Эриксон Стивен. Сады луны (перевод И. Иванова)

   Облокотившись на зубец крепостной стены, Тайскренн наблюдал за телегами и повозками, ехавшими в город. Ветер доносил мычание волов и крики солдат-погонщиков. Верховный маг словно забыл о присутствии колдуньи; за несколько минут он не шевельнулся и не произнес ни слова. По левую руку от Тайскренна находился дубовый столик, крышка которого была испещрена какими-то письменами и во многих местах покрыта темными пятнами.
   Ожидание давалось Дырявому Парусу с трудом. У нее затекли плечи. Встреча с Беллурданом сильно взбудоражила ее, и ей не хотелось даже задумываться, почему и зачем Тайскренн позвал ее сюда.
   — «Сжигатели мостов», — вдруг пробормотал верховный маг.
   Колдунья невольно вздрогнула. Она подошла к Тайскренну и взглянула туда, куда смотрел он. С холма, знакомого ей до боли, спускался отряд всадников. Четверых она узнала сразу же: Быстрый Бен, Калам, Бурдюк и новобранка со странным именем Печаль. Последним ехал невысокий жилистый человек, судя по облику — взводный сапер.
   — Ты об этих? — с притворным равнодушием спросила колдунья.
   — Да. Они из взвода Бурдюка, — сказал Тайскренн. — По-моему, ты должна их знать. Они появились на твоем холме сразу же после того, как мы атаковали базальтовую крепость.
   Верховный маг улыбнулся и тронул колдунью за плечо.
   — Хочу знать, что говорят карты. Не будем терять времени.
   Он подошел к столику.
   — Нити опоннов сплелись в странный лабиринт. Шуты как будто все время стремятся заманить меня в западню.
   Маг уселся на выступ стены.
   — В делах империи я был и остаюсь слугой императрицы.
   Дырявый Парус сразу вспомнила их спор перед атакой Дитя Луны. Опять пустые слова, за которыми ничего не стоит.
   — В таком случае я должна была бы обратиться к ней со своими жалобами, — сказала колдунья.
   Тайскренн поморщился.
   — Я считаю твои слова неуместной шуткой.
   — Я не шучу.
   — Повторяю: я считаю твои слова неуместной шуткой. Скажи спасибо, что, кроме меня, их никто не слышал.
   Дырявый Парус достала колоду карт и прижала к животу, коснувшись пальцами первой карты. Сразу же возникло ощущение чего-то темного, холодного и очень давящего. Она положила карты на середину столика и грузно опустилась на колени.
   — С чего начнем? — спросила она Тайскренна.
   — Расскажи мне о вращающейся монете.
   У колдуньи перехватило дыхание. Она так и замерла на месте.
   — Ну же, бери первую карту, — велел ей Тайскренн.
   Колдунья шумно, с присвистом, выдохнула. «Будь он проклят!» В мозгу послышался чей-то слабый смех. Дырявый Парус сообразила: кто-то каким-то образом открыл ей путь. Кто-то из Властителей, сделавший ее своим орудием. Неведомое присутствие, это оно вызвало в ней ощущение холода. А еще оно было похоже на нить, готовую в любой момент разорваться. Глаза колдуньи сами собой закрылись. Она наугад вытащила первую карту и положила справа. Даже с закрытыми глазами Дырявый Парус узнала ее и улыбнулась.
   — Свободная карта. Это Держава — символ суждения и истинного видения.
   Вторую карту она положила слева.
   — Дева из Верховного Дома Смерти. Израненная, с окровавленными руками и повязкой на глазах.
   Откуда-то издали послышался цокот копыт; звук нарастал, потом исчез и вскоре появился опять, но теперь уже сзади. «Новобранка», — подумала колдунья и кивнула сама себе. Тайскренну она сказала:
   — Кровь на руках Девы — не ее кровь, и преступление совершено не ею. Повязка на глазах мокра от слез.
   Дырявый Парус, не останавливаясь, вытащила третью карту, положив перед собой. Мысленным взором она увидела, что это за карта.
   — Ассасин из Верховного Дома Тени. Веревка с бесчисленными узлами, покровитель ассасинов. Он тоже вовлечен в игру.
   Ей показалось, что она слышит рычание гончих. Дырявый Парус опустила руку на четвертую карту. Карта была очень знакомой и вызывала ощущение ложной скромности.
   — Опонны. Шутиха вверху, Шут внизу.
   Взяв карту, колдунья положила ее перед Тайскренном.
   «Вот твоя преграда, — мысленно усмехнулась она. — Давай, верховный маг, лицезрей Шутиху. Ей не очень-то приятно тебя видеть».
   Колдунья не сомневалась, что внутри Тайскренна, как пузыри в кипящем котле, теснятся вопросы. Однако маг молчал. Почуял присутствие Властителя? Интересно, испугался или нет?
   — Монета продолжает вращаться, — сказала верховному магу колдунья. — Ее лик повернут ко многим. Вот карта этих многих.
   Она взяла пятую карту и поместила ее вплотную к карте опоннов.
   — Еще одна свободная карта: Корона. В прямом положении означает мудрость и рассудительность. Вокруг раскинулись стены города, залитого зелеными и голубыми газовыми огнями.
   Дырявый Парус задумалась.
   Да это же Даруджистан, последний из вольных городов Генабакиса.
   Путь закрылся, будто Властелину наскучила возня с картами. Колдунья открыла глаза, и по ее усталому телу неожиданно разлилось приятное тепло.
   — Ты прав: опонны соорудили лабиринт, — сказала она, внутренне улыбаясь правде, скрытой в собственных словах. — Увы, это все, что я могла тебе сказать.
   Тайскренн шумно выдохнул и привалился спиной к стене.
   — Ты сумела продвинуться дальше, чем я. Меня впечатляет источник, давший тебе эти сведения, хотя радости в них мало.
   Он уперся локтями в колени и сцепил длинные пальцы, опустив на них подбородок.
   — Этот вечный звон вращающейся монеты. Шутка опоннов. Наверное, они хотят сбить нас с пути. Скорее всего, Дева Смерти — просто обманная уловка.
   Теперь настал черед колдуньи удивляться его словам. У Тайскренна — обширные знания. Возможно, он — из числа адептов. Но слышал ли он смех, сопровождавший расклад карт? Лучше, если б не слышал.
   — Возможно, ты прав, — сказала она верховному магу. — Лицо Девы постоянно меняется. Эта карта может быть связана с кем угодно. Но ни про опоннов, ни про Веревку такого не скажешь. Здесь и самом деле возможен обман.
   Дырявому Парусу нравился этот разговор на равных. Пусть Тайскренн видит в ней только колдунью. Незачем показывать ему ни ее ненависть, ни гнев.
   — Мне интересно услышать твои соображения, — сказал ей Тайскренн.
   От его пристального, безотрывного взгляда колдунье стало не по себе. Она принялась собирать карты. Сказать ему, что она думает? Можно и сказать, только потом пусть пеняет на себя.
   — Обман — излюбленный ход покровителя ассасинов. Присутствия его хозяина — Повелителя Теней — я не почувствовала. Подозреваю, Веревка ведет здесь свою игру. Берегись его, верховный маг. Сам знаешь: в колоде Драконов он — Ассасин и его игры куда тоньше и незаметнее, чем у Повелителя Теней. Хотя опонны гнут свою линию, игра остается общей, а ее полем служит наш мир. Шуты Удачи не имеют силы во владениях Тени. Путь этот скользок, границы размыты, да и правила нередко нарушаются.
   — Ты права, — сказал Тайскренн, поднимаясь на ноги. — Этот гнусный мир Тени всегда доставлял мне одни заботы.
   — Он еще слишком молод, — ответила колдунья. Она собрала карты и убрала в карман плаща.
   — Пройдет не один век, пока этот мир обретет более или менее постоянные черты. Или, наоборот, исчезнет. Вспомни, сколько новых Домов появлялись и быстро умирали.
   — Этот не умрет. В нем слишком много силы.
   Тайскренн вновь погрузился в созерцание Морантских гор.
   Дырявый Парус подошла к ступеням, готовая спуститься вниз.
   — Надеюсь, моя благодарность чего-то стоит. А я очень тебе благодарен, колдунья.
   Дырявый Парус молча взглянула на него и начала спускаться. Знай Тайскренн, что она пустила его по ложному следу, он не рассыпался бы в благодарностях. Мысли колдуньи снова вернулись к появлению Девы. Цокот копыт, который она слышала, не был наваждением. Когда она раскладывала карты, взвод Бурдюка въехал в городские ворота. Одной из пятерых была Печаль. Совпадение? Может, и совпадение, хотя колдунье думалось иначе. В тот момент вращающаяся монета ненадолго затихла, потом опять зазвенела. Правда, звон монеты теперь стал второй природой колдуньи; она слышала его днем и ночью. Однако в тот момент он пропал, и ей пришлось напрячься, чтобы его услышать. Она ведь ощутила что-то еще. Ах да: изменение в самом звуке, словно монета на какой-то миг… растерялась.
   Дева Смерти и Ассасин из Верховного Дома Тени. Между ними существует какая-то взаимосвязь, которая тревожит опоннов. Все это очень зыбко, все куда-то движется.
   — Жуть, — прошептала колдунья, сходя с последней ступеньки.
   Выйдя во двор, она вновь увидела знакомого парнишку. Тот стоял вместе с такими же новобранцами. Никого из офицеров рядом не было. Дырявый Парус махнула рукой, подзывая его.
   — Слушаю, колдунья, — произнес парнишка, вытягиваясь по стойке «смирно».
   — А что это вы здесь стоите?
   — Нам должны раздать оружие. Арсенальщик пошел встретить телегу.
   Дырявый Парус кивнула.
   — У меня есть для тебя поручение. Я позабочусь, чтобы ты не остался без оружия. Ты получишь настоящий меч, а не хлипкие железки, за которыми отправился ваш арсенальщик. Если твой командир спросит, почему ты отсутствовал, сошлись на меня.
   — Так точно, колдунья.
   У новобранца были сияющие глаза, смотревшие открыто и доверчиво. Дырявому Парусу стало больно. Мальчишек гонят на верную смерть, не успев толком ничему научить. Быть может, через два-три месяца погибнет и этот. А пока он, естественно, мечтает о подвигах и славе. Из многочисленных преступлений, которыми запятнала себя империя, наплевательское отношение к новобранцам было, пожалуй, самым отвратительным.
   Она вздохнула.
   — Слушай. Разыщешь сержанта Бурдюка. Он из «сжигателей мостов», командир взвода. Скажешь: толстая колдунья хочет с ним поговорить. Запомнил, рядовой?
   Парнишка даже побледнел от волнения.
   — Повтори.
   Он отбарабанил ее послание, ни разу не сбившись. Дырявый Парус улыбнулась.
   — Замечательно. А теперь беги и не забудь принести мне его ответ. Я буду у себя.
   Капитан Паран в последний раз оглянулся на черных морантов. Их отряд достиг вершины широкого, и плоского холма. Паран следил за ними, пока те не скрылись из виду, потом опять повернулся к востоку, где вдалеке виднелся город.
   Издалека Крепыш выглядел вполне мирным городом, хотя все пространство плоской, выжженной равнины было усеяно обломками черного базальта, а в воздухе еще ощущался слабый запах дыма. Кое-где городскую стену опоясывали строительные леса, на которых двигались человеческие фигурки. Солдаты заделывали проломы. Из северных ворот одна за другой выезжали телеги, направляясь к ближайшим холмам. Над телегами кружило воронье. У подножий холмов виднелись каменные насыпи, слишком правильные по форме и одинаковые, чтобы посчитать их естественными нагромождениями камней.
   Не успев еще добраться до завоеванного города, Паран вдоволь наслушался всевозможных россказней о побоище. В главном все они совпадали: во время битвы погибло пятеро магов, двое из которых были верховными имперскими магами. Потери во Второй армии оказались настолько велики, что ее остатки решили объединить с Пятой и Шестой армиями. Говорили также, что Дитя Луны — летающая базальтовая крепость — улетела в сторону Талинских гор и дальше на юг, к Лазурному озеру. Крепости изрядно досталось; она кренилась набок, оставляя за собой полосу черного дыма. Но сильнее всего на капитана подействовала весть об исчезновении «сжигателей мостов». Кто утверждал, что их поубивали всех до одного, иные говорили, что нескольким взводам в последнюю минуту удалось выбраться из туннелей.
   Вести (даже если в них были лишь крупицы правды) повергли капитана в невеселые раздумья. Несколько дней подряд его окружали одни моранты. Эти загадочные воины вообще почти не разговаривали, а когда открывали рты, Парану приходилось слушать невообразимую мешанину из причмокиваний и цоканья языком. Все, что он узнал в Генабарисе, давным-давно устарело. М-да, в таком положении он еще не оказывался.
   Паран опустил на землю запыленный походный мешок и приготовился к долгому ожиданию. Но долго ждать ему не пришлось. Очень скоро он заметил приближавшегося всадника. Всадник направлялся прямо к нему, ведя за собой еще одну лошадь.
   Капитан вздохнул. Его всегда раздражало общение с «когтями», их самоуверенность и покровительственный тон. Не считая того агента в Генабарисе, все прочие «когти» относились к Парану с нескрываемым пренебрежением. Впрочем, вокруг него уже давно не было тех, кого он мог бы назвать друзьями.
   Всадник подъехал и остановился. Увидев его вблизи, Паран невольно попятился назад. Половина лица этого человека была сожжена до кости. Правый глаз закрывала черная повязка. Голова всадника неестественно клонилась вбок.
   Улыбнувшись (от этой улыбки капитана пробрал мороз по коже), всадник спрыгнул на землю.
   — Не меня ли ждете? — хриплым голосом спросил он.
   — Скажите, это правда, что «сжигатели мостов» все погибли? — вместо ответа спросил Паран.
   — Почти правда. Осталось не более пяти взводов. А было около сорока.
   Щуря левый глаз, всадник потянулся и поправил свой измятый и продырявленный шлем.
   — Я сначала не знал, куда вас доставить. Теперь знаю. Вы ведь новый капитан, которого прислали Бурдюку. Верно?
   — Вы знаете сержанта Бурдюка?
   Паран нахмурился. Этот «коготь» отличался от своих собратьев. Обычно те предпочитали не высказывать собственных суждений. Их ведь учили слушать, а не говорить. Скрытность «когтей» импонировала Парану.
   Изуродованный человек взобрался на лошадь.
   — Поехали. По дороге поговорим.
   Паран сел на вторую лошадь и привязал к седлу мешок. Он сразу же узнал фасон седла. Такие седла были распространены в Семиградии. Они имели высокую спинку и откидной передний выступ, напоминающий рог. В Генабакисе он видел их всего несколько раз. Увиденное сразу же отложилось в памяти капитана. Уроженцы Семиградия вечно служили источниками каких-нибудь бед. Если Генабакийская кампания с самого начала попадала в один тупик за другим, вина за это не в последнюю очередь ложилась на плечи семиградцев. Не случайно, что и сражение за Крепыш прошло именно так, а не по-другому. Паран знал, что большинство солдат Второй, Пятой и Шестой армий тоже были родом из Семиградия.
   Оба всадника тронулись с места и легким галопом поскакали по равнине.
   — У сержанта Бурдюка здесь немало сторонников, — сказал «коготь». — Правда, он делает вид, будто не знает об этом. Думаю, вы тоже кое-чего не знаете. Когда-то Бурдюк командовал не жалким взводом, а целым полком.
   Паран изумленно поглядел на своего спутника. Прежде он никогда об этом не слышал. В той истории империи, какую преподавали ему, о славном прошлом Бурдюка не было ни слова.
   — Давно это было. Тогда Второй армией командовал Дассем Ультор, — с воодушевлением продолжал «коготь». — Маги Семиградия вступили в особый сговор против нас. Теперь, поди, успели позабыть, как силы империи разгромили их на Панпотсунских пустошах. А кто это сделал? Седьмой полк Бурдюка. А потом все покатилось псу под хвост. Конечно, гибель дочери Ультора тоже сыграла свою роль. Одна беда потянула за собой другие. Вскоре убили и самого Ультора, а его людей… кого повыгоняли из армии, кого издевательски понизили в чине. Высокие штабные крысы позаботились, чтобы от армии Дассема ничего не осталось. Это их манера: завоевывайте для империи новые земли, а когда завоюете, убирайтесь на все четыре стороны. И вот уже получается, что полками и батальонами командовали те, кто в это время протирал штаны в Малазе или Анте!
   «Коготь» наклонился вперед, опустил выступ седла и плюнул через левое ухо лошади.
   Увидев этот жест, Паран поежился. В давние времена он означал начало племенной войны между городами Семиградия, а потом превратился в символ Второй малазанской армии.
   — Я кое-что знаю о тех событиях, — сказал Паран.
   — Всех подробностей вам все равно не рассказывали. И не расскажут, — добавил «коготь». — А между тем кое-кто из ветеранов успел повоевать под началом Ультора не только в Семиградии, но еще в Фаларе.
   Паран задумался. Этот обезображенный воин, ехавший рядом, естественно, был одним из «когтей», но в то же время сохранял верность Второй армии. Чувствовалось, он давно воюет в ее составе и многое видел собственными глазами. Стоит запомнить, в будущем это может пригодиться.
   Взглянув на «когтя», Паран опять увидел его страшную Ухмылку.
   — He понимаю, что вас развеселило, — признался капитан.
   Тот пожал плечами.
   — «Сжигатели мостов» сейчас малость взвинчены. Новобранцев им почти не дают, а тем, кого направляют к ним, впору только ямы рыть под отхожие места. Старых солдат не проведешь — чувствуют, что их вот-вот могут распустить. Неужели все эти «вершители» наших судеб не понимают, что со «сжигателями мостов» так нельзя? Они могут долго терпеть, но дело кончится бунтом. Я пишу об этом в каждом донесении. Увы, едва ли кто-то их читает всерьез.
   Его страшная улыбка стала еще шире.
   — Наверное, мое начальство решило, что я спятил.
   — А почему именно вас послали меня встречать?
   «Коготь» хрипло рассмеялся.
   — Да вы и впрямь как с Дитя Луны свалились. Меня послали, поскольку я последний «коготь», оставшийся во Второй армии. В Пятой и Шестой наших не осталось ни одного. Тистеандии, что воюют под началом Бруда, чуют «когтя» за тысячу шагов и расправляются с ним не церемонясь. Да что там говорить: моего начальника пару дней назад удавили. Уже не тистеандии. Трудно сказать, где опаснее — на поле боя или в завоеванном городе. Когда мы там окажемся, наши пути разойдутся. Быть может, мы больше не увидим друг друга. Вы примете на себя командование Девятым взводом. Солдаты будут либо открыто смеяться вам в лицо, либо пырнут ножом в глаз. И еще станут биться об заклад насчет сроков вашей гибели. Дела совсем плохи, но вы должны об этом знать.
   Впереди показались городские ворота.
   — Хочу вам еще кое-что рассказать. — «Коготь» обвел единственным глазом зубцы на крепостной стене. — Мало ли, вдруг опонны вам улыбнутся. Знайте: здесь всем заправляет верховный имперский маг Тайскренн. Дуджеку это очень не нравится, особенно после атаки на Дитя Луны и всего, что было потом. Отношения между ними стали еще хуже. Но верховный маг уповает на свою близость к императрице, благодаря чему и держится. Должен вас предостеречь, капитан. Солдаты Дуджека готовы пойти за ним куда угодно. Пятая и Шестая армия — тоже. Короче говоря, ждите грозы. Громыхнуть может в любое время.
   Паран внимательно глядел на «когтя». Еще там, на корабле, Симпатяга обрисовал ему расстановку сил, но тогда он пропустил это мимо ушей. Все объяснения показались Парану наспех сработанными словесными уловками. Императрица желала избавиться от неугодных ей людей. Нельзя же их вздернуть, не выдумав какой-нибудь неуклюжей причины!
   «Какое мне до всего этого дело? — сердито подумал Паран. — Не хочу я никаким боком касаться ваших интриг. Мне дали задание — вот я и буду его выполнять».
   Когда они въехали в тень городских ворот, «коготь» вновь заговорил:
   — Между прочим, Тайскренн видел ваше прибытие. Он знаком с вами?
   — Нет, — коротко ответил Паран.
   «Будем надеяться, что личность какого-то капитана прежде не попадала в поле зрения верховного мага», — подумал он следом.
   За воротами на Парана обрушилась лавина звуков. Его глаза вначале округлились, потом остекленели от изумления. Город представлял собой один большой сумасшедший дом. Не было ни одного здания без следов пожара. Некоторые успели сгореть дотла. На улицах, невзирая на развороченные камни мостовых и многочисленные ухабы, было полно людей, телег, мычащих волов, ржущих лошадей и, конечно же, солдат и военных моряков.
   «Не придется ли мне теперь измерять жизнь минутами?» — подумалось Парану.
   Ему предстоит командовать взводом, где за три года сменилось четыре капитана, и незаметно выполнять секретную миссию. А вокруг — сгущающееся противостояние одного из лучших полководцев империи (если не самого лучшего) и могущественного верховного мага, который не прочь приспособить значительный кусок мира под себя. Только еще не хватало оказаться в самом центре мятежа.
   Почувствовав толчок в спину, Паран вскинул голову и увидел все того же «когтя». Наклонившись к капитану, он усмехнулся.
   — Что, капитан? Кажется, будто весь мир спятил? Не волнуйтесь, так оно и есть. Просто одни знают об этом, а другие нет. Вот они-то опаснее всего. Маленький совет: начинайте заниматься тем, что у вас под самым носом, а прочее отодвиньте подальше. Придет время — поймете, что и как. Разыскать «сжигателей мостов» несложно. Остановите любого солдатика — он покажет.
   Паран рассеянно кивнул.
   «Коготь» помешкал, затем наклонился почти к самому уху капитана.
   — Знаете, о чем я подумал? Возможно, это полный бред, но у меня есть предчувствие, что вы не зря здесь появились. Чем-то вы нам поможете. Не надо мне возражать; я же сказал — это предчувствие. Если попадете в беду, дайте знать Туку-младшему. Это я и есть. Я служу вестовым во Второй армии. Курьерская часть. Запомнили?
   Паран снова кивнул.
   — Спасибо вам, — едва успел произнести он, как за спиной раздался оглушительный грохот.
   Следом, перекрывая друг друга, зазвучали рассерженные голоса. Ни Паран, ни Тук-младший не обернулись на шум.
   — Что вы сказали, капитан?
   — Нам лучше убраться отсюда, пока словесная стычка не переросла в кулачную, — улыбнулся Паран. — Дальше я поеду один. Не волнуйтесь, не заблужусь.
   — И то правда, капитан.
   Тук-младший махнул ему рукой и свернул в боковую улочку. Вскоре Паран потерял его из виду. Вздохнув, капитан стал озираться вокруг, ища себе провожатого из солдат.
 
   Детские годы, проведенные Параном в кругу родовой знати, великолепно научили его искусству обмана и лицемерия — качествам, которые в полной мере понадобились сейчас, при выполнении задания адъюнктессы Лорны. Владея этими качествами, он не слишком-то любил ими пользоваться, иначе два года назад адъюнктесса не увидела бы перед собой бесшабашно-откровенного молодого лейтенанта, который выпаливал все, о чем думал. Но адъюнктесса тоже великолепно умела лепить из человеческой глины, придавая каждому куску нужные ей очертания. Одним из таких кусков, оказавшихся под ее пальцами, и был Паран.
   Сейчас капитана больше всего страшило сделанное им открытие: он привык, что им помыкают. Он постоянно был кем угодно, только не самим собой; он видел тысячи лиц, слышал тысячи голосов, враждующих с его собственным. В кого же превратился молодой аристократ, чрезмерно верящий в честность и прямоту? Когда Паран задавал себе этот вопрос, перед ним вставал некто жесткий, холодный и скрытный. Этим некто был он сам. Никаких размышлений, никаких суждений — только цинично-дотошное наблюдение и изложение фактов.
   Наверное, прежнему поборнику честности и прямоты уже не подняться в нем. Он так и будет все глубже и глубже погружаться во тьму, пока не сгинет в ней бесследно.
   Страшит ли его подобное будущее? Или ему уже все равно?
   С этими мыслями он вошел в казарму, которую в прошлом занимала местная гвардия. Теперь здесь размещались части имперской армии. Ему показали, где искать солдат Девятого взвода. Паран толкнул дверь. Первым, что он увидел, была солдатская койка, на которой лежала женщина.
   «Старый костяк взвода», — сразу подумал Паран, увидев ее.
   Ноги женщины, прикрытые какой-то немыслимой тряпкой, упирались в стену. Матрас почему-то был сброшен на пол; женщина лежала на голых досках, заложив руки за голову.
   Капитан скользнул глазами по помещению. Кроме лежащей, в нем не было никого.
   — Вы взводный капрал, насколько я понимаю? — спросил он женщину.
   Та даже не шевельнулась.
   — Ну капрал. А что? — лениво спросила она.
   — Да, про дисциплину и субординацию здесь давно забыли, — испытывая легкое раздражение, произнес Паран.
   Глаза женщины открылись. Появление офицера отнюдь не заставило ее вскочить, назвать свое имя и отсалютовать.
   — Допустим, забыли, — зевнула женщина и опять закрыла глаза. — А вы ищете кого или как?
   — Я, капрал, ищу солдат из Девятого взвода.
   — Зачем? Они что, опять куда-то вляпались?
   Паран улыбнулся, вспомнив разговор с Туком-младшим.
   — А вы, капрал, будете из рядовых «сжигателей мостов»?
   — Все рядовые уже мертвы.
   — А кто у вас командир? — спросил Паран.
   — Неуемный, но его здесь нет.
   — Это я вижу, — со вздохом ответил капитан. — Тогда где он, ваш Неуемный?
   — Ищите его в питейном заведении Кнобба. Здесь недалеко: на этой же улице, чуть подальше пройти. В последний раз я его видела, когда он продул Ежу свою рубаху. Неуемный у нас картежник, только невезучий.
   Капрал открыла рот и принялась ковыряться в зубах.
   — Неужели у вас командир играет в карты со своими подчиненными? — удивился Паран.
   — Неуемный — сержант, — пояснила женщина. — Капитана нашего убили. И потом, Еж не из нашего взвода.