Емец Дмитрий. Великое Нечто

   — А чтоб этого прораба! Помню, здесь был проезд, а потом улица, на которой живет тот переводчик… И че теперь, блин, делать?
   — Пешком пройти. — Корсаков вылез из машины.
   — Погоди, я с тобой! — крикнул Никита. — Только поставлю противоугонное устройство.
   Он залез в багажник и достал табличку. На табличке крупно нацарапано: «Угонишь — ты труп!» — и нарисован скелет, очень внушительный.
   Никита бросил табличку на переднее сиденье, захлопнул дверцу и бросился догонять Корсакова. Несколько минут они шли вдоль забора, тщетно пытаясь найти в нем проход или хотя бы пролом.
   Но, видимо, прораб Зайбегуллин был с монументальными замашками. Все, что было за забором, могло три раза рассыпаться в прах, но забор, грозный и неприступный, стоял бы, как Великая Китайская стена, бессмертным памятником прорабу Зайбегуллину и его стройке века.
   Приятели подумывали, уж не перелезть ли им через забор, но решили просто интереса ради дойти до его конца.
   Но хитрости прораба Зайбегуллина не было границ. Забор уткнулсяв глухую стену многоэтажного дома, протянувшегося чуть ли не на целый квартал.
   Приятели переглянулись и расхохотались.
   — Лезем? — спросил Никита.
   — Ну давай!
   Слегка испачкавшись, они перемахнули через забор и спрыгнули на битый кирпич, думая, что восторжествовали над прорабом. Но Зайбегуллин и здесь оставил их в дураках. Построив одну сторону крепости, он поленился построить другую. С противоположной стороны стройки забора вообще не было…
   Они успели как раз вовремя. У зиявшей выбитыми окнами пятиэтажки рядом с кучей строительного мусора стоял джип «Чероки» с распахнутыми дверцами. Двое мужчин таскивали девушку в строительный вагончик. Девушка, кстати, совершенно обнаженная, отчаянно сопротивлялась, царапалась, но почему-то не издавала ни звука.
   Средь бела дня! Почти в центре города! Положим, я тожелюбитель острых ощущений, но не до такой же степени! — присвистнул Бурьин.
   И что? Ты так и будешь тут стоять? — Перепрыгнув через кучу битого кирпича, Корсаков бросился к вагончику.
   — Как изменились времена! — крикнул он на бегу. — Ведьсовсем недавно за оброненный женский платок стрелялись.
   И правильно, нечего вещами сорить! Потерял чего из гардероба— застрелись! — устремляясь за приятелем, согласился пыхтящий Бурьин.
   Услышав топот, громилы повернулись. Один из них пытался втолкнуть сопротивляющуюся девушку в дверь вагончика, а второй спокойно стоял, опустив руки и ожидая Корсакова.
   Оставив внушительные монологи наподобие «Отпусти девушку, подонок!» героям боевиков, Корсаков бросился на противника, надеясь сшибить его с ног, но тот оказался проворнее. Алексей почувствовал, как что-то вспыхнуло у него в глазах и отдалось тупой болью в затылке.
   Падая, он увидел, что громила склонился над ним, растянув в улыбке губы. Глаза у него были холодные и чуть прищуренные.
   — Полежим в больничке? — спросил он.
   — Добей его, Фома!.. А ну, не вырывайся, стерва! — крикнул его напарник, все еще борющийся с девушкой.
   Фома выпрямился и увидел несущегося к нему бородача в кожаной куртке. Этот противник показался ему более серьезным, и он встал в стойку.
   Никита перешел на шаг. Лицо у него было невозмутимым.
   — Хочешь подраться, мальчик? Ну давай! Посмотрим, что ты умеешь. — И он, дразня, поманил к себе противника пальцем.
   Решив нанести первый удар ногой в голову, громила совершил ошибку. Удар был хорошо поставлен и, возможно, в другом случае мог оказаться решающим, но он не учел реакции и мощи своего противника. Его бьющей ноге уже не суждено было опуститься. Чуть отклонившись, Бурьин перехватил ее на лету одной рукой, а другой — с силой нажал на колено. Послышался хруст. Фома хрипло застонал и свалился на битый кирпич.
   — Закрытый перелом плюс смещение коленной чашечки, — сказал ему Никита. — В другой раз не работай ногами так высоко… А ты куда? А ну стой!
   Второй бандит спрыгнул со ступенек строительного вагончика и бросился к машине. Он бы успел, но Корсаков, уже немного оправившийся, поставил ему подножку. Почти сразу неуемная сила оторвала противника от земли, подняла высоко над землей, и он всем телом врезался в лобовое стекло джипа.
   — Ну вот, опять влипли. Говорила мне мама: не лазай через заборы, сынок, — проворчал Никита, помогая Корсакову подняться. — Ты как? В порядке?
   — Голова кружится, — сказал тот, ощупывая подбородок.
   — Раз кружится — значит, есть чему. Ты че, никогда раньше не тренировался?
   — Почему это? Я фехтовальщик! — возмутился Корсаков.
   — Ну тогда носи с собой рапиру! — посоветовал Бурьин, переводя взгляд вправо. — А, вот и наша спасенная! Не бойтесь, идите к нам! Только не вздумайте плакать, мы тогда сразу убежим.
   Девушка, выйдя из вагончика, подошла к ним. Похоже, она совсем не стеснялась своей наготы. Кожа у нее была молочно-белая и поразительно чистая. «Странно, что у нее нет ни одного родимого пятна. Такое редко бывает». Едва Корсаков об этом подумал, как заметил у девушки справа от пупка небольшую родинку.
   — Вам повезло, что эти мерзавцы не успели вас обидеть, — сказал он. — Вам нужна помощь?
   — Помощь? — повторила незнакомка, словно пробуя навкус это слово. — Нет, спасибо, не нужна. Она мне вообще не была нужна.
   Голос у нее поначалу звучал немного неуверенно, но с каждым следующим словом эта неуверенность исчезала.
   Корсаков решил, что они имеют дело с женщиной не очень твердых моральных устоев, и почувствовал неожиданную досаду. Не исключено, что эти парни были ее сутенерами.
   — Нет, я их раньше не знала, — странно угадывая его вопрос, выпалила девушка. — Как вы думаете, все самцы ведутсебя подобным образом? Я имею в виду, совершают насилиеи получают от этого удовольствие?
   — Не все. Только самые примитивные, — осторожно сказал Корсаков.
   — А вообще, по секрету, бывают вещи и поприятнее. Пиво, например, или салат оливье, — буркнул Никита, которому показалось, что он молчит слишком долго.
   Алексей заметил, что его приятель разглядывает девушку с любопытством, но без всякого восхищения, словно подозревает в ней замаскированную экс-жену. Но даже и то, что Бурьин на нее просто смотрит, отчего-то стало ему неприятно. Инстинкт собственника?
   — Где ваша одежда? — спросил он. — В машине?
   — У меня ее не было. — Девушка преспокойно оперлась рукой о его плечо и подняла ступню, разглядывая, нет ли в ней занозы.
   — Вообще не было одежды? Неужели вы и в машину к ним садились прямо так? — заинтересовался Никита.
   — А для вас так много значат эти полоски ткани, ведь сущность женской формы под ними остается неизменной? Я и этим людям так сказала, но они, кажется, ничего не поняли.
   — Теперь ясно, почему у них поехала крыша. Они восприняли ваш наряд как приглашение к близкому знакомству. А вы небось дали им откат, — сказал Бурьин.
   Корсаков представил себе лица громил, когда девушка говорила с ними о сущности женской формы, и едва сдержал улыбку.
   — Скажите, это не вы случайно сидели на памятнике Долгорукому? — вдруг выпалил Никита.
   Девушка на мгновение задумалась и ответила двумя вопросами на один:
   — Долгорукий — это такой бронзовый всадник на коне? Да, это была я, но что в этом такого?
   — Да ничего. Я о вас по радио слышал. Если вздумаете нагишом походить по Красной площади, пригласите меня посмотреть.
   — Хорошо, если вам это так необходимо, — согласилась девушка.
   Лицо Бурьина стало озадаченным. Кажется, он сообразил, что его поставили на место.
   — Послушайте, — спросил Алексей, — а там, на памятнике, что вы испытывали?
   — Седло горячее. Сильный ветер. Голубей много. А вообще-то ничего, — подробно принялась припоминать девушка, усердно морща лобик.
   Глядя на нее, Корсаков подумал, что его первое впечатление о ней как о представительнице древнейшей профессии было, пожалуй, поспешным.
   Послышался шум. Из подъезда выскочили мальчишки с брызгалками, видимо, игравшие в пустующем доме.
   Увидев джип с треснутым стеклом, стонущих громил, двоихмужчин и обнаженную девушку, мальчишки с жадностью принялись глазеть, но стоило Бурьину сделать шаг в их сторону, как они торопливо прыснули в разные концы.
   — Пора уходить! — сказал Алексей. — Если вы, конечно, не собираетесь дожидаться милиции. Я имею в виду, после той истории на памятнике.
   — Нет, я никого дожидаться не буду, — решительно заявила девушка. — Вот только одежда… Я слишком бросаюсь в глаза.
   — Раньше это вас не очень-то смущало. Ладно, попробуем что-нибудь найти. — Корсаков заглянул в бытовку.
   Там было затхло. На полу валялся рваный матрас. Рядом стояли два стакана и пустая водочная бутылка.
   — Натюрморт, — сказал Корсаков.
   — Нет, натюрморт — это когда продукты, а когда все продукты уже сожрали — это пейзаж, — поправил Бурьин, просовывая в дверь свою бородатую физиономию.
   После непродолжительных поисков Алексей обнаружил возле плитки несколько оранжевых спецовок. Выбрав изних одну почище, он вынес ее из бытовки.
   — По-моему, она новая. Набросьте, пока не доберетесь домой — сказал он, протягивая ее девушке.
   — Угу. Незнакомка быстро натянула оранжевый комбинезон на голое тело. — Как ярко! Люблю яркие цвета!
   — Вылитая «Мисс Стройка», — подтвердил Бурьин, озабоченно поглядывая в сторону забора.
   — Что случилось? — спросил Корсаков.
   — А то случилось, что мою машину надо отогнать, чтобы не светилась. Вас подвезти? Где вы живете?
   Лирда помедлила с ответом.
   — Я издалека, — сказала она.
   — Приезжая? — догадался Корсаков. — Ведь не с неба же вы свалились?
   — Нет, не с неба, — поспешно ответила Лирда, мгновенно вспоминая правило номер 199, гласившее: «Никогда не говори аборигенам, откуда ты».
   — И денег нет?
   — Нет.
   Приятели переглянулись.
   — Ее нельзя бросать, — шепнул Корсаков.
   — Ясное дело, нельзя. Или ее снова очень скоро занесет голышом на какой-нибудь памятник, — согласился Никита.
   — Ну что ж, — сказал Корсаков громко, — пойдете пока с нами, а там решим, что делать. Лады?
   Девушка неуверенно посмотрела на него, очевидно колеблясь. Где-то в отдалении со стороны переулка завыла милицейская сирена.
   — Хорошо, я с вами, — быстро сказала она, пытаясь припомнить, не существует ли на этот счет какого-либо ограничительного правила.
   — Отлично, тогда я к машине. А вы не ждите меня, я адрес тебе говорил! — крикнул Никита, бросаясь к забору.
   Подъехавший через минуту милицейский патруль нашел на стройке только джип, а рядом с ним двух стонущих громил.
   Обогнув приговоренный к сносу дом, Корсаков и девушка в оранжевом комбинезоне оказались на узенькой сонной улочке со старыми пятиэтажными домами. Даже странно, как такая тихая улочка могла соседствовать рядом с оживленным шоссе. Судя по номерам домов, Никита промахнулся, и им предстояло пройти едва ли не два квартала.
   Вдоль улицы и во дворах пятиэтажек густо росли тополя, а рядом торчали ощипанные кусты отцветшей сирени. Корсаков заметил даже покосившуюся зеленую голубятню. Девушка в оранжевом комбинезоне также с любопытством изучала эту тихую улочку. Причем любопытство ее нередко вызывали вещи самые заурядные. Так, почти минуту она разглядывала стайку воробьев, купавшихся в пыли, потом, случайно ступив босой ногой в лужу, долго смотрела на оставленный на асфальте мокрый след.
   — Мы уже почти пришли. Этот дом семнадцатый, а следующий, очевидно, пятнадцатый, — сказал Алексей, пытаясь вспомнить адрес, который называл ему Никита.
   Незнакомка ничего не ответила, Корсаков оглянулся и увидел, что, присев на корточки, она ловит на листок подорожника мохнатую гусеницу, отважившуюся переползти асфальтовую дорогу.
   — Простите, а как вас зовут? — спросил он, вдруг сообразив, что до сих пор не знает ее имени.
   Девушку его вопрос, казалось, немного озадачил, но она быстро ответила:
   — Ли… Лида, Лидия. Лидка. Ведь такое имя есть? — Есть, — кивнул Корсаков.
   — А вас? — спросила Лирда. — Впрочем, дайте я сама отгадаю. Максим?
   — Нет, ошиблись, Алексей, — сказал Корсаков, слегка напрягшись. Максимом, кажется, хотела назвать его мама, но отец настоял, чтобы его назвали Алексеем, в честь деда. Когда он рос, мама часто из упрямства называла его Максимом, так он и рос лет до пяти с двумя именами — с мамой Максим, ас отцом Алексей.
   Удивительно, что девушка попала так близко. Завизжали тормоза, и рядом, едва не сбив их, остановилась ярко-красная «БМВ».
   — Привет! Не нашли? А я думал, вы давно у Пашки, — крикнул Бурьин, энергично, как чертик из табакерки, выскакивая из машины.
   — Мы только что подошли, — объяснил Корсаков. — Задержались по дороге.
   — Ну вы и копуши! — поразился Никита. Он полез на заднее сиденье, вытащил какой-то большой пакет и бросил его девушке: — А я уже в магазин успел заехать, лови! Купил тебе кое-что из одежды, размер, разумеется, прикинул на глаз.
   — Это все мне? — удивилась Лирда, растерянно заглядывая в пакет. — Но у меня ведь уже есть одежда. Или она не соответствует статусу?
   Бурьин незаметно покрутил пальцем у виска.
   — Значит, не соответствует, — вздохнула Лирда. — Просто мне грустно расставаться с этим оранжевым. По-моему, он очень мне идет, на меня все оглядываются.
   Лирда протянула сверток Никите и потянулась к «молнии» комбинезона.
   — Здесь нет памятника, — остановил ее Алексей. — Не будем радовать старушек.
   — Поднимайтесь! — Бурьин захлопнул дверцу. — Мы этого Пашку в два счета найдем.
   Однако уверенность Бурьина значительно ослабла, когда они вошли в подъезд.
   — Вообще-то я тут только пару раз был, и то не совсем трезвый, — задумчиво протянул он. — Пьяный бы я сразу дорогу нашел, у меня интуиция пробуждается, как у почтового голубя.
   — Помнишь хотя бы, какой этаж?
   Никита посмотрел на друга безо всякого воодушевления.
   — Придется проявить немного фантазии, — сказал он. — Там то ли тройка была в номере, то ли единица…
   Проявление фантазии, с точки зрения Бурьина, заключалось в том, чтобы трезвонить во все квартиры подряд. В тридцатой квартире никого не оказалось, а в тридцать первой, после того как Бурьин решительно нажимал на звонок целую минуту, в коридоре послышались шаркающие шаги.
   — Пашка, это ты? Наконец-то мы тебя нашли! — радостно заорал Никита.
   — Я вас не знаю. Что вам надо? — пропищали из-за двери.
   Проникнув взглядом сквозь дверь, Лирда увидела крошечную старушку, полную решимости защищать свою маленькую баррикадку до последнего.
   — Не бойся, бабуля! Не знаешь, где тут переводчик живет — успокаивающе провыл Никита в замочную скважину.
   Просканировав сознание старушки, Лирда увидела, что та в панике. Бедняжка мелко дрожала и размышляла, что лучше: орать «Караул!» с балкона или спуститься на простыня со второго этажа.
   — Хватит с меня! — возмутился Бурьин, подталкивая Корсакова к двери. — Теперь, донжуан, твоя очередь. Общение с красавицами всех возрастов и их престарелыми бабульками — это скорее по твоей части.
   — Ты путаешь меня с брачным аферистом. Не слушайте его! — проворчал Корсаков, заметив, с каким опасением и вместес тем с любопытством покосилась на него девушка.
   Запугивать старушку дальше не имело смысла. Они поднялись еще на этаж и позвонили в дверь квартиры номер тридцать четыре. Услышав в коридоре шаги, Корсаков торопливо вытолкнул Бурьина из поля зрения «глазка».
   — Исчезни! — прошипел он. — Ты своей кожаной курткой всех старушек распугаешь.
   Никита захохотал и, прихватив Лирду, поднялся на одинпролет выше.
   Дверь открылась. Выглянула молодая женщина в махровом купальном халате. Не успел Алексей и рта раскрыть, как Бурьин радостно скатился по лестнице.
   — Да вот же они! Это Ирина, Пашкина жена! А меня вы помните? — радостно заорал он.
   — Еще бы. Я хорошо помню того, кто уронил мой сервант, — сухо сказала женщина.
   Никита что-то пробормотал, изучая цвет коврика для ног.
   — Простите его, этого больше не повторится, — вступился за него Корсаков.
   — Конечно, не повторится. Это был неповторимыйсервант, авторская работа, и хрусталь, кстати, тоже… А это еще кто? Еще один ваш друг!— Ирина вдруг ощутимо напряглась, разглядев за широкой спиной девушку в оранжевом комбинезоне. Ее брови удивленно поползли вверх.
   Бурьин полуобнял хозяйку за талию, быстро увлек ее в квартиру и негромко загудел о чем-то. По мере того как он гудел, лицо Ирины менялось.
   …Оставив женщин одних, Корсаков и Бурьин прошли в комнату. Здесь Никита, недоверчиво осмотрев все стулья, опустился на диван.
   — Ну и дела, — сказал он. — Влипли мы с тобой, Корсаков, в историю. Клад надо искать, а тут еще эта девчонка. Погоди… Позвонить надо.
   Он решительно набрал помер и почти сразу забубнил: «Я знаю… знаю… А без меня нельзя? А если постараться? Что хочешь, то и скажи! Неделек с пару… Выручай, браток! Ну все, давай!»
   Повесив трубку, Никита подошел к Корсакову:
   — Уф! Я вроде как взял отпуск. Представляешь заявление: «В связи с поисками клада прошу предоставить мне двухнедельный отпуск»?
   В комнату заглянула Ирина. Она успела сменить домашний халат на легкое зеленое платье свободного покроя, напоминавшее сарафан.
   — Лида принимает душ, — улыбнулась она. — Не хотите чаю?
   — Отлично! Перекусить — это всегда кстати! — воодушевился Никита, воображение которого не пожелало останавливаться на чае.
   Ирина вздохнула. Кухонную повинность она выполняла привычно, быстро, без ужимок и показной хлопотливости застигнутой врасплох хозяйки. Вскоре на столе возникли тарелка с сосисками, картофельное пюре и салат из помидоров.
   — Может быть, подождем хозяина? — на всякий случай спросил Бурьин, в голосе которого явно слышалось:
   «А может быть, не надо?» Минут через пятнадцать появилась Лирда. Она была в золотисто-коричневом костюме из натурального шелка и туфлях на низком каблуке. Никогда прежде переход от утенка к лебедю не осуществлялся так внезапно. От оранжевого комбинезона не осталось и следа. Словно бы их недавняя знакомая неуловимо повзрослела, стала суше, ироничнее и недоверчивее. Теперь это была скорее энергичная, преуспевающая москвичка из тех, что передвигаются в основном на машине и плохо знают схему метрополитена. Лирда улыбнулась.
   — Я ничего не упустила? — спросила она.
   — Все отлично, даже более чем, — искренне сказал Корсаков.
   Даже Ирина, казалось, была слегка удивлена подобным превращением.
   — Позволь, — пробормотала Ирина, вглядываясь в лицо девушки, — но твои глаза… Разве они были зеленые?
   Лирда растерялась, но на помощь ей немедленно пришелНикита.
   — Глаза, глаза… Я, например, никогда не замечаю, какие у женщины глаза! — заявил он.
   — Как это не замечаешь? — удивилась Ирина.
   — То есть я, конечно, замечаю, есть у женщины вообще клала или нет, но какого они цвета — это для меня слишком гонко. — И, потеряв интерес к разговору, Никита вплотную занялся сосисками.
   — Вы голодны? — Корсаков встал и подвинул Лирде стул.
   Девушка некоторое время смотрела на салат, не решаясь дотронуться до вилки.
   — Выглядит вкусно, — сказала она.
   — Ешь-ешь! — Ирина торопливо придвинула к ней тарелку. — Тебе нужно поддерживать форму.
   Лирда вздрогнула и торопливо склонилась над тарелкой.
   Павел был из породы тех высоких, худых, широкоскулых, слегка суетливых, чрезвычайно добрых и рассеянных людей, которые вечно теряют ключи, очень мягки и милы, но в то же время, когда дело касается их любимого дела, способны проявить необыкновенную твердость и упорство, граничащее с крайним упрямством.
   — Ничего особенно сложного. Обычный простенький шифр, — сказал он, разочарованно взглянув на листок. — Я его за полночи расколю.
   — Вот и чудесненько! А начать можно прямо сейчас, — обрадовался Никита.
   Павел смутился.
   — Я бы с удовольствием, но вы даже представить себе не можете, как рано встают эти голландские фермеры.
   — Фермеры?
   — Ирина устроила меня переводчиком на выставку. Голландский племенной скот. Я весь провонял свинарником… Ну да ладно, давайте сюда свою бумажку!
   — За это я тебя и люблю! — расчувствовался Бурьин. — Смотри, Лешка! Настоящий русский человек, не колбаса ливерная какая-нибудь!.. Не смотаться ли мне, кстати, за пивом?

Глава VI
ФОРМА ДЛЯ ГРЗЕНКА

   Грзенк осознал, что волнуется, увидев, что его третье ложнощупальце завязалось морским узлом. Уже двадцать часов от Лирды не поступало никаких известий. Кнорс также куда-то запропастился, и, несмотря на все усилия, наладить с ним связь не удавалось даже посредством умерших родственников.
   Правда, на мгновение Грзенку показалось, что он нащупал кнорса где-то над Андами, но почти сразу же потерял его. Хищник сделался совсем неуправляемым. «Только бы он не вздумал охотиться», — забеспокоился Грзенк и в которыйраз пожалел, что выпустил его из контейнера.
   Чтобы успокоиться, ворчливый папаша непоседливой дочки погрузился в ванну с азотной кислотой, приятно размягчавшей его роговую чешую, и постарался расслабиться.
   Наконец-то наступил долгожданный покой. Не для его расшатанных нервов вся эта свистопляска. Хорошо бы впасть в спячку циклов эдак на пяток, но пока Лирда находится на этой ужасной планете, едва ли это реально. Приходилось ограничиваться кратковременным отдыхом. Грзенк отдал приказ автопилоту взять управление и разбудить его не позднее, чем звездолет совершит два полных оборота по орбите Плутона.
   «Может, к тому времени Лирда выйдет на связь или кнорс обнаружит ее и возьмет под защиту», — решил Грзенк и, произведя блокировку сознания от тревожных мыслей, заснул.
   Но выспаться не удалось. Прадедушке Бнургу приспичило втиснуться к нему в сознание именно в эту ночь, и это несмотря на то, что беспокойный старик уже циклов пятьдесят, как погиб. На этот раз прадедушка избрал для появления форму животного, называемого на Земле собакой. Большая лохматая дворняга развесила уши и почесала задней лапой грязный живот.
   — Блохи, — пожаловалась она.
   «Что за нелепая любовь к превращениям?» — подумал Грзенк.
   — Э-э… Зачем ты пришел, дедушка? Что нарушило твой покой? — спросил он, ловя себя на том, что всегда говорит с призраками выспренно.
   — Ав! Великое Нечто близко, — сообщил пес. — Оно совсем рядом.
   — Рядом с кем? — зевнул Грзенк, всегда равнодушно относившийся к пророчествам.
   Поняв, что вздремнуть не удастся, он уныло вытащил клапан и выпустил из ванны азот. Пес подошел и несколько раз лизнул лужицу.
   — С Лирдой, естественно, — сказал он.
   — ЧТО?! — Едва услышав имя дочери, Грзенк взвился, как ракета, переменяв сотню форм — от тушканчика до черепахи.
   Бнург, высунув язык, сочувственно наблюдал за ним.
   — Не переживай, с ней все в порядке. Великое Нечто не причинило нашей девочке вреда. Пока не причинило, — уточнил он.
   — Великое Нечто! О боже! Как оно выглядит? Как его остановить? — выдохнул Грзенк, переставая метаться по спальному отсеку.
   — Ты задаешь слишком много вопросов. Поверь, существуют вещи, которые и мне неизвестны. — Дворняга понуро поджала хвост.
   — Так что же мне делать?
   — А ничего… Зачем ты выпустил кнорса? — вместо ответа спросил Бнург.
   — Я хотел помочь.
   — И помог?
   Грзенк смиренно вскинул щупальца. Рядом с прадедушкой он до сих пор чувствовал себя не в своей тарелке. Старик угнетал его своим апломбом.
   — Ты хочешь знать, что тебе делать? Ты должен отправиться на Землю и быть рядом с Лирдой, охраняя ее, — строго сказал Бнург, вглядываясь в правнука преданными собачьими глазами. — Но учти, она не должна об этом знать. Только не спрашивай почему: есть многие вещи, о которых мы, покойники, никогда не рассказываем живым.
   — Может, безопаснее будет ее вернуть? — спросил Грзенк. — Отозвать с планеты?
   Пес зарычал:
   — Нет, нет и еще раз нет! Теперь Великое Нечто и Лирда в одной упряжке. Повернуться к битве спиной — не значит выйти из битвы.
   — Учти, я не хочу рисковать дочкой.
   — Пока ты рядом, она в безопасности. Великое Нечто уже разбужено, теперь ничего не изменить.
   — А ты не можешь сделать все сам, не подвергая опасности нас с Лирдой?
   — Не забывай, что я уже умер, — напомнил Бнург. — Теперь твоя очередь действовать, Грзенк.
   — Великое Нечто… Так, значит, оно все-таки существует! Как я его узнаю?
   — Узнаешь, когда придет черед! Будь с ней рядом, тайно! Прощай! — Дворняга подняла заднюю лапку, сделала лужицуи исчезла.
   — Да, кстати, постарайся найти Великое Нечто раньше, чем оно найдет тебя! — прозвучало в воздухе.
   Проворчав что-то про выжившего из ума старика, Грзенк не обрел спокойствия. Он попробовал еще раз связаться с кнорсом, но вместо кнорса наконец откликнулась Лирда, приславшая ему мыслесообщение:
   «Со мной все в порядке. Аборигены дружелюбны. Видела ползонога — невероятно, тут он еще сохранился! Меня едва не размножили принятым здесь методом. До встречи, Лирда».
   Уже после этого мыслепослания, прежде чем Лирда успела перестроить сознание, Грзенк уловил обрывок беседы. Очевидно, дочка параллельно разговаривала с кем-то.
   — Лидочка, вы недавно в Москве? Где вы жили раньше?
   — В Орле. А почему они так долго в кабинете?
   — Переводят. Думаю, лучше им не мешать.