Ермак Александр. Заговор рвачей

   – Что случилось? У вас все в порядке?
   Анна шепнула:
   – Здесь очень тонкие стены и двери.
   Мы возбудили соседей:
   – Что случилось? У вас все в порядке?
   Анна, смеясь, уткнулась мне в шею.
   – У нас все в порядке. У нас все замечательно.
   И я постучал в стену:
   – У нас все в порядке. У нас все просто распрекрасно…

4

   И новый день был прекрасен. И новый…
   Все свободное время я проводил с Анной. Да, ради нее я вообще бы не ходил ни в какой бассейн. Ни на массаж. Ни на ванны. Ничто и никто мне не были нужны. Мы болтали и ласкали друг друга. Ласкали и болтали. А потом я засыпал намертво. А проснувшись, искал рукой Анну. Но она не спешила отдавать мне всю себя:
   – Пора, пора… У меня расписаны санаторные процедуры. Вот, посмотри график… И еще мне нужно поболтать с одной здешней приятельницей, а то она обидится. И заглянуть в местный магазинчик…
   Я разводил руками:
   – Ну я же не дождусь.
   Она смеялась:
   – Захочешь меня увидеть – дождешься.
   Конечно, дождусь. Дождусь. Я покорно плелся на прописанные мне ванны и массаж. Без устали наматывал километры в бассейне. Сокращая время ожидания.
   Наконец-то слышу:
   – Ну, вот и я.
   Бодрая, свежая, легкая, веселая. Я целую ее. Как дурманяще она пахнет. И как-то немного по-другому.
   – Вот купила себе новые духи. Тебе нравятся?
   – Мне все в тебе очень нравится…
   Когда после утреннего расставания мы встречаемся вновь, я уже привычно спрашиваю:
   – Куда сегодня?
   И она привычно невинно смотрит в глаза:
   – Ты решай.
   – А хочешь покататься на лошадях?
   – А хочу.
   – Тогда вперед!
   За территорией курорта была конюшня. Я думал, что Анна, как обычный городской житель, будет в восторге просто от того, что можно поглазеть на лошадей да еще их и погладить или покормить какой-нибудь морковкой. Но она тут же забралась в седло:
   – Я хочу, я люблю, чтобы мчаться быстро-быстро… Быстро-быстро…
   – Да, тебе тогда в автогонщики нужно. В пилоты гоночных болидов…
   Анна смеется:
   – Ага! Точно! – и так и норовит пришпорить, пуститься в галоп. – Догоняй!..
   Она так здорово смотрится на лошади. Они так здорово смотрятся. Она и лошадь. Они гармоничны. В обеих – сила, гибкость, страсть. Две черные гривы развиваются по ветру.
   Я любуюсь ими. И с восторгом принимаю в руки спрыгивающую с седла Анну:
   – Не догнал! Не догнал!
   Разгоряченная, с раздувающимися ноздрями, она крепко прижимается ко мне всем телом:
   – Я хочу тебя…
   – И я… Тебя… Очень…
   Следующим вечером по рекомендации Самсона мы съездили осмотреть хозяйство его брата Георгия, поставляющего в родственное кафе фрукты-овощи. И это хозяйство оказалось немаленьким – несколько полей с пшеницей, кукурузой. А еще бесконечные грядки огурцов, помидоров, перцев, кабачков, морковки… Бахча с арбузами и дынями…
   Георгий сам водил нас среди желтого, зеленого, красного и коричневого, гордо рассказывал про различные сорта, устойчивые к вредителям, засухе и заморозкам:
   – Местные сорта. От отца к отцу передавались, и я своим сыновьям оставлю, – и еще добавлял, – И никаких здесь нитратов-химикатов. Все на натуральных удобрениях.
   Анна зажимала нос, проходя мимо блеющих, мычащих и кудахчущих источников удобрений. Жена, четыре сына и две дочки брата Самсона смеялись:
   – Приходите к нам работать – привыкните.
   Во дворе Георгия стоял его рабочий грузовичок. Анне очень понравилась эта машина:
   – А можно прокатиться?
   – Конечно, можно, – великодушно позволил Георгий.
   Анна тут же забралась в кабину, озорно глянула на меня:
   – Поедешь со мной?
   – Я тебя одну никуда не отпущу.
   Анна лихо выкатила со двора на полевую дорогу. Насколько это было возможно, набрала скорость. Лихо прошла один поворот. Второй. Пыль так и вилась за машиной.
   Я лишь качал головой:
   – Ну, ты точно гонщик.
   – Ага, – широко улыбалась крепко вцепившаяся в баранку Анна.
   Мы остановились в поле. Побродили среди колосьев. И полежали…
   Мы вернулись к дому Георгия в сумерках.
   – Спасибо, – поблагодарила Анна, – зверь машина.
   – Работяга, – похлопал по капоту грузовичка Георгий.
   Прямо на улице, за столом под открытым небом мы поужинали с этими простыми, работящими, очень добрыми людьми.
   – Господи, как же хорошо-то, – заглядывалась Анна в чистое звездное небо, – Такого в Москве не увидишь.
   – Не увидишь, – соглашался я, – И такого вина не найдешь.
   – Правду говоришь, – соглашался и Георгий, – Сами делаем. Никаких нитратов-химикатов. Лозу еще мой дед посадил. Мой отец растил. Я сейчас виноград собираю. Сам давлю. Сам выдерживаю. И сам с хорошими людьми пью. Давай еще налью.
   – Наливай. Будьте здоровы. Будьте счастливы…
   – И вы…
   В тот вечер Анну я привез в санаторий совсем пьяную. Не столько от вина, сколько от всего этого вечера – теплого, доброго, какого-то очень настоящего. И я тоже был пьян и добр ко всей вселенной…
   А еще мы поехали на какую-то местную экскурсию. Перед глазами мелькали таблички на домах, какая-то древняя утварь, обломки, развалины, люди, открывающие рты в песне и брыкающие ногами в танце…
   Мимо сознания проскакивали слова экскурсовода:
   – Посмотрите налево – здесь погиб величайший поэт… Посмотрите направо – этот роскошный замок принадлежит… принадлежал недавно расстрелянным братьям Карамазовым, ранее каждым летом отдыхавшим в наших краях… А прямо перед вами памятник древнего зодчества. Вы можете сфотографироваться на его фоне, а также купить сувениры и попробовать чинарики – вкусные семена самого крупного местного дерева…
   Мы с Анной целовались. На фоне памятника древнего зодчества. И на фоне сувениров. И под чинарой. Предвкушая конец экскурсии…
   И вот я вновь пришел в кафе несколько раньше Анны. Мне уже надоело в самый неподходящий момент натыкаться на желтую тетрадку в кармане. Нужно было наконец избавиться от нее. Вернуть хозяину.
   Я таскал тетрадь с собой, надеясь встретить Запалина у источника, или на волейбольной площадке или на какой-нибудь экскурсии. Или все-таки в кафе. Но увидеть его все никак не удавалось. Уже несколько дней столик Запалина был то пуст, то занят случайными отдыхающими.
   Занести тетрадь ему прямо в санаторий? Он ведь наверняка говорил мне, где живет. Но в тот вечер, когда мы с ним разговаривали о тетради, я глазел на Анну и как-то совершенно упустил переспросить название его санатория. Впрочем, есть человек, который здесь должен все и обо всех знать. Я спросил Самсона:
   – Слушай, вот здесь за соседним столиком человек всегда сидел, Запалин его фамилия. Что-то давно его не видно.
   Самсон вздохнул:
   – Эх, беда у человека. Беда…
   – Что случилось?
   Самсон развел руками:
   – В последний раз, когда он был здесь, то с тобой рядом сидел.
   – Да, я помню. Мы разговаривали.
   Самсон продолжил:
   – Потом ты ушел, а к нему еще двое друзей подсели. Молодые парни.
   – Молодые парни?
   – Да, крепкие такие, как спортсмены-физкультурники. Один в бейсболке был. Другой – с такой длинной косичкой сзади…
   Хотя такое описание мне никого не напоминало, я предположил:
   – Наверное, ребята с волейбольной площадки.
   Самсон пожал плечами:
   – Наверное. Я в волейбол не играю. Знаешь, я футбол смотрю по телевизору.
   – И что эти парни?
   – Да, ничего. Сидели они вместе долго. Вина заказали. Говорили. А потом ему вдруг нехорошо стало. Побледнел так… Я даже хотел «скорую помощь» вызвать. Но друзья его под руки взяли и в санаторий отвели. Он же в «Пальмире» живет – это совсем рядом.
   – Надо же, – не знал, что и думать я.
   – Да, – грустно кивнул Самсон, – Наверное, совсем плохо человеку, раз сюда не приходит. Но ты не думай, я им хорошее вино подавал. То, которое ты пьешь. И брат Георгий его пьет. Я сам такое пью.
   – Да я ничего про вино и не думаю. У тебя, правда, отличное вино…
   Самсон развел руками:
   – И что с ним такое? Хороший человек. Жалко…
   – Жалко…
   Да, до «Пальмиры» действительно был пять минут хода, и я мог вполне успеть вернуть тетрадь Запалину, а затем вернуться в кафе. До того, как придет Анна.
   Администратор «Пальмиры» глянула на меня:
   – Уехал ваш Запалин. Увезли его.
   – То есть как это увезли? – не понял я.
   – Да так вот, увезли, – она подняла брови, – Не знаю я подробностей. Если хотите, спросите у нашего главврача.
   Тот подтвердил:
   – Да, Запалина увезли в Москву. Знаете, на днях ему плохо стало в кафе. Привели его к нам сюда абсолютно пьяного. Он так шатался, что сам идти не мог.
   Я покачал головой:
   – Странно. Он ведь вроде не увлекающийся. Я не видел, чтобы он больше стакана вина выпивал.
   Главврач снял и протер очки:
   – Знаете, и мне было странно. Насколько я знаю от самого Запалина, он действительно относится к алкоголю очень спокойно. А тут напиться до такого состояния… Да еще сухим вином…
   – Это ж сколько надо было выпить?
   Главврач снова одел очки:
   – Много. Очень много. Особенно, если учесть, что на утро он не мог вспомнить, что с ним было вчера. И даже то, что было позавчера. И вообще все, что было в его жизни.
   Я недоумевал:
   – Это как?
   – Вот так – полная потеря памяти. Вызвали сюда его жену. Она приехала и забрала Запалина домой. Увезла в Москву.
   Я покачал головой:
   – Очень странно.
   Главврач взял со стола какую-то бумажку:
   – Именно очень. Очень странно. Так странно, что я на всякий случай взял анализ его крови. И, знаете, обнаружил еще одну странность.
   – Какую?
   – В крови Запалина присутствовали явные следы одного современного препарата… Название его, правда, вам ничего не скажет…
   Я тут же поинтересовался:
   – А что он делает, этот препарат? Для чего служит?
   – Видите ли, он как раз воздействует на память. Самым негативным образом. А за одно еще и на вестибулярный аппарат…
   Я хмыкнул:
   – Им что, удобряют виноградники, и он потом попадает в вино?
   – Нет, – закачал головой главврач, – это чисто медицинский препарат и в вине его быть не должно. К тому же он очень дорогой и удобрять им виноградники накладно выйдет. И получается он с медицинского склада по специальному разрешению…
   – Интересно выходит…
   Главврач подтвердил:
   – Очень интересно.
   Я вновь спросил:
   – А память надолго пропадает?
   – В лучшем случае не надолго.
   – Что значит «в лучшем случае»?
   Главврач развел руками:
   – Как вам сказать… Вроде бы Запалин должен все или по крайней мере почти все вспомнить. Но будет вспоминать долго и мучительно. Вспоминать все, что с ним было за всю его жизнь. День за днем.
   – И сколько у него на это уйдет?
   – Месяца за три, а может за шесть, должен вспомнить.
   Я почесал затылок:
   – И три месяца – это немало.
   – Да. И, главное, даже шесть не гарантировано.
   Я в изумлении переспросил:
   – Как это не гарантировано?
   Главврач крутил в руках бумажку с анализом Запалина:
   – Да видите ли, препарат хоть и сертифицирован, но уж больно новый. А все побочные эффекты, неожиданные последствия вылезают обычно через несколько лет не экспериментальной, как требуется для сертифицирования, а реальной практики. Так происходит с большинством лекарств. О многих побочных эффектах мы узнаем по статистике жалоб больных после длительного срока применения…
   – Но шансы вспомнить себя, свою жизнь у Запалина все-таки есть?
   – Есть, есть. – закивал главврач. – Есть. И очень большие. Я лишь говорю, что полных гарантий быть не может. Я и его жене сказал абсолютно то же самое. – Тут он пристально посмотрел на меня, – А вы, собственно, кто? По какому поводу?
   – Я? Я – его здешний товарищ. Мы в волейбол вместе играли. Прогуливались. Беседовали. Я вот кое-что у него брал на время и хотел вернуть.
   Глаза главврача сверкнули:
   – Вы случайно у него не желтую школьную тетрадку брали?
   Я чуть было не кивнул. Но отчего-то не стал торопиться с признанием. Взял паузу:
   – Тетрадку?
   – Да, да, – снова закивал главврач, – обычную желтую школьную тетрадку. Запалин мне ее показывал, даже почитать давал. Очень хотел опубликовать эти свои записи в каком-нибудь журнале или в газете. Так она у вас эта тетрадка?
   – Нет, – отчего-то соврал я, – Про тетрадку он мне говорил и тоже показывал. Но мне читать было недосуг. Так что она не у меня.
   Главврач искренне расстроился:
   – Жаль, жаль, если тетрадь пропала…
   – Почему пропала?
   – Запалина из кафе привели двое друзей. И они спрашивали меня про тетрадь. Он вроде бы должен был им отдать ее как раз для публикации в каком-то «Вестнике». Они сказали в каком, но я не запомнил точно название. Не до того было.
   – Так он не отдал им тетрадь?
   – Нет, – покачал головой главврач, – они сказали, что он хотел отдать, но теперь не может вспомнить, куда ее дел. Они приходили и когда его жена приехала. Она специально искала тетрадь для них, но не нашла. Ни в комнате, ни в вещах. Его друзья очень расстроились. Говорили, что чуть ли уже не место для его публикации зарезервировали.
   Я засомневался:
   – Неужели то, что в этой тетрадке, действительно так уж интересно? Он и мне постоянно пытался разъяснить про какую-то болезнь. Но, если честно, я не большой любитель историй про болезни.
   Главврач взмахнул рукой:
   – Это понятно… Пока мы сами не заболеем, не очень-то нам нравится говорить о болезнях. Но тетрадка, скажу я вам, была интересная…
   – Чем же?
   – Видите ли, это очень любопытное описание одной очень серьезной и малоизученной болезни. Там, в тетрадке, знаете, есть очень неприятные упреки в адрес врачей. Но есть и интересные, очень интересные мысли. Я бы сказал глубокие научные мысли. Жаль, что я не догадался сделать копию. Не позаботился – больно уж мне не понравилось там то, что он про врачей говорит. Хотя, если честно, кое для чего основания на то есть… И я об этом и о самой тетради – в смысле о болезни – с другими нашими курортными врачами беседовал. Знаете, мы даже очень жарко некоторые моменты обсуждали. Очень. Особенно коллега из «Медозы» близко к сердцу высказывания Запалина принял.
   У меня приподнялись брови:
   – Розендорф?
   У главврача тоже:
   – Да. Вы его знаете?
   Я улыбнулся:
   – Как раз вот и живу в «Медозе».
   Главврач хмыкнул:
   – Вам повезло… Розендорф очень интересный, талантливый врач. И администратор тоже способный…
   – Да, у меня от него самые приятные впечатления. А почему он близко к сердцу высказывания Запалина принял? Там есть упреки конкретно в адрес Розендорфа?
   – Нет, – замахал руками главврач, – боже упаси. Я думаю, они и не знакомы вовсе. Но то, что Запалин пишет, в частности про дисбактериоз, не совсем согласуется с тем, как эту болезнь, скажем, видит доктор Розендорф. А он, без сомнения, один из виднейших специалистов по этой напасти.
   Я задумался:
   – Розендорф, значит, принял записки Запалина близко к сердцу…
   – Да, – вздохнул главврач, – так же, как и я.
   – Вы тоже специалист по этому, по… дисбактериозу?
   – Нет, что вы, – замахал руками главврач «Пальмиры», – Я занимаюсь СРК.
   Это мне ничего не говорило:
   – СРК?
   – Да, есть такая болезнь – синдром раздраженного кишечника.
   – И про нее тоже есть у Запалина? – догадался я.
   – Да, – подтвердил главврач и снова вздохнул, – Жаль, жаль, если тетрадь пропала… Хотя теперь я думаю, что, может быть, все-таки и не пропала. Возможно, жена Запалина нашла ее, но не отдала посторонним без разрешения мужа. Она знала, как эти записи дороги для него.
   Я согласился:
   – Конечно, может быть и такое…
   Он повторил еще раз:
   – Жаль, жаль, если тетрадка пропала…Вот ведь и копию не сделал. Не догадался. Не сообразил… Очень интересные мысли. Очень. Там материала, мыслей на несколько научных статей, если не диссертаций…
   – Действительно?
   – Определенно.
   – Да, – посочувствовал я, – И мне жаль, если такой ценный труд пропал.
   – Ценный. Без сомнения, ценный…
   Мы попрощались.
   – До свидания.
   – Будьте здоровы.
   Когда я был уже в дверях, главврач «Пальмиры» попросил меня:
   – Если вдруг вам что-нибудь станет известно об этой тетради, сообщите мне, пожалуйста. Для меня это очень важно. Очень важно.
   – Да-да, – пообещал я, – Конечно, если вдруг, то сразу…
   Я вернулся в кафе. Анны все еще не было. И я раскрыл тетрадь, продолжив читать с того места, где остановился прошлый раз.

   «Три года как болею… С ума сойти: мучаюсь уже три года! Лечусь, лечусь, лечусь и мне все хуже, хуже, хуже… У кого я еще не был? Какие лекарства еще не пил?
   – А минералку пьешь? – в ответ на мои жалобы спросил приятель на работе.
   – Нет.
   – Напрасно, мне лично помогает. Выпью перед обедом бутылочку и хоть десяток свиных бифштексов могу проглотить…
   Десяток свиных бифштексов. Мне хоть один бы…
   Выпил бутылку минералки, которая, судя по этикетке, должна помогать моему организму. И, правда, стало лучше на несколько часов. Выпил еще, но уже, кажется, без такого результата…
   На работе просто какой-то завал начинается. Ничего не успеваю, а еще новый начальник на нашу голову свалился не очень умный. Все психуют. И я со всеми…
   Есть нормально не могу. Спать нормально не могу. И новая проблема по мужской части. Знакомый уже врач поставил диагноз:
   – Воспаление…
   Вот ведь напасть… Врач выписал антибиотик.
   Пропил антибиотик, а лучше, по-моему, не стало. Пошел к другому врачу. Все повторилось.
   …
   И вот еще новая забота – сердце. Давит в груди так, что просто нехорошо себя чувствую. К врачу? А куда деваться?…
   Пошел. Сняли кардиограмму:
   – Вроде, все в порядке…
   Посадили на велосипед и снова стали снимать показатели:
   – Крутите педали.
   Кручу. Сначала легко было. Потом они нагрузку увеличили, но кручу. Еще тяжелее стало, но кручу.
   – Все, – говорят, – слазьте. Здоровое у вас сердце.
   С одной стороны, конечно, прекрасно, что у меня сердце здоровое. Но с другой, если оно здоровое, то, что же оно болит? Что же это со мной?…
   …
   Снова пообщался с приятелем, который мне про минеральную воду говорил. Он посоветовал в санаторий в Минеральск съездить:
   – И водичку там на месте попьешь свеженькую, и полное исследование здоровья пройдешь, и отпроцедурят тебя по полной программе. Вернешься другим человеком. По себе знаю…
   И действительно, давно пора позаниматься своим здоровьем не между делом, не набегами на разных врачей, а серьезно, комплексно. Пусть врачи окончательно во мне разберутся и если не поставят на ноги, то, по крайней мере, укажут верную дорогу.
   Решено. Еду в санаторий. Туда, где источник той самой нужной мне минеральной воды. Буду пить то, что надо, и так, как надо. И вернусь здоровым. Здоровым!!!
   …
   В санатории в который уже раз взяли все возможные анализы, провели исследования, сделали вывод:
   – Да, у вас классическая желче-каменная болезнь. ЖКБ – диета «стол номер пять». Будете пить водичку…
   Все-таки ЖКБ. Ничего нового… Но, может, свежая, не из магазинной бутылки водичка поможет?
   Иду к источнику. К нему бредут десятки таких же озабоченных своим здоровьем. Как кони на водопой. Молодые и старые. Брюнеты. Блондинки. В цветах и в яблоках…
   Говорят, что именно кони и открыли этот источник. Местные люди заметили, что, хотя река совсем рядом, кони ходят на водопой за десяток километров к ручейку. Заметили и подумали, чего бы это им к другой воде ходить, наверное, в ней что-то очень хорошее есть. Попробовали сами. Многим понравилось. Стали пить для здоровья.
   А позже этой водой врачи заинтересовались. И подтвердили ее целебные свойства. Стали разрабатывать лечебные методики. Поначалу заставляли пациентов по десять литров в день выпивать. А так как за таким количеством не набегаешься, да и погода не всегда благоприятствует, то построили галереи. Барышни и господа надувались минералки и прогуливались по этим галереям, чтобы быстрее вода усваивалась. Заодно знакомились, беседовали. Так, на полный мочевой пузырь, завязывались знаменитые романы прошлых веков…
   Сегодня, слава богу, не надо пить воду литрами – всего лишь стакан перед едой. Какой вкусной мне показалась эта вода! Значит, она – то, что надо моему больному организму, значит я на правильном пути! Не зря ехал за сотни километров на водопой!
   …
   Обнаружили воспаление в кишечнике. Может, именно в нем все дело? Лечат. Не самое, конечно, приятное дело. Но иначе зачем приезжал? Терплю. А хорошо, что здесь есть и приятные процедуры. Вот грязью намазывают проблемные места и лежишь, греешься, улыбаешься и надеешься, надеешься, надеешься…
   Так и проходит весь день в процедурах и лечении. Между ними завтрак, обед, ужин. И только на выходные можно расслабиться и сменить обстановку. Езжу в горы, смотрю на снежные вершины. Купаюсь вместе с другими отдыхающими в горячих минеральных источниках. Вместе со всеми мажусь донной голубой глиной. Врачи говорят, что толку от этой глины нет. Но многие верят, что все-таки есть. Женщины мажут лица. Надеются что-то подтянуть. Мужики – у кого что болит. И я намазал себе живот. А до чего ж хороша троица невысоких пузатых и лысых мужичков. Вымазались с головы до пяток, стали гладкие и синие, как марсиане…
   …
   Но вот и закончился курс лечения. Еду домой со смешанными чувствами. С одной стороны, как-то определенно бодрее себя чувствую. С другой, в животе моем все по-прежнему бурлит и переливается…
   С отдыха вернулись жена и дети. Днем все веселые, бодрые, дурачатся напропалую. Ночью спят, как убитые. Один я слушаю, как недовольно бурчит и бурчит мой живот. Как же я им завидую. Вот бы мне просто нормально заснуть. Просто видеть хорошие сны до утра. Не просыпаясь, не думая по полночи: «Что со мной?… Что со мной?… Что со мной?…»

   Я оторвал глаза от тетради. Огляделся. Анна явно опаздывала. Процедуры? Поболтать с приятельницей? Магазинчик? Делать нечего, почитаю еще:

   «Четыре года болезни… Вот какая ж дрянь ко мне привязалась. Ну, понимаю, захотела бы убить, раз бы и все. А то так, медленно изводит. День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом…
   А может, это мой организм такой сильный и не сдался сразу? И не сдается, борется. А я сам уже сдался? Раньше него?…
   …
   Пошел к еще одному врачу. Тот приговорил:
   – Дисбактериоз.
   Он же – дисбиоз. Он же – синдром избыточного роста кишечной микрофлоры. Он же – нарушение колонизационной резистентности. Он же – изменение состава нормальной кишечной микрофлоры…
   Сдал анализы. Подтвердили дисбактериоз, в анализах обнаружили дефицит молочно-кислых бактерий. Придется для них есть больше клетчатки, отрубей, кефира. Вот как раз по телевизору рекламируют «Медоза-стронг» – чудо-кефир с нужными микроорганизмами. И пропью еще несколько курсов различных полезных бактерий, которые прописал врач…
   Теперь-то уж точно выздоровею! Все-таки нашли, нашли основную причину моих несчастий!..»

   Дисбактериоз… Знакомое слово… Да, это же название болезни, на которой специализируется главврач «Медозы» Розендорф…
   – Вот и мы!
   Я аж вздрогнул. Анна чмокнула меня в щеку:
   – Что читаем?
   Показал ей тетрадку:
   – Так, муру какую-то.
   Она удивилась:
   – Муру? А зачем тогда читаешь?
   Я свернул, сунул тетрадь в карман:
   – Да вот, люди, когда узнают, что я журналист, подсовывают всякое. А отказать, знаешь ли, не всегда удобно.
   Анна хитро посмотрела на меня:
   – И мне ты тоже не сможешь отказать?
   Я не понял:
   – В каком смысле?
   Она сняла с плеча сумочку:
   – Ну вот, если у меня в этой сумочке сейчас есть что-то для газеты? Я тебе говорила, что должна была встретиться с приятельницей. Мы с ней одну очень важную тему обсуждали. И, надо сказать, очень плодотворно обсуждали. В результате даже кое-какие мысли записать решили.
   Я недоумевал:
   – Какие мысли?
   Анна смотрела на меня уже совсем не хитро, а очень даже серьезно:
   – Какие мысли? Ну, получилась, наверное, целая статья или, может быть, репортаж. Не знаю, как это у вас точно называется.
   – О чем?
   Анна заглянула в сумочку, что-то там полистала, что ли, и произнесла:
   – О различном воздействии утренних и вечерних процедур на кожу молодых незамужних женщин.
   Я не нашелся что сказать, лишь повторил:
   – «О различном воздействии утренних и вечерних процедур на кожу молодых незамужних женщин…»
   Анна кивнула и тут же рассмеялась:
   – Испугался? Поверил?
   Я окончательно растерялся:
   – Испугался… Поверил…
   А она шуточно пригрозила:
   – Сейчас вот как достану из сумочки толстенную тетрадь со всякими статьями и репортажами.
   Я, наконец, смог улыбнуться. Анна же действительно полезла в сумочку. Достала косметичку:
   – Отвернись. Не смотри. Мне кое-что на себе поправить нужно…
   Я запрокинул голову. Уперся взглядом в верхушку каштана и вернулся мыслями к желтой тетради. Странно, но в записях Запалина я не находил ничего похожего на то, о чем говорил главврач «Пальмиры». Ничего особенного. Какая там на фиг научная статья или диссертация. Столько шуму из-за обычных записей больного человека. Да, таких, наверное, тысячи пылится по прикроватным тумбочкам квартир и больничных палат.
   И чего я так разволновался? Зачем наврал главврачу «Пальмиры», что тетрадь не у меня? Это, наверное, моя творческая фантазия взыграла. Отдохнувшая, уже соскучившаяся по работе головенка придумала, что во всем этом есть какая-то история. А ведь на самом деле нет никакой истории. Тетрадь интересует главврача «Пальмиры» просто как какой-нибудь дополнительный статистический материал.
   А лекарство в крови Запалина? Да он, скорее всего, действительно элементарно напился. Так бывает, после долгого воздержания просто перебрал. Добрые люди довели его до дома. А потом главврач ошибся с анализами. Или какая-нибудь медсестра что-нибудь перепутала. Капнула, куда не надо, попавшийся под руку препарат. Бывает же такое.
   Я вздохнул. Нет, конечно, всякое бывает, но уж слишком много допущений, связанных с одним человеком. В одно время. В одном месте.
   Я прикрыл глаза рукой. Здесь явно что-то не так. Что-то не так…
   – Что-то не так? – спросила Анна.
   – Да, что-то не так, – я все еще был в своих мыслях, но тут же одернул себя, – Нет, ничего, все в порядке. Это я просто по работе задумался. Вспомнилось…
   – А давай я тебя отвлеку.
   – А давай.
   – Закрой глаза…
   И она меня отвлекла. Завлекла. Увлекла…
   Несколько раз мы были у меня. Моя комната была больше, чем у Анны. И кровать тоже. Но до «Янтаря» было ближе.
   Да, в «Янтаре» были тонкие двери стены. И чуткие к чужим удовольствиям соседи. Но Анна старалась не сильно их развлекать. Когда страсть накатывала на нее, она, чтобы не закричать, выворачивала левую руку и крепко закусывала ладошку в самом ее низу. Там теперь был постоянный тоненький синячек в виде подковки. Я поцеловал его:
   – Идем?
   Мы быстро добежали до «Янтаря»…
   Когда в тебе не остается физических сил для движения телом, нет сил и для того, чтобы ворочать мыслями. Ты только глупо улыбаешься, глядя в потолок. Чувствуешь щекотливость волос Анны. Ее лежащую на твоем плече голову. Ее всю, прижавшуюся и грудью, и бедром, и животом. Всю. Всем.
   Она шепчет мне в ухо. Что-то. Не важно. Мой мозг не работает. Я не понимаю. Я просто глупо улыбаюсь, глядя в потолок, чувствуя щекотливость волос Анны…

5

   Утром на завтраке к моему столику подошла Инесса:
   – Доктор Розендорф просил вас зайти к нему в кабинет.
   – Хорошо, – кивнул я.
   Инесса, однако, не отходила. Как будто хотела сказать что-то еще.
   Я так и спросил:
   – Что-то еще?
   – Да, – с готовность подтвердила она. И тут же отрицательно мотнула головой, – Нет. Ничего. Потом…
   И ушла.
   Ну, ушла и ушла. Проводив ее взглядом, я, не спеша, доел завтрак.
   Розендорф огорошил с порога:
   – Я вас ревную.
   Наверное, у меня вытянулось лицо:
   – Что?
   – Присаживайтесь, – пальцы рук Розендорфа, лежащие на столе, нервно постукивали по какой-то папке. – Вы были у наших конкурентов в «Пальмире». Вы были у другого врача. Вас не устраивает наше лечение? Я, как врач, вас не устраиваю?
   Я совершенно искренне улыбнулся:
   – Ну что вы, в самом деле… В «Пальмире» я был совершенно по другому, вовсе даже не лечебному поводу. И мне, кстати, в этом санатории сказали, что всем, кто попал в «Медозу», очень повезло, потому что здесь лучшее обслуживание, а вы – просто отличный врач. И я с этим полностью согласен.
   Пальцы Розендорфа забегали быстрее:
   – Но тогда, тогда зачем…
   – Я просто заходил проведать знакомого. Но не застал его. Вот и все…
   Пальцы Розендорфа не останавливались. Он пристально смотрел на меня:
   – Вы заходили к Запалину?
   – Да, а откуда вы все знаете?
   Розендорф несколько натужно улыбнулся:
   – Видите ли, наш курорт – это такая маленькая деревня, где все друг про друга все узнают моментально. В «Пальмире» вы говорили о желтой тетрадке. Она у вас?
   Вот ведь тоже интересуется этой чертовой тетрадкой. Я частично подтвердил:
   – Действительно, мы говорили и о тетрадке Запалина. Но, к сожалению, она не у меня. И, как я понял из слов главврача «Пальмиры», вообще неизвестно где.
   Розендорф встал и прошелся по кабинету, остановился у стола:
   – А что вы хотели вернуть Запалину?
   Этот разговор начал меня раздражать:
   – А почему я собственно…
   Розендорф тут же смягчился, выставил руки перед собой:
   – Не обижайтесь, не обижайтесь ради бога. Просто эта тетрадь…, эта тетрадь представляют для меня большой научный интерес. Вы же, как журналист, наверняка знаете, что ученые, исследователи, охваченные какой-нибудь идеей, в процессе работы, поиска нередко просто в безумие впадают и в общении становятся совершенно невыносимыми. Простите меня. Простите, пожалуйста…
   В его голосе уже не было прежнего напряжения, но Розендорф все также пристально и выжидающе смотрел на меня. Нужно было развеять подозрения:
   – Я заходил к нему по очень простому поводу.
   Розендорф ждал.
   Я улыбнулся:
   – Со всяким такое хоть раз в жизни происходило.
   – Да-да…
   – Так вот, это было совсем незадолго до несчастья, которое случилось с Запалиным… Раз уж здесь такая маленькая деревня, то я думаю, вы знаете, что случилось с Запалиным?
   – Конечно-конечно, – нетерпеливо подтвердил Розендорф, снова усаживаясь за стол, – Продолжайте.
   – В тот день, в тот вечер мы виделись с ним. В кафе. Сидели за соседними столиками.