Эпосы. Дважды умершая

   – Сгинь! Сгинь!
   – Я не привидение, я живая, – проговорила Шэн-сянь.
   – Сгинь! Сгинь! – все шептал Фань, не веря своим глазам. Не помня себя от страха, он нашарил рукой скамейку, на которой стояли кувшины с кипятком, схватил один кувшин и бросил в Шэн-сянь. И надо же такому случиться, чтобы кувшин угодил ей прямо в висок! Шэн-сянь вскрикнула и упала. На крик прибежал кто-то из приказчиков и видит: лежит на полу девушка – неизвестно, жива или мертва. И ничего тут не скажешь, кроме одного:

 
Глухою ночью ветер бушевал,
Упрямо прорывался за ограду;
Он ветви слив безжалостно ломал,
И вот они разбросаны по саду.
 

   Шэн-сянь уже скончалась, а Фань все шептал да шептал: «Сгинь! Сгинь!» Услышал шум и старший брат.
   – Как это вышло? – вскричал он, а опомнившись от испуга, набросился на брата: – За что ты ее?
   – Злой дух, злой дух – пробормотал Младший Фань. – Это дочка купца Чжоу из Цаомыньли!
   – Какой там еще дух! Вон сколько крови – не видишь, что ли? Как же нам теперь быть?!
   У дверей лавки собралась целая толпа, человек около тридцати. Потом вошли стражники и схватили Младшего Фаня.
   – Брат говорит, что это, дескать, не человек, а злой дух, потому он так с нею и расправился, – попытался объяснить Старший Фань. – Он говорит, что это, дескать, дочь купца Чжоу из Цаомыньли, а она умерла еще в одиннадцатую луну. А сам я, хоть убей, не понимаю, кого он прикончил. Так повремените немного, дозвольте мне сбегать за купцом – пусть взглянет на тело.
   – Ну, ладно, беги скорее, – согласились стражники. Старший Фань стремглав бросился в Цаомыньли.
   У ворот дома Чжоу он увидел мамку Шэн-сянь.
   – Что тебе? – спросила она.
   – Я Старший Фань… из винной лавки… неотложное дело… надо переговорить с хозяином.
   Мамка исчезла, и немного спустя вышел купец Чжоу. Фань рассказал, что случилось в его лавке.
   – Осмелюсь просить вас, взгляните на убитую, век не забуду вашей милости, – закончил он.
   Рассказу Фаня купец не поверил, но сам рассказчик внушал ему доверие, и он согласился пойти следом за ним. Увидев тело дочери, Чжоу онемел от неожиданности.
   – Вот тебе и раз! Ведь моя дочь давно умерла, не могла же она воскреснуть! – выговорил он наконец.
   Но стражники ничего не желали слушать. Они заковали убийцу в кандалы, а на другое утро доставили его в уголовный приказ города Кайфына.
   Познакомившись с делом, судья Бао ^[5] был не на шутку озадачен. Фаня он отправил в тюрьму и отдал распоряжение освидетельствовать тело и начать строгое расследование. Немедленно послали людей на кладбище, и, когда разрыли могилу, оказалось, что гроб пуст. Следователи принялись допрашивать кладбищенских смотрителей.
   – В одиннадцатую луну валил сильный снег. Ночью мы слыхали, как лаяла собака. Наутро выходим из сторожки, видим, собака околела и валяется на снегу. Что тогда произошло, мы так по сю пору и не знаем, – объяснили сторожа.
   Следователи доложили обо всем судье, тот обеспокоился еще пуще и дал три дня сроку, чтобы изловить преступника. Но пришлось дать сыщикам еще три дня, и еще три – преступник точно в воду канул. И ничего тут не скажешь, кроме одного:

 
Когда кувшин уже пошел на дно,
Найти его в колодце мудрено.
Попробуй выточи иглу из пики,
Ведь это труд поистине великий.
 

   Вернемся, однако же, к Младшему Фаню, который сидит тем временем в тюрьме. Юноша места себе не находил.
   «Вот ведь беда-то какая! – думал он. – Нет, не человек это был – ведь она давно умерла! Все видели, как ее клали в гроб, даже чиновники из ямыня… И в могилу положили… Но если это злой дух, почему же тогда брызнула кровь?… Да еще этот пустой гроб…»
   Так он терялся в догадках одна другой бесплоднее.
   «А какая девушка была, – думал он дальше, – словно цветок! Если это злой дух – поделом ему, а что, если человеческую жизнь я загубил?…»
   Он ворочался с боку на бок и не мог сомкнуть глаз. Вспомнил он первую встречу с Шэн-сянь.
   «Не иначе, как приворожила она меня в тот день! Смотрели мы друг на друга, смотрели, а слова вымолвить не могли… Да что там, дух или не дух, а надо было действовать спокойно и осмотрительно. Так нет же – поторопился и загубил ее жизнь… А теперь я в тюрьме, теперь уже ничего мне не понять и не разгадать».
   Ударили вторую стражу, а сон все не шел. Когда же наконец юноша задремал, ему привиделась Шэн-сянь – разряженная, нарумяненная.
   – Ты жива?! – в изумлении воскликнул Фань.
   – Да, но едва не погибла от твоей руки. Дважды была я на волосок от смерти, и оба раза из-за тебя. И все-таки, узнавши, где ты, я решилась прийти сюда и утолить твою страсть. Не смущайся и не отвергай меня – так уж судила судьба.
   И Фань забыл обо всех своих горестях, и разделили они ложе и предались любви. Счастью их не было края, но, когда минуты наслаждения миновали, они простились… Тут юноша пробудился. Ох, значит, все это было во сне! И он ощутил новую боль, страшнее и горше прежней. Но настала вторая ночь, и все повторилось снова, и любовь их росла от ночи к ночи. В третью же ночь, перед расставанием, Шэн-сянь промолвила:
   – Больше нельзя мне оставаться в этом мире, срок мой истекает, Владыка Пяти Сфер ^[6] велит вернуться. Я открылась ему, что вожделею к тебе всею душою, и он сжалился и дал мне эти три дня. Сегодня срок истекает. Если я хоть сколько-нибудь замешкаюсь, меня накажут. Прощай, мы разлучаемся навсегда. Я расскажу Владыке о твоих злоключениях. Потерпи немного: пройдет этот месяц, и все завершится благополучно.
   Юноша зарыдал… и проснулся. Вспомнил он свой сон и не знал, верить или не верить словам Шэн-сянь.
   Подошел тридцатый день первой луны. Дверь камеры отворилась, и на пороге появились тюремные надзиратели: судья приказал доставить заключенного на допрос в следственный ямынь. Вот что, оказывается, за это время произошло.
   Жил в Кайфыне бродячий торговец Дун Гуй. В один прекрасный день взял он свой короб и отправился за город. У ворот его остановила старуха и сказала, что есть у нее одна вещица для продажи. Дун Гуй поглядел и увидел цветок гардении, сработанный из жемчуга. В ночь, когда Чжу Чжэнь вернулся с кладбища, он ненароком обронил этот цветок, а старуха незаметно его подобрала. Настоящей цены украшению она не знала и готова была уступить за две, а не то и за одну связку монет.
   – Сколько просишь? – осведомился торговец.
   – Сколько дашь, – отвечала старуха.
   – Две связки. Согласна?
   Старуха согласилась. Дун Гуй отдал ей деньги и тут же пошел в ямынь, к следователю, и все ему рассказал. Следователь, не теряя времени, направился в Цао-мыньли показать жемчужный цветок купцу Чжоу и его жене. Оба узнали украшение, которое дочь носила в последний день перед смертью. Следователь велел взять старуху.
   – Сына дома нет, нет его дома, – заголосила старуха.
   Взяли и Чжу Чжэня: он развлекался в заведении Санцзява. Его привели в ямынь, и судья Бао распорядился отправить его на допрос. Долго запирался Чжу Чжэнь, но в конце концов все же сознался. Вел дело судья Сюэ, и вынес он такой приговор: Чжу Чжэня за ограбление могилы казнить, а Фаня оставить в заключении. Не успел еще судья Сюэ доложить о своем решении начальству, как в ту же ночь явился ему во сне Владыка Пяти Сфер.
   – За что это ты надумал клеймить Фаня? В чем он провинился? – грозно вопросил Владыка. – Сей же час выпусти его на волю!
   Судья проснулся от страха и тотчас переменил свой приговор. «Младший Фань убил не человека, а оборотня, – гласило теперь решение судьи Сюэ, – а поскольку дело это по самой природе своей принадлежит к числу таинственных и удивительных, Фаня из-под стражи освободить». Судья Б ао одобрил это решение, и Фань, радуясь и ликуя, вернулся домой. Много спустя он женился, но любовь свою к красавице Шэн-сянь не забыл: что ни год ходил в храм Владыки Пяти Сфер, жег бумажные деньги и приносил жертвы.
   В заключение нашей истории мы скажем так:

 
Навек друг друга полюбили двое,
Их погубило чувство роковое.
 

 
Как видно, легче жить нам без любви,
Забыв про чувства пылкие свои.