Маппо полез первым. И он, и его спутник хорошо видели в темноте, а потому не нуждались в фонарях или факелах.
Когда-то верхние ступени были облицованы мрамором, но время и монашеские ноги почти стерли облицовку. Зато нижние от времени почти не пострадали.
Лестница уходила все глубже и глубже. Семидесятая ступенька оказалась последней. Маппо с Икарием оказались в восьмиугольном помещении. Каждую стену украшал бордюр; цвет стен состоял из многочисленных оттенков серого. Но интереснее всего был пол. Когда-то его выложили плитками, однако позднее в полу выдолбили ряды прямоугольных ниш, в каждую из которых поместили тело умершей монахини. Все гранитные глыбы были сосредоточены возле одной стены. Если их не вынесли отсюда, значит… значит, в этой стене существовал проем, и кому-то очень понадобилось заложить его камнями.
Воздух в подземелье был сухим, без каких-либо запахов.
– Смотри, а ведь картины на стенах никак не связаны с Повелительницей снов, – заметил Маппо.
Икарий пригляделся. Их с Маппо окружали густые ели с черными замшелыми стволами. На мгновение ему показалось, будто они оба стоят на опушке древнего леса. Между деревьями виднелись силуэты каких-то зверей, чьи глаза странно блестели, словно отражая лунный свет.
Икарий присел на корточки, водя ладонью по сохранившимся плиткам.
– Видишь остатки общего узора? Ведь его выкладывали не просто так. Жаль, что монахини почти все уничтожили, когда долбили ниши.
Маппо повернул голову к нагромождению камней.
– Может, узорчатый пол мешал им. Или пугал. Если разгадка и существует, искать ее надо по другую сторону этого завала.
– К тебе вернулись силы, дружище?
– Кажется, да.
Трелль подошел к стене и потянул на себя самый верхний камень.
– Не думал, что он такой тяжелый, – шумно выдохнул Маппо. – Помоги!
Икарий подхватил камень.
– Это тебе не известняк, – усмехнулся полуджагат. – Не торопись, сейчас мы расчистим себе дорогу.
Где-то через полчаса они сумели разобрать завал настолько, чтобы перебраться на другую сторону. Привлеченные шумом и голосами, по винтовой лестнице спустилась целая стая бхокаралов. Раскачиваясь на перилах, они молча наблюдали за работой. Но стоило Маппо и Икарию протиснуться через проход, как крылатые обезьяны поспешили наверх.
Впереди открывался широкий коридор. Колоннами, поддерживающими свод, служили кедровые стволы толщиной в человеческую руку. Кора с них давно осыпалась, хотя в некоторых местах сохранились ее темные островки.
Маппо дотронулся до старинного дерева.
– Представляю, каких сил стоило дотащить их сюда.
Икарий принюхался.
– Их перемещали по магическому Пути. Я и сейчас ощущаю его следы. А ведь столько веков прошло.
– Веков? И ты даже можешь сказать, какой это был Путь?
– Могу. Куральд Гален, Путь Тьмы. Путь Древних.
– Так это же Путь тистеандиев! Я не слышал, чтобы тистеандии когда-нибудь появлялись в Семиградии. Их не было ни в моих родных краях, ни по другую сторону Джаг-одхана. Странно. Ты не ошибся?
– Я ничего не утверждаю, Маппо. Просто я почуял Куральд Гален. Вернее, поймал ощущение Тьмы. Могу сказать наверняка, что это не Омтоз Феллак, не Теллан и не Старвальд Демелен. Других Путей Древних я не знаю.
– Я тоже.
Они молча двинулись по коридору.
По подсчетам Маппо, длина коридора составляла триста тридцать шагов. Он выводил в другое восьмиугольное помещение, пол которого был приподнят на высоту одного локтя. Его покрывали восьмиугольные плитки, испещренные затейливыми узорами. Полу серьезно досталось и здесь. Кто-то в слепой ярости колотил по узорам, стремясь изуродовать как можно больше плиток.
Трелль остановился у порога. Он чувствовал, как шевелятся волосы у него на затылке. Икарий встал рядом.
– Не думаю, что нам нужно заходить внутрь, – сказал он.
Маппо кивнул. Тяжелый, застоявшийся воздух был густо пропитан древней магией. Изуродованные плитки до сих пор струили невидимые волны магической силы.
Икарий недоуменно качал головой.
– Если это и Куральд Гален, то какой-то незнакомый. Похоже… он загрязнен.
– Ты хочешь сказать, осквернен?
– Возможно. Но зловоние исходит не от самих плиток. От борозд и царапин на них. Тебе знаком этот запах, Маппо?
Трелль вгляделся в ближайший искореженный восьмиугольник. У него раздулись ноздри.
– Странствующие. Диверы. Такой запах всегда сопровождает переместителей душ.
Он вдруг громко рассмеялся, и эхо несколько раз повторило его смех.
– Путь Рук! Икарий, врата, которые они ищут, – здесь.
– Здесь нечто большее, чем врата, – возразил Икарий. – Взгляни на неповрежденные узоры. Что они тебе напоминают?
Маппо знал ответ. Он глядел на узоры, и его уверенность только возрастала. Но других ответов он не находил. Только новые вопросы.
– Они похожи… и не похожи. Они словно дразнят меня свой похожестью. А вот что напоминают, так и не могу понять.
– Здесь тебе не найти ответов, – сказал ему Икарий. – Нужно добраться туда, куда мы собирались с самого начала. Мы приближаемся к пониманию. Вот в этом я уверен.
– Ты думаешь, Искарал Паст готовится к приему новых гостей? Неужели он ждет странствующих и диверов и готов сразу же показать им, где врата? Неужели и он, и Дом Тени – это самое сердце слияния?
– Не знаю, Маппо. Давай спросим у него.
Они повернулись и пошли обратно.
«Мы приближаемся к пониманию»… От этих четырех слов Маппо сделалось страшно. Он чувствовал себя зайцем, которого охотник держит на прицеле лука. Куда ни беги – все равно не спасешься, и потому обреченный зверек беспомощно застывает на месте. Трелль ощущал силы, угрожавшие поколебать его разум… Безымянные силы с их видениями и туманными намеками, скрытыми целями и такими же скрытыми желаниями. Эти силы были порождениями седой древности. О них рассказывали легенды треллей, если, конечно, легендам можно доверять… И рядом со всем этим – Икарий.
«Друг мой, я ничего не могу тебе рассказать. Мое проклятие в том, что вместо ответов на твои вопросы я вынужден отмалчиваться. Дружеская рука, которую я тебе протягиваю, лишь заводит тебя в дебри обмана. Я делаю это во имя любви к тебе, делаю на свой страх и риск. И знал бы ты, какою ценой…»
Стая бхокаралов встретила их у лестницы и с почтением проводила на первый этаж.
Когда Маппо и Икарий поднялись наверх, они обнаружили, что верховный жрец решил устроить здесь спальню. Бормоча себе под нос, Искарал Паст запихивал в мусорный чан сгнившие фрукты, дохлых летучих мышей и растерзанных ящериц. Услышав шаги, он обернулся.
– Если эти гадкие обезьяны будут вам докучать, пусть берегутся моего гнева, – прошипел он. – Какое бы помещение я ни выбрал, они тут же превращают его в помойку. Я потерял всякое терпение! Они смеют насмехаться над верховным жрецом Тени! Только еще неизвестно, кто будет смеяться последним.
– Мы нашли врата, – сказал Маппо.
Искарала его слова ничуть не удивили.
– Говоришь, нашли? Эх, дуралеи. Видимость обманчива. Одну жизнь отдаешь, другую получаешь взамен. Вы что же, успели заглянуть в каждый угол, обследовать каждую щелочку? Глупцы, набитые глупцы! Бахвальство, которое распирает от самоуверенности, – вот вернейший признак невежества. Думали поразить меня вашей находкой? Ха-ха! У меня свои тайны, свои замыслы. Искарал Паст – непревзойденный гений, и его дела недоступны разуму таких, как вы. Взгляните на себя. Вы веками бродите по земле смертных. Так почему же вы до сих пор не вознеслись в сонм Властителей? Я отвечу: число прожитых лет само по себе не приносит мудрости. Даже не надейтесь. Полагаю, вы поубивали всех пауков, какие только попались вам на глаза. Нет? А зря, ибо в этом сокрыт путь к мудрости. Представьте себе, в этом!
Маппо и Икарий молча слушали его монолог.
– У бхокаралов мало мозгов. Много и не поместится в их маленькие круглые черепушки. Они хитры, как крысы, и глазки у них блестят, словно черные камешки. Как-то я целых четыре часа глядел в глаза бхокаралу, а он – в мои. Никто из нас не отвел взгляд; это было состязание, которое я не смел проиграть. Четыре часа. Лицом к лицу. Почти впритык, ибо я ощущал на себе его зловонное дыхание. Кто должен был победить? Решение находилось в руках богов.
Маппо переглянулся с Икарием, затем спросил:
– Ну и кто же выиграл эту… величайшую битву умов?
Искарал Паст сощурился.
– Присмотритесь к тому, кто ни на мгновение не уклоняется от своих занятий, какими бы скучными и никчемными они ни казались, и вы постигнете суть тупоголовых. Бхокарал мог бы целую вечность глядеть мне в глаза, поскольку за ними нет никакого разума… Стойте! Я перепутал. Я хотел сказать, что это за его глазами нет никакого разума. Меня же все отвлекало, и это является доказательством моего превосходства.
– Скажи, Искарал Паст, ты намерен показать странствующим и диверам местонахождение врат?
– До чего же тупоголовы трелли, исполненные безграничного упрямства и такой же тупоголовой решимости. Повторяю: вы ничего не знаете о тайнах, окружающих замыслы Повелителя Теней. Вам неизвестны многочисленные секреты Серой башни, где высится трон Тени. А я знаю. Мне, единственному из смертных, была оказана величайшая милость и явлена истина. Мой бог щедр, мой бог мудр и в то же время изворотлив, как крыса. Пауки должны погибнуть. Пока вы шлялись по подземелью, случилась ужасная беда. Бхокаралы украли мою метлу. И теперь я поручаю вам, Икарий и Маппо, опасное задание. Вы должны найти метлу.
Когда они вышли в коридор, Маппо вздохнул:
– Бесполезно расспрашивать этого безумца. Что будем теперь делать, друг мой?
Икарий с некоторым изумлением посмотрел на него.
– Ответ очевиден, Маппо. Мы должны выполнить это опасное задание и найти Искаралу его метлу.
– Но мы же облазали монастырь вдоль и поперек, – устало напомнил ему трелль. – И нигде нам не попадалась его метла.
У полуджагата слегка дрогнули губы.
– Это называется «облазали»? Разве мы с тобой заглянули в каждый угол, обследовали каждую щелочку? Однако прежде всего мы должны отправиться на кухню. Нужно основательно подготовиться к незамедлительным поискам.
– Икарий, ты это… серьезно?
– Вполне.
Солнце нещадно палило, и столь же нещадно кусались озверевшие от жары мухи. До полудня жители Хиссара плескались в фонтанах, пытаясь освежиться теплой, мутной водой, а затем торопились внутрь домов, где было прохладнее. В такой день не хотелось даже шевелиться, не то что куда-то ехать. Дюкр хмуро натягивал на себя легкую телабу, пока Балт дожидался его у двери.
– Неужели нельзя было отложить все это до вечера? – бубнил имперский историк. – Вечерняя прохлада, яркие звезды над головой. В такие часы сами боги обращают свой взор к миру смертных. Ну почему непременно сейчас?
Балт слушал его сетования и только язвительно усмехался. Дюкр застегнул пояс и повернулся к седому воину.
– Ну что, идемте… дядя.
Виканец заулыбался еще шире, пока изогнувшийся шрам не превратил его улыбку в две.
Кульп ждал снаружи, восседая на своей низкорослой выносливой лошадке. Дюкр со злорадством заметил, что боевому магу еще тошнее, чем ему.
Они ехали по вымершим улицам. Послеполуденное время здесь называли маррок. В такие часы все здравомыслящие люди прятались в тени своих жилищ, пережидая самую знойную и тяжелую часть дня. Дюкр привык в это время ложиться вздремнуть и сейчас клевал носом. Меньше всего ему хотелось наблюдать магический ритуал Сормо. Колдуны славились своим полным отрицанием здравого смысла и презрением к общепринятым представлениям.
«Если причина истребления виканских колдунов была связана с этим, я бы, пожалуй, оправдал императрицу», – подумал Дюкр.
Он было собрался поделиться своей мыслью с Кульпом, но вовремя вспомнил о Балте.
Покинув город, всадники еще с пол-лиги ехали по прибрежной дороге, а затем свернули в пустоши одхана. Через час они достигли бывшего оазиса. Колодец, питавший эту землю, давным-давно высох. О зеленом островке среди песков теперь напоминали лишь чахлые кедры, окруженные рухнувшими пальмами.
Дюкра поразили… звериные рога, торчавшие из кедровых стволов. Кульп их тоже заметил.
– Наверное, бхедрины, – предположил имперский историк. – Застревали рогами меж ветвей. Рога обламывались, бхедрины уходили, а деревья продолжали расти. Сдается мне, колодец высох не менее тысячи лет назад.
Маг недоверчиво огляделся по сторонам.
– В здешних краях так ценится дерево. Удивляюсь, что эти кедры до сих пор не срубили. Они же почти рядом с Хиссаром.
– Рога служат предостережением, – пояснил Балт. – Священная земля, пусть даже и бывшая. Память-то осталась.
– В таком случае Сормо должен был бы держаться подальше от священных мест, – сказал Дюкр. – Чужие святыни могут оказаться враждебными для виканского колдуна.
– Я давно научился доверять суждениям Сормо Эната, историк. И тебе советую.
– Плох тот ученый, который доверяет чьим-либо суждениям. И прежде всего – своим собственным, – возразил Дюкр.
– Ты идешь по зыбучим пескам, – вздохнул Балт, затем опять улыбнулся. – Так здесь говорят.
– А как говорят у виканцев? – спросил Кульп.
– У виканцев ничего не говорят, – хмыкнул Балт. – Мудрые слова – они как стрелы, что летят тебе в лоб. Как ты поступишь? Понятное дело, пригнешься. Эту истину виканец постигает, едва научившись держаться в седле. А ездить верхом у нас начинают гораздо раньше, чем ходить.
Колдун ожидал их на расчищенном пятачке. Он стоял на остатках горбатого, растрескавшегося кирпичного пола, с которого смели весь песок. В пазах между кирпичами блестели полоски обсидиана.
Сормо застыл, словно изваяние. Кисти рук были засунуты в тяжелые рукава. Кульп спешился.
– Что здесь было? Древний храм? – спросил маг, прихлопнув докучливую муху.
Юный виканец лениво моргнул.
– Мои помощники заключили, что здесь была конюшня. Потом они ушли, не став вдаваться в подробности.
– Ненавижу виканский юмор, – шепнул Кульп, наклоняясь к уху Дюкра.
Кивком головы Сормо велел им подойти ближе.
– Я вознамерился предстать перед магическими силами этого керора. Таким именем виканцы называют священные места под открытым небом.
Кульп побледнел.
– Ты никак спятил? Здешние духи мигом перегрызут тебе глотку, мальчик. Они же принадлежат Семи…
– Эти не принадлежат, – невозмутимо ответил колдун. – Духи здешнего керора древнее Семи городов. Они принадлежат этой земле. Если тебе непременно нужны сравнения, скажу, что их магия подобна Теллану.
– Клобук нас всех накрой, – простонал Дюкр. – Если это и впрямь Теллан, тогда тебе придется иметь дело с тлан-имасами. После убийства императора эти бессмертные воины обернулись против императрицы и всей империи.
Глаза колдуна были по-детски невинными и лучистыми.
– А ты никогда не задумывался, почему они это сделали?
Историк закусил губу. У него имелись кое-какие соображения на сей счет, однако он никогда и ни с кем не делился ими. Разговоры на такие темы попахивали обвинением в государственной измене.
Резкий вопрос Кульпа прервал мысли имперского историка.
– Никак императрица Ласэна поручила тебе докопаться до причин? Что привело тебя сюда, Сормо? Хочешь узнать о событиях будущего или просто решил поиграть?
Балт стоявший неподалеку, все это время лишь слушал. Но после вопроса боевого мага он с силой плюнул в песок.
– Будущее всем нам ясно и без предсказателей, маг.
Колдун поднял руки, разведя их в стороны.
– Вставай рядом, – приказал он Кульпу.
Затем глаза Сормо повернулись к Дюкру.
– А ты, историк, смотри и запоминай все, чему станешь свидетелем.
– Я уже начал, – коротко ответил Дюкр.
Сормо кивнул и закрыл глаза.
Волны его магической силы едва ощутимым ветерком пронеслись над головами Дюкра и остальных. Потом они окутали все расчищенное пространство. Стало заметно темнее. Сухой пустынный воздух вдруг наполнился влагой и запахом болот.
Теперь вокруг стояли не чахлые кедры, а высокие, стройные кипарисы. С их ветвей свисали пласты зеленоватого мха, напоминавшие складки занавеса.
Магия Сормо Эната была похожа на теплый плащ. Дюкр еще никогда не встречался с магией такой природы: сильной, спокойной, оберегающей. В ней не ощущалось жесткости. Что потеряла империя, уничтожив виканских колдунов? Теперь ошибка запоздало исправляется. Но не слишком ли поздно императрица спохватилась? Сколько колдунов погибло безвозвратно?
Сормо издал гортанный крик. Эхо гулко повторило его.
Еще через мгновение в воздухе повеяло ледяным ветром. Сормо зашатался; в широко раскрытых глазах ясно читался ужас. Колдун глотнул воздух и брезгливо поморщился. Дюкр вполне разделял его отвращение. Воздух наполняло отвратительное зловоние, которое становилось все непереносимее.
Мшистый занавес угрожающе заколыхался. Оттуда вырвалось клубящееся облачко. Сзади раздался предостерегающий крик Балта. В руках виканца мелькнули кинжалы. Он пытался отмахиваться от нападающих ос, но безуспешно.
– Диверы! – заорал Кульп и, схватив Дюкра за рукав телабы, потащил туда, где в оцепенении стоял Сормо.
Отвратительно извиваясь, к ним ползли невесть откуда взявшиеся змеи. Змей атаковали крысы, оглашая воздух пронзительным писком.
У имперского историка вспыхнули ноги. Взглянув вниз, он увидел вереницу огненных муравьев, взбиравшихся по его ступням. Жар сделался нестерпимым. Дюкр закричал.
Бормоча проклятия, Кульп открыл свой магический Путь. Раздавленные муравьи, словно пыль, посыпались с ног Дюкра. Диверы отступили, но ненадолго. Часть крыс окружила Сормо. Тот отупело глядел на них, не пытаясь что-либо сделать.
Балт продолжал сражаться с жалящими осами. Неожиданно у него появился более грозный противник – жидкий огонь. Языки пламени перехлестывали через голову виканского воина.
Поискав глазами источник странного огня, Дюкр увидел громадного демона. Темнокожий, вдвое выше человеческого роста, демон с ревом надвигался на белого медведя. Пространство кишело диверами и странствующими. Рев, вой, крики слились в один оглушающий поток. Демон обрушился на медведя, подминая его собой и с хрустом ломая зверю кости. Затем, оставив медведя корчиться в судорогах, демон снова взревел.
– Он нас предостерегает! – крикнул Дюкр Кульпу.
Подобно магниту, демон стянул к себе странствующих и диверов. Между ними возникла ожесточенная потасовка; каждый стремился поскорее напасть на чернокожего великана.
– Нужно выбираться отсюда! – сказал Дюкр. – Кульп, сделайте что-нибудь!
– Что я сделаю? – сердито спросил маг. – Поймите же, книжный червь, это не мой ритуал, а Сормо!
Демона теснили со всех сторон, тем не менее он еще ухитрялся держаться на ногах. Диверы и странствующие карабкались на него, будто на каменную колонну. Массивные черные руки лихорадочно мелькали, сбрасывая мертвых и умирающих противников. Но было ясно: надолго демона не хватит.
– Клобук вас накрой, Кульп! Придумайте что-нибудь!
Лицо мага напряглось.
– Тащите Балта к Сормо. Быстро! Колдуна предоставьте мне.
Кульп подскочил к юному колдуну и закричал ему прямо в ухо, пытаясь разорвать чары, владевшие Сормо. Дюкр бросился к лежащему Балту. Ноги историка едва двигались, отяжелев после муравьиного нашествия.
Укусы на лице и руках Балта исчислялись десятками. Покрасневшая кожа вспухла. Балт был без сознания. Возможно, он даже погиб. Схватившись за ремень, Дюкр потащил бездыханного виканца туда, где Кульп пытался разбудить Сормо Эната.
Едва историк приблизился к ним, как демон, издав прощальный крик, исчез. Диверы и странствующие сразу же устремились к людям.
Колдун глядел на Кульпа остекленевшими, отсутствующими глазами.
– Разбудите его, или нам всем конец, – прохрипел Дюкр.
Он переступил через Балта, приготовившись встретить нападающих тварей. Небольшой кинжал – это все, что у него было. Бесполезное оружие, особенно против ос…
Сильный толчок заставил Дюкра закрыть глаза. Когда он их открыл, то вновь увидел мертвый оазис. Диверы и странствующие бесследно пропали.
– Как вы это сделали? – спросил он Кульпа.
Маг молча указал на стонущего Сормо Эната. Юный колдун валялся на песке.
– Мне еще придется за это расплачиваться, – пробормотал Кульп. – Как сделал? Все оказалось на удивление просто. Я так въехал ему по лицу, что едва не сломал себе руку. Сормо завяз в кошмаре, из которого ему было не выбраться. Пришлось его оттуда вышибать.
Дюкр склонился над Балтом.
– Яд убьет его раньше, чем мы сумеем добраться до Хиссара.
Кульп опустился на корточки и левой рукой провел по искусанному лицу виканца.
– Это не яд. Просто множественные укусы. С их последствиями я справлюсь. И припухлость с ваших ног тоже сниму.
Кульп закрыл глаза и сосредоточился.
Сормо Энат шевельнулся, затем кое-как сел. Оглядевшись по сторонам, он осторожно коснулся своей челюсти, на которой остались следы от костяшек Кульпа. Они казались островками в кроваво-красном море.
– У Кульпа не было иного выбора, – сказал Дюкр, обращаясь к юному колдуну.
Тот медленно кивнул.
– Говорить можешь? Зубы не шатаются?
– Где-то ворона бьет сломанным крылом по земле, – сказал Сормо. – Их осталось всего десять.
– Что случилось? Ты можешь нам объяснить? – допытывался Дюкр.
В глазах Сормо опять вспыхнула тревога.
– Случилось то, чего я никак не ожидал, историк. Начинается слияние. Путь Рук. Врата, которые ищут странствующие и диверы. Неудачное совпадение.
Дюкр сдвинул брови.
– Но ты говорил про Теллан.
– Так оно и было, – огрызнулся колдун. – Но я не знаю, что произошло потом. Не знаю, почему переместителей душ занесло в Теллан. Может, подумали, что тлан-имасов тут нет, а других противников они не встретят. Тлан-имасы и не стали бы вмешиваться в их свары.
– Ты бы видел! Эти странствующие и диверы были готовы уничтожить друг друга, – проворчал Дюкр.
Устав стоять на распухших ногах, он тоже сел.
– Подождите еще немного. Я скоро вам помогу, – пообещал Кульп.
Дюкр рассеянно кивнул. Его вниманием завладел жук-навозник. Жук изо всех сил старался отпихнуть со своего пути кусочек пальмовой коры. Дюкр чувствовал за всем этим какой-то глубокий смысл, однако сейчас ему было не до размышлений.
Глава 5
До Гданисбана оставалось совсем немного – городок уже виднелся вдали. Путь сюда для Скрипача, Крокуса и Апсалары оказался на редкость спокойным и небогатым событиями. Разве что песчаная буря, которую им пришлось пережидать в деревушке на берегу реки Троб, и тревожная весть о резне в Ладронской крепости. Об этом им рассказал караульный торгового каравана, шедшего в Эрлитан.
К югу от Гданисбана начинались просторы Панпотсун-одхана, при одной мысли о которых у Скрипача сводило все кишки. И все же он радовался скорому отдыху на каком-нибудь из местных постоялых дворов. Чего сапер никак не ожидал – так это разношерстной армии мятежников, вставшей близ городских стен.
Скрипач ругал себя за утрату бдительности. Размечтавшись об отдыхе, он и не заметил, как все трое уперлись в заграждение, воздвигнутое на дороге. Возле него толкались солдаты мятежников, придирчиво разглядывающие и внимательно допрашивающие каждого, кто ехал в Гданисбан. Им помогали два десятка всадников племени араков. Эти вылавливали хитрецов, пытавшихся обойти или объехать заграждение.
Зная об уважительном отношении к паломникам, Скрипач рассчитывал без особых проволочек миновать кордон, хотя интуиция твердила ему обратное. Его «гралийская» внешность почему-то насторожила троих солдат, стоявших возле заграждения.
– Город закрыт, – процедил низкорослый конопатый солдатик, подкрепляя эти слова плевками под ноги лошади Скрипача.
Позже Скрипач вспомнил поговорку: «У гралийцев и лошадь обиды не прощает». Не дав саперу опомниться, его конь мотнул головой, вырвал поводья и укусил солдата в лицо. Крупные зубы впились тому в щеку, нос и верхнюю губу. Хлынула кровь. Испуская пронзительные вопли, солдат тяжело рухнул на землю.
Видя, что ему не дотянуться до поводьев, Скрипач схватил жеребца за уши и что есть силы дернул, помешав рассерженному коню ударить солдата копытом. Желая скрыть растерянность, Скрипач придал лицу еще более свирепое выражение. Двое товарищей бедняги пятились, опустив копья. Сапер обрушил на них поток гралийских ругательств.
Когда-то верхние ступени были облицованы мрамором, но время и монашеские ноги почти стерли облицовку. Зато нижние от времени почти не пострадали.
Лестница уходила все глубже и глубже. Семидесятая ступенька оказалась последней. Маппо с Икарием оказались в восьмиугольном помещении. Каждую стену украшал бордюр; цвет стен состоял из многочисленных оттенков серого. Но интереснее всего был пол. Когда-то его выложили плитками, однако позднее в полу выдолбили ряды прямоугольных ниш, в каждую из которых поместили тело умершей монахини. Все гранитные глыбы были сосредоточены возле одной стены. Если их не вынесли отсюда, значит… значит, в этой стене существовал проем, и кому-то очень понадобилось заложить его камнями.
Воздух в подземелье был сухим, без каких-либо запахов.
– Смотри, а ведь картины на стенах никак не связаны с Повелительницей снов, – заметил Маппо.
Икарий пригляделся. Их с Маппо окружали густые ели с черными замшелыми стволами. На мгновение ему показалось, будто они оба стоят на опушке древнего леса. Между деревьями виднелись силуэты каких-то зверей, чьи глаза странно блестели, словно отражая лунный свет.
Икарий присел на корточки, водя ладонью по сохранившимся плиткам.
– Видишь остатки общего узора? Ведь его выкладывали не просто так. Жаль, что монахини почти все уничтожили, когда долбили ниши.
Маппо повернул голову к нагромождению камней.
– Может, узорчатый пол мешал им. Или пугал. Если разгадка и существует, искать ее надо по другую сторону этого завала.
– К тебе вернулись силы, дружище?
– Кажется, да.
Трелль подошел к стене и потянул на себя самый верхний камень.
– Не думал, что он такой тяжелый, – шумно выдохнул Маппо. – Помоги!
Икарий подхватил камень.
– Это тебе не известняк, – усмехнулся полуджагат. – Не торопись, сейчас мы расчистим себе дорогу.
Где-то через полчаса они сумели разобрать завал настолько, чтобы перебраться на другую сторону. Привлеченные шумом и голосами, по винтовой лестнице спустилась целая стая бхокаралов. Раскачиваясь на перилах, они молча наблюдали за работой. Но стоило Маппо и Икарию протиснуться через проход, как крылатые обезьяны поспешили наверх.
Впереди открывался широкий коридор. Колоннами, поддерживающими свод, служили кедровые стволы толщиной в человеческую руку. Кора с них давно осыпалась, хотя в некоторых местах сохранились ее темные островки.
Маппо дотронулся до старинного дерева.
– Представляю, каких сил стоило дотащить их сюда.
Икарий принюхался.
– Их перемещали по магическому Пути. Я и сейчас ощущаю его следы. А ведь столько веков прошло.
– Веков? И ты даже можешь сказать, какой это был Путь?
– Могу. Куральд Гален, Путь Тьмы. Путь Древних.
– Так это же Путь тистеандиев! Я не слышал, чтобы тистеандии когда-нибудь появлялись в Семиградии. Их не было ни в моих родных краях, ни по другую сторону Джаг-одхана. Странно. Ты не ошибся?
– Я ничего не утверждаю, Маппо. Просто я почуял Куральд Гален. Вернее, поймал ощущение Тьмы. Могу сказать наверняка, что это не Омтоз Феллак, не Теллан и не Старвальд Демелен. Других Путей Древних я не знаю.
– Я тоже.
Они молча двинулись по коридору.
По подсчетам Маппо, длина коридора составляла триста тридцать шагов. Он выводил в другое восьмиугольное помещение, пол которого был приподнят на высоту одного локтя. Его покрывали восьмиугольные плитки, испещренные затейливыми узорами. Полу серьезно досталось и здесь. Кто-то в слепой ярости колотил по узорам, стремясь изуродовать как можно больше плиток.
Трелль остановился у порога. Он чувствовал, как шевелятся волосы у него на затылке. Икарий встал рядом.
– Не думаю, что нам нужно заходить внутрь, – сказал он.
Маппо кивнул. Тяжелый, застоявшийся воздух был густо пропитан древней магией. Изуродованные плитки до сих пор струили невидимые волны магической силы.
Икарий недоуменно качал головой.
– Если это и Куральд Гален, то какой-то незнакомый. Похоже… он загрязнен.
– Ты хочешь сказать, осквернен?
– Возможно. Но зловоние исходит не от самих плиток. От борозд и царапин на них. Тебе знаком этот запах, Маппо?
Трелль вгляделся в ближайший искореженный восьмиугольник. У него раздулись ноздри.
– Странствующие. Диверы. Такой запах всегда сопровождает переместителей душ.
Он вдруг громко рассмеялся, и эхо несколько раз повторило его смех.
– Путь Рук! Икарий, врата, которые они ищут, – здесь.
– Здесь нечто большее, чем врата, – возразил Икарий. – Взгляни на неповрежденные узоры. Что они тебе напоминают?
Маппо знал ответ. Он глядел на узоры, и его уверенность только возрастала. Но других ответов он не находил. Только новые вопросы.
– Они похожи… и не похожи. Они словно дразнят меня свой похожестью. А вот что напоминают, так и не могу понять.
– Здесь тебе не найти ответов, – сказал ему Икарий. – Нужно добраться туда, куда мы собирались с самого начала. Мы приближаемся к пониманию. Вот в этом я уверен.
– Ты думаешь, Искарал Паст готовится к приему новых гостей? Неужели он ждет странствующих и диверов и готов сразу же показать им, где врата? Неужели и он, и Дом Тени – это самое сердце слияния?
– Не знаю, Маппо. Давай спросим у него.
Они повернулись и пошли обратно.
«Мы приближаемся к пониманию»… От этих четырех слов Маппо сделалось страшно. Он чувствовал себя зайцем, которого охотник держит на прицеле лука. Куда ни беги – все равно не спасешься, и потому обреченный зверек беспомощно застывает на месте. Трелль ощущал силы, угрожавшие поколебать его разум… Безымянные силы с их видениями и туманными намеками, скрытыми целями и такими же скрытыми желаниями. Эти силы были порождениями седой древности. О них рассказывали легенды треллей, если, конечно, легендам можно доверять… И рядом со всем этим – Икарий.
«Друг мой, я ничего не могу тебе рассказать. Мое проклятие в том, что вместо ответов на твои вопросы я вынужден отмалчиваться. Дружеская рука, которую я тебе протягиваю, лишь заводит тебя в дебри обмана. Я делаю это во имя любви к тебе, делаю на свой страх и риск. И знал бы ты, какою ценой…»
Стая бхокаралов встретила их у лестницы и с почтением проводила на первый этаж.
Когда Маппо и Икарий поднялись наверх, они обнаружили, что верховный жрец решил устроить здесь спальню. Бормоча себе под нос, Искарал Паст запихивал в мусорный чан сгнившие фрукты, дохлых летучих мышей и растерзанных ящериц. Услышав шаги, он обернулся.
– Если эти гадкие обезьяны будут вам докучать, пусть берегутся моего гнева, – прошипел он. – Какое бы помещение я ни выбрал, они тут же превращают его в помойку. Я потерял всякое терпение! Они смеют насмехаться над верховным жрецом Тени! Только еще неизвестно, кто будет смеяться последним.
– Мы нашли врата, – сказал Маппо.
Искарала его слова ничуть не удивили.
– Говоришь, нашли? Эх, дуралеи. Видимость обманчива. Одну жизнь отдаешь, другую получаешь взамен. Вы что же, успели заглянуть в каждый угол, обследовать каждую щелочку? Глупцы, набитые глупцы! Бахвальство, которое распирает от самоуверенности, – вот вернейший признак невежества. Думали поразить меня вашей находкой? Ха-ха! У меня свои тайны, свои замыслы. Искарал Паст – непревзойденный гений, и его дела недоступны разуму таких, как вы. Взгляните на себя. Вы веками бродите по земле смертных. Так почему же вы до сих пор не вознеслись в сонм Властителей? Я отвечу: число прожитых лет само по себе не приносит мудрости. Даже не надейтесь. Полагаю, вы поубивали всех пауков, какие только попались вам на глаза. Нет? А зря, ибо в этом сокрыт путь к мудрости. Представьте себе, в этом!
Маппо и Икарий молча слушали его монолог.
– У бхокаралов мало мозгов. Много и не поместится в их маленькие круглые черепушки. Они хитры, как крысы, и глазки у них блестят, словно черные камешки. Как-то я целых четыре часа глядел в глаза бхокаралу, а он – в мои. Никто из нас не отвел взгляд; это было состязание, которое я не смел проиграть. Четыре часа. Лицом к лицу. Почти впритык, ибо я ощущал на себе его зловонное дыхание. Кто должен был победить? Решение находилось в руках богов.
Маппо переглянулся с Икарием, затем спросил:
– Ну и кто же выиграл эту… величайшую битву умов?
Искарал Паст сощурился.
– Присмотритесь к тому, кто ни на мгновение не уклоняется от своих занятий, какими бы скучными и никчемными они ни казались, и вы постигнете суть тупоголовых. Бхокарал мог бы целую вечность глядеть мне в глаза, поскольку за ними нет никакого разума… Стойте! Я перепутал. Я хотел сказать, что это за его глазами нет никакого разума. Меня же все отвлекало, и это является доказательством моего превосходства.
– Скажи, Искарал Паст, ты намерен показать странствующим и диверам местонахождение врат?
– До чего же тупоголовы трелли, исполненные безграничного упрямства и такой же тупоголовой решимости. Повторяю: вы ничего не знаете о тайнах, окружающих замыслы Повелителя Теней. Вам неизвестны многочисленные секреты Серой башни, где высится трон Тени. А я знаю. Мне, единственному из смертных, была оказана величайшая милость и явлена истина. Мой бог щедр, мой бог мудр и в то же время изворотлив, как крыса. Пауки должны погибнуть. Пока вы шлялись по подземелью, случилась ужасная беда. Бхокаралы украли мою метлу. И теперь я поручаю вам, Икарий и Маппо, опасное задание. Вы должны найти метлу.
Когда они вышли в коридор, Маппо вздохнул:
– Бесполезно расспрашивать этого безумца. Что будем теперь делать, друг мой?
Икарий с некоторым изумлением посмотрел на него.
– Ответ очевиден, Маппо. Мы должны выполнить это опасное задание и найти Искаралу его метлу.
– Но мы же облазали монастырь вдоль и поперек, – устало напомнил ему трелль. – И нигде нам не попадалась его метла.
У полуджагата слегка дрогнули губы.
– Это называется «облазали»? Разве мы с тобой заглянули в каждый угол, обследовали каждую щелочку? Однако прежде всего мы должны отправиться на кухню. Нужно основательно подготовиться к незамедлительным поискам.
– Икарий, ты это… серьезно?
– Вполне.
Солнце нещадно палило, и столь же нещадно кусались озверевшие от жары мухи. До полудня жители Хиссара плескались в фонтанах, пытаясь освежиться теплой, мутной водой, а затем торопились внутрь домов, где было прохладнее. В такой день не хотелось даже шевелиться, не то что куда-то ехать. Дюкр хмуро натягивал на себя легкую телабу, пока Балт дожидался его у двери.
– Неужели нельзя было отложить все это до вечера? – бубнил имперский историк. – Вечерняя прохлада, яркие звезды над головой. В такие часы сами боги обращают свой взор к миру смертных. Ну почему непременно сейчас?
Балт слушал его сетования и только язвительно усмехался. Дюкр застегнул пояс и повернулся к седому воину.
– Ну что, идемте… дядя.
Виканец заулыбался еще шире, пока изогнувшийся шрам не превратил его улыбку в две.
Кульп ждал снаружи, восседая на своей низкорослой выносливой лошадке. Дюкр со злорадством заметил, что боевому магу еще тошнее, чем ему.
Они ехали по вымершим улицам. Послеполуденное время здесь называли маррок. В такие часы все здравомыслящие люди прятались в тени своих жилищ, пережидая самую знойную и тяжелую часть дня. Дюкр привык в это время ложиться вздремнуть и сейчас клевал носом. Меньше всего ему хотелось наблюдать магический ритуал Сормо. Колдуны славились своим полным отрицанием здравого смысла и презрением к общепринятым представлениям.
«Если причина истребления виканских колдунов была связана с этим, я бы, пожалуй, оправдал императрицу», – подумал Дюкр.
Он было собрался поделиться своей мыслью с Кульпом, но вовремя вспомнил о Балте.
Покинув город, всадники еще с пол-лиги ехали по прибрежной дороге, а затем свернули в пустоши одхана. Через час они достигли бывшего оазиса. Колодец, питавший эту землю, давным-давно высох. О зеленом островке среди песков теперь напоминали лишь чахлые кедры, окруженные рухнувшими пальмами.
Дюкра поразили… звериные рога, торчавшие из кедровых стволов. Кульп их тоже заметил.
– Наверное, бхедрины, – предположил имперский историк. – Застревали рогами меж ветвей. Рога обламывались, бхедрины уходили, а деревья продолжали расти. Сдается мне, колодец высох не менее тысячи лет назад.
Маг недоверчиво огляделся по сторонам.
– В здешних краях так ценится дерево. Удивляюсь, что эти кедры до сих пор не срубили. Они же почти рядом с Хиссаром.
– Рога служат предостережением, – пояснил Балт. – Священная земля, пусть даже и бывшая. Память-то осталась.
– В таком случае Сормо должен был бы держаться подальше от священных мест, – сказал Дюкр. – Чужие святыни могут оказаться враждебными для виканского колдуна.
– Я давно научился доверять суждениям Сормо Эната, историк. И тебе советую.
– Плох тот ученый, который доверяет чьим-либо суждениям. И прежде всего – своим собственным, – возразил Дюкр.
– Ты идешь по зыбучим пескам, – вздохнул Балт, затем опять улыбнулся. – Так здесь говорят.
– А как говорят у виканцев? – спросил Кульп.
– У виканцев ничего не говорят, – хмыкнул Балт. – Мудрые слова – они как стрелы, что летят тебе в лоб. Как ты поступишь? Понятное дело, пригнешься. Эту истину виканец постигает, едва научившись держаться в седле. А ездить верхом у нас начинают гораздо раньше, чем ходить.
Колдун ожидал их на расчищенном пятачке. Он стоял на остатках горбатого, растрескавшегося кирпичного пола, с которого смели весь песок. В пазах между кирпичами блестели полоски обсидиана.
Сормо застыл, словно изваяние. Кисти рук были засунуты в тяжелые рукава. Кульп спешился.
– Что здесь было? Древний храм? – спросил маг, прихлопнув докучливую муху.
Юный виканец лениво моргнул.
– Мои помощники заключили, что здесь была конюшня. Потом они ушли, не став вдаваться в подробности.
– Ненавижу виканский юмор, – шепнул Кульп, наклоняясь к уху Дюкра.
Кивком головы Сормо велел им подойти ближе.
– Я вознамерился предстать перед магическими силами этого керора. Таким именем виканцы называют священные места под открытым небом.
Кульп побледнел.
– Ты никак спятил? Здешние духи мигом перегрызут тебе глотку, мальчик. Они же принадлежат Семи…
– Эти не принадлежат, – невозмутимо ответил колдун. – Духи здешнего керора древнее Семи городов. Они принадлежат этой земле. Если тебе непременно нужны сравнения, скажу, что их магия подобна Теллану.
– Клобук нас всех накрой, – простонал Дюкр. – Если это и впрямь Теллан, тогда тебе придется иметь дело с тлан-имасами. После убийства императора эти бессмертные воины обернулись против императрицы и всей империи.
Глаза колдуна были по-детски невинными и лучистыми.
– А ты никогда не задумывался, почему они это сделали?
Историк закусил губу. У него имелись кое-какие соображения на сей счет, однако он никогда и ни с кем не делился ими. Разговоры на такие темы попахивали обвинением в государственной измене.
Резкий вопрос Кульпа прервал мысли имперского историка.
– Никак императрица Ласэна поручила тебе докопаться до причин? Что привело тебя сюда, Сормо? Хочешь узнать о событиях будущего или просто решил поиграть?
Балт стоявший неподалеку, все это время лишь слушал. Но после вопроса боевого мага он с силой плюнул в песок.
– Будущее всем нам ясно и без предсказателей, маг.
Колдун поднял руки, разведя их в стороны.
– Вставай рядом, – приказал он Кульпу.
Затем глаза Сормо повернулись к Дюкру.
– А ты, историк, смотри и запоминай все, чему станешь свидетелем.
– Я уже начал, – коротко ответил Дюкр.
Сормо кивнул и закрыл глаза.
Волны его магической силы едва ощутимым ветерком пронеслись над головами Дюкра и остальных. Потом они окутали все расчищенное пространство. Стало заметно темнее. Сухой пустынный воздух вдруг наполнился влагой и запахом болот.
Теперь вокруг стояли не чахлые кедры, а высокие, стройные кипарисы. С их ветвей свисали пласты зеленоватого мха, напоминавшие складки занавеса.
Магия Сормо Эната была похожа на теплый плащ. Дюкр еще никогда не встречался с магией такой природы: сильной, спокойной, оберегающей. В ней не ощущалось жесткости. Что потеряла империя, уничтожив виканских колдунов? Теперь ошибка запоздало исправляется. Но не слишком ли поздно императрица спохватилась? Сколько колдунов погибло безвозвратно?
Сормо издал гортанный крик. Эхо гулко повторило его.
Еще через мгновение в воздухе повеяло ледяным ветром. Сормо зашатался; в широко раскрытых глазах ясно читался ужас. Колдун глотнул воздух и брезгливо поморщился. Дюкр вполне разделял его отвращение. Воздух наполняло отвратительное зловоние, которое становилось все непереносимее.
Мшистый занавес угрожающе заколыхался. Оттуда вырвалось клубящееся облачко. Сзади раздался предостерегающий крик Балта. В руках виканца мелькнули кинжалы. Он пытался отмахиваться от нападающих ос, но безуспешно.
– Диверы! – заорал Кульп и, схватив Дюкра за рукав телабы, потащил туда, где в оцепенении стоял Сормо.
Отвратительно извиваясь, к ним ползли невесть откуда взявшиеся змеи. Змей атаковали крысы, оглашая воздух пронзительным писком.
У имперского историка вспыхнули ноги. Взглянув вниз, он увидел вереницу огненных муравьев, взбиравшихся по его ступням. Жар сделался нестерпимым. Дюкр закричал.
Бормоча проклятия, Кульп открыл свой магический Путь. Раздавленные муравьи, словно пыль, посыпались с ног Дюкра. Диверы отступили, но ненадолго. Часть крыс окружила Сормо. Тот отупело глядел на них, не пытаясь что-либо сделать.
Балт продолжал сражаться с жалящими осами. Неожиданно у него появился более грозный противник – жидкий огонь. Языки пламени перехлестывали через голову виканского воина.
Поискав глазами источник странного огня, Дюкр увидел громадного демона. Темнокожий, вдвое выше человеческого роста, демон с ревом надвигался на белого медведя. Пространство кишело диверами и странствующими. Рев, вой, крики слились в один оглушающий поток. Демон обрушился на медведя, подминая его собой и с хрустом ломая зверю кости. Затем, оставив медведя корчиться в судорогах, демон снова взревел.
– Он нас предостерегает! – крикнул Дюкр Кульпу.
Подобно магниту, демон стянул к себе странствующих и диверов. Между ними возникла ожесточенная потасовка; каждый стремился поскорее напасть на чернокожего великана.
– Нужно выбираться отсюда! – сказал Дюкр. – Кульп, сделайте что-нибудь!
– Что я сделаю? – сердито спросил маг. – Поймите же, книжный червь, это не мой ритуал, а Сормо!
Демона теснили со всех сторон, тем не менее он еще ухитрялся держаться на ногах. Диверы и странствующие карабкались на него, будто на каменную колонну. Массивные черные руки лихорадочно мелькали, сбрасывая мертвых и умирающих противников. Но было ясно: надолго демона не хватит.
– Клобук вас накрой, Кульп! Придумайте что-нибудь!
Лицо мага напряглось.
– Тащите Балта к Сормо. Быстро! Колдуна предоставьте мне.
Кульп подскочил к юному колдуну и закричал ему прямо в ухо, пытаясь разорвать чары, владевшие Сормо. Дюкр бросился к лежащему Балту. Ноги историка едва двигались, отяжелев после муравьиного нашествия.
Укусы на лице и руках Балта исчислялись десятками. Покрасневшая кожа вспухла. Балт был без сознания. Возможно, он даже погиб. Схватившись за ремень, Дюкр потащил бездыханного виканца туда, где Кульп пытался разбудить Сормо Эната.
Едва историк приблизился к ним, как демон, издав прощальный крик, исчез. Диверы и странствующие сразу же устремились к людям.
Колдун глядел на Кульпа остекленевшими, отсутствующими глазами.
– Разбудите его, или нам всем конец, – прохрипел Дюкр.
Он переступил через Балта, приготовившись встретить нападающих тварей. Небольшой кинжал – это все, что у него было. Бесполезное оружие, особенно против ос…
Сильный толчок заставил Дюкра закрыть глаза. Когда он их открыл, то вновь увидел мертвый оазис. Диверы и странствующие бесследно пропали.
– Как вы это сделали? – спросил он Кульпа.
Маг молча указал на стонущего Сормо Эната. Юный колдун валялся на песке.
– Мне еще придется за это расплачиваться, – пробормотал Кульп. – Как сделал? Все оказалось на удивление просто. Я так въехал ему по лицу, что едва не сломал себе руку. Сормо завяз в кошмаре, из которого ему было не выбраться. Пришлось его оттуда вышибать.
Дюкр склонился над Балтом.
– Яд убьет его раньше, чем мы сумеем добраться до Хиссара.
Кульп опустился на корточки и левой рукой провел по искусанному лицу виканца.
– Это не яд. Просто множественные укусы. С их последствиями я справлюсь. И припухлость с ваших ног тоже сниму.
Кульп закрыл глаза и сосредоточился.
Сормо Энат шевельнулся, затем кое-как сел. Оглядевшись по сторонам, он осторожно коснулся своей челюсти, на которой остались следы от костяшек Кульпа. Они казались островками в кроваво-красном море.
– У Кульпа не было иного выбора, – сказал Дюкр, обращаясь к юному колдуну.
Тот медленно кивнул.
– Говорить можешь? Зубы не шатаются?
– Где-то ворона бьет сломанным крылом по земле, – сказал Сормо. – Их осталось всего десять.
– Что случилось? Ты можешь нам объяснить? – допытывался Дюкр.
В глазах Сормо опять вспыхнула тревога.
– Случилось то, чего я никак не ожидал, историк. Начинается слияние. Путь Рук. Врата, которые ищут странствующие и диверы. Неудачное совпадение.
Дюкр сдвинул брови.
– Но ты говорил про Теллан.
– Так оно и было, – огрызнулся колдун. – Но я не знаю, что произошло потом. Не знаю, почему переместителей душ занесло в Теллан. Может, подумали, что тлан-имасов тут нет, а других противников они не встретят. Тлан-имасы и не стали бы вмешиваться в их свары.
– Ты бы видел! Эти странствующие и диверы были готовы уничтожить друг друга, – проворчал Дюкр.
Устав стоять на распухших ногах, он тоже сел.
– Подождите еще немного. Я скоро вам помогу, – пообещал Кульп.
Дюкр рассеянно кивнул. Его вниманием завладел жук-навозник. Жук изо всех сил старался отпихнуть со своего пути кусочек пальмовой коры. Дюкр чувствовал за всем этим какой-то глубокий смысл, однако сейчас ему было не до размышлений.
Глава 5
По всей видимости, родиной бхокаралов следует считать пустынные пространства Рараку. Оттуда эти смышленые крылатые существа постепенно расселились по всему Семиградию. Поскольку бхокаралы умело истребляли крыс, люди терпимо относились к соседству с крылатыми обезьянами. Вскоре бхокаралы превратились в домашних животных, а торговля ими стала существенной статьей дохода для жителей Семиградия.
Что касается демонических качеств бхокаралов, из-за которых их так любят держать у себя маги и алхимики, – этот вопрос выходит за рамки данного сочинения и требует обращения к специальным источникам. Некоторые сведения об этой стороне бхокаралов заинтересованные читатели смогут почерпнуть из Триста тридцать первого трактата алхимика Барука.
Животный мир Рараку. Имригин Таллобант
До Гданисбана оставалось совсем немного – городок уже виднелся вдали. Путь сюда для Скрипача, Крокуса и Апсалары оказался на редкость спокойным и небогатым событиями. Разве что песчаная буря, которую им пришлось пережидать в деревушке на берегу реки Троб, и тревожная весть о резне в Ладронской крепости. Об этом им рассказал караульный торгового каравана, шедшего в Эрлитан.
К югу от Гданисбана начинались просторы Панпотсун-одхана, при одной мысли о которых у Скрипача сводило все кишки. И все же он радовался скорому отдыху на каком-нибудь из местных постоялых дворов. Чего сапер никак не ожидал – так это разношерстной армии мятежников, вставшей близ городских стен.
Скрипач ругал себя за утрату бдительности. Размечтавшись об отдыхе, он и не заметил, как все трое уперлись в заграждение, воздвигнутое на дороге. Возле него толкались солдаты мятежников, придирчиво разглядывающие и внимательно допрашивающие каждого, кто ехал в Гданисбан. Им помогали два десятка всадников племени араков. Эти вылавливали хитрецов, пытавшихся обойти или объехать заграждение.
Зная об уважительном отношении к паломникам, Скрипач рассчитывал без особых проволочек миновать кордон, хотя интуиция твердила ему обратное. Его «гралийская» внешность почему-то насторожила троих солдат, стоявших возле заграждения.
– Город закрыт, – процедил низкорослый конопатый солдатик, подкрепляя эти слова плевками под ноги лошади Скрипача.
Позже Скрипач вспомнил поговорку: «У гралийцев и лошадь обиды не прощает». Не дав саперу опомниться, его конь мотнул головой, вырвал поводья и укусил солдата в лицо. Крупные зубы впились тому в щеку, нос и верхнюю губу. Хлынула кровь. Испуская пронзительные вопли, солдат тяжело рухнул на землю.
Видя, что ему не дотянуться до поводьев, Скрипач схватил жеребца за уши и что есть силы дернул, помешав рассерженному коню ударить солдата копытом. Желая скрыть растерянность, Скрипач придал лицу еще более свирепое выражение. Двое товарищей бедняги пятились, опустив копья. Сапер обрушил на них поток гралийских ругательств.