Энтони Пирс. С мечом кровавым

   — Это Гея, воплощение Природы, помогает мне на первых порах. Она показала, как до тебя добраться.
   — Если ты заберешь отсюда девушку без всяких объяснений, — проговорила Гея, — ее отец подумает, будто случилось что-то скверное, и обязательно обвинит в этом твое княжество, принц, которому он объявил войну. Это приведет к большим осложнениям, которых, как мне кажется, ты предпочел бы избежать.
   — Я бы предпочел вовсе избежать этой идиотской войны, женившись на принцессе! — пропел Мима. — Вот только мой отец…
   — Возможно, мы сумеем достичь того, чего ты хочешь, приложив кое-какие усилия, — сказала Гея. — Для этого нужно лишь выказать покорность старшим. Восторг, что могло бы для отца сделать приемлемым твой брак с принцем Раджастхана?
   — Я не выйду замуж за… — сердито начала принцесса, но Гея подняла палец, и та умолкла. Мима подумал, что тут не обошлось без какого-то волшебства. — Если уменьшить приданое, — ответила Восторг, подумав.
   Гея повернулась к Миме:
   — А если ты согласишься жениться на принцессе Раджастхана, взяв уменьшенное приданое с условием, что то же самое будет сделано в отношении твоей бывшей невесты?
   Мима начинал понимать.
   — Уверен, что раджа Раджастхана пойдет на это; он готов предложить и непомерно большое приданое. Но, разумеется, я не собираюсь…
   — Не захочет ли одна из служанок занять твое место? — обратилась Гея к принцессе.
   Восторг улыбнулась:
   — Всякая горничная желала бы стать принцессой! Но…
   — Выбери ту, которую считаешь наиболее подходящей, способной сыграть твою роль, если бы у нее была такая возможность и соответствующая внешность.
   — Это могла бы быть та служанка, которая дублирует меня на скучных церемониях, — ответила Восторг. — Вот только вблизи она не очень на меня похожа.
   — Позови ее сюда.
   Принцесса протянула руку и дернула за витой шнурок. В ту же секунду в дверях появилась молодая женщина.
   — Капелька Меда, от тебя, возможно, потребуется выполнить одно поручение, — сказала Восторг. — Послушай эту женщину.
   Гея, сделавшаяся теперь совершенно материальной, обратилась к служанке:
   — Принцесса Малахитовый Восторг должна уехать. Однако желает, чтобы всем казалось, будто она здесь. Если ты согласишься, я сделаю тебя похожей на принцессу, и ты займешь ее место.
   Капелька Меда пожала плечами:
   — Я и раньше это делала.
   Гея улыбнулась:
   — В этот раз — на всю жизнь.
   Глаза девушки расширились.
   — Но принцесса должна выйти замуж за принца Гуджа… — она бросила взгляд на Миму. — Должна была выйти замуж…
   — Теперь ей предстоит вступить в брак с принцем Раджастхана, — сказала Гея. — Но она любит принца Гудисарата, поэтому уезжает вместе с ним. Она желает, чтобы ты стала как будто ею и вышла за принца Раджастхана. Ты хочешь этого?
   — Но я всего лишь простая девушка! — возразила Капелька Меда.
   — Ты станешь принцессой — если предпочтешь поменять теперешнюю жизнь на другую и сохранишь тайну.
   — Но… принц… я бы никогда не смогла стать более чем наложницей для…
   Гея прикоснулась к ней, и протесты девушки смолкли.
   — Ты сможешь стать тем, кем захочешь. Я дам тебе другой голос и внешность; от тебя требуются желание и поступки. Но сделать выбор ты должна сейчас.
   Горничная умоляюще посмотрела на принцессу:
   — О госпожа, я никогда не предам вас…
   — Сделай это, — сказала Восторг. — Ты же знаешь, мне нет жизни без принца Гордость Княжества. А тебя ждет принц Раджастхана.
   — Стать принцессой… — едва слышно проговорила девушка, начиная верить.
   Гея еще раз дотронулась до служанки, — ее внешность преобразилась, и она стала неотличима от Восторг. Даже одежда сделалась такой же, как у принцессы.
   — Говори, — попросила Гея.
   — Что я должна говорить? — спросила лже-принцесса. Голос ее был неотличим от голоса Восторг.
   — Ты знаешь, что надо делать, — напутствовала девушку Гея, — но, если ты поскользнешься или споткнешься, все будет кончено.
   Женщина, не веря глазам, осмотрела себя в зеркале. Расправила плечи.
   — Я не споткнусь, — сказала она.
   — А как быть с моим исчезновением? — поинтересовался Мима.
   — Об этом мы сейчас позаботимся, — ответила Гея. — Перенесись снова туда, где Меч нашел тебя; он знает то место. Только покрепче держи принцессу.
   Мима взялся левой рукой за Меч, а правой обнял Восторг за тонкую талию. «К месту нашей встречи», — подумал он.
   И они мгновенно очутились там.
   Появилось и облачко Геи. Судя по всему, она передвигалась иным способом, нежели Марс.
   — Теперь нам потребуется молодой человек, который принял бы твой вид, — сказала Гея.
   Мима подумал.
   — У меня был партнер для тренировок по боевому искусству, — пропел он.
   — Это юноша княжеского рода и знает, как вести себя при дворе, любит богатство и власть. Думаю, он сможет сыграть мою роль и пойдет на это.
   Они вызвали того человека; после беседы, очень похожей на разговор в Бомбее, юноша принял внешность Мимы и начал заикаться, — тем не менее был счастлив, что женится на принцессе Раджастхана и обретет почет и власть, приличествующие его новому положению.
   Теперь Мима и Восторг могли расстаться с царством смертных.
   — Дальше тебе будут помогать обитатели твоего замка, — сказала Гея, — а со мной предстоят встречи по делам. Желаю всего наилучшего.
   — Благодарю тебя за неоценимую помощь, которую ты мне оказала, — ответил Мима. — Надеюсь, что не разочарую тебя своей службой.
   — Если не позволишь Сатане обольстить себя. — И Гея растаяла в воздухе, как пар.
   Мима обнял Восторг, дотронулся до Алого Меча и приказал доставить их домой, в Чистилище.
 
   Они очутились в парадном зале Цитадели, столь же реальной, как и те замки, в которых Мима бывал раньше. Мощные стены из серого камня поднимались на огромную высоту. Мима постучал по одной из них и убедился, что она твердая.
   — Если эта Цитадель и находится на небе, выглядит она вполне материальной.
   Послышалась какая-то суета. В зал вошли несколько худых мрачных фигур. Восторг отшатнулась от них.
   Ту, что была в черном плаще. Мима узнал.
   — Голод! — пропел он.
   Голод кивнул.
   — А ты Марс, — ответил он.
   Мима повернулся к остальным:
   — А вы?..
   — Завоевание, — ответил крупный, энергичный мужчина в белой накидке. Он улыбнулся, и его зубы блеснули, как белая полированная слоновая кость.
   — Кровопролитие, — представился второй в алом плаще. Его лицо было покрыто рваными ранами, из которых струилась кровь. Восторг вздрогнула и отвела взгляд.
   — Мор, — проговорил следующий, в грязно-коричневом рубище. Лицо его представляло собой массу копошащихся личинок. Принцесса вскрикнула и отвернулась.
   — Моя спутница испугалась, — пропел Мима. — Не обижайся на нее.
   — Обижаться? — удивился Мор, причем, когда произносил «с», изо рта у него выскочил червяк. — Напротив, я польщен!
   Они проследовали внутрь Цитадели. Слуги выстроились в ряд, чтобы встретить нового хозяина.
   — Вы умеете прислуживать знати? — спросил Мима.
   — Да, — ответил дворецкий.
   — Тогда позаботьтесь о госпоже Восторг, — пропел Мима. — А ко мне позовите человека, который расскажет все, что я должен знать.
   Дворецкий щелкнул пальцами, и в тот же миг две служанки подошли к принцессе.
   — Мы проводим вас в ваши апартаменты, — сказала одна. — Там для вас приготовлена ванна и чистая одежда.
   Восторг помедлила, посмотрев на Миму. Ей не хотелось расставаться с ним в этом необычном месте.
   — Вы уже познакомились с младшими воплощениями? — спросила вторая горничная. — Они просто ужасны, не правда ли? Мне несколько ночей подряд снились кошмары после того, как я увидела Кровопролитие, а уж этот Мор!..
   Восторг посмотрела на служанку и, увидев в ее глазах сочувствие, успокоилась. В конце концов, может быть, они кажутся хорошими людьми. И принцесса пошла с ними в свои покои.
   — Я вижу, здесь очень расторопная и любезная прислуга, — заметил Мима.
   — Такова наша профессия на Том Свете, — отозвался дворецкий. — Знать и исполнять ваши желания. Леди Восторг скоро успокоится.
   — Тот Свет?
   — Мы не принадлежим к живущим, — ответил дворецкий.
   — Но вы как будто совершенно материальны.
   — Здесь, в Чистилище, сэр, все кажется материальным, но только вы и леди Восторг обладаете физической реальностью вне этих пределов. Все прочие из нас — в том числе и сам замок — материальны лишь в определенном смысле.
   — Я не совсем понимаю.
   — Все мы как бы рисунки на листе бумаги. Когда вы сами находитесь в этой системе координат, картинки вполне натуральны. Когда же вы перемещаетесь в трехмерный мир, то мы пропадаем. Вы обладаете смертной сущностью, которой мы лишены.
   — Чистилище — это картинка на листе бумаги?
   — Образно говоря, да. Некий аспект бытия, ограниченный плоскостью. С поверхности Земли смертные глядят сквозь эту плоскость. Но, попадая в нее, они становятся ее частью и вступают с нами в контакт, который может казаться совершенно нормальным.
   — Мне прямо-таки не верится, что вы не существуете в действительности!
   — Мы существуем, сэр, — в ограниченном смысле. Точно так же ограниченны Рай и Ад. Лишь смертные способны к всестороннему восприятию.
   — Но ведь это ужасная ограниченность! Неужели вы не чувствуете себя в заточении?
   — Это вечность. Хотя мы и лишены свободы влиять на свои судьбы, нас не терзает страх боли и уничтожения, от которого страдают люди. Мы понимаем форму своего существования. Наша реальность такова, словно она вытянута в бесконечно узкую, но одновременно и бесконечно длинную стезю, в отличие от пути смертных.
   — Быть дворецким на протяжении вечности? И никакого переселения души?
   — Не в течение вечности. Всего несколько столетий, пока неизбежный сдвиг соотношения добра и зла внутри нас не позволит отправиться в Рай и бесконечный покой.
   — Несколько столетий!
   — Дело стоит того, сэр. Нам нужно лишь выполнять свою работу, — а это не неприятная работа. Я был бы рад служить вам, даже если бы моя судьба от этого не зависела.
   Миму такое положение не удовлетворило бы, но, с другой стороны, ведь он был смертным — или нет?
   — А каков мой теперешний статус? Я состарюсь и умру в этой должности?
   — Ни в коем случае, сэр. Вы будете оставаться таким, какой сейчас, на протяжении всего срока службы, который истечет, лишь когда на Земле прекратится война. Вы — воплощение Бессмертия, то есть временно бессмертны.
   — Кто еще находится в подобном положении?
   — Существует пять или, возможно, семь старших инкарнаций. Смерть, Время, Судьба, Война и Природа, помимо Добра и Зла. Есть еще некоторое количество младших инкарнаций, таких, как спутники Войны, которых вы встретили в зале. Однако для вас важны только старшие, которые, видимо, будут помогать вам.
   — Видимо?
   — Бог, воплощение Добра, не вмешивается в дела смертных, согласно установленному соглашению. Смертные должны сами выбирать свой конец. Поэтому Он не станет ни помогать, ни препятствовать вам, хотя и наблюдает за вами.
   Мима порадовался, что знал начатки западной мифологии; иначе все это было бы очень трудно понять.
   — А воплощение Зла?
   — Поскольку Сатана есть Зло, то он свободно нарушает соглашение. Он будет чинить козни, стараясь обратить ваши усилия себе на пользу. Он хочет получить власть, приобретя большее количество душ, нежели есть у Бога.
   Это совпадало с предупреждением Геи. От Сатаны надо ждать неприятностей.
   — Но как ему такое удастся, если я уже предупрежден?
   — Сатана хитер, он большой мастер вводить в заблуждение. И для него не впервой, извините меня за грубое выражение, обрабатывать новые инкарнации. Вы станете его мишенью, сэр.
   — Правда ли, что моего предшественника убрали вследствие интриг Сатаны?
   — Сущая правда, сэр.
   — А чем же предыдущий Марс вызвал гнев Сатаны?
   — Нынешняя Судьба бросила вызов Сатане, и Марс следил за тем, чтобы борьба велась честно. Таким образом Судьба сумела расстроить замыслы Сатаны.
   — Но ведь это неразумно! Честная схватка…
   — Сатана не является рациональной сущностью. Его интересует исключительно достижение собственных целей.
   — А Марс? Неужели он ничего не мог противопоставить Сатане, чтобы защититься?
   — Он позволил это сделать.
   — Почему же он так поступил, зная, что все обернется к выгоде Сатаны, а сам он исчезнет?
   — Он не исчез. Он отправился в Рай. Такого завершения службы надлежит желать с благоговением. Самым искренним его стремлением было прекращение войны.
   — Но тут противоречие целей! Если он упраздняет собственную работу…
   — Только не тогда, когда кто-то хочет попасть в Рай, сэр.
   Мима обдумал эти слова.
   — Значит, Марс желал оказаться в Раю, однако мог попасть туда, лишь завершив свою работу, — и Сатана этому содействовал, а Марсу следовало помогать ему?
   — Именно так, сэр.
   — И теперь Сатане придется, как ты выражаешься, обрабатывать новую и неопытную инкарнацию?
   — Совершенно справедливо, сэр.
   — А я не попаду в Рай до тех пор, пока мне не удастся прекратить войну?
   — Чудесно сказано, сэр.
   — Тут есть одна загвоздка.
   — Сэр?
   — Мне не хочется в Рай.
   — Сэр? — Дворецкий явно был ошарашен.
   — Я индуист. Очевидно, не из лучших, но тем не менее я желаю не Рая, а нирваны.
   Дворецкий надул губы:
   — В таком случае у Сатаны, видимо, не будет побуждений делать вам такие предложения, какие он делал вашему предшественнику.
   — Правильно.
   — Встреча, судя по всему, получится чрезвычайно интересная, сэр.
   Мима улыбнулся:
   — Будем надеяться.
 
 

7. СРАЖЕНИЕ

   На следующий день — во всяком случае, так это воспринимал Мима — ему сообщили о сражении, которое требовало его присутствия. Мима и Восторг провели приятную ночь в отлично оборудованной Цитадели; они занимались любовью, беседовали и смотрели научный телевизор, где как раз передавали новости о недавних должностных перестановках в ведомстве воплощения Войны, о чем, кажется, все уже знали. Восторг была очень польщена, когда ее назвали смертной супругой инкарнации и показали, как она мило улыбается в камеру, хотя никакого такого интервью в действительности не было. Но утром тот же телевизор сам включился, когда передавали сообщение о битве, и Миме пришлось встать, чтобы приступить к новым обязанностям.
   — А как же я? — воскликнула Восторг. — Я не могу отправиться с тобой на войну, а оставаться здесь одной мне страшно.
   Мима начинал ощущать неудобства, таившиеся в полностью зависимой женщине.
   — Я что-нибудь придумаю, — пропел он.
   Мима прошел в изысканную туалетную комнату и щелкнул пальцами. Тут же он услышал, как появился дворецкий. Не вошел, а просто появился. Но теперь, когда Мима понимал суть происходящего, это не удивляло.
   — Леди Восторг не хотела бы оставаться одна в этом странном месте.
   — Проводите ее в Восточное крыло, — посоветовал дворецкий.
   Мима не понял, чем это поможет, однако уже убедился в компетентности здешних слуг и спорить поэтому не стал.
   Закончив туалет, который включал в себя облачение в сияющий золотой плащ, соответствовавший его должности, Мима поспешил присоединиться к Восторг. Тем временем ей тоже помогли одеться — на девушке было шелковистое малахитово-зеленое платье, в котором она выглядела необыкновенно привлекательной, а в волосы вплетены прекрасно обработанные самоцветы. Настоящая принцесса!
   — Когда поедим, я покажу тебе Восточное крыло, — сообщил Мима.
   Она подняла очаровательную черную бровь.
   — Ты уже осмотрел замок?
   — Дворецкий заверил меня, что тебе там понравится.
   После завтрака они направились туда, и у принцессы даже дух перехватило от восхищения. Это было очень похоже на дворец, в котором она жила на Земле, с застекленными окнами, фонтанами, сообщающимися садами, где цвели знакомые растения. Высокий купол защищал их от проливных муссонных дождей. На нижней террасе стоял ручной слон.
   — Мне надо на работу, — пропел Мима.
   Она почти не слышала его.
   — Ах, какая прелесть! — восклицала Восторг, обходя Восточное крыло и разглядывая красивые скульптуры.
   Мима решил оставить ее; некоторое время принцесса не будет скучать.
   Он направился в парадный зал. Там уже собрались его помощники: Завоевание, Кровопролитие, Голод и Мор в разноцветных накидках.
   — Вы знаете дорогу?
   — Наши кони знают, — ответил Завоевание.
   Кони. Мима как-то не подумал об этом, но, конечно же, они должны быть верхом. Гея говорила, что у него есть лошадь. Как же ее зовут?.. Верре!
   У выхода из Цитадели ждали пять великолепных коней. Не составляло труда определить, какой конь кому принадлежал, поскольку у каждого была соответствующая масть.
   — Верре, — пропел Мима, и конь тут же подошел к нему.
   Мима вскочил на огромного паломино ^{note 9} и сразу почувствовал, что о таком жеребце мужчина может только мечтать. Животное было сильным, гибким и так хорошо слушалось поводьев, что, казалось, править им можно с помощью мысли. Этот конь был как бы продолжением наездника.
   Остальные тоже сели в седла и подъехали к Миме. Завоевание был на жеребце-альбиносе с ослепительно белой гривой и горящими красными глазами. Кровопролитие сидел на красном коне, чья масть была почти что цвета крови. У Голода была вороная лошадь, тело которой лоснилось так, что этот блеск походил на очертания скелета. Мор ехал на грязно-гнедом коне с сивыми пятнами, отчего животное выглядело больным, хотя и было совершенно здорово. Теперь Мима вспомнил, что четыре угрюмых всадника традиционно ассоциировались с Войной, но не был уверен, что это именно те четверо, о которых он слышал. Впрочем, не важно; Чистилище и инкарнации, очевидно, следовали своим собственным правилам.
   Всадники поскакали по облакам, и кони действительно знали дорогу. Они неслись галопом и, приблизившись к краю одного облака, перепрыгивали на нижнее, а потом мчались по воздуху, как будто проносясь над картой мира, разложенной внизу. Плащи всадников развевались на ветру. Вскоре отряд достиг Индии, где они наконец спешились на западном побережье.
   Мима оглядел окрестности — и обнаружил, что эти места ему знакомы. Здесь проходила граница между Гуджаратом и Махараштрой! Значит, должна была произойти битва между его собственным княжеством и княжеством принцессы.
   Но ведь они с Геей сделали все, чтобы этой ссоры не было. Двойник Мима должен был жениться на принцессе Раджастхана, а лже-Восторг — выйти замуж за раджастханского принца, сделав три государства союзниками. Почему же теперь они готовились к сражению?
   Поразмыслив, Мима понял почему. С тех пор как они приняли все эти меры, не прошло и одного дня. До поля битвы, где две армии готовились к схватке, новости еще не дошли. При современных научных средствах связи информация могла передаваться мгновенно, но бюрократическая система оставалась по-прежнему неповоротливой. Распоряжение все еще, вероятно, лежало где-нибудь среди бумажек на столе мелкого чиновника, ожидая отправления. А тем временем вот-вот должна начаться совершенно бессмысленная битва.
   Разумеется, ее надо остановить. Мима не был особенно щепетилен в отношении необходимого кровопролития; в конце концов, он же принц. Или был принцем… Но в этой войне не только не было необходимости, она грозила катастрофой; ни одно из княжеств не могло позволить себе тратить ресурсы подобным образом.
   Обе армии уже заняли боевые позиции на поле сражения. Кавалерия, лучники, слоны и пехота, расставленные, словно шахматные фигуры, приготовились к действиям. Силы были приблизительно равны, поэтому исход боя зависел от способностей генералов, хотя в этой ненужной схватке победы быть не могло.
   Как же остановить безумие? Мима понятия не имел.
   — Голод, — позвал Мима, и черная фигура приблизилась. — Это сражение не должно было произойти. Как мне остановить его?
   — Остановить? — изумился Голод, и на его смертельно-худом лице выразилась полнейшая растерянность. — Мы не прекращаем конфликты, мы пожинаем плоды!
   Какой скорбной могла стать эта жатва!
   — Тем не менее, — пропел Мима, — этот конфликт должен быть прекращен, пока он не начался. Если я действительно воплощение Войны, то у меня, конечно же, должна быть власть как порождать, так и прекращать конфронтации.
   Голод грустно вздохнул:
   — У тебя она есть. Марс. Но печален тот день, когда ты используешь свою власть, чтобы…
   — Хватит! — зло пропел Мима. — Как я могу применить эту власть?
   — Вообще-то есть несколько способов. Ты можешь войти в мозг главного участника и изменить его мысли, а можешь сделать так, что все сражение замрет на месте…
   — Если я прикажу им замереть, то что случится, когда я снова их оживлю?
   — Все продолжится точно так же, как до этого.
   — Каким образом мне войти в разум ключевого участника и как узнать, кто из них главный?
   Голод подумал.
   — На самом деле это не моя сфера. Я имею дело с клиентами после того, как битва опустошила землю и уничтожила большую часть продовольствия. Никогда не интересовался, как Марс находил основных действующих лиц.
   Если этого не знал Голод, то и остальные скорее всего тоже не знали. Ему придется докапываться самому.
   Мима направил своего золотистого коня в сторону знамен армии Гуджарата. Если бы он мог стать видимым и его узнал бы их генерал, то Мима сумел бы заставить армию уклониться от сражения.
   Он подъехал, но никто на это не отреагировал. Не удивительно: обычные люди не могли увидеть инкарнацию. Мима приблизился к передовой линии и проследовал сквозь нее, однако сверкающие копыта коня не коснулись ни одного земного предмета, словно все вещи в этом мире были привидениями. Или привидением был он.
   Мима достиг палатки генерала. Этого человека он знал только по имени; лично они раньше никогда не встречались. У генерала была репутация умелого работяги, лишенного каких-то особых способностей или изящества, однако точно выполнявшего приказы и хорошо справлявшегося со своим делом.
   Если бы Мима стал видимым, генерал обязательно узнал бы его. Вопрос — как это сделать? Мима воспринимал инкарнации еще до того, как сам превратился в нее. Никому другому это не удавалось, пока Гея не стала видимой для принцессы. Но Гея знала, как это делается, а Мима — нет.
   И все же, по словам Голода, он способен войти в мозг командующего и изменить его мысли.
   Может быть, нужно просто совместиться с человеком, чтобы его мозг занял то же место, что и мозг генерала…
   Мима попробовал. Он слез с лошади и шагнул в полководца…
   И тут же очутился в вихре впечатлений, мыслей и чувств. Причем совершенно не мог в них разобраться. Миму даже затошнило, как от качки.
   Мима выскочил наружу. Он стоял прямо перед командующим, который, похоже, даже ничего не заметил. Зато у самого Мимы кружилась голова. Наверно, он что-то сделал неправильно!
   Между тем сражение не было отложено. Мима предпринял еще одну попытку. На этот раз он внутренне крепко держал себя в руках, вступая в пространство генерала. Он сообразил, что столкнулся с путаницей незнакомой системы. Разум полководца отличался от Миминого; у них были разные воспоминания, разные привычки, манеры поведения, видение мира. Поняв это. Мима уже мог лучше удерживать равновесие. Он совместился с командующим как можно точнее, чтобы его собственный глазной нерв не пытался прочитать импульсы генеральского ушного нерва. Приведя в порядок чувства, он уже ощущал лишь слабую тошноту.
   Теперь Мима мог настроиться на то, что воспринимал командующий, и понять это. Полного совпадения не произошло, поскольку органы чувств генерала по силе отличались от Миминых и поэтому ощущали все слегка неправильно. Но это был пустяк.
   Главной же проблемой оказались мысли полководца. Очевидно, система связей в мозгу генерала была не такой, как у Мимы, и мыслительные схемы оказывались совершенно непохожими, как бы лишенными всякого смысла.
   Впрочем, нет. Связи различались, но конечные результаты были одинаковыми. Миме не требовался мыслительный процесс полководца, чтобы понимать его выводы. Надо было просто настроиться на эти умозаключения. А потом внушить свои собственные.
   Мима попытался.
   «Отмени сражение», — подумал он изо всех сил.
   — Что? — спросил генерал, отрываясь от карты поля битвы.
   Другие офицеры непонимающе посмотрели на него. Никто ничего не сказал.
   Полководец потряс головой, решив, что это была шальная мысль. У каждого человека время от времени возникают сомнения.
   — Действуем в соответствии с разработанным планом, — резко скомандовал он.
   Мима понял, что это тоже не выход. Он спроецировал свою мысль в сознание командующего, не подкрепив ее никакими логическими заключениями, поэтому генерал попросту отбросил ее. Надо было найти более понятный подход, по-настоящему убедить генерала в том, что возникшая мысль имела смысл. Но на это понадобится время, необходимо побольше узнать о структуре иерархических связей в мозгу командующего, чтобы выработать подход, который показался бы ему осмысленным.
   Но времени не было. Кавалерия уже выступала. Завязывался бой.