Страница:
Пука возмущенно фыркнул и взмахнул хвостом. Затем мотнул головой назад, Я посмотрел туда. Ну конечно, опять драконы. Они здесь просто кишмя кишели.
— Понял, — пробормотал я, разглядывая свою заживающую руку. — Мог бы сразу догадаться. Ты думаешь, я сумею и сам выпутаться, и тебя выручить.
Пука кивнул. Похоже, он верил в меня, кажется, даже больше, чем я заслуживал.
— Мда... — размышлял я. — Прежним путем нам не вернуться. И меч, к несчастью свалился в этот... как там его аист назвал... в Провал.
Огренок зарычал.
— Да-да, — отозвался я. — Аист мертв, а тебя необходимо доставить по назначению. Думаю, я просто обязан оказать тебе эту услугу.
Это напомнило мне об услугах, которыми мы обменялись с эльфессой Колокольчик. Подаренная ею карта сгорела, но теперь я, пожалуй, мог обойтись и без нее. Странно только, что на ней не было обозначено такое огромное ущелье, ведь эльфы весьма сведущи и щепетильны. Вот и аист вспомнил о Провале, только когда его увидел. Надо полагать, здесь не обошлось без магии.
Я посмотрел вниз с обрыва — отвесного и совершенно непреодолимого. Бросив взгляд на восток, я увидел реку. Она огибала выступ утеса и текла на север, где, как я уже знал, расширялась, превращаясь в обиталище водометов. Прежде мне никогда даже в голову не приходило, что река может течь по каменному ложу снизу вверх, но в Ксанфе частенько случаются совершенно невероятные вещи. Я слышал, будто путешествия расширяют кругозор, — в моем случае это было именно так.
— Может, пройдем там, — задумчиво пробормотал я, навьючивая узел на коня-призрака. Волосатая лапа тут же ухватилась за очередное звено цепи.
Мы направлялись на восток, к реке. По дороге я разрабатывал свою руку — к ней уже вернулась подвижность. Что ни говори, а когда путешествуешь по диким краям, иметь такой талант, как у меня, вовсе нелишне.
К счастью, мы достигли реки раньше драконов. Возле уступов она была довольно мелкой, слишком мелкой, чтобы в ней могли таиться водометы. Нам ничего не стоило переправиться на другую сторону — но сухопутные драконы могли сделать это с той же легкостью. Казалось, выхода не было. Если только... А что, не спуститься ли нам вниз, в Провал?
— Мы двинемся по мелководью, вверх по течению, — сказал я Пуке, вложив в свой голос куда больше уверенности, нежели испытывал на самом деле.
Когда мы подъехали к кромке воды, Пука прижал уши и заартачился. Мне пришлось спешиться и шагнуть с уступа первым. Раз... тело мое отвесно наклонилось, и я оказался по колено в воде прямо на скальной стене.
Пука медлил, но лишь пока не приблизились драконы. Завидя их, он перенес через уступ передние ноги — живот его почти касался камня, а затем и задние. Теперь он стоял рядом со мной, головой вниз, к Провалу.
— Видишь, — сказал я, — вода течет, а не падает, стало быть, и мы можем пройти по ней, не сорвавшись со стены.
Полной уверенности в этом у меня отнюдь не было, но я все равно не мог предложить ничего другого.
Пука чувствовал себя еще менее увереннее, чем я, поэтому мне приходилось его вести. Мы шли против течения, вниз по стене ущелья. Дракон перегнулся через край пропасти, но у него не хватило духу повторить наш подвиг, и он ограничился тем, что выпустил нам вдогонку струю пламени. Однако мы уже покинули зону предельного огня, и его заряд пропал впустую. К счастью, поблизости не было видно летающих драконов, — возможно, они не любят соваться в Провал, он для них узковат. Летучим хищникам нужен простор для маневра.
Вода была холодной. Сапоги мои промокли насквозь, и ноги начали зябнуть.
— Поскорей бы спуститься, — пробормотал я, глядя вперед — и вниз. Но до дна Провала было еще очень далеко.
Решив проверить, нельзя ли спуститься по стене, я зачерпнул рукой воды и плеснул в сторону от русла. Как только вода вылетела за пределы реки, она тут же не долетев до стены, устремилась вниз. Я не услышал даже всплеска, но понял, что, пока не спущусь на дно, не вылезу из реки ни за какие коврижки.
Тем не менее пальцы моих ног уже чуть ли не оледенели, да и Пуке как я видел, было не по себе. Кому понравится, ежели у него мерзнут копыта?
Наклонившись, я вгляделся в воду и приметил маленьких серебристых рыбешек. Мне удалось сцапать одну из них, но руку пронзил такой холод, что рыбину пришлось выпустить. Ледяная рыба, сообразил я.
Что же делать? Этак мы скоро в лед превратимся. Будь у меня что-нибудь жаркое, скажем жар-птица, или на худой конец, жаркое, мне, наверное, удалось бы отогнать ледяных рыб. Но что толку мечтать о несбыточном?
Бросив взгляд на Пуку, я увидел, что беднягу колотит дрожь. Меня едва не охватило отчаяние, но тут взгляд мой упал на сверток с огренком и меня осенило.
Подойдя к Пуке, я принялся тянуть за обернутую вокруг его туловища цепь. Звено, которое жевал огренок, постепенно опускалось вниз вместе с намертво вцепившимся в свою добычу маленьким мохнатым чудовищем. Наконец огренок повис вверх ногами под брюхом Пуки. Поскольку по голове его никто не бил, цепь он так и не выпустил и в результате окунулся головой в холодную воду.
Чтобы ноги были в тепле любят почти все, но если кому и нравится держать голову в холоде, то явно не ограм. Детеныш взревел от негодования, да так, что ледяные рыбы чуть не растаяли от испуга. Они исчезли, и вода тут же стала гораздо теплее. Потянув за цепь, я вернул огренка на спину Пуки, и мы продолжили путь.
Через некоторое время стайка ледяных рыб вернулась, но я повторил ту же процедуру. К тому времени, когда рыбы собрались появиться в третий раз, мы уже достигли дна Провала и с огромным облегчением ступили на твердую, да еще вдобавок и горизонтальную почву.
Река пересекала Провал и поднималась по противоположной стене. То есть спускалась по ней. Короче говоря, я сам в этом запутался, однако не сомневался, что мы можем взойти вверх по воде, точно так же, как спустились вниз. Но мне не хотелось ни мерзнуть, ни без конца макать огренка в воду, и я решил испробовать другие возможности.
Усевшись на Пуку, я направил его по дну Провала на запад. Через некоторое время мы подъехали к туше павшего жертвой самосожжения виверна, рядом с которым лежал мой верный меч. Я приветствовал клинок, как старого друга, омыл его в реке и несколько минут зачарованно наблюдал, как окрашенная кровью вода течет вверх по отвесной стене. Это зрелище завораживало. Затем я отер меч о горячую шкуру летучего дракона и вернулся к Пуке.
Местность казалась мне довольно милой. На дне Провала росла трава, зеленели кусты, а на земле виднелись следы драконьих лап.. Драконьих лап?!
Я присмотрелся повнимательнее. Никакой ошибки — следы принадлежали сухопутному дракону, причем очень крупному. Открытие меня отнюдь не обрадовало — за день я уже вдоволь насмотрелся на всяческого рода драконов и полагал, что не слишком огорчусь, если до конца жизни не повстречаю ни одного представителя этого неприятного в общении племени. Тем паче, что, ежели я его все-таки повстречаю, этот самый конец может наступить очень скоро.
Пука тревожно навострил уши. Я последовал его примеру и вскоре расслышал плюханье и пыхтенье. С востока к нам приближался дракон, судя по поступи, крупный и очень тяжелый.
Мы, само собой, галопом поскакали на запад. Трясясь на спине Пуки, я оглянулся и увидел преследователя — здоровенное, с огромной пастью и страшными зубами чудовище из породы паровиков. Потому-то он и пыхтел — паровики всегда пыхтят при движении. Для этакой туши дракон передвигался довольно быстро, но скоро стало ясно, что за Пукой ему не угнаться.
Еще одно наглядное преимущество путешествия верхом. Но тут ущелье начало сужаться, и я встревожился — а вдруг впереди тупик? Ежели паровик припрет нас к стенке, мне вряд ли удастся от него отбиться. Сразиться с этакой махиной на равных мог бы разве что взрослый огр.
Вспомнив об ограх, я бросил взгляд на узел и махнул рукой. Нет, этот еще мал. Пройдут годы, прежде чем он станет достаточно могучим и безобразным, чтобы бросить вызов чудовищу. Конечно, будь я уверен, что Провал заведет нас в ловушку, мы без труда удрали бы от пузатого дымовоза, но в сложившихся обстоятельствах мне не хотелось рисковать.
Отвесные утесы по обе стороны Провала особых надежд не внушали. Требовалась тропа, достаточно ровная и широкая, чтобы по ней мог пройти конь. Правда, по такой тропе пройдет и дракон, но, двигаясь быстрее, мы...
Что толку от пустых мечтаний? На отвесных стенах ущелья не было и намека на тропу!
Дно пропасти стало каменистым и складчатым, словно по мере сужения сморщивалось, сдавленное каменными стенами. Складки и бугры разделяли и без того узкое дно на тесные проходы. Происходящее нравилось мне все меньше и меньше, тем паче, что каменистые складки и бугры становились все выше и выше.
Неожиданно Пука замедлил бег и принюхался.
— Эй, приятель, — сказал я ему, — Ты что-то учуял? Может, выход. Коли так, я всецело полагаюсь на тебя.
Теперь мы находились в разгороженном каменными складками лабиринте, и при первом же повороте Пука резко свернул налево. Еще немного, и он выскочил из путаницы бугров и складок, оказавшись на мягкой земле. Пука затормозил, — так резко, что я едва не перелетел через его голову. Заржав, он мотнул гривой, указывая назад. Я обернулся и увидел темнеющий вход в тоннель. Он был почти не заметен, найти его удалось лишь благодаря замечательному нюху Пуки.
Не теряя времени, мы устремились к темному лазу и втиснулись в тоннель. Для этого мне пришлось спешиться. Едва мы скрылись, как мимо на полном ходу пропыхтел дракон. Пещеры он не заметил, а хоть бы и заметил — для него она была слишком узка.
Мы двинулись в глубь. Через некоторое время глаза мои привыкли к мраку, и я стал различать слабый свет, кое-где проникающий сквозь трещины в камне. Тоннель пролегал довольно близко к стене, но нигде не выходил наружу. Интересно, куда же он ведет?
Каменный коридор круто свернул направо и начал подниматься вверх. Можно было надеяться, что в конце концов он выведет на поверхность.
Однако двигаться по темному лазу пришлось долго. Он изгибался, закручивался спиралью и порой становился почти горизонтальным, но мы все же, пусть и медленно, поднимались в гору, Судя по затхлому запаху и паутине в щелях, тоннелем не пользовались долгие годы, но, так или иначе, он должен был куда-то вести. Во всяком случае, я на это надеялся.
Пусть и не скоро, но мои надежды оправдались. Изрядно намучившись, мы оказались под открытым небом, на дне ущелья, шедшего под прямым углом к Провалу. Двигаясь по нему на юг, мы в конце концов оказались на плоскогорье. Том самом, которое, согласно утраченной карте, должно было находится в самом сердце владений огров.
Теперь оставалось лишь доставить узел с огренком счастливым родителям и продолжить путь к замку Ругна. Я поймал себя на том, что мысль о возможной схватке со взрослым огром уже не вызывает у меня былого энтузиазма. Увидев, на что способен огренок, я поневоле задумался о том, стоит ли связываться со взрослым великаном. Кроме того, я уже не мог думать об ограх как о диких, злобных и бесчувственных чудовищах. Благодаря огренку, я понял, что в чем-то они похожи на самых настоящих людей. Конечно, выглядят они страшновато, а рычат еще страшнее, но ведь именно благодаря этому меня не сожрал дракон.
Но как найти семью этого огренка? — задумался я. Край огров велик. На его широких просторах обитает множество племен, а каждое племя состоит из многих семей. Аист-то знал, кто отправлял ему послание, но я ведь не аист.
Впрочем, об этом можно было подумать потом. Наступил вечер, и не удивительно, что после столь богатого событиями дня я чувствовал голод. Раздобыть еды не составляло труда — благо фрукты растут повсюду, — но тут я вспомнил, что не знаю, чем питаются огры. Вообще-то огры славятся как людоеды, но кормить огренка собой я вовсе не собирался Да и сомнительно, чтобы мамаши-огрицы выкармливали своих детенышей человечиной, — этак людей не напасешься. В конце концов я решил покормить малыша теми же фруктами, какие ел сам, — уж коли он грыз железо, то с бананом всяко справится.
Я не ошибся. Огренок уплетал фрукты за милую душу, хотя и не совсем привычным манером. Мякоть он выдавливал и выбрасывал, а. кожуру и семечки уминал за обе щеки. Причем, чем тверже была скорлупа, тем большее удовольствие получал мохнатый обжора.
Оказалось, что ухаживать за младенцами не так уж сложно. Правда, мне повезло — огренок еще не успел намочить пеленку. Пеленальника вокруг росло сколько угодно, и чистую пеленку можно было раздобыть без труда, но я сомневался, что у меня хватит сил отнять у огренка грязную.
О Пуке я тоже не беспокоился. До замка Ругна отсюда можно было добраться и пешком, так что он волен отправляться, куда ему угодно. Тем паче, что в здешних краях не встречалось ни эльфов, ни драконов, а потому конь-призрак более не нуждался в моей помощи и защите. Мы могли обойтись друг без друга.
— Ну, — пробормотал я, привалясь к дереву и глядя на огренка, — Что мне с тобой делать?
Не дожидаясь ответа, говорить-то он все равно не умел, я протянул детенышу каменный орех. Схватив его волосатой лапой, малыш расколошматил орех о свое темечко, выбросил мякоть и набил рот скорлупой. И тут я приметил, что на его, если так можно выразиться, ручонке болтается какая-то штуковина.
Я потянулся посмотреть, но он принял мою руку за очередное угощение — я едва успел ее отдернуть. Но что же могло быть привязано к руке еще не доставленного младенца? Не иначе как бирка с адресом!
Чтобы проверить свою догадку, я сорвал еще один орех, и сунул его огренку прямо в широкий рот. Покуда малыш жевал скорлупу и выплевывал мякоть, я ухитрился-таки сорвать бирку с его руки.
Никакой надписи на ней не оказалось. Правда, по здравом размышлении я понял, что надпись едва ли могла бы мне пригодится, — читать то я не умел и уметь не желал. Варвары заслуженно гордятся тем, что не знают грамоты... Но это отдельная проблема. Важно понять, могу ли я узнать адрес с помощью этой штуковины.
Я машинально перевернул бирку, и она вспыхнула. Одна сторона ее была яркой, другая тусклой. Когда я перевернул бирку снова, яркая сторона потускнела, а тусклая засветилась. Когда я держал ее горизонтально, обе стороны были тусклыми. Вокруг был лес, никакого источника света поблизости не имелось, и у меня сложилось впечатление, что эта штуковина представляет собой нечто вроде зеркальца, но зеркальца особого, отражающего свет, лишь если оно правильно сориентировано. Несомненно, это магическое зеркало, которому вовсе не нужен был обычный источник света.
Я улыбнулся, поняв, как найти родителей огренка. Свечение бирки укажет мне путь.
Обрезав крепкую лиану, я перетянул узел так, чтобы огренок мог выглядывать, но не вываливался наружу. После чего подвесил сверток на толстой ветке ближайшего дерева. Ночевать в лесу на земле небезопасно, будь ты хоть герой, хоть огр, хоть кто угодно. Кроме того, подвесив детеныша на дерево, я мог надеяться, что он не удерет, покуда я сплю. Поразмыслив, я отсек сук железного дерева — пришлось основательно повозиться — и протянул его малышу. Тот радостно засунул деревянную железку — или железную деревяшку — в пасть и со счастливой улыбкой принялся жевать. Пожалуй, эта штуковина вполне заменит ему соску.
Я взобрался на дерево, устроился поудобнее и заснул.
Пук спокойно пасся внизу. Ночные страхи не тревожили коня-призрака, ведь в известном смысле все они приходятся ему родней. Вполне возможно, что звон его цепей отпугивал других духов, — привидения не любят тесноты.
Ночь выдалась спокойная, и я проснулся бодрым и свежим. Пука, естественно, исчез, но стоило мне слезть на землю, как он, к немалому моему удивлению, вернулся.
— Ага, — сказал я, — значит, ты все-таки приручился.
Пука насмешливо фыркнул, но не убежал.
Я нарвал для огренка каменных орехов и стручков молочая, и малыш позавтракал. Забавно было смотреть, как он плюет семенами в пролетавших мимо жуков, — почти ни разу не промазал. Я поинтересовался, не запачкал ли он за ночь пеленку, но она по-прежнему оставалась чистой. Следовало предположить, что малыши начинают мочить пеленки только после доставки. Вообще, судя по всему процесс доставки у аистов был организован в высшей степени основательно, я бы сказал, по науке. Конечно, само это слово не имеет в Ксанфе никакого смысла, во всяком случае, в обыденной жизни. Только попробуй делать что-нибудь по науке — смеху не оберешься. Такая нелепость могла бы прийти человеку в голову разве что в Обыкновении, хотя, как я слышал, от науки и там не много проку. Тем не менее... Аисты есть аисты, и у них все не как у людей.
Не развязывая лозу, я навьючил узел на спину Пуки. Огренок тут же ухватил звено цепи и принялся жевать, но бить его по голове я не стал. Малыши вечно все тянут в рот, такой уж у них обычай. Кажется, это их успокаивает. Во всяком случае, пока огренок жевал, он не орал, чему я был очень рад. В стране огров не стоит понапрасну привлекать к себе внимание.
Руководствуясь бликами на бирке, мы двинулись в направлении, которое приблизительно можно было определить как юго-восток. Позади остались лес и равнина, холм и долина, утес и пещера и чудовищ без меры. По пути нам встретилось логовище муральвов, селение фавнов и нимф, гнездовье гарпий и презабавное дерево со ртом, которое прогундосило какое-то предупреждение. Короче говоря путешествие обошлось без приключений.
Пука бежал резво, и к полудню мы оказались неподалеку от становища огров, о чем можно было догадаться по состоянию местности: кое-где деревья вырваны с корнем, скручены узлом, разбиты в щепки или изжеваны в опилки. Огры не особые затейники, и забавы у них проще некуда.
До меня доходил слух, будто огры переселяются на север, но эти земли лежали довольно далеко на юге. Видимо великаны не спешили. Насколько я знаю теперь, этот путь занял у них чуть ли не три столетия. Во всяком случае торопить их никому не приходило в голову.
Сверившись с биркой, я увидел, что она горит, как маленький огонек, мы находились близко к цели. Но теперь я вынужден был задуматься о том, как вручить сверток счастливой мамаше, избежав при этом неприятностей. Махать мечом мне вовсе не хотелось — что проку вручать малыша мертвой матери, — но желания пойти на корм ограм я тоже не испытывал.
Вскоре я увидел жилище огров — не то гнездо, не то хижину, сложенную из вырванных с корнями деревьев. Великаны-людоеды не отличаются аккуратностью, и их дома так же грубы, как они сами. Рядом с хижиной сидела огрица — лохматая уродина вдвое выше меня ростом. Она была так безобразна, что в сравнении с ней сидевший в узле огренок казался чуть ли не красавцем. На такую страхолюдину и смотреть тошно, не то, что к ней приближаться.
Впрочем, поразмыслив, я нашел выход. Ухватив узел за лозу, я принялся раскачивать его, и огренок радостно засмеялся. Все дети на свете любят, когда их качают. Пука осторожно двинулся вперед.
Между тем огрица обгрызла щупальца вырванной из земли путаны. Я слышал, будто у дожидающихся потомства мамаш бывают странные капризы, а теперь убедился, что это относится не только к людям.
— Вот он! — вскричал я и, размахивая огренком устремился прямо к огрице.
Рискуя угодить в ее волосатые лапы, я в последний раз взмахнул узлом и бросил его в мамашу. Узел ударился ей в живот, отчего огрица повалилась на спину, болтая ногами в воздухе. Огренок высунулся наружу и издал такой жуткий рев, что у всех окрестных деревьев свернулись в трубочку листья. В ответ великанша взревела еще пуще и прижала чадо к груди.
Ну и концерт закатили мамаша со своим ненаглядным сыночком! Так или иначе, доставка была произведена, и я покакал прочь. Донельзя довольный, что могу унести ноги целым и невредимым.
Но тут меня углядел папаша. Кажется, он не разделял радости своей подруги, или просто решил, что из нас с Пукой выйдет неплохая закуска. Великан казался неуклюжим, но, когда он устремился за нами, выяснилось, что двигаются огры довольно быстро, — ноги у них длинные и шаги размашистые. Хотя это и кажется невероятным, огр был еще безобразнее огрицы и огренка вместе взятых. Завидя его, птички и жуки падали от страха. Да что там жуки, низко висевшее облако так испугалось, что задрожало и испарилось. Пука припустил во весь опор.
Увидев, что догнать нас не удастся, огр вывернул огромный валун и запустил нам вслед. К счастью, нам удалось укрыться за стволом каменного клена. Дерево разлетелось вдребезги, нас осыпало градом осколков. Ну и зверюга же этот огр, подумал я. Ежели он таким образом выражает радость по поводу появления сына, не хотелось бы мне оказаться поблизости, когда его что-нибудь рассердит. Не приходилось сомневаться, что огренок попал в настоящую, крепкую людоедскую семью и впереди у него счастливое детство.
Неизвестно, чем бы все это закончилось, но мы затерялись в причудливом лабиринте геометрической рощи. Искать кого бы то ни было среди цветущих биссектрис — безнадежное дело, и огр отказался от преследования. Он был не очень сообразителен — ибо сила огров так же велика, как и их глупость. Сила есть — ума не надо. Я слышал, что это относится не только к ограм.
Счастливый папаша вернулся к своей жене и новообретенному чаду, и нас еще долго провожал неистовый рев. Мне хотелось верить, что аисту, который доставит ребеночка эльфессе Колокольчик, не придется столкнуться с такими трудностями. Но теперь я знал, что работенка у аистов не из легких. Чужие проблемы часто кажутся пустяковыми, пока не познакомишься с ними поближе.
Мы с Пукой двинулись назад той же дорогой, какой и пришли. Путь наш лежал на северо-запад, ибо по моим представлениям, замок Ругна находился там. Покинув край огров, мы особо не спешили, и дорога заняла у нас около двух дней. По пути мне пришлось отбиваться от нескольких надоедливых грифонов, хищных деревьев, гигантских змеев и враждебно настроенных кентавров, но настоящими приключениями и не пахло. Вся эта рутина решительно не могла меня развлечь, и я уже начинал скучать, когда на горизонте замаячили сумрачные башни замка Ругна.
Я достиг цели!
Глава 6
— Понял, — пробормотал я, разглядывая свою заживающую руку. — Мог бы сразу догадаться. Ты думаешь, я сумею и сам выпутаться, и тебя выручить.
Пука кивнул. Похоже, он верил в меня, кажется, даже больше, чем я заслуживал.
— Мда... — размышлял я. — Прежним путем нам не вернуться. И меч, к несчастью свалился в этот... как там его аист назвал... в Провал.
Огренок зарычал.
— Да-да, — отозвался я. — Аист мертв, а тебя необходимо доставить по назначению. Думаю, я просто обязан оказать тебе эту услугу.
Это напомнило мне об услугах, которыми мы обменялись с эльфессой Колокольчик. Подаренная ею карта сгорела, но теперь я, пожалуй, мог обойтись и без нее. Странно только, что на ней не было обозначено такое огромное ущелье, ведь эльфы весьма сведущи и щепетильны. Вот и аист вспомнил о Провале, только когда его увидел. Надо полагать, здесь не обошлось без магии.
Я посмотрел вниз с обрыва — отвесного и совершенно непреодолимого. Бросив взгляд на восток, я увидел реку. Она огибала выступ утеса и текла на север, где, как я уже знал, расширялась, превращаясь в обиталище водометов. Прежде мне никогда даже в голову не приходило, что река может течь по каменному ложу снизу вверх, но в Ксанфе частенько случаются совершенно невероятные вещи. Я слышал, будто путешествия расширяют кругозор, — в моем случае это было именно так.
— Может, пройдем там, — задумчиво пробормотал я, навьючивая узел на коня-призрака. Волосатая лапа тут же ухватилась за очередное звено цепи.
Мы направлялись на восток, к реке. По дороге я разрабатывал свою руку — к ней уже вернулась подвижность. Что ни говори, а когда путешествуешь по диким краям, иметь такой талант, как у меня, вовсе нелишне.
К счастью, мы достигли реки раньше драконов. Возле уступов она была довольно мелкой, слишком мелкой, чтобы в ней могли таиться водометы. Нам ничего не стоило переправиться на другую сторону — но сухопутные драконы могли сделать это с той же легкостью. Казалось, выхода не было. Если только... А что, не спуститься ли нам вниз, в Провал?
— Мы двинемся по мелководью, вверх по течению, — сказал я Пуке, вложив в свой голос куда больше уверенности, нежели испытывал на самом деле.
Когда мы подъехали к кромке воды, Пука прижал уши и заартачился. Мне пришлось спешиться и шагнуть с уступа первым. Раз... тело мое отвесно наклонилось, и я оказался по колено в воде прямо на скальной стене.
Пука медлил, но лишь пока не приблизились драконы. Завидя их, он перенес через уступ передние ноги — живот его почти касался камня, а затем и задние. Теперь он стоял рядом со мной, головой вниз, к Провалу.
— Видишь, — сказал я, — вода течет, а не падает, стало быть, и мы можем пройти по ней, не сорвавшись со стены.
Полной уверенности в этом у меня отнюдь не было, но я все равно не мог предложить ничего другого.
Пука чувствовал себя еще менее увереннее, чем я, поэтому мне приходилось его вести. Мы шли против течения, вниз по стене ущелья. Дракон перегнулся через край пропасти, но у него не хватило духу повторить наш подвиг, и он ограничился тем, что выпустил нам вдогонку струю пламени. Однако мы уже покинули зону предельного огня, и его заряд пропал впустую. К счастью, поблизости не было видно летающих драконов, — возможно, они не любят соваться в Провал, он для них узковат. Летучим хищникам нужен простор для маневра.
Вода была холодной. Сапоги мои промокли насквозь, и ноги начали зябнуть.
— Поскорей бы спуститься, — пробормотал я, глядя вперед — и вниз. Но до дна Провала было еще очень далеко.
Решив проверить, нельзя ли спуститься по стене, я зачерпнул рукой воды и плеснул в сторону от русла. Как только вода вылетела за пределы реки, она тут же не долетев до стены, устремилась вниз. Я не услышал даже всплеска, но понял, что, пока не спущусь на дно, не вылезу из реки ни за какие коврижки.
Тем не менее пальцы моих ног уже чуть ли не оледенели, да и Пуке как я видел, было не по себе. Кому понравится, ежели у него мерзнут копыта?
Наклонившись, я вгляделся в воду и приметил маленьких серебристых рыбешек. Мне удалось сцапать одну из них, но руку пронзил такой холод, что рыбину пришлось выпустить. Ледяная рыба, сообразил я.
Что же делать? Этак мы скоро в лед превратимся. Будь у меня что-нибудь жаркое, скажем жар-птица, или на худой конец, жаркое, мне, наверное, удалось бы отогнать ледяных рыб. Но что толку мечтать о несбыточном?
Бросив взгляд на Пуку, я увидел, что беднягу колотит дрожь. Меня едва не охватило отчаяние, но тут взгляд мой упал на сверток с огренком и меня осенило.
Подойдя к Пуке, я принялся тянуть за обернутую вокруг его туловища цепь. Звено, которое жевал огренок, постепенно опускалось вниз вместе с намертво вцепившимся в свою добычу маленьким мохнатым чудовищем. Наконец огренок повис вверх ногами под брюхом Пуки. Поскольку по голове его никто не бил, цепь он так и не выпустил и в результате окунулся головой в холодную воду.
Чтобы ноги были в тепле любят почти все, но если кому и нравится держать голову в холоде, то явно не ограм. Детеныш взревел от негодования, да так, что ледяные рыбы чуть не растаяли от испуга. Они исчезли, и вода тут же стала гораздо теплее. Потянув за цепь, я вернул огренка на спину Пуки, и мы продолжили путь.
Через некоторое время стайка ледяных рыб вернулась, но я повторил ту же процедуру. К тому времени, когда рыбы собрались появиться в третий раз, мы уже достигли дна Провала и с огромным облегчением ступили на твердую, да еще вдобавок и горизонтальную почву.
Река пересекала Провал и поднималась по противоположной стене. То есть спускалась по ней. Короче говоря, я сам в этом запутался, однако не сомневался, что мы можем взойти вверх по воде, точно так же, как спустились вниз. Но мне не хотелось ни мерзнуть, ни без конца макать огренка в воду, и я решил испробовать другие возможности.
Усевшись на Пуку, я направил его по дну Провала на запад. Через некоторое время мы подъехали к туше павшего жертвой самосожжения виверна, рядом с которым лежал мой верный меч. Я приветствовал клинок, как старого друга, омыл его в реке и несколько минут зачарованно наблюдал, как окрашенная кровью вода течет вверх по отвесной стене. Это зрелище завораживало. Затем я отер меч о горячую шкуру летучего дракона и вернулся к Пуке.
Местность казалась мне довольно милой. На дне Провала росла трава, зеленели кусты, а на земле виднелись следы драконьих лап.. Драконьих лап?!
Я присмотрелся повнимательнее. Никакой ошибки — следы принадлежали сухопутному дракону, причем очень крупному. Открытие меня отнюдь не обрадовало — за день я уже вдоволь насмотрелся на всяческого рода драконов и полагал, что не слишком огорчусь, если до конца жизни не повстречаю ни одного представителя этого неприятного в общении племени. Тем паче, что, ежели я его все-таки повстречаю, этот самый конец может наступить очень скоро.
Пука тревожно навострил уши. Я последовал его примеру и вскоре расслышал плюханье и пыхтенье. С востока к нам приближался дракон, судя по поступи, крупный и очень тяжелый.
Мы, само собой, галопом поскакали на запад. Трясясь на спине Пуки, я оглянулся и увидел преследователя — здоровенное, с огромной пастью и страшными зубами чудовище из породы паровиков. Потому-то он и пыхтел — паровики всегда пыхтят при движении. Для этакой туши дракон передвигался довольно быстро, но скоро стало ясно, что за Пукой ему не угнаться.
Еще одно наглядное преимущество путешествия верхом. Но тут ущелье начало сужаться, и я встревожился — а вдруг впереди тупик? Ежели паровик припрет нас к стенке, мне вряд ли удастся от него отбиться. Сразиться с этакой махиной на равных мог бы разве что взрослый огр.
Вспомнив об ограх, я бросил взгляд на узел и махнул рукой. Нет, этот еще мал. Пройдут годы, прежде чем он станет достаточно могучим и безобразным, чтобы бросить вызов чудовищу. Конечно, будь я уверен, что Провал заведет нас в ловушку, мы без труда удрали бы от пузатого дымовоза, но в сложившихся обстоятельствах мне не хотелось рисковать.
Отвесные утесы по обе стороны Провала особых надежд не внушали. Требовалась тропа, достаточно ровная и широкая, чтобы по ней мог пройти конь. Правда, по такой тропе пройдет и дракон, но, двигаясь быстрее, мы...
Что толку от пустых мечтаний? На отвесных стенах ущелья не было и намека на тропу!
Дно пропасти стало каменистым и складчатым, словно по мере сужения сморщивалось, сдавленное каменными стенами. Складки и бугры разделяли и без того узкое дно на тесные проходы. Происходящее нравилось мне все меньше и меньше, тем паче, что каменистые складки и бугры становились все выше и выше.
Неожиданно Пука замедлил бег и принюхался.
— Эй, приятель, — сказал я ему, — Ты что-то учуял? Может, выход. Коли так, я всецело полагаюсь на тебя.
Теперь мы находились в разгороженном каменными складками лабиринте, и при первом же повороте Пука резко свернул налево. Еще немного, и он выскочил из путаницы бугров и складок, оказавшись на мягкой земле. Пука затормозил, — так резко, что я едва не перелетел через его голову. Заржав, он мотнул гривой, указывая назад. Я обернулся и увидел темнеющий вход в тоннель. Он был почти не заметен, найти его удалось лишь благодаря замечательному нюху Пуки.
Не теряя времени, мы устремились к темному лазу и втиснулись в тоннель. Для этого мне пришлось спешиться. Едва мы скрылись, как мимо на полном ходу пропыхтел дракон. Пещеры он не заметил, а хоть бы и заметил — для него она была слишком узка.
Мы двинулись в глубь. Через некоторое время глаза мои привыкли к мраку, и я стал различать слабый свет, кое-где проникающий сквозь трещины в камне. Тоннель пролегал довольно близко к стене, но нигде не выходил наружу. Интересно, куда же он ведет?
Каменный коридор круто свернул направо и начал подниматься вверх. Можно было надеяться, что в конце концов он выведет на поверхность.
Однако двигаться по темному лазу пришлось долго. Он изгибался, закручивался спиралью и порой становился почти горизонтальным, но мы все же, пусть и медленно, поднимались в гору, Судя по затхлому запаху и паутине в щелях, тоннелем не пользовались долгие годы, но, так или иначе, он должен был куда-то вести. Во всяком случае, я на это надеялся.
Пусть и не скоро, но мои надежды оправдались. Изрядно намучившись, мы оказались под открытым небом, на дне ущелья, шедшего под прямым углом к Провалу. Двигаясь по нему на юг, мы в конце концов оказались на плоскогорье. Том самом, которое, согласно утраченной карте, должно было находится в самом сердце владений огров.
Теперь оставалось лишь доставить узел с огренком счастливым родителям и продолжить путь к замку Ругна. Я поймал себя на том, что мысль о возможной схватке со взрослым огром уже не вызывает у меня былого энтузиазма. Увидев, на что способен огренок, я поневоле задумался о том, стоит ли связываться со взрослым великаном. Кроме того, я уже не мог думать об ограх как о диких, злобных и бесчувственных чудовищах. Благодаря огренку, я понял, что в чем-то они похожи на самых настоящих людей. Конечно, выглядят они страшновато, а рычат еще страшнее, но ведь именно благодаря этому меня не сожрал дракон.
Но как найти семью этого огренка? — задумался я. Край огров велик. На его широких просторах обитает множество племен, а каждое племя состоит из многих семей. Аист-то знал, кто отправлял ему послание, но я ведь не аист.
Впрочем, об этом можно было подумать потом. Наступил вечер, и не удивительно, что после столь богатого событиями дня я чувствовал голод. Раздобыть еды не составляло труда — благо фрукты растут повсюду, — но тут я вспомнил, что не знаю, чем питаются огры. Вообще-то огры славятся как людоеды, но кормить огренка собой я вовсе не собирался Да и сомнительно, чтобы мамаши-огрицы выкармливали своих детенышей человечиной, — этак людей не напасешься. В конце концов я решил покормить малыша теми же фруктами, какие ел сам, — уж коли он грыз железо, то с бананом всяко справится.
Я не ошибся. Огренок уплетал фрукты за милую душу, хотя и не совсем привычным манером. Мякоть он выдавливал и выбрасывал, а. кожуру и семечки уминал за обе щеки. Причем, чем тверже была скорлупа, тем большее удовольствие получал мохнатый обжора.
Оказалось, что ухаживать за младенцами не так уж сложно. Правда, мне повезло — огренок еще не успел намочить пеленку. Пеленальника вокруг росло сколько угодно, и чистую пеленку можно было раздобыть без труда, но я сомневался, что у меня хватит сил отнять у огренка грязную.
О Пуке я тоже не беспокоился. До замка Ругна отсюда можно было добраться и пешком, так что он волен отправляться, куда ему угодно. Тем паче, что в здешних краях не встречалось ни эльфов, ни драконов, а потому конь-призрак более не нуждался в моей помощи и защите. Мы могли обойтись друг без друга.
— Ну, — пробормотал я, привалясь к дереву и глядя на огренка, — Что мне с тобой делать?
Не дожидаясь ответа, говорить-то он все равно не умел, я протянул детенышу каменный орех. Схватив его волосатой лапой, малыш расколошматил орех о свое темечко, выбросил мякоть и набил рот скорлупой. И тут я приметил, что на его, если так можно выразиться, ручонке болтается какая-то штуковина.
Я потянулся посмотреть, но он принял мою руку за очередное угощение — я едва успел ее отдернуть. Но что же могло быть привязано к руке еще не доставленного младенца? Не иначе как бирка с адресом!
Чтобы проверить свою догадку, я сорвал еще один орех, и сунул его огренку прямо в широкий рот. Покуда малыш жевал скорлупу и выплевывал мякоть, я ухитрился-таки сорвать бирку с его руки.
Никакой надписи на ней не оказалось. Правда, по здравом размышлении я понял, что надпись едва ли могла бы мне пригодится, — читать то я не умел и уметь не желал. Варвары заслуженно гордятся тем, что не знают грамоты... Но это отдельная проблема. Важно понять, могу ли я узнать адрес с помощью этой штуковины.
Я машинально перевернул бирку, и она вспыхнула. Одна сторона ее была яркой, другая тусклой. Когда я перевернул бирку снова, яркая сторона потускнела, а тусклая засветилась. Когда я держал ее горизонтально, обе стороны были тусклыми. Вокруг был лес, никакого источника света поблизости не имелось, и у меня сложилось впечатление, что эта штуковина представляет собой нечто вроде зеркальца, но зеркальца особого, отражающего свет, лишь если оно правильно сориентировано. Несомненно, это магическое зеркало, которому вовсе не нужен был обычный источник света.
Я улыбнулся, поняв, как найти родителей огренка. Свечение бирки укажет мне путь.
Обрезав крепкую лиану, я перетянул узел так, чтобы огренок мог выглядывать, но не вываливался наружу. После чего подвесил сверток на толстой ветке ближайшего дерева. Ночевать в лесу на земле небезопасно, будь ты хоть герой, хоть огр, хоть кто угодно. Кроме того, подвесив детеныша на дерево, я мог надеяться, что он не удерет, покуда я сплю. Поразмыслив, я отсек сук железного дерева — пришлось основательно повозиться — и протянул его малышу. Тот радостно засунул деревянную железку — или железную деревяшку — в пасть и со счастливой улыбкой принялся жевать. Пожалуй, эта штуковина вполне заменит ему соску.
Я взобрался на дерево, устроился поудобнее и заснул.
Пук спокойно пасся внизу. Ночные страхи не тревожили коня-призрака, ведь в известном смысле все они приходятся ему родней. Вполне возможно, что звон его цепей отпугивал других духов, — привидения не любят тесноты.
Ночь выдалась спокойная, и я проснулся бодрым и свежим. Пука, естественно, исчез, но стоило мне слезть на землю, как он, к немалому моему удивлению, вернулся.
— Ага, — сказал я, — значит, ты все-таки приручился.
Пука насмешливо фыркнул, но не убежал.
Я нарвал для огренка каменных орехов и стручков молочая, и малыш позавтракал. Забавно было смотреть, как он плюет семенами в пролетавших мимо жуков, — почти ни разу не промазал. Я поинтересовался, не запачкал ли он за ночь пеленку, но она по-прежнему оставалась чистой. Следовало предположить, что малыши начинают мочить пеленки только после доставки. Вообще, судя по всему процесс доставки у аистов был организован в высшей степени основательно, я бы сказал, по науке. Конечно, само это слово не имеет в Ксанфе никакого смысла, во всяком случае, в обыденной жизни. Только попробуй делать что-нибудь по науке — смеху не оберешься. Такая нелепость могла бы прийти человеку в голову разве что в Обыкновении, хотя, как я слышал, от науки и там не много проку. Тем не менее... Аисты есть аисты, и у них все не как у людей.
Не развязывая лозу, я навьючил узел на спину Пуки. Огренок тут же ухватил звено цепи и принялся жевать, но бить его по голове я не стал. Малыши вечно все тянут в рот, такой уж у них обычай. Кажется, это их успокаивает. Во всяком случае, пока огренок жевал, он не орал, чему я был очень рад. В стране огров не стоит понапрасну привлекать к себе внимание.
Руководствуясь бликами на бирке, мы двинулись в направлении, которое приблизительно можно было определить как юго-восток. Позади остались лес и равнина, холм и долина, утес и пещера и чудовищ без меры. По пути нам встретилось логовище муральвов, селение фавнов и нимф, гнездовье гарпий и презабавное дерево со ртом, которое прогундосило какое-то предупреждение. Короче говоря путешествие обошлось без приключений.
Пука бежал резво, и к полудню мы оказались неподалеку от становища огров, о чем можно было догадаться по состоянию местности: кое-где деревья вырваны с корнем, скручены узлом, разбиты в щепки или изжеваны в опилки. Огры не особые затейники, и забавы у них проще некуда.
До меня доходил слух, будто огры переселяются на север, но эти земли лежали довольно далеко на юге. Видимо великаны не спешили. Насколько я знаю теперь, этот путь занял у них чуть ли не три столетия. Во всяком случае торопить их никому не приходило в голову.
Сверившись с биркой, я увидел, что она горит, как маленький огонек, мы находились близко к цели. Но теперь я вынужден был задуматься о том, как вручить сверток счастливой мамаше, избежав при этом неприятностей. Махать мечом мне вовсе не хотелось — что проку вручать малыша мертвой матери, — но желания пойти на корм ограм я тоже не испытывал.
Вскоре я увидел жилище огров — не то гнездо, не то хижину, сложенную из вырванных с корнями деревьев. Великаны-людоеды не отличаются аккуратностью, и их дома так же грубы, как они сами. Рядом с хижиной сидела огрица — лохматая уродина вдвое выше меня ростом. Она была так безобразна, что в сравнении с ней сидевший в узле огренок казался чуть ли не красавцем. На такую страхолюдину и смотреть тошно, не то, что к ней приближаться.
Впрочем, поразмыслив, я нашел выход. Ухватив узел за лозу, я принялся раскачивать его, и огренок радостно засмеялся. Все дети на свете любят, когда их качают. Пука осторожно двинулся вперед.
Между тем огрица обгрызла щупальца вырванной из земли путаны. Я слышал, будто у дожидающихся потомства мамаш бывают странные капризы, а теперь убедился, что это относится не только к людям.
— Вот он! — вскричал я и, размахивая огренком устремился прямо к огрице.
Рискуя угодить в ее волосатые лапы, я в последний раз взмахнул узлом и бросил его в мамашу. Узел ударился ей в живот, отчего огрица повалилась на спину, болтая ногами в воздухе. Огренок высунулся наружу и издал такой жуткий рев, что у всех окрестных деревьев свернулись в трубочку листья. В ответ великанша взревела еще пуще и прижала чадо к груди.
Ну и концерт закатили мамаша со своим ненаглядным сыночком! Так или иначе, доставка была произведена, и я покакал прочь. Донельзя довольный, что могу унести ноги целым и невредимым.
Но тут меня углядел папаша. Кажется, он не разделял радости своей подруги, или просто решил, что из нас с Пукой выйдет неплохая закуска. Великан казался неуклюжим, но, когда он устремился за нами, выяснилось, что двигаются огры довольно быстро, — ноги у них длинные и шаги размашистые. Хотя это и кажется невероятным, огр был еще безобразнее огрицы и огренка вместе взятых. Завидя его, птички и жуки падали от страха. Да что там жуки, низко висевшее облако так испугалось, что задрожало и испарилось. Пука припустил во весь опор.
Увидев, что догнать нас не удастся, огр вывернул огромный валун и запустил нам вслед. К счастью, нам удалось укрыться за стволом каменного клена. Дерево разлетелось вдребезги, нас осыпало градом осколков. Ну и зверюга же этот огр, подумал я. Ежели он таким образом выражает радость по поводу появления сына, не хотелось бы мне оказаться поблизости, когда его что-нибудь рассердит. Не приходилось сомневаться, что огренок попал в настоящую, крепкую людоедскую семью и впереди у него счастливое детство.
Неизвестно, чем бы все это закончилось, но мы затерялись в причудливом лабиринте геометрической рощи. Искать кого бы то ни было среди цветущих биссектрис — безнадежное дело, и огр отказался от преследования. Он был не очень сообразителен — ибо сила огров так же велика, как и их глупость. Сила есть — ума не надо. Я слышал, что это относится не только к ограм.
Счастливый папаша вернулся к своей жене и новообретенному чаду, и нас еще долго провожал неистовый рев. Мне хотелось верить, что аисту, который доставит ребеночка эльфессе Колокольчик, не придется столкнуться с такими трудностями. Но теперь я знал, что работенка у аистов не из легких. Чужие проблемы часто кажутся пустяковыми, пока не познакомишься с ними поближе.
Мы с Пукой двинулись назад той же дорогой, какой и пришли. Путь наш лежал на северо-запад, ибо по моим представлениям, замок Ругна находился там. Покинув край огров, мы особо не спешили, и дорога заняла у нас около двух дней. По пути мне пришлось отбиваться от нескольких надоедливых грифонов, хищных деревьев, гигантских змеев и враждебно настроенных кентавров, но настоящими приключениями и не пахло. Вся эта рутина решительно не могла меня развлечь, и я уже начинал скучать, когда на горизонте замаячили сумрачные башни замка Ругна.
Я достиг цели!
Глава 6
Задание для героя
Скоро выяснилось, что попасть в замок не так-то просто. Его окружал разросшийся, запущенный сад, и деревья в этом саду росли какие-то странные. Первая тропка, по которой я направил Пуку, оказалась перегороженной толстенной веткой. Сочтя это случайностью, я нашел другую тропу, но, увы, с тем же результатом. Ветви деревьев переплетались, образуя нечто вроде живой изгороди, слишком густой и зеленой, чтобы Пука мог через нее перепрыгнуть.
Я остановился и почесал голову. Само собой, такого рода препятствие не могло меня остановить. Смущало другое — сад выглядел совершенно заброшенным. Создавалось впечатление, что по этим тропкам никто не хаживал лет этак пятьдесят. Но ведь они вели не куда-нибудь, а в столицу Ксанфа. Как может дорога в королевскую резиденцию содержаться а таком небрежении? Уж не означает ли это, что замок покинули? У себя в Крайней Топи мы долгое время не имели никаких известий из замка Ругна, но ведь на то она и Крайняя Топь, маленькая, захолустная деревушка. Но теперь я поневоле задумался, действительно ли этот замок — сосредоточие власти и волшебного могущества.
По пути я как-то не обратил на это внимание и лишь сейчас сообразил, что мне не встретилось ни одного живого человека. Ни одного! Я видел гоблинов, эльфов, огров, но ведь все они состоят с людьми лишь в отдаленном родстве. Ну, кроме разве что эльфов, ежели судить по Колокольчик, родство у нас с ними очень даже близкое. Но как ни крути, эльфы есть эльфы, а куда подевались обычные люди? Ведь по всему Ксанфу должны быть разбросаны многочисленные человеческие поселения. Где же они?
Впрочем, решил я, чтобы это выяснить, надо проникнуть в замок. Возможно, там я найду ответы на все вопросы.
Выбрав подходящую тропку, я принялся прорубать себе путь, действуя мечом как топором.
Клянусь, при первом же моем ударе дерево затрепетало и застонало! Я рубанул еще раз, так, что отсек изрядный кусок коры. Дерево снова содрогнулось, из порезов выступил красный сок, удивительно похожий на кровь.
Неожиданно Пука тревожно заржал. Я понял это как предупреждение и отскочил назад. И вовремя. Здоровенный сук упал на то самое место, где я только что стоял. Кажется, сук принадлежал дереву, именуемому вдоводелом, — эта орясина имеет обыкновение швыряться сучьями в женатых мужчин, чтобы те оставляли по себе вдов. Но я-то при чем? Жены у меня не было, и по всем правилам вдоводелу не полагалось меня трогать. Небось ошибся, или просто соскучился по работе. Здесь много лет никто не ходил, и бедняге вдоводелу, наверное, давным-давно не доводилось состряпать ни одной вдовы.
Отбросив сук ногой, я снова приготовился рубить преграждавшие дорогу ветви, но тут с удивлением заметил, что они опустились гораздо ниже; теперь Пук запросто мог перескочить преграду. Размышлять о том, как да почему, было некогда — сгущались сумерки, и я твердо вознамерился попасть в замок до наступления темноты. Но Пука, сделав всего несколько шагов неожиданно отскочил назад. Я с трудом удержался на его спине. Прямо перед нами, с верхушки каменного клена вроде того, за которым мы прятались от огра, свалился здоровенный булыжник. Но никакими ограми здесь и не пахло — клен камнями швырялся сам.
Я остановился и почесал голову. Само собой, такого рода препятствие не могло меня остановить. Смущало другое — сад выглядел совершенно заброшенным. Создавалось впечатление, что по этим тропкам никто не хаживал лет этак пятьдесят. Но ведь они вели не куда-нибудь, а в столицу Ксанфа. Как может дорога в королевскую резиденцию содержаться а таком небрежении? Уж не означает ли это, что замок покинули? У себя в Крайней Топи мы долгое время не имели никаких известий из замка Ругна, но ведь на то она и Крайняя Топь, маленькая, захолустная деревушка. Но теперь я поневоле задумался, действительно ли этот замок — сосредоточие власти и волшебного могущества.
По пути я как-то не обратил на это внимание и лишь сейчас сообразил, что мне не встретилось ни одного живого человека. Ни одного! Я видел гоблинов, эльфов, огров, но ведь все они состоят с людьми лишь в отдаленном родстве. Ну, кроме разве что эльфов, ежели судить по Колокольчик, родство у нас с ними очень даже близкое. Но как ни крути, эльфы есть эльфы, а куда подевались обычные люди? Ведь по всему Ксанфу должны быть разбросаны многочисленные человеческие поселения. Где же они?
Впрочем, решил я, чтобы это выяснить, надо проникнуть в замок. Возможно, там я найду ответы на все вопросы.
Выбрав подходящую тропку, я принялся прорубать себе путь, действуя мечом как топором.
Клянусь, при первом же моем ударе дерево затрепетало и застонало! Я рубанул еще раз, так, что отсек изрядный кусок коры. Дерево снова содрогнулось, из порезов выступил красный сок, удивительно похожий на кровь.
Неожиданно Пука тревожно заржал. Я понял это как предупреждение и отскочил назад. И вовремя. Здоровенный сук упал на то самое место, где я только что стоял. Кажется, сук принадлежал дереву, именуемому вдоводелом, — эта орясина имеет обыкновение швыряться сучьями в женатых мужчин, чтобы те оставляли по себе вдов. Но я-то при чем? Жены у меня не было, и по всем правилам вдоводелу не полагалось меня трогать. Небось ошибся, или просто соскучился по работе. Здесь много лет никто не ходил, и бедняге вдоводелу, наверное, давным-давно не доводилось состряпать ни одной вдовы.
Отбросив сук ногой, я снова приготовился рубить преграждавшие дорогу ветви, но тут с удивлением заметил, что они опустились гораздо ниже; теперь Пук запросто мог перескочить преграду. Размышлять о том, как да почему, было некогда — сгущались сумерки, и я твердо вознамерился попасть в замок до наступления темноты. Но Пука, сделав всего несколько шагов неожиданно отскочил назад. Я с трудом удержался на его спине. Прямо перед нами, с верхушки каменного клена вроде того, за которым мы прятались от огра, свалился здоровенный булыжник. Но никакими ограми здесь и не пахло — клен камнями швырялся сам.