Ермак Александр. Заговор рвачей

   Вероника не упрекала. Она просто плакала. Встречала с красными глазами. С опухшим личиком. Она терпела. Она ждала. Она надеялась. Месяц за месяцем. И уже год за годом…
   И я все это время на что-то надеялся. На что?
   Когда из-за проблем с братьями Карамазовыми пришлось перейти на конспиративное положение и сказать Веронике о том, что некоторое время нам лучше не видеться, она, видимо, решила сменить тактику. Вероника закатила мне грандиозный скандал:
   – Ты… Я… Для тебя… Столько ночей… А ты… А ты… А ты…
   А я, совершенно обалдевший от увиденного и услышанного, не нашел ничего лучше как указать ей на дверь:
   – Прощай.
   Вероника ушла. В слезах. Второпях что ли забыв в прихожей сумку с вещами…
   Я и думать о Веронике не думал, когда работал над «Алюминиевой смертью» на конспиративной квартире. Жарил себе яичницу, грязные вещи просто бросал в кучу и писал, писал, писал.
   И в поезде не думал. Но вот теперь, теперь я смотрел на попадающихся мне на аллеях и лавочках девушек-дамочек. Смотрел на них и думал о Веронике. Конечно, она была симпатичнее всех этих дефилирующих. Будь Вероника сейчас здесь, мы бы, вполне возможно, помирились. Нет, мы бы точно помирились: «Я виноват… Я виновата…Трам-пам-пам…»
   Но Вероники под рукой не было. И отоспавшийся, приходящий в себя после столь продолжительного утомительного труда мужчина все пристальнее вглядывался в попадающийся в поле зрения женский пол. И не находил ничего лучше Вероники. И тогда задумывался: «Инесса? Взять и банально пригласить ее в кафе?»
   При парке было одно очень симпатичное. Держал его Самсон – крепкий и, на первый взгляд, очень простой мужик:
   – Проходи, дорогой. Покушать? Попить? Все очень вкусно. Все свежее, все здоровое. Брат с семьей все своими руками выращивает. Нигде такого не попробуешь. Только у Самсона. Садись. Вот сюда садись. На лучшее место садись…
   Он не кривил душой, когда расписывал свое угощение. Действительно, готовили у него замечательно. В столовой «Медозы» все было более изыскано, но здесь – просто вкусно. Огурчики благоухали и хрустели, сочные помидорчики взрывались под зубами сладким соком. Верилось, что это было взаправдишное домашнее производство.
   Кафе так и называлось «У Самсона». Я брал зелено-красное ассорти. Ну, и кружечку пива. Сначала с удовольствием хрумкал. Потом поцеживал горьковатый напиток и с профессиональным любопытством рассматривал окружающих. Замечал среди них уже знакомых мне людей, виденных где-то в здешних окрестностях днем-двумя раньше. Вот мужчина за соседним столиком, как и я, видимо, приходил сюда каждый вечер. Он никуда не спешил – с удовольствием распивал стаканчик сухого красного под шашлычок. Шуршал газетой. Или просто сидел о чем-то задумавшись.
   Мы виделись с ним и в другом месте. На волейбольной площадке. Там, несмотря на свой солидный возраст – лет так 50–55, он был едва ли не лучшим. И подавал здорово, и принимал, и блоки ставил, и удары ему удавались на славу. Не мудрено, что его все время переманивали в противоположную команду:
   – Запалин, переходите к нам!
   – В следующий раз обязательно.
   – А мы вам еще и не отдадим такого игрока…
   Сегодня мы играли с ним в одной команде. Так что вечером в кафе, сидя за соседними столиками, поприветствовали друг друга уже как старые знакомые:
   – Добрый вечер.
   – Рад видеть.
   Поглядывает на часы. Кого-то ждет. Я улыбнулся:
   – За вас на площадке так болеют. Вы пользуетесь большим успехом у женщин. Даже завидно.
   Он тоже улыбнулся:
   – Сам себе завидую. Женщина, вино, шашлык, лепешка… Не так давно я об этом и мечтать не мог.
   – Болели?
   – Болел.
   Мы замолчали. Очевидно, ему, в отличие от большинства санаторных окружающих, не очень-то хотелось говорить о своих болезнях. Так же, как и мне, о болезнях чужих слушать. Хотя сам этот человек, так непохожий на прочих «оздоровляемых», без сомнения был мне интересен. Профессиональное чутье подсказывало, что за Запалиным явно скрывается какая-то история.
   Я прервал молчание:
   – Выздоровели?
   – Выздоровел.
   И снова пауза.
   – Вот и я тут отосплюсь, отъемся и тоже буду совсем здоров, годен к продолжению трудовой деятельности.
   Он вежливо поинтересовался:
   – А кем вы работаете?
   – Журналист.
   В глазах Запалина зажегся огонек интереса:
   – Журналист… Знаете, а я вот промышленный дизайнер, но одно время думал о вашей профессии. Даже хотел переквалифицироваться. Но потом решил, что ради одной статьи едва ли стоит это делать…
   – А какую статью вы хотели написать?
   – Да я ее в общем-то и написал. Вот как раз о своем выздоровлении.
   Вот ведь, ошибся я, что ему не хочется говорить о болезнях…
   – Думаете, многим ваша статья будет интересна?
   Запалин улыбнулся моему скептицизму:
   – Видите ли, мне хотелось рассказать не столько о себе. Сколько о том, кто и как нас лечит. Или пытается лечить… Оказывается, человек подчас может вылечиться не благодаря врачам, а вопреки им… Моя история могла бы помочь многим больным и врачам их лечащим. Больно думать, что от точно такой же болезни совершенно безвинно кто-то страдает. И еще долгие годы будет страдать. Пока, наконец, какой-нибудь врач не разберется, не разложит все по полочкам, как это сделал я. А потом пока это опубликуют в научных журналах (если опубликуют). Пока доведут до уровня лечащих врачей (если доведут). За это время сколько людей потеряют здоровье или даже саму жизнь…
   – И вы действительно думаете, что можете помочь им избежать страданий?
   Запалин серьезно посмотрел на меня:
   – Я всегда считал себя достаточно трезвым человек. Да, я не врач. Но в данном случае, возможно, этот факт и имел определяющее значение. Я не был в плену шаблонов. Ни на йоту не сомневаюсь, что кому-то вполне могу помочь избавиться от физических страданий. И еще кому-то помогу облегчить моральные муки – человеку должно быть по крайней мере понятно, что с ним происходит…
   Я предложил:
   – Может, стоит вашу статью в интернете выложить?
   Запалин поморщился:
   – Если так просто, на своей страничке или в своем дневнике опубликовать, то слишком мало людей прочитает. Знаете, сколько в интернете разных советов, рекомендаций, рецептов от всех болезней на свете… Нужен же еще и авторитетный источник информации. А вы в какой газете работаете?
   Я назвал.
   Он кивнул:
   – То, что нужно. Большая, известная газета. Я хочу, чтобы это было обязательно опубликовано, – он протянул мне школьную желтую тетрадку, – Когда первую запись делал, то под рукой вот эта оказалась чистая… сына… Может быть, посмотрите?
   Я вздохнул. Сколько за свою журналистскую жизнь мне пришлось перечитать и таких вот бумажных, и электронных писем, заметок, статей читателей. Страшно вспомнить. Редко, когда среди них есть действительно что-то стоящее, интересное. Ведь здравые люди очень редко пишут в газету. Большинство присылаемых материалов – это просто бред психически не совсем здоровых людей.
   Я мысленно ответил Запалину: «Да, все хотят что-то свое опубликовать, только вот кому эта писанина интересна…»
   Но я ничего не сказал. Не хотелось обижать хорошего, судя по всему, человека. Но и читать про какие-то болезни, так же, как и слушать, мне совсем не хотелось. Я колебался: взять или все-таки как-нибудь отговориться. Мол, некогда. Или, что доктор рекомендовал мне некоторое время утомленные компьютером глаза поберечь, ничего не читать…
   И тут в кафе вошла девушка. Какая девушка! Высокая, почти в мой волейбольный рост. С очень достойной грудью. Какие изящные бедра! А вырез на длинном платье очень смел. Очень смел.
   Девушка, не спеша, обвела кафе взглядом. Наши глаза встретились, и она задержала свой взгляд на мгновение. Тут же к девушке подскочил хозяин заведения:
   – Проходи, красавица. Покушать? Попить? Все очень вкусно. Все свежее, все здоровое. Брат с семьей все своими руками выращивает. Нигде такого не попробуешь. Только у Самсона. Садись. Вот сюда садись. На лучшее место садись…
   Я не отрывал от нее взгляда.
   Самсон проводил девушку к свободному столику. Она заказала кофе. Поигралась с сумочкой и косметичкой.
   Запалин что-то говорил, объяснял мне. Я делал вид, что слушаю. Но мне ничего не шло в голову. Я смотрел на эту девушку. На ее лицо. На аккуратный носик. На длинные дьявольски-черные волосы. На узкие ладони. На, без сомнения, нежные пальцы. На бедро, нахально озирающее из выреза.
   Она, не спеша, помешала сахар в кофе. Аккуратно положила ложечку на блюдечко.
   Она, не спеша, сделала первый глоток. Одобрительно кивнула. И я был с ней согласен. У Самсона подавали замечательный кофе.
   Все также не спеша, она просмотрела меню. Чему-то улыбнулась. Самсон был тут как тут:
   – Что-нибудь еще закажете? Все очень вкусно. Все свежее, все здоровое. Брат с семьей все своими руками выращивает. Нигде такого не попробуешь. Только у Самсона…
   Она снова улыбнулась:
   – Спасибо. Я выпью только кофе…
   Алые, спокойные и такие волнующие губы. Легко, чутко прикасаются к маленькой кофейной чашке. Глоток. Губы сомкнулись. Пауза. Разомкнулись. Еще глоток. Пауза. Еще… Сомкнулись… Разомкнулись…
   Я не мог удержаться. Я смотрел, да я во всю пялился на нее. Вероника-Инесса, гуд бай!
   А она вновь, не спеша, осмотрела кафе. И вновь наши глаза встретились. И вновь она задержала взгляд на мгновение.
   Кажется, я начал бессознательно приподниматься со своего стула, но тут мимо нас с Запалиным кто-то прошел. Прошел прямо к столику этой девушки. Подсел к ней. О чем-то заговорил. Она улыбнулась.
   Она здесь не одна. Какая досада, Вероника-Инесса…
   Она не просто улыбается. Она смеется. Какой приятный смех…
   Я перевожу глаза на Запалина. Но какое-то движение за ее столиком возвращает мой взгляд обратно. Девушка машет рукой. Прощально. Тому, что подсел к ней. Эх, Вероника-Инесса…
   А он, похоже, не очень-то хочет уходить. И я бы не хотел от такой девушки. Но она уже не улыбается и настойчиво указывает ему пальчиком в сторону. И бросает взгляд на меня. Точно на меня. Без сомнения на меня. И я напрягся. Я готов подскочить и в момент помочь ей освободиться от занявшего не свое место. Но он уходит. И она снова одна. Надолго ли?
   Она отодвинула чашку. Достала из сумочки кошелек, деньги, пошла на выход.
   Какой походкой! Застыл в дверях кухни Самсон. Присутствующие мужчины с дамами и без – все, как один, смотрели вслед. Плавным покачивающимся линиям. Белому гипнотически мелькающему сквозь разрез на длинном платье. В такт: раз-два, раз-два…
   Я обратился к Запалину:
   – Знаете, мне, кажется, нужно идти…
   – Так вы посмотрите?
   Я был согласен на все что угодно:
   – Да-да, конечно…
   Я выскочил из кафе, свернул на аллею. Она шла не спеша. Я легко догнал ее.

3

   Я проснулся в шикарном настроении. Тело приятно ныло от массажа, от ванн, от волейбола. В голове приятно вспоминалось о прогулке с Анной. Ее звали Анна. Анна. Анна из санатория «Янтарь»…
   Мы прошлись по главной аллее парка.
   – Я из Москвы.
   – И я из Москвы.
   Мы прогулялись по боковым дорожкам.
   – Я здесь еще всего несколько дней.
   – Я тоже только начинаю осваиваться.
   Мы еще прошлись и прогулялись. Выяснилось, что она уедет из Минеральска немного раньше меня. Но у нас есть время…
   – Я журналист.
   – Я знаю.
   – Откуда?
   – Такая у меня работа.
   – Какая у тебя работа?
   – Особая.
   – Особая?
   – Очень.
   – Не хочешь ли ты сказать…
   – Хочу.
   – Правда?
   – Конечно, нет.
   Она смеется. И я смеюсь:
   – Ты пошутила!
   Она встряхнула своей черной гривой:
   – Пошутила. Но мой брат действительно работает в особой службе, где знают все про всех. Вот я и навела справки о тебе.
   – Так быстро. Ты же даже не знаешь моей фамилии.
   Она достала из сумочки телефон со встроенной камерой:
   – А я еще в кафе за столом незаметно сфотографировала тебя и переслала брату. Он пробил твои внешние параметры по банку данных и вот прислал мне обратно на телефон информацию по тебе. Вот тут так и написано: «Журналист.»
   Но меня голыми руками не возьмешь:
   – А в какой газете я работаю?
   Она принялась разглядывать телефонный экранчик:
   – Почему-то данная информация отсутствует.
   Я кивнул:
   – Значит, опять шутишь.
   – Шучу. – бросила она телефон в сумочку.
   И мы снова прошлись по главной аллее парка. И по боковым дорожкам.
   Чудо, а не девушка. Не только красивая, но и умная. Не только умная, но и очень свободная, легкая. С ней было приятно болтать. С ней было приятно молчать. ка. ините, выход.
   встретились и она задержала взгляд на мгновение. улировали…С ней было приятно просто быть. Рядом. Несмотря на дистанцию чувствуя тепло ее тела. Приятный аромат ее дерзких и одновременно неназойливых духов.
   Я проводил ее до «Янтаря». Хотел поцеловать у входа в санаторий, но Анна остановила меня:
   – До завтра…
   До сегодня…
   Я сладко потянулся в кровати. В мягкой огромной кровати, где слишком просторно одному.
   Завтрак. Бассейн. Массаж. Вот и обед. И еще полдня до нашей встречи с Анной. У Самсона. На том же месте в тот же час.
   Нужно скоротать время. Поиграть в волейбол, если на площадке кто-нибудь есть? Или просто погулять по парку? По тем аллеям, где мы были вчера? С Анной.
   Я снял с вешалки свою летнюю куртку. Взялся было за ручку двери. Но не открыл ее. Сквозь тонкую ткань куртки пальцы нащупали что-то необычное. Во внутреннем кармане обнаружилась желтая тетрадка. Та, что мне вчера дал Запалин. На обложке четким красивым почерком выведено: «История одной болезни».
   О, нет! Читать эту тетрадку совсем не хотелось. Мне это было явно не интересно. Особенно сейчас. У меня есть и о чем более приятном подумать. Я уже думаю. Я только и делаю, что думаю. Думаю. Об Анне. Об Анне…
   Я вздохнул. Нет, обижать Запалина не хотелось. Тем более что у меня сейчас столько свободного времени. И я решил – почитаю немного и верну с чистой совестью, уже без всякого сомнения, что для публикации в нашей газете это не подойдет.
   Я бросил куртку на кровать. Себя – в кресло. Вздохнув, раскрыл тетрадь на первой странице:

   «Господи, что со мной?
   Утром я чуть ли не бежал на работу: так живот прихватило на полпути. Влетел и сразу не к рабочему месту, а в туалет. И вроде полегчало. Да, пустяковое дело. Ну, с кем не бывает. Что-то, наверное, не то съел на завтрак. Хотя, надо же, в приличном магазине продукты покупаем, от приличной компании, с указанным нормальным сроком годности.
   После обеда поход в туалет повторился. В нашей корпоративной столовой кормили вполне достойно. И ел я вроде все то же, что ем обычно.
   Вечером дома я поужинал осторожно, и жена удивилась:
   – Что-то ты не ешь ничего.
   Результат все тот же…
   Жена достала таблетки. Я послушно съел. Но лучше не стало. Ни на первый день, ни на второй. На третий жена вынесла вердикт:
   – Иди к врачу.
   Тянул еще несколько дней. Но лучше не становилось. И хуже особенно тоже. На скорую не тянуло – аппендицит у меня вырезали еще в школе, температуры не было, и ходил я на своих двоих, как вполне здоровый человек. Вот только стараясь не отдаляться от туалета…
   Иди к врачу… Это же надо ломать привычный график, сдвигать все дела на работе. Но проблема сама собой явно не решается. Иду…
   Отпросился с работы. Угрюмо вошел в поликлинику. Длинные коридоры. Очереди у кабинетов. Бабульки и дедульки, которым, видимо, по возрасту положено проводить в этих застенках свое свободное пенсионерское время. Немного молодежи с лицами, перепуганными напастью или подозрением на нее. На этих лицах так же, как и на моем, написано: «Я не больной! Это временно, это случайно…»
   Вот и нужный мне кабинет: «Врач-гастроэнтеролог Егорова».
   – Раздевайтесь до пояса.
   Щупает, щупает мой живот. Читает историю моей болезни, хранящуюся в поликлинике. В ней вся моя жизнь: детские коклюши, ангины, прививки, электрокардиограммы и рентгеновские снимки, что-то из взрослого периода. Я и не помню всего, что там записано. Заходил по случаю в больницу и забывал потом, когда проблема решалась. Вот и сейчас мне помогут, и опять можно будет забыть про поликлинику с ее бабульками и дедульками, с ее отвратительным медицинским запахом.
   – Что со мной?
   – Колит.
   – Колит? Почему? Отчего?
   – У вас же вот в истории болезни записано: «ЖКБ»
   – ЖКБ?
   – «Желчно-каменная болезнь»…
   Точно, вспоминаю лет пять назад у меня заболел правый бок. И не эта Егорова, а какой-то другой врач сказал, что так дает знать о себе желчный пузырь. Выписали мне какие-таблетки, назначил диету. И все потом, как мне казалось, прошло. Значит, не прошло…
   – И что теперь делать?
   – Вот вам рецепты, принимайте препараты…
   В аптеке выдали все, что прописали: антибиотики, пробиотики и еще какие-то «отики». Я исправно прошел курс лечения и пришел к Егоровой на повторный прием.
   – Легче стало?
   – Как вам сказать… Вроде легче, но, знаете, все равно как-то очень плохо.
   – Вот вам новый рецепт.
   Я послушно выпил и новые лекарства, но окончательно порядок в моем животе все никак не восстанавливался. Днем на работе я как-то меньше обращал внимание на внутреннее, только мне слышимое бурчание. Но вечером… Весь дом засыпал. Засыпали соседи, жена, дети. Лишь в моем животе полное бодрствование: что-то булькало, откуда-то куда-то перетекало, мешало расслабиться, забыться. И в голове крутилась одна и та же мысль: что же это такое случилось? Что со мной?…»

   Я оторвался от тетрадки. Да уж, история, конечно, весьма увлекательная… Но до встречи с Анной еще столько времени…

   «Снова идти к Егоровой не хочется. Она ведь мне так и не помогла толком.
   Иду к другому врачу с прежним вопросом:
   – Что со мной?
   И ответ прежний. И ничего нового он мне не выписал. Тот же диагноз, те же лекарства «…отики,…отики,…отики» и те же рекомендации:
   – Не есть жирного, жареного, копченого, дробное питание.
   М-да, лишать себя стольких удовольствий…
   – Это надолго?
   – Это на всю оставшуюся жизнь…
   А сколько это – вся оставшаяся жизнь?…
   …
   И вот прошел один месяц, второй, третий, а улучшений никаких. И общение с еще одним новым врачом оказалось все столь же безрезультатным. Здесь явно что-то не то, что-то не так. На дворе 21 век. Должно же быть какое-то лекарство от моей, наверное, не самой страшной болезни? Должен быть какой-то способ вернуть меня обратно к нормальному человеческому состоянию? Кто и как мне еще может помочь?…
   …
   Прочитал в интернете пару десятков разных статей и, в общем-то, представил себе свою напасть. И согласился с врачами, которые меня лечили:
   – Похоже, выписали мне все лекарства правильно…
   Но если все правильно, то почему же болезнь не отступает?
   А вот по телевизору рекламируют капли, которые никто мне не выписывал. Может быть, это и есть то новое современное лекарство, которое врачи просто еще не успели внедрить на уровне районных больниц. Вдруг эти капли-то и помогут?
   …
   В первые дни, как стал принимать капли, почувствовал прилив сил. Мне показалось, что я начинаю выздоравливать. Но потом все стало как раньше: в животе крутит и вертит, и нет мне покоя…
   …
   И вот уже прошел год как я разболелся. И уже практически год как лечусь. И лечусь без толку. Столько времени и нервов на врачей потратил. И еще сколько денег на лекарства. И все без толку, без толку, без толку. Стало не только не лучше, но хуже. Теперь не только плохо засыпаю, но и сплю отвратительно. Просыпаюсь ночью и мрачно слушаю бурчания и переливы в моем животе.
   Спокойно спит жена. Спят дети. Они не подозревают, что, возможно, через какое-то время меня с ними не… Наверное, уже совсем скоро. Господи, как же мне нехорошо! Господи, что же это со мной?…
   А утром все кажется не так мрачно. Утром хочется жить, хочется бороться за себя. Утром верится, что может быть все не так уж страшно. И мысли приходят в голову более оптимистичные. Пью новые лекарства, каких-то особенных изменений в самочувствии не замечаю. В пору отчаяться…
   …
   Поехали с женой отдыхать на море. Оторвались от работы, от домашних будней. Так мне было хорошо от морского воздуха. И от запаха сосен в бору, куда мы ходили гулять. В голове стало меньше мрачных мыслей. Я засыпал быстрее. И спал крепче. Но стоило выпить кружку пива и так, блин, скрутило. Что со мной?…
   …
   Вернулись с моря загорелыми. Жена веселая, жизнерадостная. Строит какие-то планы по жизни. А у меня снова все мысли о животе, о желчном пузыре, о печени, о том, как тяжело придется моей семье жить без…
   Долго думал, но сходил еще к одному врачу. Тот послушал, посмотрел, прописал. Все то же, что и предыдущие врачи. Что ж мне, так и жить весь остаток жизни? В пределах прямой видимости туалета…»

   Я посмотрел на часы. Еще чуть-чуть почитаю и пойду:

   «И вот уже два года, как я болею. А улучшений все по-прежнему никаких. Может, это просто возраст? Кто-то же из врачей сказал, что до 30 лет организм справляется со всеми нагрузками, а вот после начинают вылезать все болячки, наследственные предрасположенности. И может, мой желчный пузырь и есть эта самая предрасположенность. И может, действительно вся моя оставшаяся жизнь так и будет одним сплошным мучением?…
   А все радуются новому лету. А мне не радуется, совсем не радуется. Вот и по мужской части что-то у меня не так стало. Как-то некомфортно начал себя чувствовать. И главное, с чего бы? Никаких левых контактов. Да, в общем и не помню, когда это началось. Обратил вдруг внимание. И пошел к врачу.
   Сдал анализы. Все в порядке. Врач сказал:
   – Ничего страшного: банальная инфекция. Вот антибиотик и мазь. Через десять дней должно все пройти.
   Пропил выписанное лекарство. Промазался. Прошло. Вроде…
   Через пару недель внизу та же история – некомфортно…
   Опять пошел к тому же врачу. Тот пожал плечами:
   – Давайте попробуем другое лекарство.
   Попробовали. Прошло. Вроде…
   И через пару недель внизу все та же история – некомфортно. Да, в конце-то концов не стоит на это и внимание обращать. Не самая страшная неприятность. Гигиену соблюдать, как и раньше до врача, буду, а все эти лекарства побоку. Улучшений от них нет. Наоборот – от всех этих процедур такое чувствительное место совсем ничего не чувствует. Чего ж себе уменьшать приятные ощущения. У меня их и так немного осталось. От еды уже удовольствия не получаю, потому что она мне одно расстройство причиняет. Сон, превратившийся в полубред, – тоже сплошное мучение. Только во время секса и отвлекаюсь от неприятных ощущений, от мрачных мыслей…»

   Я закрыл тетрадь. Сунул в карман куртки. Конечно, все, как я и предполагал. Дневник больного человека. Но кому, кому он может быть еще интересен, кроме самого Запалина? Ну, разве что какому-нибудь психиатру? Все эти больные одинаковые психопаты, одержимые мыслью, что на них весь свет клином сошелся. Что их личность, их болезненные переживания интересует абсолютно всех.
   Конечно, жалко, жалко было Запалина. Казалось бы, здравый человек, а туда же в писатели рвется…
   Что ж, верну тетрадку. Из вежливости скажу, что прочитал. Что все это очень любопытно. Но, мол, тематика не нашей газеты. И напечатать, к сожалению, не сможем. Порекомендую ему обратиться в «Медицинский вестник» или в «Здоровье для всех». Отболтаюсь в общем. Как-нибудь. В конце концов не в первой.
   Погуляв немного по аллеям, я все равно пришел в кафе немного раньше, чем мы договаривались с Анной. Немного раньше. Достаточно, чтобы вернуть тетрадь Запалину. И недостаточно, чтобы развить с ним разговор на больную тему.
   Однако Запалина в кафе не оказалось. Я уже привык его видеть «У Самсона» за одним и тем же столиком. Но сейчас этот столик был пуст.
   Не к спеху. Чем больше мы не видимся, тем больше Запалин будет уверен, что я действительно прочитал его историю.
   Но вот и Анна! Боже, как же она хороша. Повезло мне. Ой, повезло!
   – Самсон, дай нам лучшего вина твоего брата!
   – Пожалуйста, дорогие! Пожалуйста, красивые!
   Красное. Чуть терпкое. Мы пьем, потягиваем, смакуем его молча. Кажется, мы знаем, что нас ждет.
   – Чудесная погода.
   – Это ты верно заметил…
   А напряжение с каждой минутой возрастает. И я не выдержал первым:
   – Идем?
   – Идем.
   Она не спросила, куда и зачем. Я видел ответ в глазах посетителей кафе. Они провожали нас завистливыми взглядами.
   Когда на выходе из кафе я пропустил Анну вперед, подошедший Самсон сказал мне на ухо:
   – Шикарная девушка.
   Я кивнул:
   – Согласен.
   Самсон отчего-то вздохнул.
   До «Янтаря» было ближе, чем до «Медозы». И мы пошли к Анне. Шли молча. Держась за руки. Сжимая пальцы друг друга. Чем ближе к санаторию, тем крепче.
   Открылась и закрылась дверь ее комнаты. Какое гибкое и страстное тело. Сбросив с него лишнее, я целовал все подряд. Я целовал ее всю.
   Нежные и сильные губы Анны. Они целовали. Меня. Всего.
   Мы не спешили, мы всячески растягивали наслаждение.
   А потом был ее стон-крик. И мой. И мы лежим совершенно отрешенно. И я слышу свое сердце. И ее. И, кажется, еще чье-то. Очень громко:
   – Бум-бум-бум… Бум-бум-бум…
   И снова:
   – Бум-бум-бум… Бум-бум-бум…
   И голоса откуда-то из потустороннего мира: