Энок Сюзанна. Прелестная наставница

Сюзанна Энок
Прелестная наставница

   Посвящается Кей Кесби, Кэрол Жуковски, Хелен Кинси, Джиму Драммонду.
   Вы вдохновляли меня, вы делились со мной радостью открытий в литературе и в жизни. С любовью и благодарностью, мои наставники!

Глава 1

   Люсьен Балфур, шестой граф Килкерн, стоял у мраморной колонны особняка и следил за тем, как над головой сгущаются грозовые тучи.
   — У меня покалывает пальцы, — сказал он сам себе, попыхивая сигарой. — Это недобрый знак! Грядет буря.
   Граф имел в виду вовсе не грозу, готовую разразиться над западной частью Лондона, а стихийное бедствие совсем иного рода: своих кузину и тетку, которых про себя называл не иначе как «нечистая сила».
   Двери у него за спиной отворились.
   — Что, Уимбл? — не оборачиваясь, спросил Люсьен.
   — Мне было приказано уведомить вас, когда пробьет три часа пополудни, — ответил дворецкий невыразимо нудным голосом. — Пробило, милорд!
   Люсьен глубоко затянулся сигарой. Посвежевший ветер подхватил ароматный дымок и унес прочь. Над крышами Мейфэра прокатился первый гром.
   — Благодарю, Уимбл. Проследите, чтобы окна в кабинете были закрыты и заложены на задвижку. И пусть подадут мистеру Маллинсу виски: ему лучше заранее подкрепить силы.
   — Будет исполнено, милорд.
   Крупные капли дождя уже пятнали гранитные ступени у ног графа, когда с Гросвенор-стрит послышался грохот колес.
   Он сделал последнюю затяжку, погасил сигару об основание колонны и с проклятием отбросил окурок. Все как положено — демоны являются под раскаты грома и блеск молний!
   Двери снова открылись, и появился Уимбл во главе дюжины ливрейных лакеев. В это же время у подножия лестницы остановился экипаж, поражающий своим мрачным великолепием. Другой, попроще, подъехал следом.
   Дворецкий немедленно повел свои войска в наступление, а освободившееся место занял мистер Маллинс, нотариус.
   — Милорд, осмелюсь напомнить вам о фамильном долге…
   — То есть о том, что двоим умникам пришло в голову составить бумагу и что мне теперь предстоит расхлебывать последствия? Увольте, не напоминайте мне о том, в какую ловушку я загнан!
   — Однако, милорд… — начал сухощавый человечек, но подавился словами при виде первой из прибывших, только что ступившей под моросящий дождик. — Господь всемогущий!
   — Господь тут ни при чем, — едко заметил Люсьен. Фиона Делакруа жестом потребовала подать ей трость. Вряд ли она вообще заметила изморось из-под своей чудовищной шляпы — только ушат воды, вылитый на это сооружение, мог бы иметь какой-то эффект.
   — Люсьен! — вскричала она и, подобрав необъятные юбки, зашагала навстречу. — Тебе давно уже следовало послать за нами. Я думала, нам придется все лето провести в тоскливом уединении.
   С крыши и задника кареты начал поступать бесчисленный багаж. Граф со страхом подумал, что дюжины лакеев будет маловато, чтобы перенести всю эту гору сундуков, и пожалел, что сразу не приказал отвести для них отдельное помещение.
   Он взял теткину руку и склонился над перчаткой в подобии галантного поцелуя.
   — Надеюсь, дорога из Дорсетшира не утомила вас, тетушка?
   — Безмерно! Мои нервы совершенно издерганы! Уж не знаю, как бы я вынесла трудности пути, если бы не дорогая доченька. — Она повернула шляпу-бриг к карете. — Роза, выходи! Твой кузен мечтает возобновить знакомство!
   — Мама, я останусь здесь, — донеслось из недр экипажа, словно из глубокого колодца.
   — Нет, не останешься, дорогая. Твой кузен ждет.
   — Я не выйду под дождь!
   — Это еще не дождь, — возразила Фиона, однако улыбка ее несколько померкла.
   — Но мой туалет!
   Хотя граф с утра готовил себя буквально ко всему, в этот момент он приуныл. Никакой долг на свете не заставит его подхватить простуду!
   — Ну же, Роза! — не унималась тетки.
   — Ладно, хорошо…
   Из кареты на свет божий явилось существо, которое Люсьен некогда окрестил исчадием ада. Помнится, Роза Делакруа билась на полу в истерике, когда ей по первому требованию не купили пони. Теперь она была разряжена в розовый шелк и кружева примерно так же, как и ее мамаша.
   Когда Роза присела в реверансе, белокурые кудряшки нелепо подпрыгнули.
   — Милорд, — проворковала она, трепеща ресницами.
   — Кузина, — откликнулся Люсьен, содрогаясь при мысли, что кто-то может найти эту ангельскую внешность привлекательной. Впрочем, Роза больше напоминала тропическую птицу, чем ангела. — Вы обе так… красочно выглядите! Прошу в дом.
   — Шелк и тафта, по двенадцать фунтов за метр, — объяснила Фиона, заботливо взбивая немного опавший рукав дочери. — Прямо из Парижа.
   — А фламинго прямо из Африки? — не удержался Люсьен, глянув на розовые перья у корсажа кузины.
   Для его острого языка замечание было весьма мягким, и все же голубые глаза Розы наполнились слезами. Надо же, раздраженно подумал он, а говорят, время меняет людей!
   — Этот человек не одобрил мой туалет, мама! — Нижняя губа Розы жалобно задрожала. — Почему? Мисс Брукхоллоу уверяла — это как раз то, что нужно!
   — Кто такая мисс Брукхоллоу? — спросил Люсьен, проклиная все на свете.
   — Моя компаньонка и гувернантка Розы, мы ее приняли по рекомендательному письму.
   — И кто дал ей рекомендацию? Владелец ярмарочного балагана? Чтоб мне пропасть! — пробормотал Люсьен. — Уимбл! Пусть багаж внесут и разместят. — Он повернулся к тетке. — Скажите, все ваши туалеты в таком нелепом стиле?
   — Я не потерплю, чтобы нас оскорбляли уже в первые пять минут под крышей этого дома! Дорогой Оскар, должно быть, перевернулся в гробу!
   — В гробу не переворачиваются, — мрачно возразил граф. — К тому же ваш дорогой Оскар сам пожелал, чтобы вы разместились под этой крышей. Этот заговор…
   — Заговор? — ледяным тоном повторила тетушка Фиона. — Ты хочешь нарушить фамильный долг?
   — Если бы. В этом случае вас бы здесь не было. — Люсьен начал подниматься по лестнице, предоставив гостьям следовать за ним или оставаться под дождем. — И учтите, я готов исполнять свой долг лишь до той поры, пока ваша дочь не найдет себе мужа. Тогда я немедленно переложу этот долг на другие плечи.
   Роза зарыдала в голос.
   — Племянник, как тебе не стыдно!
   — Давайте проясним еще одну деталь, — неумолимо продолжал Люсьен. — Эта мисс Брукхоллоу учила вашу дочь и манерам?
   — Разумеется, да!
   — Отлично. Мистер Маллинс!
   — Я здесь, милорд! — Нотариус поспешно появился из-за колонны.
   — Полагаю, мисс Брукхоллоу прячется во второй карете. Дайте ей двадцать фунтов и объясните, как пройти в ближайший балаган. Я хочу, чтобы завтра вы поместили в «Таймс» объявление: требуется компаньонка и гувернантка, искусная в музыке, французском, латыни, а главное, в этикете.
   — Как вы смеете, граф Килкерн! — прошипела Фиона.
   — И никаких имен! Не хватало еще, чтобы общество прослышало о кузине с манерами молочницы и внешностью пуделя! Ни один мужчина в здравом уме и твердой памяти не захочет связать свою жизнь с подобным созданием.
   — Я немедленно займусь этим, милорд, — с поклоном ответил нотариус.
   Не обращая внимания на вопли приехавших дам, Люсьен вернулся в дом. Все шло наперекосяк. Головная боль, с которой он проснулся в это злосчастное утро, заметно усилилась, и он начал мечтать о забвении за стаканом виски.
   На лестнице он приостановился, скользнул взглядом по шеренге фамильных портретов и остановился на двух, висевших рядом и украшенных черными траурными бантами. Один изображал Оскара Делакруа, которого Люсьен едва знал и еще менее того любил. Второй, его кузен Джеймс Балфур, скончался чуть более года назад, так что траурный бант был уже ни к чему. Однако Люсьен не торопился убирать его — бант как бы символизировал выпавшие на его долю испытания.
   — Проклятие! — буркнул он устало.
   Джеймс был прямым наследником, и поместье должно было достаться ему, однако этому помешала пресловутая жажда власти, которой был в избытке наделен Наполеон Бонапарт, и развязанная им война, так что теперь Балфур мог перейти к отпрыску нелепого создания в перьях и рюшах, рыдавшего сейчас на ступенях, — и земли, и состояние, и титул. Нельзя было этого допустить. Получалось, что высокая смертность среди родственников поставила Люсьена перед задачей, которая нисколько ему не улыбалась: самому обеспечить наследника, а значит — о Боже! — жениться! Но прежде ему предстояло поскорее решить проблему со светским образованием Розы.
 
   Александра Беатриса Галлант сошла с подножки наемного экипажа и оправила ротонду. Платье на ней было самое скромное из тех, что имелись в гардеробе, — синее для утренних визитов с высоким и жестким воротом, царапавшим шею. Однако неудобство одежды окупалось нужным впечатлением — за последние пять лет Александра побывала на столь многих интервью с нанимателями, что на всю жизнь усвоила одно важное правило: чем консервативнее манеры и внешность гувернантки, тем скорее та получит место. А в данный момент место было ей отчаянно необходимо.
   Когда белый скайтерьер Шекспир, неизменный спутник и любимец Александры, спрыгнул на землю вслед за ней, кебмен хлестнул лошадь и повернул назад по Гросвенор-стрит.
   — Так вот ты какой, Мейфэр, — вполголоса произнесла девушка, скользя взглядом по фасадам солидных особняков.
   В прошлом ей приходилось служить в домах дворян и даже мелкой знати, однако до такого размаха там было далеко. Раззолоченный и пышный, квартал Мейфэр служил прибежищем самых высокородных, самых состоятельных людей Англии и больше отличался от грязного скученного Лондона, чем небо отличается от земли. Из окна кеба Александра приметила в Гайд-парке немало ухоженных дорожек и была не прочь побродить по ним в обществе своего терьера. Предложенное место имело множество выгод помимо жалованья — если, конечно, леди и ее мать не вели жизнь затворниц.
   Александра достала из кармана газетную вырезку с объявлением, уточнила адрес и потянула поводок со словами: «Вперед, Шекспир!» Предстоящее интервью было вторым за день и девятым за неделю. Кроме этого, оставался только Чипсайд. Если и там не повезет, думала девушка, придется потратить остаток денег на поиски работы дальше к северу. Возможно, в Йоркшире о ней еще не слыхали. Впрочем, вряд ли. Такое ощущение, что вся Англия в курсе ее биографии… или хотя бы те, кто ищет компаньонку и гувернантку для подрастающей дочери. В лучшем случае ее ожидает вежливый отказ.
   Обнаружив номер двадцать пять, Александра внимательно оглядела величественное здание, к которому вела короткая дуга подъездной аллеи. Казалось, особняк надменно смотрит на Гросвенор-стрит целой полусотней окон. С восточной стороны виднелся простой, но элегантный цветник.
   На первый взгляд этот дом ничем не выделялся в ряду себе подобных. Тем лучше.
   Собравшись с духом, девушка обошла дом и поднялась на три ступени к двери для прислуги. Та отворилась прежде, чем она успела постучать.
   — Полагаю, вы пришли по объявлению? — спросил немолодой человек в роскошной, черной с золотом ливрее и с манерами хорошо вышколенного дворецкого. — В таком случае прошу за мной.
   Не удостоив Шекспира взглядом, он проследовал через необъятную кухню, два смежных холла и наконец ввел Александру в просторный кабинет под лестницей. Самый беглый осмотр обнаружил на стенах полотна Лоренса и Гейнсборо, на полках восточные статуэтки черного дерева и местами чудесную роспись позолотой. Все это, по мнению Александры, было далеким от обычных женских вкусов и не вязалось с интерьером дома, где обитают дамы.
   — Извольте подождать здесь.
   Девушка рассеянно кивнула. Пока Шекспир что-то вынюхивал за массивным столом, она прошла к огню согреть руки. На каминной полке стояла, словно на страже, фигурка трубящего слона, и она не удержалась от искушения коснуться гладко отполированного дерева.
   Шаги на лестнице заставили ее броситься к стулу для посетителей. Дверь открылась через секунду после того, как она уселась, едва дав ей время нацепить маску почтительной вежливости. Однако, увидев нанимателя, Александра забыла отрепетированную речь.
   Глаза у него, пожалуй, были серые, взгляд пристальный, а изгиб бровей говорил о склонности к едкой иронии. Он был высок, отлично сложен и более всего напоминал французского аристократа умением сочетать в себе надменность и чувственность.
   Несколько долгих минут он молча ее рассматривал, потом заговорил. Голос его был хорошо поставленным, но намеренно ленивым и чуть протяжным.
   — Вы хотите получить место гувернантки и компаньонки, не так ли?
   — Я… — Александра запнулась, ощутив этот голос, как прикосновение. — Да, милорд.
   — Оно ваше.

Глава 2

   Зеленые, как морская волна, глаза удивленно расширились.
   — Мое?
   Люсьен прикрыл за собой дверь. Боже, как она хороша!
   — Ну да, ваше. Я нанимаю вас. Когда сможете начать?
   — Простите, вы не видели рекомендаций, не знаете, подхожу ли я для этой работы! Вы даже не спросили мое имя!
   Он чуть было не высказался в том духе, что находит ее достаточно обольстительной для роли гувернантки, но вовремя сдержался. Судя по одежде и манерам, такое начало вполне могло обратить ее в бегство. Краем глаза Люсьен уловил движение под столом, нагнулся и увидел маленького белого терьера, который упоенно что-то нюхал.
   — Ваш?
   Она дернула за поводок. Собака тотчас заняла место у ее ног.
   — Мой. Он очень хорошо воспитан.
   — Можете не утруждаться извинениями, — сказал Люсьен, усевшись за стол. — Место ваше. Назовите имя.
   — Галлант. Александра Беатриса Галлант.
   — Имя говорит само за себя.
   Мисс Галлант вспыхнула — чудесное зрелище, если учесть матовую белизну ее кожи, — и опустила взгляд на сумочку.
   — Вот, — сказала она, вынув какие-то бумаги. — Мои рекомендации.
   — Что ж, если вы настаиваете…
   Он взял бумаги и не глядя отложил в сторону, предпочитал упиваться видом высокой и статной, как римская богиня, красавицы.
   — В самом деле, я настаиваю, милорд. Полагается требовать рекомендации. Изучите их!
   — Я с большим удовольствием изучу вас.
   — То есть… в каком смысле? — Краска на ее щеках стала заметнее.
   Похоже, эта женщина не только ничего о нем не знала, но и была на редкость неискушенной.
   — Все очень просто, мисс Галлант. Рекомендации всегда безупречны, иначе их не предлагают. Следовательно, от них никакого толку. — Люсьен принял непринужденную позу и улыбнулся, надеясь, что улыбка не покажется ей слишком искусственной. — Я предпочитаю узнавать все из первых рук. Расскажите о себе.
   — Как вам будет угодно. — Она оправила подол на коленях неосознанно женственным движением и приготовилась отчеканить заранее заготовленную тираду. — Я предпочитаю иметь дело с юными леди…
   — А я — с более зрелыми.
   — Простите?
   — Сколько вам лет, мисс Галлант?
   — Двадцать четыре. — В ее взгляде проскользнуло недоверие.
   Люсьен дал ей только двадцать — должно быть, потому, что кожа Александры Галлант все еще сохраняла девическую свежесть.
   — Итак, продолжайте.
   — В объявлении говорилось о девушке семнадцати лет. Это ваша сестра?
   — Боже упаси! — Досада заставила его ненадолго забыть о вожделении. — Я прихожусь этому исчадию ада кузеном.
   Судя по ее молчанию, мисс Галлант ожидала разъяснений. Люсьен решил, что не станет ей в этом потворствовать — довольно и того, что она настояла на глупом, никому не нужном интервью. Если хочет что-то узнать, пусть спросит прямо!
   — Не могли бы вы хоть отчасти коснуться деталей, милорд? — наконец сказала она. — И, если нетрудно, назвать свое имя — в объявлении оно не было указано.
   Люсьен сделал медленный, осторожный вдох. Что ж, рано или поздно она узнает. До сих пор мисс Галлант не казалась ему пугливой особой, и вот наступил момент выяснить это наверняка.
   — Люсьен Балфур, граф Килкерн.
   — Граф Килкерн? — переспросила она, бледнея, некий примитивный инстинкт чуть было не заставил его броситься к двери, чтобы загородить ей путь к бегству.
   — Полагаю, вы уже слыхали обо мне? — спросил он сухо. Мисс Галлант ближе притянула к себе терьера.
   — Слыхала, милорд, как же… — Она взяла со стола бумаги и поднялась. — Я поняла ваше объявление буквально. Это была ошибка. Прошу извинить, что злоупотребила вашим временем.
   — Вы думаете, я ищу своих любовниц по объявлению? — спросил Люсьен, не сводя взгляда с ее напряженной спины. — Ваше благородное негодование тянет всего-навсего на пару очков… ну, в крайнем случае на три очка.
   Мисс Галлант остановилась у двери и после короткого колебания обернулась.
   — Что вы хотите этим сказать?
   — Раздавай я призы, главный достался бы не вам, а одной толстушке, что приходила по объявлению два дня назад. Узнав мое имя, она лишилась чувств, а поскольку вес у нее был немалый, два крепких лакея едва выволокли несчастную на свежий воздух. — Люсьен откинулся назад и вытянул ноги, уже зная, что завладел ее вниманием. — В этом доме действительно требуется гувернантка для молодой леди и компаньонка для ее матери. Учтите, я человек щедрый, однако, если вам больше по душе обморок, сделайте одолжение.
   — Я никогда еще не лишалась чувств, и уж тем более не позволю себе этого в вашем обществе! — решительно заявила девушка, вскидывая голову.
   Люсьен не мог не улыбнуться. Он давно забыл, когда так охотно и непосредственно улыбался.
   — Боитесь, что я задеру вам юбки и сделаю свое черное дело?
   — Про вас говорят всякое, — ответила мисс Галлант, краснея.
   — Что за радость в обладании бесчувственным телом? — Люсьен пожал плечами. — Ну так вы отказываетесь от места, или все-таки обсудим жалованье? Двадцать фунтов в месяц вас устроит? — Он решил, что будет поднимать цифру, пока она не согласится.
   Рука ее непроизвольно сжалась, комкая рекомендательные письма.
   — Но вы еще ничего обо мне не знаете…
   — Так продолжим, — деловито произнес Люсьен и сделал гостеприимный жест. — Хотя тут вы совершенно не правы.
   Мисс Галлант села на самый край стула — очевидно, чтобы в случае чего поскорее сбежать.
   — Что же вы знаете, милорд?
   — К примеру, цвет ваших чудесных глаз.
   — Какое отношение это имеет к моей работе? — Она насторожилась.
   — Порой они кажутся совсем зелеными, а порой почти серыми… с голубоватым отливом. Не изумруд, нет… думаю, бирюза!
   — Как я вижу, милорд, вы большой знаток полезных ископаемых. — Мисс Галлант принялась тщательно расправлять крученый собачий поводок. — Не лучше ли перейти к моим будущим обязанностям?
   — А вот волосы у вас цвета червонного золота, — невозмутимо продолжал Люсьен. — Когда день уже на исходе, солнечный свет обретает этот чарующий оттенок. Сравнение избитое, но верное.
   — И все же мои обязанности…
   — Ну хорошо, хорошо! — Он протянул руку, и девушка, чуть помедлив, вложила в нее рекомендации, — Вышло так, что мои тетка и кузина временно перебрались в этот дом. — Люсьен полистал бумаги, не вчитываясь в содержание. — Повторяю, временно — лишь до замужества кузины. Теперь кому-то нужно навести на нее лоск, но, увы, это не каждому по плечу — вчера третья по счету гувернантка потребовала расчет.
   — Должно быть, ваша кузина страшно огорчена…
   — Это ее обычное состояние.
   Настороженность исчезла из зеленых глаз Александры и уступила место задумчивости.
   — Вот оно что… И как давно все это продолжается?
   — Неделю. Три гувернантки за семь дней — это, доложу я вам, пустая трата времени и денег. Я решил взяться за дело иначе. — Люсьен не стал уточнять, что решение пришло к нему в тот самый момент, когда он увидел ее. — Вот как вкратце обстоит дело, мисс Галлант. Моя тетка — дьявол во плоти, а кузина — исчадие ада. Я вынужден был взвалить на себя эту обузу по завещанию отца, а потом и дяди. Роза должна сделать выгодную партию, иначе мне придется содержать ее всю жизнь. До сих пор ее обучали лишь азам латыни — не удивлюсь, если все три старые перечницы родились еще в эпоху Юлия Цезаря!
   Губы девушки дрогнули. Если ко всему прочему она обладает чувством юмора…
   — Я нанял вас вот так, не глядя, по двум причинам: во-первых, от отчаяния, во-вторых, по настоятельной потребности.
   Люсьен умолк. Мисс Галлант так же молча ожидала продолжения. Почему из сотен других обитательниц громадного Лондона на объявление откликнулась именно она? Когда-нибудь, решил он, это выяснится.
   — Ваше отчаяние, милорд, мне понятно, а вот потребность…
   — Все очень просто. — Люсьен поднялся, обошел стол и присел на его край прямо перед ней. — Я чувствую настоятельную потребность зарыться руками в червонное золото ваших волос, стянуть с ваших плеч это чопорное платье и покрыть их неторопливыми, но страстными поцелуями.
   Ее выразительный рот ошеломленно приоткрылся, однако чувств она, слава Богу, не лишилась, а значит, он мог продолжать.
   — Внушить мне такое желание нелегко, мисс Галлант. Весьма нелегко.
   — Без сомнения, потому, что годы пьянства и разврата вас пресытили, — заметила она с легким презрением в голосе.
   — Совершенно верно. Так вот, я хочу, чтобы вы развили в моей кузине способность внушать желание даже самым пресыщенным джентльменам. В данный момент ей до этого безмерно далеко.
   После долгого испытующего взгляда мисс Галлант поднялась и укрылась за стулом, держа перед собой сумочку как щит.
   — Вы надо мной смеетесь, милорд?
   — Ни в коем случае! Ваши услуги будут щедро оплачены.
   — Думаю, вам все же следовало заняться поисками любовницы.
   — И чему бы она обучила мою кузину? — Люсьен передернул плечами. — Любовниц в жены не берут.
   — Лорд Килкерн, я даю уроки этикета, иностранных языков, музыки и живописи. — Она сделала шажок к двери, потом другой и третий. — Обольщение не из моего репертуара, а скорее из вашего, и посему я не стану вам потворствовать. Если вашей кузине нужна наставница такого рода, перепишите объявление и продолжайте искать. Вы невозможны, милорд!
   Люсьен вздохнул. Если бы Александра Галлант знала, как благопристойно он вел себя на протяжении всего разговора!
   — Продолжим! Вы владеете французским?
   — Да, я изучала языки в частной школе мисс Гренвилл, которую окончила с отличием.
   — Вы в самом деле получили хорошее образование, мисс Галлант, поэтому у меня есть все основания считать, что вы вполне подходите на это место. Прошу прощения за настойчивость, но оно ваше.
   Лорд Килкерн скрестил руки на груди и устремил на Александру выжидательный взгляд. Всю жизнь она терпеть не могла кисейных барышень и считала, что здравомыслие и истеричность несовместимы. Однако что-то в серых глазах Люсьена Балфура не позволяло ей забыть о его непристойных намерениях по отношению к ней, и это ее нервировало, более того, даже пугало. Не то чтобы Александра считала графа человеком, способным на деле осуществить свои не слишком чистые намерения, однако ее бросило в жар, когда он так откровенно их высказал. До сих пор ей не приходилось сталкиваться ни с одним светским повесой и уж тем более быть объектом подобного интереса.
   — Милорд, — начала она осторожно, — и я считаю своим долгом уведомить вас… кое о чем.
   — Все, что нужно, я уже знаю.
   — Среди рекомендаций нет письма от моего последнего нанимателя. — Она помедлила, но вопросов не последовало. — У меня с собой записка леди Виктории Фонтейн, где…
   — Ах, леди Виктория! Отлично, просто превосходно!
   — Она моя близкая подруга.
   Граф приоткрыл рот, подумал и закрыл его снова, к большому облегчению Александры.
   — Милорд, мое последнее место было в семействе Уилкинс.
   — Так это вы задрали юбки для лорда Уилкинса и довели его до апоплексии?
   Кровь отлила от ее лица. Никогда еще обвинение не бывали брошено ей в лицо в столь откровенно грубой манере.
   — Вы ошибаетесь, милорд! Удар хватил лорда Уилкинса без всякого участия с моей стороны!
   — Тогда почему вы лишились места?
   — Леди Уилкинс рассчитала меня, — коротко ответила Александра, не желая вдаваться в подробности.
   Граф столь внимательно и долго изучал ее лицо, что они задалась вопросом, не увидел ли он там чего-нибудь особенного.
   — Это случилось полгода назад, — наконец сказал он. — Что вы делали потом?
   — Искала работу.
   Он легко спрыгнул со стола, собрал бумаги, подошел и вложил в ее опущенную руку.
   — Благодарю за честность.
   Александра поняла, что сейчас заплачет, если даже граф Килкерн с его ужасной репутацией отказывает ей, она может прекратить поиски. Никто никогда не наймет ее.
   — Благодарю за внимание, — сказала она с отчаянием и сунула рекомендации в сумочку.
   Немногие из друзей, еще не отвернувшихся от нее после разыгравшегося скандала, предупреждали, что лучше молчать о нем, пока возможно, однако правда все равно всегда выплывает на поверхность. Оказаться выставленной за дверь, уже приступив к работе, было бы еще хуже.
   — Так когда вы сможете начать?
   — Начать? — Александра замерла.
   — Я же сказал: место ваше, — с показным недовольством напомнил граф, приподняв ее лицо за подбородок.
   Она вдруг испытала безрассудное желание поцеловать его. Сейчас, когда они стояли совсем рядом и смотрели друг другу в глаза, это было бы так легко!
   — Мои вещи у подруги в Дорсете.
   — Хорошо, я пошлю с вами двух лакеев. Надеюсь, вещей у вас не слишком много?