Эндрюс Мэри Кей. Маленький скандал

   Он станет отличным пополнением нашего портфолио. Уилл протянул мне визитку.
   — Вы можете застать меня в офисе завтра с утра. Просто скажите, в какое время вы хотите видеть архитектора, и я все устрою. Вам еще что-нибудь нужно прямо сейчас?
   — Пожалуй, нет, — сказала я и открыла дверцу машины.
   — Я вернусь в понедельник, — сказал Махони. — К тому времени у вас уже будет что-нибудь готово?
   — Счет, — сказала я. — За нашу первую консультацию.
   — Отлично, — сказал Уилл. — Захватите с собой и ваши предложения. На прощание он мне погудел.
   В моей голове уже роилось множество идей. Вся в своих мыслях, я открыла дверь студии. И лишь после того, как вошла внутрь и заперла дверь, я поняла, что свет включен. В комнате пахло чем-то непривычным. Цветами.
   Огромный букет сирени стоял посреди моего стола. А за моим столом, вальяжно устроившись в кресле, сидел высокий элегантный мужчина, одетый в атласный халат в сливочно-черных тонах. Лысина мужчины поблескивала — на нее падал свет от люстры.
   — Остин! — воскликнула я. — Ты меня чуть до смерти не напугал. Что ты здесь делаешь среди ночи?
   — Валяю дурака, — непринужденно заявил он. — Но давай перейдем к делу, Кили Рей. Кто этот божественный мужчина в роскошном желтом «кадиллаке», с которым ты целовалась взасос на автомобильной стоянке у ночного супермаркета?
   — Это Пейдж тебе позвонила?
   — Да брось, Кили. Пейдж знает, что мы с тобой друзья водой не разольешь. Она позвонила своей маме. Ее мамаша позвонила Дженис Биггерз. Дженис позвонила двоюродной сестре Эй-Джи Мукки. А Мукки позвонила мне.
   — И это все за десять минут. Остин весело подмигнул.
   — На самом деле не за десять, а за пять. Мне пришлось срезать немного сирени и привести себя в надлежащий вид. И вот я здесь. А теперь — блюдо дня!

Глава 16

   Он называет себя Остин Лефлер и владеет цветочным бизнесом — магазином цветов, который расположен тоже на первом этаже, через стену от нашей студии. Никто не знает, как его по-настоящему зовут, но это уже никому и не интересно. Остину же нравится быть окутанным тайной.
   Два года назад он купил цветочный бизнес у своей восьмидесятидвухлетней родственницы Бетти Энн и, также как я, перебрался жить на второй этаж — в квартиру над магазином. Когда бизнесом владела Бетти Энн, магазин назывался «Букеты от Бетти». Она была неплохой цветочницей, чего трудно было ожидать от почти слепой восьмидесятидвухлетней дамы, которая в день выкуривала по три пачки «Кэмела» вплоть до того самого дня, когда машина «скорой помощи» увезла ее после третьего, ставшего фатальным инфаркта.
   Мы с Остином сдружились сразу, как только встретились. У него был ключ от нашей студии, а у меня — от его магазина. Он жил в Мэдисоне всего два года, но за это время успел неплохо тут освоиться и обзавестись обширными знакомствами. Он вошел в Историческое общество Мэдисона, в наш городской художественный совет и был членом бизнес-клуба, в котором состоял и мой отец.
   Сейчас Остин суетился вокруг вазы с сиренью и поглядывал на меня так, как умел смотреть только он — мол, все с тобой ясно.
   — У тебя есть что-нибудь поесть? — спросила я, стараясь не встречаться с ним глазами. — Сегодня у папы была запеченная лососина. Я жутко проголодалась.
   Остин обворожительно улыбнулся.
   — Думаю, что-нибудь найдется. Шоколад, скажем.
   — Хорошо. Пошли к тебе. — Я направилась к выходу.
   — Не так скоро, детка, — сказал Остин. — Сперва — главное блюдо, а потом десерт.
   — Мне нечего тебе сказать, — запротестовала я. — Он клиент. И это все.
   — Ты со всеми своими клиентами целуешься взасос? — спросил Остин, приподняв бровь. — Может, этим объясняется твой успех в бизнесе?
   — Ты же знаешь, что бизнес мой сейчас не в лучшем виде, — сказала я. — В любом случае тебе известно и то, что в нашем городе любят делать из мухи слона, когда речь идет о слухах.
   — Ты хочешь сказать, что вы с ним не целовались? — спросил Остин. — Я ничего не хочу по этому поводу говорить, но Мукки утверждает, что получила сведения из двух независимых источников. И, как тебе известно, в этом смысле на нее можно положиться.
   — Если, конечно, она не плюхнулась плашмя в фонтан с «Маргаритой». Кому ты больше веришь: Мукки или мне?
   Остин погрозил мне пальцем.
   — Не отклоняйся от темы. Ты ведь не отрицаешь, что инцидент имел место?
   — Да ну, это же было несерьезно! — воскликнула я, чувствуя, что краснею. — Мы сделали это назло Пейдж. К тому же инициатором оказалась не я. Я просто ему подыграла.
   — Ты ему подыграла? — визгливо переспросил Остин и захихикал.
   — Господи, ты знаешь, что я имею в виду! — сказала я. — Послушай, или корми меня шоколадом, или иди домой, а я спокойно лягу спать.
   — С кем?
   Я повернулась в сторону лестницы черного хода.
   — Спокойной ночи.
   — Сдаюсь, сдаюсь, — сказал Остин. Он встал и подтянул пояс халата.
   — Красивая вещь, — сказала я. — Где ты его раздобыл?
   — Это халат Бетти Энн. Антикварная вещь — сшит в сороковые, представляешь? К нему есть еще пижама, но она слегка жмет мне в груди? Да и нижняя часть не вполне отвечает потребностям джентльмена, если ты понимаешь, о чем я.
   — Я никогда не видела, чтобы тетя Бетти одевалась во что-то отдаленно напоминающее этот халат, — сказала я. — На самом деле я не видела на ней ничего, что не было бы стопроцентной синтетикой.
   — Возможно, ей его кто-то подарил, и он так и остался неиспользованным. Халат был совершенно новый, когда я его нашел.
   — Когда он тебе надоест, отдай его мне, — сказала я, идя следом за Остином. Мы вышли на улицу и свернули влево. Дверь в цветочный магазин была приоткрыта.
   — Ты хотя бы иногда запираешься?
   — Я же был неподалеку. К тому же сегодня среда. Никому не придет в голову вламываться в цветочный магазин. И что оттуда можно унести? Горшок фиалок?
   — Тебе надо быть более осторожным. Разве ты не слышал, что в прошлое воскресенье кто-то украл из скобяной лавки тачку и мешок с удобрениями?
   — Детишки, — бросил Остин.
   Я глубоко вдохнула, переступив порог его рабочей комнаты. Там густо пахло свежесрезанными цветами. Остин все переделал в этом помещении с тех пор, как тетя Бетти отправилась к праотцам. Розовые стены были перекрашены в светло-зеленый цвет, придававший помещению некий средиземноморский флер. Полки тут теперь были из нержавеющей стали, ведра тоже, а старый бетонный пол был раскрашен так, словно был выложен мозаикой — еще один элемент средиземноморской виллы. В стальных ведрах стояли дикие цветы и многолетники, выращенные местными садовниками. Особенно нежные цветы, такие как розы, привезенные из других мест, хранились в специальных холодильных помещениях. Ни гладиолусов, ни гвоздик видно не было.
   Остин открыл холодильник, вошел туда и через мгновение появился с белой картонной коробкой. Я почувствовала, как у меня слюнки потекли, когда я увидела логотип «Каренс Бейкери».
   — Дай мне, — сказала я, потянувшись к коробке, но Остин поднял ее у меня над головой и быстро пошел к лестнице, ведущей в его квартиру.
   — Не так быстро, — сказал он. — Вначале немного вина, потом немного поболтаем, потом, возможно, если блюдо слишком калорийное, я разделю его с тобой.
   — Просто скажи мне, что в коробке, — спросила я. — Шоколадные бисквиты? Суфле? Батончики?
   — Шоколадные тянучки, — сказал он. — Ну что, слюнки потекли?
   Я застонала. Карен Калпеппер открыла свою кондитерскую три года назад, и все ее десерты были моей слабостью, но ее шоколадные тянучки, которые она делала лишь изредка, всегда были моими любимыми. Добрые, старые, солидных размеров шоколадные сердечки, напичканные арахисом и лесным орехом, золотистой карамелью, покрытые толстым слоем импортного молочного шоколада — за них я готова была продать душу. В них, верно, был целый миллиард калорий, но мне было все равно. Дай мне одно сердечко в день, и я буду счастлива.
   Остин включил свет в большой комнате, которая служила одновременно кухней, столовой и гостиной.
   — Ты снова все перекрасил, — сказала я. — Классно смотрится.
   В прошлый раз, когда я навещала Остина, у него был зеленый период. Стены были цвета лайма, с оранжевой окантовкой окон и бордюром вдоль стен и бледно-розовым, цвета папайи потолком. Перед окнами стояли громадные пальмы и цветущие лимоны в кадках, а мебель была в льняных аквамариновых чехлах, которые он сам сшил.
   Теперь помещение выглядело совсем по-другому. Стены были выкрашены в кричащий красный. Окантовка окон, бордюры были выполнены золотистой краской в стиле барокко, бордюр шириной шесть дюймов, покрашенный золотой краской, был пущен по всему периметру розового потолка. На окнах висели тяжелые бархатные портьеры, перевязанные золотым шнуром, на диван и кушетку были брошены искусственные леопардовые шкуры.
   — Ты полагаешь, это слишком вульгарно? — спросил Остин, нырнув в маленькую кухонную нишу.
   — Вовсе нет. В этом ты весь. Похоже на будуар испорченного мальчика. Ты этого добивался?
   — Точно! — бросил Остин через плечо. — Именно этого. Тебе правда нравится? — Он вынырнул из кухонной ниши с двумя бокалами венецианского стекла, наполненными белым вином, и протянул мне крохотную кружевную салфетку, а потом снова нырнул в нишу. Когда он в очередной раз оттуда вынырнул, в руках у него был поднос с шоколадными тянучками.
   — Ты единственный человек на планете, который мог бы все это сотворить, — сказала я, пригубив шардонне. — Где ты достал весь этот бархат и леопардовую ткань?
   — Пообещаешь, что ты меня не возненавидишь?
   Я быстро перекрестилась с бокалом в руке и откусила кусочек тянучки с лесным орехом.
   — Я достал все это на свалке! — театральным шепотом провозгласил Остин. — В воскресенье я прогуливался по площади, и вдруг увидел, что Портер-младший выкидывает здоровенную коробку в контейнер перед тем домом, где проходят гражданские панихиды. Как только он исчез, я заглянул внутрь. И обнаружил все это богатство. Я думаю, что ткань использовалась для того, чтобы задрапировать банкетные столы или что-то в этом роде, потому что она вся была в складках. Я всего лишь разгладил складки, простирнул в машине и — вот результат!
   Я слизала шоколад с пальцев, подошла и пощупала портьеры.
   — Боюсь, насчет банкетных столов ты ошибся, — сказала я. — Похоже, этим бархатом драпировали гроб.
   — Фи! — протянул Остин.
   — Но кому до этого дело? — сказала я, похлопав его по руке. — Зато какой вид!
   — А как насчет шкуры леопарда? Насколько я знаю, Портер Бриггз такой тканью гробы не драпирует.
   — Изначально бархат был просто бежевым, без всяких пятен. Я просто купил краску для ткани и нарисовал пятна.
   — Остин, ты — сокровище, — сказала я, покачав головой. — Надеюсь, ты не собираешься бросать цветочный бизнес, потому что в противном случае мы с Глорией можем остаться без работы. — Я взяла еще одну тянучку.
   — Заткнись, — воскликнул Остин и замахал руками. — Ты же знаешь, я просто старый добрый антидек.
   — Что такое антидек?
   — Панк от дизайна, антидекоратор, — пояснил Остин, плюхнувшись рядом со мной на диван. — В любом случае все, чему я научился, я научился у тебя. Послушай, брось добивать меня своей лестью. Давай лучше поговорим.
   Я обмакнула свою тянучку в вино. Неплохо, но стакан холодного двухпроцентного молока подошел бы больше.
   — Он — клиент. Его зовут Уилл Махони. Он недавно купил завод бюстгальтеров и…
   — Новый бра-бой?! — воскликнул Остин. — Он твой клиент? Почему ты мне сразу не сказала?
   — Ты не дал мне ничего сказать. Ты веришь в то, во что хочешь верить. Ну, так вот: он купил Малберри-Хилл и нанял нас с Глорией, чтобы мы привели дом в порядок. Работы невпроворот, а сроки он установил просто невообразимые…
   — Ты должна провести меня в тот дом, — перебил меня Остин. — Смерть как хочется увидеть его изнутри.
   — Пока смотреть особенно не на что, — начала я снова.
   — Ты ведь дашь ему мой номер, правда? — Остин уже был во власти новой идеи, и я перестала для него существовать. — В таком доме должно быть много цветов. Очень много. Огромные голубые и белые китайские жардиньерки, и в них эксклюзивные срезанные цветы. Я уже вижу тюльпаны на буфетах, замечательные старинные вазы из хрусталя с розами от Стеллы Д'Оро…
   — Превосходно, — сказала я лишь для того, чтобы вставить слово. — Все дело в том, что он сходит с ума по…
   — Он уже меня видел?
   — По женщине, которую он увидел по телевизору.
   — О, — сказал Остин, поставив бокал с вином на журнальный столик.
   — Я абсолютно уверена, что он принадлежит к нормальной ориентации, — мягко сказала я.
   — Разве все они не принадлежат к нормальной ориентации?
   — С моей точки зрения, нет, — сказала я. — Все по-настоящему замечательные мужчины, те, которые любят танцевать, покупают дорогие украшения и могут по достоинству оценить искусство и дизайн, все они в твоей команде.
   — Бой-тойс (мальчики-игрушки), — махнув рукой, сказал Остин. — Либо они, либо потрепанные жизнью старые королевы.
   Я похлопала его по колену.
   — Не ворчи, мой маленький. — Когда-нибудь и ты встретишь своего принца.
   Остин вздохнул.
   — К тому времени мои чресла иссохнут. В этом городе совсем нет интересных мужчин.
   — Вот и я о том же.
   — За исключением мистера «Лавинг кап», — сказал Остин. — Ты сама сказала, что он гетеро. Он богат, у него сказочный дом, так давай же, девочка, не теряйся.
   — Меня он не интересует, — твердо заявила я. — В любом случае он влюблен в женщину, которую никогда не видел, а меня наняли отделать его дом так, чтобы она безумно и страстно в него влюбилась.
   — Ты придумываешь, — сказал Остин. — Пытаешься сбить меня с толку. Если он влюблен в кого-то, с чего бы ему заламывать тебя возле супермаркета?
   — Он знает о том случае с Пейдж и Эй-Джи, — сказала я. — Он был на той генеральной репетиции свадебного ужина, где у меня случилась, так сказать, бурная истерика.
   — О чем ты говоришь?! — закричал Остин. — То был хит дня! Выходит, я не получил приглашения, а он получил?
   — Это Джерниганы рассылали приглашения, а не мы, — напомнила я Остину. — Думаю, Джи-Джи уговорила его сделать взнос в одно из этих ее недоделанных благотворительных мероприятий.
   — Но он все же поцеловал тебя. — Остин порой бывает на удивление непрошибаем. Просто злость берет. Он пристально посмотрел мне в глаза. — Ну и как это было? Земля ушла из-под ног?
   — Нет! — солгала я. — То был просто поцелуй. Ничего особенного. И я не ответила на его поцелуй.
   — Врунишка, врунишка, мокрые штанишки! — поддразнил меня Остин. — Ты себя не видела, когда из машины выходила. А я видел тебя через стекло. Смотрел, как он уезжал. Ты хочешь его, Кили Рей.
   — Я хочу те деньги, что мы получим за работу, — сказала я и резко встала. — Все. Конец истории. Я по горло сыта вашим братом, включая тебя.
   Остин проводил меня до двери.
   — Кили и Вили гуляли по вилле и це-ло-ва-лись… Я зажала уши руками и выскочила за дверь.

Глава 17

   В четверг утром я рано спустилась вниз, но моя тетя уже, как обычно, была за работой. На столе ее веером были разложены пластинки разных цветов — она выбирала цвета для очередного проекта. Глория уставилась на меня сквозь толстые линзы очков в черепаховой оправе. То и дело она подносила к цветной карточке маленький пластиковый пузырек с песком и печально покачивала головой.
   Я ткнула пальцем в пузырек.
   — Чем это ты занимаешься?
   Глория подняла пузырек, наклонила его, пересыпая песок.
   — Это чайная ложка песка с Грейтон-Бич, штат Флорида. Моя дорогая, очень дорогая клиентка Биззи Дэвис хочет, чтобы я отыскала цвет, идеально подходящий к этому песку, чтобы, лежа в своей кровати, она могла видеть песчаный пляж, протянувшийся из ее спальни до самого Мексиканского залива.
   Я покрутила в руках карточки. Придвинула к себе одну, потом убрала и взяла другую.
   — Вот этот — «камео».
   — Боюсь, что нет, — сказала Глория. — Я всю эту чертову комнату велела выкрасить в «камео», но Биззи это совсем не понравилось. Она сказала, что это цвет грязных простыней в дешевом мотеле.
   — Она молодец. Точное определение.
   — Конечно, — согласилась Глория. — Биззи та еще штучка. Она та самая соломинка, что переломит верблюду спину. Тот самый кирпич, что свалится на голову прохожему. Она такая. Но Биззи моя клиентка. И у нее в центре дом площадью в шесть тысяч квадратных футов. Поэтому я намерена подобрать цвет в точности под этот проклятый песок, даже если это меня убьет. Что вполне вероятно.
   Я села за свой стол.
   — Я сказала Уиллу Махони, что мы возьмемся сделать Малберри-Хилл.
   Глория достала еще одну цветную карточку.
   — «Элбесент». Как он тебе?
   — Слишком отдает в розовый. Ты думаешь, я сошла с ума, сказав «да» этому парню?
   Глория улыбнулась своей коронной улыбкой.
   — Это зависит от того, на что ты отвечаешь согласием.
   — На работу, — сказала я. — Перестань думать о всякой пошлятине.
   — Женщине в моем возрасте необходимо фантазировать. Все в порядке. Если мы говорим о том, чтобы взяться за проект по Малберри-Хилл, то я целиком «за». Нам нужна работа, а у него, очевидно, куча денег. Так почему бы нам не помочь ему их потратить?
   — Он такой же сдвинутый, как Биззи Дэвис, — сказала я. — Он влюбился в некую фифу, которую увидел впервые в жизни, один раз, по телевизору — она принимала участие в очередном отъеме денег у населения. И теперь хочет, чтобы я создала такой дизайн его дома, который заставил бы эту фифу в него влюбиться. Вот-вот. И бросить работу в Атланте (в преуспевающей юридической фирме!), переехать в Мэдисон и стать миссис Бра-бой.
   Глория поморщила лоб.
   — Это на самом деле так? Он сам тебе сказал? Когда он сюда зашел, мне он показался вполне вменяемым.
   — Я знаю. Это невозможно.
   — И все же, — сказала Глория, глядя на песок в пузырьке на просвет, — предложение интересное.
   — Все это очень напоминает эпизод из реалити-шоу, которые идут по телику. Построй дом своей мечты и найди мужа. Извращение какое-то.
   — Но ведь ты согласилась.
   — Да, — сказала я, вздохнув. — Он показал мне дом вчера вечером, черт бы его побрал. Мы бродили по дому — весь его обошли. Но я попалась на крючок еще до того, как вошла в него. Из этого особняка можно сотворить шедевр. В конце концов, у Махони есть деньги, а у нас есть вкус. В некотором смысле эта работа, о которой можно только мечтать.
   — Если бы…
   — Если бы не эта его идиотская идея. Эта женщина. Ее зовут Стефани Скофилд. Он абсолютно ничего о ней не знает, за исключением того, что она — любовь всей его жизни.
   — Рассматривай эту работу как исследовательский проект.
   — Он улетел в Шри-Ланку. И хочет, чтобы мы подготовили коммерческое предложение к понедельнику, когда он вернется в город.
   Глория окинула меня взглядом.
   — Сегодня четверг. Почему ты еще здесь, а не по дороге в Атланту?
   Я позвонила Уиллу и договорилась с его архитектором о встрече в конце недели. Часом позже мой «вольво» и я уже летели по трассе, ведущей в Атланту. Я успела навести справки о Стефани Скофилд. Спасибо Интернету. Я нашла достаточно много упоминаний о ней в колонке светской хроники муниципальной газеты, издающейся в Атланте, в «Атланта бизнес кроникл», и в толстом журнале под названием «Сезон».
   Всего этого хватило, чтобы начать. Я знала, где находилась юридическая фирма Стефани, где она жила, и еще знала, что она была любительницей поучаствовать в широкомасштабных благотворительных акциях, вроде Звериного пира, устраиваемого для поддержки зоопарка в Атланте, Лебединого бала, который устраивало Историческое общество, и ежегодного ужина с танцами и аукционом, устраиваемым Обществом по защите прав человека в той же Атланте.
   Теперь у меня были и ее фотографии — зернистое черно-белое фото из муниципальной газеты «Атланта», на котором можно было разглядеть ее светлые волосы, поднятые наверх и черное обнажающее плечи платье для коктейлей. Еще на той фотографии ясно были видны крупные висячие серьги. Другая фотография, что называется, снимок врасплох, была напечатана в «Атланта бизнес кроникл». На ней Стефани стояла в отлично пригнанном деловом костюме со своими партнерами, работающими, как и она, на фирме «Тетлоу, Бикнер, Карраван и Саклер». Но даже по этим не слишком качественным снимкам можно было понять, почему Стефания Скофилд привлекла внимание моего клиента. У нее были огромные, словно суповые тарелки, глаза, чарующая улыбка и фигура, которая сражала наповал.
   К тому времени, как я, продираясь сквозь поток машин, добралась до «Уэковиа бэнк Тауэр», где располагались офисы «Тетлоу, Бикнер, Карраван и Саклер», было уже за полдень. Но зато к этому времени у меня сформировался план действий.
   В вестибюле банковского здания находился цветочный магазин, и я не пожалела выкинуть пятьдесят баксов на букет темно-синих и лиловых гортензий. Квитанцию об оплате, я тем не менее, сохранила. Уилл Махони оплатит мне эту маленькую экскурсию. На карточке я намеренно нацарапала что-то неразборчивое.
   В справочном, находящемся в вестибюле, мне сообщили, что офисы нужной мне фирмы располагаются на восьмом этаже. В лифте я сняла жемчужные серьги и бусы и взъерошила волосы. Свой бежевый жакет я обвязала вокруг талии и расстегнула на шелковой блузке две первые пуговицы. Мой экспромт не вполне превратил меня в курьершу, но зато теперь никто не признал бы во мне успешного дизайнера по интерьерам.
   Секретарша юридической фирмы оторвала взгляд от журнала, лишь, когда я во второй раз деликатно покашляла.
   — Цветы для Стефании Скофилд, — сказала я.
   — Оставьте их здесь, — сказала секретарша, возвращаясь к своему журналу. Похоже, для Стефании получать букеты от поклонников было обычным делом.
   — Не могу, — сказала я.
   Секретарша посмотрела на меня, приподняв бровь.
   — Доставить мисс Скофилд. Лично. Вот что мне было велено. Заказчик заплатил сверх тарифа.
   Секретарша взглянула на щиток с лампочками у себя на столе.
   — Ее сейчас нет, она на ленче. Так что, думаю, вам все равно придется оставить цветы здесь. Никто не узнает, — добавила она и подмигнула мне.
   — Не могу, — снова сказала я. — Как насчет того, чтобы занести цветы к ней в кабинет прямо сейчас и оставить их там? Тогда бы я была спокойна — дело сделано.
   Приборная доска на столе тихо зажужжала, и секретарша подняла трубку.
   — Тетлоу, Бикнер. О, привет! А я все думала, когда ты позвонишь. Ну, что скажешь?
   Я снова деликатно покашляла.
   — Просто скажите мне, где она сидит. Я заброшу туда цветы и перестану вас донимать.
   Секретарша нахмурилась.
   — Прямо по коридору рядом с автоматом для воды, третья дверь налево. Ее помощница тоже на ленче. Миссис Скофилд очень придирчиво относится к своему офису. Ничего не трогайте. Просто оставьте цветы и уходите. Идет?
   — Конечно, — сказала я и заспешила по коридору, боясь, как бы она не передумала.
   Я нашла кабинет Стефани без проблем, нырнула внутрь и закрыла за собой дверь. Поставив цветы на тумбочку красного дерева за ее столом, задержалась на пару минут лишь для того, чтобы оглядеться.
   Сам офис оказался не таким, каким я ожидала его увидеть. Дорогой стол красного дерева, безликий ковер в восточном стиле поверх стандартного серого напольного покрытия. Отдельно стоящий компьютерный стол, дорогое рабочее кресло из натуральной кожи за компьютерным столом и почти такое же, только пошире, темно-вишневое — за письменным. На столе порядок, в лотке для документов только одна папка, а рядом — узкая ваза с красной розой на длинном стебле. На тумбочке — фотографии в рамках. Много фотографий. Я их все внимательно изучила. Стефани в черном платье без бретелей обнимает за плечи другую женщину, тоже в черном платье для коктейлей. Стефани и красивый седовласый мужчина, оба в костюмах для тенниса. Это кто: ее отец? Старший партнер по бизнесу? Папик? Стефани смеется, глядя на кудрявую девочку, которую она держит на руках, и обе они с розовыми меховыми заячьими ушками. Стефани в красных спортивных шортах, в белой фуфайке с номером участницы забега, волосы мокрые от пота и лицо красное. Было еще три фотографии с изображением Стефани вместе с крохотной коричнево-черной таксой. Итак, она любительница собак.
   Одним пальцем я приоткрыла верхний выдвижной ящик тумбы. Там внутри была черная гимнастическая сумка с пластиковым бейджиком, прикрепленным к ручке, с надписью Бодитек». Почти не испытывая угрызений совести, я расстегнула молнию на сумке. Поверх аккуратно сложенного спортивного костюма лежала прозрачная косметичка. Она, очевидно, предпочитает пользоваться косметическими товарами фирмы «Ла Праре» и готова выложить двадцать шесть долларов за тюбик губной помады. Несмотря на то, что женское начало в ней ощущалось весьма явственно, она также играла в теннис, занималась бегом и ходила в тренажерный зал. Хорошо, что я об этом узнала.
   На стене напротив се стола висели пейзажи в золоченых рамках. Обезличенные виды Парижа — те репродукции, которые люди без четкого представления о вкусе считают признаками утонченной элегантности и посему украшают ими свои дома и офисы. Но я сделала кое-какие выводы: ей нравится Париж. Или, по крайней мере, парижский дух — рекламный продукт туристических компаний.