Он улыбнулся, стараясь не показывать зубы, покрытые, по местному обычаю, зеленой краской.
– На вас подействовал отзвук столичных гонений? Что ж, предосторожность еще никому не мешала.
«Его слова, как плеск волн, обманчивых в своем спокойствии. Четвертый раз мне приходится говорить с Релем, и опять я с трудом сдерживаю раздражение. До чего он мне противен!»
– Императрица слишком занята другими делами, чтобы обращать на меня внимание, – ответил Дюкр бывшему джистальскому жрецу.
Тихий смех Маллика Реля напоминал шелест змеиного хвоста.
– Историк, оставленный без внимания, или невнимательное отношение к истории? Конечно, горько, когда советы отвергаются или остаются незамеченными. Но можете быть спокойны: отсюда до башен Анты очень и очень далеко.
– Приятно слышать, – пробормотал Дюкр, раздумывая над тем, из каких источников Рель получает сведения. – Только вы не угадали – меня в Хиссар привели научные изыскания. Отправка узников на отатаральские рудники – дело не новое. Такое уже случалось во времена прежнего императора, хотя он предпочитал ссылать туда исключительно магов.
– Магов? Как интересно.
Дюкр кивнул.
– Действенный способ расправы, хотя и непредсказуемый. Ученые до сих пор ломают голову над загадочными свойствами отатаральской руды, отвращающей магию. Как известно, большинство сосланных магов лишились рассудка. Только вопрос, произошло ли это от их соприкосновения с рудой, или же они сошли с ума, не имея доступа к своим магическим Путям.
– А среди нынешней партии узников есть маги?
– Несколько человек.
– В таком случае вы скоро получите ответ на свой вопрос.
– Надеюсь, – кратко ответил Дюкр.
Сверху гавань напоминала большую бутылку, где вместо жидкости бурлила смесь из разъяренных виканцев, перепуганных грузчиков и не менее перепуганных боевых лошадей. Пробкой для этой бутылки служил кордон хиссарских гвардейцев, выстроившихся у самого ее горлышка, за которым начиналось мощеное полукружье площади. Гвардейцы – уроженцы Семиградия – подняли над головой круглые щиты и угрожающе размахивали своими кривыми саблями. В ответ виканцы отрывисто выкрикивали оскорбления и подзадоривали помериться силами.
На парапет поднялись еще двое. Дюкр приветствовал их легким поклоном, Маллик Рель не удостоил даже кивком. Грубоватый армейский капитан и единственный уцелевший боевой маг Седьмой армии были слишком мелкими сошками для первого советника.
– Ваше присутствие, Кульп, здесь не помешает, – сказал Дюкр, обращаясь к седовласому коренастому магу.
Вытянутое загорелое лицо Кульпа болезненно поморщилось.
– Я явился сюда из простого чувства самосохранения. Вот так-то, Дюкр. Мне не хочется становиться мягким ковром на пути Кольтена к его новому посту. Виканцы – его люди. Если их пребывание в Семиградии начнется с потасовки, это не сулит нам ничего хорошего.
– Кольтен здесь – как кость в горле, – согласился капитан. – Половина здешних офицеров получили свои первые раны, сражаясь с этим мерзавцем. А теперь он будет ими командовать? Такое даже Клобуку не снилось.
Он сердито плюнул на грязные плиты пола.
– Если хиссарцы порешат Кольтена и его забияк прямо в гавани, никто слезинки не уронит. Седьмая армия обойдется и без них.
– Мы и так находимся перед угрозой мятежа, – прикрыв глаза, сказал Рель (он по-прежнему обращался только к Дюкру). – Семиградие являет собой змеиное гнездо. Кольтен – более чем странный выбор.
– Не такой уж странный, – возразил Дюкр.
Обстановка внизу все более накалялась. Виканцы, бряцая оружием, прохаживались взад-вперед в опасной близости от гвардейцев. Казалось, еще немного, и начнется настоящий бой. У Дюкра все внутри похолодело, когда виканские солдаты сняли с плеч луки. На подмогу хиссарским гвардейцам прискакал полк копьеносцев.
– Я что-то не понял, – сказал Кульп.
Дюкр вспомнил свои недавние слова и опять пожал плечами.
– Вы, должно быть, знаете, что Кольтен начинал с объединения виканских кланов, которые он поднял на борьбу против империи. Императору тогда пришлось туго – кое-кто из вас видел это собственными глазами. Но потом, верный своей привычке, император превратил заклятого врага в союзника.
– Как это ему удалось? – спросил насупленный маг.
– Спросите у покойного императора, – улыбнулся Дюкр. – Он редко раскрывал секреты своих успехов. Ну а поскольку императрица Ласэна не испытывала доверия к военачальникам Келланведа, Кольтена отправили в какую-то дыру на имперском континенте. Потом положение изменилось. В Даруджистане убили адъюнктессу Лорну, Железный кулак Дуджек и его армия восстали против императрицы, Генабакийская кампания провалилась, а тут еще – год Дриджны. Все Семиградие знает, что в этот год должны вспыхнуть мятежи. Тут уж не до личных антипатий. Ласэне нужны опытные командиры, иначе она рискует потерять власть. Новая адъюнктесса Тавора пока слишком неопытна, и потому…
– Кольтена прислали сюда командовать Седьмой армией и задушить мятеж, – досказал капитан, все более хмурясь.
– Разумный шаг, – сухо заметил Дюкр. – Кто лучше всех справится с мятежом, как не бывший мятежник?
– Если начнется заваруха, я ему не завидую, – процедил Маллик Рель, глядя вниз.
Несколько гвардейцев, не выдержав, взмахнули саблями. Виканцы попятились, но тут же выхватили мечи. Дюкр заметил среди них вожака – рослого, свирепого виканца с длинными косами, в которые было вплетено множество амулетов. Размахивая мечом, он громко подбадривал соплеменников.
– Клобук накрой этого Кольтена! – выругался историк. – Где он прохлаждается?
– Да вот он, – со смехом ответил капитан. – Да-да, тот самый, кто их подзадоривает.
Дюкр едва верил своим ушам.
«Этот безумный дикарь – новый командующий Седьмой армией?»
– Как вижу, он ни капельки не изменился, – сказал капитан. – Надо знать виканцев. Если хочешь оставаться предводителем кланов, ты должен быть воинственнее всех своих соплеменников. Думаете, за что покойный император так его ценил?
– Да он просто демон, – пробормотал историк.
Дюкр ожидал чего угодно, только не этого… Улюлюкающий крик Кольтена вдруг утихомирил всех виканцев. Мечи послушно вернулись в ножны, стрелы – в колчаны, а луки – на плечи. Даже фыркающие, норовящие встать на дыбы лошади замерли, навострив уши. Пространство вокруг Кольтена очистилось. Свирепый воин подал знак, и все виканцы проворно оседлали лошадей. Не прошло и минуты, как виканские всадники выстроились в безупречное парадное каре, которому позавидовали бы и отборные малазанские войска.
– Потрясающе, – сказал восхищенный Дюкр.
– Я бы сказал, звериное чутье вкупе с умело показанным высокомерием, – заметил Маллик Рель. – Думаю, зрелище предназначалось не только для гвардейцев, но и для нас.
– Если желаете знать мое мнение, Кольтен – хитрая змея, – вступил в разговор капитан. – Если верховное командование в Арене думает, что они смогут заставить Кольтена плясать под свою дудку, их ждет жестокое разочарование.
– Учтем, – пробормотал Рель.
Капитан поперхнулся, будто проглотил кусок дерева. Дюкр мысленно усмехнулся: этот бесхитростный вояка совсем забыл, что советник Железного кулака тоже являлся частью верховного командования.
– Будем надеяться, что виканцы доберутся до казарм без приключений, – предположил Кульп.
– Должен сознаться, мне просто не терпится познакомиться с новым командующим Седьмой армией, – сказал историк.
Тяжелые веки Реля дрогнули.
– Мне тоже.
Рыбачья лодка под треугольным парусом плыла на юг. Позади остались острова Скара, впереди ее ждало Кансуанское море. Ветер скрипел в снастях. Если он удержится, через каких-нибудь четыре часа они достигнут эрлитанского побережья. Скрипач глядел на воду и все сильнее хмурился.
«Эрлитанское побережье. Семиградие. Ненавижу этот континент. Возненавидел с первого раза, а сейчас ненавижу еще сильнее».
Он перегнулся через борт и выплюнул в теплые зеленые воды комок отвратно пахнущей слизи.
– Тебе получше? – участливо спросил сидящий на носу Крокус.
Старому саперу хотелось как следует двинуть по загорелому мальчишескому лицу, но вместо этого он только буркнул что-то невразумительное и распластался на дне лодки.
Калам, исполнявший обязанности рулевого, громко расхохотался.
– Скрипач и вода не смешиваются, парень. Глянь-ка на него. Он зеленее, чем твоя крылатая тварь.
Возле щеки Скрипача кто-то заботливо пофыркивал. Скрипач открыл один воспаленный глаз и увидел сморщенную мордочку крылатой обезьянки.
– Убирайся прочь, Моби, – прохрипел сапер.
Моби, некогда живший у Мамота – дяди Крокуса, – теперь прибился к Скрипачу. На этот счет Калам заявил, что еще неизвестно, кто к кому прибился.
«Калам мастерски умеет врать, – думал Скрипач, лежа с закрытыми глазами. – По его милости мы целую неделю проторчали в Руту Джелбе. У него, видите ли, было ощущение, что в гавань зайдет какой-нибудь скрейский торговый корабль. Как красочно он расписывал предстоящее плавание в каюте! А потом, когда все надежды на появление корабля рухнули, он не менее красочно принялся расписывать замечательное плавание на парусной лодке. Надо же, целая неделя в этом отвратительном городе, кишащем ящерицами! Я думал, что с ума сойду от оранжевых стен домов. Выгребная яма эта Руту Джелба, по-другому не скажешь. И вот его "замечательное плавание"! Восемь джакатов за бочонок, из которого то и дело приходится вычерпывать воду».
Равномерное покачивание убаюкало Скрипача. Позывы на рвоту прекратились. Заснуть не удавалось. Мысли вновь вернулись к невообразимо длинному путешествию. Половина пути осталась позади. Неизвестно, что принесет им вторая половина.
«Мы почему-то всегда избираем самые трудные тропы… Как хорошо, если бы все моря разом высохли. Людям свойственно ходить, а не плавать, и потому у них вместо плавников ноги. Впрочем, долгий путь по суше вряд ли будет приятнее морского. Пустыня, где не сыщешь пресной воды, зато полно мух-кровососок, и где люди улыбаются лишь тогда, когда собрались тебя убить».
А день все тянулся и никак не мог кончиться.
Скрипач вспомнил о боевых товарищах, оставшихся на Генабакисе, и пожалел, что не отправился вместе с ними. Куда? На войну с религиозным фанатиком – паннионским пророком. Это будет почище, чем все передряги, через которые они проходили до сих пор. В таких войнах пленных не берут. Но как ни крути, взвод Бурдюка много лет был ему и домом, и семьей. Теперь остались лишь воспоминания.
«Калам – единственная ниточка в прошлое. Но Калам родился в Семиградии; он здесь дома. Калам тоже улыбается перед тем, как убить. Я ведь до сих пор толком не знаю, что они с Быстрым Беном задумали».
– Сколько здесь летучих рыб! – воскликнула Апсалара, дотрагиваясь до его плеча. – Их сотни!
– Значит, что-то гонит их из глубины, – сказал ей Калам.
Охая, Скрипач сел. Моби тут же пристроился у него на коленях, закрыл желтые глазки и заверещал. Держась за борт, Скрипач вместе со всеми стал следить за косяками летучих рыб. Они держались совсем близко от лодки. Зрелище было по-своему красивым: неожиданно из зеленоватых волн появлялось молочно-белое тело летучей рыбы, проносилось по воздуху и снова ныряло в воду. Длиной они были с человеческую руку. В Кансуанском море летучие рыбы отличались не меньшей прожорливостью, чем акулы. Их стая за несколько минут могла расправиться с целым китом, обглодав его до костей. Способность вылетать на поверхность помогала им в охоте.
– Какое чудовище могло выгнать их в таком количестве? – проворчал Скрипач.
Калам перестал улыбаться.
– В Кансуанском море вроде бы некому. Вот в Пучине Мудрых – там дхенраби шалят.
– Дхенраби? – переспросил Скрипач. – Ну, спасибо, Калам. Успокоил.
– Это такие морские змеи? – поинтересовался Крокус.
– Они больше похоже на громадных сороконожек, – ответил Скрипач. – Им ничего не стоит заглотнуть кита или корабль, а потом камнем уйти под воду.
– Не бойся, парень. Дхенраби встречаются редко. На таком мелководье их вообще не видели, – добавил Калам.
– Пока не видели, – дрогнувшим голосом произнес Крокус.
Буквально в следующую секунду среди гущи летучих рыб показалась морда дхенраби! Пасть, усеянная острыми зубами, заглатывала рыб десятками. Крокусу почудилось, будто все это ему снится. Он кое-что слышал от дяди об этих чудовищах, но не мог представить себе их истинных размеров. Тело дхенраби покрывал темно-зеленый панцирь. Чудовище и впрямь напоминало сороконожку, только каждая «ножка» была толщиной с человеческое тело.
– Кто мне говорил, что дхенраби в длину бывают не более восьмидесяти локтей? – прошипел Скрипач.
– Держи парус, Крокус, – велел вставший от руля Калам. – Сейчас мы будем улепетывать от него. Сделаем поворот на запад.
Скрипач согнал с колен Моби и полез в мешок за арбалетом.
– Если эта тварь посчитает нас съедобными…
– Знаю, – оборвал его ассасин.
Скрипач быстро собрал тяжелый боевой арбалет. Подняв голову, он встретился глазами с Апсаларой. Лицо девушки было совсем бледным. Сапер подмигнул ей.
– То-то будет смеху, если эта гусеница попрет на нас.
Апсалара кивнула.
– Я помню…
Дхенраби заметил лодку. Вывернув из гущи летучих рыб, чудовище по-змеиному заскользило прямо к ней.
– А тварь-то непростая, – пробормотал Калам. – Чуешь, Скрипач, чем пахнет?
«Горьковато-пряный запах. Очень знакомый».
– Клобук его накрой, это же кто-то из странствующих!
– Каких еще странствующих? – не понял Крокус.
– Так называют тех, кто умеет перемещать свою душу в другие тела, – пояснил Калам.
В мозгу Скрипача зазвучал хриплый голос. По лицам своих спутников он понял, что и они слышали слова дхенраби: «Смертные! Вы стали свидетелями моего появления в этих местах. Тем хуже для вас!»
– Какое любезное предупреждение, – буркнул Скрипач, вставляя в арбалет большую стрелу.
Железный наконечник стрелы был заменен куском глины размером с большое яблоко.
«Вот и еще одна рыбачья лодка таинственным образом сгинет в морской пучине. Увы!» – язвительно произнес странствующий.
Скрипач, прячась за спиной Калама, добрался до кормы. Ассасин стоял, держа руку на руле.
– Эй, странствующий! Плыви своей дорогой! Нам нет дела, куда и зачем ты направляешься.
«Я постараюсь убить вас помилосерднее».
Дхенраби, широко разинув пасть, понесся прямо на лодку.
– Тебя предупредили, – прошептал Скрипач.
Вскинув арбалет, он прицелился и выстрелил. Стрела влетела в пасть дхенраби. Тот легко перекусил древко и с еще большей легкостью раздавил глиняный шар. Странствующий не знал, что порошок, заключенный внутри глиняной оболочки, при соприкосновении с воздухом очень странно себя ведет.
Взрывом странствующему снесло голову. Вода покрылась обломками черепа и серой плоти. А порошок продолжал уничтожать все, что попадалось у него на пути. Из тела дхенраби повалил пар. Обезглавленная туша на какое-то мгновение поднялась из воды и навсегда скрылась в зеленых волнах. Тающее облачко дыма – это все, что напоминало о грозном чудовище.
– Не на тех рыбаков напал, – сказал Скрипач, опуская арбалет.
Калам вновь уселся и развернул лодку в прежнем направлении. Скрипач молча разобрал арбалет и завернул все части в промасленную тряпку. Потом снова сел посреди лодки, и Моби тут же взобрался к саперу на колени.
– Что скажешь, Калам? – спросил Скрипач, почесывая обезьянку за ухом.
– Сам удивляюсь, – сознался ассасин. – С чего бы это вдруг странствующий забрел в Кансуанское море? И зачем такая таинственность?
– Эх, если б здесь был наш Быстрый Бен…
– Но его здесь нет, дружище. Так что придется оставить тайну нераскрытой. Будем надеяться, второй дхенраби нам не попадется.
– Думаешь, это связано с…
Калам нахмурился.
– Нет.
– С чем связано? – не выдержал Крокус. – О чем вы оба толкуете?
– Да так. Мысли вслух, – ответил ему Скрипач. – Странствующий, как и мы, держал путь на юг.
– Ну и что?
– Ничего особенного.
Скрипач исторг в морские волны еще одну порцию слизи и рухнул на дно лодки.
– Из-за этой твари я даже про морскую болезнь позабыл. Теперь вспомнил.
Все замолчали, однако хмурое лицо Крокуса подсказывало саперу, что парень если и удовлетворился таким туманным ответом, то совсем ненадолго.
Ветер продолжал дуть ровно и гнал лодку на юг. Не прошло и трех часов, как Апсалара возвестила, что видит землю. Еще через некоторое время, когда до эрлитанского берега оставалось пол-лиги, Калам развернул лодку, направив ее параллельно береговой линии. Теперь они плыли на запад, сверяясь по кромке кедровых лесов. День постепенно клонился к вечеру.
– Кажется, я вижу всадников, – сказала Апсалара.
Скрипач приподнялся и вместе с остальными стал следить за цепочкой всадников, двигавшихся по берегу.
– Их шестеро, – сообщил Калам. – У второго всадника…
– Имперский штандарт, – докончил за него Скрипач, покусывая губы. – Похоже, вестовой с отрядом охраны.
– И скачут они в Эрлитан, – добавил Калам.
Скрипач встретился с темными глазами капрала: «Беда?»
«Возможно».
Разговор был беззвучным; за годы сражения бок о бок они научились переговариваться взглядами.
– Что-то случилось? Эй, Калам? Скрипач? Да ответьте же вы!
«А парень чутьем не обделен».
– Пока трудно сказать, – уклончиво ответил Скрипач. – Лодку они, конечно, видели. Эка невидаль – рыбачья лодка! Четверо рыбаков. Какое-нибудь семейство со Скрея плывет в Эрлитан подышать городским воздухом.
– Тут к югу от леса должна быть деревня, – сказал Калам. – Следи за берегом, Крокус. Скоро ты увидишь устье речки и берег, свободный от обломков дерева. Дома там стоят с подветренной стороны. Их за утесом не видать. Ну как, Скрипач, память у меня еще не ослабла?
– Ничего удивительного. Ты ж здесь родился. И сколько от той деревни до города?
– Пешком часов десять.
– Так близко?
– Представь себе.
Скрипач замолчал. Имперский вестовой и его охрана скрылись за утесом. Скорее всего, он вез в Эрлитан совсем другие сведения и даже не обратил внимания на какую-то рыбачью лодку. До сих пор четверка путешественников передвигалась практически незаметно. Из Генабакиса они на торговом корабле голубых морантов доплыли до имперского порта Каракаранг. Чтобы не тратить лишние деньги, в пути работали наравне с матросами. До Руту Джелбы добирались по тропе паломников, огибавшей Талгайские горы. Там они всю неделю не высовывали носа с постоялого двора, не считая ночных прогулок Калама в гавань, где он искал корабль, идущий через Отатаральское море в Эрлитан.
В худшем случае какой-нибудь чиновник мог получить сообщение, что два дезертира вместе с уроженцем Генабакиса и девчонкой непонятного происхождения прибыли на подвластные малазанцам земли. Не такая уж новость, чтобы потревожить здешнее осиное гнездо на всем протяжении от Каракаранга до Эрлитана. Похоже, Калама просто обуяла его всегдашняя подозрительность.
– Вижу устье речки, – сообщил Крокус, указывая на берег.
Скрипач покосился на Калама: «Враждебная земля. Поползем неслышно?»
«Поскачем, как кузнечики».
Скрипач прищурился, разглядывая берег.
– Ненавижу Семиградие, – прошептал он.
Крылатая обезьянка зевнула, показывая острые зубки. Скрипач передернул плечами.
– Вот бестия. Везде себя чувствует как дома.
Калам повернул руль. Двухмесячное плавание по Менингэльскому океану (или Пучине Мудрых, как называли его малазанцы) научило Крокуса ловко управляться с парусами. Теперь он знал, как надо повернуть их единственный парус, чтобы лодка послушно скользнула по ветру. Апсалара пересела на другую сторону, одарив Скрипача улыбкой.
Сапер насупился и отвернулся: «Клянусь спящей Верной, у меня всегда отвисает челюсть, когда эта девчонка мне улыбается. Я помню ее другой: безжалостной убийцей, орудием Котиллиона. Она такое творила, что вспомнить страшно… И зачем она мне улыбается? Она же вроде втюрившись в Крокуса. Вообще-то парню повезло. Недаром в Каракаранге все местные конопатые шлюхи тоскливо облизывались, глядя на него…»
Скрипач покачал головой: «Да, дружище, тебе вредно так долго плавать по воде».
– Я что-то не вижу лодок, – сказал Крокус.
– Они должны быть чуть выше по реке, – подсказал Скрипач.
Ногтем он ковырял в бороде, вылавливая застрявшую вошь. Поймав ее, Скрипач выбросил непрошеную гостью за борт.
«Десять часов пешком и – Эрлитан. Лохань с горячей водой, бритва и кансуанская девчонка с частым гребнем. А потом – целая ночь свободы».
Крокус толкнул его в бок.
– Волнуешься, Скрипач?
– Ты не знаешь и половины всего.
– Но я знаю, что вы оба были здесь, когда шло завоевание Семиградия. Так? Калам тогда сражался на другой стороне за священный город Фаладан, а тлан-имасы выступали на стороне императора и…
– Помолчи, – отмахнулся Скрипач. – Мы с Каламом не любители воспоминаний. Все войны отвратительны, но та была дерьмовее всех.
– А это правда, что полк, в котором ты служил, гнался по пустыне Рараку за Быстрым Беном и Калам был вашим проводником? Но только они с Беном сговорились выдать вас всех, а Бурдюк пронюхал про их сговор. Так оно и было?
Скрипач сердито зыркнул на Калама.
– Стоило этому парню провести в Руту Джелбе одну ночь за кувшином фаларийского рома, и он узнал больше, чем все хваленые имперские историки.
Затем сапер повернулся к Крокусу.
– Знаешь, сынок, забудь-ка ты лучше все, что тогда наболтал тебе тот пьяный чурбан. Прошлое и так кусает нас за пятки.
Крокус провел рукой по своим длинным черным волосам.
– Если Семиградие – такое опасное место, почему мы сразу не поплыли на Квон Тали, где родина Апсалары? Зачем вы вообще здесь оказались? В Даруджистане и речи не было ни о каком Семиградии.
– Не все так просто, как ты думаешь, – отрезал Калам.
– Почему? Я считал, что мы все помогаем Апсаларе вернуться домой.
Крокус взял Апсалару за руку и сжал ее ладонь в своих, но взгляд у него был сердитым.
– Вы оба говорили, что чувствуете себя обязанными Апсаларе, что хотите исправить какие-то прошлые ошибки. Похоже, это была лишь половина правды. Вы оба задумали что-то еще. Вы взялись проводить Апсалару, найдя повод, чтобы вернуться на землю империи, хотя вы оба считаетесь государственными преступниками. Вы еще в Даруджистане знали, что мы поплывем в Семиградие, где будем таиться и замирать от каждого шороха, словно вся малазанская армия охотится за нами.
Крокус перевел дух.
– Мы с Апсаларой имеем право знать о ваших замыслах. Вы подвергаете нас опасностям, а мы даже не знаем почему. Мы не знаем, чего именно нам остерегаться. Хватит играть в молчанку! Скажите нам прямо сейчас.
Скрипач прислонился к борту лодки и подмигнул Каламу.
– Ну как, капрал? Нас спрашивают.
– Давай ты первым, – сказал Калам.
– Императрица хочет заполучить Даруджистан. С этим ты согласен? – спросил сапер, выдерживая жесткий взгляд Крокуса.
Парень подумал, затем кивнул.
– До сих пор Ласэна рано или поздно получала желаемое. Так было, и Калам не даст мне соврать. Она попыталась завладеть Даруджистаном. Этого-то ты не станешь отрицать? Попытка стоила ей гибели адъюнктессы Лорны, уничтожения двух имперских демонов, измены Дуджека, не говоря уже о безвозвратной потере верности «сжигателей мостов». Достаточно, чтобы заставить задуматься всех, у кого есть мозги.
– Понятно. Но какое отношение…
– Не перебивай. Ты задал вопросы, на которые хочешь получить обстоятельные ответы. Вот я тебе и отвечаю. Пока что тебе понятны мои объяснения? Прекрасно. Завоевать Даруджистан с первой попытки императрица не смогла. Но она обязательно сделает вторую. Представь, что вторая попытка окажется удачной.
– Ну и чему тут удивляться? – закусил губу Крокус. – Ты же сам говорил, что Ласэна всегда получала желаемое.
– Крокус, ты любишь свой город?
– Разумеется.
– И ты готов сделать все, только бы помешать императрице его завоевать?
– Конечно, но…
– Теперь ваш черед отвечать, господин капрал, – сказал Скрипач, поворачиваясь к Каламу.
Могучий чернокожий человек вздохнул, потом кивнул, будто вел мысленный разговор с самим собой.
– Настало время, Крокус. Я намерен добраться до нее.
Лицо даруджистанского парня выражало полное непонимание, но Скрипач увидел, как округлились глаза Апсалары. Лицо ее вновь стало бледным. Апсалара уперлась спиной в переборки лодки. На губах появилась знакомая полуулыбка, от которой у Скрипача всегда ползали по спине мурашки.
– Я не понимаю тебя, Калам, – признался Крокус. – До кого ты намерен добраться? До императрицы? Но как?
Апсалара продолжала улыбаться так, как в те времена, когда она была… совсем другой.
– Калам говорит, что намерен попытаться убить императрицу.
– Что?
Крокус вскочил и наклонился, сильно качнув лодку.
– Ты и сапер с ломаной скрипкой за спиной – вы собрались убить императрицу? И вы думаете, что мы с Апсаларой станем помогать вам в этом безумии? Это же самоубийство!
– На вас подействовал отзвук столичных гонений? Что ж, предосторожность еще никому не мешала.
«Его слова, как плеск волн, обманчивых в своем спокойствии. Четвертый раз мне приходится говорить с Релем, и опять я с трудом сдерживаю раздражение. До чего он мне противен!»
– Императрица слишком занята другими делами, чтобы обращать на меня внимание, – ответил Дюкр бывшему джистальскому жрецу.
Тихий смех Маллика Реля напоминал шелест змеиного хвоста.
– Историк, оставленный без внимания, или невнимательное отношение к истории? Конечно, горько, когда советы отвергаются или остаются незамеченными. Но можете быть спокойны: отсюда до башен Анты очень и очень далеко.
– Приятно слышать, – пробормотал Дюкр, раздумывая над тем, из каких источников Рель получает сведения. – Только вы не угадали – меня в Хиссар привели научные изыскания. Отправка узников на отатаральские рудники – дело не новое. Такое уже случалось во времена прежнего императора, хотя он предпочитал ссылать туда исключительно магов.
– Магов? Как интересно.
Дюкр кивнул.
– Действенный способ расправы, хотя и непредсказуемый. Ученые до сих пор ломают голову над загадочными свойствами отатаральской руды, отвращающей магию. Как известно, большинство сосланных магов лишились рассудка. Только вопрос, произошло ли это от их соприкосновения с рудой, или же они сошли с ума, не имея доступа к своим магическим Путям.
– А среди нынешней партии узников есть маги?
– Несколько человек.
– В таком случае вы скоро получите ответ на свой вопрос.
– Надеюсь, – кратко ответил Дюкр.
Сверху гавань напоминала большую бутылку, где вместо жидкости бурлила смесь из разъяренных виканцев, перепуганных грузчиков и не менее перепуганных боевых лошадей. Пробкой для этой бутылки служил кордон хиссарских гвардейцев, выстроившихся у самого ее горлышка, за которым начиналось мощеное полукружье площади. Гвардейцы – уроженцы Семиградия – подняли над головой круглые щиты и угрожающе размахивали своими кривыми саблями. В ответ виканцы отрывисто выкрикивали оскорбления и подзадоривали помериться силами.
На парапет поднялись еще двое. Дюкр приветствовал их легким поклоном, Маллик Рель не удостоил даже кивком. Грубоватый армейский капитан и единственный уцелевший боевой маг Седьмой армии были слишком мелкими сошками для первого советника.
– Ваше присутствие, Кульп, здесь не помешает, – сказал Дюкр, обращаясь к седовласому коренастому магу.
Вытянутое загорелое лицо Кульпа болезненно поморщилось.
– Я явился сюда из простого чувства самосохранения. Вот так-то, Дюкр. Мне не хочется становиться мягким ковром на пути Кольтена к его новому посту. Виканцы – его люди. Если их пребывание в Семиградии начнется с потасовки, это не сулит нам ничего хорошего.
– Кольтен здесь – как кость в горле, – согласился капитан. – Половина здешних офицеров получили свои первые раны, сражаясь с этим мерзавцем. А теперь он будет ими командовать? Такое даже Клобуку не снилось.
Он сердито плюнул на грязные плиты пола.
– Если хиссарцы порешат Кольтена и его забияк прямо в гавани, никто слезинки не уронит. Седьмая армия обойдется и без них.
– Мы и так находимся перед угрозой мятежа, – прикрыв глаза, сказал Рель (он по-прежнему обращался только к Дюкру). – Семиградие являет собой змеиное гнездо. Кольтен – более чем странный выбор.
– Не такой уж странный, – возразил Дюкр.
Обстановка внизу все более накалялась. Виканцы, бряцая оружием, прохаживались взад-вперед в опасной близости от гвардейцев. Казалось, еще немного, и начнется настоящий бой. У Дюкра все внутри похолодело, когда виканские солдаты сняли с плеч луки. На подмогу хиссарским гвардейцам прискакал полк копьеносцев.
– Я что-то не понял, – сказал Кульп.
Дюкр вспомнил свои недавние слова и опять пожал плечами.
– Вы, должно быть, знаете, что Кольтен начинал с объединения виканских кланов, которые он поднял на борьбу против империи. Императору тогда пришлось туго – кое-кто из вас видел это собственными глазами. Но потом, верный своей привычке, император превратил заклятого врага в союзника.
– Как это ему удалось? – спросил насупленный маг.
– Спросите у покойного императора, – улыбнулся Дюкр. – Он редко раскрывал секреты своих успехов. Ну а поскольку императрица Ласэна не испытывала доверия к военачальникам Келланведа, Кольтена отправили в какую-то дыру на имперском континенте. Потом положение изменилось. В Даруджистане убили адъюнктессу Лорну, Железный кулак Дуджек и его армия восстали против императрицы, Генабакийская кампания провалилась, а тут еще – год Дриджны. Все Семиградие знает, что в этот год должны вспыхнуть мятежи. Тут уж не до личных антипатий. Ласэне нужны опытные командиры, иначе она рискует потерять власть. Новая адъюнктесса Тавора пока слишком неопытна, и потому…
– Кольтена прислали сюда командовать Седьмой армией и задушить мятеж, – досказал капитан, все более хмурясь.
– Разумный шаг, – сухо заметил Дюкр. – Кто лучше всех справится с мятежом, как не бывший мятежник?
– Если начнется заваруха, я ему не завидую, – процедил Маллик Рель, глядя вниз.
Несколько гвардейцев, не выдержав, взмахнули саблями. Виканцы попятились, но тут же выхватили мечи. Дюкр заметил среди них вожака – рослого, свирепого виканца с длинными косами, в которые было вплетено множество амулетов. Размахивая мечом, он громко подбадривал соплеменников.
– Клобук накрой этого Кольтена! – выругался историк. – Где он прохлаждается?
– Да вот он, – со смехом ответил капитан. – Да-да, тот самый, кто их подзадоривает.
Дюкр едва верил своим ушам.
«Этот безумный дикарь – новый командующий Седьмой армией?»
– Как вижу, он ни капельки не изменился, – сказал капитан. – Надо знать виканцев. Если хочешь оставаться предводителем кланов, ты должен быть воинственнее всех своих соплеменников. Думаете, за что покойный император так его ценил?
– Да он просто демон, – пробормотал историк.
Дюкр ожидал чего угодно, только не этого… Улюлюкающий крик Кольтена вдруг утихомирил всех виканцев. Мечи послушно вернулись в ножны, стрелы – в колчаны, а луки – на плечи. Даже фыркающие, норовящие встать на дыбы лошади замерли, навострив уши. Пространство вокруг Кольтена очистилось. Свирепый воин подал знак, и все виканцы проворно оседлали лошадей. Не прошло и минуты, как виканские всадники выстроились в безупречное парадное каре, которому позавидовали бы и отборные малазанские войска.
– Потрясающе, – сказал восхищенный Дюкр.
– Я бы сказал, звериное чутье вкупе с умело показанным высокомерием, – заметил Маллик Рель. – Думаю, зрелище предназначалось не только для гвардейцев, но и для нас.
– Если желаете знать мое мнение, Кольтен – хитрая змея, – вступил в разговор капитан. – Если верховное командование в Арене думает, что они смогут заставить Кольтена плясать под свою дудку, их ждет жестокое разочарование.
– Учтем, – пробормотал Рель.
Капитан поперхнулся, будто проглотил кусок дерева. Дюкр мысленно усмехнулся: этот бесхитростный вояка совсем забыл, что советник Железного кулака тоже являлся частью верховного командования.
– Будем надеяться, что виканцы доберутся до казарм без приключений, – предположил Кульп.
– Должен сознаться, мне просто не терпится познакомиться с новым командующим Седьмой армией, – сказал историк.
Тяжелые веки Реля дрогнули.
– Мне тоже.
Рыбачья лодка под треугольным парусом плыла на юг. Позади остались острова Скара, впереди ее ждало Кансуанское море. Ветер скрипел в снастях. Если он удержится, через каких-нибудь четыре часа они достигнут эрлитанского побережья. Скрипач глядел на воду и все сильнее хмурился.
«Эрлитанское побережье. Семиградие. Ненавижу этот континент. Возненавидел с первого раза, а сейчас ненавижу еще сильнее».
Он перегнулся через борт и выплюнул в теплые зеленые воды комок отвратно пахнущей слизи.
– Тебе получше? – участливо спросил сидящий на носу Крокус.
Старому саперу хотелось как следует двинуть по загорелому мальчишескому лицу, но вместо этого он только буркнул что-то невразумительное и распластался на дне лодки.
Калам, исполнявший обязанности рулевого, громко расхохотался.
– Скрипач и вода не смешиваются, парень. Глянь-ка на него. Он зеленее, чем твоя крылатая тварь.
Возле щеки Скрипача кто-то заботливо пофыркивал. Скрипач открыл один воспаленный глаз и увидел сморщенную мордочку крылатой обезьянки.
– Убирайся прочь, Моби, – прохрипел сапер.
Моби, некогда живший у Мамота – дяди Крокуса, – теперь прибился к Скрипачу. На этот счет Калам заявил, что еще неизвестно, кто к кому прибился.
«Калам мастерски умеет врать, – думал Скрипач, лежа с закрытыми глазами. – По его милости мы целую неделю проторчали в Руту Джелбе. У него, видите ли, было ощущение, что в гавань зайдет какой-нибудь скрейский торговый корабль. Как красочно он расписывал предстоящее плавание в каюте! А потом, когда все надежды на появление корабля рухнули, он не менее красочно принялся расписывать замечательное плавание на парусной лодке. Надо же, целая неделя в этом отвратительном городе, кишащем ящерицами! Я думал, что с ума сойду от оранжевых стен домов. Выгребная яма эта Руту Джелба, по-другому не скажешь. И вот его "замечательное плавание"! Восемь джакатов за бочонок, из которого то и дело приходится вычерпывать воду».
Равномерное покачивание убаюкало Скрипача. Позывы на рвоту прекратились. Заснуть не удавалось. Мысли вновь вернулись к невообразимо длинному путешествию. Половина пути осталась позади. Неизвестно, что принесет им вторая половина.
«Мы почему-то всегда избираем самые трудные тропы… Как хорошо, если бы все моря разом высохли. Людям свойственно ходить, а не плавать, и потому у них вместо плавников ноги. Впрочем, долгий путь по суше вряд ли будет приятнее морского. Пустыня, где не сыщешь пресной воды, зато полно мух-кровососок, и где люди улыбаются лишь тогда, когда собрались тебя убить».
А день все тянулся и никак не мог кончиться.
Скрипач вспомнил о боевых товарищах, оставшихся на Генабакисе, и пожалел, что не отправился вместе с ними. Куда? На войну с религиозным фанатиком – паннионским пророком. Это будет почище, чем все передряги, через которые они проходили до сих пор. В таких войнах пленных не берут. Но как ни крути, взвод Бурдюка много лет был ему и домом, и семьей. Теперь остались лишь воспоминания.
«Калам – единственная ниточка в прошлое. Но Калам родился в Семиградии; он здесь дома. Калам тоже улыбается перед тем, как убить. Я ведь до сих пор толком не знаю, что они с Быстрым Беном задумали».
– Сколько здесь летучих рыб! – воскликнула Апсалара, дотрагиваясь до его плеча. – Их сотни!
– Значит, что-то гонит их из глубины, – сказал ей Калам.
Охая, Скрипач сел. Моби тут же пристроился у него на коленях, закрыл желтые глазки и заверещал. Держась за борт, Скрипач вместе со всеми стал следить за косяками летучих рыб. Они держались совсем близко от лодки. Зрелище было по-своему красивым: неожиданно из зеленоватых волн появлялось молочно-белое тело летучей рыбы, проносилось по воздуху и снова ныряло в воду. Длиной они были с человеческую руку. В Кансуанском море летучие рыбы отличались не меньшей прожорливостью, чем акулы. Их стая за несколько минут могла расправиться с целым китом, обглодав его до костей. Способность вылетать на поверхность помогала им в охоте.
– Какое чудовище могло выгнать их в таком количестве? – проворчал Скрипач.
Калам перестал улыбаться.
– В Кансуанском море вроде бы некому. Вот в Пучине Мудрых – там дхенраби шалят.
– Дхенраби? – переспросил Скрипач. – Ну, спасибо, Калам. Успокоил.
– Это такие морские змеи? – поинтересовался Крокус.
– Они больше похоже на громадных сороконожек, – ответил Скрипач. – Им ничего не стоит заглотнуть кита или корабль, а потом камнем уйти под воду.
– Не бойся, парень. Дхенраби встречаются редко. На таком мелководье их вообще не видели, – добавил Калам.
– Пока не видели, – дрогнувшим голосом произнес Крокус.
Буквально в следующую секунду среди гущи летучих рыб показалась морда дхенраби! Пасть, усеянная острыми зубами, заглатывала рыб десятками. Крокусу почудилось, будто все это ему снится. Он кое-что слышал от дяди об этих чудовищах, но не мог представить себе их истинных размеров. Тело дхенраби покрывал темно-зеленый панцирь. Чудовище и впрямь напоминало сороконожку, только каждая «ножка» была толщиной с человеческое тело.
– Кто мне говорил, что дхенраби в длину бывают не более восьмидесяти локтей? – прошипел Скрипач.
– Держи парус, Крокус, – велел вставший от руля Калам. – Сейчас мы будем улепетывать от него. Сделаем поворот на запад.
Скрипач согнал с колен Моби и полез в мешок за арбалетом.
– Если эта тварь посчитает нас съедобными…
– Знаю, – оборвал его ассасин.
Скрипач быстро собрал тяжелый боевой арбалет. Подняв голову, он встретился глазами с Апсаларой. Лицо девушки было совсем бледным. Сапер подмигнул ей.
– То-то будет смеху, если эта гусеница попрет на нас.
Апсалара кивнула.
– Я помню…
Дхенраби заметил лодку. Вывернув из гущи летучих рыб, чудовище по-змеиному заскользило прямо к ней.
– А тварь-то непростая, – пробормотал Калам. – Чуешь, Скрипач, чем пахнет?
«Горьковато-пряный запах. Очень знакомый».
– Клобук его накрой, это же кто-то из странствующих!
– Каких еще странствующих? – не понял Крокус.
– Так называют тех, кто умеет перемещать свою душу в другие тела, – пояснил Калам.
В мозгу Скрипача зазвучал хриплый голос. По лицам своих спутников он понял, что и они слышали слова дхенраби: «Смертные! Вы стали свидетелями моего появления в этих местах. Тем хуже для вас!»
– Какое любезное предупреждение, – буркнул Скрипач, вставляя в арбалет большую стрелу.
Железный наконечник стрелы был заменен куском глины размером с большое яблоко.
«Вот и еще одна рыбачья лодка таинственным образом сгинет в морской пучине. Увы!» – язвительно произнес странствующий.
Скрипач, прячась за спиной Калама, добрался до кормы. Ассасин стоял, держа руку на руле.
– Эй, странствующий! Плыви своей дорогой! Нам нет дела, куда и зачем ты направляешься.
«Я постараюсь убить вас помилосерднее».
Дхенраби, широко разинув пасть, понесся прямо на лодку.
– Тебя предупредили, – прошептал Скрипач.
Вскинув арбалет, он прицелился и выстрелил. Стрела влетела в пасть дхенраби. Тот легко перекусил древко и с еще большей легкостью раздавил глиняный шар. Странствующий не знал, что порошок, заключенный внутри глиняной оболочки, при соприкосновении с воздухом очень странно себя ведет.
Взрывом странствующему снесло голову. Вода покрылась обломками черепа и серой плоти. А порошок продолжал уничтожать все, что попадалось у него на пути. Из тела дхенраби повалил пар. Обезглавленная туша на какое-то мгновение поднялась из воды и навсегда скрылась в зеленых волнах. Тающее облачко дыма – это все, что напоминало о грозном чудовище.
– Не на тех рыбаков напал, – сказал Скрипач, опуская арбалет.
Калам вновь уселся и развернул лодку в прежнем направлении. Скрипач молча разобрал арбалет и завернул все части в промасленную тряпку. Потом снова сел посреди лодки, и Моби тут же взобрался к саперу на колени.
– Что скажешь, Калам? – спросил Скрипач, почесывая обезьянку за ухом.
– Сам удивляюсь, – сознался ассасин. – С чего бы это вдруг странствующий забрел в Кансуанское море? И зачем такая таинственность?
– Эх, если б здесь был наш Быстрый Бен…
– Но его здесь нет, дружище. Так что придется оставить тайну нераскрытой. Будем надеяться, второй дхенраби нам не попадется.
– Думаешь, это связано с…
Калам нахмурился.
– Нет.
– С чем связано? – не выдержал Крокус. – О чем вы оба толкуете?
– Да так. Мысли вслух, – ответил ему Скрипач. – Странствующий, как и мы, держал путь на юг.
– Ну и что?
– Ничего особенного.
Скрипач исторг в морские волны еще одну порцию слизи и рухнул на дно лодки.
– Из-за этой твари я даже про морскую болезнь позабыл. Теперь вспомнил.
Все замолчали, однако хмурое лицо Крокуса подсказывало саперу, что парень если и удовлетворился таким туманным ответом, то совсем ненадолго.
Ветер продолжал дуть ровно и гнал лодку на юг. Не прошло и трех часов, как Апсалара возвестила, что видит землю. Еще через некоторое время, когда до эрлитанского берега оставалось пол-лиги, Калам развернул лодку, направив ее параллельно береговой линии. Теперь они плыли на запад, сверяясь по кромке кедровых лесов. День постепенно клонился к вечеру.
– Кажется, я вижу всадников, – сказала Апсалара.
Скрипач приподнялся и вместе с остальными стал следить за цепочкой всадников, двигавшихся по берегу.
– Их шестеро, – сообщил Калам. – У второго всадника…
– Имперский штандарт, – докончил за него Скрипач, покусывая губы. – Похоже, вестовой с отрядом охраны.
– И скачут они в Эрлитан, – добавил Калам.
Скрипач встретился с темными глазами капрала: «Беда?»
«Возможно».
Разговор был беззвучным; за годы сражения бок о бок они научились переговариваться взглядами.
– Что-то случилось? Эй, Калам? Скрипач? Да ответьте же вы!
«А парень чутьем не обделен».
– Пока трудно сказать, – уклончиво ответил Скрипач. – Лодку они, конечно, видели. Эка невидаль – рыбачья лодка! Четверо рыбаков. Какое-нибудь семейство со Скрея плывет в Эрлитан подышать городским воздухом.
– Тут к югу от леса должна быть деревня, – сказал Калам. – Следи за берегом, Крокус. Скоро ты увидишь устье речки и берег, свободный от обломков дерева. Дома там стоят с подветренной стороны. Их за утесом не видать. Ну как, Скрипач, память у меня еще не ослабла?
– Ничего удивительного. Ты ж здесь родился. И сколько от той деревни до города?
– Пешком часов десять.
– Так близко?
– Представь себе.
Скрипач замолчал. Имперский вестовой и его охрана скрылись за утесом. Скорее всего, он вез в Эрлитан совсем другие сведения и даже не обратил внимания на какую-то рыбачью лодку. До сих пор четверка путешественников передвигалась практически незаметно. Из Генабакиса они на торговом корабле голубых морантов доплыли до имперского порта Каракаранг. Чтобы не тратить лишние деньги, в пути работали наравне с матросами. До Руту Джелбы добирались по тропе паломников, огибавшей Талгайские горы. Там они всю неделю не высовывали носа с постоялого двора, не считая ночных прогулок Калама в гавань, где он искал корабль, идущий через Отатаральское море в Эрлитан.
В худшем случае какой-нибудь чиновник мог получить сообщение, что два дезертира вместе с уроженцем Генабакиса и девчонкой непонятного происхождения прибыли на подвластные малазанцам земли. Не такая уж новость, чтобы потревожить здешнее осиное гнездо на всем протяжении от Каракаранга до Эрлитана. Похоже, Калама просто обуяла его всегдашняя подозрительность.
– Вижу устье речки, – сообщил Крокус, указывая на берег.
Скрипач покосился на Калама: «Враждебная земля. Поползем неслышно?»
«Поскачем, как кузнечики».
Скрипач прищурился, разглядывая берег.
– Ненавижу Семиградие, – прошептал он.
Крылатая обезьянка зевнула, показывая острые зубки. Скрипач передернул плечами.
– Вот бестия. Везде себя чувствует как дома.
Калам повернул руль. Двухмесячное плавание по Менингэльскому океану (или Пучине Мудрых, как называли его малазанцы) научило Крокуса ловко управляться с парусами. Теперь он знал, как надо повернуть их единственный парус, чтобы лодка послушно скользнула по ветру. Апсалара пересела на другую сторону, одарив Скрипача улыбкой.
Сапер насупился и отвернулся: «Клянусь спящей Верной, у меня всегда отвисает челюсть, когда эта девчонка мне улыбается. Я помню ее другой: безжалостной убийцей, орудием Котиллиона. Она такое творила, что вспомнить страшно… И зачем она мне улыбается? Она же вроде втюрившись в Крокуса. Вообще-то парню повезло. Недаром в Каракаранге все местные конопатые шлюхи тоскливо облизывались, глядя на него…»
Скрипач покачал головой: «Да, дружище, тебе вредно так долго плавать по воде».
– Я что-то не вижу лодок, – сказал Крокус.
– Они должны быть чуть выше по реке, – подсказал Скрипач.
Ногтем он ковырял в бороде, вылавливая застрявшую вошь. Поймав ее, Скрипач выбросил непрошеную гостью за борт.
«Десять часов пешком и – Эрлитан. Лохань с горячей водой, бритва и кансуанская девчонка с частым гребнем. А потом – целая ночь свободы».
Крокус толкнул его в бок.
– Волнуешься, Скрипач?
– Ты не знаешь и половины всего.
– Но я знаю, что вы оба были здесь, когда шло завоевание Семиградия. Так? Калам тогда сражался на другой стороне за священный город Фаладан, а тлан-имасы выступали на стороне императора и…
– Помолчи, – отмахнулся Скрипач. – Мы с Каламом не любители воспоминаний. Все войны отвратительны, но та была дерьмовее всех.
– А это правда, что полк, в котором ты служил, гнался по пустыне Рараку за Быстрым Беном и Калам был вашим проводником? Но только они с Беном сговорились выдать вас всех, а Бурдюк пронюхал про их сговор. Так оно и было?
Скрипач сердито зыркнул на Калама.
– Стоило этому парню провести в Руту Джелбе одну ночь за кувшином фаларийского рома, и он узнал больше, чем все хваленые имперские историки.
Затем сапер повернулся к Крокусу.
– Знаешь, сынок, забудь-ка ты лучше все, что тогда наболтал тебе тот пьяный чурбан. Прошлое и так кусает нас за пятки.
Крокус провел рукой по своим длинным черным волосам.
– Если Семиградие – такое опасное место, почему мы сразу не поплыли на Квон Тали, где родина Апсалары? Зачем вы вообще здесь оказались? В Даруджистане и речи не было ни о каком Семиградии.
– Не все так просто, как ты думаешь, – отрезал Калам.
– Почему? Я считал, что мы все помогаем Апсаларе вернуться домой.
Крокус взял Апсалару за руку и сжал ее ладонь в своих, но взгляд у него был сердитым.
– Вы оба говорили, что чувствуете себя обязанными Апсаларе, что хотите исправить какие-то прошлые ошибки. Похоже, это была лишь половина правды. Вы оба задумали что-то еще. Вы взялись проводить Апсалару, найдя повод, чтобы вернуться на землю империи, хотя вы оба считаетесь государственными преступниками. Вы еще в Даруджистане знали, что мы поплывем в Семиградие, где будем таиться и замирать от каждого шороха, словно вся малазанская армия охотится за нами.
Крокус перевел дух.
– Мы с Апсаларой имеем право знать о ваших замыслах. Вы подвергаете нас опасностям, а мы даже не знаем почему. Мы не знаем, чего именно нам остерегаться. Хватит играть в молчанку! Скажите нам прямо сейчас.
Скрипач прислонился к борту лодки и подмигнул Каламу.
– Ну как, капрал? Нас спрашивают.
– Давай ты первым, – сказал Калам.
– Императрица хочет заполучить Даруджистан. С этим ты согласен? – спросил сапер, выдерживая жесткий взгляд Крокуса.
Парень подумал, затем кивнул.
– До сих пор Ласэна рано или поздно получала желаемое. Так было, и Калам не даст мне соврать. Она попыталась завладеть Даруджистаном. Этого-то ты не станешь отрицать? Попытка стоила ей гибели адъюнктессы Лорны, уничтожения двух имперских демонов, измены Дуджека, не говоря уже о безвозвратной потере верности «сжигателей мостов». Достаточно, чтобы заставить задуматься всех, у кого есть мозги.
– Понятно. Но какое отношение…
– Не перебивай. Ты задал вопросы, на которые хочешь получить обстоятельные ответы. Вот я тебе и отвечаю. Пока что тебе понятны мои объяснения? Прекрасно. Завоевать Даруджистан с первой попытки императрица не смогла. Но она обязательно сделает вторую. Представь, что вторая попытка окажется удачной.
– Ну и чему тут удивляться? – закусил губу Крокус. – Ты же сам говорил, что Ласэна всегда получала желаемое.
– Крокус, ты любишь свой город?
– Разумеется.
– И ты готов сделать все, только бы помешать императрице его завоевать?
– Конечно, но…
– Теперь ваш черед отвечать, господин капрал, – сказал Скрипач, поворачиваясь к Каламу.
Могучий чернокожий человек вздохнул, потом кивнул, будто вел мысленный разговор с самим собой.
– Настало время, Крокус. Я намерен добраться до нее.
Лицо даруджистанского парня выражало полное непонимание, но Скрипач увидел, как округлились глаза Апсалары. Лицо ее вновь стало бледным. Апсалара уперлась спиной в переборки лодки. На губах появилась знакомая полуулыбка, от которой у Скрипача всегда ползали по спине мурашки.
– Я не понимаю тебя, Калам, – признался Крокус. – До кого ты намерен добраться? До императрицы? Но как?
Апсалара продолжала улыбаться так, как в те времена, когда она была… совсем другой.
– Калам говорит, что намерен попытаться убить императрицу.
– Что?
Крокус вскочил и наклонился, сильно качнув лодку.
– Ты и сапер с ломаной скрипкой за спиной – вы собрались убить императрицу? И вы думаете, что мы с Апсаларой станем помогать вам в этом безумии? Это же самоубийство!