Страница:
И точно так же, как это уже происходит с благотворительными фондами и бизнес-проектами, известные люди начнут создавать собственные средства массовой информации в качестве логичного «расширения» собственного бренда. (Здесь мы пользуемся термином «известные люди» в максимально широком смысле, имея в виду заметные, публичные фигуры, а сегодня это может быть кто угодно – от звезд телевизионных реалити-шоу до популярных проповедников.) Конечно же, некоторые новые СМИ будут честной попыткой внести свой вклад в общественный дискурс, но многие окажутся скучным и практически лишенным содержания проектом с целью продвижения собственной персоны или получения коммерческой выгоды.
Мы застанем времена, когда новостные порталы известных людей будут привлекать толпы посетителей по причине их новизны или моды. И эту аудиторию не смутит тот факт, что содержание ресурса окажется несравнимо хуже, а профессионализм его авторов – ниже, чем в традиционных СМИ. Критики станут ругать происходящие изменения и оплакивать смерть журналистики. Но не стоит спешить: если меняется аудитория, то должны перераспределяться и источники ее информирования. Люди сами разочаруются в СМИ знаменитостей из-за недостаточного количества новостей или постоянных ошибок журналистов. В случае средств массовой информации лояльность аудитории – вещь непостоянная, и чем сильнее становится конкуренция, тем заметнее это проявляется. А если доверия читателей и зрителей лишится достаточно большое количество подобных новых СМИ, это приведет к оттоку их аудитории в пользу профессиональных новостных ресурсов, которым, однако, тоже предстоит пережить трансформацию (обеспечить сбор новостей, расширить диапазон тем, сократить время реагирования на события). Не все ушедшие вернутся обратно, да и изначально не все недовольные традиционными СМИ отвергнут их и переключатся на новые модные платформы. В общем, посмотрим, насколько новые средства массовой информации, созданные известными людьми, изменят облик журналистики в долгосрочной перспективе, а вот их появление и участие в привлечении читателей, зрителей и рекламодателей, вне всякого сомнения, вызовет много шума.
Всеобщий доступ в сеть может сдвинуть баланс в пользу общества по многим причинам, и одной из наиболее интересных является возможность цифрового шифрования данных, расширяющего возможности подпольных или нелояльных режиму средств массовой информации. Возьмем международную некоммерческую организацию (НКО), миссия которой заключается в конфиденциальном сборе информации в местах, труднодоступных или опасных для журналистов. Что сегодня отличает такие организации от других, скажем, от групп наблюдателей или негосударственных медийных ресурсов, так это использование шифрования в их платформах. Принцип работы таких платформ оригинален, но довольно прост. Чтобы сохранить имена журналистов в тайне (а именно они всегда рискуют больше других), каждому репортеру информационного агентства в системе присваивается уникальный код. Код скрывает их имена, номера мобильных телефонов и прочие идентификационные данные, при этом получить доступ к расшифрованным данным могут только ключевые сотрудники в штаб-квартире НКО, которая, что очень важно, располагается за пределами страны. А в самой стране корреспондентов знают только по их уникальному коду, который используется и для отправки репортажей, и при взаимодействии с источниками информации и местными редакторами. Скажем, если кто-то из корреспондентов сообщит о нарушениях на выборах в Венесуэле (а таких сообщений в ходе президентских выборов в октябре 2012 года было много, хотя и не анонимных), подручные президента, ответственные за выполнение «грязной» работы, не смогут его «вычислить», не имея доступа к его персональным данным: даже редакторы не знают, кто он на самом деле. При этом корпункты как таковые в стране также отсутствуют, чтобы не оказаться мишенью. Конечно, изначально СМИ придется проверять своих репортеров, но после того, как журналист получит доступ к системе, его «прикрепляют» к новому редактору (незнакомому с ним), а его персональные данные надежно скрываются во внутренних файлах платформы.
Так что НКО, находящаяся за пределами страны, будет управлять работой своей информационной платформы на безопасном расстоянии, позволяя различным ее пользователям без опаски взаимодействовать под покровом секретности. Сама по себе идея относиться к журналистам так же, как к источникам конфиденциальной информации (защищая их персональные данные и содержание материалов), не нова, но только сегодня становится возможным шифровать то, что позволяет их идентифицировать, и использовать онлайн-платформы для организации анонимного сбора новостей. Присылаемые журналистами статьи и другие важные материалы лучше хранить на серверах, расположенных в тех странах, где данные находятся под надежной защитой закона: так меньше риска. Вначале НКО может создать бесплатную платформу и предоставлять ее различным новостным ресурсам, которые получают финансирование из независимых источников. А затем объединить все в одну суперплатформу, представляющую «засекреченных» журналистов со всего мира. Мы не являемся сторонниками усилившейся в последнее время тенденции в сторону анонимности, но считаем, что если безопасность под угрозой, а режим репрессивный, то анонимность становится вынужденной мерой, актом отчаяния. Тогда редактор в Нью-Йорке сможет войти в систему под своим логином и паролем, задать поиск по журналистам из Украины и найти кого-то подходящего с длинной историей публикаций и даже рекомендациями от своих коллег, работавших с ним раньше. После чего редактор, даже не зная настоящего имени журналиста и полагаясь исключительно на качество его прежних статей и доверие к платформе в целом, сможет решить, стоит ли начинать сотрудничать с этим человеком. А затем сделать зашифрованный звонок посредством все той же платформы, чтобы познакомиться и пообщаться с ним.
Создать и поддерживать такого рода распределенную, взаимно анонимную систему сбора новостей будет совсем нетрудно, а благодаря шифрованию персональных данных корреспондентов (да и их редакторов) и хранению репортажей на удаленных серверах к ним не дотянутся руки тех, кто выступает против независимой журналистики. Что сделают они с цифровой платформой, особенно в эпоху, когда у любого человека есть доступ к новостям прямо с мобильного устройства? Конечно, пока доступ в сеть там, где сегодня отсутствуют свободные СМИ, затруднен, но по мере изменения ситуации местные журналисты смогут сообщать о происходящих в их странах событиях все более широкой аудитории – по сути, выйти на международный уровень. Таким образом, две эти тенденции – повышение безопасности для тех, кто пишет репортажи, за счет шифрования данных и рост их аудитории за счет повсеместного доступа в сеть – дают уверенность в том, что, даже если судебная система страны слишком коррумпирована или слаба для того, чтобы должным образом наказать нарушителей закона, их можно публично обвинить в преступлениях в онлайн-СМИ. Возможно, не всех полевых командиров из Восточного Конго удастся предать Международному уголовному суду, но их жизнь осложнится, если каждый их шаг будет фиксироваться независимыми анонимными журналистами, а статьи об их преступлениях станут разлетаться по всему интернету. Как минимум их потенциальных сообщников отпугнет такая «цифровая радиоактивность»: если человек слишком заметен и находится под пристальным наблюдением общественности, он не может считаться надежным партнером по преступному «бизнесу».
Тайна частной жизни: каждый понимает ее по-своему
Мы застанем времена, когда новостные порталы известных людей будут привлекать толпы посетителей по причине их новизны или моды. И эту аудиторию не смутит тот факт, что содержание ресурса окажется несравнимо хуже, а профессионализм его авторов – ниже, чем в традиционных СМИ. Критики станут ругать происходящие изменения и оплакивать смерть журналистики. Но не стоит спешить: если меняется аудитория, то должны перераспределяться и источники ее информирования. Люди сами разочаруются в СМИ знаменитостей из-за недостаточного количества новостей или постоянных ошибок журналистов. В случае средств массовой информации лояльность аудитории – вещь непостоянная, и чем сильнее становится конкуренция, тем заметнее это проявляется. А если доверия читателей и зрителей лишится достаточно большое количество подобных новых СМИ, это приведет к оттоку их аудитории в пользу профессиональных новостных ресурсов, которым, однако, тоже предстоит пережить трансформацию (обеспечить сбор новостей, расширить диапазон тем, сократить время реагирования на события). Не все ушедшие вернутся обратно, да и изначально не все недовольные традиционными СМИ отвергнут их и переключатся на новые модные платформы. В общем, посмотрим, насколько новые средства массовой информации, созданные известными людьми, изменят облик журналистики в долгосрочной перспективе, а вот их появление и участие в привлечении читателей, зрителей и рекламодателей, вне всякого сомнения, вызовет много шума.
* * *
Распространение интернета означает не только новые вызовы существующим СМИ, но и новые возможности прессы в целом, особенно в тех странах, где сейчас ее не назовешь свободной. Одна из причин, по которой коррумпированные чиновники, могущественные представители преступного мира и прочие темные силы могут продолжать преступать закон без страха наказания, заключается в том, что они контролируют местные информационные ресурсы: или непосредственно – в качестве владельца или издателя, или косвенно – посредством давления, подкупа, запугивания или насилия. Это касается и тех стран, где значительная доля СМИ принадлежит государству, как в России, и тех, где власть над огромными территориями удерживают криминальные синдикаты, как в Мексике. В результате недостаточной независимости журналистов растет безнаказанность преступников и снижается вероятность того, что широкая огласка приведет к давлению на политиков и заставит их принять меры к пресечению и расследованию незаконных действий.Всеобщий доступ в сеть может сдвинуть баланс в пользу общества по многим причинам, и одной из наиболее интересных является возможность цифрового шифрования данных, расширяющего возможности подпольных или нелояльных режиму средств массовой информации. Возьмем международную некоммерческую организацию (НКО), миссия которой заключается в конфиденциальном сборе информации в местах, труднодоступных или опасных для журналистов. Что сегодня отличает такие организации от других, скажем, от групп наблюдателей или негосударственных медийных ресурсов, так это использование шифрования в их платформах. Принцип работы таких платформ оригинален, но довольно прост. Чтобы сохранить имена журналистов в тайне (а именно они всегда рискуют больше других), каждому репортеру информационного агентства в системе присваивается уникальный код. Код скрывает их имена, номера мобильных телефонов и прочие идентификационные данные, при этом получить доступ к расшифрованным данным могут только ключевые сотрудники в штаб-квартире НКО, которая, что очень важно, располагается за пределами страны. А в самой стране корреспондентов знают только по их уникальному коду, который используется и для отправки репортажей, и при взаимодействии с источниками информации и местными редакторами. Скажем, если кто-то из корреспондентов сообщит о нарушениях на выборах в Венесуэле (а таких сообщений в ходе президентских выборов в октябре 2012 года было много, хотя и не анонимных), подручные президента, ответственные за выполнение «грязной» работы, не смогут его «вычислить», не имея доступа к его персональным данным: даже редакторы не знают, кто он на самом деле. При этом корпункты как таковые в стране также отсутствуют, чтобы не оказаться мишенью. Конечно, изначально СМИ придется проверять своих репортеров, но после того, как журналист получит доступ к системе, его «прикрепляют» к новому редактору (незнакомому с ним), а его персональные данные надежно скрываются во внутренних файлах платформы.
Так что НКО, находящаяся за пределами страны, будет управлять работой своей информационной платформы на безопасном расстоянии, позволяя различным ее пользователям без опаски взаимодействовать под покровом секретности. Сама по себе идея относиться к журналистам так же, как к источникам конфиденциальной информации (защищая их персональные данные и содержание материалов), не нова, но только сегодня становится возможным шифровать то, что позволяет их идентифицировать, и использовать онлайн-платформы для организации анонимного сбора новостей. Присылаемые журналистами статьи и другие важные материалы лучше хранить на серверах, расположенных в тех странах, где данные находятся под надежной защитой закона: так меньше риска. Вначале НКО может создать бесплатную платформу и предоставлять ее различным новостным ресурсам, которые получают финансирование из независимых источников. А затем объединить все в одну суперплатформу, представляющую «засекреченных» журналистов со всего мира. Мы не являемся сторонниками усилившейся в последнее время тенденции в сторону анонимности, но считаем, что если безопасность под угрозой, а режим репрессивный, то анонимность становится вынужденной мерой, актом отчаяния. Тогда редактор в Нью-Йорке сможет войти в систему под своим логином и паролем, задать поиск по журналистам из Украины и найти кого-то подходящего с длинной историей публикаций и даже рекомендациями от своих коллег, работавших с ним раньше. После чего редактор, даже не зная настоящего имени журналиста и полагаясь исключительно на качество его прежних статей и доверие к платформе в целом, сможет решить, стоит ли начинать сотрудничать с этим человеком. А затем сделать зашифрованный звонок посредством все той же платформы, чтобы познакомиться и пообщаться с ним.
Создать и поддерживать такого рода распределенную, взаимно анонимную систему сбора новостей будет совсем нетрудно, а благодаря шифрованию персональных данных корреспондентов (да и их редакторов) и хранению репортажей на удаленных серверах к ним не дотянутся руки тех, кто выступает против независимой журналистики. Что сделают они с цифровой платформой, особенно в эпоху, когда у любого человека есть доступ к новостям прямо с мобильного устройства? Конечно, пока доступ в сеть там, где сегодня отсутствуют свободные СМИ, затруднен, но по мере изменения ситуации местные журналисты смогут сообщать о происходящих в их странах событиях все более широкой аудитории – по сути, выйти на международный уровень. Таким образом, две эти тенденции – повышение безопасности для тех, кто пишет репортажи, за счет шифрования данных и рост их аудитории за счет повсеместного доступа в сеть – дают уверенность в том, что, даже если судебная система страны слишком коррумпирована или слаба для того, чтобы должным образом наказать нарушителей закона, их можно публично обвинить в преступлениях в онлайн-СМИ. Возможно, не всех полевых командиров из Восточного Конго удастся предать Международному уголовному суду, но их жизнь осложнится, если каждый их шаг будет фиксироваться независимыми анонимными журналистами, а статьи об их преступлениях станут разлетаться по всему интернету. Как минимум их потенциальных сообщников отпугнет такая «цифровая радиоактивность»: если человек слишком заметен и находится под пристальным наблюдением общественности, он не может считаться надежным партнером по преступному «бизнесу».
Тайна частной жизни: каждый понимает ее по-своему
Обязанности по защите конфиденциальных данных и охране тайны частной жизни лежат на всех: на самих пользователях, на бизнесе и на общественных институтах. Предполагается, что такие компании, как Google, Apple, Amazon и Facebook, будут оберегать данные, защищать свои информационные системы от взлома и обеспечивать пользователей наиболее эффективными средствами для максимально полного контроля над сохранением тайны их частной жизни и личной безопасностью. Но то, как применять эти средства, зависит лишь от самих пользователей. Желая упростить себе жизнь, мы подвергаемся риску утечки конфиденциальной информации, а ведь ее объемы растут ежедневно. И не стоит полагаться на клавишу Delete! Возможность «удалить» данные – не более чем иллюзия: удаленные файлы, сообщения электронной почты и текстовые сообщения легко восстанавливаются. Очень редко данные стираются из физической памяти компьютера: как правило, операционная система лишь удаляет файл из списка во внутренней директории, сохраняя при этом его содержимое до тех пор, пока эта область памяти не понадобится для других нужд. (И даже после того, как на это место записывается новая информация, фрагменты содержимого старого файла все же иногда можно восстановить в силу специфических свойств магнитного носителя. Специалисты-компьютерщики называют это «сохранностью данных вследствие остаточной намагниченности».) «Облачные» вычисления лишь усугубляют проблему невозможности удаления данных, поскольку это еще один уровень хранения информации пользователей.
Такие механизмы сохранения данных были разработаны для того, чтобы уберечь нас от нашей собственной беспечности при работе на компьютере. В дальнейшем люди будут все больше доверять «облачным» хранилищам информации (примерно как банкоматам) по сравнению с физическими устройствами, полагаясь на специализированные компании в деле хранения самых важных и конфиденциальных данных, ведь это позволяет избежать риска поломки жестких дисков, кражи компьютера или случайного уничтожения документов. Благодаря многоуровневой системе резервирования работа с информацией онлайн станет эффективнее и производительнее, не говоря уже о меньшей эмоциональной нагрузке на пользователей.
Практически вечное хранение данных окажет огромное влияние на поведение людей в виртуальном мире. Все, что мы делаем и с кем общаемся в сети, так или иначе регистрируется, а вся информация остается в ней навечно. Следовательно, всегда есть вероятность того, что чья-то персональная информация станет общедоступной – или по ошибке, или в результате преступления. Ответственность за свое виртуальное общение и в прошлом, и в настоящем люди будут нести сами, а это означает больший риск практически для каждого, ведь сеть онлайн-контактов, как правило, шире и разнообразнее, чем связи в реальном мире. И хорошие, и плохие поступки наших знакомых как-то влияют на нашу жизнь – или позитивно, или негативно. (И не надейтесь, что достаточно изменить настройки безопасности в социальных сетях.)
Следующее поколение людей будет первым, которое оставит «несмываемые» следы. Коллеги Ричарда Никсона вполне могли бы стереть восемнадцать с половиной минут магнитофонной записи, касающейся Уотергейта[16], и скрыться от возмездия. А вот сегодня в соответствии с законом «О переписке президента» президент США имеет дело с постоянной фиксацией даже всех отправленных с его BlackBerry сообщений электронной почты, которые затем становятся достоянием общественности.
Поскольку любая информация «рвется на свободу», не стоит писать того, что, как говорится, вы не хотите услышать из уст прокурора в суде или увидеть на первых полосах газет. В будущем сфера применения этого совета значительно расширится: речь пойдет не только о том, что вы говорите и пишете, но и о сайтах, которые посещаете, о том, кого включаете в свои круги в соцсетях, какими материалами делитесь, а также о том, что делают, говорят и чем делятся те, с кем вы связаны.
Люди будут озабочены проблемой сохранности их персональных данных. Появится множество компаний и стартапов, предлагающих свои услуги: от приложений вроде Snapchat, которое автоматически удаляет фотографию или сообщение через десять секунд после их просмотра, до более продвинутых решений, предполагающих также шифрование и короткий обратный отсчет. Однако такие приложения в лучшем случае лишь снизят риск, что частная информация станет общедоступной. Отчасти это связано с наличием контрприложений, способных автоматически делать мгновенный снимок экрана каждого отправленного сообщения или фотографии, причем быстрее, чем вы дадите мысленную команду своим пальцам, управляющим устройством. Говоря научным языком, попытки сохранить частную информацию в тайне всегда будут неудачными вследствие «аналоговой уязвимости»: в конечном счете кто-то должен увидеть информацию, если она предназначена для того, чтобы быть увиденной. И пока это так, остается риск, что этот «кто-то» сделает скриншот или скопирует контент.
Если мы выходим в интернет, то оказываемся в публичном пространстве и готовы стать публичными фигурами. Вопрос лишь в том, внимание скольких людей мы привлечем и почему. У людей сохранится определенная свобода в том, чем они будут делиться с другими при помощи своих устройств, но проконтролировать то, что сохраняют и чем делятся другие, не будет никакой возможности.
Как уже упоминалось, сохранность данных вследствие остаточной намагниченности останется непреодолимой проблемой везде и для всех, но как именно это отразится на людях, во многом зависит от типа политической системы и степени государственного контроля. Чтобы лучше представить себе возможные различия, рассмотрим открытое демократическое общество, репрессивный автократический режим и несостоятельное государство со слабым или неэффективным правительством.
В открытом демократическом обществе, где естественное человеческое желание делиться информацией поощряется свободой выражения своего мнения и ответственным правительством, люди будут все в большей степени становиться друг для друга и судьями, и присяжными. Доступность данных только усилит складывающуюся уже сейчас тенденцию: в обширном виртуальном ландшафте найдется место каждому мнению, обновление данных в режиме реального времени породит гиперактивное социальное общение, а вездесущие социальные сети позволят всем выступать в роли знаменитости, папарацци и зрителя одновременно. Каждый человек станет создавать гигантские объемы информации о своем прошлом и настоящем, о своих предпочтениях и решениях, о своих стремлениях и привычках. Как и сегодня, бо́льшая часть контента будет распространяться по модели opt-in: пользователь сознательно делает выбор в пользу его распространения – по некоторой причине, коммерческой или какой-то иной; но не все сто процентов. Как и сегодня, многие онлайн-платформы продолжат передавать третьим лицам данные о действиях своих пользователей без их явного на то согласия. Так что люди будут делиться бо́льшим объемом информации, чем им кажется. Это станет настоящим подарком для властей и корпораций, ведь обильные потоки статистики позволят им быстрее реагировать на запросы своих граждан и потребителей, точнее «попадать» в интересующую их целевую аудиторию, а также – это касается новой области упреждающего анализа – прогнозировать будущее[17].
Мы уже говорили, что никогда прежде не было такого количества данных, доступных столь многим людям. Мы можем делать выводы друг о друге, пользуясь источниками как точными, так и не очень, как актуальными, например профилем LinkedIn, так и не совсем, вроде давно забытых необдуманных комментариев в YouTube. И восхождение не одного подающего надежды политика будет прервано обнародованием сохранившихся в сети свидетельств его недостойного поведения в далеком прошлом. Конечно, со временем возобладает уже сложившаяся тенденция смягчения общественной реакции на проступки политических лидеров – супружескую неверность или употребление наркотиков в молодости (помните знаменитую фразу президента Билла Клинтона: «А я не затягивался»?). Возможно, избиратели не обратят внимания на скандальный пост или фотографию, опубликованные до того, как их кандидату исполнилось восемнадцать. Терпимость общества к совершенным в юности неосмотрительным поступкам, зафиксированным онлайн, наверняка возрастет, но на это потребуется время и адаптация может оказаться довольно болезненной. В каком-то смысле это логично для нынешнего века, для которого характерно развенчание героев. В новую цифровую эпоху получит продолжение процесс, начало которому было положено ростом влияния СМИ и Уотергейтским скандалом, когда для внимательного изучения окажутся доступными еще больше данных о том или ином индивидууме, причем практически обо всех периодах его жизни. И потерять статус мифического героя будет проще простого: все не без греха, а подтверждения будут копиться в сети на протяжении всей жизни человека.
Всякий, кто желает стать профессионалом и добиться успеха в каком-либо деле, особенно предполагающем доверие со стороны клиентов, не должен опасаться за свое прошлое. Ведь вам небезразлично, что ваш семейный врач по выходным строчит длинные посты против иммигрантов или что тренер по регби вашего сына в молодости работал гидом в бангкокском квартале «красных фонарей»? Знание некоторых деталей прошлого людей, с которыми мы связаны, в том числе политических лидеров, может иметь самые неожиданные последствия. И работа, и личная жизнь будут зависеть от давних событий, зафиксированных в интернете, и многие люди всю свою жизнь могут бояться, что какие-то особенно уязвимые для критики случаи однажды выплывут на поверхность.
В век всеобщей связанности членов общества в демократических странах гораздо труднее скрыть факты коррупции, преступления и скандалы в личной жизни. Ведь в распоряжении бесконечно подозрительных граждан окажется огромное количество информации: налоговые декларации, маршруты авиаперелетов, данные геолокационных сайтов (собирающих сведения о местонахождении абонента при помощи его мобильного телефона) и так далее. Информации, в том числе полученной хакерами незаконным путем, будет более чем достаточно для начала боевых действий. Рука об руку станут работать политические активисты, инициативные группы по контролю за деятельностью властей, просто сознательные члены общества, всегда готовые призвать своих политических лидеров к ответу. При этом в их распоряжении окажется достаточно инструментов для того, чтобы определить, насколько чиновники правительства правдивы. Поначалу уровень доверия к властям может даже снизиться, но со временем он начнет расти, ведь появится следующее поколение лидеров, которые будут учитывать все эти обстоятельства.
Когда общество полностью осознает масштаб описанных изменений, его подавляющая часть потребует от властей действий по защите тайны частной жизни, причем гораздо громче, чем сейчас. С хранением информации в течение бесконечного времени невозможно бороться при помощи законов, однако правила, регулирующие обработку конфиденциальных сведений, хотя бы немного успокоят стремящихся к приватности пользователей. Сегодняшние власти в странах, за редким исключением, не понимают, что такое интернет: ни его архитектуру, ни многочисленные способы его использования. Но через десять лет все больше политиков будут знать, как работают телекоммуникационные технологии, а также какой властью они наделяют граждан и неправительственные организации. В результате в органах власти появится больше тех, кто сможет со знанием дела обсуждать вопросы охраны тайны частной жизни, безопасности данных и защиты пользователей.
В развивающихся демократических странах, где относительно недавно появились и институты демократии, и высокие технологии, усилия правительств по регулированию этой сферы будут менее последовательными. Чаще всего появление в национальной повестке дня вопроса о необходимости защиты данных совпадает с каким-то инцидентом, формирующим запрос общества на такую государственную услугу, как это было в свое время в США. Там в 1994 году приняли федеральный закон, запрещающий департаментам, которые занимаются регистрацией транспортных средств, делиться с кем-либо этой информацией. Произошло это после целой серии громких скандалов с ее утечкой, в результате которой, в частности, была убита известная актриса. В 1988 году, после обнародования сведений о том, какие видеофильмы брал в прокате покойный судья Роберт Борк, что совпало по времени с выдвижением кандидатов в члены Верховного суда, Конгресс принял закон «О защите данных пользователей видеопроката», в соответствии с которым вводилась уголовная ответственность за раскрытие информации об истории просмотра видеофильмов без согласия потребителя[18].
Хотя весь этот цифровой хаос и станет досадной помехой на пути развития демократических обществ, саму демократическую систему он разрушить не в состоянии. Возможно, некоторые общественные институты или правовые нормы и пострадают, но не исчезнут. А когда в таких странах будут приняты необходимые законы, направленные на регулирование и контроль новых тенденций, ситуация может даже улучшиться в результате возникновения более надежного социального контракта, повышения эффективности и усиления прозрачности общества. Но произойдет это нескоро, ведь нормы так быстро не поменяешь и всем демократическим странам на это потребуется разное время.
Такие механизмы сохранения данных были разработаны для того, чтобы уберечь нас от нашей собственной беспечности при работе на компьютере. В дальнейшем люди будут все больше доверять «облачным» хранилищам информации (примерно как банкоматам) по сравнению с физическими устройствами, полагаясь на специализированные компании в деле хранения самых важных и конфиденциальных данных, ведь это позволяет избежать риска поломки жестких дисков, кражи компьютера или случайного уничтожения документов. Благодаря многоуровневой системе резервирования работа с информацией онлайн станет эффективнее и производительнее, не говоря уже о меньшей эмоциональной нагрузке на пользователей.
Практически вечное хранение данных окажет огромное влияние на поведение людей в виртуальном мире. Все, что мы делаем и с кем общаемся в сети, так или иначе регистрируется, а вся информация остается в ней навечно. Следовательно, всегда есть вероятность того, что чья-то персональная информация станет общедоступной – или по ошибке, или в результате преступления. Ответственность за свое виртуальное общение и в прошлом, и в настоящем люди будут нести сами, а это означает больший риск практически для каждого, ведь сеть онлайн-контактов, как правило, шире и разнообразнее, чем связи в реальном мире. И хорошие, и плохие поступки наших знакомых как-то влияют на нашу жизнь – или позитивно, или негативно. (И не надейтесь, что достаточно изменить настройки безопасности в социальных сетях.)
Следующее поколение людей будет первым, которое оставит «несмываемые» следы. Коллеги Ричарда Никсона вполне могли бы стереть восемнадцать с половиной минут магнитофонной записи, касающейся Уотергейта[16], и скрыться от возмездия. А вот сегодня в соответствии с законом «О переписке президента» президент США имеет дело с постоянной фиксацией даже всех отправленных с его BlackBerry сообщений электронной почты, которые затем становятся достоянием общественности.
Поскольку любая информация «рвется на свободу», не стоит писать того, что, как говорится, вы не хотите услышать из уст прокурора в суде или увидеть на первых полосах газет. В будущем сфера применения этого совета значительно расширится: речь пойдет не только о том, что вы говорите и пишете, но и о сайтах, которые посещаете, о том, кого включаете в свои круги в соцсетях, какими материалами делитесь, а также о том, что делают, говорят и чем делятся те, с кем вы связаны.
Люди будут озабочены проблемой сохранности их персональных данных. Появится множество компаний и стартапов, предлагающих свои услуги: от приложений вроде Snapchat, которое автоматически удаляет фотографию или сообщение через десять секунд после их просмотра, до более продвинутых решений, предполагающих также шифрование и короткий обратный отсчет. Однако такие приложения в лучшем случае лишь снизят риск, что частная информация станет общедоступной. Отчасти это связано с наличием контрприложений, способных автоматически делать мгновенный снимок экрана каждого отправленного сообщения или фотографии, причем быстрее, чем вы дадите мысленную команду своим пальцам, управляющим устройством. Говоря научным языком, попытки сохранить частную информацию в тайне всегда будут неудачными вследствие «аналоговой уязвимости»: в конечном счете кто-то должен увидеть информацию, если она предназначена для того, чтобы быть увиденной. И пока это так, остается риск, что этот «кто-то» сделает скриншот или скопирует контент.
Если мы выходим в интернет, то оказываемся в публичном пространстве и готовы стать публичными фигурами. Вопрос лишь в том, внимание скольких людей мы привлечем и почему. У людей сохранится определенная свобода в том, чем они будут делиться с другими при помощи своих устройств, но проконтролировать то, что сохраняют и чем делятся другие, не будет никакой возможности.
В феврале 2012 года молодой журналист из Саудовской Аравии по имени Хамза Кашгари разместил в твиттере воображаемый диалог с пророком Мухаммедом, в частности, написав: «Некоторые ваши качества я люблю, другие – ненавижу, а многие просто не могу понять». Эти твиты вызвали мгновенный всплеск ярости (нашлись люди, которые посчитали их богохульством или отступничеством; и то и другое – страшный грех с точки зрения консервативного ислама). Через шесть часов после публикации Кашгари удалил твиты, но к тому моменту успел получить тысячи злобных откликов, угроз убийством и даже узнать о создании группы в Facebook под названием «Народ Саудовской Аравии требует казни Хамзы Кашгари». Он бежал в Малайзию, но спустя три дня был депортирован в Саудовскую Аравию, где его ждало обвинение в богохульстве (уголовном преступлении, наказуемом смертной казнью). Несмотря на то что он извинился сразу, а потом еще раз в августе 2012 года, власти отказываются освободить его.В будущем окажется не важно, как долго были доступны для публики подобные сообщения – шесть часов или шесть секунд. Они сохранятся с того самого момента, как электронные «чернила» коснутся электронной «бумаги». Случай Кашгари лишь один из многочисленных печальных и тревожных примеров такого рода.
Как уже упоминалось, сохранность данных вследствие остаточной намагниченности останется непреодолимой проблемой везде и для всех, но как именно это отразится на людях, во многом зависит от типа политической системы и степени государственного контроля. Чтобы лучше представить себе возможные различия, рассмотрим открытое демократическое общество, репрессивный автократический режим и несостоятельное государство со слабым или неэффективным правительством.
В открытом демократическом обществе, где естественное человеческое желание делиться информацией поощряется свободой выражения своего мнения и ответственным правительством, люди будут все в большей степени становиться друг для друга и судьями, и присяжными. Доступность данных только усилит складывающуюся уже сейчас тенденцию: в обширном виртуальном ландшафте найдется место каждому мнению, обновление данных в режиме реального времени породит гиперактивное социальное общение, а вездесущие социальные сети позволят всем выступать в роли знаменитости, папарацци и зрителя одновременно. Каждый человек станет создавать гигантские объемы информации о своем прошлом и настоящем, о своих предпочтениях и решениях, о своих стремлениях и привычках. Как и сегодня, бо́льшая часть контента будет распространяться по модели opt-in: пользователь сознательно делает выбор в пользу его распространения – по некоторой причине, коммерческой или какой-то иной; но не все сто процентов. Как и сегодня, многие онлайн-платформы продолжат передавать третьим лицам данные о действиях своих пользователей без их явного на то согласия. Так что люди будут делиться бо́льшим объемом информации, чем им кажется. Это станет настоящим подарком для властей и корпораций, ведь обильные потоки статистики позволят им быстрее реагировать на запросы своих граждан и потребителей, точнее «попадать» в интересующую их целевую аудиторию, а также – это касается новой области упреждающего анализа – прогнозировать будущее[17].
Мы уже говорили, что никогда прежде не было такого количества данных, доступных столь многим людям. Мы можем делать выводы друг о друге, пользуясь источниками как точными, так и не очень, как актуальными, например профилем LinkedIn, так и не совсем, вроде давно забытых необдуманных комментариев в YouTube. И восхождение не одного подающего надежды политика будет прервано обнародованием сохранившихся в сети свидетельств его недостойного поведения в далеком прошлом. Конечно, со временем возобладает уже сложившаяся тенденция смягчения общественной реакции на проступки политических лидеров – супружескую неверность или употребление наркотиков в молодости (помните знаменитую фразу президента Билла Клинтона: «А я не затягивался»?). Возможно, избиратели не обратят внимания на скандальный пост или фотографию, опубликованные до того, как их кандидату исполнилось восемнадцать. Терпимость общества к совершенным в юности неосмотрительным поступкам, зафиксированным онлайн, наверняка возрастет, но на это потребуется время и адаптация может оказаться довольно болезненной. В каком-то смысле это логично для нынешнего века, для которого характерно развенчание героев. В новую цифровую эпоху получит продолжение процесс, начало которому было положено ростом влияния СМИ и Уотергейтским скандалом, когда для внимательного изучения окажутся доступными еще больше данных о том или ином индивидууме, причем практически обо всех периодах его жизни. И потерять статус мифического героя будет проще простого: все не без греха, а подтверждения будут копиться в сети на протяжении всей жизни человека.
Всякий, кто желает стать профессионалом и добиться успеха в каком-либо деле, особенно предполагающем доверие со стороны клиентов, не должен опасаться за свое прошлое. Ведь вам небезразлично, что ваш семейный врач по выходным строчит длинные посты против иммигрантов или что тренер по регби вашего сына в молодости работал гидом в бангкокском квартале «красных фонарей»? Знание некоторых деталей прошлого людей, с которыми мы связаны, в том числе политических лидеров, может иметь самые неожиданные последствия. И работа, и личная жизнь будут зависеть от давних событий, зафиксированных в интернете, и многие люди всю свою жизнь могут бояться, что какие-то особенно уязвимые для критики случаи однажды выплывут на поверхность.
В век всеобщей связанности членов общества в демократических странах гораздо труднее скрыть факты коррупции, преступления и скандалы в личной жизни. Ведь в распоряжении бесконечно подозрительных граждан окажется огромное количество информации: налоговые декларации, маршруты авиаперелетов, данные геолокационных сайтов (собирающих сведения о местонахождении абонента при помощи его мобильного телефона) и так далее. Информации, в том числе полученной хакерами незаконным путем, будет более чем достаточно для начала боевых действий. Рука об руку станут работать политические активисты, инициативные группы по контролю за деятельностью властей, просто сознательные члены общества, всегда готовые призвать своих политических лидеров к ответу. При этом в их распоряжении окажется достаточно инструментов для того, чтобы определить, насколько чиновники правительства правдивы. Поначалу уровень доверия к властям может даже снизиться, но со временем он начнет расти, ведь появится следующее поколение лидеров, которые будут учитывать все эти обстоятельства.
Когда общество полностью осознает масштаб описанных изменений, его подавляющая часть потребует от властей действий по защите тайны частной жизни, причем гораздо громче, чем сейчас. С хранением информации в течение бесконечного времени невозможно бороться при помощи законов, однако правила, регулирующие обработку конфиденциальных сведений, хотя бы немного успокоят стремящихся к приватности пользователей. Сегодняшние власти в странах, за редким исключением, не понимают, что такое интернет: ни его архитектуру, ни многочисленные способы его использования. Но через десять лет все больше политиков будут знать, как работают телекоммуникационные технологии, а также какой властью они наделяют граждан и неправительственные организации. В результате в органах власти появится больше тех, кто сможет со знанием дела обсуждать вопросы охраны тайны частной жизни, безопасности данных и защиты пользователей.
В развивающихся демократических странах, где относительно недавно появились и институты демократии, и высокие технологии, усилия правительств по регулированию этой сферы будут менее последовательными. Чаще всего появление в национальной повестке дня вопроса о необходимости защиты данных совпадает с каким-то инцидентом, формирующим запрос общества на такую государственную услугу, как это было в свое время в США. Там в 1994 году приняли федеральный закон, запрещающий департаментам, которые занимаются регистрацией транспортных средств, делиться с кем-либо этой информацией. Произошло это после целой серии громких скандалов с ее утечкой, в результате которой, в частности, была убита известная актриса. В 1988 году, после обнародования сведений о том, какие видеофильмы брал в прокате покойный судья Роберт Борк, что совпало по времени с выдвижением кандидатов в члены Верховного суда, Конгресс принял закон «О защите данных пользователей видеопроката», в соответствии с которым вводилась уголовная ответственность за раскрытие информации об истории просмотра видеофильмов без согласия потребителя[18].
Хотя весь этот цифровой хаос и станет досадной помехой на пути развития демократических обществ, саму демократическую систему он разрушить не в состоянии. Возможно, некоторые общественные институты или правовые нормы и пострадают, но не исчезнут. А когда в таких странах будут приняты необходимые законы, направленные на регулирование и контроль новых тенденций, ситуация может даже улучшиться в результате возникновения более надежного социального контракта, повышения эффективности и усиления прозрачности общества. Но произойдет это нескоро, ведь нормы так быстро не поменяешь и всем демократическим странам на это потребуется разное время.