Страница:
– Спрячь его хорошенько, Лиззи, и копи на шляпку с вишенками!
Шиллинг тогда показался мне целым состоянием. К сожалению, я не сберегла его, а потратила, и шляпку с вишенками так и не купила.
Глядя на портрет крестного, я нахмурилась. Миссис Парри обмолвилась, что ее муж не навещал нас в Дербишире. А на самом деле он приезжал к нам – по меньшей мере однажды. Забыла ли она о том визите или не знала о нем?
На каминной полке стояли небольшие часы из позолоченного черного дерева; рядом лежал коробок безопасных спичек. Наша экономка, Мэри Ньюлинг, всегда покупала старомодные серные спички, и я следовала ее примеру, когда обязанность покупки спичек перешла ко мне. К тому же серные спички стоили немного дешевле.
Вдруг у меня за спиной щелкнула дверь и кто-то ахнул. Я обернулась и увидела изумленную служанку с совком и метелкой.
– Извините, мисс, – сказала она, – не думала застать кого-то здесь так рано.
– Я уже ухожу, – смущенно ответила я. – Спустилась только потому, что хотела попросить кого-нибудь принести в мою комнату горячей воды.
– Хорошо, мисс. Я распоряжусь, чтобы вам сейчас же принесли воду. – Девушка по-прежнему ошеломленно смотрела на меня.
– Я мисс Мартин, новая компаньонка миссис Парри, – объяснила я.
– Да, мисс, я так и подумала.
Словно по наитию, я вдруг спросила:
– Вы уже работали здесь, когда компаньонкой миссис Парри была мисс Хексем?
– Да, мисс.
– Должно быть, все вы очень удивились, когда она так неожиданно пропала?
– Да, мисс. Но миссис Парри отдала нам одежду, которую она оставила.
Я поняла, что под «нами» девушка имеет в виду всех слуг, и живо представила, как они делят пожитки моей предшественницы. Картина меня не порадовала.
– Можно мне тогда приступить к уборке? – Служанка подняла повыше совок и метелку.
Мне не следовало задавать ей вопросы. Она наверняка доложит в людской о проявленном мной интересе. И потом, я ее задерживаю… Поэтому я просто спросила, как ее зовут.
Она ответила, что ее фамилия Уилкинс. Я поблагодарила ее и вышла. Мне ничего не оставалось делать, кроме как вернуться к себе в комнату. Слуги не любят тех, кто путается у них под ногами с утра пораньше. Придется мне научиться позже вставать!
Уилкинс не забыла моей просьбы, минут через десять после того, как я поднялась к себе, в дверь постучали, и вошла девчонка в огромном чепце, которая чуть раньше покупала молоко. Теперь она несла кувшин не с молоком, а с горячей водой – большой и очень тяжелый. Вблизи оказалось, что девочке лет двенадцать, а может, и тринадцать. Она была тощенькая, с узким, голодным личиком. Судя по всему, она с самого рождения недоедала, да и мать ее, наверное, плохо питалась. Возраст таких детей трудно бывает определить.
– Как тебя зовут? – спросила я.
– Бесси, мисс, – ответила девчонка, поправляя чепец, который сполз ей на глаза.
– Вот как! – воскликнула я, поспешно беря у нее кувшин, я боялась, что она разольет кипяток. Кувшин оказался очень тяжелым; мне трудно было представить, как ей удалось дотащить его из кухни. Ведь подниматься оттуда пришлось на три этажа! – Значит, мы с тобой тезки. Меня тоже зовут Элизабет.
В ответ девочка наградила меня таким же ошеломленным взглядом, как раньше Уилкинс. Потом Бесси нахмурилась и объявила: она не помнит, чтобы кто-нибудь когда-нибудь называл ее Элизабет. Все всегда звали ее только Бесси. Такое имя ей дали в приюте.
Значит, она сирота… А все-таки ей повезло, что она выросла не на улице и чему-то научилась.
– Я сегодня уже видела тебя в окно, – продолжала я. – Ты покупала молоко.
Бесси шмыгнула носом.
– Не больно-то мне по нраву такое молоко из-под коровы. Миссис Симмс покупает его, потому что говорит: если его выдаивают на твоих глазах, значит, его точно не разбавили водой. Молоком торгует еще парень с тележкой и бидоном, но миссис Симмс ему не доверяет.
– Бесси, а почему тебе… не по нраву молоко из-под коровы?
– Вонючее оно, – серьезно ответила Бесси. – Воняет тем, чем кормят бедолаг – капустными кочерыжками да отбросами с базара. Сама я молока сроду не пью.
Я с трудом удержалась от улыбки – очень не хотелось обидеть мою новую знакомую. Несмотря на неказистую внешность, характер у нее был вполне цельный и независимый.
– Бесси, где ты жила до того, как попала в приют? Ты помнишь своих родителей?
– Нет, – сухо ответила Бесси.
– Извини, – сказала я.
Бесси оживилась:
– Меня оставили в церкви, в ящике, на котором было написано «Пироги со свининой Ньюмена». Потому мне и фамилию дали Ньюмен, ведь другой у меня не было. А вот почему меня назвали Бесси – не знаю. Могло быть и имечко похуже, верно?
Отпустив последнее философское замечание, Бесси скрылась за дверью.
Когда я, наконец, во второй раз спустилась вниз, шел уже девятый час. В малой столовой, как я и предполагала, был накрыт завтрак. За столом сидел Фрэнк Картертон. Судя по всему, ночные похождения не отразились на его аппетите. Более того, настроение у него явно улучшилось по сравнению с предыдущим вечером, когда мы разошлись по своим комнатам. Во всяком случае, дуться он перестал. Меня он приветствовал очень радостно.
– Доброе утро! А вы, оказывается, ранняя пташка! Поверьте мне, тетю Джулию вы не увидите внизу до полудня. – Он указал на подносы для мяса, где лежали холодные закуски. – К сожалению, лучшие куски говядины съел я; остались одни ошметки. Вот, рекомендую окорок на кости. Кроме того, миссис Симмс жарит превосходные омлеты…
– С меня и окорока хватит, – ответила я.
– Я вам отрежу. – Фрэнк вскочил и принялся срезать с кости огромные ломти мяса.
Я попросила его не слишком усердствовать.
– Начинаю разбираться в том, как у вас здесь все устроено, – сообщила я, когда мы оба уселись и он возобновил еду. – Значит, Симмсы, муж и жена, занимают посты дворецкого и кухарки…
– Миссис Симмс и кухарка, и экономка, – с набитым ртом пробормотал Фрэнк. – Требует, чтобы ее называли именно так. Она ведет хозяйство и вертит стариной Симмсом как хочет. Наша миссис Симмс – настоящая дракониха.
Меня позабавила мысль о том, что бесстрастный и в высшей степени величественный дворецкий находится под каблуком у жены-мегеры. Мне даже захотелось познакомиться с миссис Симмс. Интересно, покидает ли она когда-нибудь свое логово – кухню?
– Есть еще парочка служанок, – продолжал Фрэнк, – хотя, как их зовут, не скажу.
– Я уже видела одну из них; ее фамилия Уилкинс.
– В таком случае вам известно больше, чем мне. Значит, Уилкинс? Ставлю фунт против пенни, что вторую служанку зовут Ложкине. А что? Вполне подходящие фамилии.
– И еще я познакомилась с маленькой посудомойкой по имени Бесси, с сироткой из приюта.
– А, с грибом! – воскликнул Фрэнк, откладывая нож и вилку. – Должно быть, вы имеете в виду тощенькую девчонку, которая все время носится на улицу и с улицы. У нее громадный чепец и белый фартук… Она ужасно напоминает мне гриб с ногами – до такого даже сам мистер Дарвин не додумался бы. Значит, эту малявку зовут Бесси?
– Да, эту девочку зовут Бесси, – ответила я. – Других слуг у вас нет?
– Если не считать Ньюджент, еще одного дракона в юбке… Хотя она по-своему не слишком вредная старушка.
Меня слегка раздосадовала развязность Фрэнка. Уж слишком небрежно он отзывался о слугах, которые заботились о нем и его тетке. Но я сделала скидку на то, что никто не научил его хорошим манерам и он, скорее всего, не имел в виду ничего плохого.
Дверь открылась, и чарующий аромат кофе предварил появление Симмса. Поставив на стол серебряный поднос, дворецкий осведомился, принести ли мне горячее с кухни.
– Спасибо, – ответила я. – Но сегодня утром с меня вполне хватит и окорока.
Окорока в самом деле было более чем достаточно. Я с трудом справлялась с тем громадным куском, который мне щедро положил Фрэнк. Кроме того, я еще не совсем оправилась после вчерашнего ужина. Глядя на то, как ест сам Фрэнк, можно было подумать, что он голодал целую неделю.
– Симмс, почек, наверное, нет? – задумчиво поинтересовался он у дворецкого.
– Я спрошу у миссис Симмс, сэр.
Когда дворецкий нас оставил, я покосилась на напольные часы в углу.
– Мистер Картертон, в какое время вам положено являться на службу в министерство иностранных дел?
Мой собеседник поморщился:
– Прошу вас, называйте меня Фрэнком. Вы ведь крестница моего дяди Джосаи, так что мы почти кузены.
– Хорошо, – согласилась я.
– Ну а служба… Сегодня с утра я отпросился к портному.
– Отпросились к портному?! – Я не скрывала изумления.
– Ну да. Мне ведь надо заказать себе одежду для России. А потом еще надо зайти к сапожнику. Мне посоветовали подождать приезда на место и купить зимнюю обувь уже в России. Для зимней охоты требуются специальные валяные сапоги – валенки. Смешно, правда? Как мне сказали, кожаные подметки прилипают ко льду.
– Жаль, мистер Картертон… то есть Фрэнк, что мне не удастся полюбоваться на вас в России в ваших валяных сапогах, – сухо заметила я.
– Говорят, там хорошая медвежья охота, – сообщил Фрэнк. – Жду не дождусь!
– Медвежья охота? Что вы станете делать с медведем, если подстрелите его?
– Ну как что… Съем. Говорят, стейки из медвежатины – настоящий деликатес. Как и медвежий суп, впрочем, я не любитель супов. Но мясо – просто чудо.
Я отложила нож и вилку, отчасти из-за того, что наелась, а отчасти из-за того, что не в состоянии была больше слушать вздор, который он нес.
– Фрэнк, – сказала я, – надеюсь, вы позволите попросить вас кое о чем?
– Конечно, я к вашим услугам.
Мне показалось, что он посмотрел на меня чуточку настороженно, хотя говорил по-прежнему учтиво.
– Спасибо. Вот в чем дело. Я понимаю, вам иногда нравится подразнить доктора Тиббета – и даже тетю Джулию. Но пожалуйста, меня избавьте от ваших сомнительных шуток. Мне кажется, что вы – человек вполне разумный.
Он откинулся на спинку стула и смерил меня пристальным взглядом.
– А вы очень проницательны, Элизабет Мартин!
– Я говорю то, что думаю, только и всего. – Начав откровенный разговор, я решила продолжать в том же духе. – Вот, например, что мне недавно пришло в голову. Давно ли вам стало известно, что вы поедете в Санкт-Петербург? Мне показалось немножко странным, что вы решили сообщить об этом своей тетке в присутствии еще двух людей, причем одна из них только что приехала в ваш дом. На вашем месте я бы рассказала ей о таком важном событии наедине. Может быть, вы рассчитывали избежать ее первой… скажем так, довольно эмоциональной реакции?
Я испугалась собственной дерзости. Фрэнк будет прав, если обидится на меня за бестактность! Но он только улыбнулся.
– Как я вижу, у вас на плечах не только хорошенькая, но и очень умная головка!
– Прекратите! – возмутилась я. – Меня трудно назвать хорошенькой. Сама это вижу всякий раз, когда смотрюсь в зеркало.
– Пожалуй, вы правы. Такое слово умаляет ваши достоинства. Вы настоящая красавица – да-да, и не спорьте! У вас умное и очень выразительное лицо. Кстати… Можно в связи с последним предупредить вас кое о чем? В тетином доме старайтесь держать свои чувства при себе. Как вы верно подметили, я иногда изображаю дурачка, но, должен признаться, это очень хорошая маска.
Я не успела ответить, потому что вернулся Симмс с блюдом рубленых почек в острой подливке. Фрэнк накинулся на них, как будто целую неделю ничего не ел.
Когда мы снова остались одни, я спросила:
– Почему в доме вашей тетушки мне следует быть осторожной и не демонстрировать свои истинные чувства? Может быть, излишняя откровенность сразу выдаст во мне провинциалку? – Не дав ему ответить, я по наитию продолжала: – Или это как-то связано с Маделин Хексем?
Фрэнк перестал есть и снова откинулся на спинку стула. Лицо у него сделалось задумчивым.
– Между нами, о чем думала Мэдди Хексем, понять было довольно трудно. Она никогда ни о чем не высказывала своего мнения. А в карты она играла довольно посредственно. Я никогда не видел, чтобы она читала серьезную книгу; зато упивалась дешевыми романами, которые брала в публичной библиотеке. Подозреваю, что тетя Джулия считала ее довольно скучной.
– Вы удивились, когда она пропала?
– Скорее не удивился, а испытал раздражение. Тетя Джулия послала меня в местный полицейский участок, где я сообщил о необъяснимом исчезновении Мэдди какому-то доблестному слуге закона. Я совсем не был поражен, когда тетя Джулия получила письмо, в котором Мэдди сообщала, что сбежала с мужчиной. Вот к чему приводит любовь к дешевым романам! Все книжки, которые она читала, были примерно на один сюжет. Сама Мэдди была довольно хорошенькой, точнее, была бы, если бы лицо ее оживлялось хоть иногда… Как я уже говорил, если у нее и были мозги, она, похоже, не стремилась ими злоупотреблять. Вот и письмо ее оказалось довольно скупым. Она не написала ни куда она бежала, ни с кем. Может быть, боялась, что мы разыщем ее и заставим вернуться? Если так, то ее страхи были напрасными! Тетя Джулия почувствовала себя преданной, а доктор Тиббет со свойственным ему пылом посулил беглянке вечное проклятие.
Фрэнк стал задумчиво гонять вилкой по тарелке недоеденный кусочек почки. Я поняла, что даже он иногда насыщался.
– Послушайте, – продолжал он, – старика Тиббета просто нельзя время от времени не поддевать – мягко, конечно. Он не дурак, и недооценивать его опасно. Тетю Джулию я и не думаю дразнить; она всегда была очень добра ко мне.
– Вы в самом деле считаете, будто доктор Тиббет – поклонник вашей тетушки, как вы намекали? Или вы снова шутили? По-моему, подобная перспектива вас очень веселит.
Фрэнк громко расхохотался.
– Позвольте мне налить вам кофе, – сказал он. – А там молочник.
Я вспомнила мнение Бесси о молоке из-под коровы и с улыбкой взяла молочник. Цвет у его содержимого был любопытный – синевато-серый; впрочем, никакого неприятного запаха я не почувствовала. Наверное, чтобы что-то учуять, надо было сунуть нос в самый кувшин, чего я не собиралась делать при Фрэнке. Я решила выпить черного кофе.
Фрэнк поставил локти на стол, подпер руками подбородок и серьезно уставился на меня:
– Вы, наверное, знаете, что тетя Джулия была второй женой дяди Джосаи?
– Я не знала этого наверняка, но догадывалась, – ответила я. – Конечно, между ними большая разница в возрасте. И потом, она говорила, что Джосая Парри никогда не приезжал в гости к моему отцу. А я помню, что по крайней мере один раз он к нам приезжал, – я тогда была еще маленькая. Вот почему я решила, что тетя Джулия не знает о его визите, а может быть, забыла. Во всяком случае, мой крестный приезжал к нам один. Помню, он был печален и ни разу не улыбнулся, хотя со мной разговаривал очень приветливо. Возможно, он был в трауре – по первой жене?
– Какая вы проницательная! – с восхищением воскликнул Фрэнк. – Я оказался прав. А с вами придется очень тщательно выбирать выражения! У вас отменная память, и вы, по-моему, умеете разгадывать загадки.
– Я здесь чужая. Естественно, я наблюдаю, все внимательно слушаю и стараюсь, если могу, во всем разобраться, – возразила я.
– Что ж, тогда позвольте рассказать вам о моей тете Джулии. Вы поймете, что у нас все выглядит не совсем так, как кажется на первый взгляд. Моя мать и ее сестра – дочери сельского священника. Мне кажется, именно поэтому тете Джулии так нравится общаться с Тиббетом; он воскрешает в ее памяти детские воспоминания. Приход моему деду достался бедный, содержать семью было не на что. Они были бедны, простите за каламбур, как церковные мыши. Мать бежала с моим отцом; вынужден признаться, отец также не очень-то умел обеспечить близких. Тетя Джулия не собиралась следовать по стопам своей сестры. Не знаю, где и как она познакомилась с дядей Джосаей, который был богатым вдовцом. Во всяком случае, упускать его она не собиралась. Не поймите меня неправильно. Она стала ему прекрасной женой. И живо интересовалась его делами – возможно, потому, что понимала, что переживет его. Элизабет, тетя Джулия – еще один человек, который часто носит маску. Тетя делает вид, будто не интересуется ничем, кроме виста и собственного удобства. Но больше всего на свете ей важно, чтобы эти удобства сохранялись у нее навсегда. Вот почему мне смешно думать, что Тиббет питает в ее отношении какие-то надежды. Он думает, что тетя примет его предложение. Я же почти уверен в том, что она ему откажет. Видите ли, она ни за что не отдаст свои капиталы кому-то другому. Скоро Тиббет поймет, что ему придется довольствоваться здешними ужинами, партиями в вист и тем, что к нему относятся как к носителю высшей мудрости. По-моему, когда он это поймет, он смирится со своей ролью. Как я и говорил, Тиббет не дурак.
– Неужели компания моего крестного по-прежнему ввозит ткани с Дальнего Востока?
Фрэнк покачал головой:
– С его смертью импорт тканей прекратился. Но он вкладывал свои деньги в разные отрасли. Так, незадолго до смерти он скупил немало недвижимости. Арендная плата обеспечивала ему устойчивый доход. Тетя его только приумножила. Более того, она и сейчас владеет объектами недвижимости – в основном жилыми домами. Некоторые из них она недавно очень выгодно перепродала, потому что на их месте собираются строить новый железнодорожный вокзал.
– Да, знаю, – кивнула я. – Я… мы, то есть я в кебе вчера проезжала мимо будущей стройки.
– Да, там ее дома и стояли. К ней приезжал представитель железнодорожной компании и предложил очень выгодную цену. А дома пошли под снос, – доверительно сообщил мне Фрэнк. – По-моему, тетя Джулия осталась весьма довольна сделкой.
Я изумилась, услышав его рассказ, и вспомнила скрипучую подводу с ее печальным грузом. Стоит ли упоминать о вчерашнем происшествии? Наверное, Фрэнк сочтет меня ненормальной – как кебмен. Поэтому я решила промолчать.
Фрэнк встал и бросил на стол смятую салфетку.
– Мне пора. Много дел, знаете ли.
Он оставил меня одну, изрядно озадачив.
Глава 5
Шиллинг тогда показался мне целым состоянием. К сожалению, я не сберегла его, а потратила, и шляпку с вишенками так и не купила.
Глядя на портрет крестного, я нахмурилась. Миссис Парри обмолвилась, что ее муж не навещал нас в Дербишире. А на самом деле он приезжал к нам – по меньшей мере однажды. Забыла ли она о том визите или не знала о нем?
На каминной полке стояли небольшие часы из позолоченного черного дерева; рядом лежал коробок безопасных спичек. Наша экономка, Мэри Ньюлинг, всегда покупала старомодные серные спички, и я следовала ее примеру, когда обязанность покупки спичек перешла ко мне. К тому же серные спички стоили немного дешевле.
Вдруг у меня за спиной щелкнула дверь и кто-то ахнул. Я обернулась и увидела изумленную служанку с совком и метелкой.
– Извините, мисс, – сказала она, – не думала застать кого-то здесь так рано.
– Я уже ухожу, – смущенно ответила я. – Спустилась только потому, что хотела попросить кого-нибудь принести в мою комнату горячей воды.
– Хорошо, мисс. Я распоряжусь, чтобы вам сейчас же принесли воду. – Девушка по-прежнему ошеломленно смотрела на меня.
– Я мисс Мартин, новая компаньонка миссис Парри, – объяснила я.
– Да, мисс, я так и подумала.
Словно по наитию, я вдруг спросила:
– Вы уже работали здесь, когда компаньонкой миссис Парри была мисс Хексем?
– Да, мисс.
– Должно быть, все вы очень удивились, когда она так неожиданно пропала?
– Да, мисс. Но миссис Парри отдала нам одежду, которую она оставила.
Я поняла, что под «нами» девушка имеет в виду всех слуг, и живо представила, как они делят пожитки моей предшественницы. Картина меня не порадовала.
– Можно мне тогда приступить к уборке? – Служанка подняла повыше совок и метелку.
Мне не следовало задавать ей вопросы. Она наверняка доложит в людской о проявленном мной интересе. И потом, я ее задерживаю… Поэтому я просто спросила, как ее зовут.
Она ответила, что ее фамилия Уилкинс. Я поблагодарила ее и вышла. Мне ничего не оставалось делать, кроме как вернуться к себе в комнату. Слуги не любят тех, кто путается у них под ногами с утра пораньше. Придется мне научиться позже вставать!
Уилкинс не забыла моей просьбы, минут через десять после того, как я поднялась к себе, в дверь постучали, и вошла девчонка в огромном чепце, которая чуть раньше покупала молоко. Теперь она несла кувшин не с молоком, а с горячей водой – большой и очень тяжелый. Вблизи оказалось, что девочке лет двенадцать, а может, и тринадцать. Она была тощенькая, с узким, голодным личиком. Судя по всему, она с самого рождения недоедала, да и мать ее, наверное, плохо питалась. Возраст таких детей трудно бывает определить.
– Как тебя зовут? – спросила я.
– Бесси, мисс, – ответила девчонка, поправляя чепец, который сполз ей на глаза.
– Вот как! – воскликнула я, поспешно беря у нее кувшин, я боялась, что она разольет кипяток. Кувшин оказался очень тяжелым; мне трудно было представить, как ей удалось дотащить его из кухни. Ведь подниматься оттуда пришлось на три этажа! – Значит, мы с тобой тезки. Меня тоже зовут Элизабет.
В ответ девочка наградила меня таким же ошеломленным взглядом, как раньше Уилкинс. Потом Бесси нахмурилась и объявила: она не помнит, чтобы кто-нибудь когда-нибудь называл ее Элизабет. Все всегда звали ее только Бесси. Такое имя ей дали в приюте.
Значит, она сирота… А все-таки ей повезло, что она выросла не на улице и чему-то научилась.
– Я сегодня уже видела тебя в окно, – продолжала я. – Ты покупала молоко.
Бесси шмыгнула носом.
– Не больно-то мне по нраву такое молоко из-под коровы. Миссис Симмс покупает его, потому что говорит: если его выдаивают на твоих глазах, значит, его точно не разбавили водой. Молоком торгует еще парень с тележкой и бидоном, но миссис Симмс ему не доверяет.
– Бесси, а почему тебе… не по нраву молоко из-под коровы?
– Вонючее оно, – серьезно ответила Бесси. – Воняет тем, чем кормят бедолаг – капустными кочерыжками да отбросами с базара. Сама я молока сроду не пью.
Я с трудом удержалась от улыбки – очень не хотелось обидеть мою новую знакомую. Несмотря на неказистую внешность, характер у нее был вполне цельный и независимый.
– Бесси, где ты жила до того, как попала в приют? Ты помнишь своих родителей?
– Нет, – сухо ответила Бесси.
– Извини, – сказала я.
Бесси оживилась:
– Меня оставили в церкви, в ящике, на котором было написано «Пироги со свининой Ньюмена». Потому мне и фамилию дали Ньюмен, ведь другой у меня не было. А вот почему меня назвали Бесси – не знаю. Могло быть и имечко похуже, верно?
Отпустив последнее философское замечание, Бесси скрылась за дверью.
Когда я, наконец, во второй раз спустилась вниз, шел уже девятый час. В малой столовой, как я и предполагала, был накрыт завтрак. За столом сидел Фрэнк Картертон. Судя по всему, ночные похождения не отразились на его аппетите. Более того, настроение у него явно улучшилось по сравнению с предыдущим вечером, когда мы разошлись по своим комнатам. Во всяком случае, дуться он перестал. Меня он приветствовал очень радостно.
– Доброе утро! А вы, оказывается, ранняя пташка! Поверьте мне, тетю Джулию вы не увидите внизу до полудня. – Он указал на подносы для мяса, где лежали холодные закуски. – К сожалению, лучшие куски говядины съел я; остались одни ошметки. Вот, рекомендую окорок на кости. Кроме того, миссис Симмс жарит превосходные омлеты…
– С меня и окорока хватит, – ответила я.
– Я вам отрежу. – Фрэнк вскочил и принялся срезать с кости огромные ломти мяса.
Я попросила его не слишком усердствовать.
– Начинаю разбираться в том, как у вас здесь все устроено, – сообщила я, когда мы оба уселись и он возобновил еду. – Значит, Симмсы, муж и жена, занимают посты дворецкого и кухарки…
– Миссис Симмс и кухарка, и экономка, – с набитым ртом пробормотал Фрэнк. – Требует, чтобы ее называли именно так. Она ведет хозяйство и вертит стариной Симмсом как хочет. Наша миссис Симмс – настоящая дракониха.
Меня позабавила мысль о том, что бесстрастный и в высшей степени величественный дворецкий находится под каблуком у жены-мегеры. Мне даже захотелось познакомиться с миссис Симмс. Интересно, покидает ли она когда-нибудь свое логово – кухню?
– Есть еще парочка служанок, – продолжал Фрэнк, – хотя, как их зовут, не скажу.
– Я уже видела одну из них; ее фамилия Уилкинс.
– В таком случае вам известно больше, чем мне. Значит, Уилкинс? Ставлю фунт против пенни, что вторую служанку зовут Ложкине. А что? Вполне подходящие фамилии.
– И еще я познакомилась с маленькой посудомойкой по имени Бесси, с сироткой из приюта.
– А, с грибом! – воскликнул Фрэнк, откладывая нож и вилку. – Должно быть, вы имеете в виду тощенькую девчонку, которая все время носится на улицу и с улицы. У нее громадный чепец и белый фартук… Она ужасно напоминает мне гриб с ногами – до такого даже сам мистер Дарвин не додумался бы. Значит, эту малявку зовут Бесси?
– Да, эту девочку зовут Бесси, – ответила я. – Других слуг у вас нет?
– Если не считать Ньюджент, еще одного дракона в юбке… Хотя она по-своему не слишком вредная старушка.
Меня слегка раздосадовала развязность Фрэнка. Уж слишком небрежно он отзывался о слугах, которые заботились о нем и его тетке. Но я сделала скидку на то, что никто не научил его хорошим манерам и он, скорее всего, не имел в виду ничего плохого.
Дверь открылась, и чарующий аромат кофе предварил появление Симмса. Поставив на стол серебряный поднос, дворецкий осведомился, принести ли мне горячее с кухни.
– Спасибо, – ответила я. – Но сегодня утром с меня вполне хватит и окорока.
Окорока в самом деле было более чем достаточно. Я с трудом справлялась с тем громадным куском, который мне щедро положил Фрэнк. Кроме того, я еще не совсем оправилась после вчерашнего ужина. Глядя на то, как ест сам Фрэнк, можно было подумать, что он голодал целую неделю.
– Симмс, почек, наверное, нет? – задумчиво поинтересовался он у дворецкого.
– Я спрошу у миссис Симмс, сэр.
Когда дворецкий нас оставил, я покосилась на напольные часы в углу.
– Мистер Картертон, в какое время вам положено являться на службу в министерство иностранных дел?
Мой собеседник поморщился:
– Прошу вас, называйте меня Фрэнком. Вы ведь крестница моего дяди Джосаи, так что мы почти кузены.
– Хорошо, – согласилась я.
– Ну а служба… Сегодня с утра я отпросился к портному.
– Отпросились к портному?! – Я не скрывала изумления.
– Ну да. Мне ведь надо заказать себе одежду для России. А потом еще надо зайти к сапожнику. Мне посоветовали подождать приезда на место и купить зимнюю обувь уже в России. Для зимней охоты требуются специальные валяные сапоги – валенки. Смешно, правда? Как мне сказали, кожаные подметки прилипают ко льду.
– Жаль, мистер Картертон… то есть Фрэнк, что мне не удастся полюбоваться на вас в России в ваших валяных сапогах, – сухо заметила я.
– Говорят, там хорошая медвежья охота, – сообщил Фрэнк. – Жду не дождусь!
– Медвежья охота? Что вы станете делать с медведем, если подстрелите его?
– Ну как что… Съем. Говорят, стейки из медвежатины – настоящий деликатес. Как и медвежий суп, впрочем, я не любитель супов. Но мясо – просто чудо.
Я отложила нож и вилку, отчасти из-за того, что наелась, а отчасти из-за того, что не в состоянии была больше слушать вздор, который он нес.
– Фрэнк, – сказала я, – надеюсь, вы позволите попросить вас кое о чем?
– Конечно, я к вашим услугам.
Мне показалось, что он посмотрел на меня чуточку настороженно, хотя говорил по-прежнему учтиво.
– Спасибо. Вот в чем дело. Я понимаю, вам иногда нравится подразнить доктора Тиббета – и даже тетю Джулию. Но пожалуйста, меня избавьте от ваших сомнительных шуток. Мне кажется, что вы – человек вполне разумный.
Он откинулся на спинку стула и смерил меня пристальным взглядом.
– А вы очень проницательны, Элизабет Мартин!
– Я говорю то, что думаю, только и всего. – Начав откровенный разговор, я решила продолжать в том же духе. – Вот, например, что мне недавно пришло в голову. Давно ли вам стало известно, что вы поедете в Санкт-Петербург? Мне показалось немножко странным, что вы решили сообщить об этом своей тетке в присутствии еще двух людей, причем одна из них только что приехала в ваш дом. На вашем месте я бы рассказала ей о таком важном событии наедине. Может быть, вы рассчитывали избежать ее первой… скажем так, довольно эмоциональной реакции?
Я испугалась собственной дерзости. Фрэнк будет прав, если обидится на меня за бестактность! Но он только улыбнулся.
– Как я вижу, у вас на плечах не только хорошенькая, но и очень умная головка!
– Прекратите! – возмутилась я. – Меня трудно назвать хорошенькой. Сама это вижу всякий раз, когда смотрюсь в зеркало.
– Пожалуй, вы правы. Такое слово умаляет ваши достоинства. Вы настоящая красавица – да-да, и не спорьте! У вас умное и очень выразительное лицо. Кстати… Можно в связи с последним предупредить вас кое о чем? В тетином доме старайтесь держать свои чувства при себе. Как вы верно подметили, я иногда изображаю дурачка, но, должен признаться, это очень хорошая маска.
Я не успела ответить, потому что вернулся Симмс с блюдом рубленых почек в острой подливке. Фрэнк накинулся на них, как будто целую неделю ничего не ел.
Когда мы снова остались одни, я спросила:
– Почему в доме вашей тетушки мне следует быть осторожной и не демонстрировать свои истинные чувства? Может быть, излишняя откровенность сразу выдаст во мне провинциалку? – Не дав ему ответить, я по наитию продолжала: – Или это как-то связано с Маделин Хексем?
Фрэнк перестал есть и снова откинулся на спинку стула. Лицо у него сделалось задумчивым.
– Между нами, о чем думала Мэдди Хексем, понять было довольно трудно. Она никогда ни о чем не высказывала своего мнения. А в карты она играла довольно посредственно. Я никогда не видел, чтобы она читала серьезную книгу; зато упивалась дешевыми романами, которые брала в публичной библиотеке. Подозреваю, что тетя Джулия считала ее довольно скучной.
– Вы удивились, когда она пропала?
– Скорее не удивился, а испытал раздражение. Тетя Джулия послала меня в местный полицейский участок, где я сообщил о необъяснимом исчезновении Мэдди какому-то доблестному слуге закона. Я совсем не был поражен, когда тетя Джулия получила письмо, в котором Мэдди сообщала, что сбежала с мужчиной. Вот к чему приводит любовь к дешевым романам! Все книжки, которые она читала, были примерно на один сюжет. Сама Мэдди была довольно хорошенькой, точнее, была бы, если бы лицо ее оживлялось хоть иногда… Как я уже говорил, если у нее и были мозги, она, похоже, не стремилась ими злоупотреблять. Вот и письмо ее оказалось довольно скупым. Она не написала ни куда она бежала, ни с кем. Может быть, боялась, что мы разыщем ее и заставим вернуться? Если так, то ее страхи были напрасными! Тетя Джулия почувствовала себя преданной, а доктор Тиббет со свойственным ему пылом посулил беглянке вечное проклятие.
Фрэнк стал задумчиво гонять вилкой по тарелке недоеденный кусочек почки. Я поняла, что даже он иногда насыщался.
– Послушайте, – продолжал он, – старика Тиббета просто нельзя время от времени не поддевать – мягко, конечно. Он не дурак, и недооценивать его опасно. Тетю Джулию я и не думаю дразнить; она всегда была очень добра ко мне.
– Вы в самом деле считаете, будто доктор Тиббет – поклонник вашей тетушки, как вы намекали? Или вы снова шутили? По-моему, подобная перспектива вас очень веселит.
Фрэнк громко расхохотался.
– Позвольте мне налить вам кофе, – сказал он. – А там молочник.
Я вспомнила мнение Бесси о молоке из-под коровы и с улыбкой взяла молочник. Цвет у его содержимого был любопытный – синевато-серый; впрочем, никакого неприятного запаха я не почувствовала. Наверное, чтобы что-то учуять, надо было сунуть нос в самый кувшин, чего я не собиралась делать при Фрэнке. Я решила выпить черного кофе.
Фрэнк поставил локти на стол, подпер руками подбородок и серьезно уставился на меня:
– Вы, наверное, знаете, что тетя Джулия была второй женой дяди Джосаи?
– Я не знала этого наверняка, но догадывалась, – ответила я. – Конечно, между ними большая разница в возрасте. И потом, она говорила, что Джосая Парри никогда не приезжал в гости к моему отцу. А я помню, что по крайней мере один раз он к нам приезжал, – я тогда была еще маленькая. Вот почему я решила, что тетя Джулия не знает о его визите, а может быть, забыла. Во всяком случае, мой крестный приезжал к нам один. Помню, он был печален и ни разу не улыбнулся, хотя со мной разговаривал очень приветливо. Возможно, он был в трауре – по первой жене?
– Какая вы проницательная! – с восхищением воскликнул Фрэнк. – Я оказался прав. А с вами придется очень тщательно выбирать выражения! У вас отменная память, и вы, по-моему, умеете разгадывать загадки.
– Я здесь чужая. Естественно, я наблюдаю, все внимательно слушаю и стараюсь, если могу, во всем разобраться, – возразила я.
– Что ж, тогда позвольте рассказать вам о моей тете Джулии. Вы поймете, что у нас все выглядит не совсем так, как кажется на первый взгляд. Моя мать и ее сестра – дочери сельского священника. Мне кажется, именно поэтому тете Джулии так нравится общаться с Тиббетом; он воскрешает в ее памяти детские воспоминания. Приход моему деду достался бедный, содержать семью было не на что. Они были бедны, простите за каламбур, как церковные мыши. Мать бежала с моим отцом; вынужден признаться, отец также не очень-то умел обеспечить близких. Тетя Джулия не собиралась следовать по стопам своей сестры. Не знаю, где и как она познакомилась с дядей Джосаей, который был богатым вдовцом. Во всяком случае, упускать его она не собиралась. Не поймите меня неправильно. Она стала ему прекрасной женой. И живо интересовалась его делами – возможно, потому, что понимала, что переживет его. Элизабет, тетя Джулия – еще один человек, который часто носит маску. Тетя делает вид, будто не интересуется ничем, кроме виста и собственного удобства. Но больше всего на свете ей важно, чтобы эти удобства сохранялись у нее навсегда. Вот почему мне смешно думать, что Тиббет питает в ее отношении какие-то надежды. Он думает, что тетя примет его предложение. Я же почти уверен в том, что она ему откажет. Видите ли, она ни за что не отдаст свои капиталы кому-то другому. Скоро Тиббет поймет, что ему придется довольствоваться здешними ужинами, партиями в вист и тем, что к нему относятся как к носителю высшей мудрости. По-моему, когда он это поймет, он смирится со своей ролью. Как я и говорил, Тиббет не дурак.
– Неужели компания моего крестного по-прежнему ввозит ткани с Дальнего Востока?
Фрэнк покачал головой:
– С его смертью импорт тканей прекратился. Но он вкладывал свои деньги в разные отрасли. Так, незадолго до смерти он скупил немало недвижимости. Арендная плата обеспечивала ему устойчивый доход. Тетя его только приумножила. Более того, она и сейчас владеет объектами недвижимости – в основном жилыми домами. Некоторые из них она недавно очень выгодно перепродала, потому что на их месте собираются строить новый железнодорожный вокзал.
– Да, знаю, – кивнула я. – Я… мы, то есть я в кебе вчера проезжала мимо будущей стройки.
– Да, там ее дома и стояли. К ней приезжал представитель железнодорожной компании и предложил очень выгодную цену. А дома пошли под снос, – доверительно сообщил мне Фрэнк. – По-моему, тетя Джулия осталась весьма довольна сделкой.
Я изумилась, услышав его рассказ, и вспомнила скрипучую подводу с ее печальным грузом. Стоит ли упоминать о вчерашнем происшествии? Наверное, Фрэнк сочтет меня ненормальной – как кебмен. Поэтому я решила промолчать.
Фрэнк встал и бросил на стол смятую салфетку.
– Мне пора. Много дел, знаете ли.
Он оставил меня одну, изрядно озадачив.
Глава 5
Как и предупредил меня Фрэнк, миссис Парри, точнее, тетя Парри, как она требовала к ней обращаться, не появлялась почти до полудня и спустилась как раз ко времени легкого обеда, которому я почти не отдала должного.
Ее привычка поздно вставать очень обнадежила меня: ведь по утрам я оставалась предоставленной самой себе! И все же в первый день после завтрака я не вышла на улицу, боясь, что тетя Парри спустится раньше.
Почти все время я просидела в библиотеке. Там я нашла писчую бумагу и чернила и потратила время на то, чтобы написать миссис Нил, моей доброй соседке, у которой я некоторое время жила после того, как продала наш дербиширский дом. Миссис Нил очень беспокоилась из-за моего отъезда в Лондон, чужой город, где я буду среди незнакомых людей. Миссис Нил, ни разу в жизни не покидавшая пределов родного городка, имела все основания называть Лондон «чужим». Я написала ей, что добралась без приключений и виды на будущее у меня весьма неплохие. Не приходилось сомневаться в том, что вести вскоре узнают все соседи. Какое-то время в округе только и будет разговоров, что обо мне. Я запечатала письмо воском, который нашла на подносе, и вынесла его в холл, где заметила деревянный ящичек для писем, которые следовало отправить. Я положила в него свое письмо, но решила: как только выясню, где здесь почта, буду отправлять свои письма сама… Если, конечно, я напишу еще кому-нибудь.
Позже нас навестила некая миссис Беллинг. Накануне в разговоре всплывала ее фамилия: она – та самая приятельница, которая «нашла» Маделин Хексем и ввела ее в дом тети Парри. Мне любопытно было взглянуть на нее. Должна сознаться, первое впечатление о миссис Беллинг оказалось неблагоприятным. Она была одета очень нарядно – в новомодный кринолин, не такой пышный, как те, что носили прежде; юбка у нее была конической формы. На голове, над шиньоном, сделанным явно не из ее волос (они были темнее, чем ее собственные), сидела модная шляпка-каскетка. Остролицая, длинноносая, она напомнила мне любопытную и хитрую галку. Она забросала меня вопросами обо мне, моем отце, месте моего рождения и прочем, что взбрело ей в голову. Все вопросы она задавала абсолютно прямолинейно. Я решила, что она дурно воспитана. В конце концов, я приехала в Лондон не к ней на работу! Даже тетя Парри как будто решила, что любознательность ее подруги зашла слишком далеко, и через несколько минут перебила гостью вопросом о ее сыне Джеймсе.
Его имя я тоже слышала накануне. Фрэнк обмолвился, что Джеймс Беллинг собирает окаменелости. Миссис Беллинг тут же забыла обо мне и начала распространяться о добродетелях и изумительном уме Джеймса и другого своего отпрыска. Насколько я поняла из ее слов, кроме Джеймса, у миссис Беллинг еще имелась замужняя дочь, которая сейчас находится в интересном положении. Была у нее и еще одна дочь, помоложе, которая тоже вскоре выйдет замуж, и младший сын, он еще учится в школе. Ему тоже мать сулила блестящее будущее. Я не поняла, который по возрасту коллекционер Джеймс, но мне показалось, что он – ровесник Фрэнка Картертона и потому либо самый старший из детей миссис Беллинг, либо второй по старшинству (после замужней дочери). Я вздохнула с облегчением, когда гостья наконец откланялась. Мне показалось, что миссис Парри также не жалела об уходе приятельницы – по крайней мере, в тот день.
Впрочем, долго мы без гостей не пробыли. Через несколько минут на пороге показался Симмс; его всегда бесстрастное лицо показалось мне непривычно оживленным.
– Прошу прощения, мадам, – провозгласил он, – пришел полицейский, который желает с вами переговорить.
– О чем? – удивилась тетя Парри. – Симмс, передайте, что я занята!
– Извините, мадам, но он желает переговорить с вами лично. Он прислал свою карточку…
Жаль, что мне не удастся передать выражение, с каким Симмс произнес эти слова, и изобразить его походку. Он протянул тете Парри серебряный поднос с единственным скромным картонным прямоугольником, на котором было напечатано: «Инспектор Бенджамин Росс. Столичная полиция, Скотленд-Ярд». Очевидно, дворецкий полагал, что полицейскому не полагается иметь визитные карточки, как и появляться в приличном доме. Наверное, именно поэтому сам Симмс взял за труд отнести карточку наверх.
– Как странно! – воскликнула тетя Парри, осторожно беря карточку и вертя ее в руке. – Где он, Симмс? Чего он хочет?
– Мадам, я проводил его в библиотеку. Он пришел перед самым уходом миссис Беллинг, я решил, что вам, наверное, будет неприятно, если она его увидит. А чего он хочет… Мадам, мне не удалось у него выяснить. Он не говорит. – Несмотря на величественный вид, дворецкий явно разволновался.
– Да, конечно, Симмс, вы поступили мудро. Ах, как странно! Ну а сапоги на нем какие?
– Довольно чистые, мадам. Он не в форме.
– Что ж, в таком случае, по-моему, он может сюда подняться. Нет, погодите. Элизабет, спуститесь вниз и спросите, чего он хочет. Может быть, ему хватит разговора с вами. Если нет, наверное, вам придется проводить его сюда. Но обязательно вначале проверьте, не грязные ли у него сапоги.
Следом за Симмсом я спустилась вниз. Дворецкий распахнул дверь библиотеки и отступил, пропуская меня. Затем он закрыл дверь, оставив меня наедине с гостем.
Инспектор Бенджамин Росс стоял напротив входа, у камина, и смотрел на портрет Джосаи Парри. Я успела заметить, что у него густые черные волосы, что он одет строго, в уличный костюм, а цилиндр держит в руке. Но вот он обернулся и оказался на удивление молодым для своего звания человеком. Он был гладко выбрит, и лицо его дышало умом. На лице особенно выделялись живые темные глаза.
Однако, как бы я ни удивилась при виде его, мое удивление не шло ни в какое сравнение с тем, какое действие оказала на него я. Не знаю, чего он ожидал: либо подумал, что сама миссис Парри спустится вниз, либо ожидал увидеть мужчину. Увидев же меня, он застыл, точно громом пораженный. Он открыл рот, закрыл его, а потом издал слабое:
– А-а-а…
– Инспектор Росс? – спросила я, держа в руке визитную карточку, которую захватила с собой.
– Да, – ответил он, не сводя с меня взгляда.
– Я Элизабет Мартин, компаньонка миссис Парри, – строго продолжала я, чтобы он сразу понял: меня не одурачишь.
– Да, – повторил он с самым странным видом. – Ну, конечно!
Потом он снова замолчал и наградил меня еще одним ошеломленным взглядом.
Я начала терять терпение – впрочем, терпения мне недоставало и в лучшие времена. Неужели я так плохо выгляжу? Может, у меня растрепалась прическа или грязное пятно на кончике носа?
– Прошу прощения, – довольно резко продолжала я. Странное поведение инспектора начинало меня раздражать. Я подумала: может быть, следовало захватить оружие посущественнее кусочка картона или, по крайней мере, попросить Симмса сопровождать меня.
Заказать себе визитные карточки может кто угодно; и ведь, кроме его слов, у нас нет других доказательств, что он действительно полицейский!
Странный гость как будто взял себя в руки и быстро заговорил:
– Простите меня. Я надеялся поговорить с миссис Парри, насколько я понимаю, владелицей этого особняка. Она дома?
– Да, дома, – кивнула я. – Но, откровенно говоря, ее весьма озадачила причина, по которой вы здесь появились. Может быть, вы что-нибудь объясните мне?
Я по-прежнему старалась говорить сурово, хотя невольно смягчилась, услышав в речи гостя знакомый северный выговор. Может быть, мы с ним земляки?
Ее привычка поздно вставать очень обнадежила меня: ведь по утрам я оставалась предоставленной самой себе! И все же в первый день после завтрака я не вышла на улицу, боясь, что тетя Парри спустится раньше.
Почти все время я просидела в библиотеке. Там я нашла писчую бумагу и чернила и потратила время на то, чтобы написать миссис Нил, моей доброй соседке, у которой я некоторое время жила после того, как продала наш дербиширский дом. Миссис Нил очень беспокоилась из-за моего отъезда в Лондон, чужой город, где я буду среди незнакомых людей. Миссис Нил, ни разу в жизни не покидавшая пределов родного городка, имела все основания называть Лондон «чужим». Я написала ей, что добралась без приключений и виды на будущее у меня весьма неплохие. Не приходилось сомневаться в том, что вести вскоре узнают все соседи. Какое-то время в округе только и будет разговоров, что обо мне. Я запечатала письмо воском, который нашла на подносе, и вынесла его в холл, где заметила деревянный ящичек для писем, которые следовало отправить. Я положила в него свое письмо, но решила: как только выясню, где здесь почта, буду отправлять свои письма сама… Если, конечно, я напишу еще кому-нибудь.
Позже нас навестила некая миссис Беллинг. Накануне в разговоре всплывала ее фамилия: она – та самая приятельница, которая «нашла» Маделин Хексем и ввела ее в дом тети Парри. Мне любопытно было взглянуть на нее. Должна сознаться, первое впечатление о миссис Беллинг оказалось неблагоприятным. Она была одета очень нарядно – в новомодный кринолин, не такой пышный, как те, что носили прежде; юбка у нее была конической формы. На голове, над шиньоном, сделанным явно не из ее волос (они были темнее, чем ее собственные), сидела модная шляпка-каскетка. Остролицая, длинноносая, она напомнила мне любопытную и хитрую галку. Она забросала меня вопросами обо мне, моем отце, месте моего рождения и прочем, что взбрело ей в голову. Все вопросы она задавала абсолютно прямолинейно. Я решила, что она дурно воспитана. В конце концов, я приехала в Лондон не к ней на работу! Даже тетя Парри как будто решила, что любознательность ее подруги зашла слишком далеко, и через несколько минут перебила гостью вопросом о ее сыне Джеймсе.
Его имя я тоже слышала накануне. Фрэнк обмолвился, что Джеймс Беллинг собирает окаменелости. Миссис Беллинг тут же забыла обо мне и начала распространяться о добродетелях и изумительном уме Джеймса и другого своего отпрыска. Насколько я поняла из ее слов, кроме Джеймса, у миссис Беллинг еще имелась замужняя дочь, которая сейчас находится в интересном положении. Была у нее и еще одна дочь, помоложе, которая тоже вскоре выйдет замуж, и младший сын, он еще учится в школе. Ему тоже мать сулила блестящее будущее. Я не поняла, который по возрасту коллекционер Джеймс, но мне показалось, что он – ровесник Фрэнка Картертона и потому либо самый старший из детей миссис Беллинг, либо второй по старшинству (после замужней дочери). Я вздохнула с облегчением, когда гостья наконец откланялась. Мне показалось, что миссис Парри также не жалела об уходе приятельницы – по крайней мере, в тот день.
Впрочем, долго мы без гостей не пробыли. Через несколько минут на пороге показался Симмс; его всегда бесстрастное лицо показалось мне непривычно оживленным.
– Прошу прощения, мадам, – провозгласил он, – пришел полицейский, который желает с вами переговорить.
– О чем? – удивилась тетя Парри. – Симмс, передайте, что я занята!
– Извините, мадам, но он желает переговорить с вами лично. Он прислал свою карточку…
Жаль, что мне не удастся передать выражение, с каким Симмс произнес эти слова, и изобразить его походку. Он протянул тете Парри серебряный поднос с единственным скромным картонным прямоугольником, на котором было напечатано: «Инспектор Бенджамин Росс. Столичная полиция, Скотленд-Ярд». Очевидно, дворецкий полагал, что полицейскому не полагается иметь визитные карточки, как и появляться в приличном доме. Наверное, именно поэтому сам Симмс взял за труд отнести карточку наверх.
– Как странно! – воскликнула тетя Парри, осторожно беря карточку и вертя ее в руке. – Где он, Симмс? Чего он хочет?
– Мадам, я проводил его в библиотеку. Он пришел перед самым уходом миссис Беллинг, я решил, что вам, наверное, будет неприятно, если она его увидит. А чего он хочет… Мадам, мне не удалось у него выяснить. Он не говорит. – Несмотря на величественный вид, дворецкий явно разволновался.
– Да, конечно, Симмс, вы поступили мудро. Ах, как странно! Ну а сапоги на нем какие?
– Довольно чистые, мадам. Он не в форме.
– Что ж, в таком случае, по-моему, он может сюда подняться. Нет, погодите. Элизабет, спуститесь вниз и спросите, чего он хочет. Может быть, ему хватит разговора с вами. Если нет, наверное, вам придется проводить его сюда. Но обязательно вначале проверьте, не грязные ли у него сапоги.
Следом за Симмсом я спустилась вниз. Дворецкий распахнул дверь библиотеки и отступил, пропуская меня. Затем он закрыл дверь, оставив меня наедине с гостем.
Инспектор Бенджамин Росс стоял напротив входа, у камина, и смотрел на портрет Джосаи Парри. Я успела заметить, что у него густые черные волосы, что он одет строго, в уличный костюм, а цилиндр держит в руке. Но вот он обернулся и оказался на удивление молодым для своего звания человеком. Он был гладко выбрит, и лицо его дышало умом. На лице особенно выделялись живые темные глаза.
Однако, как бы я ни удивилась при виде его, мое удивление не шло ни в какое сравнение с тем, какое действие оказала на него я. Не знаю, чего он ожидал: либо подумал, что сама миссис Парри спустится вниз, либо ожидал увидеть мужчину. Увидев же меня, он застыл, точно громом пораженный. Он открыл рот, закрыл его, а потом издал слабое:
– А-а-а…
– Инспектор Росс? – спросила я, держа в руке визитную карточку, которую захватила с собой.
– Да, – ответил он, не сводя с меня взгляда.
– Я Элизабет Мартин, компаньонка миссис Парри, – строго продолжала я, чтобы он сразу понял: меня не одурачишь.
– Да, – повторил он с самым странным видом. – Ну, конечно!
Потом он снова замолчал и наградил меня еще одним ошеломленным взглядом.
Я начала терять терпение – впрочем, терпения мне недоставало и в лучшие времена. Неужели я так плохо выгляжу? Может, у меня растрепалась прическа или грязное пятно на кончике носа?
– Прошу прощения, – довольно резко продолжала я. Странное поведение инспектора начинало меня раздражать. Я подумала: может быть, следовало захватить оружие посущественнее кусочка картона или, по крайней мере, попросить Симмса сопровождать меня.
Заказать себе визитные карточки может кто угодно; и ведь, кроме его слов, у нас нет других доказательств, что он действительно полицейский!
Странный гость как будто взял себя в руки и быстро заговорил:
– Простите меня. Я надеялся поговорить с миссис Парри, насколько я понимаю, владелицей этого особняка. Она дома?
– Да, дома, – кивнула я. – Но, откровенно говоря, ее весьма озадачила причина, по которой вы здесь появились. Может быть, вы что-нибудь объясните мне?
Я по-прежнему старалась говорить сурово, хотя невольно смягчилась, услышав в речи гостя знакомый северный выговор. Может быть, мы с ним земляки?