Эриксон Стив. Сады Луны (Малазан - 1)

   - Императрица держит данное Морантам слово, - произнес негромко Быстрый Бен. - Час на резню. Не думаю, что Дуджек...
   - Дуджек выполняет приказы, - прервал Вискиджак. - А у него на шее сидит верховный маг.
   - Час, - сказал Калам. - А потом нам все разбирать.
   - Не нашему отряду, - отозвался Вискиджак. - У нас другой приказ.
   Оба солдата повернулись к сержанту.
   - Тебе все еще нужны доказательства? - спросил Быстрый Бен. - Они гонят нас на континент. Это означает...
   - Хватит! - рявкнул сержант. - Не сейчас. Калам, найди Скрипача. Быстрый, возьми Горечь. Будьте через час в палатке верховного кулака.
   - А ты? - спросил Быстрый Бен. - Что ты собираешься делать?
   Сержант услышал в голосе мага болезненную тоску. Он хотел получить подтверждение, что они делают все правильно. Немного уже осталось терпеть. Но даже если так, Вискиджак ощущал боль сожаления, он не мог дать Бену то, в чем он так нуждался. Он не мог обещать ему, что все изменится к лучшему. Он смотрел на Засеку.
   - Что я собираюсь делать? Я собираюсь поразмыслить, Бен. Я слушал тебя, Калама, Маллета, даже Троттса. Теперь моя очередь. Оставь меня, маг. И забери эту проклятую девчонку с собой.
   Быстрый Бен был обескуражен. Что-то в словах Вискиджака расстроило его, а может быть, и все.
   Но сержант слишком устал, чтобы беспокоиться об этом. Он должен обдумать их новое назначение. Если бы он был религиозен, он бы наверное, принес жертву Худу, призывая тени своих предков. И хотя ему очень не хочется, ему придется поделиться своей мыслью с отрядом: кто-то в империи жаждет гибели Разрушителей Мостов.
   Засека уже пройденный этап, не больше, чем вкус пепла во рту. Впереди новая цель: легендарный город Даруджистан. Вискиджак чувствовал, что пришло время нового кошмара.
   ***
   Внизу, в лагере, сразу за последним холмом, узкие проходы между палатками запрудили телеги, нагруженные ранеными. Все ценнейшие приказания начальства были позабыты, воздух содрогался от воплей боли и страха.
   Порванный Парус обошла уцелевших, перешагивая лужицы крови, натекающие с телег; она с ужасом взирала на курган из конечностей, растущий за палаткой хирурга. Отовсюду доносились завывания, хор из тысяч голосов напоминал о том, что такое на самом деле война.
   А где-нибудь в столичном штабе в Унте, в трех тысячах лиг отсюда, кто-то начертит несколько слов напротив названия Второй армии и припишет: "Засека, зима, 1163 год сна Огненной Богини". Так будет отмечена гибель девяти тысяч мужчин и женщин. А затем забыта.
   Порванный Парус помрачнела. Не все забудут. Разрушители Мостов подозревают измену. Она с ненавистью подумала о Тайскренне. Если это он убил Калота... Но она знала, что эмоции утихнут. Открытая схватка с верховным магом - кратчайший путь к воротам Худа. Она твердо стоит на земле. И Калот говорил тоже: "Грози кулаком, сколько хочешь, но дело - это совсем иное".
   Она не раз видела сцены смерти с тех пор, как поступила на службу империи. Но до сих пор ее это не касалось. Теперь было совсем по-другому, воспоминания останутся надолго. "Не так, как раньше. Тарус двадцать лет провела, смывая кровь с рук". А теперь перед ее взором вставала одна и та же сцена: пустые доспехи на холме. Те люди бежали к ней, искали у нес защиты от ужаса, безумствующего на равнине. Это был жест отчаяния. Тайскренн о них не заботился, о них заботилась она. Она была для них своя. В прошлых сражениях они бились как львы, чтобы спасти ее жизнь. А в этот раз была битва магов. Ее черед. Особенность Второй. То, что удерживало армию от гибели и вызывало к жизни легенды о ее легионах. У тех солдат была надежда, они имели на нее право. Они бежали к ней за спасением. И умерли ради него.
   "Если бы я принесла в жертву себя? Укрыла бы их защита моего Пути?" думала Порванный Парус. Она выжила благодаря инстинкту самосохранения, инстинкт ничего общего не имел с благотворительностью. Сострадательные люди долго на войне не живут.
   "Быть живым, - решила Порванный Парус, подходя к своей палатке, - и радоваться этому - совершенно разные вещи". Она вошла в палатку и опустила полог, потом осмотрела свои пожитки. Негусто, после двухсот девятнадцати лет жизни. Дубовый сундук, в котором хранятся ее книги о Тюре, запечатан заклинанием, на столике у постели - алхимические приспособления, разбросанные как детские игрушки.
   Среди них лежал ее расклад Дракона. Она задержала взгляд на картах. Все в палатке выглядело по-новому - сундук, алхимические склянки, одежда, - все это принадлежало кому-то более молодому и тщеславному. А вот расклад Дракона был как старый добрый друг.
   Порванный Парус подошла к нему. Рассеянным жестом она отбросила сверток, данный ей Каламом. Потом выдвинула стул из-за стола. Она присела и взяла колоду. Ее охватили сомнения.
   Время шло. Что-то ее удерживало. Возможно, на смерть Калота было указание, и она все это время подозревала, что так и будет. Боль и страх всю жизнь составляли сущность ее души, но время с Калотом было совсем иным. Тогда у нее были свет, счастье, удовольствие. А она называла это развлечением.
   - Как можно предать такое? - она произнесла эти слова с горечью и возненавидела себя за это. Ее старые демоны вернулись к ней, осмеивая смерть ее надежд. "Ты уже однажды отказалась от расклада, в ночь перед гибелью Мотта, в ночь, когда Танцор и еще один человек, что в те дни правил империей, похитили твою любовь, помнишь? Станешь ли отрицать, что тот расклад существовал?"
   Ее взор затуманился воспоминаниями, которые она давно считала погибшими, она глядела на карты, часто моргая. "Хочу ли я услышать, что ты скажешь, старина? Нужны ли мне твои напоминания, твое заявление, что вера - для дураков?"
   Она краем глаза заметила движение. То, что было в свертке, двигалось. Под упаковкой то тут, то там что-то топорщилось. Порванный Парус вздрогнула. Потом, затаив дыхание, она взяла сверток и положила перед собой. Достала из-за пояса маленький кинжал и начала перерезать завязки. Предмет внутри затих, словно ожидая результатов. Она сняла обертку.
   - Парус, - позвал знакомый голос.
   Ее глаза расширились, когда небольшая марионетка, одетая в желтый шелк, вылезла из мешка. Черты ее физиономии были знакомы.
   - Хохолок!
   - Рад снова видеть тебя, - ответила марионетка, поднимаясь. Она расставила в стороны руки, чтобы удержать равновесие. - Души переселяются, - заявила кукла, снимая шляпу и кланяясь.
   Души переселяются.
   - Но это знание давно утеряно. Даже Тайскренн... - Она умолкла, кусая губы. Ее мысли смешались.
   - Позже, - сказал Хохолок. Он сделал несколько шагов, нагнул голову, изучая свое новое тело. - Да, - вздохнул он, - особо выбирать не пришлось, он посмотрел нарисованными глазами на чародейку. - Пойди в мою палатку, пока эта мысль не пришла Тайскренну. Принеси книгу. Ты теперь тоже участвуешь. Пути назад нет.
   - В чем участвую?
   Хохолок ничего не ответил, наивно глядя на нее. Он опустился на колени.
   - Чую запах расклада, - произнес он.
   Пот холодными ручьями побежал по ее рукам. Хохолок часто заставлял ее ощущать неловкость, но это... Она чувствовала запах собственного страха. Она была ему почти благодарна, когда он отвел взгляд. Это была Старшая магия, Куралд Галейн, если легенды не врут, она была мертвящей, сырой и примитивной. У Разрушите лей Мостов была репутация отчаянных парней, но ходить рядом с Путями Хаоса было чистой воды безумием.
   Почти по собственному почину открылся Тюр, вливая в ее усталое тело энергию. Ее глаза обратились к раскладу.
   Хохолок это почуял.
   - Порванный Парус, - прошептал он слегка изумленно. - Иди. Фатид зовет тебя. Прочти то, что должно прочесть.
   Глубоко взволнованная и обеспокоенная, Порванный Парус взялась за Крыло Дракона. Она заметила, как дрожат ее руки, когда взяла карты. Она медленно тасовала их, ощущая, как карты мягко скользят под пальцами.
   - Я чувствую бурю, бушующую в них, - произнесла она, раскладывая карты на столе.
   Хохолок многозначительно хихикнул.
   - Первый Аркан задает тон. Давай! Она перевернула верхнюю карту.
   - Рыцарь Тьмы. Хохолок вздохнул.
   - Хозяин Ночи делает игру. Разумеется.
   Порванный Парус рассматривала нарисованную фигуру. Лицо было неясно, как всегда. Рыцарь был обнажен, его кожа отливала черным. От бедер он был человеком с хорошо развитыми мышцами, высоко поднимающим над головой двуручный меч, от которого тянулись дымные цепи, уходящие во тьму. Нижняя часть его тела принадлежала дракону, шкура была черной и только на животе переходила в серое. Как обычно, она видела нечто новое, то, что не встречалось ей раньше, выжидая свое время. Над головой рыцаря что-то висело, нечто, видимое только боковым зрением. Когда она фокусировалась на нем, оно исчезало. "Разумеется, нелегко разглядеть истину, верно?"
   - Вторая карта, - торопил Хохолок, скорчившись на столе поближе к картам.
   Она перевернула вторую карту.
   - Опонны, двуликие Шуты Удачи.
   - Худ побери их, - пробурчал Хохолок.
   Сестра была в нормальном положении, а брат озадаченно глядел, стоя вверх ногами. Эта нить скорее тянула назад, чем толкала вперед, нить удачи. Выражение лица сестры было милым и мягким, означая нынешнее положение дел. Еще одна едва различимая деталь задержала взгляд Порванного Паруса: там, где рука сестры касалась руки брата, блестел крошечный серебряный диск. Чародейка нагнулась ближе, прищурившись. Монета, на одной стороне мужское лицо. Она моргнула. Нет, женское. Мужское, женское. Она резко выпрямилась. Монета вращалась.
   - Давай дальше! - потребовал Хохолок. - Ты слишком медлишь.
   Порванный Парус видела, что Опонны не интересуют куклу, а это о многом говорило. Она перевела дыхание.
   В это дело втянуты Хохолок и Разрушители Мостов, она это чувствовала. Но вот ее роль неясна. После этих двух карт она уже знала больше, чем все они. Этого было немного, но достаточно, чтобы вывести ее живой из дела. Она выдохнула, подалась вперед и накрыла расклад ладонью.
   Хохолок подскочил и завертелся на месте.
   - Ты берешься за это? - разъярился он. - За Шута? Вторую карту? Бред! Сдавай дальше!
   - Нет, - ответила Порванный Парус, снимая верхние две карты и возвращая их в колоду. - Я выбрала. И ты здесь ни при чем, - она встала.
   - Сука! Я могу уничтожить тебя одним взглядом! Прямо теперь!
   - Прекрасно, - произнесла волшебница. - Неплохая причина отсутствовать на заседаниях у Тайскренна. Действуй, Хохолок, - она ждала, скрестив руки.
   Кукла засопела.
   - Нет, - произнес он. - Ты мне нужна. И ты раздражаешь Тайскренна даже больше, чем я, - он мотнул головой в подтверждение своих слов, потом хохотнул. - Мое слово твердо.
   Порванный Парус задумалась.
   - Ты прав, - вздохнула Парус. Потом повернулась и пошла к выходу. Она тронула рукой грубый полог и остановилась. - Хохолок, насколько хорошо ты слышишь?
   - Достаточно, - буркнула марионетка.
   - Значит, ты должен слышать вращающуюся монету?
   - Это из лагеря. А что слышишь ты?
   Порванный Парус улыбнулась. Не сказав ничего, она отдернула полог и вышла. Когда она шла к штабной палатке, странные надежды зародились в ней.
   Она никогда не считала Опоннов союзниками. Призывать удачу было глупо. А первый Аркан? Тьма, коснувшаяся ее руки, веющая холодом, грозно громыхающая и дымящаяся. И странный запах, запах рабства. Рыцарь может быть либо врагом, либо союзником, а скорее, ни тем, ни другим. Сам по себе, непредсказуемый. Но Опонны шли в тени у воина, оставляя Аркан Тьмы в стороне, между ночью и днем. Вращающаяся монета Опоннов потребовала от нее выбора.
   Хохолок ничего не слышал. "Чудесно".
   Даже сейчас, когда она подходила к штабной палатке, в ее ушах раздавался звон вращающейся монеты. Монета вращалась, вращалась, Опонны оборачивались то одним лицом, то другим. Но главной здесь была сестра. "Вертись, монета. Вертись".
   Третья глава
   Теломен, Тартено, Тоблакай...
   Кто еще, как они,
   Не подвластен забвенью?
   Знакомое уху
   С детства звучанье легенды...
   Их деяния выше законов
   И правил...
   Они - три кита
   Для поддержки Земли...
   Теломен, Тартено, Тоблакай...
   Имена их
   Навеки останутся с нами...
   Глупость Готосов
   Готос (род.?)
   Имперский корабль легко рассекал морскую гладь, паруса трепетали, снасти поскрипывали под ветром. Капитан Паран оставался в своей каюте. Он устал бесконечно вглядываться в восточный горизонт в ожидании первых признаков земли. Земля скоро, очень скоро.
   Паран прислонился к деревянной стенке помещения, глядя на мерцающий огонь и поигрывая кинжалом. Стол перед ним был уже весь покрыт царапинами и порезами,
   В лицо ему подул холодный ветерок. Он обернулся и увидел, как из имперского Пути выходит Весельчак. Он уже года два не встречал Когтя.
   - Дыхание Худа, - произнес Паран, - ты не можешь выбирать одежду другого цвета? У тебя просто болезненное пристрастие к зеленому.
   Наполовину человек, наполовину Тисте Анди, казалось, был в тех же одеждах, что в их последнюю встречу: зеленая шерсть, зеленая кожа. Только бесчисленные кольца на его длинных пальцах оживляли зеленую гамму. Коготь прибыл в кислом настроении, и замечание Парана его не улучшило.
   - Думаешь, мне нравятся эти походы? Никакая магия не помогает, когда ищешь корабль посреди океана.
   - Но ты надежный курьер, - пробормотал Паран.
   - Вижу, твои манеры не улучшились, капитан. Не понимаю пристрастия к тебе адъюнкта.
   - Стоит ли терять от этого сон? Итак, ты меня нашел. Говори.
   Прибывший нахмурился.
   - Она с Разрушителями Мостов. Возле Засеки.
   - Осада продолжается? Насколько устарела твоя информация?
   - И недели не прошло, как я тебя нашел. В любом случае, - продолжал он, ларчик вот-вот откроется. Паран хмыкнул. Потом поморщился.
   - Какой отряд?
   - А ты что, знаешь все?
   - Да, - подтвердил Паран.
   Весельчак помрачнел еще больше, потом поднял руку и принялся разглядывать кольца.
   - У Вискиджака. Она из новобранцев.
   Паран закрыл глаза. Он уже ничему не удивлялся. "Боги играют со мной, подумал он. - Вопрос только, какие боги? Да, Вискиджак. Когда-то ты командовал армией, тогда, когда Лейсин еще называлась по-другому. Тогда ты мог выслушивать советы и делать выбор. Ты не смог остановить эту женщину. Может, ты сможешь остановить меня. Но теперь ты командуешь отрядом, только отрядом. А она - императрица. А я? А я дурак, что живет во сне. Единственное, что я хочу, чтобы сон кончился".
   Он открыл глаза и снова увидел Весельчака.
   - Вискиджак. Война с Семью Городами, Арен, священная пустыня Ракару, Натилог...
   - Это все времена императора, Паран.
   - Итак, - произнес Паран, - меня назначают командовать взводом Вискиджака. Миссия зовет нас в Даруджистан, город городов.
   - Твой новобранец показывает свою силу, - с гримасой произнес Весельчак. Она повязала Разрушителей Мостов, возможно, Однорукого и Вторую и Третью армии в Генабакисс.
   - Ты шутишь. К тому же, моя цель - она. Только она. Адъюнкт считает, что мы и так уже долго ждем. А теперь и ты мне рассказываешь о том же? Я не верю, что Дуджек может предать, только не он. И не Вискиджак.
   - Ты должен действовать в соответствии с планом, и я призван напомнить тебе, что секретность надо соблюдать пуще прежнего. Агент Когтя встретит тебя, когда ты будешь в Засеке. Больше никому не доверяй. Она нашла себе орудие, им она хочет поразить сердце империи. Ошибок быть не должно, - странные глаза Весельчака сверкнули. - Если ты чувствуешь, что не справишься...
   Паран разглядывал человека, сидящего перед ним. "Если все так плохо, как ты говоришь, почему не послать убийц Когтя?" - мелькнуло у него в голове.
   Человек вздохнул, словно услышав немой вопрос Парана.
   - Ее использует бог, Паран. Она не умрет просто так. План, касающийся ее, требует... исправлений. Вмешательства. Нужно позаботиться обо всех дополнительных ниточках, но они уже рвутся. Действуй по плану. Риска не будет, когда мы возьмем Даруджистан, а императрица хочет получить город. Она также считает, что настало время сделать Однорукого, - он усмехнулся, - безруким.
   - Почему?
   - Он один из последователей. Все еще помнят, что император видел в нем своего преемника. Паран возмутился.
   - Император собирался править вечно, Весельчак. Подозрения Лейсин смешны, она просто тешит себя подобными играми.
   - Капитан, - негромко произнес Весельчак, - большие люди умирали и за меньшее. Императрица ожидает, что ее приказам будут подчиняться, и требует верности.
   - Любой разумный правитель ожидает и требует именно этого.
   Рот Весельчака сжался в узенькую полоску.
   - Примешь командование отрядом, будешь наблюдать за новобранцем, ничем не возбуждая се подозрений. По прибытии на место ничего не предпринимай и только жди. Ясно?
   Паран отвернулся к окну. Как много недосказанностей, полуправд, правдивой лжи во всем этом... "Как я буду действовать, когда настанет время? Новобранец должен умереть. Это решено. А остальные? Вискиджак, я помню тебя, я всегда очень высоко ценил тебя. Я не думал, что все так обернется. После того, как все будет сделано, будет ли и твоя кровь на моей совести?" В глубине души он осознал, что больше уже не понимает, кто же предатель, если этот предатель вообще существует. Империя и императрица, одно ли это и то же? Стоило ли отворять ворота империи? На беспокойных границах Малазанской империи все было гораздо тише, чем можно себе представить. И если бы не Коготь и не бесконечная война, там была бы и свобода. Не об этом ли мечтал император в самом начале? Значит ли это хоть что-нибудь?
   - Мои инструкции ясны?
   Паран посмотрел на Весельчака и махнул рукой.
   - Яснее некуда.
   Весельчак яростно развел в стороны руки. Имперский Путь разверзся перед ним. Он сделал шаг и пропал. Паран уронил голову на руки.
   Сезон отправки призывников был в разгаре. В порту Генабариса было полно военных малазанских судов, покачивающихся на воде и натягивающих удерживающие их канаты, словно большие животные. Причалы, давно не видевшие таких огромных судов, поскрипывали и прижимались к кораблям.
   Повсюду виднелись ящики и тюки обмундирования, поступившие из Семи Городов и назначенные плыть дальше. Снабженцы суетились рядом с ними, как обезьяны, в поисках маркировок и переговаривались друг с другом через головы портовых рабочих и солдат.
   Один из снабженцев остановился на причале у большого ящика, скрестив руки на груди и поглядывая в сторону офицера, сидящего неподалеку на тюке. За последний час картина не переменилась.
   Снабженец пытался убедить себя уже довольно долго в том, что это именно тот человек, которого он обязан встретить. Офицер выглядел совсем зеленым юнцом. На его форме до сих пор сохранялись меловые пометки, а на ножнах меча не было ни единого пятнышка. От него ощутимо несло знатным происхождением. Весь последний час он просидел, уперев локти в колени, опустив плечи и разглядывая окружающую его деловую суету тупым невидящим взглядом. Несмотря на его звание капитана, никто из солдат не отдавал ему честь - слишком очевидно было его дворянское происхождение.
   Адъюнкт просто спятила от идеи возможного покушения на императрицу. Это единственно возможное объяснение появления на службе именно такого странного офицера, которого агент обязан был встретить лично. "В наши дни, - печально решил он, - миром правят одни идиоты".
   Тяжело вздохнув, агент двинулся по причалу и остановился рядом с офицером.
   Тот даже и не заметил, что у него появилась компания, пока агент не встал перед ним. Тогда офицер поднял голову.
   Тут агент решил, что он несколько ошибся. В глазах человека было что-то тревожащее. Какое-то сияние, опасное и делающее глаза гораздо старше, чем лицо, на котором они жили.
   - Имя? - ворчливо спросил агент.
   - Не будем терять времени, - произнес капитан, поднимаясь.
   "Еще и длинный, мерзавец".
   Агент помрачнел. Он терпеть не мог длинных мерзавцев.
   - Кого ты ждешь, капитан? Человек оглядел причал.
   - Ожидание окончено. Пойдем. Надеюсь, что ты и впрямь знаешь, куда идти, он нагнулся, поднял вещевой мешок. Затем пошел впереди.
   Агент пошел рядом с капитаном.
   - Ладно, - пробурчал он. - Пусть так, - они ушли с причала, повернули на первую из улиц, ведущую вправо. - Зеленый Кворл прибыл прошлой ночью. Тебя переправят в Унылый лес, а оттуда Черный Морант отправит тебя в Засеку.
   Капитан непонимающе заморгал.
   - Ты никогда не слышал о Кворлах?
   - Я полагал, что это транспорт. Зачем бы еще мне высаживаться с корабля в тысяче лиг от Засеки?
   - Их используют Моранты, а мы используем Морантов, - агент совсем загрустил. - В эти дни их особенно часто используют. Зеленые выполняют курьерскую службу и еще перевозят людей вроде нас с тобой, а Черные стоят под Засекой. Кланы не любят смешиваться. Там куча кланов, они называются по цветам и носят соответствующего цвета форму. Никто уже и не удивляется.
   - А я поеду с Зелеными, на Кворле?
   - У них есть эти штуки, капитан.
   Они свернули на узкую улочку. На каждом перекрестке стояли малазанские воины, держа руки на оружии.
   Капитан ответил на приветствие одного из таких часовых.
   - Проблемы из-за мятежа? - спросил он.
   - Мятеж? Да. А проблем нет.
   - Посмотрим, правильно ли я тебя понял, - сухо отозвался капитан. - Вместо того, чтобы мне по морю добраться до самой Засеки, я вынужден путешествовать по воздуху в обществе смахивающих на людей дикарей, от которых пахнет как от кузнечиков и которые одеты как кузнечики. Именно так, чтобы никто не заметил, мы будем с год добираться до Засеки. Так?
   Агент, усмехаясь, кивнул головой. Несмотря на свою неприязнь к высоким людям или, по крайней мере, людям выше него, он чувствовал, как его настороженность рассеивается. По крайней мере, этот говорил то, что думает, и к тому же весьма темпераментно для дворянина.
   Может, Лорн и сохранит старую гвардию в своем окружении.
   - Ты говоришь, по воздуху, капитан? По воздуху, - он остановился у едва различимой двери и повернулся к капитану. - Кворлы, они, видишь ли, летают. У них крылья. Четыре штуки. Можешь посмотреть на одного из них прямо сейчас, если хочешь, можешь даже потрогать его крылья. Только не делай этого, когда вы будете в миле над землей, ладно? Поскольку спуск с большой высоты займет тогда удивительно мало времени. Понимаешь, капитан? - Он открыл дверь. За ней начиналась лестница.
   Капитан побледнел. Агент улыбнулся шире.
   - Мы осмотрим их до того. В жизни масса интересного, понимаешь, капитан?
   Капитан только улыбнулся в ответ. Они вошли и закрыли за собой дверь.
   ***
   Молодой моряк остановил Порванный Парус, когда она шла в ту часть Засеки, где теперь помещались казармы. На лице юноши было написано крайнее изумление, он несколько раз открыл и снова закрыл рот, прежде чем ему удалось сказать первое слово.
   - Чародейка?
   Она остановилась. Она решила, что Тайскренн может еще подождать.
   - В чем дело, солдат?
   Моряк украдкой оглянулся через плечо, потом заговорил:
   - Часовые, чародейка. У них какие-то проблемы. Они послали меня...
   - Кто? Какие часовые? Отведи меня к ним.
   - Да, чародейка.
   Они завернули за угол главного здания, к которому близко подходила стена и шла вдоль него, образуя узкий проход. На другом конце его стояла коленопреклоненная фигура, безволосая голова свешивалась на грудь. Рядом с фигурой лежал большой холщовый мешок, покрытый коричневыми пятнами. Вокруг человека и его мешка роями кружились мухи.
   Моряк вздрогнул и обернулся к Порванному Парусу.
   - Он не двигается. Часовые боятся здесь проходить.
   Порванный Парус посмотрела на коленопреклоненного, ее глаза наполнились слезами. Не обращая внимания на моряка, она помчалась по проходу. "Проклятье, - подумала она, - он здесь с самого конца сражения. Пять дней". Она подошла ближе. Хотя Беллурдан и стоял на коленях, его голова была вровень с головой чародейки. На теломенском верховном маге до сих пор был его боевой наряд, точнее, то, что от него осталось: полоски и обрывки ткани, покрытые пятнами крови и грязью. Когда она подошла вплотную к нему, то увидела, что на его шее и лице полно ожогов, а волосы почти полностью спалены.
   - Ты кошмарно выглядишь, Беллурдан, - произнесла она.
   Великан медленно повернул голову. Он посмотрел на нее покрасневшими глазами.
   - Ах, - простонал он, - Порванный Парус, - он едва заметно улыбнулся, кожа на его лице натянулась. На одной щеке от улыбки раскрылась рана.
   Она едва не закричала от этой улыбки.
   - Тебе нужен лекарь, старина, - она посмотрела на холщовый мешок, плотной пеленой покрытый мухами. - Пойдем. Не сносить бы тебе головы, если бы тебя таким увидела Ночная Прохлада, - голос ее задрожал, но она продолжала:
   - Мы позаботимся о ней, Беллурдан. Ты и я. Но нам нужны будут силы.
   Теломенский великан медленно покачал головой.
   - Я решил, Порванный Парус. Шрамы снаружи, шрамы внутри, - он глубоко вздохнул. - Я переживу эти раны. И я сам возведу курган для моей любви. Но время еще не пришло, - он положил огромную руку на мешок. - Тайскренн должен отпустить меня, прежде чем я возьмусь за дело. Ты тоже уйдешь?
   Порванный Парус с удивлением поняла, что начинает злиться.
   - Тайскренн тебя отпустит? - Ей показалось, что ее голос звучит грубо, в нем полно сарказма. Она увидела, что великан содрогнулся; какая-то часть ее существа готова была зарыдать, обхватить руками шею гиганта, и плакать, и плакать. Но вес превозмогла ярость. - Этот сукин сын убил Ночную Прохладу! Беллурдан! У хозяина Лунного Семени не было ни времени, ни намерения вызывать демонов. Подумай об этом! У Тайскренна было время подготовиться...