– Люди по натуре своей таковы, что не меньше привязываются к тем, кому сделали добро сами, чем к тем, кто сделал добро им, – процитировал в ответ принц.
– Кто хочет жить в мире, тот должен готовиться к войне, – решила не уступать в этом соревновании образованности Чарити.
– Лучше проиграть со своими, чем выиграть с чужими, ибо не истинна та победа, которая добыта чужим оружием, – Рамиро тоже не собирался уступать.
Чарити помедлила. Следующая цитата, что ей вспомнилась, могла прозвучать весьма двусмысленно, учитывая положение принца. С другой стороны… И тут ей на ум пришло более подходящее изречение, которое уж точно никого не обидит.
– Государь должен также выказывать себя покровителем дарований, привечать одаренных людей, оказывать почет тем, кто отличился в каком-либо ремесле или искусстве. Он должен побуждать граждан спокойно предаваться торговле, земледелию и ремеслам, чтобы одни благоустраивали свои владения, не боясь, что эти владения у них отнимут, другие – открывали торговлю, не опасаясь, что их разорят налогами; более того, он должен располагать наградами для тех, кто заботится об украшении города или государства.
Принц едва заметно улыбнулся, словно каким-то образом сумел уловить причину колебаний Чарити.
– В наши времена уже очевидно, что те государи, которые мало заботились о благочестии и умели хитростью заморочить людям мозги, победили в конце концов тех, кто полагался на свою честность.
Чарити едва истерически не хихикнула. Это были именно те слова, которые она не решилась произнести. Ну что же, теперь стоит применить пробный камень, может быть, удастся понять, что у принца на уме.
– Цель оправдывает средства.
Принц молчал, глядя на кенотаф того, чьи мысли и высказывания они сейчас цитировали. На классическом саркофаге сидела Дипломатия со всеми своими регалиями, опираясь на щит с рельефным портретом Макиавелли. Наконец Рамиро ответил:
– Знаете, эти слова часто приписывают Макиавелли – и они вполне в его духе. Многие бездумно повторяют их, считая, что это оправдывает их дурные поступки. Иезуиты написали это изречение на своих знаменах. Но вряд ли кто из них понимает всю суть. Эти слова – не индульгенция совести, не позволение творить зло, прикрываясь благой целью. Это всего лишь констатация жестокого факта: часто приходится делать то, что должен, поступаясь своей душой и своей честью ради общего блага. Но этим ты причиняешь зло только самому себе. Только себе. В этом смысле, конечно, цель оправдывает средства. Но только так.
– Только себе, – Чарити повторила это почти шепотом, не решаясь поднять взгляд на Рамиро. Ей стало стыдно, что она могла подумать про него плохое. Нет, не может быть, чтобы он имел намерения воспользоваться благосклонностью дочери лорда Эверетта. Только не он. Только не после таких слов.
Чарити позволила увлечь себя в боковой неф, к одной из капелл. Как все это невероятно и непонятно. Девушка видела принца второй раз в жизни, они знакомы только два дня, но она верила ему, она его понимала. И, что самое странное, хотела ему помочь. Может быть, принц колдун, если имеет такую власть над душами? Ведь и отец необоснованно снисходителен к королевскому дому Фасинадо – и к принцу Рамиро лично. Для этого должна быть причина. И вряд ли это колдовство…
Скорее лорд Эверетт, всегда любивший людей открытых и честных (возможно, потому, что встречались они ему нечасто), по достоинству оценил то, что собою представляет принц. Чарити не ведала, откуда к ней пришло знание, тонкое, словно кисея, ощущение, что она тоже это поняла. Но принц – человек необычный. И это, наверное, даже не воспитание и не древняя кровь – это древняя душа, которая может быть столь красивой.
Флоренция жила открыто, часто в лоджиях богатых палаццо весь день подавали легкие закуски и напитки, угощая любого, пожелавшего зайти. Завершив осмотр базилики Санта-Кроче, Рамиро и Чарити поднялись в лоджию палаццо Месса. То есть Чарити знала, что это палаццо Месса, а для принца это было первым встретившимся гостеприимным местом.
Удобно расположившись на мягких подушках кресел, они попросили принести винограда и легкого вина. Солнце лилось на лоджию нескончаемым потоком, и Чарити жмурилась, словно кошка, и жалела лишь, что долго на солнце пока быть нельзя – нежная кожа покраснеет, можно получить ожоги. Гуляя с подружками по Флоренции, Чарити обычно прикрывалась кружевным зонтиком; вот и сейчас она сидела в тени. А принц расположился на солнце и словно вспыхнул весь: на волосы лег янтарный отблеск, костюм стал казаться золотисто-коричневого цвета, и кольцо с большим изумрудом на безымянном пальце правой руки бросало веселые искорки.
Расторопный слуга с узким лицом потомственного флорентийца (здесь даже слуги иногда выглядели как короли) принес поднос с яствами, быстро все расставил на столе, улыбаясь той загадочной улыбкой, что всегда нравилась Чарити в здешних жителях. У него были стремительные смуглые руки, порхавшие над столом, как большие бабочки.
– Как бы я хотела попасть в монастырь в Ассизи! – пробормотала Чарити, завороженно глядя на это порхание.
– У францисканцев очень строгий устав, вряд ли вам бы понравилось, – улыбнулся принц.
– Меня не примут даже в послушницы. Я же не католичка. – Чарити улыбнулась. – Не говоря уже о том, что я не мужчина. Впрочем, вы же поняли, о чем я.
– О Джотто, конечно, – кивнул принц, принимая от слуги бокал вина. – Вина Италии хороши, но наши лучше, – удовлетворенно отметил он, пригубив вино.
Чарити тоже сделала глоток. Она не особо разбиралась в винах, в Дорсете предпочитали шерри и хороший французский бренди. Вино, сухое и яркое, как флорентийский закат, показалось Чарити просто божественным. Или это в присутствии Рамиро она так начала различать вкус? Просто потому, что он сказал, будто вино недурное?
– Если ваши вина еще лучше этого, то вы, должно быть, получаете весьма неплохой доход, экспортируя их.
Принц задумчиво смотрел в бокал, кажется, его ничуть не удивил такой практический вопрос из уст юной леди.
– Могли бы получать, но тут есть определенная проблема… управленческого толка.
Чарити уже совсем было открыла рот, чтобы продолжить развивать эту тему, но тут случилось то, чего она ожидала с того самого момента, как они с принцем поднялись в эту лоджию: из внутренних помещений, едва не бегом, появилась Сесили. Конечно, ей сразу же доложили о появлении высокого гостя.
– Чарити, дорогая, почему ты сразу не велела доложить о себе? – изобразила полную невинность Сесили, словно бы случайно появившаяся в лоджии. Она слегка запыхалась и дышала тяжеловато, однако выглядело это очаровательно. Очарование царило во всем, что делала Сесили. И это никогда не оставалось незамеченным.
– Сесили, позволь представить тебе принца Рамиро Эстебана Хорхе лос Домингос де Сантана, – Чарити безошибочно выдала цепочку имен, хотя слышала ее всего лишь однажды. Хорошая память – вещь полезная. – Ваше высочество, позвольте представить вам мою подругу Сесили Месса, дочь банкира Джироламо Месса.
Принц, который успел встать при появлении дамы, вежливо склонился к ручке, несмотря на попытки Сесили рухнуть на пол в глубочайшем реверансе. Впрочем, у реверанса была и еще одна цель: продемонстрировать пышную грудь и великолепные просторы декольте.
– Очень приятно.
– Польщена.
Решив, что на этом с формальностями можно покончить, Сесили плюхнулась в третье кресло, заботливо подставленное слугой, и принялась беззастенчиво строить глазки, многообещающе улыбаться и щебетать, не умолкая ни на секунду. Рамиро был просто безупречен. Он поддерживал беседу о балах и нарядах, улыбался простеньким шуткам, но с каждой минутой складка между его идеальных бровей залегала все глубже и глубже. Чарити поняла, каких трудов ему стоит общаться в таком духе. Ему не было скучно, нет, вряд ли он скучал… но он настолько явственно напрасно тратил время, что это можно было угадать, даже не овладев искусством чтения мыслей. Кажется, принца пора спасать.
– А что вы думаете о модах на будущий сезон? – услышала Чарити реплику Сесили. Это шанс.
– Это сильно зависит от того, что еще раскопает в Помпеях Ле Вега. – В ответ на это заявление принц заметно оживился. Чарити готова была поклясться, что расслышала вздох облегчения.
– О чем это ты, Чарити? – Сесили выглядела озадаченной.
– Последние годы мы все мним себя римлянами, – оживленно продолжила девушка. – Наши моды, наши интерьеры, наши украшения – все это копии разной степени достоверности с тех вещей, что раскапываются в Помпеях. Не знаю почему, но Римская империя очаровала всех. Даже Бонапарт именует себя консулом. Правда, все мы помним, что и Гай Юлий Цезарь так себя называл. И чем все это кончилось?
– Надо быть справедливыми, сам Цезарь не провозгласил себя императором. – Рамиро благодарно улыбнулся Чарити. Она едва заметно кивнула.
– А какое отношение к модам будущего сезона это имеет? – постаралась вернуться к интересной ей теме Сесили.
– Самое прямое, – ответила Чарити. – Если Вега раскопает изображение женщины в штанах – мы будем носить штаны.
– Не может быть! – ахнула флорентийка.
– Я, конечно, преувеличиваю, но все же…
– Говорят, что в Париже юбки уже настолько коротки, что видны кружева панталон! – Сесили было трудно сбить с избранной темы.
– Говорят, что римлянки носили одежду из настолько тонких тканей, что можно было рассмотреть родинки на теле. – Чарити постаралась не покраснеть, делая столь фривольное заявление, но по-другому с Сесили просто нельзя.
– Кто говорит? – испугалась Сесили.
– Историки, – сообщила Чарити. – Как бы я хотела побывать в Помпеях!
– Сейчас в Италии неспокойно, но морем туда можно легко и безопасно добраться за пару дней. – Рамиро рассеянно смотрел в свой бокал, так что Чарити не решилась спросить, является ли это заявление приглашением.
– Надеюсь, что когда-нибудь я совершу это путешествие. И своими глазами увижу фрески и руины.
– Уверен, что ваш отец с удовольствием организует эту поездку.
Значит, это было не приглашение. Чарити допила вино. Разочарование укололо, как иголкой. Принц не намерен ее очаровывать. Он скоро уедет. Но как же ей хотелось увидеть Помпеи вместе с ним!
Глава 7
– Кто хочет жить в мире, тот должен готовиться к войне, – решила не уступать в этом соревновании образованности Чарити.
– Лучше проиграть со своими, чем выиграть с чужими, ибо не истинна та победа, которая добыта чужим оружием, – Рамиро тоже не собирался уступать.
Чарити помедлила. Следующая цитата, что ей вспомнилась, могла прозвучать весьма двусмысленно, учитывая положение принца. С другой стороны… И тут ей на ум пришло более подходящее изречение, которое уж точно никого не обидит.
– Государь должен также выказывать себя покровителем дарований, привечать одаренных людей, оказывать почет тем, кто отличился в каком-либо ремесле или искусстве. Он должен побуждать граждан спокойно предаваться торговле, земледелию и ремеслам, чтобы одни благоустраивали свои владения, не боясь, что эти владения у них отнимут, другие – открывали торговлю, не опасаясь, что их разорят налогами; более того, он должен располагать наградами для тех, кто заботится об украшении города или государства.
Принц едва заметно улыбнулся, словно каким-то образом сумел уловить причину колебаний Чарити.
– В наши времена уже очевидно, что те государи, которые мало заботились о благочестии и умели хитростью заморочить людям мозги, победили в конце концов тех, кто полагался на свою честность.
Чарити едва истерически не хихикнула. Это были именно те слова, которые она не решилась произнести. Ну что же, теперь стоит применить пробный камень, может быть, удастся понять, что у принца на уме.
– Цель оправдывает средства.
Принц молчал, глядя на кенотаф того, чьи мысли и высказывания они сейчас цитировали. На классическом саркофаге сидела Дипломатия со всеми своими регалиями, опираясь на щит с рельефным портретом Макиавелли. Наконец Рамиро ответил:
– Знаете, эти слова часто приписывают Макиавелли – и они вполне в его духе. Многие бездумно повторяют их, считая, что это оправдывает их дурные поступки. Иезуиты написали это изречение на своих знаменах. Но вряд ли кто из них понимает всю суть. Эти слова – не индульгенция совести, не позволение творить зло, прикрываясь благой целью. Это всего лишь констатация жестокого факта: часто приходится делать то, что должен, поступаясь своей душой и своей честью ради общего блага. Но этим ты причиняешь зло только самому себе. Только себе. В этом смысле, конечно, цель оправдывает средства. Но только так.
– Только себе, – Чарити повторила это почти шепотом, не решаясь поднять взгляд на Рамиро. Ей стало стыдно, что она могла подумать про него плохое. Нет, не может быть, чтобы он имел намерения воспользоваться благосклонностью дочери лорда Эверетта. Только не он. Только не после таких слов.
Чарити позволила увлечь себя в боковой неф, к одной из капелл. Как все это невероятно и непонятно. Девушка видела принца второй раз в жизни, они знакомы только два дня, но она верила ему, она его понимала. И, что самое странное, хотела ему помочь. Может быть, принц колдун, если имеет такую власть над душами? Ведь и отец необоснованно снисходителен к королевскому дому Фасинадо – и к принцу Рамиро лично. Для этого должна быть причина. И вряд ли это колдовство…
Скорее лорд Эверетт, всегда любивший людей открытых и честных (возможно, потому, что встречались они ему нечасто), по достоинству оценил то, что собою представляет принц. Чарити не ведала, откуда к ней пришло знание, тонкое, словно кисея, ощущение, что она тоже это поняла. Но принц – человек необычный. И это, наверное, даже не воспитание и не древняя кровь – это древняя душа, которая может быть столь красивой.
Флоренция жила открыто, часто в лоджиях богатых палаццо весь день подавали легкие закуски и напитки, угощая любого, пожелавшего зайти. Завершив осмотр базилики Санта-Кроче, Рамиро и Чарити поднялись в лоджию палаццо Месса. То есть Чарити знала, что это палаццо Месса, а для принца это было первым встретившимся гостеприимным местом.
Удобно расположившись на мягких подушках кресел, они попросили принести винограда и легкого вина. Солнце лилось на лоджию нескончаемым потоком, и Чарити жмурилась, словно кошка, и жалела лишь, что долго на солнце пока быть нельзя – нежная кожа покраснеет, можно получить ожоги. Гуляя с подружками по Флоренции, Чарити обычно прикрывалась кружевным зонтиком; вот и сейчас она сидела в тени. А принц расположился на солнце и словно вспыхнул весь: на волосы лег янтарный отблеск, костюм стал казаться золотисто-коричневого цвета, и кольцо с большим изумрудом на безымянном пальце правой руки бросало веселые искорки.
Расторопный слуга с узким лицом потомственного флорентийца (здесь даже слуги иногда выглядели как короли) принес поднос с яствами, быстро все расставил на столе, улыбаясь той загадочной улыбкой, что всегда нравилась Чарити в здешних жителях. У него были стремительные смуглые руки, порхавшие над столом, как большие бабочки.
– Как бы я хотела попасть в монастырь в Ассизи! – пробормотала Чарити, завороженно глядя на это порхание.
– У францисканцев очень строгий устав, вряд ли вам бы понравилось, – улыбнулся принц.
– Меня не примут даже в послушницы. Я же не католичка. – Чарити улыбнулась. – Не говоря уже о том, что я не мужчина. Впрочем, вы же поняли, о чем я.
– О Джотто, конечно, – кивнул принц, принимая от слуги бокал вина. – Вина Италии хороши, но наши лучше, – удовлетворенно отметил он, пригубив вино.
Чарити тоже сделала глоток. Она не особо разбиралась в винах, в Дорсете предпочитали шерри и хороший французский бренди. Вино, сухое и яркое, как флорентийский закат, показалось Чарити просто божественным. Или это в присутствии Рамиро она так начала различать вкус? Просто потому, что он сказал, будто вино недурное?
– Если ваши вина еще лучше этого, то вы, должно быть, получаете весьма неплохой доход, экспортируя их.
Принц задумчиво смотрел в бокал, кажется, его ничуть не удивил такой практический вопрос из уст юной леди.
– Могли бы получать, но тут есть определенная проблема… управленческого толка.
Чарити уже совсем было открыла рот, чтобы продолжить развивать эту тему, но тут случилось то, чего она ожидала с того самого момента, как они с принцем поднялись в эту лоджию: из внутренних помещений, едва не бегом, появилась Сесили. Конечно, ей сразу же доложили о появлении высокого гостя.
– Чарити, дорогая, почему ты сразу не велела доложить о себе? – изобразила полную невинность Сесили, словно бы случайно появившаяся в лоджии. Она слегка запыхалась и дышала тяжеловато, однако выглядело это очаровательно. Очарование царило во всем, что делала Сесили. И это никогда не оставалось незамеченным.
– Сесили, позволь представить тебе принца Рамиро Эстебана Хорхе лос Домингос де Сантана, – Чарити безошибочно выдала цепочку имен, хотя слышала ее всего лишь однажды. Хорошая память – вещь полезная. – Ваше высочество, позвольте представить вам мою подругу Сесили Месса, дочь банкира Джироламо Месса.
Принц, который успел встать при появлении дамы, вежливо склонился к ручке, несмотря на попытки Сесили рухнуть на пол в глубочайшем реверансе. Впрочем, у реверанса была и еще одна цель: продемонстрировать пышную грудь и великолепные просторы декольте.
– Очень приятно.
– Польщена.
Решив, что на этом с формальностями можно покончить, Сесили плюхнулась в третье кресло, заботливо подставленное слугой, и принялась беззастенчиво строить глазки, многообещающе улыбаться и щебетать, не умолкая ни на секунду. Рамиро был просто безупречен. Он поддерживал беседу о балах и нарядах, улыбался простеньким шуткам, но с каждой минутой складка между его идеальных бровей залегала все глубже и глубже. Чарити поняла, каких трудов ему стоит общаться в таком духе. Ему не было скучно, нет, вряд ли он скучал… но он настолько явственно напрасно тратил время, что это можно было угадать, даже не овладев искусством чтения мыслей. Кажется, принца пора спасать.
– А что вы думаете о модах на будущий сезон? – услышала Чарити реплику Сесили. Это шанс.
– Это сильно зависит от того, что еще раскопает в Помпеях Ле Вега. – В ответ на это заявление принц заметно оживился. Чарити готова была поклясться, что расслышала вздох облегчения.
– О чем это ты, Чарити? – Сесили выглядела озадаченной.
– Последние годы мы все мним себя римлянами, – оживленно продолжила девушка. – Наши моды, наши интерьеры, наши украшения – все это копии разной степени достоверности с тех вещей, что раскапываются в Помпеях. Не знаю почему, но Римская империя очаровала всех. Даже Бонапарт именует себя консулом. Правда, все мы помним, что и Гай Юлий Цезарь так себя называл. И чем все это кончилось?
– Надо быть справедливыми, сам Цезарь не провозгласил себя императором. – Рамиро благодарно улыбнулся Чарити. Она едва заметно кивнула.
– А какое отношение к модам будущего сезона это имеет? – постаралась вернуться к интересной ей теме Сесили.
– Самое прямое, – ответила Чарити. – Если Вега раскопает изображение женщины в штанах – мы будем носить штаны.
– Не может быть! – ахнула флорентийка.
– Я, конечно, преувеличиваю, но все же…
– Говорят, что в Париже юбки уже настолько коротки, что видны кружева панталон! – Сесили было трудно сбить с избранной темы.
– Говорят, что римлянки носили одежду из настолько тонких тканей, что можно было рассмотреть родинки на теле. – Чарити постаралась не покраснеть, делая столь фривольное заявление, но по-другому с Сесили просто нельзя.
– Кто говорит? – испугалась Сесили.
– Историки, – сообщила Чарити. – Как бы я хотела побывать в Помпеях!
– Сейчас в Италии неспокойно, но морем туда можно легко и безопасно добраться за пару дней. – Рамиро рассеянно смотрел в свой бокал, так что Чарити не решилась спросить, является ли это заявление приглашением.
– Надеюсь, что когда-нибудь я совершу это путешествие. И своими глазами увижу фрески и руины.
– Уверен, что ваш отец с удовольствием организует эту поездку.
Значит, это было не приглашение. Чарити допила вино. Разочарование укололо, как иголкой. Принц не намерен ее очаровывать. Он скоро уедет. Но как же ей хотелось увидеть Помпеи вместе с ним!
Глава 7
Ночью Чарити долго не могла уснуть; расстаться с Сесили быстро не удалось, так что дальнейший осмотр достопримечательностей пришлось отложить. Принц привез Чарити домой и тут же удалился в кабинет с лордом Эвереттом. Переговоры продлились почти до полуночи, так что девушке пришлось ужинать одной. Как бы ей ни хотелось дождаться появления принца и отца из кабинета, это было бы просто неприлично. Она ела очень медленно, надеясь, что они закончат и присоединятся к ней хотя бы за десертом, но, увы, надеждам не суждено было сбыться. Побродив немного по библиотеке, делая вид, что выбирает книгу, и таким образом еще немного потянув время, Чарити все же удалилась к себе. Все равно расслышать что-либо сквозь плотно закрытую дверь кабинета не представлялось возможным.
В итоге, Чарити полулежала в постели, пыталась читать. Книга, так увлекавшая ее вчера, сегодня казалась совершенно бессмысленной. Мысли то и дело возвращались к дню, проведенному с принцем Рамиро. Никогда, ни разу в жизни, ее день не был так… так полон. Полон чем? Смыслом, жизнью, чем? Чарити помнила почти дословно все, о чем они с принцем говорили – и каждое слово казалось ей драгоценностью. Первый раз в жизни мужчина действительно ее слушал. Слушал и слышал. Даже отец, который старался не стеснять стремлений дочери и во всем ей потакавший, не слышал ее так, как принц.
В итоге, Чарити полулежала в постели, пыталась читать. Книга, так увлекавшая ее вчера, сегодня казалась совершенно бессмысленной. Мысли то и дело возвращались к дню, проведенному с принцем Рамиро. Никогда, ни разу в жизни, ее день не был так… так полон. Полон чем? Смыслом, жизнью, чем? Чарити помнила почти дословно все, о чем они с принцем говорили – и каждое слово казалось ей драгоценностью. Первый раз в жизни мужчина действительно ее слушал. Слушал и слышал. Даже отец, который старался не стеснять стремлений дочери и во всем ей потакавший, не слышал ее так, как принц.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента