Страница:
Пройдя таможенный контроль и получив свой багаж, семейство вышло на улицу. Первое, что поразило Арусяк, – потрясающе красивый аэропорт Звартноц, напоминающий неопознанный летающий объект, в центре которого красовалась высокая башня. Здание радикально отличалось от своего харьковского брата – невзрачного строения, похожего на сарай. Второе потрясение – воздух, чистейший горный воздух. Арусяк впервые в жизни по-настоящему поняла смысл выражения «дышать полной грудью». Даже небо было другим, не таким низким и давящим, как в Харькове, а необыкновенно высоким и голубым. «Волшебно!» – подумала Арусяк, и на душе у нее полегчало.
– И где твои родственники? – недовольно сказала Аннушка.
– Сейчас найдем, сейчас, они же обещали, значит, приедут, – ответил папа и стал всматриваться в лица встречающих.
– Они много чего обещали, но, зная вашу породу, можно предположить, что мы будем сидеть в аэропорту трое суток, пока о нас вспомнят, – сказала Аннушка и стала искать в сумке мобильный телефон.
– А-а-ай, Погос, Погос, сынок, Погос, – услышала Арусяк чей-то пронзительный голос, и тут же на шее у Петра повисла маленькая, худощавая старушка в черном платье и косынке – бабушка Арусяк.
– Мама! – обрадовался Петр.
– Похудел как, сынок, совсем похудел. Ты плохо кушаешь? – сказала бабушка и окинула Аннушку презрительным взглядом: мол, сына моего не кормишь, а сама растешь как на дрожжах.
– Сейчас начнется, – прошептала Аннушка и попыталась натянуть на лицо жалкое подобие улыбки: – Здравствуйте, Арусяк Вартановна.
– Здравствуй, здравствуй, Анечка! – воскликнула бабушка и принялась обнимать невестку.
Следующей на очереди была Арусяк. Бабушка затискала внучку, потом с удивлением окинула ее взглядом и обратилась к Петру:
– Зачем дочь так одел? Не стыдно? Что люди скажут? – прошептала она, указывая пальцем на джинсы.
– Мама, сейчас все в брюках ходят, – отмахнулся Петр.
– Не знаю, как у этих урусов, – бабушка снова покосилась на невестку, – но честной армянской девушке не пристало носить такое.
– Разберемся, – улыбнулся Петр. – А где остальные?
– Тут мы! – раздался хор голосов, и Арусяк увидела несколько человек, которые стояли поодаль.
В следующую минуту их уже окружили и стали по очереди целовать и обнимать сначала Петра, потом Арусяк и самой последней – Аннушку. Приехали все: и дядя Гамлет с женой, и папина сестра Марета с мужем Гокой и дочерью Соней, и незамужняя тетка Офелия.
Народ расселся по машинам, и процессия двинулась. Всю дорогу бабушка рассказывала сыну последние новости, и, пока они доехали до дома, Арусяк узнала много интересного: жена Гамлета Рузанна ведет себя из рук вон плохо, свекровь не уважает; сын Гамлета Сенулик разбил люстру и привязал спящую бабку к дивану, после чего два часа бегал вокруг нее и грозился облить ее бензином, если она не скажет, где спрятала фамильное золото; Соня живет хорошо, ее мать Марета и муж – тоже; сын Коля только что приехал с заработков, и прочее-прочее-прочее-прочее. Петр слушал с нескрываемым любопытством, то и дело кивая головой и поддакивая, Аннушка зевала, а Арусяк смотрела в окно машины.
Все вокруг было так не похоже на Харьков: дома, напоминающие средневековые замки, облицованные туфом теплых цветов – розовым, красным, коричневым; высокие тополя – и на их фоне маленькие, похожие на карликов вишневые, персиковые и абрикосовые деревья; гнезда аистов на столбах; стада баранов, мирно щиплющих травку прямо возле дороги. И пока Арусяк разинув рот глазела по сторонам, стараясь увидеть как можно больше, бабушка Арусяк о чем-то шушукалась с сыном. До Арусяк долетели обрывки фраз и имя «Вачаган».
– Знаете что, мы еще не успели приехать, а вы уже все решили, – оборвала ее Аннушка.
– В мое время родители сватали своих детей с самого рождения! И вообще, кто в доме мужчина? Кто решает? – грозно сказала бабушка Арусяк и добавила: – Вот когда мой отец сказал, что нашел мне жениха, я даже слова не сказала и была очень рада, потому что отец плохого не посоветует.
– Мама, Анечка, успокойтесь, – схватился за голову Петр, чувствуя, что еще пару выпадов любимой матери в сторону любимой жены – и неизвестно, как долго продлится их визит в Ереван и не закончится ли сегодня.
«Без меня меня женили!» – вздохнула Арусяк, но решила не расстраивать бабку и промолчать до поры до времени.
Через сорок минут машины остановились возле девятиэтажного панельного дома, в котором проживали бабка с сыном Гамлетом, его женой и сыном.
– Вот и наш дом! – гордо сказал дядя Гамлет.
Веселая толпа вошла в подъезд, и Гамлет нажал кнопку лифта. Подождали пять минут, но лифт так и не приехал.
– Ну вот, снова кто-то хулиганит. Что за дом! Зачем лифт, если он никогда не работает? – Арусяк-старшая подобрала полы юбки и стала подниматься по лестнице.
Родственники, пыхтя и сопя, последовали за ней. Больше всех возмущалась Аннушка, которая то и дело останавливалась, вытирала испарину со лба, тяжело дышала и ворчала на мужа:
– Твои родственники еще бы на крышу забрались.
– Зато весь город как на ладони. К тому же нормальному, худому человеку не сложно подняться на восьмой этаж, а вот тем, кто любит поесть, – проблематично, – усмехнулась Арусяк-старшая и поскакала наверх.
– А вчера весь день умирала, говорила, что и шагу ступить не может, – шепнула на ухо Аннушке жена Гамлета Рузанна.
На восьмом этаже Арусяк-старшая остановилась, перевела дух и заглянула в открытую кабинку лифта.
В кабинке сидел кудрявый мальчик лет семи с линейкой в руках и блокнотом. Он что-то туда записывал.
– Сенулик-джан, это внучек мой любимый, сынок нашего Гамлета, – обрадовалась бабушка и обняла мальчика.
– Ты что здесь делаешь? – удивился дядя Гамлет.
– Лифт замеряю, – с серьезным видом ответил Сенулик.
– Зачем? – спросила Арусяк.
Сенулик подозрительно посмотрел на двоюродную сестру, вытер рукавом сопли и с деловым видом стал объяснять, что замеры лифта он производит потому, что решил завести коня. Согласно его замерам, конь преспокойно может поместиться в лифт, если научить его садиться на круп и складывать ноги, как кузнечик, а ежели родители (говоря о родителях, Сенулик недовольно посмотрел на Гамлета и его жену Рузанну) не поскупятся и приобретут ему пони, то вообще никаких проблем не возникнет, потому что пони достаточно просто встать на задние ноги. В том, что он научит пони стоять на задних ногах, а коня – принимать позу мертвого богомола, сомнений у мальчика не было. Заодно, предвидя вопросы насчет кормежки и всего прочего, он сообщил, что корм для коня можно покупать на комбинате, у тетеньки, с которой он уже договорился, жить конь может в бабкиной спальне, если выселить оттуда саму бабку, купать он его будет во дворе, подключив шланг к крану соседа с первого этажа, а гадить конь будет в бабкин любимый синий таз, который он обязуется регулярно выносить. Но самый веский аргумент Сенулик припас напоследок. Подняв голову и гордо посмотрев на родителей, он сообщил, что покупка коня окупится ровно через год, поскольку он намерен торговать конским навозом и уже нашел покупателя.
– Сушить навоз можно на балконе! А еще я обещаю хорошо учиться в школе и не обижать бабушку! – гордо выпалил он.
– Пошли домой, потом про коня поговорим, – вздохнул дядька.
– Настоящий джигит, – улыбнулась бабушка и взъерошила внуку волосы.
Сенулик взял под мышку линейку и блокнот и деловито засопел. Войдя в квартиру, Петр, еще не очухавшийся после самолета, плюхнулся на диван, Аннушка села рядом, а вся остальная родня расселась вокруг. Двоюродная сестра Соня приготовила кофе, и народ стал оживленно болтать. Арусяк оказалась рядом с теткой Офелией, которая, просидев пятнадцать минут, заявила, что ее посетило вдохновение, и убежала в свою комнату писать очередной шедевр.
– Вот так каждый раз, – вздохнула бабка Арусяк. – Кто же такую замуж возьмет?
Через пять минут тетка вернулась и заявила, что вдохновение пропало и она, пожалуй, попьет кофе со святым семейством. Сенулик получил новую машинку, которую привез в подарок Петр, и убежал во двор.
Бабушка Арусяк открыла рот и не закрывала его на протяжении двух часов, рассказывая все последние новости, в том числе повторяя те, которые она успела рассказать сыну, пока они ехали из аэропорта. Остальные зевали, пили кофе, курили и делали вид, что слушают бабку. Арусяк в это время изучала своих родственников, которые почти не изменились за те пять лет, что они не виделись.
Дядя Гамлет и его жена показались ей двумя клонами. Они были настолько похожи друг на друга, что посторонний человек мог подумать, будто это – родные брат и сестра: оба черноволосые, носатые, тонкогубые, с огромными черными глазами. Даже роста они были одинакового. Тетка Марета, тоже черноглазая и кудрявая, как и все семейство Мурадян, походила на маленькую толстую мышь, которая все тащит в свою норку. Дети ее, Соня и Коля, были точной копией своего отца Гоки, высокого голубоглазого шатена с выдающимся вперед подбородком и греческим носом, слегка высокомерного и вечно недовольного. Но самой эффектной, безусловно, была тетя Офелия: жгучая брюнетка тридцати двух лет с необычайно красивыми глазами цвета меда, над которыми тонкими дугами пролегали черные брови.
– А завтра мы поедем на свадьбу! – выпалила бабушка, которая вывела Арусяк из раздумий.
– Чью? – испугалась Арусяк, подумав грешным делом, что родственнички уже все давным-давно решили без нее просто, вызвали ее в славный город Ереван на собственную свадьбу.
– Брат мой сына женит, – ответила бабушка и подмигнула внучке: – Заодно посмотришь, какие у нас свадьбы. Это тебе не урусы, у нас все чин-чинарем, как надо. – Арусяк-старшая снова вызывающе посмотрела на невестку.
– Вы как хотите, а я уже спать хочу, – парировала невестка, раздумывая, напоить ли ей добрую свекровь пургеном на ночь или все-таки сжалиться и подождать до завтрашнего дня.
– Я тоже, кстати, – подтвердил Петя. – Подарки в большом коричневом чемодане, они подписаны.
Услышав слово «подарки», родственники ринулись в коридор и дружно накинулись на чемодан. В комнате остались бабушка и тетка Офелия. Вскоре началась ругань, поскольку подарок для Сони был меньше, чем для ее матери Мареты, а подарок для Мареты понравился Рузанне, которая выхватила косметический набор из рук сестры мужа и заперлась с ним в спальне. Марета язвительно заметила, что давно подозревала, будто ее невестка – крыса, и в отместку она забирает себе чемодан. Рузанна в долгу не осталась и сообщила Марете, что она вышла замуж, имея приличное приданое, а вот Марета выдала замуж свою Соню в чем мать родила. Такого оскорбления тетка простить не могла и сообщила Рузанне, что ее сын Сенулик – рахит. Рузанна захохотала и сказала, что она, в отличие от Мареты, во время землетрясения еду из больницы не воровала и мужа своего собачьими консервами не кормила.
Легенду о собачьих консервах Арусяк знала наизусть, поскольку бабка в каждый свой приезд к сыну рассказывала ее, постоянно приплетая какие-то новые, доселе не известные детали. Когда после землетрясения в Спитаке в Армению прилетел «Боинг» с гуманитарной помощью из Америки, содержимое его было распределено между ереванскими больницами. Марета, работавшая в больнице сестрой-хозяйкой, будучи единственным кормильцем в семье и матерью двоих детей, стала приносить домой всякие полезные штуки: американские армейские шнурки, солнцезащитные очки, просроченный вонючий рис, баночки с какими-то присыпками и порошками, хлебцы в вакуумной упаковке и огромные банки с изображением довольного американского солдата, стоящего на склоне горы с собачкой. Содержимое банок было очень похоже на тушенку, и все решили, что тушенка – она и в Африке тушенка. Марета готовила с ней плов, макароны, жарила с луком и томатом, и многочисленная папина родня стекалась на ужин к гостеприимной тетке. Больше всех доставалось Гоке. Через три месяца Гока поправился на двадцать килограммов. Однажды банка попалась на глаза Офелии, неплохо знавшей английский. Она прочитала надпись: «Собачий корм с добавлением всех необходимых для роста собак микроэлементов и минералов».
Толпа в коридоре продолжала галдеть, муж тетки Мареты собрался побить Гамлета, который вступился за жену и загородил собой дверь, за которой пряталась Рузанна, и неизвестно, чем закончилась бы эпопея с подарками, если бы в коридор не вышел Петр, который торжественно пообещал своей сестре и всем остальным купить им все, что душа пожелает, если они перестанут скандалить. Гости успокоились и стали расходиться, а Петр, Арусяк и Аннушка пошли устраиваться на новом месте.
Пете с Аннушкой отвели спальню бабки Арусяк, которая переехала в комнату дяди Гамлета, его жены Рузанны и маленького Сенулика, а Арусяк поселили с теткой Офелией. Бабушка таким поворотом событий была весьма недовольна и настаивала на том, что внучка должна жить в одной комнате с ней, чтобы за время ее визита она выбила всю урусскую дурь из юной армянской головы и сделала из внучки настоящую армянскую девушку. Петр, который не видел мать два года, почти поддался на уговоры, но Аннушка строго посмотрела на него и сказала:
– Пусть с Офелией живет, они найдут общий язык.
– Я тоже хочу с Офелией, если никто не против, – вставила Арусяк.
– Я – за, – ответила тетка. – Типаж лица интересный, я с тебя портрет напишу.
Бабушка что-то пробурчала и пошла в спальню Гамлета. Через минуту она выскочила оттуда как ошпаренная и вскочила на стул.
– Там! Там!.. – заорала бабушка, показывая пальцем в сторону спальни.
Петр открыл дверь, оглядел комнату, не заметил ничего подозрительного, пожал плечами и посмотрел на бабку. Дядька тоже ничего не обнаружил.
– Там ничего нет.
– В углу… – прошептала бабушка, – на моей кровати…
Гамлет посмотрел в сторону кровати: на подушке лежал череп коровы, обмотанный бабкиным любимым платком. Самое страшное было то, что нижняя челюсть двигалась.
– Сенулик! – заорал дядя, побагровев от ярости, и поднял одеяло.
Под одеялом лежал его сын и дергал за ниточки, привязанные к нижней челюсти черепа.
– В обрыве нашел, недалеко отсюда. Правда смешно? – сказал он как ни в чем не бывало.
Дядька вздохнул, конфисковал череп и пообещал сыну надрать уши, если он еще раз вздумает шутить такие шутки с бабушкой.
– Веселая семейка, – хмыкнула Аннушка, вышедшая из ванной, и спрятала бутылочку с пургеном в карман, решив, что хватит с бедной свекрови и одного потрясения за вечер.
Арусяк взяла свой чемодан и потащила его в комнату тетки. Офелия сидела на кровати в позе лотоса.
– Тс-с-с, – прошептала она и указала племяннице на соседнюю кровать.
Стараясь не дышать, Арусяк села и посмотрела на тетку. Кровать скрипнула. Тетка сидела с закрытыми глазами и таким блаженным выражением лица, как будто уже достигла нирваны. В комнате пахло красками и индийскими благовониями. Арусяк чихнула.
– Тс-с-с, – снова прошептала тетка.
Бедная Арусяк, которая после перелета и общения с родственничками буквально с ног валилась, вздохнула и замерла, памятуя о скрипучести кровати. В нирване тетка пребывала добрых минут сорок и, возможно, там бы и осталась, если бы кто-то этажом ниже не высунулся в окно и не стал горланить народные армянские песни. Офелия глубоко вдохнула, выдохнула, открыла глаза и посмотрела в сторону окна.
– Сволочи, никакого уединения! Уеду в деревню, уеду, – вздохнула тетка.
Арусяк, которая сидела на кровати как мышка, боясь пошевельнуть рукой или ногой, обрадовалась, вскочила и стала быстренько расстилать постель, мечтая как можно скорее нырнуть под одеяло и забыться крепким сном. Но не тут-то было: не успела она надеть пижаму и намазаться кремом, как тетка прищурилась и хлопнула себя по лбу:
– Ну да, именно такое лицо мне и надо. Садись, Арусяк, садись, будешь мне позировать.
– А может, завтра? – взмолилась Арусяк.
– Нет-нет, завтра может не быть вдохновения, к тому же завтра у тебя будет другое лицо, – скороговоркой сказала Офелия, схватила Арусяк за руку и поставила ее перед окном, после чего стала делать наброски на ватмане.
Арусяк простояла полчаса и стала клевать носом. Тетка к тому времени успела изрисовать пять листов ватмана и беспрерывно делала Арусяк замечания:
– Стой так! Не шевелись! Не криви губы! Не морщи лоб!
Стоять не было сил, и Арусяк стала демонстративно зевать, разевая рот до самых гланд. Через час тетка порвала все листы, сломала карандаш и вздохнула:
– Все не то, все ерунда.
Арусяк пулей юркнула под одеяло, повернулась к стенке и накрылась с головой, твердо решив, что если эта падла, на которую вдруг снизошло вдохновение, посмеет ее потревожить, то она поставит ее возле окна и будет всю ночь напролет издеваться над ней: читать Джека Лондона на английском языке, например. Тетка еще немного походила по комнате, выкурила сигарету, потом выключила свет и легла спать.
– Арусяк, ты спишь уже? Я хотела с тобой поговорить, – прошептала она.
В ответ Арусяк залилась таким храпом, что Офелии пришлось накрывать голову подушкой.
Глава 3
– И где твои родственники? – недовольно сказала Аннушка.
– Сейчас найдем, сейчас, они же обещали, значит, приедут, – ответил папа и стал всматриваться в лица встречающих.
– Они много чего обещали, но, зная вашу породу, можно предположить, что мы будем сидеть в аэропорту трое суток, пока о нас вспомнят, – сказала Аннушка и стала искать в сумке мобильный телефон.
– А-а-ай, Погос, Погос, сынок, Погос, – услышала Арусяк чей-то пронзительный голос, и тут же на шее у Петра повисла маленькая, худощавая старушка в черном платье и косынке – бабушка Арусяк.
– Мама! – обрадовался Петр.
– Похудел как, сынок, совсем похудел. Ты плохо кушаешь? – сказала бабушка и окинула Аннушку презрительным взглядом: мол, сына моего не кормишь, а сама растешь как на дрожжах.
– Сейчас начнется, – прошептала Аннушка и попыталась натянуть на лицо жалкое подобие улыбки: – Здравствуйте, Арусяк Вартановна.
– Здравствуй, здравствуй, Анечка! – воскликнула бабушка и принялась обнимать невестку.
Следующей на очереди была Арусяк. Бабушка затискала внучку, потом с удивлением окинула ее взглядом и обратилась к Петру:
– Зачем дочь так одел? Не стыдно? Что люди скажут? – прошептала она, указывая пальцем на джинсы.
– Мама, сейчас все в брюках ходят, – отмахнулся Петр.
– Не знаю, как у этих урусов, – бабушка снова покосилась на невестку, – но честной армянской девушке не пристало носить такое.
– Разберемся, – улыбнулся Петр. – А где остальные?
– Тут мы! – раздался хор голосов, и Арусяк увидела несколько человек, которые стояли поодаль.
В следующую минуту их уже окружили и стали по очереди целовать и обнимать сначала Петра, потом Арусяк и самой последней – Аннушку. Приехали все: и дядя Гамлет с женой, и папина сестра Марета с мужем Гокой и дочерью Соней, и незамужняя тетка Офелия.
Народ расселся по машинам, и процессия двинулась. Всю дорогу бабушка рассказывала сыну последние новости, и, пока они доехали до дома, Арусяк узнала много интересного: жена Гамлета Рузанна ведет себя из рук вон плохо, свекровь не уважает; сын Гамлета Сенулик разбил люстру и привязал спящую бабку к дивану, после чего два часа бегал вокруг нее и грозился облить ее бензином, если она не скажет, где спрятала фамильное золото; Соня живет хорошо, ее мать Марета и муж – тоже; сын Коля только что приехал с заработков, и прочее-прочее-прочее-прочее. Петр слушал с нескрываемым любопытством, то и дело кивая головой и поддакивая, Аннушка зевала, а Арусяк смотрела в окно машины.
Все вокруг было так не похоже на Харьков: дома, напоминающие средневековые замки, облицованные туфом теплых цветов – розовым, красным, коричневым; высокие тополя – и на их фоне маленькие, похожие на карликов вишневые, персиковые и абрикосовые деревья; гнезда аистов на столбах; стада баранов, мирно щиплющих травку прямо возле дороги. И пока Арусяк разинув рот глазела по сторонам, стараясь увидеть как можно больше, бабушка Арусяк о чем-то шушукалась с сыном. До Арусяк долетели обрывки фраз и имя «Вачаган».
– Знаете что, мы еще не успели приехать, а вы уже все решили, – оборвала ее Аннушка.
– В мое время родители сватали своих детей с самого рождения! И вообще, кто в доме мужчина? Кто решает? – грозно сказала бабушка Арусяк и добавила: – Вот когда мой отец сказал, что нашел мне жениха, я даже слова не сказала и была очень рада, потому что отец плохого не посоветует.
– Мама, Анечка, успокойтесь, – схватился за голову Петр, чувствуя, что еще пару выпадов любимой матери в сторону любимой жены – и неизвестно, как долго продлится их визит в Ереван и не закончится ли сегодня.
«Без меня меня женили!» – вздохнула Арусяк, но решила не расстраивать бабку и промолчать до поры до времени.
Через сорок минут машины остановились возле девятиэтажного панельного дома, в котором проживали бабка с сыном Гамлетом, его женой и сыном.
– Вот и наш дом! – гордо сказал дядя Гамлет.
Веселая толпа вошла в подъезд, и Гамлет нажал кнопку лифта. Подождали пять минут, но лифт так и не приехал.
– Ну вот, снова кто-то хулиганит. Что за дом! Зачем лифт, если он никогда не работает? – Арусяк-старшая подобрала полы юбки и стала подниматься по лестнице.
Родственники, пыхтя и сопя, последовали за ней. Больше всех возмущалась Аннушка, которая то и дело останавливалась, вытирала испарину со лба, тяжело дышала и ворчала на мужа:
– Твои родственники еще бы на крышу забрались.
– Зато весь город как на ладони. К тому же нормальному, худому человеку не сложно подняться на восьмой этаж, а вот тем, кто любит поесть, – проблематично, – усмехнулась Арусяк-старшая и поскакала наверх.
– А вчера весь день умирала, говорила, что и шагу ступить не может, – шепнула на ухо Аннушке жена Гамлета Рузанна.
На восьмом этаже Арусяк-старшая остановилась, перевела дух и заглянула в открытую кабинку лифта.
В кабинке сидел кудрявый мальчик лет семи с линейкой в руках и блокнотом. Он что-то туда записывал.
– Сенулик-джан, это внучек мой любимый, сынок нашего Гамлета, – обрадовалась бабушка и обняла мальчика.
– Ты что здесь делаешь? – удивился дядя Гамлет.
– Лифт замеряю, – с серьезным видом ответил Сенулик.
– Зачем? – спросила Арусяк.
Сенулик подозрительно посмотрел на двоюродную сестру, вытер рукавом сопли и с деловым видом стал объяснять, что замеры лифта он производит потому, что решил завести коня. Согласно его замерам, конь преспокойно может поместиться в лифт, если научить его садиться на круп и складывать ноги, как кузнечик, а ежели родители (говоря о родителях, Сенулик недовольно посмотрел на Гамлета и его жену Рузанну) не поскупятся и приобретут ему пони, то вообще никаких проблем не возникнет, потому что пони достаточно просто встать на задние ноги. В том, что он научит пони стоять на задних ногах, а коня – принимать позу мертвого богомола, сомнений у мальчика не было. Заодно, предвидя вопросы насчет кормежки и всего прочего, он сообщил, что корм для коня можно покупать на комбинате, у тетеньки, с которой он уже договорился, жить конь может в бабкиной спальне, если выселить оттуда саму бабку, купать он его будет во дворе, подключив шланг к крану соседа с первого этажа, а гадить конь будет в бабкин любимый синий таз, который он обязуется регулярно выносить. Но самый веский аргумент Сенулик припас напоследок. Подняв голову и гордо посмотрев на родителей, он сообщил, что покупка коня окупится ровно через год, поскольку он намерен торговать конским навозом и уже нашел покупателя.
– Сушить навоз можно на балконе! А еще я обещаю хорошо учиться в школе и не обижать бабушку! – гордо выпалил он.
– Пошли домой, потом про коня поговорим, – вздохнул дядька.
– Настоящий джигит, – улыбнулась бабушка и взъерошила внуку волосы.
Сенулик взял под мышку линейку и блокнот и деловито засопел. Войдя в квартиру, Петр, еще не очухавшийся после самолета, плюхнулся на диван, Аннушка села рядом, а вся остальная родня расселась вокруг. Двоюродная сестра Соня приготовила кофе, и народ стал оживленно болтать. Арусяк оказалась рядом с теткой Офелией, которая, просидев пятнадцать минут, заявила, что ее посетило вдохновение, и убежала в свою комнату писать очередной шедевр.
– Вот так каждый раз, – вздохнула бабка Арусяк. – Кто же такую замуж возьмет?
Через пять минут тетка вернулась и заявила, что вдохновение пропало и она, пожалуй, попьет кофе со святым семейством. Сенулик получил новую машинку, которую привез в подарок Петр, и убежал во двор.
Бабушка Арусяк открыла рот и не закрывала его на протяжении двух часов, рассказывая все последние новости, в том числе повторяя те, которые она успела рассказать сыну, пока они ехали из аэропорта. Остальные зевали, пили кофе, курили и делали вид, что слушают бабку. Арусяк в это время изучала своих родственников, которые почти не изменились за те пять лет, что они не виделись.
Дядя Гамлет и его жена показались ей двумя клонами. Они были настолько похожи друг на друга, что посторонний человек мог подумать, будто это – родные брат и сестра: оба черноволосые, носатые, тонкогубые, с огромными черными глазами. Даже роста они были одинакового. Тетка Марета, тоже черноглазая и кудрявая, как и все семейство Мурадян, походила на маленькую толстую мышь, которая все тащит в свою норку. Дети ее, Соня и Коля, были точной копией своего отца Гоки, высокого голубоглазого шатена с выдающимся вперед подбородком и греческим носом, слегка высокомерного и вечно недовольного. Но самой эффектной, безусловно, была тетя Офелия: жгучая брюнетка тридцати двух лет с необычайно красивыми глазами цвета меда, над которыми тонкими дугами пролегали черные брови.
– А завтра мы поедем на свадьбу! – выпалила бабушка, которая вывела Арусяк из раздумий.
– Чью? – испугалась Арусяк, подумав грешным делом, что родственнички уже все давным-давно решили без нее просто, вызвали ее в славный город Ереван на собственную свадьбу.
– Брат мой сына женит, – ответила бабушка и подмигнула внучке: – Заодно посмотришь, какие у нас свадьбы. Это тебе не урусы, у нас все чин-чинарем, как надо. – Арусяк-старшая снова вызывающе посмотрела на невестку.
– Вы как хотите, а я уже спать хочу, – парировала невестка, раздумывая, напоить ли ей добрую свекровь пургеном на ночь или все-таки сжалиться и подождать до завтрашнего дня.
– Я тоже, кстати, – подтвердил Петя. – Подарки в большом коричневом чемодане, они подписаны.
Услышав слово «подарки», родственники ринулись в коридор и дружно накинулись на чемодан. В комнате остались бабушка и тетка Офелия. Вскоре началась ругань, поскольку подарок для Сони был меньше, чем для ее матери Мареты, а подарок для Мареты понравился Рузанне, которая выхватила косметический набор из рук сестры мужа и заперлась с ним в спальне. Марета язвительно заметила, что давно подозревала, будто ее невестка – крыса, и в отместку она забирает себе чемодан. Рузанна в долгу не осталась и сообщила Марете, что она вышла замуж, имея приличное приданое, а вот Марета выдала замуж свою Соню в чем мать родила. Такого оскорбления тетка простить не могла и сообщила Рузанне, что ее сын Сенулик – рахит. Рузанна захохотала и сказала, что она, в отличие от Мареты, во время землетрясения еду из больницы не воровала и мужа своего собачьими консервами не кормила.
Легенду о собачьих консервах Арусяк знала наизусть, поскольку бабка в каждый свой приезд к сыну рассказывала ее, постоянно приплетая какие-то новые, доселе не известные детали. Когда после землетрясения в Спитаке в Армению прилетел «Боинг» с гуманитарной помощью из Америки, содержимое его было распределено между ереванскими больницами. Марета, работавшая в больнице сестрой-хозяйкой, будучи единственным кормильцем в семье и матерью двоих детей, стала приносить домой всякие полезные штуки: американские армейские шнурки, солнцезащитные очки, просроченный вонючий рис, баночки с какими-то присыпками и порошками, хлебцы в вакуумной упаковке и огромные банки с изображением довольного американского солдата, стоящего на склоне горы с собачкой. Содержимое банок было очень похоже на тушенку, и все решили, что тушенка – она и в Африке тушенка. Марета готовила с ней плов, макароны, жарила с луком и томатом, и многочисленная папина родня стекалась на ужин к гостеприимной тетке. Больше всех доставалось Гоке. Через три месяца Гока поправился на двадцать килограммов. Однажды банка попалась на глаза Офелии, неплохо знавшей английский. Она прочитала надпись: «Собачий корм с добавлением всех необходимых для роста собак микроэлементов и минералов».
Толпа в коридоре продолжала галдеть, муж тетки Мареты собрался побить Гамлета, который вступился за жену и загородил собой дверь, за которой пряталась Рузанна, и неизвестно, чем закончилась бы эпопея с подарками, если бы в коридор не вышел Петр, который торжественно пообещал своей сестре и всем остальным купить им все, что душа пожелает, если они перестанут скандалить. Гости успокоились и стали расходиться, а Петр, Арусяк и Аннушка пошли устраиваться на новом месте.
Пете с Аннушкой отвели спальню бабки Арусяк, которая переехала в комнату дяди Гамлета, его жены Рузанны и маленького Сенулика, а Арусяк поселили с теткой Офелией. Бабушка таким поворотом событий была весьма недовольна и настаивала на том, что внучка должна жить в одной комнате с ней, чтобы за время ее визита она выбила всю урусскую дурь из юной армянской головы и сделала из внучки настоящую армянскую девушку. Петр, который не видел мать два года, почти поддался на уговоры, но Аннушка строго посмотрела на него и сказала:
– Пусть с Офелией живет, они найдут общий язык.
– Я тоже хочу с Офелией, если никто не против, – вставила Арусяк.
– Я – за, – ответила тетка. – Типаж лица интересный, я с тебя портрет напишу.
Бабушка что-то пробурчала и пошла в спальню Гамлета. Через минуту она выскочила оттуда как ошпаренная и вскочила на стул.
– Там! Там!.. – заорала бабушка, показывая пальцем в сторону спальни.
Петр открыл дверь, оглядел комнату, не заметил ничего подозрительного, пожал плечами и посмотрел на бабку. Дядька тоже ничего не обнаружил.
– Там ничего нет.
– В углу… – прошептала бабушка, – на моей кровати…
Гамлет посмотрел в сторону кровати: на подушке лежал череп коровы, обмотанный бабкиным любимым платком. Самое страшное было то, что нижняя челюсть двигалась.
– Сенулик! – заорал дядя, побагровев от ярости, и поднял одеяло.
Под одеялом лежал его сын и дергал за ниточки, привязанные к нижней челюсти черепа.
– В обрыве нашел, недалеко отсюда. Правда смешно? – сказал он как ни в чем не бывало.
Дядька вздохнул, конфисковал череп и пообещал сыну надрать уши, если он еще раз вздумает шутить такие шутки с бабушкой.
– Веселая семейка, – хмыкнула Аннушка, вышедшая из ванной, и спрятала бутылочку с пургеном в карман, решив, что хватит с бедной свекрови и одного потрясения за вечер.
Арусяк взяла свой чемодан и потащила его в комнату тетки. Офелия сидела на кровати в позе лотоса.
– Тс-с-с, – прошептала она и указала племяннице на соседнюю кровать.
Стараясь не дышать, Арусяк села и посмотрела на тетку. Кровать скрипнула. Тетка сидела с закрытыми глазами и таким блаженным выражением лица, как будто уже достигла нирваны. В комнате пахло красками и индийскими благовониями. Арусяк чихнула.
– Тс-с-с, – снова прошептала тетка.
Бедная Арусяк, которая после перелета и общения с родственничками буквально с ног валилась, вздохнула и замерла, памятуя о скрипучести кровати. В нирване тетка пребывала добрых минут сорок и, возможно, там бы и осталась, если бы кто-то этажом ниже не высунулся в окно и не стал горланить народные армянские песни. Офелия глубоко вдохнула, выдохнула, открыла глаза и посмотрела в сторону окна.
– Сволочи, никакого уединения! Уеду в деревню, уеду, – вздохнула тетка.
Арусяк, которая сидела на кровати как мышка, боясь пошевельнуть рукой или ногой, обрадовалась, вскочила и стала быстренько расстилать постель, мечтая как можно скорее нырнуть под одеяло и забыться крепким сном. Но не тут-то было: не успела она надеть пижаму и намазаться кремом, как тетка прищурилась и хлопнула себя по лбу:
– Ну да, именно такое лицо мне и надо. Садись, Арусяк, садись, будешь мне позировать.
– А может, завтра? – взмолилась Арусяк.
– Нет-нет, завтра может не быть вдохновения, к тому же завтра у тебя будет другое лицо, – скороговоркой сказала Офелия, схватила Арусяк за руку и поставила ее перед окном, после чего стала делать наброски на ватмане.
Арусяк простояла полчаса и стала клевать носом. Тетка к тому времени успела изрисовать пять листов ватмана и беспрерывно делала Арусяк замечания:
– Стой так! Не шевелись! Не криви губы! Не морщи лоб!
Стоять не было сил, и Арусяк стала демонстративно зевать, разевая рот до самых гланд. Через час тетка порвала все листы, сломала карандаш и вздохнула:
– Все не то, все ерунда.
Арусяк пулей юркнула под одеяло, повернулась к стенке и накрылась с головой, твердо решив, что если эта падла, на которую вдруг снизошло вдохновение, посмеет ее потревожить, то она поставит ее возле окна и будет всю ночь напролет издеваться над ней: читать Джека Лондона на английском языке, например. Тетка еще немного походила по комнате, выкурила сигарету, потом выключила свет и легла спать.
– Арусяк, ты спишь уже? Я хотела с тобой поговорить, – прошептала она.
В ответ Арусяк залилась таким храпом, что Офелии пришлось накрывать голову подушкой.
Глава 3
В гостях
Утром Арусяк проснулась от того, что в коридоре кто-то ругался. Она быстренько надела джинсы и футболку и, стараясь не разбудить мирно дрыхнущую тетку Офелию, на цыпочках вышла из комнаты. Собравшиеся в коридоре домочадцы – дядя Гамлет, его жена Рузанна, Петр, Аннушка, бабушка Арусяк – переругивались с каким-то мужчиной средних лет в кепке, перед которым стояли два мешка с сеном.
– Я вам говорю, мы не заказывали сено, это ошибка, – твердила бабушка Арусяк.
– Ваш номер телефона? – настаивал мужчина, тыкая пальцем в мятый обрывок бумажки.
– Наш, – хором ответили бабушка и дядя Гамлет.
– Гамлет здесь живет? – продолжал мужчина.
– Здесь, это я, – ответил дядя.
– Ну вот и все, хватит мне голову морочить! Забирайте сено, мне еще другие заказы развозить, а я тут время теряю! – крикнул мужик, придвигая мешки с сеном к бабке.
– Нам не нужно сено! Мы в городе живем, коров не разводим! – твердила бабушка.
– Это не мое дело, разводите вы или нет. Может, вы сами его едите. Заказывали – забирайте! – продолжал мужчина.
– Слушайте, это какая-то ошибка, давайте разберемся, – предложил Петр.
– Не хочу разбираться. Мне позвонили, продиктовали адрес и номер телефона, сказали передать сено Гамлету. Заберите его и отпустите меня, вах! – плюнул в сердцах мужчина.
– Но мы не заказывали сено, – встряла в разговор жена Гамлета Рузанна.
– Я заказывал! – крикнул Сенулик, выходя из комнаты. – Для коня.
– Вот видите, а вы говорите, – обрадовался мужик. – Забирайте сено, и дело с концом.
– Я убью тебя, Сенулик! – заорала бабушка Арусяк и кинулась на внука. Тот метнулся в ванную и заперся там.
Петр вздохнул, достал деньги и расплатился с мужчиной. Тот подобрел, в свою очередь откланялся и сказал, что, несмотря на ошибку, готов привозить сено, когда понадобится.
– Пока не надо, это бы деть куда-нибудь, – почесал затылок дядя Гамлет.
– Что делать станем? – поинтересовался Петр, указывая на мешки, когда мужчина удалился.
– Не знаю, – пожал плечами Гамлет.
– Коня кормить будем, купим и будем кормить! – выкрикнул из ванны Сенулик.
– Я знаю: подарим моему брату на свадьбу! – хлопнула себя по лбу бабушка Арусяк.
Петр кашлянул и стал объяснять ей, что, во-первых, свадьба не у брата, а у его сына, а во-вторых, два мешка сена не очень-то подходят для подарка. Бабушка фыркнула и припомнила, что когда она выходила замуж, братец подарил ей два мешка навоза, так что сено будет в самый раз.
– Я еще им долго печку топила, высушила и топила, – вспомнила бабушка. – Э-эх, были же хорошие времена.
– Мама, сейчас не те времена, чтобы дарить сено, – ответил Петр.
– Ну как хотите, тогда просто отвезем ему, – пожала плечами бабушка.
– Это другое дело, – улыбнулся он.
Через час все стали дружно собираться. Аннушка нарядилась, надушилась французскими духами, стянула с Арусяк ее любимые рваные джинсы и облачила в какое то совершенно идиотское платье времен бабушкиной молодости, которое Арусяк-старшая извлекла из своего сундука: по ее мнению, именно в таком наряде настоящая армянская девушка должна появиться на деревенской свадьбе. Тетка Офелия облачилась в сиреневый балахон, призванный защитить ее от негативной энергии, которой будет предостаточно на свадьбе. Жена Гамлета Рузанна надела платье, в котором обручалась. Бабушка достала свой шерстяной парадный костюм и, несмотря на уговоры и тридцатиградусную жару, напялила его. Сенулик был вымыт и причесан, а Гамлету и Петру были выданы свежие носки, чистые сорочки и инструкция, сколько вина можно выпить. Принарядившись, семейство отправилось на свадьбу бабкиного племянника Армана.
Арман, рослый детина двадцати пяти лет от роду, жил себе припеваючи аж до прошлой недели, пока родительница не объявила сыну, что уже давно вошла в тот возраст, когда справляться с уходом за скотиной и огородом в одиночку становится трудно, и если он не осчастливит ее в ближайшее время невесткой, то придется ей самой заняться поиском подходящей кандидатуры. Арман вздохнул, почесал в затылке и пошел в деревню искать невесту.
Через два часа невеста была найдена: красивая статная девушка, которая училась в Ереване на швею. Арман понравился ей сразу, но выходить замуж сию же минуту девушка не желала. Кокетливо стреляя глазками, она объявила ухажеру, что, может, и выйдет за него замуж, но не раньше, чем закончит обучение. «Ага, буду я ждать, меня к тому времени женят на какой-нибудь пигалице!» – подумал Арман и тем же вечером подкараулил девушку у магазина, затолкал в машину и увез домой. Невеста прибыла к будущей свекрови без туфель, потерянных по дороге, зато с куском хозяйственного мыла, купленного в магазине, поголосила для приличия, но замуж выйти согласилась. Через неделю назначили свадьбу, на которую пригласили человек пятьдесят гостей, в том числе семью Мурадян.
– А шашлыки будут настоящие? А кебаб? А ламаджо? – интересовалась Арусяк, надеясь наесться от пуза и попробовать настоящие армянские блюда, а не те, что готовил в отцовском ресторане шеф-повар Сурен Хачатрян по рецептам, которые Аннушка записала, когда ездила в Ереван погостить.
– На наших свадьбах все есть! Это тебе не урусские свадьбы, – съязвила бабушка Арусяк и с видом победителя посмотрела на невестку.
Невестка ничего не ответила, но, судя по тому, как она посмотрела на свекровь, обиду затаила.
Битый час тряслись в автобусе гости из Еревана. Бабка Арусяк успела задремать, Офелия – снова уйти в нирвану, братья о чем-то беседовали, а Аннушка и Арусяк развлекали Сенулика, который пытался вырваться от них и выдернуть у спящей бабки волос из носа.
Через час автобус остановился возле дома с высоким каменным забором. Двери распахнулись, и люди, пошатываясь от долгой тряски, вышли на свежий воздух. На пороге их встретила мать Армана, Роза, по славной армянской традиции расцеловала всех по нескольку раз и пригласила пройти в дом. Стол накрыли во дворе. В ожидании жениха и друзей, поехавших за невестой, родственники мужа начали пить вино и уминать салат оливье из чана. Роза, завидев это, выпроводила всех гостей в сад под предлогом посмотреть грядки. Вернувшись, гости ни вина, ни оливье не обнаружили.
Спустя час томительного ожидания улицу огласил гул автомобильных сирен. Все вышли за калитку встречать гостей. Из первой машины, возглавляющей колонну и украшенной пластмассовой куклой и ленточками, вышел гордый жених под ручку с невестой. Далее следовал грузовик с невестиным приданым, за грузовиком – десяток машин всех цветов и марок. Завершал процессию девяностолетний дед невесты на коне, который по такому случаю надел бурку и папаху. Попытки снять деда с коня успехом не увенчались, поскольку дед успел с утра выпить горячительного и оставлять лошадь без присмотра категорически отказывался. Пришлось загнать коня в сарай, запереть, вручить деду ключи и усадить его на лавку напротив сарая, где он благополучно проспал всю свадьбу. Гости загалдели и стали рассаживаться по автобусам и машинам, чтобы ехать в церковь на венчание.
Все происходило так стремительно, что Арусяк только и успевала вертеть головой из стороны в сторону. Дед, услышав голоса, вскочил, стал требовать внимания и заявил, что в церковь молодые не поедут, поскольку он, старый коммунист, не допустит такого позора. А если внучка желает уважить деда, то пусть едет в загс как нормальная советская женщина. Видимо, тот факт, что «союз нерушимый республик свободных» давным-давно распался, остался старику неведом. Впрочем, знать об этом ему было необязательно: получив такую страшную весть, он или умер бы от разрыва сердца, или достал бы свою шашку, сел на коня и поскакал спасать Отечество.
Деда стали запихивать в автобус. Он категорически отказывался ехать на колесах и требовал коня. Проблему решила мама Армана, которая вручила ему кувшин с вином. Старик крякнул, обиделся и вернулся на свое место. Сенулик, который не сводил с дедовского коня глаз с того момента, как тот въехал во двор, сидел перед сараем и просовывал в щелочку сено, уговаривая коня поесть.
– Я вам говорю, мы не заказывали сено, это ошибка, – твердила бабушка Арусяк.
– Ваш номер телефона? – настаивал мужчина, тыкая пальцем в мятый обрывок бумажки.
– Наш, – хором ответили бабушка и дядя Гамлет.
– Гамлет здесь живет? – продолжал мужчина.
– Здесь, это я, – ответил дядя.
– Ну вот и все, хватит мне голову морочить! Забирайте сено, мне еще другие заказы развозить, а я тут время теряю! – крикнул мужик, придвигая мешки с сеном к бабке.
– Нам не нужно сено! Мы в городе живем, коров не разводим! – твердила бабушка.
– Это не мое дело, разводите вы или нет. Может, вы сами его едите. Заказывали – забирайте! – продолжал мужчина.
– Слушайте, это какая-то ошибка, давайте разберемся, – предложил Петр.
– Не хочу разбираться. Мне позвонили, продиктовали адрес и номер телефона, сказали передать сено Гамлету. Заберите его и отпустите меня, вах! – плюнул в сердцах мужчина.
– Но мы не заказывали сено, – встряла в разговор жена Гамлета Рузанна.
– Я заказывал! – крикнул Сенулик, выходя из комнаты. – Для коня.
– Вот видите, а вы говорите, – обрадовался мужик. – Забирайте сено, и дело с концом.
– Я убью тебя, Сенулик! – заорала бабушка Арусяк и кинулась на внука. Тот метнулся в ванную и заперся там.
Петр вздохнул, достал деньги и расплатился с мужчиной. Тот подобрел, в свою очередь откланялся и сказал, что, несмотря на ошибку, готов привозить сено, когда понадобится.
– Пока не надо, это бы деть куда-нибудь, – почесал затылок дядя Гамлет.
– Что делать станем? – поинтересовался Петр, указывая на мешки, когда мужчина удалился.
– Не знаю, – пожал плечами Гамлет.
– Коня кормить будем, купим и будем кормить! – выкрикнул из ванны Сенулик.
– Я знаю: подарим моему брату на свадьбу! – хлопнула себя по лбу бабушка Арусяк.
Петр кашлянул и стал объяснять ей, что, во-первых, свадьба не у брата, а у его сына, а во-вторых, два мешка сена не очень-то подходят для подарка. Бабушка фыркнула и припомнила, что когда она выходила замуж, братец подарил ей два мешка навоза, так что сено будет в самый раз.
– Я еще им долго печку топила, высушила и топила, – вспомнила бабушка. – Э-эх, были же хорошие времена.
– Мама, сейчас не те времена, чтобы дарить сено, – ответил Петр.
– Ну как хотите, тогда просто отвезем ему, – пожала плечами бабушка.
– Это другое дело, – улыбнулся он.
Через час все стали дружно собираться. Аннушка нарядилась, надушилась французскими духами, стянула с Арусяк ее любимые рваные джинсы и облачила в какое то совершенно идиотское платье времен бабушкиной молодости, которое Арусяк-старшая извлекла из своего сундука: по ее мнению, именно в таком наряде настоящая армянская девушка должна появиться на деревенской свадьбе. Тетка Офелия облачилась в сиреневый балахон, призванный защитить ее от негативной энергии, которой будет предостаточно на свадьбе. Жена Гамлета Рузанна надела платье, в котором обручалась. Бабушка достала свой шерстяной парадный костюм и, несмотря на уговоры и тридцатиградусную жару, напялила его. Сенулик был вымыт и причесан, а Гамлету и Петру были выданы свежие носки, чистые сорочки и инструкция, сколько вина можно выпить. Принарядившись, семейство отправилось на свадьбу бабкиного племянника Армана.
Арман, рослый детина двадцати пяти лет от роду, жил себе припеваючи аж до прошлой недели, пока родительница не объявила сыну, что уже давно вошла в тот возраст, когда справляться с уходом за скотиной и огородом в одиночку становится трудно, и если он не осчастливит ее в ближайшее время невесткой, то придется ей самой заняться поиском подходящей кандидатуры. Арман вздохнул, почесал в затылке и пошел в деревню искать невесту.
Через два часа невеста была найдена: красивая статная девушка, которая училась в Ереване на швею. Арман понравился ей сразу, но выходить замуж сию же минуту девушка не желала. Кокетливо стреляя глазками, она объявила ухажеру, что, может, и выйдет за него замуж, но не раньше, чем закончит обучение. «Ага, буду я ждать, меня к тому времени женят на какой-нибудь пигалице!» – подумал Арман и тем же вечером подкараулил девушку у магазина, затолкал в машину и увез домой. Невеста прибыла к будущей свекрови без туфель, потерянных по дороге, зато с куском хозяйственного мыла, купленного в магазине, поголосила для приличия, но замуж выйти согласилась. Через неделю назначили свадьбу, на которую пригласили человек пятьдесят гостей, в том числе семью Мурадян.
– А шашлыки будут настоящие? А кебаб? А ламаджо? – интересовалась Арусяк, надеясь наесться от пуза и попробовать настоящие армянские блюда, а не те, что готовил в отцовском ресторане шеф-повар Сурен Хачатрян по рецептам, которые Аннушка записала, когда ездила в Ереван погостить.
– На наших свадьбах все есть! Это тебе не урусские свадьбы, – съязвила бабушка Арусяк и с видом победителя посмотрела на невестку.
Невестка ничего не ответила, но, судя по тому, как она посмотрела на свекровь, обиду затаила.
Битый час тряслись в автобусе гости из Еревана. Бабка Арусяк успела задремать, Офелия – снова уйти в нирвану, братья о чем-то беседовали, а Аннушка и Арусяк развлекали Сенулика, который пытался вырваться от них и выдернуть у спящей бабки волос из носа.
Через час автобус остановился возле дома с высоким каменным забором. Двери распахнулись, и люди, пошатываясь от долгой тряски, вышли на свежий воздух. На пороге их встретила мать Армана, Роза, по славной армянской традиции расцеловала всех по нескольку раз и пригласила пройти в дом. Стол накрыли во дворе. В ожидании жениха и друзей, поехавших за невестой, родственники мужа начали пить вино и уминать салат оливье из чана. Роза, завидев это, выпроводила всех гостей в сад под предлогом посмотреть грядки. Вернувшись, гости ни вина, ни оливье не обнаружили.
Спустя час томительного ожидания улицу огласил гул автомобильных сирен. Все вышли за калитку встречать гостей. Из первой машины, возглавляющей колонну и украшенной пластмассовой куклой и ленточками, вышел гордый жених под ручку с невестой. Далее следовал грузовик с невестиным приданым, за грузовиком – десяток машин всех цветов и марок. Завершал процессию девяностолетний дед невесты на коне, который по такому случаю надел бурку и папаху. Попытки снять деда с коня успехом не увенчались, поскольку дед успел с утра выпить горячительного и оставлять лошадь без присмотра категорически отказывался. Пришлось загнать коня в сарай, запереть, вручить деду ключи и усадить его на лавку напротив сарая, где он благополучно проспал всю свадьбу. Гости загалдели и стали рассаживаться по автобусам и машинам, чтобы ехать в церковь на венчание.
Все происходило так стремительно, что Арусяк только и успевала вертеть головой из стороны в сторону. Дед, услышав голоса, вскочил, стал требовать внимания и заявил, что в церковь молодые не поедут, поскольку он, старый коммунист, не допустит такого позора. А если внучка желает уважить деда, то пусть едет в загс как нормальная советская женщина. Видимо, тот факт, что «союз нерушимый республик свободных» давным-давно распался, остался старику неведом. Впрочем, знать об этом ему было необязательно: получив такую страшную весть, он или умер бы от разрыва сердца, или достал бы свою шашку, сел на коня и поскакал спасать Отечество.
Деда стали запихивать в автобус. Он категорически отказывался ехать на колесах и требовал коня. Проблему решила мама Армана, которая вручила ему кувшин с вином. Старик крякнул, обиделся и вернулся на свое место. Сенулик, который не сводил с дедовского коня глаз с того момента, как тот въехал во двор, сидел перед сараем и просовывал в щелочку сено, уговаривая коня поесть.