Энтё Санъютэй. Пионовый фонарь

   - Господин, - сказал Коскэ. - Я стал вашим слугой пятого марта. Узнав, что нет у меня ни родных, ни близких, вы отнеслись ко мне с особой благосклонностью, и этой вашей доброты я не забуду даже после смерти. Одно только хочу сказать вам. Откушав водки, вы обыкновенно очень крепко спите. Без водки же вам не спится. Кушайте водки поменьше. Даже с героем, если он крепко спит, злодеи могут сделать все что угодно. Я места себе не нахожу, когда думаю об этом. Будьте всегда настороже, господин! И еще не забывайте каждый день принимать лекарство, которое прислал господин Фудзита...
   Иидзима нахмурился.
   - Что это ты, словно в дальние страны собрался? - сказал он. Такое мне мог бы и не говорить.
   ГЛАВА ВОСЬМАЯ
   Услыхав в покоях Хагивары женские голоса, Томодзо подкрался и заглянул за полог от комаров. Волосы у него встали дыбом, и он со всех ног бросился было за помощью к Юсаю, но был так перепуган, что вместо этого прибежал к себе домой и, весь дрожа, забился в постель. Только на рассвете он постучался в двери Юсая.
   - Кто это? - сонно спросил Юсай.
   - Это я, Томодзо!
   - Чего тебе?
   - Сэнсэй, откройте, пожалуйста.
   - Рано же ты сегодня поднялся, - недовольно проворчал Юсай. Никогда так рано не встаешь... Да погоди, погоди, сейчас отворю!
   Он поднял щеколду и открыл дверь.
   - Ну и темно здесь у вас, - сказал Томодзо, входя.
   - Так ведь еще не рассвело, - ответил Юсай. - А фонарь я тушу, когда ложусь...
   - Вы только не волнуйтесь, сэнсэй...
   - Да ты сам весь трясешься! Что случилось? Чего ты пришел?
   - С господином Хагиварой беда!
   - Что с ним?
   - Такое с ним, что не знаю, как быть... Вот и вы, сэнсэй, и я мы оба снимаем жилье на земле господина Хагивары. Живем мы все вместе. Обо мне и говорить нечего, я у него совсем как вассал, копаю его огород, смотрю за его садом, бегаю по его поручениям, жена моя ему стирает, и он с нас платы даже не берет, а иногда жалует нам на мелкие расходы или одежду со своего плеча. Он мой благодетель, и вот с ним такая беда приключилась! Каждый вечер к нему приходят ночевать женщины...
   - Он молод и одинок, - заметил Юсай. - Что же удивительного! Впрочем, может быть, это какие-нибудь злоумышленницы?
   - Совсем не то. Да вы слушайте, сэнсэй. Вышел я вчера по одному делу, возвращаюсь уже вечером, слышу - в покоях господина Хагивары женские голоса.
   Подкрался я и заглянул...
   - Нехорошо.
   - Ничего! Гляжу, там сетка от комаров висит, а за сеткой сидит господин Хагивара с какой-то красивой женщиной. Сидят они, так это любезно беседуют.
   Она просит ее не бросать, он отвечает, что в жизни никогда не бросит, пусть даже родитель твой, говорит, тебя выгонит из дома, все равно возьму к себе женой, а она клянется, что не бросит его, даже если родитель убьет ее...
   - Сколько же можно, подглядывать?
   - Вся штука в том, - сказал Томодзо, понизив голос, - что женщина эта не просто женщина!
   - Разбойница?
   - Да какая там разбойница!.. Понимаете, сэнсэй, заглянул я за полог и вижу, что на самом деле не красавица она, вся тощая, кожа да кости, лик у нее синий, с прически симада свешиваются космы волос, подола у нее нет, и вообще от бедер книзу ничего нет, и вот своей рукой из кожи да кости она вцепилась господину Хагиваре в шею, а господин сидит со счастливым лицом... Рядом сидит еще одна женщина в прическе марумагэ, тоже тощая, одна кожа да кости. Поднимается вдруг она и идет прямо на меня, и подола у нее тоже не видать, от бедер книзу ничего нет, совсем как привидение, как рисуют на картинках... Увидел я это, перепугался, зуб на зуб не попадает, побежал домой и спрятался... Никак не пойму, как это привидения околдовали господина Хагивару!
   - Томодзо, - строго сказал Юсай. - Это правда?
   - Ну что за глупости - правда, неправда... С чего я стану врать? Если не жрите, сходите нынче ночью сами и убедитесь!
   - Да нет, мне как-то не хочется... Странное дело, никогда не слыхивал, чтобы привидения ходили на любовные встречи. Впрочем, в одном китайском романе такой случай описан... Да нет, не может этого быть на самом деле! Ты не врешь, Томодзо?
   - Я же вам говорю, сходите сами, если не верите...
   - Ну что же, - глубокомысленно сказал Юсай. - Сейчас уже рассвело, привидения, наверное, ушли...
   - Сэнсэй, вот что я хочу спросить... Раз господин Хагивара спит с привидением, он должен умереть?
   - Непременно умрет. Пока человек жив, он исполнен света, он свободен от скверны и чист. Мертвый же, он погрязает во тьме и исполняется злобы. Вот почему, вступив в плотскую связь с привидением, живой утрачивает чистоту крови и быстро погибает, пусть ему на роду будет написано прожить хоть сто лет.
   - Я слыхал, сэнсэй, что незадолго до смерти у человека на лице проступает тень смерти, - сказал Томодзо. - Вы бы сходили и поглядели на господина Хагивару...
   - Хагивара облагодетельствовал тебя, - важно сказал Юсай, - а я дружил еще с его отцом, господином Хагиварой Синдзаэмоном, и господин Синдзаэмон перед смертью наказал мне присматривать за его сыном, господином Синдзабуро, как же я могу остаться безучастным при таких обстоятельствах? Ты же о том, что случилось, не смей рассказывать никому!
   - Еще чего, - сказал Томодзо. - Я даже жене не рассказал, неужели расскажу кому постороннему?
   - Вот и помалкивай, никому ни слова...
   Тем временем совсем рассвело, и добрый Хакуодо Юсай, постукивая палкой, вместе с Томодзо вышел во двор. Томодзо отправился в свою пристройку, а Юсай остановился у дверей Синдзабуро..
   - Господин Хагивара! - крикнул он. - Господин Хагивара!
   - Кто там, простите? - отозвался Синдзабуро.
   - Это Хакуодо, с вашего разрешения.
   - Рано вы изволили подняться, - удивился Синдзабуро и отворил дверь. Впрочем, пожилые люди всегда встают рано. Доброе утро, входите, прошу вас... У вас, вероятно, какое-нибудь дело?
   - Я пришел, - объявил Юсай, - как физиогномист. Позвольте осмотреть вас по правилам моего ремесла.
   - Что это вы в такую рань? Живем рядом, могли бы пожаловать в любое время...
   - Нет, не скажите, - возразил Юсай. - Лучше всего осматривать в такое время, как сейчас, когда только взошло солнце... Да и отношения у нас с вами еще со времен вашего отца самые близкие... Ну-ка!
   Тут Юсай извлек из-за пазухи увеличительное стекло и стал всматриваться сквозь него в лицо Хагивары.
   - Что это вы? - испуганно спросил Синдзабуро.
   Юсай спрятал стекло и торжественно сказал:
   - Господин Хагивара! Физиогномика говорит, что не пройдет и двадцати дней, как вы умрете!
   - Я? Умру?
   - Умрете непременно. Необъяснимые вещи бывают на свете, и сделать здесь ничего нельзя.
   - Как же мне быть? Да, мне говорили, что когда человеку суждено скоро умереть, на лице его появляется тень смерти... Слыхал я также и то, что вы, сэнсэй, знаменитый физиогномист... Но ведь были же исстари люди, которым за добродетельные поступки даровался полный срок жизни! Может быть, для меня еще есть средство, сэнсэй, чтобы избежать смерти?
   - Такого средства нет. Вот разве что, пожалуй, удалить от себя женщин, которые приходят к вам каждый вечер...
   - Никакие женщины ко мне не приходят!
   - Ну полно, вчера ночью их видели у вас. Кстати, кто это?
   - Да нет, она никак не может быть опасной для моей жизни.
   - Более опасного ничего для вас нет на свете.
   - Послушайте, сэнсэй, это дочь хатамото Иидзимы, что живет на Усигомэ. По некоторым причинам она со своей служанкой О-Ёнэ переехала жить в Сансаки, это такая деревня в Янаке... Мне передали, будто она умерла от любви ко мне, а недавно я встретил ее, и теперь мы встречаемся очень часто... В дальнейшем я намерен взять ее в жены.
   - Вы сами не знаете, что говорите! - сказал Юсай. - К вам ходят не женщины, а привидения! В этом теперь не приходится сомневаться, раз вам передавали, что она умерла. И она сидит рядом с вами, обняв вас за шею тощими, как нитки, - руками из кожи и костей! Кстати, вы бывали у них дома, в деревне Сансаки?
   Синдзабуро ответил, что бывать у них ему не приходилось и что он встречался с ними только у себя дома семь вечеров подряд, считая со вчерашним. От слов Юсая ему стало как-то жутко, и он переменился в лице.
   - Вот что, сэнсэй, - сказал он. - Раз так, я сейчас же пойду в Сансаки и все проверю.
   Он вышел из дому и отправился в Сансаки. Там он стал расспрашивать, где живут две женщины такой-то и такой-то внешности, но никто ничего не мог ему сказать. Устав от расспросов, он пошел домой, но на обратном пути, проходя мимо храма Симбандзуй-ин, заметил вдруг позади храма новую могилу с большим памятником, а возле могилы промокший под дождем красивый фонарь с колпаком в виде пиона. Не могло быть никаких сомнений - это был тот самый фонарь, с которым каждый вечер приходила О-Ёнэ. Вконец ошеломленный, Синдзабуро зашел на монастырскую кухню и спросил:
   - Простите, не скажете ли мне, чья это могила там, позади храма, на которой лежит фонарь с колпаком в виде пиона?
   - Это могила дочери хатамото Иидзимы Хэйдзаэмона на Усигомэ, ответил монах.
   - Скончалась она недавно, и ее должны были похоронить у храма Ходзю-дзи, но похоронили у нас, потому что наш храм все равно у Ходзю-дзи в подчинении...
   - А чья могила еще там рядом?
   - А рядом могила служанки этой девушки. Она умерла от усталости, ухаживая за своей больной госпожой, и их похоронили вместе.
   - Вот оно что, - в смятении пробормотал Синдзабуро. - Значит, это и верно привидения...
   - Как вы сказали?
   - Нет-нет, ничего, - сказал Синдзабуро. - До свидания.
   Он чуть ли не бегом возвратился домой и рассказал обо всем Хакуодо Юсаю.
   - Странное дело, - озабоченно сказал Юсай. - Удивительное. И за какие только грехи привидение влюбилось в вас?
   - Горе мне, - отозвался Синдзабуро. - И ведь, наверное, сегодня вечером опять придут...
   - Откуда вы знаете? Они обещали?
   - Да. Она сказала, что придет обязательно. Сэнсэй, пожалуйста, останьтесь сегодня на ночь у меня, а?
   - Ну уж нет, увольте! - испуганно сказал Юсай.
   - Тогда сделайте что-нибудь при помощи ваших гаданий...
   - Нет, гадания против привидений бессильны... А вот напишу-ка я господину Рёсэки, настоятелю этого самого храма Симбандзуй-ин! Он человек огромного ума, искушенный в молитвословиях... И мы с ним в дружбе. Отнесите ему мое письмо и попросите помочь.
   Юсай написал, Синдзабуро отправился в храм и попросил передать письмо настоятелю, господину Рёсэки. Настоятель Рёсэки действительно благоволил к Юсаю. Прочитав письмо, он сейчас же велел, проводить Синдзабуро в свои покои.
   В коричневой рясе поверх белого кимоно, он восседал, неподвижно выпрямившись, на простом дзабутоне. Лет ему было за пятьдесят, и весь его облик свидетельствовал о высоких его добродетелях и самоотверженности в служении Будде. Синдзабуро невольно перед ним склонился.
   - Ты и есть Хагивара Синдзабуро? - услышал он.
   - Да, я недостойный ронин, и зовут меня Хагивара Синдзабуро. Не знаю, за какие грехи, но меня преследует призрак умершей. Так пишет вам Хакуодо, и это чистая правда. Почтительно молю вас, отгоните от меня этот призрак.
   - В письме сказано, что на твоем лице проступила тень смерти. Подойди ко мне, чтобы я мог взглянуть на тебя. Вот так... Да, сомнений нет, в ближайшее время ты умрешь.
   - Молю вас, - воскликнул Синдзабуро, - сделайте так, чтобы я избежал смерти!
   - Твою судьбу определяют глубоко скрытые причины, - задумчиво произнес настоятель. - Этому трудно поверить, и все же это так. Призрак преследует тебя не из злобы, но от большой любви. Весь ужас и вся неизбежность судьбы твоей в том, что тебя на протяжении вот уже трех или четырех существований, умирая и вновь рождаясь, меняя свой облик, любит одна женщина. Судьбы избежать невозможно. Но чтобы отогнать призрак, я вручу тебе могучий талисман, именуемый "кайоннёрай", и вознесу молитвы за умиротворение голодной души этой женщины. Что касается талисмана, то он из чистого золота, и потому его следует беречь от чужих глаз. В нем четыре суна и изрядный вес, жадный человек может польститься и украсть его в надежде получить хорошую цену, продав хотя бы в виде золотого лома. Ты получишь талисман в ларце и будешь носить его либо в поясе, либо за спиной. Далее, я вручаю тебе сутры "Убодарани", возьми их, будешь их читать вслух. Название их означает "Дождь сокровищ", ибо, когда их читают, всевозможные драгоценности дождем сыплются с неба. Можно подумать, будто это сутры для исполнения алчных желаний, но это не так. Талисман "кайоннёрай" именуется так потому, что к уверовавшему в него нисходит будда Нёрай по имени Кайон - Шум Моря. А сутры "Убодарани" некогда вручил будда отшельнику Мёгэцу, когда тот попросил дать денег для помощи беднякам, страдающим от мора... И еще ты возьмешь вот эти ярлыки-заклятия. Ты оклеишь ими свое жилище так, чтобы привидения не смогли проникнуть к тебе, и будешь читать сутры.
   Поблагодарив настоятеля за его доброту, Синдзабуро воротился домой, передал все Хакуодо Юсаю, и они вместе принялись обклеивать стены дома ярлыками с заклинаниями. Затем Синдзабуро заперся в своих покоях, опустил полог от комаров и взялся за сутры. Но как он ни старался читать, ничего у него не получалось. "Нобобагябатэйбадзарадара сагяраниригусяя, татагятая, таниятаонсоропэй, бандарабати, богярэасярэйасяхарэй..." Ничего не понять, словно бред иноземца. А тем временем - бо-он... - ударил четвертую стражу колокол в Уэно, эхом откликнулся пруд у холма Синобугаока, плеснула вода в источнике Мукогаока, и огромный темный мир погрузился в тишину, нарушаемую лишь шумом осеннего ветра среди холмов. Но вот, как всегда, со стороны Нэдзу послышался стук гэта. "Идут! " - подумал Синдзабуро. По лицу его струился обильный пот, сжавшись в комок, он истово, изо всех сил громко читал сутры "Убодарани".
   У живой изгороди стук гэта внезапно, прекратился. Синдзабуро, бормоча молитвы,. выполз из-под полога и заглянул в дверную щель. Видит - впереди, как обычно, стоит О-Ёнэ с пионовым фонарем, а за ее спиной несказанно прекрасная О-Цую в своей высокой прическе симада в кимоно цвета осенней травы, под которым, словно пламя, переливается алый шелк. Ее красота ужаснула Синдзабуро.
   "Неужели это привидение?" Он мучился, как грешник в геенне огненной. Между тем, поскольку дом был обклеен ярлыками-заклятиями, привидения попятились.
   - Нам не войти, барышня! - сказала О-Ёнэ. - Сердце господина Хагивары вам изменило! Он нарушил слово, которое дал вчера ночью, и закрыл перед вами двери. Войти невозможно, надобно смириться. Изменник ни за что не впустит вас к себе. Смиритесь, забудьте мужчину с прогнившим сердцем!
   - Какие обеты он давал! - печально сказала О-Цую. - А сегодня ночью двери его закрыты... Сердце мужчины, что небо осеннее! И в сердце господина Хагивары нет больше любви ко мне... Слушай, Ёнэ, я должна поговорить с ним! Пока я не увижу его, я не вернусь!
   С этими словами она закрыла лицо рукавом и горько заплакала. Она была и прекрасна и ужасна в своей красоте. Синдзабуро молча трясся у себя за дверью, повторяя про себя только: "Наму Амида Буцу, наму Амида Буцу..."
   - Как вы преданны ему, барышня, - сказала О-Ёнэ. - Достоин ли господин Хагивара такой любви?.. Ну что ж, пойдемте, попробуем войти к нему через черный ход.
   Она взяла О-Цую за руку и повела вокруг дома. Но и с черного хода войти им не удалось.
   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
   Наложница О-Куни, эта гнусная гадина, спала и видела, как бы выгнать из дома Коскэ или поймать его на каком-нибудь проступке. Когда на следующий день господин Иидзима удалился на службу, пришел Гэндзиро. О-Куни встретила его, как будто отношения у нее с ним самые невинные.
   - Добро пожаловать! - жеманно произнесла она в ответ на его приветствие. - Ужасная жара стоит эти дни, не правда ли? Надеюсь, у вас все здоровы? Прошу вас, садитесь сюда, здесь ветерок...
   Гэндзиро вполголоса спросил:
   - Коскэ не проболтался?
   - Нет, - так же тихо ответила О-Куни. - Я страшно боялась, что он донесет, но он смолчал. Сказал господину, что лоб ему поранило упавшей черепицей. Я сама не своя была, вот, думаю, сейчас он скажет про обломок лука, как его били. Нет, не сказал. И о том деле ничего не сказал. Что-то это подозрительно, как ты думаешь?.. Прямо не знаю, куда деваться от этой жары! - сказала она громко и продолжала шепотом: - И вот еще что. В нашего Коскэ влюбилась О-Току, дочка господина Аикавы Сингобэя, знаешь, что живет на Судобате... Заболела от любви, есть же дуры на свете, ну что ты скажешь! Так старик Аикава притащился к нам весь в поту просить господина, чтобы Коскэ отдали к нему в наследники. И господин дал согласие, потому что благоволит к Коскэ. С тем Аикава ушел, а сегодня у них устраивается обмен подарками по случаю помолвки...
   - Вот и хорошо, - обрадовался Гэндзиро. - Коскэ уйдет из дому, и конец волнениям...
   - Так, да не так, - возразила О-Куни. - Правда, он идет наследником в дом Аикавы, но ведь господин будет при этом его посаженым отцом! А уж тогда этот парень будет держаться совсем как родня господина. Он и в слугах-то нахален не по чину, а тогда и подавно рассчитается с тобой за побои... И наш разговор тогдашний он вдобавок подслушал! Нет, как ты там хочешь, а Коскэ ты должен убить.
   - Он умеет владеть мечом, как же я его убью? - уныло проговорил Гэндзиро.
   - Хотелось бы все же знать, почему ты не владеешь мечом?
   - Придумал! - сказал - Гэндзиро. - У нас есть слуга, этакий молодой дурак Айскэ. Он влюблен в барышню Аикава, и его надо натравить на Коскэ. Когда они подерутся, мы выгоним Айскэ за драку из дома. Но наказание участникам драки полагается одинаковое, и дядюшке из вежливости перед соседями тоже придется прогнать Коскэ... Вот плохо только, что завтра от Аикавы дядюшка и Коскэ будут возвращаться вместе. Нельзя ли устроить так, чтобы Коскэ пошел домой раньше и один?
   - Ничего нет легче, - сказала О-Куни. - Я скажу господину, что Коскэ мне будет нужен, и попрошу отослать его домой пораньше. Не сомневаюсь, что господин так и сделает. Пусть этого наглеца встретят за поворотом дороги и как следует изобьют... - Она заговорила в полный голос. - Право, вам не следовало бы уходить так скоро. До свидания.
   Вернувшись домой, Гэндзиро поспешил в людскую и застал придурковатого Айскэ, когда тот выводил, гундося, незамысловатую песенку.
   - Молодец, Айскэ! - сказал Гэндзиро. - У тебя хорошо выходит!
   Айскэ вскочил.
   - Никак, - молодой господин? - растерянно сказал он. - Жарко больно нынче, что ни день, то жарища...
   - Да, жарко... Кстати, старший брат тоже ставит тебя высоко и всегда хвалит. Айскэ, говорит, у нас лучший слуга - и с хозяйскими делами успевает, и со своими управляется. А поскольку у тебя, кажется, нет никого из родных, он намерен отдать тебя в хороший дом наследником к какому-нибудь самураю. Хочет быть твоим посаженым отцом.
   - Покорнейше благодарим, - радостно осклабился Айскэ. - Очень даже благодарим за такую милость. И господина благодарим, и вас, молодой господин, что вы обо мне, недотепе, так полагаете... И сказать толком не могу, как вам благодарен... Только вот трудно мне будет стать самураем, я же неграмотный совсем...
   - Говоря по правде, - продолжал Гэндзиро, - старший брат заметил однажды, будто собирается предложить тебя в наследники к Аикаве, да знаешь ты, который живет на Суйдобате. В мужья дочери его О-Току, ей нынче восемнадцать лет.
   - Вот это да! - вскричал Айскэ. - Неужто правда? Это здорово! Эта барышня приятная, таких, поди, больше на свете и нет... Щечки такие кругленькие, задок пухлый... Красивая барышня, очень красивая!
   - Рисовый паек у них невелик, - продолжал Гэндзиро, - так что им все равно, кого в дом брать, лишь бы был человек серьезный. И совсем было уже договорились, что ты подойдешь, но вмешался этот дзоритори соседский, Коскэ, и все пошло насмарку. Коскэ заявился в людскую Аикавы и наговорил там, что Айскэ, мол, негодяй, пьяница, в пьяном виде ничего не разбирает, всех лупит, даже хозяев, путается с девками, играет на деньги, да еще и вороват вдобавок.
   Узнав об этом, Аикава, конечно, от тебя отказался, и переговоры наши кончились. А теперь в наследники туда идет сам Коскэ, сегодня, говорят, уже устраивают обмен подарками в честь помолвки. Видишь, даже на дзоритори согласились. А ты ведь как-никак два меча носишь, хоть и деревянных.
   Представляешь, как бы тебе были рады? Нет, этот Коскэ скотина все-таки!
   - Что-о? - взревел Айскэ. - В наследники Коскэ идет? Ах он, мерзавец!
   Мешать моей любви?.. И я же еще вороват!.. И вдобавок хозяев луплю!.. Нет, вы мне скажите, когда это я хозяев своих лупил?
   - Какой толк мне это говорить? - сказал Гэндзиро.
   - Так обидно же, молодой господин! Ну и подлец же он! Ну, я этого так не оставлю!
   - А ты задай ему хорошенько, - посоветовал Гэндзиро.
   - Задай... Драться мне с ним нельзя, он меня одолеет. Он же фехтование знает, мне с ним не справиться.
   - А ты вот что сделай. Ты знаешь слугу господина Танаки? Его еще зовут Забияка Камэдзо, он весь в шрамах с головы до ног. Вот ты его и подговори, да еще Токидзо, слугу господина Фудзиты. Втроем нападите на Коскэ за поворотом дороги, когда он будет возвращаться от Аикавы, избейте до полусмерти, даже убейте и бросьте в реку.
   - Убивать не стоило бы, а излупить надо. А что мне будет, если про драку узнают?
   - Если про драку станет известно, я доложу старшему брату, он прикажет немедленно уволить тебя, и тебя прогонят.
   - Нет, тогда я драться не буду, - решительно сказал Айскэ.
   - Погоди, послушай. Как только мы тебя уволим, сосед из вежливости тоже, конечно, уволит Коскэ. А раз его уволят, Аикава не сможет взять его в наследники, потому что у него не будет посаженого отца. Мы же немного погодя снова возьмем тебя и отдадим Аикаве в наследники. Понял?
   - Все понял, молодой господин, - сказал Айскэ. - Сердечно благодарим за вашу доброту...
   Гэндзиро достал из-за пазухи несколько монет.
   - Возьми, - сказал он. - Выпей и угости Камэдзо и Токидзо.
   - Ко всему еще и деньги! - обрадовался Айскэ. - Покорнейше благодарим, молодой господин...
   Айскэ побежал разыскивать Камэдзо и Токидзо, рассказал им, в чем дело, те из озорства согласились и тут же сговорились обо всем. Между тем Иидзима Хэйдзаэмон, ни о чем не подозревая, в сопровождении Коскэ вернулся со службы домой.
   - Господин, - обратилась к нему О-Куни. - Я слышала, что вы сейчас уходите к Аикаве для обмена подарками. Так я хотела попросить вас отпустить Коскэ домой пораньше, у меня есть для него поручение. Как только он управится, я пошлю его встретить вас.
   - Хорошо, - сказал Иидзима, и они вместе с Коскэ отправились к Аикаве.
   Аикава жил в маленьком домике на Суйдобате.
   - Прошу прощения! - крикнул Коскэ у дверей. - Разрешите войти?
   - Кто это? - всполошился Аикава. - Эй, Дзэндзо, поди в прихожую, посмотри, кто пришел... Дзэндзо, ты где? Куда, он девался?
   - Сами же отослали его по делу, - сказала служанка.
   - Совсем запамятовал... Постой, уж не господин ли Иидзима пожаловал? Живо положи в пепельницу уголек, приготовь чай! А вдруг с ним и господин Коскэ?
   Беги, скажи О-Току! Все приготовь как следует! А я пойду встречать...
   Он выбежал в прихожую, где ждали Иидзима и Коскэ.
   - Вот уж не знал, что вы так рано пожалуете! - радостно вскричал он. Прошу вас, проходите прямо сюда... Дом наш, правда, неказист на вид... И господин Коскэ... Впрочем, с вами мы потом... - Тут он, спеша и волнуясь, стукнулся головой о столб и, охнув от боли, проводил Иидзиму в гостиную. А жарко все по-прежнему... Как мне благодарить вас, господин Иидзима, вы так благосклонно отнеслись к моей вчерашней просьбе... и вот уже все сделано...
   - Я должен извиниться перед вами, - учтиво сказал Иидзима. - Вы вчера так спешили, и я не успел вас попотчевать чаркой.
   - Прихожу это я вчера от вас и рассказываю дочери, что вы благосклонно согласились отдать господина Коскэ в наш дом и что завтра в вашем присутствии устраивается обмен подарками, так она даже заплакала от радости... Я так рассказываю, что вы можете подумать, будто она легкомысленна, но это совсем не так... Это, говорит, потому, что я все время думаю о вас, это она мне говорит, и я теперь должна поскорее поправиться, потому что, говорит, я и так доставляла вам до сих пор одни только неприятности... Выпила сразу три порошка лекарства и скушала две чашки кашицы. Это, говорит, потому, что придет господин Коскэ. Сегодня она уже совсем поправилась. Боюсь, говорит, что не понравлюсь господину Коскэ в таком неприглядном виде, принарядилась, накрасилась... Кормилица и та себе зубы начернила, просто беда! Да и то сказать, мне ведь уже пятьдесят пять лет, хочется все передать наследнику и уйти на покой... И как ни стыдно мне за свою поспешность, но сердечно благодарю вас, господин Иидзима, за то, что вы столь скоро снизошли к моей просьбе.
   - Когда я сообщил о своем решении Коскэ, сказал Иидзима, - он очень обрадовался. "Это просто счастливый случай, - сказал он, - что выбор пал на меня, недостойного". Видимо, он доволен.
   - Ну еще бы, - подхватил Аикава. - Он верный человек и делает все, что прикажет господин, даже если это ему не по душе. Таких верных людей нигде не сыщешь. Даже среди хатамото, а их восемьдесят тысяч всадников, нет такого верного ни одного. За это его дочь и полюбила... Эй, кто там? Дзэндзо еще не вернулся? Бабка!
   - Что прикажете? - отозвалась кормилица.
   - Приветствуй господина Иидзиму.
   - Я и то все хочу ему поклониться, - проворчала кормилица, - да вы все говорите, суетитесь, никак не встрянуть... Господин Иидзима, добро вам пожаловать!
   - Здравствуй, бабка, - сказал Иидзима. - Позволь поздравить тебя с выздоровлением госпожи О-Току. Ты, верно, совсем с нею извелась, не так ли?