Страница:
– Да, это произошло неожиданно. Дело в том, что вы не предупредили меня, что так может случиться… Я полагаю, что смерть наступила во сне. Да, она приехала вчера вечером, но слишком поздно, чтобы чем-то помочь… Да, конечно, она еще здесь, но боюсь, она нам мало поможет. Хорошо, посмотрим.
Ньюстед повесил трубку, и Нора вернулась в комнату Эдель. Как она и предполагала, Ньюстед не очень-то спешил сообщить доктору о смерти жены. Сначала под этим предлогом он отправился обыскивать каморку и чемодан сиделки. Значит, он в чем-то ее подозревал, а она была убеждена, что не сделала ничего дурного.
«Что я могу ему сделать плохого? – говорила Нора сама с собой. – Может, он боится, что я найду этого Герберта, которого он почему-то опасается? Ох, я совсем растерялась, как вчера в тумане. Но теперь мне не выбраться из этой заварухи. Доктор станет меня расспрашивать… Лучше бы я не искала этот дом и вернулась в Лондон. Тут одни тайны и загадки! Странная болезнь миссис Ньюстед, ее внезапная смерть, какой-то Герберт…»
Желая отвлечься от тревожных мыслей, Нора стала наводить чистоту и порядок в комнате покойницы. Нашла тряпку за шкафом и вытерла пыль. Перебрала все пузырьки и флаконы на ночном столике, аккуратно разложила лекарства в стенном шкафу. Она закрывала дверцы шкафа, когда в комнату вошел Ньюстед.
– Я здесь немного прибралась, – сказала Нора.
– Что ты взяла из шкафа? – быстро проговорил он.
– Ничего.
– Ты чересчур усердна, моя милая, – прошипел он сквозь зубы.
Нора взглянула на него с удивлением. Чем он может быть недоволен?
– Каждая сиделка обязана содержать пациента в чистоте, – недовольно заметила Нора. – А здесь, наверное, сто лет не…
Ньюстед шагнул к шкафу и распахнул дверцы. Он внимательно оглядел все пузырьки, словно опасался, что девушка спрятала какой-нибудь из них. Нора, глядя на него, чувствовала, что он относится к ней не только с подозрением, но и враждебно. В этот момент зазвенел звонок входной двери, и Ньюстед сухо заметил:
– Должно быть, доктор.
Он пошел открывать дверь – поднимать щеколду, отпирать замок, освобождать цепочку, – и не прошло пяти минут, как в дом вошел доктор, не слишком довольный тем, что так долго ждал у входа. Он прямо направился в спальню умершей. Это был высокий, слегка сгорбленный пожилой человек с длинными седыми волосами.
Нора, стоявшая у окна, обернулась, заслышав шаги в комнате. Доктор подошел к постели Эдель Ньюстед, нагнулся над ней и снова выпрямился.
– Когда наступила смерть, сиделка? – спросил он.
– Она не сможет вам сказать, – ответил за Нору Ньюстед. – Ее тут не было.
– Но вы мне сказали, что сиделка приехала вчера вечером.
– Да, в одиннадцать, но так как моя жена уже спала, приняв снотворное, которое я ей дал…
– Хм! Значит, вы не видели ее в состоянии бодрствования, сиделка?
– Нет, видела! – поспешила ответить Нора, боясь, как бы Ньюстед ее не опередил. – Вчера вечером я была с ней несколько минут. Она хотела что-то попросить.
– И вы ей дали?
– Она попросила воды, и я дала. Потом она успокоилась, и я пошла на кухню выпить чашку чаю. После этого мистер Ньюстед велел мне идти спать и сказал, что я не понадоблюсь до утра.
– Потому-то вы и не знаете, в котором часу она скончалась?
– В два часа без четверти она чувствовала себя нормально, – вмешался Ньюстед. – Именно поэтому я ее оставил и пошел спать. А сиделка пришла очень усталая… Она заблудилась в тумане и с трудом отыскала наш дом. Кроме того, в такое позднее время ей нечего было делать у постели больной. Так я полагал.
– В котором часу вы снова вернулись к больной? – спросил доктор Ньюстеда.
– Около шести утра. Меня испугал ее вид, я позвал сиделку и позвонил вам по телефону.
– Со мной вы говорили в половине седьмого, – холодно заметил доктор.
– Я звонил вам раньше, но не мог дозвониться: что-то случилось на линии, – стал объяснять Ньюстед. – А позже, когда сиделка сказала мне, что моя жена умерла, я снова позвонил вам.
– Мой телефон был в полном порядке, насколько я знаю, – заметил доктор. – В котором часу больная приняла снотворное?
– В десять вечера, как обычно.
– Сколько таблеток вы ей дали?
– Одну, как вы назначили. Вспомните…
– Я прекрасно помню, сколько я назначил, – прервал врач. – А где эти таблетки? Я предупредил, что больше одной давать ни в коем случае нельзя.
– Кажется, сиделка вынула их из шкафа… К вашему приходу она все привела в идеальный порядок.
Нора подошла к шкафчику и, оглядев пузырьки, взяла один, на который обратила внимание еще вечером.
– Этот?
И протянула лекарство доктору, который не удосужился поблагодарить ее.
– Что-то странное, – пробормотал задумчиво старый доктор. И тут же обратился к Ньюстеду: – Когда я дал вам этот флакон?
– Видите ли… Кажется, в пятницу.
– А сегодня вторник. Вы начали давать ей таблетки с пятницы?
– Да. И ни одна не потерялась.
– Значит, она приняла четыре таблетки; каждый вечер по одной. Во флаконе их было четырнадцать, доза на полмесяца, ей вполне достаточно. Здесь должно остаться десять таблеток.
Доктор поднял свои строгие глаза и в упор посмотрел на Ньюстеда, который выглядел растерянным и удивленным.
– Да, десять.
– Но во флаконе не десять таблеток, – заявил доктор. – А только семь. Не хватает трех… Куда они делись?
– Я… не знаю. Когда я вчера вечером давал ей снотворное, я не считал, сколько там оставалось.
– Напрасно. Надо было посчитать. Нам бы сейчас очень пригодилось ваше свидетельство.
– Доктор, я не могу понять, как это…
– Вы должны были быть очень внимательны. Вы один распоряжались этим лекарством. Ведь, кажется, вы – единственный человек, который все эти дни был с больной.
– Нет. Вчера вечером приехала сиделка.
– Не хотите ли вы сказать, что сиделка дала вашей жене тройную дозу? – Доктор обернулся к Норе и спросил: – Вы давали ей таблетки?
– Нет, что вы! – возмутилась Нора. – Я подала ей только воду. Но я видела этот пузырек на ее столике, когда подошла к постели. И знаете, мне показалось, что там было столько же таблеток, сколько сейчас.
– Вы их считали?
– Нет, сэр.
Ньюстед, едва сдерживаясь, сказал:
– Я не знаю, доктор, что вы хотите сказать своими предположениями. Уж не думаете ли вы…
– Я ничего не хочу доказывать. Я только вижу, что не хватает трех таблеток – дозы, которая может убить вполне здорового человека. И мне надо знать, куда делись эти три таблетки снотворного.
– Не знаю, – ответил Ньюстед упавшим голосом. – Могу только поклясться, что дал жене столько, сколько вы прописали. А о пропавших таблетках ничего не знаю.
– Никто, кроме вас, не может о них знать, – настаивал доктор. – Судье придется вас основательно допросить.
– При чем тут судья? – жалобно воскликнул Ньюстед.
– Дело в том, что в данном случае я не имею права выдать вам свидетельство о причинах смерти жены, – объяснил доктор и, обратившись к Норе, спросил: – Еще раз спрашиваю: вы давали вчера вечером пациентке какие-нибудь таблетки?
– Нет, сэр. Я подала только воду. Я бы не осмелилась дать ей наркотик, не прочитав ваш рецепт.
– Хм! Тогда остается предположить, что миссис Ньюстед сама приняла три таблетки вместо одной, не зная, что такая доза смертельна, или… может быть, она хотела покончить с собой? Подумайте, прежде чем ответить. Это серьезный вопрос!
– Я понимаю, – тихо проговорил Ньюстед.
– Но прежде ответьте: было ли это лекарство под рукой у больной? – продолжал допытываться доктор. – Сиделка взяла пузырек из шкафчика. Всегда ли он там стоял?
– Вчера вечером флакон стоял на ночном столике, – признался Ньюстед. – Я сидел у постели жены и ждал, пока она заснет, а в это время зазвенел дверной звонок. Я пошел открывать. Время было позднее, на улице стоял густой туман, и я, понятное дело, уже не ждал сиделку. Мне пришлось оставить больную и на некоторое время отлучиться. Сиделка это подтвердит. (Нора кивнула.) Я провел ее в верхнюю комнату и там вкратце рассказал о болезни моей жены. Потом я спустился в кухню и приготовил чай. Когда позже я пошел за сиделкой, я нашел ее в комнате Эдели, которая в этот момент не спала.
– Могла ваша супруга сама принять лекарство, пока находилась одна?
– Не исключено, – медленно подтвердил Ньюстед. – Однако не думаю, что она хотела кончить жизнь самоубийством.
– А я припоминаю, что вы как-то рассказывали о ее попытке лишить себя жизни.
– Да, год назад она пыталась отравиться газом. К счастью, я подоспел вовремя.
– Значит, теперь вам следовало бы лучше за ней присматривать.
– Я согласен, – сказал Ньюстед, опасливо улыбнувшись. – Вы хотите упрекнуть меня в том, что я не спрятал наркотик от жены. Но я не ждал визитеров и должен был пойти открыть дверь. Кроме того, она дремала. А до этого я каждую ночь убирал лекарства в шкафчик, она не могла их достать оттуда.
– Понимаю, – пробормотал доктор, задумчиво потирая ладонью щеку. – Запутанная история. Конечно, то, что ваша жена когда-то хотела отравиться газом, еще не доказывает, что она хотела покончить с жизнью сейчас.
– Должен сказать, – снова заговорил Ньюстед, – Эдель вела себя странно последнее время. Я даже сказал пришедшей сиделке, что такая юная девочка, как она, не сумеет справиться с душевнобольной. Здесь нужна женщина постарше, с опытом.
– Если всех пациентов, которые говорят «Лучше бы мне умереть», считать потенциальными самоубийцами, то на кладбище давно не было бы свободных мест, – ядовито заметил доктор. – Имейте в виду, мистер Ньюстед, что судья потребует прямых доказательств.
– Разумеется. Но и сиделка несет ответственность за происшедшее. Положение осложняется для всех нас. Если вы считаете, что дело надо передавать в суд, я не имею права возражать, но добавлю, что нет прямых доказательств ни самоубийства, ни моей вины.
– Смерть вашей жены наступила в результате отравления чрезмерной дозой наркотического снотворного. Мне нужно знать одно: кто дал ей таблетки? – Обратившись к Норе, доктор спросил: – Как выглядела пациент-ка, когда вы ее увидели в первый раз?
– Она была очень возбуждена, даже взволнована, – ответила Нора, которую все больше охватывало непонятное беспокойство. – Она меня спросила, «новенькая» ли я и куда ушла другая и когда она вернется. Мне показалось, что миссис Ньюстед серьезно больна. Она попросила меня открыть стол, а когда я открыла, она совсем слабым голосом попросила дать воды. Когда я подавала ей стакан, вошел мистер Ньюстед.
Доктор подумал, помолчал с минуту и сказал:
– Я хотел бы побольше узнать о вас, юная мисс. Кстати, мне хотелось бы немного подкрепиться горячим чаем. Вы не могли бы предложить мне чашечку? – обратился доктор к хозяину дома.
Ньюстед понял, что ему надо удалиться, многозначительно взглянул на Нору и пошел к двери, сказав:
– Я сейчас приготовлю чай.
После того как Ньюстед вышел, доктор с неожиданной для его лет живостью вскочил со стула, подошел к двери, распахнул ее и бросил взгляд на лестницу. Потом вернулся в комнату и сказал:
– Ладно, он сейчас на кухне, и я могу свободно с вами поговорить, девочка. Скажите мне, не забыта ли какая-нибудь мелочь, которая могла бы пролить свет на случившееся? Меня все это очень беспокоит. Я не сомневаюсь, что бедная женщина скончалась от трех сильных снотворных таблеток. Я верю, что не вы ей их дали. Уверен, что, если бы больная попросила лекарство, вы дали бы ей одну таблетку, как предписано в рецепте, наклеенном на пузырьке. Таким образом, остаются два действующих лица: мистер Ньюстед и его несчастная жена. Не заметили ли вы чего-нибудь такого, что могло бы указать на причину смерти? Может быть, вы знаете нечто такое, о чем боялись сообщить в его присутствии? Я имею в виду факты, а не предположения и подозрения. Мне не важно, какого вы мнения о мистере Ньюстеде, нравится он вам или нет. Скажите, не говорила ли вам, например, миссис Ньюстед чего-нибудь такого, что помогло бы нам решить эту загадку?
– Она в большой тревоге спросила меня, где «другая», – ответила Нора, немного подумав.
– Какая «другая»?
– Может быть, она говорила о другой сиделке?
– Здесь не было другой сиделки, – сказал доктор.
– Тогда я не знаю, на кого она намекала. Я хотела ее успокоить и стала убеждать, что никакой «другой» тут нет, но миссис Ньюстед очень разволновалась и сказала: «Она вернется, как только я уйду».
– И больше она ничего не говорила?
– Я ее не спрашивала. Еще мне показалось… что она уже была одурманена снотворным. Но в то же время я не заметила, чтобы она хотела умереть или предчувствовала смерть…
– Она не сразу попросила воды?
– Нет, немного погодя. Но она была очень возбуждена.
– Не нравится мне все это, – резко проговорил доктор. – Очень не нравится! Вы больше ничего не можете добавить?
– Она как будто чего-то страшилась.
– Мы не знаем – чего. Это ни о чем не говорит, девочка.
– Но она хотела повидать какого-то человека, друга или родственника. Она как будто ждала от него помощи и… – Нора запнулась на слове.
– Я повторяю, меня не интересуют ваши домыслы, – нетерпеливо проговорил доктор. – Мне нужны факты, доказательства. Это – трудный случай. Я уверен, что моя пациентка умерла от передозировки снотворного, и не имею понятия, кто в этом виноват. Если я передам дело в суд, судья будет в такой же растерянности, как я. Нет никаких прямых доказательств ничьей вины… У миссис Ньюстед были сильно расстроены нервы. Кроме того, она считала себя несчастной. Но ведь на земле великое множество несчастных жен, и никто из них себя не убивает…
– Может быть, супруги не ладили друг с другом? – задала вопрос Нора.
– Мне ничего не известно о семейной жизни Ньюстедов. Конечно, суд может заинтересоваться их отношениями, если сочтет нужным, но это дело тонкое, деликатное, я бы сказал – рискованное. Вы хоть и молоды, но, наверное, понимаете, как трудно чужим людям разобраться во взаимоотношениях мужа и жены…
«Чего там трудного, – подумала Нора, слушая доктора. – Сразу видно, что этот Ньюстед рад был бы отделаться от такой больной жены…»
– Бывает, что подозрение переходит в прямое обвинение, не слишком доказанное, и тогда может случиться беда. Я не придумываю. На моих глазах повесился муж, которого бездоказательно обвинили в смерти жены. Да, это был случай из моей практики, – продолжал доктор. – Смерть моей пациентки мне показалась весьма подозрительной, и я сообщил судье. К тому же все соседи были уверены в виновности мужа. Но я не считал его причастным к смерти жены – не было никаких улик, и присяжные заседатели его оправдали. Действительно, этот человек оказался чист, как архангел Гавриил. Однако соседи знали, что он даже бил жену, и были уверены, что этот человек виноват. В конечном итоге он не выдержал общей ненависти и повесился. При этом его самоубийство люди сочли за веское доказательство его вины… Хотя именно сами эти люди довели его до самоубийства…
«Ньюстед никогда не повесился бы – ни из-за людей, ни от раскаяния…» – с невольной досадой подумала Нора.
– …вот к чему приводят поспешные и не подкрепленные фактами обвинения, – рассуждал доктор. – Но если предположить, что наша пациентка намеренно приняла три таблетки, мы и это не сможем доказать. Очень сложный случай. – Он снова взглянул на Нору. – Скажите, могла ли миссис Ньюстед открыть пузырек и проглотить таблетки, пока вы возились у стола?
– Да, она могла взять флакончик, открыть его, потом закрыть, положить таблетки в рот… и, может быть, даже проглотить их, – сказала Нора.
– Такое случается. Но эта больная не смогла бы проглотить столько таблеток без воды, – заметил доктор.
– Без воды? Ой, вы думаете… – Нора даже побледнела. – Правда! Ведь она попросила воды, когда я ото-шла от стола.
– Вы мне об этом говорили, девочка. Но все-таки это еще не доказательство. Да, ничего не поделаешь. Я не следователь и не сыщик… – Доктор Ленгтон, казалось, говорил сам с собой. – С одной стороны, любое преступление должно быть наказано; с другой – нельзя губить невинного человека. Если какой-нибудь родственник умершей усмотрит что-то подозрительное в ее смерти и заявит в суд, пусть судьи сами разбираются во всех деталях. Я не думаю, что это происшествие получит широкую огласку. Ведь больная женщина уже однажды покушалась на свою жизнь, могла покуситься и второй раз.
В эту минуту Норе захотелось рассказать, какой тяжелый странный сон сразил ее этой ночью; какой свинцовой тяжестью налились ее веки и ноги. Она была почти уверена, что Ньюстед подсыпал ей какую-то отраву в чай. Но чашку она потом сама вымыла, никаких улик нет, и потому было бы глупо об этом вспоминать. В суде тоже не поверили бы ее словам и сочли бы ее полуобморочный сон результатом сильной усталости.
Когда доктор, прервав ее тревожные мысли, сказал, что выдаст свидетельство о причинах смерти, Нора немного успокоилась. Хотя Ньюстед внушал ей недоверие и антипатию, внутренне она согласилась с решением доктора Ленгтона. Доказательств никаких не было, а подозревать можно кого угодно: и Ньюстеда, и умершую, и сиделку… Да и самого доктора суд не оставил бы в покое. А врачи не очень любят иметь дело с судом и следствием. К тому же Ленгтон уже попадал однажды в подобную историю и у него не было охоты портить себе нервы вторично.
– Я выдам свидетельство, – повторил доктор Ленгтон. – Пусть мистер Ньюстед займется похоронами. Вы, юная сиделка, помогите ему. Прислать вам санитара?
Нора отрицательно качнула головой. Она уже не раз имела дело со смертью. И не боялась мертвых. С той секунды, когда перестает биться сердце, безжизненное тело не может никому причинить вреда. Нора опасалась только живых людей.
– Когда вы уйдете, оставьте на всякий случай свой адрес, – сказал доктор. – Надеюсь, что этим дело и закончится. Но если будет продолжение, понадобится ваше присутствие. Мистер Ньюстед должен знать, где вас найти. Ну, хорошо. Желаю, чтобы ваши будущие пациенты не доставляли вам таких хлопот.
В это время вошел Ньюстед, приглашая к чаю, и доктор поспешил в столовую.
Глава IV
Ньюстед повесил трубку, и Нора вернулась в комнату Эдель. Как она и предполагала, Ньюстед не очень-то спешил сообщить доктору о смерти жены. Сначала под этим предлогом он отправился обыскивать каморку и чемодан сиделки. Значит, он в чем-то ее подозревал, а она была убеждена, что не сделала ничего дурного.
«Что я могу ему сделать плохого? – говорила Нора сама с собой. – Может, он боится, что я найду этого Герберта, которого он почему-то опасается? Ох, я совсем растерялась, как вчера в тумане. Но теперь мне не выбраться из этой заварухи. Доктор станет меня расспрашивать… Лучше бы я не искала этот дом и вернулась в Лондон. Тут одни тайны и загадки! Странная болезнь миссис Ньюстед, ее внезапная смерть, какой-то Герберт…»
Желая отвлечься от тревожных мыслей, Нора стала наводить чистоту и порядок в комнате покойницы. Нашла тряпку за шкафом и вытерла пыль. Перебрала все пузырьки и флаконы на ночном столике, аккуратно разложила лекарства в стенном шкафу. Она закрывала дверцы шкафа, когда в комнату вошел Ньюстед.
– Я здесь немного прибралась, – сказала Нора.
– Что ты взяла из шкафа? – быстро проговорил он.
– Ничего.
– Ты чересчур усердна, моя милая, – прошипел он сквозь зубы.
Нора взглянула на него с удивлением. Чем он может быть недоволен?
– Каждая сиделка обязана содержать пациента в чистоте, – недовольно заметила Нора. – А здесь, наверное, сто лет не…
Ньюстед шагнул к шкафу и распахнул дверцы. Он внимательно оглядел все пузырьки, словно опасался, что девушка спрятала какой-нибудь из них. Нора, глядя на него, чувствовала, что он относится к ней не только с подозрением, но и враждебно. В этот момент зазвенел звонок входной двери, и Ньюстед сухо заметил:
– Должно быть, доктор.
Он пошел открывать дверь – поднимать щеколду, отпирать замок, освобождать цепочку, – и не прошло пяти минут, как в дом вошел доктор, не слишком довольный тем, что так долго ждал у входа. Он прямо направился в спальню умершей. Это был высокий, слегка сгорбленный пожилой человек с длинными седыми волосами.
Нора, стоявшая у окна, обернулась, заслышав шаги в комнате. Доктор подошел к постели Эдель Ньюстед, нагнулся над ней и снова выпрямился.
– Когда наступила смерть, сиделка? – спросил он.
– Она не сможет вам сказать, – ответил за Нору Ньюстед. – Ее тут не было.
– Но вы мне сказали, что сиделка приехала вчера вечером.
– Да, в одиннадцать, но так как моя жена уже спала, приняв снотворное, которое я ей дал…
– Хм! Значит, вы не видели ее в состоянии бодрствования, сиделка?
– Нет, видела! – поспешила ответить Нора, боясь, как бы Ньюстед ее не опередил. – Вчера вечером я была с ней несколько минут. Она хотела что-то попросить.
– И вы ей дали?
– Она попросила воды, и я дала. Потом она успокоилась, и я пошла на кухню выпить чашку чаю. После этого мистер Ньюстед велел мне идти спать и сказал, что я не понадоблюсь до утра.
– Потому-то вы и не знаете, в котором часу она скончалась?
– В два часа без четверти она чувствовала себя нормально, – вмешался Ньюстед. – Именно поэтому я ее оставил и пошел спать. А сиделка пришла очень усталая… Она заблудилась в тумане и с трудом отыскала наш дом. Кроме того, в такое позднее время ей нечего было делать у постели больной. Так я полагал.
– В котором часу вы снова вернулись к больной? – спросил доктор Ньюстеда.
– Около шести утра. Меня испугал ее вид, я позвал сиделку и позвонил вам по телефону.
– Со мной вы говорили в половине седьмого, – холодно заметил доктор.
– Я звонил вам раньше, но не мог дозвониться: что-то случилось на линии, – стал объяснять Ньюстед. – А позже, когда сиделка сказала мне, что моя жена умерла, я снова позвонил вам.
– Мой телефон был в полном порядке, насколько я знаю, – заметил доктор. – В котором часу больная приняла снотворное?
– В десять вечера, как обычно.
– Сколько таблеток вы ей дали?
– Одну, как вы назначили. Вспомните…
– Я прекрасно помню, сколько я назначил, – прервал врач. – А где эти таблетки? Я предупредил, что больше одной давать ни в коем случае нельзя.
– Кажется, сиделка вынула их из шкафа… К вашему приходу она все привела в идеальный порядок.
Нора подошла к шкафчику и, оглядев пузырьки, взяла один, на который обратила внимание еще вечером.
– Этот?
И протянула лекарство доктору, который не удосужился поблагодарить ее.
– Что-то странное, – пробормотал задумчиво старый доктор. И тут же обратился к Ньюстеду: – Когда я дал вам этот флакон?
– Видите ли… Кажется, в пятницу.
– А сегодня вторник. Вы начали давать ей таблетки с пятницы?
– Да. И ни одна не потерялась.
– Значит, она приняла четыре таблетки; каждый вечер по одной. Во флаконе их было четырнадцать, доза на полмесяца, ей вполне достаточно. Здесь должно остаться десять таблеток.
Доктор поднял свои строгие глаза и в упор посмотрел на Ньюстеда, который выглядел растерянным и удивленным.
– Да, десять.
– Но во флаконе не десять таблеток, – заявил доктор. – А только семь. Не хватает трех… Куда они делись?
– Я… не знаю. Когда я вчера вечером давал ей снотворное, я не считал, сколько там оставалось.
– Напрасно. Надо было посчитать. Нам бы сейчас очень пригодилось ваше свидетельство.
– Доктор, я не могу понять, как это…
– Вы должны были быть очень внимательны. Вы один распоряжались этим лекарством. Ведь, кажется, вы – единственный человек, который все эти дни был с больной.
– Нет. Вчера вечером приехала сиделка.
– Не хотите ли вы сказать, что сиделка дала вашей жене тройную дозу? – Доктор обернулся к Норе и спросил: – Вы давали ей таблетки?
– Нет, что вы! – возмутилась Нора. – Я подала ей только воду. Но я видела этот пузырек на ее столике, когда подошла к постели. И знаете, мне показалось, что там было столько же таблеток, сколько сейчас.
– Вы их считали?
– Нет, сэр.
Ньюстед, едва сдерживаясь, сказал:
– Я не знаю, доктор, что вы хотите сказать своими предположениями. Уж не думаете ли вы…
– Я ничего не хочу доказывать. Я только вижу, что не хватает трех таблеток – дозы, которая может убить вполне здорового человека. И мне надо знать, куда делись эти три таблетки снотворного.
– Не знаю, – ответил Ньюстед упавшим голосом. – Могу только поклясться, что дал жене столько, сколько вы прописали. А о пропавших таблетках ничего не знаю.
– Никто, кроме вас, не может о них знать, – настаивал доктор. – Судье придется вас основательно допросить.
– При чем тут судья? – жалобно воскликнул Ньюстед.
– Дело в том, что в данном случае я не имею права выдать вам свидетельство о причинах смерти жены, – объяснил доктор и, обратившись к Норе, спросил: – Еще раз спрашиваю: вы давали вчера вечером пациентке какие-нибудь таблетки?
– Нет, сэр. Я подала только воду. Я бы не осмелилась дать ей наркотик, не прочитав ваш рецепт.
– Хм! Тогда остается предположить, что миссис Ньюстед сама приняла три таблетки вместо одной, не зная, что такая доза смертельна, или… может быть, она хотела покончить с собой? Подумайте, прежде чем ответить. Это серьезный вопрос!
– Я понимаю, – тихо проговорил Ньюстед.
– Но прежде ответьте: было ли это лекарство под рукой у больной? – продолжал допытываться доктор. – Сиделка взяла пузырек из шкафчика. Всегда ли он там стоял?
– Вчера вечером флакон стоял на ночном столике, – признался Ньюстед. – Я сидел у постели жены и ждал, пока она заснет, а в это время зазвенел дверной звонок. Я пошел открывать. Время было позднее, на улице стоял густой туман, и я, понятное дело, уже не ждал сиделку. Мне пришлось оставить больную и на некоторое время отлучиться. Сиделка это подтвердит. (Нора кивнула.) Я провел ее в верхнюю комнату и там вкратце рассказал о болезни моей жены. Потом я спустился в кухню и приготовил чай. Когда позже я пошел за сиделкой, я нашел ее в комнате Эдели, которая в этот момент не спала.
– Могла ваша супруга сама принять лекарство, пока находилась одна?
– Не исключено, – медленно подтвердил Ньюстед. – Однако не думаю, что она хотела кончить жизнь самоубийством.
– А я припоминаю, что вы как-то рассказывали о ее попытке лишить себя жизни.
– Да, год назад она пыталась отравиться газом. К счастью, я подоспел вовремя.
– Значит, теперь вам следовало бы лучше за ней присматривать.
– Я согласен, – сказал Ньюстед, опасливо улыбнувшись. – Вы хотите упрекнуть меня в том, что я не спрятал наркотик от жены. Но я не ждал визитеров и должен был пойти открыть дверь. Кроме того, она дремала. А до этого я каждую ночь убирал лекарства в шкафчик, она не могла их достать оттуда.
– Понимаю, – пробормотал доктор, задумчиво потирая ладонью щеку. – Запутанная история. Конечно, то, что ваша жена когда-то хотела отравиться газом, еще не доказывает, что она хотела покончить с жизнью сейчас.
– Должен сказать, – снова заговорил Ньюстед, – Эдель вела себя странно последнее время. Я даже сказал пришедшей сиделке, что такая юная девочка, как она, не сумеет справиться с душевнобольной. Здесь нужна женщина постарше, с опытом.
– Если всех пациентов, которые говорят «Лучше бы мне умереть», считать потенциальными самоубийцами, то на кладбище давно не было бы свободных мест, – ядовито заметил доктор. – Имейте в виду, мистер Ньюстед, что судья потребует прямых доказательств.
– Разумеется. Но и сиделка несет ответственность за происшедшее. Положение осложняется для всех нас. Если вы считаете, что дело надо передавать в суд, я не имею права возражать, но добавлю, что нет прямых доказательств ни самоубийства, ни моей вины.
– Смерть вашей жены наступила в результате отравления чрезмерной дозой наркотического снотворного. Мне нужно знать одно: кто дал ей таблетки? – Обратившись к Норе, доктор спросил: – Как выглядела пациент-ка, когда вы ее увидели в первый раз?
– Она была очень возбуждена, даже взволнована, – ответила Нора, которую все больше охватывало непонятное беспокойство. – Она меня спросила, «новенькая» ли я и куда ушла другая и когда она вернется. Мне показалось, что миссис Ньюстед серьезно больна. Она попросила меня открыть стол, а когда я открыла, она совсем слабым голосом попросила дать воды. Когда я подавала ей стакан, вошел мистер Ньюстед.
Доктор подумал, помолчал с минуту и сказал:
– Я хотел бы побольше узнать о вас, юная мисс. Кстати, мне хотелось бы немного подкрепиться горячим чаем. Вы не могли бы предложить мне чашечку? – обратился доктор к хозяину дома.
Ньюстед понял, что ему надо удалиться, многозначительно взглянул на Нору и пошел к двери, сказав:
– Я сейчас приготовлю чай.
После того как Ньюстед вышел, доктор с неожиданной для его лет живостью вскочил со стула, подошел к двери, распахнул ее и бросил взгляд на лестницу. Потом вернулся в комнату и сказал:
– Ладно, он сейчас на кухне, и я могу свободно с вами поговорить, девочка. Скажите мне, не забыта ли какая-нибудь мелочь, которая могла бы пролить свет на случившееся? Меня все это очень беспокоит. Я не сомневаюсь, что бедная женщина скончалась от трех сильных снотворных таблеток. Я верю, что не вы ей их дали. Уверен, что, если бы больная попросила лекарство, вы дали бы ей одну таблетку, как предписано в рецепте, наклеенном на пузырьке. Таким образом, остаются два действующих лица: мистер Ньюстед и его несчастная жена. Не заметили ли вы чего-нибудь такого, что могло бы указать на причину смерти? Может быть, вы знаете нечто такое, о чем боялись сообщить в его присутствии? Я имею в виду факты, а не предположения и подозрения. Мне не важно, какого вы мнения о мистере Ньюстеде, нравится он вам или нет. Скажите, не говорила ли вам, например, миссис Ньюстед чего-нибудь такого, что помогло бы нам решить эту загадку?
– Она в большой тревоге спросила меня, где «другая», – ответила Нора, немного подумав.
– Какая «другая»?
– Может быть, она говорила о другой сиделке?
– Здесь не было другой сиделки, – сказал доктор.
– Тогда я не знаю, на кого она намекала. Я хотела ее успокоить и стала убеждать, что никакой «другой» тут нет, но миссис Ньюстед очень разволновалась и сказала: «Она вернется, как только я уйду».
– И больше она ничего не говорила?
– Я ее не спрашивала. Еще мне показалось… что она уже была одурманена снотворным. Но в то же время я не заметила, чтобы она хотела умереть или предчувствовала смерть…
– Она не сразу попросила воды?
– Нет, немного погодя. Но она была очень возбуждена.
– Не нравится мне все это, – резко проговорил доктор. – Очень не нравится! Вы больше ничего не можете добавить?
– Она как будто чего-то страшилась.
– Мы не знаем – чего. Это ни о чем не говорит, девочка.
– Но она хотела повидать какого-то человека, друга или родственника. Она как будто ждала от него помощи и… – Нора запнулась на слове.
– Я повторяю, меня не интересуют ваши домыслы, – нетерпеливо проговорил доктор. – Мне нужны факты, доказательства. Это – трудный случай. Я уверен, что моя пациентка умерла от передозировки снотворного, и не имею понятия, кто в этом виноват. Если я передам дело в суд, судья будет в такой же растерянности, как я. Нет никаких прямых доказательств ничьей вины… У миссис Ньюстед были сильно расстроены нервы. Кроме того, она считала себя несчастной. Но ведь на земле великое множество несчастных жен, и никто из них себя не убивает…
– Может быть, супруги не ладили друг с другом? – задала вопрос Нора.
– Мне ничего не известно о семейной жизни Ньюстедов. Конечно, суд может заинтересоваться их отношениями, если сочтет нужным, но это дело тонкое, деликатное, я бы сказал – рискованное. Вы хоть и молоды, но, наверное, понимаете, как трудно чужим людям разобраться во взаимоотношениях мужа и жены…
«Чего там трудного, – подумала Нора, слушая доктора. – Сразу видно, что этот Ньюстед рад был бы отделаться от такой больной жены…»
– Бывает, что подозрение переходит в прямое обвинение, не слишком доказанное, и тогда может случиться беда. Я не придумываю. На моих глазах повесился муж, которого бездоказательно обвинили в смерти жены. Да, это был случай из моей практики, – продолжал доктор. – Смерть моей пациентки мне показалась весьма подозрительной, и я сообщил судье. К тому же все соседи были уверены в виновности мужа. Но я не считал его причастным к смерти жены – не было никаких улик, и присяжные заседатели его оправдали. Действительно, этот человек оказался чист, как архангел Гавриил. Однако соседи знали, что он даже бил жену, и были уверены, что этот человек виноват. В конечном итоге он не выдержал общей ненависти и повесился. При этом его самоубийство люди сочли за веское доказательство его вины… Хотя именно сами эти люди довели его до самоубийства…
«Ньюстед никогда не повесился бы – ни из-за людей, ни от раскаяния…» – с невольной досадой подумала Нора.
– …вот к чему приводят поспешные и не подкрепленные фактами обвинения, – рассуждал доктор. – Но если предположить, что наша пациентка намеренно приняла три таблетки, мы и это не сможем доказать. Очень сложный случай. – Он снова взглянул на Нору. – Скажите, могла ли миссис Ньюстед открыть пузырек и проглотить таблетки, пока вы возились у стола?
– Да, она могла взять флакончик, открыть его, потом закрыть, положить таблетки в рот… и, может быть, даже проглотить их, – сказала Нора.
– Такое случается. Но эта больная не смогла бы проглотить столько таблеток без воды, – заметил доктор.
– Без воды? Ой, вы думаете… – Нора даже побледнела. – Правда! Ведь она попросила воды, когда я ото-шла от стола.
– Вы мне об этом говорили, девочка. Но все-таки это еще не доказательство. Да, ничего не поделаешь. Я не следователь и не сыщик… – Доктор Ленгтон, казалось, говорил сам с собой. – С одной стороны, любое преступление должно быть наказано; с другой – нельзя губить невинного человека. Если какой-нибудь родственник умершей усмотрит что-то подозрительное в ее смерти и заявит в суд, пусть судьи сами разбираются во всех деталях. Я не думаю, что это происшествие получит широкую огласку. Ведь больная женщина уже однажды покушалась на свою жизнь, могла покуситься и второй раз.
В эту минуту Норе захотелось рассказать, какой тяжелый странный сон сразил ее этой ночью; какой свинцовой тяжестью налились ее веки и ноги. Она была почти уверена, что Ньюстед подсыпал ей какую-то отраву в чай. Но чашку она потом сама вымыла, никаких улик нет, и потому было бы глупо об этом вспоминать. В суде тоже не поверили бы ее словам и сочли бы ее полуобморочный сон результатом сильной усталости.
Когда доктор, прервав ее тревожные мысли, сказал, что выдаст свидетельство о причинах смерти, Нора немного успокоилась. Хотя Ньюстед внушал ей недоверие и антипатию, внутренне она согласилась с решением доктора Ленгтона. Доказательств никаких не было, а подозревать можно кого угодно: и Ньюстеда, и умершую, и сиделку… Да и самого доктора суд не оставил бы в покое. А врачи не очень любят иметь дело с судом и следствием. К тому же Ленгтон уже попадал однажды в подобную историю и у него не было охоты портить себе нервы вторично.
– Я выдам свидетельство, – повторил доктор Ленгтон. – Пусть мистер Ньюстед займется похоронами. Вы, юная сиделка, помогите ему. Прислать вам санитара?
Нора отрицательно качнула головой. Она уже не раз имела дело со смертью. И не боялась мертвых. С той секунды, когда перестает биться сердце, безжизненное тело не может никому причинить вреда. Нора опасалась только живых людей.
– Когда вы уйдете, оставьте на всякий случай свой адрес, – сказал доктор. – Надеюсь, что этим дело и закончится. Но если будет продолжение, понадобится ваше присутствие. Мистер Ньюстед должен знать, где вас найти. Ну, хорошо. Желаю, чтобы ваши будущие пациенты не доставляли вам таких хлопот.
В это время вошел Ньюстед, приглашая к чаю, и доктор поспешил в столовую.
Глава IV
Как только доктор Ленгтон покинул дом, Ньюстед стал допытываться у Норы, о чем она говорила с доктором.
– Я только повторила то, что сообщила вам, – неприязненно ответила Нора. – Доктор хотел, чтобы я подтвердила, что не давала никаких наркотических таблеток вашей жене.
– И мне бы очень хотелось в это верить, хотя мысль о ее самоубийстве тоже не утешает, – мрачно проговорил Ньюстед. – Какой муж будет рад тому, что его жена отравлена.
– Значит, вы все-таки осмеливаетесь думать, что я ее отравила? – воскликнула Нора.
– А ты сама разве не думаешь, что ее убил я? – сквозь зубы проговорил он. – Все люди подозревают друг друга. Наверное, только я один верю в собственную невиновность. Ты, конечно, в ее гибели винишь меня… И врач не скрывал своих подозрений… Но увы, мы все под подозрением, и лучше поменьше говорить об этой истории. Люди должны знать одно: доктор Ленгтон выдал свидетельство о смерти с диагнозом «обширный инфаркт». И не надо болтать о всяких мелочах.
Голос Ньюстеда теперь звучал мягко и просительно. У Норы не было сомнений, что он побаивается, как бы она не выдала кому-нибудь «секрет», который могла ей доверить покойная Эдель.
«Ладно, пусть никто не узнает о ее поручении, – думала Нора. – Если я проболтаюсь, это еще больше запутает дело…»
Однако внутреннее беспокойство заглушало голос разума. Нора считала, что все же надо выполнить последнее желание умершей. Ей так и виделись умоляющие глаза Эдели. Правда, она не клялась непременно разыскать этого Герберта… Да если он и отыщется, о чем с ним говорить? Но в любом случае Нора решила внимательно перелистать записную книжку Эдели. Если там не найдутся его адрес и фамилия, она со спокойной душой забудет о таинственном Герберте.
Без особой охоты, но подчинившись просьбе доктора, Нора оставила адрес пансионата, где жили ученицы медицинского колледжа: округ Майда Вейл, улица Куннингхем. Она собиралась на следующий же день отправиться по какому-нибудь другому вызову, но письмо или телеграмма, отправленные по этому адресу, обязательно найдут ее. Она словно предчувствовала, что история с домом Ньюстедов на этом не кончится.
До отъезда Нора хотела зайти в комнату покойницы, чтобы исполнить свои последние обязанности, но Альфред Ньюстед сказал ей, что она может считать себя свободной, так как придут санитары из похоронного бюро, и девушка, вздохнув с облегчением, поспешно покинула этот страшный дом.
В десять утра Нора уже была в Лондоне. Оставив чемодан в камере хранения, она с удовольствием села за столик в вокзальном кафе и заказала две чашки кофе и полдюжины пирожков. Подкрепившись, она почувствовала такой прилив сил, что была готова на самые смелые действия. Скряга Ньюстед угостил ее только чаем с сухарями, твердыми, как камень. Уплетая пирожки с яблочным джемом, Нора внимательно просматривала записную книжечку, втайне надеясь, что там не окажется «Герберта». Чем больше она думала обо всем происшедшем, тем сильнее ей хотелось как можно скорее забыть о странной и неприятной истории.
Когда Нора перелистала несколько страничек, не обнаружив среди адресатов «Герберта», она немного приободрилась. Но спустя минуту на страничке с буквой «В» прочитала: «Герберт Вэбстер». Рядом стояли его номер телефона и адрес в Лондоне.
Нора расплатилась за завтрак и пошла к телефонной будке. Набрав номер, она попросила мистера Вэбстера. Женский голос ответил, что он только что ушел в свой офис.
– Не могли бы вы дать мне его служебный номер телефона? – попросила Нора.
– Для чего вам это нужно? – спросил недовольный женский голос.
– Мне надо сообщить ему кое-что о миссис Ньюстед из Чарлбери, Аскью-стрит.
Голос в трубке смягчился.
– О! Надеюсь, его сестра здорова? Кто говорит?
– Сиделка. Миссис Ньюстед поручила мне поговорить с мистером Гербертом Вэбстером.
– Его телефон – Беркли-4708, – сказала женщина и повесила трубку.
Нора бросила вторую двухпенсовую монету в щель автомата. Снова ответила на вопрос, кто она и зачем ей нужен мистер Вэбстер.
– Я вас слушаю, – ответил наконец негромкий резкий голос. – Вы – сиделка? Сестра просила мне что-то передать?
– Да… В общем, нет. Она назвала ваше имя вчера вечером, и я ей обещала найти вас. Но…
– Ей стало хуже?
– Нет… Дело в том… – Нора поперхнулась, и Вэбстер сказал:
– Вы хотите сообщить мне, что моя сестра умерла?
– Да. Совсем неожиданно. Во сне.
После долгого молчания голос спросил:
– Вы сейчас говорите из дома моей сестры?
– Нет, уже с вокзала. Там мне нечего делать.
– Что сказал врач?
– Мне трудно вам объяснить…
– Я плохо вас слышу, – нетерпеливо произнес Вэбстер. – Вы можете приехать ко мне в контору? Меня удивляет, что мой зять не позвонил мне сам.
– Хорошо. Я к вам приеду, – согласилась Нора. – По телефону всего не объяснишь. Я, к сожалению, ничем не смогла помочь. – Она вдруг вспомнила, что решила никому и ничего не рассказывать о происшествиях прошлой ночи. – Только…
– Поговорим, когда приедете, – прервал ее Вэбстер. – Моя контора находится в здании Беркхемпстед, на площади Беркли. Вэбстер и Смит, адвокаты. Четвертый этаж. Надеюсь, минут через тридцать доберетесь.
Разговор резко оборвался. «Неприятный у него голос, – подумала Нора. – Куда же мне деть чемодан?» Она медленно повесила трубку на рычажок и решила оставить вещи в камере хранения. Потом не спеша пошла к метро.
Вэбстер ждал ее. Это был моложавый высокий человек с небольшой лысиной и маленькими острыми глазками. «Такой же противный, как Ньюстед», – подумалось Норе. И, подобно Ньюстеду, увидев Нору, он сказал:
– Да вы совсем девчонка. Кто вас послал ухаживать за больной?
– Тот, кого попросили, – хмуро ответила Нора. – Попробуйте найдите летом сиделку по вкусу.
– Ну ладно. Так что же произошло? Рассказывайте с самого начала.
Нора, вдруг разозлившись, решила выложить все, что знала и о чем догадывалась. Она начала с того, что опоздала и как плохо ее встретил Ньюстед.
– Это не то, что доктор называет фактом, но я уверена, что Ньюстеда рассердило мое появление в такой позд-ний час.
– Был туман, вы не виноваты.
– Понятное дело. Но наверное, он ждал меня только на следующий день, а я спутала какие-то его планы. Он не хотел, чтобы я сидела с больной. Когда я подошла к ней, он просто разъярился.
Нора поделилась своими подозрениями по поводу чая, которым ее угостил Ньюстед.
– У меня нет прямых доказательств, но я хорошо помню, что, наливая мне чай, он в то же время попросил меня достать из шкафа вторую чашку.
– Не нравится мне все это, – пробурчал Вэбстер. – Я всегда был против их союза и отговаривал сестру от брака с Ньюстедом. Вы слышали, что моя сестра в прошлом году покушалась на свою жизнь? Счастливая женщина не думает о самоубийстве. Я ей советовал уйти от мужа, но она чего-то боялась. Я не знаю – чего. Все деньги принадлежали ей. Вы мне кажетесь смышленой девушкой, хотя еще почти девчонка, и вы понимаете, что, если доктор решился выдать свидетельство о причинах смерти, мое обращение в суд ни к чему не привело бы и выглядело бы просто глупо. Кроме того, мне не хочется верить, что моя сестра была отравлена. Конечно, я постараюсь разузнать подробности. Да, мой зять постарается убедить меня, что Эдель покончила с собой. Но я не слишком доверяю словам Ньюстеда. И не боюсь никакого суда и следствия: я холост, одинок, о семье мне не надо заботиться. Правда, приходится часто выезжать за границу по служебным делам. Поэтому я редко виделся с сестрой. Как раз недавно я вернулся из трехмесячной командировки, улаживал дела моего коллеги Смита, который погиб в автомобильной катастрофе. Завтра мне опять надо уехать на несколько дней. Хорошо, что вы сегодня меня предупредили… Кстати сказать, в котором часу был зафиксирован факт ее смерти?
– Я только повторила то, что сообщила вам, – неприязненно ответила Нора. – Доктор хотел, чтобы я подтвердила, что не давала никаких наркотических таблеток вашей жене.
– И мне бы очень хотелось в это верить, хотя мысль о ее самоубийстве тоже не утешает, – мрачно проговорил Ньюстед. – Какой муж будет рад тому, что его жена отравлена.
– Значит, вы все-таки осмеливаетесь думать, что я ее отравила? – воскликнула Нора.
– А ты сама разве не думаешь, что ее убил я? – сквозь зубы проговорил он. – Все люди подозревают друг друга. Наверное, только я один верю в собственную невиновность. Ты, конечно, в ее гибели винишь меня… И врач не скрывал своих подозрений… Но увы, мы все под подозрением, и лучше поменьше говорить об этой истории. Люди должны знать одно: доктор Ленгтон выдал свидетельство о смерти с диагнозом «обширный инфаркт». И не надо болтать о всяких мелочах.
Голос Ньюстеда теперь звучал мягко и просительно. У Норы не было сомнений, что он побаивается, как бы она не выдала кому-нибудь «секрет», который могла ей доверить покойная Эдель.
«Ладно, пусть никто не узнает о ее поручении, – думала Нора. – Если я проболтаюсь, это еще больше запутает дело…»
Однако внутреннее беспокойство заглушало голос разума. Нора считала, что все же надо выполнить последнее желание умершей. Ей так и виделись умоляющие глаза Эдели. Правда, она не клялась непременно разыскать этого Герберта… Да если он и отыщется, о чем с ним говорить? Но в любом случае Нора решила внимательно перелистать записную книжку Эдели. Если там не найдутся его адрес и фамилия, она со спокойной душой забудет о таинственном Герберте.
Без особой охоты, но подчинившись просьбе доктора, Нора оставила адрес пансионата, где жили ученицы медицинского колледжа: округ Майда Вейл, улица Куннингхем. Она собиралась на следующий же день отправиться по какому-нибудь другому вызову, но письмо или телеграмма, отправленные по этому адресу, обязательно найдут ее. Она словно предчувствовала, что история с домом Ньюстедов на этом не кончится.
До отъезда Нора хотела зайти в комнату покойницы, чтобы исполнить свои последние обязанности, но Альфред Ньюстед сказал ей, что она может считать себя свободной, так как придут санитары из похоронного бюро, и девушка, вздохнув с облегчением, поспешно покинула этот страшный дом.
В десять утра Нора уже была в Лондоне. Оставив чемодан в камере хранения, она с удовольствием села за столик в вокзальном кафе и заказала две чашки кофе и полдюжины пирожков. Подкрепившись, она почувствовала такой прилив сил, что была готова на самые смелые действия. Скряга Ньюстед угостил ее только чаем с сухарями, твердыми, как камень. Уплетая пирожки с яблочным джемом, Нора внимательно просматривала записную книжечку, втайне надеясь, что там не окажется «Герберта». Чем больше она думала обо всем происшедшем, тем сильнее ей хотелось как можно скорее забыть о странной и неприятной истории.
Когда Нора перелистала несколько страничек, не обнаружив среди адресатов «Герберта», она немного приободрилась. Но спустя минуту на страничке с буквой «В» прочитала: «Герберт Вэбстер». Рядом стояли его номер телефона и адрес в Лондоне.
Нора расплатилась за завтрак и пошла к телефонной будке. Набрав номер, она попросила мистера Вэбстера. Женский голос ответил, что он только что ушел в свой офис.
– Не могли бы вы дать мне его служебный номер телефона? – попросила Нора.
– Для чего вам это нужно? – спросил недовольный женский голос.
– Мне надо сообщить ему кое-что о миссис Ньюстед из Чарлбери, Аскью-стрит.
Голос в трубке смягчился.
– О! Надеюсь, его сестра здорова? Кто говорит?
– Сиделка. Миссис Ньюстед поручила мне поговорить с мистером Гербертом Вэбстером.
– Его телефон – Беркли-4708, – сказала женщина и повесила трубку.
Нора бросила вторую двухпенсовую монету в щель автомата. Снова ответила на вопрос, кто она и зачем ей нужен мистер Вэбстер.
– Я вас слушаю, – ответил наконец негромкий резкий голос. – Вы – сиделка? Сестра просила мне что-то передать?
– Да… В общем, нет. Она назвала ваше имя вчера вечером, и я ей обещала найти вас. Но…
– Ей стало хуже?
– Нет… Дело в том… – Нора поперхнулась, и Вэбстер сказал:
– Вы хотите сообщить мне, что моя сестра умерла?
– Да. Совсем неожиданно. Во сне.
После долгого молчания голос спросил:
– Вы сейчас говорите из дома моей сестры?
– Нет, уже с вокзала. Там мне нечего делать.
– Что сказал врач?
– Мне трудно вам объяснить…
– Я плохо вас слышу, – нетерпеливо произнес Вэбстер. – Вы можете приехать ко мне в контору? Меня удивляет, что мой зять не позвонил мне сам.
– Хорошо. Я к вам приеду, – согласилась Нора. – По телефону всего не объяснишь. Я, к сожалению, ничем не смогла помочь. – Она вдруг вспомнила, что решила никому и ничего не рассказывать о происшествиях прошлой ночи. – Только…
– Поговорим, когда приедете, – прервал ее Вэбстер. – Моя контора находится в здании Беркхемпстед, на площади Беркли. Вэбстер и Смит, адвокаты. Четвертый этаж. Надеюсь, минут через тридцать доберетесь.
Разговор резко оборвался. «Неприятный у него голос, – подумала Нора. – Куда же мне деть чемодан?» Она медленно повесила трубку на рычажок и решила оставить вещи в камере хранения. Потом не спеша пошла к метро.
Вэбстер ждал ее. Это был моложавый высокий человек с небольшой лысиной и маленькими острыми глазками. «Такой же противный, как Ньюстед», – подумалось Норе. И, подобно Ньюстеду, увидев Нору, он сказал:
– Да вы совсем девчонка. Кто вас послал ухаживать за больной?
– Тот, кого попросили, – хмуро ответила Нора. – Попробуйте найдите летом сиделку по вкусу.
– Ну ладно. Так что же произошло? Рассказывайте с самого начала.
Нора, вдруг разозлившись, решила выложить все, что знала и о чем догадывалась. Она начала с того, что опоздала и как плохо ее встретил Ньюстед.
– Это не то, что доктор называет фактом, но я уверена, что Ньюстеда рассердило мое появление в такой позд-ний час.
– Был туман, вы не виноваты.
– Понятное дело. Но наверное, он ждал меня только на следующий день, а я спутала какие-то его планы. Он не хотел, чтобы я сидела с больной. Когда я подошла к ней, он просто разъярился.
Нора поделилась своими подозрениями по поводу чая, которым ее угостил Ньюстед.
– У меня нет прямых доказательств, но я хорошо помню, что, наливая мне чай, он в то же время попросил меня достать из шкафа вторую чашку.
– Не нравится мне все это, – пробурчал Вэбстер. – Я всегда был против их союза и отговаривал сестру от брака с Ньюстедом. Вы слышали, что моя сестра в прошлом году покушалась на свою жизнь? Счастливая женщина не думает о самоубийстве. Я ей советовал уйти от мужа, но она чего-то боялась. Я не знаю – чего. Все деньги принадлежали ей. Вы мне кажетесь смышленой девушкой, хотя еще почти девчонка, и вы понимаете, что, если доктор решился выдать свидетельство о причинах смерти, мое обращение в суд ни к чему не привело бы и выглядело бы просто глупо. Кроме того, мне не хочется верить, что моя сестра была отравлена. Конечно, я постараюсь разузнать подробности. Да, мой зять постарается убедить меня, что Эдель покончила с собой. Но я не слишком доверяю словам Ньюстеда. И не боюсь никакого суда и следствия: я холост, одинок, о семье мне не надо заботиться. Правда, приходится часто выезжать за границу по служебным делам. Поэтому я редко виделся с сестрой. Как раз недавно я вернулся из трехмесячной командировки, улаживал дела моего коллеги Смита, который погиб в автомобильной катастрофе. Завтра мне опять надо уехать на несколько дней. Хорошо, что вы сегодня меня предупредили… Кстати сказать, в котором часу был зафиксирован факт ее смерти?