но откуда вы теперь?
– Из Гонаив, откуда я выехал в шесть часов вечера.
– А я уже начал беспокоиться о вас, друг мой!
– Правда, мое отсутствие было продолжительно; оно продлилось даже больше, чем я предполагал. Но мне хотелось добросовестно исполнить то поручение, которое вы имели честь мне дать! – проговорил Флореаль с легкой улыбкою.
– Благодарю вас, мой друг! – с жаром вскричал плантатор. – Вы неутомимы, когда дело идет о чем-либо приятном для меня.
– Но разве это не моя обязанность? Не связан ли я с вами узами вечной благодарности?
– Вы ничем мне не обязаны, Флореаль! Мы – молочные братья, мы воспитаны вместе, и, надеюсь, любим друг друга, что вполне естественно. Бог дал мне больше богатства, чем вам, но я пожелал восстановить равновесие и предложил вам пользоваться моим состоянием. Вот и все, ничего не может быть проще.
– Вам легко так говорить, Жозеф, потому что я обязан вам; но я знаю, что мне нужно думать о ваших благодеяниях!
– Право, вы придаете слишком большое значение тому, что мне кажется вполне естественным! – добродушно отвечал плантатор.
– То, что я говорю, справедливо. Я вам всем обязан, Жозеф!
– Не будем спорить, дорогой Флореаль, я хорошо знаю ваше упрямство.
Во все время этого разговора, столь дружественного по виду, в словах негра звучала скрытая ирония и горечь; но его молочный брат, ослепленный своей дружбой и привыкший, без сомнения, к его тону, не придавал этому большой важности.
– Ну, хорошо, хорошо! – добродушно продолжал плантатор. – Перейдем лучше к другому предмету разговора. Вы устали, должно быть; идите, отдохните, а завтра утром мы поговорим с вами о делах.
– Я вовсе не устал, Жозеф, и так как вы все равно не будете спать, то лучше переговорим сейчас.
– Как тебе угодно, милый Флореаль, садись тогда на это канапе и давай беседовать.
– К вашим услугам, – отвечал негр, опускаясь в кресло, вместо того чтобы сесть рядом со своим молочным братом, как тот приглашал его.
– Итак, – продолжал Колет, – вы посетили все плантации?
– Все, начиная с Трех Питонов и кончая Гонаивами.
– Вот что называется добросовестно работать. Вы драгоценный человек, Флореаль! – сказал, улыбаясь, метис.
– Я сделал только то, что я должен был сделать, не более того!
– Да, да, конечно! Итак, все идет хорошо! Жаль, что все это время я был так занят, а то бы мы вместе посетили плантации.
Негр медленно покачал головою.
– Простите мою откровенность, – отвечал наконец он, – но мне кажется, Жозеф, что вместо того, чтобы проводить время в Мексике, вам следовало бы больше заботиться о ваших интересах.
– Как?! – вскричал Колет с изумлением, – разве на плантациях случилось что-нибудь особенное?
Вместо ответа негр обратился к де Бирагу, все еще погруженному в свои размышления и, очевидно, не слышавшему ничего, что говорили рядом.
– Можете откровенно говорить при этом господине, – сказал Колет, заметив его движение, – это один из моих друзей.
– Белый! – пробормотал негр с непередаваемым выражением ненависти.
– Белый, черный или мулат, это все равно, если этот господин мой друг. Говорите же, Флореаль! Вероятно, не все в добром порядке?
– Напротив, я должен вам сказать, что все идет из рук вон плохо.
– Что вы сказали! – вскричал изумленный плантатор.
– Только голую правду, – возразил Флореаль, – мало того, если вы не примете сейчас же надлежащих мер, то будете совершенно разорены.
– Я?! Разорен! Полноте, Флореаль! Да на чем же я разорюсь?
– На всем!
– Как на всем?!
– Да, на кофе, на какао, на сахаре, на хлопке, на акажу…
– И на акажу?!
– Да, самый лучший и самый большой из ваших лесов уже неделю горит.
– Лес горит! Но это ведь страшное несчастье! – проговорил плантатор, на этот раз совершенно серьезно. – Но этот пожар не может быть случайностью, это, очевидно, дело злоумышленников.
– Да, оно так и есть на самом деле! – спокойно ответил Флореаль.
– Нет, я решительно тут ничего не понимаю! – проговорил пораженный плантатор, – кто же мог решиться на это дело? Ведь вы знаете, как хорошо платят у нас рабочим; они должны быть вполне довольны и счастливы.
– О, даже чересчур! – с иронией проговорил негр.
– Как чересчур?! Ну вы, Флореаль, говорите что-то неладное. Подумайте, ведь если бы хоть доля правды была в ваших словах, то это было бы чудовищно.
– А между тем это правда!
– Объясните же, ради бога, иначе, я чувствую, сойду с ума.
– Черт возьми! – насмешливо проговорил негр, немного повернув голову к де Бирагу, по-прежнему молча сидевшему. – Все это так просто, что я недоумеваю, как это вы сами не догадываетесь. Хорошо платите своим рабочим; они получают от вас все, что ни попросят; работа их распределена так, что почти треть времени они могут располагать по своему усмотрению…
– Ну! – проговорил напряженно слушавший Колет, – все это мне хорошо известно; я даже так требовал всегда. Что же дальше?
– Дальше?! Очень просто! Таким-то обращением вы сами и испортили их. Вы, Жозеф, почти белый и, очевидно, совсем не знаете черных. Вы рассчитываете, что негры – люди как все прочие, что можно вволю кормить их и в то же время почти не заставлять работать. Вот в этом-то и ошибка: негр – это просто животное, которое ни на минуту нельзя оставить без дела, иначе он совершенно испортится и будет замышлять только дурное.
Флореаль засмеялся сухим и нервным смехом. Плантатор был оглушен; подобные соображения никогда не приходили ему на ум и казались настолько противоречащими здравому смыслу, что он подумал, будто негр шутит с ним. Но, к несчастью, это была не шутка. Да, такова она и есть на самом деле, натура негра, испорченная вековым рабством.
– Однако должно же существовать средство против этого зла! – проговорил метис после некоторого молчания.
– Есть, я воспользовался им!
– Так сообщите же мне скорее его!
– Это средство – ворожея!
– Что за чушь! И вы, Флореаль, верите этим бредням? Ведь это все шарлатаны!
– Нет, Жозеф, ворожеи не шарлатаны, – серьезно возразил негр, – они говорят только правду.
– Ну, и что же вам сказала ворожея?
– Она мне сказала, что на ваших плантациях появились отравители!
– Праведное небо! – вскричал бледнея метис. – Я разорен тогда!
– Подождите, ворожея сообщила мне, что их легко открыть. Нужно вам об этом серьезно подумать, Жозеф иначе вы лишитесь всего скота!
– Да, – задумчиво проговорил плантатор, – нужно принять решительные меры. Но неужели на всех моих плантациях появились эти злодеи?
– Нет, не везде, зато в других местах, – продолжал Флореаль зловещим тоном, от которого невольный трепет пробежал по телу плантатора, – появились Вуду.
С криком ужаса Колет откинулся на спинку сиденья. А негр, наслаждаясь, вероятно, в душе действием своих слов, встал, откланялся и покинул комнату, оставив молочного брата в ужасном состоянии.
Между тем де Бираг уже несколько времени невольно был выведен из своих размышлений голосами собеседников и машинально стал прислушиваться к их разговору. Когда негр уходил, он некоторое время следил за ним глазами, потом подошел к Колету и слегка коснулся его плеча. Плантатор быстро поднял голову, как бы внезапно пробужденный от сна. Де Бираг приложил палец к губам в знак молчания и наклонился к самому его уху.
– Хорошо ли вы знаете этого человека? – шепотом проговорил он.
– Это мой молочный брат, мы вместе росли, у нас все общее! – отвечал тот почти машинально.
– Выслушайте меня, господин Колет, и обратите внимание на мои слова, – с ударением, невольно поразившим плантатора, заметил молодой человек, – во время вашего разговора я исподтишка наблюдал за этим человеком. Несмотря на все усилия его казаться бесстрастным, злорадство невольно светилось в его глазах; при каждом новом несчастье, о котором он сообщал вам, в его голосе звучали зловещие ноты, холодом веявшие на меня. Смотрите, этот человек ваш смертельный враг.
– Он! Но это было бы ужасно!
– Вспомните, что он говорил о характере негров. Он сам негр и самой чистой крови. Верьте же мне, наблюдайте за ним, так как этот человек желает вашего разорения, может быть, даже вашей смерти. Я уверен, что он давно работает над этим планом и стремится к своей цели с настойчивостью дикаря и с дикой страстью кровожадного зверя, которого ничто не может остановить.
В этот момент Цидализа, камеристка Анжелы, вошла в комнату и доложила, что ее госпожа совсем оправилась от обморока.
Колет с живостью схватил своего друга за руки.
– Ни слова никому о нашем разговоре! Если то, что вы говорили сейчас, правда, – прибавил он шепотом, – то нам придется действовать с крайней осторожностью, так как нам предстоит борьба с неумолимым врагом, для которого хороши все средства, чтобы добиться своей цели. Вы не знаете негров так, как я их знаю: они коварны, как демоны, и свирепы, как тигры. Ни слова, – повторяю вам, – будем бдительны! Могу я рассчитывать на вас?
– Конечно! Они крепко пожали друг другу руки.
– Благодарю вас, теперь пойдем к сестре!
Это был Флореаль-Аполлон, но в каком ужасном виде! С одежды его текли целые ручьи воды, сапоги были покрыты грязью, а шпоры на каждом шагу оставляли кровавый след на паркете. Войдя в комнату, он бросил сбоку подозрительный взгляд на де Бирага и медленно, по обыкновению, направился к плантатору, который, встав при виде его с места и протягивая руку, с нежностью проговорил:
– Вот и вы, Флореаль! Добро пожаловать! Я с нетерпением жду вас, друг мой! Давно ли вы возвратились?
– Я возвратился за пять минут до вас; меня застала в дороге гроза.
– Оно и видно! Но откуда вы теперь?
– Из Гонаив, откуда я выехал в шесть часов вечера.
– А я уже начал беспокоиться о вас, друг мой!
– Правда, мое отсутствие было продолжительно; оно продлилось даже больше, чем я предполагал. Но мне хотелось добросовестно исполнить то поручение, которое вы имели честь мне дать! – проговорил Флореаль с легкой улыбкою.
– Благодарю вас, мой друг! – с жаром вскричал плантатор. – Вы неутомимы, когда дело идет о чем-либо приятном для меня.
– Но разве это не моя обязанность? Не связан ли я с вами узами вечной благодарности?
– Вы ничем мне не обязаны, Флореаль! Мы – молочные братья, мы воспитаны вместе, и, надеюсь, любим друг друга, что вполне естественно. Бог дал мне больше богатства, чем вам, но я пожелал восстановить равновесие и предложил вам пользоваться моим состоянием. Вот и все, ничего не может быть проще.
– Вам легко так говорить, Жозеф, потому что я обязан вам; но я знаю, что мне нужно думать о ваших благодеяниях!
– Право, вы придаете слишком большое значение тому, что мне кажется вполне естественным! – добродушно отвечал плантатор.
– То, что я говорю, справедливо. Я вам всем обязан, Жозеф!
– Не будем спорить, дорогой Флореаль, я хорошо знаю ваше упрямство.
Во все время этого разговора, столь дружественного по виду, в словах негра звучала скрытая ирония и горечь; но его молочный брат, ослепленный своей дружбой и привыкший, без сомнения, к его тону, не придавал этому большой важности.
– Ну, хорошо, хорошо! – добродушно продолжал плантатор. – Перейдем лучше к другому предмету разговора. Вы устали, должно быть; идите, отдохните, а завтра утром мы поговорим с вами о делах.
– Я вовсе не устал, Жозеф, и так как вы все равно не будете спать, то лучше переговорим сейчас.
– Как тебе угодно, милый Флореаль, садись тогда на это канапе и давай беседовать.
– К вашим услугам, – отвечал негр, опускаясь в кресло, вместо того чтобы сесть рядом со своим молочным братом, как тот приглашал его.
– Итак, – продолжал Колет, – вы посетили все плантации?
– Все, начиная с Трех Питонов и кончая Гонаивами.
– Вот что называется добросовестно работать. Вы драгоценный человек, Флореаль! – сказал, улыбаясь, метис.
– Я сделал только то, что я должен был сделать, не более того!
– Да, да, конечно! Итак, все идет хорошо! Жаль, что все это время я был так занят, а то бы мы вместе посетили плантации.
Негр медленно покачал головою.
– Простите мою откровенность, – отвечал наконец он, – но мне кажется, Жозеф, что вместо того, чтобы проводить время в Мексике, вам следовало бы больше заботиться о ваших интересах.
– Как?! – вскричал Колет с изумлением, – разве на плантациях случилось что-нибудь особенное?
Вместо ответа негр обратился к де Бирагу, все еще погруженному в свои размышления и, очевидно, не слышавшему ничего, что говорили рядом.
– Можете откровенно говорить при этом господине, – сказал Колет, заметив его движение, – это один из моих друзей.
– Белый! – пробормотал негр с непередаваемым выражением ненависти.
– Белый, черный или мулат, это все равно, если этот господин мой друг. Говорите же, Флореаль! Вероятно, не все в добром порядке?
– Напротив, я должен вам сказать, что все идет из рук вон плохо.
– Что вы сказали! – вскричал изумленный плантатор.
– Только голую правду, – возразил Флореаль, – мало того, если вы не примете сейчас же надлежащих мер, то будете совершенно разорены.
– Я?! Разорен! Полноте, Флореаль! Да на чем же я разорюсь?
– На всем!
– Как на всем?!
– Да, на кофе, на какао, на сахаре, на хлопке, на акажу…
– И на акажу?!
– Да, самый лучший и самый большой из ваших лесов уже неделю горит.
– Лес горит! Но это ведь страшное несчастье! – проговорил плантатор, на этот раз совершенно серьезно. – Но этот пожар не может быть случайностью, это, очевидно, дело злоумышленников.
– Да, оно так и есть на самом деле! – спокойно ответил Флореаль.
– Нет, я решительно тут ничего не понимаю! – проговорил пораженный плантатор, – кто же мог решиться на это дело? Ведь вы знаете, как хорошо платят у нас рабочим; они должны быть вполне довольны и счастливы.
– О, даже чересчур! – с иронией проговорил негр.
– Как чересчур?! Ну вы, Флореаль, говорите что-то неладное. Подумайте, ведь если бы хоть доля правды была в ваших словах, то это было бы чудовищно.
– А между тем это правда!
– Объясните же, ради бога, иначе, я чувствую, сойду с ума.
– Черт возьми! – насмешливо проговорил негр, немного повернув голову к де Бирагу, по-прежнему молча сидевшему. – Все это так просто, что я недоумеваю, как это вы сами не догадываетесь. Хорошо платите своим рабочим; они получают от вас все, что ни попросят; работа их распределена так, что почти треть времени они могут располагать по своему усмотрению…
– Ну! – проговорил напряженно слушавший Колет, – все это мне хорошо известно; я даже так требовал всегда. Что же дальше?
– Дальше?! Очень просто! Таким-то обращением вы сами и испортили их. Вы, Жозеф, почти белый и, очевидно, совсем не знаете черных. Вы рассчитываете, что негры – люди как все прочие, что можно вволю кормить их и в то же время почти не заставлять работать. Вот в этом-то и ошибка: негр – это просто животное, которое ни на минуту нельзя оставить без дела, иначе он совершенно испортится и будет замышлять только дурное.
Флореаль засмеялся сухим и нервным смехом. Плантатор был оглушен; подобные соображения никогда не приходили ему на ум и казались настолько противоречащими здравому смыслу, что он подумал, будто негр шутит с ним. Но, к несчастью, это была не шутка. Да, такова она и есть на самом деле, натура негра, испорченная вековым рабством.
– Однако должно же существовать средство против этого зла! – проговорил метис после некоторого молчания.
– Есть, я воспользовался им!
– Так сообщите же мне скорее его!
– Это средство – ворожея!
– Что за чушь! И вы, Флореаль, верите этим бредням? Ведь это все шарлатаны!
– Нет, Жозеф, ворожеи не шарлатаны, – серьезно возразил негр, – они говорят только правду.
– Ну, и что же вам сказала ворожея?
– Она мне сказала, что на ваших плантациях появились отравители!
– Праведное небо! – вскричал бледнея метис. – Я разорен тогда!
– Подождите, ворожея сообщила мне, что их легко открыть. Нужно вам об этом серьезно подумать, Жозеф иначе вы лишитесь всего скота!
– Да, – задумчиво проговорил плантатор, – нужно принять решительные меры. Но неужели на всех моих плантациях появились эти злодеи?
– Нет, не везде, зато в других местах, – продолжал Флореаль зловещим тоном, от которого невольный трепет пробежал по телу плантатора, – появились Вуду.
С криком ужаса Колет откинулся на спинку сиденья. А негр, наслаждаясь, вероятно, в душе действием своих слов, встал, откланялся и покинул комнату, оставив молочного брата в ужасном состоянии.
Между тем де Бираг уже несколько времени невольно был выведен из своих размышлений голосами собеседников и машинально стал прислушиваться к их разговору. Когда негр уходил, он некоторое время следил за ним глазами, потом подошел к Колету и слегка коснулся его плеча. Плантатор быстро поднял голову, как бы внезапно пробужденный от сна. Де Бираг приложил палец к губам в знак молчания и наклонился к самому его уху.
– Хорошо ли вы знаете этого человека? – шепотом проговорил он.
– Это мой молочный брат, мы вместе росли, у нас все общее! – отвечал тот почти машинально.
– Выслушайте меня, господин Колет, и обратите внимание на мои слова, – с ударением, невольно поразившим плантатора, заметил молодой человек, – во время вашего разговора я исподтишка наблюдал за этим человеком. Несмотря на все усилия его казаться бесстрастным, злорадство невольно светилось в его глазах; при каждом новом несчастье, о котором он сообщал вам, в его голосе звучали зловещие ноты, холодом веявшие на меня. Смотрите, этот человек ваш смертельный враг.
– Он! Но это было бы ужасно!
– Вспомните, что он говорил о характере негров. Он сам негр и самой чистой крови. Верьте же мне, наблюдайте за ним, так как этот человек желает вашего разорения, может быть, даже вашей смерти. Я уверен, что он давно работает над этим планом и стремится к своей цели с настойчивостью дикаря и с дикой страстью кровожадного зверя, которого ничто не может остановить.
В этот момент Цидализа, камеристка Анжелы, вошла в комнату и доложила, что ее госпожа совсем оправилась от обморока.
Колет с живостью схватил своего друга за руки.
– Ни слова никому о нашем разговоре! Если то, что вы говорили сейчас, правда, – прибавил он шепотом, – то нам придется действовать с крайней осторожностью, так как нам предстоит борьба с неумолимым врагом, для которого хороши все средства, чтобы добиться своей цели. Вы не знаете негров так, как я их знаю: они коварны, как демоны, и свирепы, как тигры. Ни слова, – повторяю вам, – будем бдительны! Могу я рассчитывать на вас?
– Конечно! Они крепко пожали друг другу руки.
– Благодарю вас, теперь пойдем к сестре!
V. Выстрел
На Антильских островах, где в продолжение целого дня царит невыносимая жара, обитатели, и бедные и богатые, обыкновенно, бодрствуют очень долго; ночи здесь великолепные, и почти до утра население не спит, с наслаждением вдыхая освежающее дуновение ночного бриза. Читатель поэтому не должен удивляться, что, несмотря на позднее время, большая часть плантации еще не спала.
Когда двое мужчин вошли в комнату Анжелы, сестры Жозефа Колета, они были приняты молодой девушкой с улыбкою на устах. Анжела смыла со своего лица ту темно-бурую краску, которой она загримировалась, когда шла к старой негритянке, и теперь явилась такой, какою была в действительности, то есть, обольстительной креолкой с палевым цветом лица, с изящными манерами, скромной, мечтательной. Не дожидаясь расспросов со стороны своего брата, она жестом избалованного ребенка, положив один из миниатюрных пальчиков на розовые губы, отворила настежь все четыре двери, которые находились в ее комнате, и пригласила грациозным жестом своего брата и жениха сесть справа и слева от себя. Те молча повиновались, обменявшись между собою недоумевающими взглядами: их интересовало такое странное поведение молодой девушки.
– Позади закрытых дверей, – сказала она, заметив эти взгляды, – легко могут подслушать нас, а теперь мы не боимся шпионов, так как можем издалека увидеть их.
– Милая Анжела!.. – начал было Колет.
– Прости, брат, – с живостью прервала его молодая девушка решительным тоном, – нам нельзя терять время на пустые разговоры. Я – ваша сестра и этого, я думаю, вполне достаточно, чтобы защитить мою репутацию!
– Однако, сестра…
– Позвольте, милый Жозеф, – заявил де Бираг, – вступиться мне за барышню, женихом которой я имею честь состоять! Я вполне разделяю ее мнение; каковы бы ни были мотивы, заставившие ее войти в ахупу этой твари, они должны быть уважительны и серьезны.
Молодая девушка с благодарностью протянула ему руку.
– Благодарю вас, дорогой Луи, – обратилась она к нему с печальною улыбкою, – благодарю вас за ваше доверие ко мне!
– Я вас люблю, Анжела, – с жаром ответил он, запечатлев горячий поцелуй на крошечной ручке, которую он любовно сжал в своей, и, обращаясь к своему другу, прибавил: – Я должен вам сообщить, дорогой Жозеф, что, не зная этих мотивов, я все-таки знал об этом поступке.
– Вы? – вскричала молодая девушка.
– Говорите, мой друг, говорите! – проговорил не менее удивленный плантатор.
– Вы разрешаете? – обратился молодой человек к девушке.
– Конечно! – был ответ.
– Слушаю, – сказал де Бираг, – дело было так. Сегодня вечером, часов около шести, я возвращался с прогулки и думал пройти в тамариндовую аллею, которая ведет к дому, как вдруг один подозрительный негр выскочил из-за дерева и остановился передо мною. Прежде чем я успел вымолвить хоть одно слово, он задал мне вопрос: «Вы ли тот господин, который прибыл с Большой Земли[2] вместе с массою Колет[3]»? Не знаю почему, вместо того, чтобы ответить ему отрицательно, так как, очевидно, он принял меня за вашего гостя француза, я ответил ему: «Да». Тогда этот человек улыбнулся как-то странно и, приблизившись вплотную к моей лошади, проговорил: «Передайте массе Бирагу что в этот вечер, если он хочет, он встретит свою невесту, переряженную мулаткою в ахупе мамы Сумеры». – «Лжешь!» – вскричал я. Черный бросил на меня ужасный взгляд. «Конго Пелле не лжет! – проговорил он, – молодая девушка будет там, пусть господин предупредит массу Бирага». Потом он прибавил: «Скажите ему, чтобы он пришел один в десять часов вечера!» – и негр с быстротою молнии исчез в кустах. Нужно ли объяснять остальное? Я люблю вас, Анжела, и ревную; вот почему я и явился на это свидание, назначенное вами другому.
– Странно! – пробормотал Колет, – я также получил уведомление об этом свидании.
– От кого? – с живостью спросила молодая девушка.
– Не знаю, – отвечал он, – я нашел вот это письмо на столе, у себя в спальне; с этими словами он вынул из кармана письмо и подал де Бирагу.
– Это письмо не подписано, – заметил тот, быстро пробежав его глазами, – тут кроется какой-то адский умысел!
– Заметьте, что, согласно с этим письмом, свидание было назначено не вам одному, но и моему гостю французу. Что бы это значило?
– Я совершенно теряюсь! – пробормотал де Бираг.
– Послушайте, господа, – воскликнула с живостью молодая девушка, – может быть, я вас наведу на след…
– Говори, сестра.
– Вы знаете, что уже два дня тому назад наш двоюродный брат Дювошель внезапно покинул нас, чтобы посетить свою плантацию в окрестностях Хереми, на которой было несколько случаев отравления.
– Правда, и он должен был бы вернуться уже сегодня.
– Да, и Марта уже очень беспокоится о своем муже. Она начинает бояться, не случилось ли чего-нибудь с ним.
– Напрасно она беспокоится; ее муж молодой, здоровый, храбрый человек, который сумеет постоять за себя в случае нападения.
– Несмотря на это, сегодня утром она не могла совладать со своим беспокойством и послала искать мамашу Розеиду Сумеру, чтобы та поворожила ей, как ей узнать причину задержки ее мужа.
Колет пожал плечами и, обращаясь к молодому человеку, проговорил:
– Вы видите! Вот наши креолки, легковерные и суеверные, как малые дети. Марта, моя сестра, женщина двадцати пяти лет, семь лет назад вышедшая замуж, мать прелестного ребенка шести лет, – и приглашает гадалок! Нечего сказать, хороший пример она показывает своей младшей сестре! И что же, – обратился он к молодой девушке, – Розеида Сумера приходила сюда?
– Да, брат, она даже довольно долго жила в помещении Марты, занимаясь с маленькою Марией, которая очень полюбила ее за то, что она постоянно приносила ей лакомства. Розеида убедила мою сестру, погадала ей и объявила, что ее муж возвратится домой живым и здоровым до истечения суток.
– И это все?
– Нет еще, брат мой! Розеида обратилась потом ко мне, предсказала мне счастливое супружество в близком будущем и убедила зайти к ней, чтобы…
– Ну? – проговорил Колет, видя, что она остановилась.
– Я не смею продолжать! – пробормотала она, закрыв лицо руками, чтобы скрыть вспыхнувший румянец.
– Говорите, умоляю вас! – проговорил молодой человек.
– Нет, это невозможно, я стану тогда для вас предметом насмешек.
– Бедное дитя, – проговорил ее брат, нежно целуя ее в лоб, – я угадываю, в чем дело. Должно быть, ты хотела получить от нее какой-нибудь амулет, чтобы быть уверенной, что твой будущий муж никогда не обманет тебя. Не правда ли?
Молодая девушка подняла глаза на своего жениха и улыбнулась сквозь слезы.
– Бедное дитя! – проговорил де Бираг, бросая на девушку нежный взгляд.
– Правда, – решительно проговорила Анжела, – но ведь посудите сами, мама Сумера – моя кормилица и очень любит меня; ее ахупа была подарена ей моим отцом. Вот почему сестра советовала мне не отказываться.
– Еще одна глупая голова! – пробормотал Колет. – И, вероятно, для того, чтобы случайно не узнал тебя кто-нибудь, она загримировала тебя мулаткою?
– Да! – пробормотала едва слышно девушка.
– А, теперь я понимаю их замысел, – вскричал Колет, ударив себя по лбу, – ты должна была служить приманкой, чтобы завлечь в эту хижину двух белых, от которых желали избавиться! Кто знает, не были бы мы оба умерщвлены там?!. Но, благодаря бога, западня оказалась чересчур грубой.
– Что вы хотите этим сказать, друг мой? – быстро спросил де Бираг. – Неужели вы думаете, что негодяи действительно посягали на вашу жизнь и на жизнь вашего гостя?
– Я в этом уверен! Видите ли, здешние негры чистой крови ненавидят президента Жефрара, который, благодаря своим талантам и силе воли, сумел утвердить крепкое и либеральное правление в этой несчастной стране, бывшей столько времени добычей невежественных и фанатичных честолюбцев. Они завидуют цветным людям, которые вместе с президентом стремятся к реформам. Обширный заговор, невидимые нити которого опутывают целый остров, зреет в тиши против президента и его мулатов, чтобы ниспровергнуть нашего президента и его правительство и восстановить господство толпы, во главе которой, естественно, встанут почитателя бога Вуду, поклонники священной змеи.
– Но это чистое сумасшествие! – вскричал молодой человек.
– Да, но, к несчастью, это так; я имею сведения из достоверного источника. Гвинейские негры сохранили вообще все глупые суеверия своей прежней родины; время не переменило их. Христиане по наружности, они в действительности не признают никакой другой религии кроме той, которую исповедовали их отцы на берегах Африки; поэтому они сожалеют об императоре Фаустине I, невежественном и фанатичном негре, бывшем настоящим воплощением всех пороков и грубости народа своей расы, этом тигре с человеческим лицом, который покровительствовал всем колдунам, высоко чтил бога Вуду и объявил себя любимцем Священной змеи.
– Все это ужасно, друг мой! Но ведь ваш гость и я, мы здесь иностранцы, к тому же французы, так как он корсиканец, я думаю, а я – с острова Мартиника; дела этой страны вовсе не касаются нас, что же может быть общего у нас с ними?
– А вот сейчас поймете! Видите ли, негры распространяют против президента Жефрара самые гнусные клеветы; так, они говорят, что он хочет продать Гаити Франции, которая тогда здесь восстановит рабство.
– Но это глупо; Франция – самая передовая страна; она везде уничтожила в своих владениях рабство!
– Черт возьми, они не рассуждают об этом, разве они читают журналы и знают, что происходит вне их острова?! Они слепо верят тому, что им говорят вожаки. Их убедили, что мой гость – тайный агент французского правительства и что я нарочно выдал его за путешественника. Что касается вас – дело другое. Ваша семья владела некогда большими землями на Сан-Доминго; ваш предполагаемый брак с моею сестрою, по мнению заговорщиков, не более как предлог, чтобы обойти закон, запрещающий белому приобретать имения на территории республики и войти таким образом, через этот брак, во владение прежними поместьями. Заметьте при этом, друг мой, какой странный случай: ведь почти все прежние имения вашей семьи теперь принадлежат мне.
– Но ведь вы приобрели их вполне законным образом! Кроме того, вы знаете, – с улыбкою прибавил он, – что я не требую от вас никакого приданого.
– А вот подите-ка, растолкуйте им все это!
– Тогда есть простое средство разрушить их план: пускай ваш гость возвращается в свою дорогую Францию, а мы, то есть вы с сестрой и я, поедем на Мартинику, где и заключим брак. Как вам нравится это?
– Мне кажется, – робко вставила молодая девушка, внезапна покраснев, – что это действительно простое средство.
– Кроме того, это избавило бы нас от ненависти наших врагов! – прибавил молодой человек. – И оба направили свои взоры на плантатора, опустившего голову в глубокой задумчивости.
– К несчастью, дети мои, ваш прекрасный план неосуществим! – проговорил он наконец.
– Почему? – в один голос с тоскою спросили молодые люди.
– Да потому, что я еще вам не все сказал, – отвечал он, – я убежден, что один изменник злоупотребил моей дружбою, чтобы погубить нас, и, прежде чем покинуть остров, я хочу сорвать с него маску на глазах у всех!
– Кто ж он? – вскричал г-н де Бираг.
– Этот изменник, к которому я питал полное доверие…
В это мгновение какая-то тень мелькнула мимо открытых дверей комнаты.
– Смотрите, там! – с ужасом вскричала молодая девушка.
Вдруг раздался выстрел – и Анжела, окровавленная и бездыханная, упада на руки своего жениха.
– О, – с отчаянием вскричал плантатор, – я во чтобы то ни стало узнаю, кто этот презренный убийца! И одним гигантским прыжком он бросился из комнаты с револьверами в руках.
Чрез минуту раздались два выстрела, потом послышался бешеный топот коня.
Когда двое мужчин вошли в комнату Анжелы, сестры Жозефа Колета, они были приняты молодой девушкой с улыбкою на устах. Анжела смыла со своего лица ту темно-бурую краску, которой она загримировалась, когда шла к старой негритянке, и теперь явилась такой, какою была в действительности, то есть, обольстительной креолкой с палевым цветом лица, с изящными манерами, скромной, мечтательной. Не дожидаясь расспросов со стороны своего брата, она жестом избалованного ребенка, положив один из миниатюрных пальчиков на розовые губы, отворила настежь все четыре двери, которые находились в ее комнате, и пригласила грациозным жестом своего брата и жениха сесть справа и слева от себя. Те молча повиновались, обменявшись между собою недоумевающими взглядами: их интересовало такое странное поведение молодой девушки.
– Позади закрытых дверей, – сказала она, заметив эти взгляды, – легко могут подслушать нас, а теперь мы не боимся шпионов, так как можем издалека увидеть их.
– Милая Анжела!.. – начал было Колет.
– Прости, брат, – с живостью прервала его молодая девушка решительным тоном, – нам нельзя терять время на пустые разговоры. Я – ваша сестра и этого, я думаю, вполне достаточно, чтобы защитить мою репутацию!
– Однако, сестра…
– Позвольте, милый Жозеф, – заявил де Бираг, – вступиться мне за барышню, женихом которой я имею честь состоять! Я вполне разделяю ее мнение; каковы бы ни были мотивы, заставившие ее войти в ахупу этой твари, они должны быть уважительны и серьезны.
Молодая девушка с благодарностью протянула ему руку.
– Благодарю вас, дорогой Луи, – обратилась она к нему с печальною улыбкою, – благодарю вас за ваше доверие ко мне!
– Я вас люблю, Анжела, – с жаром ответил он, запечатлев горячий поцелуй на крошечной ручке, которую он любовно сжал в своей, и, обращаясь к своему другу, прибавил: – Я должен вам сообщить, дорогой Жозеф, что, не зная этих мотивов, я все-таки знал об этом поступке.
– Вы? – вскричала молодая девушка.
– Говорите, мой друг, говорите! – проговорил не менее удивленный плантатор.
– Вы разрешаете? – обратился молодой человек к девушке.
– Конечно! – был ответ.
– Слушаю, – сказал де Бираг, – дело было так. Сегодня вечером, часов около шести, я возвращался с прогулки и думал пройти в тамариндовую аллею, которая ведет к дому, как вдруг один подозрительный негр выскочил из-за дерева и остановился передо мною. Прежде чем я успел вымолвить хоть одно слово, он задал мне вопрос: «Вы ли тот господин, который прибыл с Большой Земли[2] вместе с массою Колет[3]»? Не знаю почему, вместо того, чтобы ответить ему отрицательно, так как, очевидно, он принял меня за вашего гостя француза, я ответил ему: «Да». Тогда этот человек улыбнулся как-то странно и, приблизившись вплотную к моей лошади, проговорил: «Передайте массе Бирагу что в этот вечер, если он хочет, он встретит свою невесту, переряженную мулаткою в ахупе мамы Сумеры». – «Лжешь!» – вскричал я. Черный бросил на меня ужасный взгляд. «Конго Пелле не лжет! – проговорил он, – молодая девушка будет там, пусть господин предупредит массу Бирага». Потом он прибавил: «Скажите ему, чтобы он пришел один в десять часов вечера!» – и негр с быстротою молнии исчез в кустах. Нужно ли объяснять остальное? Я люблю вас, Анжела, и ревную; вот почему я и явился на это свидание, назначенное вами другому.
– Странно! – пробормотал Колет, – я также получил уведомление об этом свидании.
– От кого? – с живостью спросила молодая девушка.
– Не знаю, – отвечал он, – я нашел вот это письмо на столе, у себя в спальне; с этими словами он вынул из кармана письмо и подал де Бирагу.
– Это письмо не подписано, – заметил тот, быстро пробежав его глазами, – тут кроется какой-то адский умысел!
– Заметьте, что, согласно с этим письмом, свидание было назначено не вам одному, но и моему гостю французу. Что бы это значило?
– Я совершенно теряюсь! – пробормотал де Бираг.
– Послушайте, господа, – воскликнула с живостью молодая девушка, – может быть, я вас наведу на след…
– Говори, сестра.
– Вы знаете, что уже два дня тому назад наш двоюродный брат Дювошель внезапно покинул нас, чтобы посетить свою плантацию в окрестностях Хереми, на которой было несколько случаев отравления.
– Правда, и он должен был бы вернуться уже сегодня.
– Да, и Марта уже очень беспокоится о своем муже. Она начинает бояться, не случилось ли чего-нибудь с ним.
– Напрасно она беспокоится; ее муж молодой, здоровый, храбрый человек, который сумеет постоять за себя в случае нападения.
– Несмотря на это, сегодня утром она не могла совладать со своим беспокойством и послала искать мамашу Розеиду Сумеру, чтобы та поворожила ей, как ей узнать причину задержки ее мужа.
Колет пожал плечами и, обращаясь к молодому человеку, проговорил:
– Вы видите! Вот наши креолки, легковерные и суеверные, как малые дети. Марта, моя сестра, женщина двадцати пяти лет, семь лет назад вышедшая замуж, мать прелестного ребенка шести лет, – и приглашает гадалок! Нечего сказать, хороший пример она показывает своей младшей сестре! И что же, – обратился он к молодой девушке, – Розеида Сумера приходила сюда?
– Да, брат, она даже довольно долго жила в помещении Марты, занимаясь с маленькою Марией, которая очень полюбила ее за то, что она постоянно приносила ей лакомства. Розеида убедила мою сестру, погадала ей и объявила, что ее муж возвратится домой живым и здоровым до истечения суток.
– И это все?
– Нет еще, брат мой! Розеида обратилась потом ко мне, предсказала мне счастливое супружество в близком будущем и убедила зайти к ней, чтобы…
– Ну? – проговорил Колет, видя, что она остановилась.
– Я не смею продолжать! – пробормотала она, закрыв лицо руками, чтобы скрыть вспыхнувший румянец.
– Говорите, умоляю вас! – проговорил молодой человек.
– Нет, это невозможно, я стану тогда для вас предметом насмешек.
– Бедное дитя, – проговорил ее брат, нежно целуя ее в лоб, – я угадываю, в чем дело. Должно быть, ты хотела получить от нее какой-нибудь амулет, чтобы быть уверенной, что твой будущий муж никогда не обманет тебя. Не правда ли?
Молодая девушка подняла глаза на своего жениха и улыбнулась сквозь слезы.
– Бедное дитя! – проговорил де Бираг, бросая на девушку нежный взгляд.
– Правда, – решительно проговорила Анжела, – но ведь посудите сами, мама Сумера – моя кормилица и очень любит меня; ее ахупа была подарена ей моим отцом. Вот почему сестра советовала мне не отказываться.
– Еще одна глупая голова! – пробормотал Колет. – И, вероятно, для того, чтобы случайно не узнал тебя кто-нибудь, она загримировала тебя мулаткою?
– Да! – пробормотала едва слышно девушка.
– А, теперь я понимаю их замысел, – вскричал Колет, ударив себя по лбу, – ты должна была служить приманкой, чтобы завлечь в эту хижину двух белых, от которых желали избавиться! Кто знает, не были бы мы оба умерщвлены там?!. Но, благодаря бога, западня оказалась чересчур грубой.
– Что вы хотите этим сказать, друг мой? – быстро спросил де Бираг. – Неужели вы думаете, что негодяи действительно посягали на вашу жизнь и на жизнь вашего гостя?
– Я в этом уверен! Видите ли, здешние негры чистой крови ненавидят президента Жефрара, который, благодаря своим талантам и силе воли, сумел утвердить крепкое и либеральное правление в этой несчастной стране, бывшей столько времени добычей невежественных и фанатичных честолюбцев. Они завидуют цветным людям, которые вместе с президентом стремятся к реформам. Обширный заговор, невидимые нити которого опутывают целый остров, зреет в тиши против президента и его мулатов, чтобы ниспровергнуть нашего президента и его правительство и восстановить господство толпы, во главе которой, естественно, встанут почитателя бога Вуду, поклонники священной змеи.
– Но это чистое сумасшествие! – вскричал молодой человек.
– Да, но, к несчастью, это так; я имею сведения из достоверного источника. Гвинейские негры сохранили вообще все глупые суеверия своей прежней родины; время не переменило их. Христиане по наружности, они в действительности не признают никакой другой религии кроме той, которую исповедовали их отцы на берегах Африки; поэтому они сожалеют об императоре Фаустине I, невежественном и фанатичном негре, бывшем настоящим воплощением всех пороков и грубости народа своей расы, этом тигре с человеческим лицом, который покровительствовал всем колдунам, высоко чтил бога Вуду и объявил себя любимцем Священной змеи.
– Все это ужасно, друг мой! Но ведь ваш гость и я, мы здесь иностранцы, к тому же французы, так как он корсиканец, я думаю, а я – с острова Мартиника; дела этой страны вовсе не касаются нас, что же может быть общего у нас с ними?
– А вот сейчас поймете! Видите ли, негры распространяют против президента Жефрара самые гнусные клеветы; так, они говорят, что он хочет продать Гаити Франции, которая тогда здесь восстановит рабство.
– Но это глупо; Франция – самая передовая страна; она везде уничтожила в своих владениях рабство!
– Черт возьми, они не рассуждают об этом, разве они читают журналы и знают, что происходит вне их острова?! Они слепо верят тому, что им говорят вожаки. Их убедили, что мой гость – тайный агент французского правительства и что я нарочно выдал его за путешественника. Что касается вас – дело другое. Ваша семья владела некогда большими землями на Сан-Доминго; ваш предполагаемый брак с моею сестрою, по мнению заговорщиков, не более как предлог, чтобы обойти закон, запрещающий белому приобретать имения на территории республики и войти таким образом, через этот брак, во владение прежними поместьями. Заметьте при этом, друг мой, какой странный случай: ведь почти все прежние имения вашей семьи теперь принадлежат мне.
– Но ведь вы приобрели их вполне законным образом! Кроме того, вы знаете, – с улыбкою прибавил он, – что я не требую от вас никакого приданого.
– А вот подите-ка, растолкуйте им все это!
– Тогда есть простое средство разрушить их план: пускай ваш гость возвращается в свою дорогую Францию, а мы, то есть вы с сестрой и я, поедем на Мартинику, где и заключим брак. Как вам нравится это?
– Мне кажется, – робко вставила молодая девушка, внезапна покраснев, – что это действительно простое средство.
– Кроме того, это избавило бы нас от ненависти наших врагов! – прибавил молодой человек. – И оба направили свои взоры на плантатора, опустившего голову в глубокой задумчивости.
– К несчастью, дети мои, ваш прекрасный план неосуществим! – проговорил он наконец.
– Почему? – в один голос с тоскою спросили молодые люди.
– Да потому, что я еще вам не все сказал, – отвечал он, – я убежден, что один изменник злоупотребил моей дружбою, чтобы погубить нас, и, прежде чем покинуть остров, я хочу сорвать с него маску на глазах у всех!
– Кто ж он? – вскричал г-н де Бираг.
– Этот изменник, к которому я питал полное доверие…
В это мгновение какая-то тень мелькнула мимо открытых дверей комнаты.
– Смотрите, там! – с ужасом вскричала молодая девушка.
Вдруг раздался выстрел – и Анжела, окровавленная и бездыханная, упада на руки своего жениха.
– О, – с отчаянием вскричал плантатор, – я во чтобы то ни стало узнаю, кто этот презренный убийца! И одним гигантским прыжком он бросился из комнаты с револьверами в руках.
Чрез минуту раздались два выстрела, потом послышался бешеный топот коня.
VI. Драма
Минут чрез пять вся плантация поднялась на ноги; негры, белые и мулаты, вооружившись чем попало: ружьями, топорами, саблями, револьверами, впопыхах выбегали из своих хижин и устремлялись на поиски убийц, так как предполагали что их было несколько. (Один человек не мог бы так свободно проникнуть в дом, который охраняло десятка два смелых, хорошо вооруженных людей).
Прибежал на общий шум и француз-путешественник.
– Что здесь произошло? – вскричал он, подбегая к молодой девушке, лежавшей все еще без чувств на руках де Бирага. – Бедное дитя, она умерла?
– Надеюсь, что нет, – печально отвечал молодой человек, – но, во всяком случае, она тяжело ранена. Помогите, пожалуйста, перенести ее в спальню!
Француз молча поклонился и помог де Бирагу перенести его драгоценную ношу в спальню, где служанки ломали себе руки в отчаянии при виде безнадежного состояния своей обожаемой госпожи.
Вдруг извне раздались неистовые крики; двое мужчин взглянули друг на друга с изумлением, смешанным с ужасом. В это мгновение дверь распахнулась – и в спальню ворвалась молодая женщина, бледная, растрепанная, полуодетая. Эта была Марта, старшая сестра Анжелы и Жозефа Колета, супруга господина Дювошеля. Ее лицо было искажено отчаянием, глаза горели, как в лихорадке, руки судорожно сжимали кусок голубоватой ткани. С виска и с левой руки струилась кровь; казалось, она помешалась.
– Дочь моя, дочь моя! – кричала она хриплым голосом. – Отдайте мне мою дочь! Мария, Мария, где она?.. Вы видели ее! – быстро обратилась она к де Бирагу, с силою хватая его за руку, – отдайте мне ее! Слышите ли вы? Где она? Да говорите же!
Прибежал на общий шум и француз-путешественник.
– Что здесь произошло? – вскричал он, подбегая к молодой девушке, лежавшей все еще без чувств на руках де Бирага. – Бедное дитя, она умерла?
– Надеюсь, что нет, – печально отвечал молодой человек, – но, во всяком случае, она тяжело ранена. Помогите, пожалуйста, перенести ее в спальню!
Француз молча поклонился и помог де Бирагу перенести его драгоценную ношу в спальню, где служанки ломали себе руки в отчаянии при виде безнадежного состояния своей обожаемой госпожи.
Вдруг извне раздались неистовые крики; двое мужчин взглянули друг на друга с изумлением, смешанным с ужасом. В это мгновение дверь распахнулась – и в спальню ворвалась молодая женщина, бледная, растрепанная, полуодетая. Эта была Марта, старшая сестра Анжелы и Жозефа Колета, супруга господина Дювошеля. Ее лицо было искажено отчаянием, глаза горели, как в лихорадке, руки судорожно сжимали кусок голубоватой ткани. С виска и с левой руки струилась кровь; казалось, она помешалась.
– Дочь моя, дочь моя! – кричала она хриплым голосом. – Отдайте мне мою дочь! Мария, Мария, где она?.. Вы видели ее! – быстро обратилась она к де Бирагу, с силою хватая его за руку, – отдайте мне ее! Слышите ли вы? Где она? Да говорите же!