Энн Перри. Скандал на Белгрейв-сквер

   – Уимс пришел ко мне два года назад и заявил, что он родственник швейцара, служившего в доме Энстисов в те годы, и что ему известно, что мы с леди Энстис были любовниками. Она покончила с собой, когда я прекратил нашу связь. – Байэм подошел к дивану, на котором сидели Питт и Драммонд. – Я был потрясен тем, что кто-то знает о нас больше того, что знают все. – Он пожал плечами. – То есть что ее смерть – трагический несчастный случай. Возможно, на моем лице Уимс заметил чувство вины, которое до сих пор не покидает меня, и решил воспользоваться этим.
   Наконец лорд Байэм сел.
   – Разумеется, я опроверг эту ложь и отрицал, что был любовником леди Энстис. Не знаю, поверил он мне или нет, но продолжал твердить свое. – Улыбка на лице Байэма стала заметней и горше. – Очевидно, этим он хотел показать, что мне не верят даже люди моего круга. Кому придет в голову поверить, что красавица, подобная Лоре Энстис, может покончить с собой из-за такой банальной истории, как неудачный флирт? – Байэм скрестил ноги. – Только сильная страсть могла толкнуть ее на это. – Лицо его потемнело, губы скривились в насмешливой улыбке. Он иронизировал сам над собой. – Но все было не так, уверяю вас, далеко не так! Да кто теперь поверит этому? – Лорд поднял глаза на Драммонда. – Однако это может погубить меня. Я не могу представить, каким ударом это будет для моей жены, – жалостные взгляды, шепот за спиной, скрытое злословие и вежливо захлопнутые перед нею двери… Разумеется, с моей карьерой тоже будет покончено, а со временем я неизбежно лишусь и своего поста. – Он сделал красноречивый взмах рукой. – Никто не скажет мне прямо – лишь конфиденциальный намек в надежде, что я сам все пойму. Сопротивляться здесь бесполезно, это последует неизбежно и неумолимо, как морской прилив, а с ним, как известно, бороться невозможно.
   – Но это было бы всего лишь слово Уимса против вашего слова, – возразил Драммонд. – А кто поверил бы такому человеку, как Уимс? Кто стал бы его слушать?
   Байэм был очень бледен.
   – У него оказалось письмо, вернее, обрывок письма. Я не видел его прежде, но оно было написано Лорой ко мне и было очень… откровенным. – Он мучительно покраснел, произнося это, отвел глаза и стал смотреть куда-то вниз и в сторону.
   – И вы заплатили ему. – Это не был вопрос, ибо ответ Драммонду был известен.
   – Да, – подтвердил Байэм. – Он не запросил много, всего двадцать фунтов в месяц.
   Питт с трудом удержался от улыбки. Отрывать двадцать фунтов от своего бюджета ежемесячно означало бы для Томаса оказаться на грани нищеты, да и для любого полицейского – кроме, конечно, Драммонда, у которого было состояние. Интересно, думал ли его начальник, какая пропасть разделяет мир Байэма и мир простых людей, осознавал ли ее когда-нибудь?
   – Вы полагаете, что Уимс, сохранив этот обрывок письма, вел запись всех ваших выплат ему и теперь это неизбежно станет известно? – с некоторым удивлением спросил Драммонд.
   Байэм прикусил губу.
   – Я знаю, что Уимс это сделал. Он не поленился уведомить меня об этом, как бы страхуясь на всякий случай. Известил он меня и о том, что ведет запись всех моих выплат, и как бы я ни отрицал это, мне не поверят, будто я выплачиваю ему проценты за некогда взятые у него в долг деньги. Ведь я не из тех, кто пользуется услугами ростовщиков. Для таких, как я, есть банки, где можно взять ссуду, или же позаимствовать у приятелей, таких же джентльменов, как я. В карты я не играю и достаточно обеспечен, чтобы жить по своим вкусам и потребностям, не делая долгов. Нет… – Тут он впервые посмотрел на Томаса. – Уимс не-двусмысленно дал мне понять, что все аккуратно учел и занес в тетрадь: отрывок письма, сведения о смерти Лоры Энстис и мою роль в этом, а также его собственные предположения, если те придут ему в голову. Вот почему я обратился к вам за помощью. – Он посмотрел на Питта. – Я не убивал Уимса; более того, я не причинил ему никакого зла, мне не приходило в голову даже угрожать ему. Однако я буду удивлен, если у местной полиции не возникнет желания поговорить со мной, и тогда выяснится, что у меня нет свидетелей, могущих подтвердить, где я был в тот или иной час. Я не знаю, когда его убили, но вчера вечером я по крайней мере полтора часа оставался один – здесь, в библиотеке. Никто из слуг не входил ко мне. – Он бросил быстрый взгляд на окно. – Как вы можете заметить, мне ничего не стоило вылезти из окна в сад, а оттуда выйти на улицу, взять кэб и поехать куда вздумается.
   – Понимаю, – согласился Драммонд, ибо все действительно могло обернуться именно так. Окна большие и всего в трех футах от земли. Любой ловкий мужчина или даже женщина могли бы вылезти из них и так же влезть обратно – без особого труда и не привлекая внимания. Стоило только убедиться, что внизу никого нет, а все остальное было бы делом нескольких секунд.
   Байэм внимательно следил за их лицами.
   – Видите, Драммонд, в каком я затруднительном положении. Ради нашей дружбы, – он сделал особое ударение на последнем слове, – я прошу вас прийти мне на помощь, используя ваш профессиональный опыт и ваше влияние.
   Это была странная фраза, и казалось, что лорд пользуется ею как привычным клише.
   – Хорошо, – медленно сказал Драммонд. – Конечно, я… я сделаю все, что смогу. Питт займется расследованием, освободив от него полицию Кларкенуэлла. Это можно устроить.
   Байэм бросил на него быстрый взгляд.
   – Вы знаете, к кому обращаться?
   – Конечно, знаю, – немного резко ответил шеф.
   Томас почувствовал, что на время его как бы исключили из числа присутствующих; эти двое слушали только друг друга, а их слова приобрели дополнительный, понятный только им смысл.
   Байэм немного расслабился.
   – Я у вас в долгу. – Он снова посмотрел на Питта. – Если я чем-то еще могу быть полезен, инспектор, я жду вас в любое время. Если пожелаете зайти ко мне в Казначейство, я бы просил вас сохранить конфиденциальность.
   – Разумеется, сэр, – согласился Томас. – Я сообщу всего лишь свое имя. Возможно, вы сможете ответить на пару моих вопросов уже сейчас, сэр, и этим мы сократим число наших встреч.
   Глаза Байэма еле заметно расширились от неожиданности, но он не возразил.
   – Если это необходимо.
   Инспектор чуть наклонился вперед.
   – Вы платили Уимсу по требованию или у вас была договоренность о регулярных взносах в определенный срок?
   – В определенный срок. А что?
   Драммонд переменил позу и откинулся на подушки дивана.
   – Если это был шантаж, то, возможно, вы не единственная жертва Уимса, – вежливо объяснил Питт. – Он мог проделывать это еще с кем-нибудь.
   Тень досады на собственную недогадливость пробежала по лицу лорда.
   – Понимаю. Да, я платил ему каждое первое число месяца, платил золотыми монетами.
   – Как?
   – Как? – повторил Байэм, нахмурившись. – Я же сказал – золотыми монетами.
   – Я хочу сказать – лично или посылали с кем-нибудь?
   – Разумеется, лично. Не мог же я возбуждать ненужное любопытство у своих слуг, отправляя их к ростовщику с мешочком золотых монет.
   – Вы сами ездили в Кларкенуэлл?
   – Да. – Красивые глаза Байэма расширились. – Ездил к нему на квартиру на Сайрус-стрит.
   – Интересно…
   – Что именно? Я не вижу ничего интересного.
   – Уимс, следовательно, не опасался вас, иначе не назвал бы вам своего имени и не дал бы адрес, – пояснил Томас. – Он вполне мог бы действовать через посредника. Шантажисты редко прибегают к личным контактам.
   Раздражение исчезло с лица Байэма.
   – Думаю, что да. Это очень интересно, – согласился он. – Я не подумал об этом. В таком случае, какой-то бедняга проявил ненужную поспешность. Возможно, кто-то из жертв оказался менее выдержанным, чем я, как вы считаете?
   – Это была единственная причина, почему вы бывали на Сайрус-стрит, сэр? – продолжал любопытствовать Питт.
   Драммонд шумно втянул в себя воздух, решив было вмешаться, но тут же передумал.
   – Конечно, – резко ответил Байэм. – Я предпочитал видеться с этим человеком только в крайних случаях, лишь когда был вынужден к этому.
   – Вы могли бы припомнить хотя бы одну беседу с ним? – продолжал инспектор, не обращая внимания на переменившийся тон Байэма и некоторое его замешательство. – Это помогло бы понять, как ему удалось получить информацию о вас или еще о ком-нибудь. Например, о любом известном человеке, который мог прибегнуть к его услугам как ростовщика и стал жертвой его вымогательства.
   Тень улыбки пробежала по губам Байэма, но трудно было сказать, что вызвало ее – собственные мысли или слова Питта.
   – Боюсь, что нет. Я просто вручал ему деньги и как можно скорее уходил. Это был негодяй, отвратительный во всех своих проявлениях. Я избегал бесед с ним. – Лицо лорда скривилось в презрительной гримасе. Томас подозревал, что она могла относиться не только к ростовщику, но и к нему, инспектору Питту, тоже. – Сейчас я думаю, что мог бы это сделать, и даже с пользой для себя. Мне жаль, что я так мало могу помочь вам.
   Томас поднялся.
   – Разве можно все предвидеть, – сказал он с холодной иронией. – Благодарю вас, милорд.
   – Что вы намерены делать? – спросил его Байэм, и на лице его снова мелькнуло раздражение. Инспектор понял, что на вопрос придется ответить. Он знал, чего боится хозяин дома.
   – Прежде всего отправлюсь в полицейский участок в Кларкенуэлле, – ответил он, не глядя на своего начальника.
   Драммонд медленно поднялся с дивана. Теперь он и Байэм оказались лицом к лицу; они молча смотрели друг на друга, готовые что-то сказать, но не решаясь на это. Возможно, им не нужны были слова. Наконец Байэм просто поблагодарил Драммонда и протянул ему руку, тот пожал ее. Питту лорд лишь кивнул, и гости отбыли. Слуга проводил их до выхода; на сей раз он был вежлив.
   Взяв кэб, полицейские медленно поехали вдоль тихих и пустынных улиц Белгравии навстречу шуму и тесноте Кларкенуэлла. Томас без устали задавал шефу вопросы, на которые тот вынужден был отвечать.
   – Вы хотите сказать, сэр, что знаете того, кто без лишних вопросов сможет изъять дело из ведения полиции Кларкенуэлла и передать в другие руки?
   Драммонду явно было не по себе от настойчивости подчиненного.
   – Есть вопросы, на которые я не могу вам ответить, Питт. – Он упорно смотрел на обшивку кэба, не поворачиваясь к инспектору. – Вам придется просто поверить в то, что это можно сделать.
   – Вы полагаетесь на помощь того, кто известил лорда Байэма об убийстве Уимса? – не отступался Питт.
   Драммонд ответил не сразу.
   – Нет, я имею в виду не его, а кое-кого другого, но столь же заинтересованного в этом; и, уверяю вас, это поможет нам.
   – Кому я должен докладывать о ходе расследования?
   – Мне, только мне.
   – Если этот процентщик шантажировал лорда Байэма, возможно, он мог шантажировать и других известных людей.
   Драммонд застыл от неожиданности. Очевидно, подобная мысль не приходила ему в голову.
   – Возможно, – быстро согласился он. – Ради бога, Питт, будьте осторожны!
   Томас улыбнулся.
   – Это весьма секретное задание, не так ли? Предстоит кое-что подправить после не очень осторожных действий его светлости лорда Байэма.
   – Это несправедливо, Питт, – тихим голосом упрекнул его Драммонд. – Он всего лишь жертва обстоятельств. Он делал комплементы красивой женщине, а она возьми да и влюбись в него. Это, должно быть, была впечатлительная и меланхоличная особа. Бедняжка не перенесла, что ее отвергли. Вполне понятно, почему Байэм хотел сохранить происшедшее в тайне. Он делал это не только ради себя, но и ради лорда Энстиса. Пересуды о трагедии, случившейся двадцать лет назад, никому не принесли бы пользы.
   Томас не стал спорить. В какой-то мере ему было даже жалко Байэма, однако его беспокоила та уверенность, с которой лорд не колеблясь обратился за помощью к Драммонду и сумел заставить того поручить расследование инспектору, которому Драммонд доверял. Прошло всего несколько часов после того, как было найдено тело убитого Уимса, но за это время шеф успел снять Питта с текущего расследования, навестил вместе с ним лорда Байэма в его особняке, и теперь они едут в Кларкенуэлл, чтобы приказать местным полицейским властям передать это дело в его, Питта, руки.
   Остальную часть пути они проделали молча, не возобновляя прерванного разговора. Томас даже не знал, о чем теперь говорить с начальником; пустые же разговоры каждый из них посчитал бы ниже своего достоинства. Поэтому Драммонд погрузился в свои раздумья, которые, судя по его лицу, были не особенно радостными.
   Покинув кэб, шеф первым вошел в полицейский участок Кларкенуэлла, представился и велел доложить о себе. Его почти немедленно провели к дежурному офицеру. Питт же остался его ждать. Спустя десять или чуть более минут Драммонд вернулся, все такой же озабоченный, однако менее мрачный. Теперь он спокойно встретил вопрошающий взгляд Томаса.
   – Все в порядке, Питт. Дело переходит к вам. С вами будет работать сержант Иннес. Он расскажет вам, что уже сделано, и будет выполнять ваши поручения по расследованию на месте происшествия. Докладывать мне лично.
   Томас отлично все понял. Он хорошо знал своего шефа и не сомневался в его честности. Если будет доказано, что шантажиста убил Байэм, это, пожалуй, явится для Драммонда не просто ударом, но горьким разочарованием. Однако он не станет ни защищать Байэма, ни скрывать улики.
   – Слушаюсь, сэр, – улыбнулся Питт. – Сержанту Иннесу известно, что я приеду в участок?
   – Он будет здесь минут через пять, – успокоил его шеф, в глазах его тоже появились лукавые смешинки, – и вскоре присоединится к вам. К счастью, он оказался рядом, хотя кто сказал, что это к счастью?.. – Он умолк, предпочитая не уточнять, каким образом сержант Иннес оказался под рукой. Теперь с помощью такого чудесного, хотя временами и несовершенного изобретения, как телефон, вполне возможна немедленная связь с теми, кто также владеет им, – как, например, в случае с лордом Байэмом и, возможно, кем-то еще в полицейском участке в Кларкенуэлле.
   После этих слов Драммонд не мешкая уехал на Боу-стрит, а Питт остался ждать сержанта Иннеса в неприглядном, давно не знавшем ремонта вестибюле полицейского участка. Как и было обещано, тот явился через пять минут – небольшого роста, но крепкий жилистый человек с крупным носом и неожиданно быстрой улыбкой, показывающей его белые, хотя и неровные зубы. Он сразу понравился Питту, хотя оба они чувствовали некую неловкость ситуации, в которую начальство поставило беднягу сержанта.
   – Сержант Иннес, – представился тот сдержанно, еще не зная, как ему относиться к инспектору с Боу-стрит, но уже был доволен, что, судя по чину Питта, он никак не мог быть инициатором этой скоропалительной акции с передачей дела Уимса в другой полицейский участок.
   – Питт, – коротко назвал себя инспектор и протянул сержанту руку. – Приношу всяческие извинения за действия власть имущих. – Он не закончил фразу, ибо не чувствовал себя вправе сказать Иннесу больше того, что уже сказал о причине, по которой полиции Кларкенуэлла не дали самой довести дело до конца.
   – Понятно, – коротко ответил Иннес. – Хотя не могу понять почему, ибо это самое обыкновенное убийство, пусть даже отвратительное. Убит какой-то мелкий процентщик, убит у себя в конторе. – Лицо сержанта скривилось в неодобрительной гримасе. – Возможно, на преступление пошел какой-то бедняк, из которого тот высосал последний грош. Ростовщичество – грязное ремесло. Ростовщики – это настоящие вампиры!
   Томас полностью был с ним согласен и с удовольствием подтвердил это.
   – Что вы успели сделать? – продолжал он расспрашивать Иннеса.
   – Не так много. Свидетелей, как всегда в таких случаях, нет. – Сержант улыбнулся. – Ростовщичество – профессия, окруженная тайной. Станут ли клиенты признаваться в том, что берут деньги в долг у такой грязной свиньи, как этот процентщик? Надо дойти до полного отчаяния, чтобы прибегнуть к услугам ростовщика. – Произнеся это, он направился к двери, Питт последовал за ним. – Проще будет начать с морга, – пояснил Иннес. – Это недалеко, а потом отправимся на Сайрус-стрит, где жил убитый. У меня не было времени сделать осмотр дома. Не успел я начать, как прибежал констебль и сообщил, что мне следует все бросить и явиться в участок. Я закрыл квартиру и оставил постового сторожить ее.
   Питт сошел со ступеней крыльца на шумный тротуар. Воздух был теплым и тяжелым от влаги, пахло конским навозом. Он и Иннес шли рядом, Томас – вразвалку, свободно, а сержант – мелким быстрым шагом.
   – Я начал опрашивать его соседей, – рассказывал далее Иннес. – Разумеется, никто ничего не видел и не знает.
   – Конечно, – сухо согласился Питт. – И полагаю, никто из них не высказал сожаления по поводу его смерти.
   Иннес, ухмыльнувшись, искоса взглянул на инспектора.
   – Никто даже и не попытался изобразить подобие скорби. Сколько долгов могли бы оказаться списанными сами собой!
   – Что, наследников нет? – удивился инспектор.
   – Пока никто не объявился. – Лицо Иннеса помрачнело.
   Причина перемены его настроения была ясна Томасу. Он и сам не возражал бы, если бы полиция попридержала у себя несколько листков из списка должников ростовщика, добытых во время расследования. Важное свидетельство, это верно, но стоит ли спешить докладывать о нем начальству? Если бы такой список вдруг затерялся, Томас, пожалуй, не стал бы его искать. Слишком ярки были воспоминания о голоде и холоде, гнетущей тревоге, постоянно преследующих бедняка и знакомых Питту с детства. Он знал, что такое долги, и не пожелал бы никому иметь их.
   Они с Иннесом шли, минуя торговок платьем, хлебом, овощами и прочим товаром. Продавцы фруктов и овощей катили перед собой тележки, поближе к тротуару, и на все лады громко расхваливали свой товар. Торговцы вразнос, устроившись по углам, предлагали спички, шнурки, заводные игрушки и прочую мелочь. Кто-то вовсю расхваливал мятную воду, его торговля шла бойко. Торговцы газетами нараспев сообщали последние скандальные новости.
   Помещение морга было мрачным. Как только полицейские открыли дверь, в нос им ударил запах карболки. Смотритель сразу же узнал Иннеса, но на Питта посмотрел с недоверием.
   Сержант представил инспектора и сообщил цель их прихода.
   – Значит, вы хотите взглянуть на Уимса? – сказал смотритель, с гримасой приглаживая рукой волосы, особо аккуратно поправляя светлую прядь. – Неприятное зрелище, – словоохотливо заметил он. – Чертовски неприятное. Пойдемте, джентльмены.
   Повернувшись, он повел их в дальний конец здания, в зал с каменным полом и выложенными кафелем стенами, с двумя большими ваннами в конце его. Посередине зала стоял каменный стол со стоками, ведущими к канализационному люку. На стенах горели газовые рожки, в центре зала с потолка свешивалась одинокая лампа. На столе под простыней, судя по очертаниям, лежало тело.
   Иннес поежился, изо всех сил стараясь, чтобы лицо не выдавало его.
   – Вот и он, – весело сказал разговорчивый смотритель. – Покойный мистер Уильям Уимс. Один из тех, о ком меньше всего будут сожалеть обитатели Кларкенуэлла. – Он фыркнул. – Простите, джентльмены, ежели я сболтнул лишнего. Негоже говорить плохо об усопших, даже недостойно, да уж. – Он снова фыркнул.
   Присутствие смерти, мокрый каменный стол, запах карболки и тошнотворно-приторный запах крови начинали беспокоить Питта. Он хотел как можно скорее покончить с неприятной процедурой осмотра тела.
   Он, не дожидаясь, сам быстро откинул край простыни и взглянул на останки Уильяма Уимса. Это было тело крупного мужчины, уже ставшее несколько дряблым после того, как прошло окоченение мускулов, втянулся живот и ослабели мышцы ног. Но в жизни, подумал Питт, покойник, видимо, имел вполне внушительный вид.
   Причина смерти предстала его взору во всей своей отвратительной достоверности. Левая часть головы была снесена выстрелом с близкого расстояния – видимо, из крупнокалиберного огнестрельного оружия, заряжавшегося, скорее всего, с дула пулями или даже металлическими осколками. Трудно было определить, как выглядел погибший, ибо с левой стороны головы не осталось ни уха, ни щеки, ни левого глаза, даже пробора в волосах. Питт не раз бывал свидетелем того, как полицейские падали в обморок от подобных зрелищ. Теперь же он и сам почувствовал, как конвульсивно среагировал его желудок. Рядом с ним шумно втянул в себя воздух сержант Иннес. Томас тут же принялся успокаивать себя тем, что смерть наступила мгновенно и на столе теперь лежит не человек, а лишь глина, из которой он слеплен, не более, – никаких страданий, никакого страха.
   Он перевел взгляд на правую сторону лица, оставшуюся нетронутой. Теперь можно было представить, какими были большой широкий нос, крупный рот, зеленоватого цвета глаза под тяжелыми веками, ибо правый глаз, казалось, все еще смотрит, и в этом было что-то нечеловеческое. Неприятное лицо. Питт сознавал, что осуждать покойников несправедливо, какой бы ни была их смерть, и все же ему стало не по себе от того, что он испытывает так мало жалости к погибшему.
   – Видимо, убит из ружья, – мрачно заметил Иннес. – Одного из тех старинных ружей, которые заряжаются с дула любой дрянью, даже картечью. Отвратительная работа.
   Питт повернулся и посмотрел на него.
   – Как я понимаю, орудие убийства не найдено?
   – Нет, сэр. Во всяком случае, я так полагаю. На стене у него, правда, висит старое ружье. Может, кто-то воспользовался им, а затем снова повесил на место.
   – Что означает, что убийца пришел без оружия, – раздумывая, произнес инспектор. – Что сказал врач?
   – Совсем немного. Смерть наступила вчера вечером, между восьмью и двенадцатью ночи, и была мгновенной. С таким ранением долго не протянешь. Стреляли с близкого расстояния, судя по размерам комнаты.
   – И, конечно, никто ничего не слышал? – с иронией спросил Питт.
   – Ни единая душа, – чуть улыбнулся Иннес. – Не думаю, что соседи в чем-то нам помогут. Его не очень-то любили.
   – Я еще не знал ростовщика, которого любили бы, – заметил Томас и бросил последний взгляд на бледные черты мертвеца; смотритель снова накрыл тело простыней. – Очевидно, будет вскрытие?
   – Да, только не понимаю, что оно даст. – Иннес поморщился. – И без того ясно, отчего он помер.
   – Кто нашел его? – спросил Питт.
   – Человек, служивший у него посыльным и кем-то вроде клерка. – Иннес брезгливо сморщил нос от запаха в мертвецкой. – Если вам здесь больше ничего не надо, сэр, мы могли бы поехать на Сайрус-стрит, как вы считаете?
   – Разумеется. – Томас с облегчением отошел от мокрого стола, подальше от запахов карболки и смерти.
   Они поблагодарили смотрителя и поспешили поскорее выйти на свет и летнее тепло улицы, в ее грязь, шум и толчею на тротуарах, к запахам конского навоза и к бьющей через край жизни большого города. Питт продолжал расспросы.
   – У него не было экономки?
   – Приходящая служанка, она убирала и готовила ему пищу. – Иннес четким шагом шел рядом. – Правда, готовила только завтрак. Увидев свет в его комнате, она решила, что хозяин рано встал, поэтому спокойно приготовила завтрак и оставила, как всегда, в кухне на столе, не потревожив хозяина. Просто крикнула, что завтрак готов, и стала ждать от него ответа. Очевидно, процентщик не был особенно разговорчив, поэтому его молчание ничуть не удивило ее. – Иннес поглубже сунул руки в карманы и, чтобы обойти кучу мусора на тротуаре, сделал шаг в сторону. Погожий солнечный денек становился жарким. Сержант, прищурившись, окинул взглядом небосклон. – Ее чуть не хватил удар, когда мы сказали ей, что она готовила завтрак мертвецу. Пришлось отпаивать ее джином; понадобилось целых две порции, пока она пришла в себя.
   Питт не мог сдержать улыбку.
   – Она смогла рассказать вам что-либо интересное о своем хозяине?
   – Тут особой любви не было, но они не спорили и не ругались, насколько нам удалось выяснить. Да она и не сказала бы нам, если бы между ними были размолвки.
   – Приходил ли к нему кто-либо, представляющий для нас интерес? – Питт осторожно обошел грузную даму с двумя детишками.
   – Кто знает, – ответил Иннес. – Никому не хочется, чтобы его видели у ростовщика. К нему заходили с черного хода и так же уходили. Его контора вела свои дела под покровом глухой тайны. Такая уж особенность этой профессии.
   Питт нахмурился.
   – Это точно. Он отпугнул бо́льшую часть клиентов, если бы вел дела в открытую. Именно поэтому, мне кажется, у него было какое-то прикрытие, некая протекция. – Полицейские остановились у края тротуара, поджидая, когда можно будет перейти улицу. – Во всяком случае, большинство его клиентов – люди несчастные, – продолжал Томас, когда они перешли улицу. – Возможно, даже отчаявшиеся. Кого же он принимал так поздно вечером?
   Иннесу ответ был ясен.
   – Того, кому он доверял и кого не боялся. А почему? Потому что был под надежной защитой. – Сержант хмыкнул. – Или знал, что посетитель не представляет угрозы. Конечно, он ждал того, кого знал и кто чем-то рассердил его. Все это кажется весьма интересным, если призадуматься.
   Питт хотел было согласиться, но в памяти вдруг возник привлекательный образ лорда Байэма. Неужели Уильям Уимс поджидал именно его светлость, важную персону из Казначейства, не ведая, что тот убьет его за мизерную сумму в двадцать фунтов? Едва ли. Если бы лорд Байэм захотел это сделать, то сделал бы не сейчас, а еще два года назад.