Страница:
Одно дело смотреть, но вот взять в руки… В музеях он был приучен к тому, что ничего нельзя трогать руками, особенно если точно знаешь, что предмету тысячи лет или он особенно чувствительный — или и то и другое вместе. Эйзенхардт протянул руку и почти вздрогнул, когда кончики его пальцев, каким-то чудом ставшие сверхчувствительными, коснулись материала мешочка, его деревянистых, шершавых нитей, которые подались под его прикосновением, раскрошившись в пыль. Но мешочек и в самом деле был вскрыт на правой стороне, и он как мог осторожно приподнял ткань.
Внутри находился другой мешочек из странно гладкого, молочно-белого материала, с виду похожего на перламутр, а на ощупь напоминающего пластик.
— Ну, видели ли вы когда-нибудь нечто подобное? — с любопытством спросил Каун.
Эйзенхардт медленно покачал головой.
— Думаю, нет. Или я должен был видеть?
Каун тихо засмеялся. Что-то в его голосе вибрировало, как будто он больше не мог выдерживать внутреннее напряжение.
— Я всё же думаю, что нечто подобное вам уже приходилось видеть. Впрочем, и этот мешочек вскрыт с правой стороны — загляните внутрь!
Отчего его руки так дрожат? Что всё это значит? Его пальцы скользнули внутрь так осторожно, как будто он сдавал экзамен на звание дипломированного вора-карманника. На ощупь это было похоже на синтетику. В свете потолочных прожекторов, горевших так же горячо и ярко, как солнце, он действительно увидел разрез — справа и сверху, — как будто сделанный ножом. Эйзенхардт взялся за свободный уголок и осторожно приподнял его.
Он услышал, как профессор сделал вдох. Он почувствовал, как информационный король замер. Он не мог бы сказать, что, собственно, он ожидал там увидеть, но только не это. Уж никак не это. То, что он обнаружил, было настолько неожиданно, что его мозгу, казалось, потребовалась целая вечность, чтобы осознать те сигналы, которые ему посылали глаза.
Проще говоря, он не мог поверить тому, что увидел.
Это была инструкция по применению видеокамеры SONY.
— Мне очень жаль, но такова правда. Я сидел там, как идиот, уставившись на неё, и ждал, что вот сейчас она растворится в воздухе, окажется миражом, следствием теплового удара, я не знаю чем ещё. Но эта штука не исчезла. Я держал её в руках, как вот это меню.
— Инструкция по применению? — Юдифь уставилась на него, на её лице отражалось только одно: недоверие. — Для видеокамеры?
— Для SONY MR-01 CamCorder. А внизу было подписано: «Версия для США». Я не думаю, что эта вещь была тем предметом, который клали в могилы в пятидесятом году от рождества Христова.
Кельнер принёс их заказ. Лицо его блестело от пота, казалось, что за ним кто-то гнался, по крайней мере, он задыхался так, что того и гляди рухнет без сил. Трое раздвинули головы, чтобы он смог поставить им еду, что он и сделал без слов, после чего снова исчез в сутолоке.
— Сперва я подумал, что меня кто-то разыгрывает, — продолжал Стивен, берясь за вилку и нож. Он уже забыл, как называется то, что он заказал, но вид рыбы был привлекательный, и пахла она соблазнительно. — Я сказал себе: вот сейчас ты поднимешь голову, а они выглядывают из-за края ямы, давятся от смеха и только того и ждут, чтоб посмотреть, как у тебя вытянулась рожа. Но потом я глянул вверх — и никого.
Иешуа непонимающе качал головой, в то же самое время снимая с рыбы кожу и отделяя мясо от костей. Он делал это так обстоятельно, как будто работал над археологической находкой.
— И что потом?
— Потом я раздумывал. К тому же очень долго. Думаю, я битый час просидел в своей яме, ничего не делая, только размышляя. Но мне так и не пришло в голову ничего лучше, как поставить в известность профессора. — Стивен взял в рот кусочек и начал жевать. Вкус был так же хорош, как и запах. Действительно находка, этот ресторан. — И его реакция показалась мне заслуживающей внимания.
— Да? — сказал Иешуа.
— Он долго смотрел на находку, не говоря ни слова. Потом он тихо попросил меня пока что никому об этом не рассказывать. «Никому!» — дважды повторил он и настойчиво посмотрел мне в глаза. А после этого отправил меня в подручные к Пьеру. К Пьеру, который говорит только по-французски. А мои познания во французском не идут дальше Oui и Non и ещё Voulez-vous couchez avec mot. (Да. Нет. Вы не хотите со мной перепихнуться?)
Юдифь прыснула. В этих пределах французским владела, кажется, и она.
— А ты взял и всё нам рассказал.
Стивен небрежно махнул рукой:
— Ах, такие вещи меня никогда не трогали; он просто плохо меня знает. То есть, он отправил меня в ссылку, распорядился поставить над ямой палатку, пошёл звонить по телефону, а на следующий день на раскопках появляется главный спонсор, совершает форменный набег с целым войском, как Аттила с гуннами, что всё это может значить? Он что, думает, что я перестал ломать над этим голову?
— И что, ты думаешь, это значит? — спросил Иешуа.
— Ясно одно: мёртвый, которому в могилу положили инструкцию по эксплуатации CamCorder'a, ни в коем случае не был евреем начала нашей эры, — вывел Стивен. — Я думаю, его убили совсем недавно и зарыли там.
Иешуа в ужасе распахнул глаза.
— Боже мой! Ты всерьёз так считаешь?
— Я, конечно, не могу быть уверен полностью. Но это могло бы служить объяснением.
Юдифь задумчиво наморщила лоб:
— А для чего убийце понадобилось зарывать вместе с жертвой эту инструкцию?
— Может, это была решающая улика. Вещественное доказательство, которое выдало бы убийцу.
— Но если оно могло его выдать, он бы его просто сжёг. Или зарыл где-нибудь в другом месте. Могила его жертвы как раз худшее место для улики. Представь себе, что её бы там не было — тогда любой принял бы мёртвого за обычную археологическую раскопку.
За спиной Юдифи опять кто-то начал разворачивать газету. На сей раз верхний край еврейского выпуска задевал её затылок, но она пока не замечала этого.
— Ты же только что сказал, что мёртвый лежал в некрополе. — добавил Иешуа. — В одном ряду с другими могилами.
— Да.
— Это значит, что убийца ещё несколько лет назад знал об этом поселении, разве не так?
— Точно, — протянул Стивен. — А ведь оно было обнаружено на спутниковом снимке только в этом году. Верно?
— Да. И это странно.
— Если бы я хотела спрятать труп, — мрачно вставила Юдифь и провела рукой по волосам, однако не задела газету буквально на миллиметр, — то необнаруженное место будущего археологического интереса было бы для этой цели самым глупым выбором, разве не так? Я хочу сказать, если бы я кого-нибудь убила, я бы хотела, чтобы его вообще никогда не нашли.
Стивен смотрел мимо неё, на газетную страницу, и что-то на этой странице привлекло его внимание, хотя он не понимал на иврите ни слова. А может, всё дело было в человеке, который пытался читать свою газету в сумеречном освещении ресторана?
— А может, убийца хотел, чтобы труп был найден? — рассуждал он вслух. — И хотел, чтобы труп сразу же был идентифицирован как жертва убийства. И вот ещё что: приехал-то Джон Каун со своими людьми, а не криминальная полиция. Что бы это могло означать?
Юдифь снова ощупала на затылке великолепие своих угольно-чёрных локонов, и на сей раз ей удалось поймать краешек газеты. Она в гневе обернулась и накричала на человека, хотя трудно было догадаться, почему она приходит в такую ярость. Стивен улыбнулся, когда щуплый очкарик с внушительной бородой, испуганно рассыпаясь в извинениях, начал обстоятельно сворачивать свою газету.
И тут он наконец понял, что привлекло его внимание.
— Юдифь!
Она растерянно взглянула на него. Он встал, перегнулся через стол, не замечая, что опрокидывает вазу с цветами, и вцепился в газету.
— Это фото! — воскликнул он, вырвал газету из рук мужчины и положил её перед Юдифью: — Что тут написано? Под снимком?
— Стивен? Что ты делаешь?
Он тыкал указательным пальцем в фотографию:
— Это и есть тот человек, который приехал на такси. Как раз когда мы отъезжали. Что здесь написано?
— Какой ещё человек?
— Просто прочти мне, что здесь написано.
— Стивен, какого мужчину ты имеешь в виду?
— Ты доведёшь меня до бешенства, — прорычал Стивен. — Иешуа, что здесь написано, чёрт возьми!
Иешуа в недоумении, но послушно склонился над газетным снимком, сделанным, по всей видимости, в самолёте.
Он забрал у него газету и вернул её владельцу, который наблюдал всё происходящее, ничего не понимая.
— Когда мы уезжали из лагеря, там стояло такси, которое подъехало незадолго до тебя, — сказал Стивен, обращаясь к Иешуа. — Я ещё спросил тебя, кто этот человек, помнишь?
Иешуа кивнул.
— Я знал, что уже видел это лицо на фотографии, но никак не мог вспомнить, где. Теперь вспомнил.
Один из участников его бразильской экспедиции был немец, у него с собой было два карманных издания романов Петера Эйзенхардта. На задней стороне обложки Стивен видел портрет автора.
— Ну, и что? — недоумевающе спросила Юдифь. — Мне это имя ни о чём не говорит, к сожалению.
Стивен откинулся на спинку стула, и на мгновение ему показалось, что на него обрушился шум ресторана: поток голосов, говорящих на разных языках, звон бокалов, смех и стук ножей и вилок. Безумная мысль пронеслась у него в голове, совершенно безумная мысль…
— В Германии, — медленно сказал Стивен, — это довольно известный автор научно-фантастических романов.
Юдифь посмотрела на него, он выдержал её взгляд. Стивен Фокс любил безумные мысли. Всей жизнью, которую он вёл, он был обязан безумной мысли. Но эта — превосходила всё…
— Может быть, — рассуждала она, — этот Джон Каун хочет экранизировать его роман. И поскольку оба одновременно оказались в Израиле, они условились о встрече…
Стивен отрицательно покачал головой, очень медленно, почти незаметно.
— Каун — производитель новостей. Фильмы его не интересуют. Он ещё никогда не продюсировал фильмы.
— Ну, хорошо, мистер Хитроумец. Значит, не фильм. Тогда скажи сам, что это значит.
— Я не знаю.
— Научная фантастика, говоришь? — ломал голову Иешуа.
Стивен только буркнул что-то в ответ. В его голове кипело. Он посмотрел на свою полупустую тарелку и понял, что больше не может есть. Научная фантастика. Вот именно.
— Нельзя ли сделать так, чтобы мы как можно скорее ушли отсюда? — попросил он слабым голосом.
Они оставляли позади себя улицы, где из одного ресторана доносились джазовые импровизации на пианино, из другого плач электрогитары, сопровождавшей танец живота, и их движение напоминало бегство. Стивен двигался вперёд, сам не зная, куда он идёт. В его мозгу продолжалось кипение.
— Стивен! — окликнула его Юдифь. — С тобой всё в порядке?
Он достал из кармана мобильный телефон и включил его.
— Всё в порядке. Всё прекрасно. Я только хочу позвонить.
— Позвонить?
Он остановился у какой-то массивной стены, которой было не меньше тысячи лет, и стал набирать номер. Тёмная вода портовой лагуны с плеском набегала на мол, в темноте угадывались очертания кораблей, и было тихо.
— Куда ты звонишь? — спросил Иешуа.
— В SONY.
— В SONY?
Стивен остановился.
— Вы что, оба будете повторять всё, что я скажу? Я звоню в фирму SONY, да. Я хочу узнать об этой видеокамере всё, что только возможно.
— В такое время?
— В Японии сейчас как раз, — он взглянул на свои наручные часы, — около одиннадцати часов утра.
— Ты звонишь в Японию? — Иешуа явно беспокоился за состояние рассудка Стивена.
— Кажется, это я уже сказал. Да. SONY — это японская фирма.
Юдифь оглядела его с недоверием, словно прикидывая, действительно ли он слетел с катушек или только прикидывается дураком.
— А номер SONY, Япония, ты, конечно, помнишь наизусть?
Стивен поднял вверх свой крошечный чёрный мобильник, словно держал в руках козырную карту.
— Просто есть смысл обслуживаться у хорошего провайдера с настоящим сервисом, пусть за это приходится платить чуть больше. Когда мне нужно связаться с кем-нибудь, чей номер я не знаю, мне достаточно позвонить в круглосуточную диспетчерскую, там есть все телефонные справочники мира. Всё понятно?
Юдифь хотела было что-то сказать, но передумала и только кивнула.
Он снова начал набирать. Ему ответил женский голос, такой свежий и приветливый, как будто было светлое утро. А может, там, где она сидела, как раз и было утро. Он сказал ей, чего хочет:
— SONY, Япония, и там по возможности того, кто говорит по-английски!
После чего она бодро прочирикала: «Минуточку, пожалуйста!» и поставила его на ожидание. Юдифь переглянулась со своим братом:
— Я сама себе кажусь такой старомодной и отсталой, — пробормотала она.
— Добрый день! — услышал наконец Стивен и постарался говорить медленно и отчётливо. Видимо, персона на другом конце провода была не особенно сильна в английском. — Меня зовут Фокс, я звоню из Израиля. Израиль, да. На Ближнем Востоке. Да. Между Египтом и Сирией… Палестина, совершенно верно.
Иешуа скривился.
— Меня интересует ваш CamCorder MR-01. Я хотел бы знать, где в Израиле найти вашего дилера, у которого я мог бы взглянуть на эту камеру. — Пауза. — MR-01, да. — Ещё одна пауза, на сей раз более длительная. — Нет, совершенно точно. MR-01. M как в Мадагаскаре, R как в Рио. Тире, ноль, один. Да.
Они увидели, как глаза Стивена расширяются по мере того, как он выслушивает ответ. Когда он снова заговорил, его голос странно изменился:
— Ах. Я понимаю. Ах, вон как. Да. Ничего не поделаешь. Да, большое спасибо. Большое спасибо за справку. Нет-нет, вы мне как раз очень помогли. Большое спасибо.
Пиканье, последовавшее после разъединения, прозвучало жалобно и бессильно. Стивен стоял, смотрел пустыми глазами на телефон, потом глянул в сторону моря, там на берегу какая-то компания организовала маленькое пати. Из переносного магнитофона слышалась музыка, долетавшая сюда обрывками, и тёмные, стройные фигуры танцевали, некоторые из них в воде.
— Ну? — наконец прервала молчание Юдифь. Стивен изобразил короткую, безрадостную улыбку.
— Научная фантастика, — сказал он, снова посмотрел на свой телефон, выключил его и сунул обратно в карман. — Научная фантастика.
— Ты мог бы выразиться пояснее? Что тебе сказали?
Стивен шумно выдохнул и окинул взглядом чёрную ночную лагуну порта.
— SONY CamCorder MR-01, — сказал он, — ещё только в разработке. Эта камера появится на рынке не раньше, чем через три года.
7
Внутри находился другой мешочек из странно гладкого, молочно-белого материала, с виду похожего на перламутр, а на ощупь напоминающего пластик.
— Ну, видели ли вы когда-нибудь нечто подобное? — с любопытством спросил Каун.
Эйзенхардт медленно покачал головой.
— Думаю, нет. Или я должен был видеть?
Каун тихо засмеялся. Что-то в его голосе вибрировало, как будто он больше не мог выдерживать внутреннее напряжение.
— Я всё же думаю, что нечто подобное вам уже приходилось видеть. Впрочем, и этот мешочек вскрыт с правой стороны — загляните внутрь!
Отчего его руки так дрожат? Что всё это значит? Его пальцы скользнули внутрь так осторожно, как будто он сдавал экзамен на звание дипломированного вора-карманника. На ощупь это было похоже на синтетику. В свете потолочных прожекторов, горевших так же горячо и ярко, как солнце, он действительно увидел разрез — справа и сверху, — как будто сделанный ножом. Эйзенхардт взялся за свободный уголок и осторожно приподнял его.
Он услышал, как профессор сделал вдох. Он почувствовал, как информационный король замер. Он не мог бы сказать, что, собственно, он ожидал там увидеть, но только не это. Уж никак не это. То, что он обнаружил, было настолько неожиданно, что его мозгу, казалось, потребовалась целая вечность, чтобы осознать те сигналы, которые ему посылали глаза.
Проще говоря, он не мог поверить тому, что увидел.
Это была инструкция по применению видеокамеры SONY.
***
Стивен поднял руки извиняющимся жестом.— Мне очень жаль, но такова правда. Я сидел там, как идиот, уставившись на неё, и ждал, что вот сейчас она растворится в воздухе, окажется миражом, следствием теплового удара, я не знаю чем ещё. Но эта штука не исчезла. Я держал её в руках, как вот это меню.
— Инструкция по применению? — Юдифь уставилась на него, на её лице отражалось только одно: недоверие. — Для видеокамеры?
— Для SONY MR-01 CamCorder. А внизу было подписано: «Версия для США». Я не думаю, что эта вещь была тем предметом, который клали в могилы в пятидесятом году от рождества Христова.
Кельнер принёс их заказ. Лицо его блестело от пота, казалось, что за ним кто-то гнался, по крайней мере, он задыхался так, что того и гляди рухнет без сил. Трое раздвинули головы, чтобы он смог поставить им еду, что он и сделал без слов, после чего снова исчез в сутолоке.
— Сперва я подумал, что меня кто-то разыгрывает, — продолжал Стивен, берясь за вилку и нож. Он уже забыл, как называется то, что он заказал, но вид рыбы был привлекательный, и пахла она соблазнительно. — Я сказал себе: вот сейчас ты поднимешь голову, а они выглядывают из-за края ямы, давятся от смеха и только того и ждут, чтоб посмотреть, как у тебя вытянулась рожа. Но потом я глянул вверх — и никого.
Иешуа непонимающе качал головой, в то же самое время снимая с рыбы кожу и отделяя мясо от костей. Он делал это так обстоятельно, как будто работал над археологической находкой.
— И что потом?
— Потом я раздумывал. К тому же очень долго. Думаю, я битый час просидел в своей яме, ничего не делая, только размышляя. Но мне так и не пришло в голову ничего лучше, как поставить в известность профессора. — Стивен взял в рот кусочек и начал жевать. Вкус был так же хорош, как и запах. Действительно находка, этот ресторан. — И его реакция показалась мне заслуживающей внимания.
— Да? — сказал Иешуа.
— Он долго смотрел на находку, не говоря ни слова. Потом он тихо попросил меня пока что никому об этом не рассказывать. «Никому!» — дважды повторил он и настойчиво посмотрел мне в глаза. А после этого отправил меня в подручные к Пьеру. К Пьеру, который говорит только по-французски. А мои познания во французском не идут дальше Oui и Non и ещё Voulez-vous couchez avec mot. (Да. Нет. Вы не хотите со мной перепихнуться?)
Юдифь прыснула. В этих пределах французским владела, кажется, и она.
— А ты взял и всё нам рассказал.
Стивен небрежно махнул рукой:
— Ах, такие вещи меня никогда не трогали; он просто плохо меня знает. То есть, он отправил меня в ссылку, распорядился поставить над ямой палатку, пошёл звонить по телефону, а на следующий день на раскопках появляется главный спонсор, совершает форменный набег с целым войском, как Аттила с гуннами, что всё это может значить? Он что, думает, что я перестал ломать над этим голову?
— И что, ты думаешь, это значит? — спросил Иешуа.
— Ясно одно: мёртвый, которому в могилу положили инструкцию по эксплуатации CamCorder'a, ни в коем случае не был евреем начала нашей эры, — вывел Стивен. — Я думаю, его убили совсем недавно и зарыли там.
Иешуа в ужасе распахнул глаза.
— Боже мой! Ты всерьёз так считаешь?
— Я, конечно, не могу быть уверен полностью. Но это могло бы служить объяснением.
Юдифь задумчиво наморщила лоб:
— А для чего убийце понадобилось зарывать вместе с жертвой эту инструкцию?
— Может, это была решающая улика. Вещественное доказательство, которое выдало бы убийцу.
— Но если оно могло его выдать, он бы его просто сжёг. Или зарыл где-нибудь в другом месте. Могила его жертвы как раз худшее место для улики. Представь себе, что её бы там не было — тогда любой принял бы мёртвого за обычную археологическую раскопку.
За спиной Юдифи опять кто-то начал разворачивать газету. На сей раз верхний край еврейского выпуска задевал её затылок, но она пока не замечала этого.
— Ты же только что сказал, что мёртвый лежал в некрополе. — добавил Иешуа. — В одном ряду с другими могилами.
— Да.
— Это значит, что убийца ещё несколько лет назад знал об этом поселении, разве не так?
— Точно, — протянул Стивен. — А ведь оно было обнаружено на спутниковом снимке только в этом году. Верно?
— Да. И это странно.
— Если бы я хотела спрятать труп, — мрачно вставила Юдифь и провела рукой по волосам, однако не задела газету буквально на миллиметр, — то необнаруженное место будущего археологического интереса было бы для этой цели самым глупым выбором, разве не так? Я хочу сказать, если бы я кого-нибудь убила, я бы хотела, чтобы его вообще никогда не нашли.
Стивен смотрел мимо неё, на газетную страницу, и что-то на этой странице привлекло его внимание, хотя он не понимал на иврите ни слова. А может, всё дело было в человеке, который пытался читать свою газету в сумеречном освещении ресторана?
— А может, убийца хотел, чтобы труп был найден? — рассуждал он вслух. — И хотел, чтобы труп сразу же был идентифицирован как жертва убийства. И вот ещё что: приехал-то Джон Каун со своими людьми, а не криминальная полиция. Что бы это могло означать?
Юдифь снова ощупала на затылке великолепие своих угольно-чёрных локонов, и на сей раз ей удалось поймать краешек газеты. Она в гневе обернулась и накричала на человека, хотя трудно было догадаться, почему она приходит в такую ярость. Стивен улыбнулся, когда щуплый очкарик с внушительной бородой, испуганно рассыпаясь в извинениях, начал обстоятельно сворачивать свою газету.
И тут он наконец понял, что привлекло его внимание.
— Юдифь!
Она растерянно взглянула на него. Он встал, перегнулся через стол, не замечая, что опрокидывает вазу с цветами, и вцепился в газету.
— Это фото! — воскликнул он, вырвал газету из рук мужчины и положил её перед Юдифью: — Что тут написано? Под снимком?
— Стивен? Что ты делаешь?
Он тыкал указательным пальцем в фотографию:
— Это и есть тот человек, который приехал на такси. Как раз когда мы отъезжали. Что здесь написано?
— Какой ещё человек?
— Просто прочти мне, что здесь написано.
— Стивен, какого мужчину ты имеешь в виду?
— Ты доведёшь меня до бешенства, — прорычал Стивен. — Иешуа, что здесь написано, чёрт возьми!
Иешуа в недоумении, но послушно склонился над газетным снимком, сделанным, по всей видимости, в самолёте.
«Петер Эйзенхардт, известный немецкий писатель, в настоящее время находится в поездке по Израилю, чтобы собрать материал для своего очередного романа…»— Петер Эйзенхардт! — воскликнул Стивен. — Точно! Спасибо.
Он забрал у него газету и вернул её владельцу, который наблюдал всё происходящее, ничего не понимая.
— Когда мы уезжали из лагеря, там стояло такси, которое подъехало незадолго до тебя, — сказал Стивен, обращаясь к Иешуа. — Я ещё спросил тебя, кто этот человек, помнишь?
Иешуа кивнул.
— Я знал, что уже видел это лицо на фотографии, но никак не мог вспомнить, где. Теперь вспомнил.
Один из участников его бразильской экспедиции был немец, у него с собой было два карманных издания романов Петера Эйзенхардта. На задней стороне обложки Стивен видел портрет автора.
— Ну, и что? — недоумевающе спросила Юдифь. — Мне это имя ни о чём не говорит, к сожалению.
Стивен откинулся на спинку стула, и на мгновение ему показалось, что на него обрушился шум ресторана: поток голосов, говорящих на разных языках, звон бокалов, смех и стук ножей и вилок. Безумная мысль пронеслась у него в голове, совершенно безумная мысль…
— В Германии, — медленно сказал Стивен, — это довольно известный автор научно-фантастических романов.
Юдифь посмотрела на него, он выдержал её взгляд. Стивен Фокс любил безумные мысли. Всей жизнью, которую он вёл, он был обязан безумной мысли. Но эта — превосходила всё…
— Может быть, — рассуждала она, — этот Джон Каун хочет экранизировать его роман. И поскольку оба одновременно оказались в Израиле, они условились о встрече…
Стивен отрицательно покачал головой, очень медленно, почти незаметно.
— Каун — производитель новостей. Фильмы его не интересуют. Он ещё никогда не продюсировал фильмы.
— Ну, хорошо, мистер Хитроумец. Значит, не фильм. Тогда скажи сам, что это значит.
— Я не знаю.
— Научная фантастика, говоришь? — ломал голову Иешуа.
Стивен только буркнул что-то в ответ. В его голове кипело. Он посмотрел на свою полупустую тарелку и понял, что больше не может есть. Научная фантастика. Вот именно.
— Нельзя ли сделать так, чтобы мы как можно скорее ушли отсюда? — попросил он слабым голосом.
Они оставляли позади себя улицы, где из одного ресторана доносились джазовые импровизации на пианино, из другого плач электрогитары, сопровождавшей танец живота, и их движение напоминало бегство. Стивен двигался вперёд, сам не зная, куда он идёт. В его мозгу продолжалось кипение.
— Стивен! — окликнула его Юдифь. — С тобой всё в порядке?
Он достал из кармана мобильный телефон и включил его.
— Всё в порядке. Всё прекрасно. Я только хочу позвонить.
— Позвонить?
Он остановился у какой-то массивной стены, которой было не меньше тысячи лет, и стал набирать номер. Тёмная вода портовой лагуны с плеском набегала на мол, в темноте угадывались очертания кораблей, и было тихо.
— Куда ты звонишь? — спросил Иешуа.
— В SONY.
— В SONY?
Стивен остановился.
— Вы что, оба будете повторять всё, что я скажу? Я звоню в фирму SONY, да. Я хочу узнать об этой видеокамере всё, что только возможно.
— В такое время?
— В Японии сейчас как раз, — он взглянул на свои наручные часы, — около одиннадцати часов утра.
— Ты звонишь в Японию? — Иешуа явно беспокоился за состояние рассудка Стивена.
— Кажется, это я уже сказал. Да. SONY — это японская фирма.
Юдифь оглядела его с недоверием, словно прикидывая, действительно ли он слетел с катушек или только прикидывается дураком.
— А номер SONY, Япония, ты, конечно, помнишь наизусть?
Стивен поднял вверх свой крошечный чёрный мобильник, словно держал в руках козырную карту.
— Просто есть смысл обслуживаться у хорошего провайдера с настоящим сервисом, пусть за это приходится платить чуть больше. Когда мне нужно связаться с кем-нибудь, чей номер я не знаю, мне достаточно позвонить в круглосуточную диспетчерскую, там есть все телефонные справочники мира. Всё понятно?
Юдифь хотела было что-то сказать, но передумала и только кивнула.
Он снова начал набирать. Ему ответил женский голос, такой свежий и приветливый, как будто было светлое утро. А может, там, где она сидела, как раз и было утро. Он сказал ей, чего хочет:
— SONY, Япония, и там по возможности того, кто говорит по-английски!
После чего она бодро прочирикала: «Минуточку, пожалуйста!» и поставила его на ожидание. Юдифь переглянулась со своим братом:
— Я сама себе кажусь такой старомодной и отсталой, — пробормотала она.
— Добрый день! — услышал наконец Стивен и постарался говорить медленно и отчётливо. Видимо, персона на другом конце провода была не особенно сильна в английском. — Меня зовут Фокс, я звоню из Израиля. Израиль, да. На Ближнем Востоке. Да. Между Египтом и Сирией… Палестина, совершенно верно.
Иешуа скривился.
— Меня интересует ваш CamCorder MR-01. Я хотел бы знать, где в Израиле найти вашего дилера, у которого я мог бы взглянуть на эту камеру. — Пауза. — MR-01, да. — Ещё одна пауза, на сей раз более длительная. — Нет, совершенно точно. MR-01. M как в Мадагаскаре, R как в Рио. Тире, ноль, один. Да.
Они увидели, как глаза Стивена расширяются по мере того, как он выслушивает ответ. Когда он снова заговорил, его голос странно изменился:
— Ах. Я понимаю. Ах, вон как. Да. Ничего не поделаешь. Да, большое спасибо. Большое спасибо за справку. Нет-нет, вы мне как раз очень помогли. Большое спасибо.
Пиканье, последовавшее после разъединения, прозвучало жалобно и бессильно. Стивен стоял, смотрел пустыми глазами на телефон, потом глянул в сторону моря, там на берегу какая-то компания организовала маленькое пати. Из переносного магнитофона слышалась музыка, долетавшая сюда обрывками, и тёмные, стройные фигуры танцевали, некоторые из них в воде.
— Ну? — наконец прервала молчание Юдифь. Стивен изобразил короткую, безрадостную улыбку.
— Научная фантастика, — сказал он, снова посмотрел на свой телефон, выключил его и сунул обратно в карман. — Научная фантастика.
— Ты мог бы выразиться пояснее? Что тебе сказали?
Стивен шумно выдохнул и окинул взглядом чёрную ночную лагуну порта.
— SONY CamCorder MR-01, — сказал он, — ещё только в разработке. Эта камера появится на рынке не раньше, чем через три года.
7
Монета 47: местоположение 98, страт. JE 14/6, Пер. 30; Ф. 83. Вес АЕ 2,53 г. — Клавдий (AD 51-64), год 14; иудейский прокуратор: Антониус Феликс. — Рекомендация: MES-HORER 232. — Относится ко времени: 54 г. н.э.
Профессор Чарльз Уилфорд-Смит «Сообщение о раскопках при Бет-Хамеше».
— Ну? — торжествующе спросил владелец второй по величине мировой информационной сети. — Как вам это?
Эйзенхардт тяжело поднялся. Его правая нога затекла, когда он сидел на корточках.
— Трудно сказать, — помедлив, ответил он. — Выглядит как странная шутка.
— А если это не шутка?
— Что же тогда? — писатель разминал себе ногу. — Вы же сказали, что эту находку сделал ваш вольнонаёмный рабочий. Почему вы думаете, что всё так и есть, как он сказал?
Джон Каун бросил на профессора требовательный взгляд:
— Расскажите ему, что вы знаете о датировке.
— Мы можем, — начал тот, — исходить из того, что слой почвы, в котором был найден скелет, не был повреждён. Другими словами, можно исключить, что покойник был погребён здесь позже. Довольно часто случается, что кладбище закладывают на том же месте, где оно располагалось несколько веков назад, особенно в стране, которая населена так давно, как эта. На это необходимо обращать внимание при раскопках, в противном случае можно ошибочно отнести находки к другой эпохе, и есть общепринятые, очень верные знаки, по которым это можно определить. Но в данном случае, как я уже сказал, слой не был повреждён и даёт возможность однозначной датировки — на основании множества монет, керамических обломков, растительной пыльцы и кусков древесины, которые позволяют относить их к той или иной эпохе по годовым кольцам. Иными словами, твёрдо установлено, что скелет пролежал погребённым две тысячи лет.
— Скелет, — кивнул Эйзенхардт. — Однако ведь дело не в нём, а в этом мешочке.
— Но мешочек лежал непосредственно рядом.
— Когда вы его увидели. Но лежал ли он рядом, когда скелет был раскопан?
— Я могу показать вам под микроскопом волокна материала наружного мешочка. Эти волокна сделаны из растения, которое здесь не разводили последние пятнадцать веков.
— Но, может, разводили где-то в другом месте?
— К тому же ткань безошибочно очень древняя.
— Ну, хорошо. Кто вскрыл мешочек?
— Это сделал мистер Фокс. Молодой человек, который его нашёл.
— Так принято, чтобы рабочие наносили находкам повреждения?
— Нет, конечно же нет. Я уже сделал ему выговор.
— Но ведь легко можно представить, что он подменил содержимое мешочка.
— Можно, да. Но для чего бы ему это понадобилось?
— Чтобы сыграть с вами шутку.
Уилфорд-Смит помотал головой:
— Он не из тех, кто играет с другими шутки.
— Хорошо, — писатель переводил взгляд с одного на другого. — Что именно вы хотите, чтобы я сейчас сделал? У меня такое чувство, что у вас уже готова теория, и она состоит, по-видимому, не в том, что кто-то устроил здесь подлог. Может быть, сперва вы сами скажете мне, что вы обо всём этом думаете?
Каун снова вмешался:
— Мы думаем, что подлога здесь не было. Я предлагаю следующее: мы перечислим вам всё, что считаем несомненным, и затем я скажу вам, какие выводы мы из этого делаем. А вы нам скажете, какие заключения приходят в голову вам.
— Это разумно.
— Во-первых, — начал перечислять Каун, разгибая пальцы правой руки и расхаживая взад и вперёд, — слой, в котором обнаружен скелет, имеет возраст две тысячи лет и при раскопках оказался неповреждённым. Во-вторых, мешочек сшит из материала, который использовался в этих краях две тысячи лет тому назад, а в наши дни не используется нигде. В-третьих, материал второго мешочка — однозначно пластмассовая плёнка; она кажется окрашенной под воздействием ещё не известного нам фактора. В-четвёртых, и бумага, на которой напечатана инструкция по эксплуатации, кажется очень старой, как бы странно это ни звучало. Мы, конечно, предпримем исследование при помощи радиоуглеродного метода, чтобы все материалы — ткани, бумага, кости — были точно датированы, но это потребует времени.
— Впрочем, мы обнаружили, — добавил к этому профессор, — в двух зубах черепа амальгамные пломбы. Амальгама впервые начала применяться для пломбирования зубов в 1847 году во Франции.
— Что, утерянное изобретение?
— Нет. У покойника два профессионально рассверлённых и запломбированных зуба, на остальных зубах мы видим последствия ужасного кариеса, а некоторые зубы отсутствуют. Если бы в пятидесятом году от рождества Христова были такие прогрессивные зубные врачи, что бы помешало нашему пациенту снова к ним обратиться?
Эйзенхардт вздохнул, сцепил руки за спиной, сделал несколько шагов, потом вернулся и снова отправился тем же путём, остановился перед могилой и стал смотреть на почти высвобожденные из земли кости. В воздухе стоял запах горячей пыли. Череп блестел в свете ламп, только глазницы отбрасывали внутрь тёмные тени.
— Вы думаете, что это путешественник во времени, не так ли?
На один удар сердца воцарилась тишина, потом он услышал, как Джон Каун засмеялся.
— Вот видите, — крикнул он профессору. — Что я говорил? Для писателя-фантаста это всё детская игра. Там, где мы свернём голову от тщетных усилий, он просто глянет — и готово, он уже знает, в чём тут дело!
Он захлопал в ладоши, как ребёнок, но это выглядело у него скорее угрожающе, чем радостно.
Эйзенхардт почувствовал, как его желудок сводит судорога.
— Итак, это ваша археологическая сенсация, — сказал он, — скелет путешественника во времени.
Каун замер.
— Нет, — сказал он таким тоном, как будто ему только теперь стало ясно, что Эйзенхардт так и не понял главного. — Это ещё не сенсация.
— А что же ещё?
— Подумайте сами, — потребовал человек в тёмно-синем костюме. — Путешественник во времени. С видеокамерой.
Эйзенхардт уставился на него. До него дошло.
— О, Боже мой, — вырвалось у него. Каун по-волчьи улыбнулся.
— Да… чего же ещё он захотел бы две тысячи лет назад?
— Забудьте всё, что мы говорили про убийство, — сказал Стивен. — Это никакое не убийство.
— А что же?
— Покойник действительно умер две тысячи лет назад, был погребён, а мы его отрыли.
— А мешочек? С руководством по эксплуатации?
— Тоже.
Что это за город такой, если в половине второго ночи улицы забиты машинами?! Стивен остановился, воззрился на весь этот хаос и потом повернулся к своим спутникам:
— Моя теория звучит совершенно безумно, однако она объясняет всё. Слушайте: в скором будущем некто откроет способ путешествия во времени. Самое раннее через три года, а может, и позже, но в любом случае в то время, когда этот SONY MR-01 будет лучшим CamCorder'oм, какой только можно будет купить за деньги. Этот некто купит его и отправится с ним в прошлое, на две тысячи лет назад. По каким-то причинам ему не удастся вернуться назад в своё время. Он вынужден будет остаться там, жить среди тогдашних людей до самой смерти. Его похоронят, и кто-то вложит в его могилу этот мешочек с запаянной в пластик инструкцией, даже не зная, что это такое вообще. А мы его теперь отрыли — за несколько лет до того, как он отправится в прошлое!
Он смотрел в лица своих друзей, и их нижние челюсти медленно отвисали.
— Но ведь это означает, — сказала наконец Юдифь, — что тот, чей скелет там сейчас лежит, ещё жив?
— Правильно.
Иешуа казался предельно ошарашенным.
— Тогда мы должны его разыскать! Предостеречь его!
— И что тогда?
— Чтобы он не отправлялся в это путешествие.
— Но тогда мы его не выроем, — перебила сестра. — А если мы его не выроем, то мы вообще не придём к мысли предостеречь его. А поскольку мы его не предостерегли, он всё-таки отправится в прошлое. И тогда мы его выроем, — она залилась звонким, как колокольчик, смехом. — Наверное, я всё-таки не такая уж и отсталая!
— Это действительно безумная теория! — беспомощно повернулся Иешуа к Стивену. — У меня голова сразу тупеет, как только я начинаю об этом думать.
Они снова пустились в путь. Из нескольких раскрывшихся на улицу дверей хлынул поток людей, и Стивен не сразу понял, что это закончился киносеанс. Они пробились между сигналящими, воняющими машинами на другую сторону улицы и свернули по команде Иешуа на более спокойную поперечную улицу.
— Дело не в том, чтобы предостеречь этого человека, — сказал Стивен. — Я могу себе представить, что он даже знает, что не вернётся назад. Может быть, путешествие во времени действует только в одном направлении, и он, возможно, сознательно пошёл на это.
— Но кто же на такое пойдёт? — спросил Иешуа.
— Ах, слушай, почему бы нет? Ради такого-то!
— Ради какого такого?
Он остановился и непонимающе посмотрел на них:
— Да вы что? Допустим, я могу отправиться на две тысячи лет назад. Я знаю, что не вернусь, но я могу захватить с собой лучшую видеокамеру, какая только есть. И вы спрашиваете, кого я буду там снимать?
Две физиономии по-прежнему смотрели на Стивена, тупо моргая глазами. Пока до Стивена не дошло.
— Ах, чёрт, — пробормотал он. — Ну, всё понятно. Вы же евреи. Чего с вас взять…
Он глубоко вздохнул:
— Итак, снова да ладум. Подумайте о том, что человек, который отправляется в прошлое, берёт с собой американскую версию инструкции по пользованию. Не японскую, не еврейскую. Возможно, он американец. А для американца, который берёт на себя решение отправиться на две тысячи лет назад и не вернуться, во всём тогдашнем мире может быть единственный интересующий его мотив — Иисус из Назарета. Иисус Христос.
В продолжение одного удара сердца у него было такое чувство, что он вышел за пределы собственного тела и увидел со стороны самого себя, стоящего на узенькой, тёмной улочке Тель-Авива, и услышал эхо своих слов, отражённое от спящих домов вокруг. Потом это мгновение минуло. Он зажмурился. Что он только что сказал?
— Верно, — сказала Юдифь. — Он жил в то время.
— Да, — поддержал её Иешуа. — Именно на этом факте основано летоисчисление. — Но тут ему пришло в голову, что иудейская культура ведёт собственный отсчёт исторического времени: сейчас у них 5760 год. Но даже правительство государства Израиль придерживается христианского календаря. Навскидку он не мог припомнить ни одного государства мира, которое не придерживалось бы его. Да, можно было с полным правом сказать, что всё современное летоисчисление основано на рождении Христа.
Стивен почувствовал, как его ладони становятся влажными. Мурашки пробежали у него по спине, волосы на затылке встали дыбом. Брожение в мыслях прекратилось, и воцарилась кристальная ясность, от которой у него даже дыхание перехватило.
Профессор Чарльз Уилфорд-Смит «Сообщение о раскопках при Бет-Хамеше».
— Ну? — торжествующе спросил владелец второй по величине мировой информационной сети. — Как вам это?
Эйзенхардт тяжело поднялся. Его правая нога затекла, когда он сидел на корточках.
— Трудно сказать, — помедлив, ответил он. — Выглядит как странная шутка.
— А если это не шутка?
— Что же тогда? — писатель разминал себе ногу. — Вы же сказали, что эту находку сделал ваш вольнонаёмный рабочий. Почему вы думаете, что всё так и есть, как он сказал?
Джон Каун бросил на профессора требовательный взгляд:
— Расскажите ему, что вы знаете о датировке.
— Мы можем, — начал тот, — исходить из того, что слой почвы, в котором был найден скелет, не был повреждён. Другими словами, можно исключить, что покойник был погребён здесь позже. Довольно часто случается, что кладбище закладывают на том же месте, где оно располагалось несколько веков назад, особенно в стране, которая населена так давно, как эта. На это необходимо обращать внимание при раскопках, в противном случае можно ошибочно отнести находки к другой эпохе, и есть общепринятые, очень верные знаки, по которым это можно определить. Но в данном случае, как я уже сказал, слой не был повреждён и даёт возможность однозначной датировки — на основании множества монет, керамических обломков, растительной пыльцы и кусков древесины, которые позволяют относить их к той или иной эпохе по годовым кольцам. Иными словами, твёрдо установлено, что скелет пролежал погребённым две тысячи лет.
— Скелет, — кивнул Эйзенхардт. — Однако ведь дело не в нём, а в этом мешочке.
— Но мешочек лежал непосредственно рядом.
— Когда вы его увидели. Но лежал ли он рядом, когда скелет был раскопан?
— Я могу показать вам под микроскопом волокна материала наружного мешочка. Эти волокна сделаны из растения, которое здесь не разводили последние пятнадцать веков.
— Но, может, разводили где-то в другом месте?
— К тому же ткань безошибочно очень древняя.
— Ну, хорошо. Кто вскрыл мешочек?
— Это сделал мистер Фокс. Молодой человек, который его нашёл.
— Так принято, чтобы рабочие наносили находкам повреждения?
— Нет, конечно же нет. Я уже сделал ему выговор.
— Но ведь легко можно представить, что он подменил содержимое мешочка.
— Можно, да. Но для чего бы ему это понадобилось?
— Чтобы сыграть с вами шутку.
Уилфорд-Смит помотал головой:
— Он не из тех, кто играет с другими шутки.
— Хорошо, — писатель переводил взгляд с одного на другого. — Что именно вы хотите, чтобы я сейчас сделал? У меня такое чувство, что у вас уже готова теория, и она состоит, по-видимому, не в том, что кто-то устроил здесь подлог. Может быть, сперва вы сами скажете мне, что вы обо всём этом думаете?
Каун снова вмешался:
— Мы думаем, что подлога здесь не было. Я предлагаю следующее: мы перечислим вам всё, что считаем несомненным, и затем я скажу вам, какие выводы мы из этого делаем. А вы нам скажете, какие заключения приходят в голову вам.
— Это разумно.
— Во-первых, — начал перечислять Каун, разгибая пальцы правой руки и расхаживая взад и вперёд, — слой, в котором обнаружен скелет, имеет возраст две тысячи лет и при раскопках оказался неповреждённым. Во-вторых, мешочек сшит из материала, который использовался в этих краях две тысячи лет тому назад, а в наши дни не используется нигде. В-третьих, материал второго мешочка — однозначно пластмассовая плёнка; она кажется окрашенной под воздействием ещё не известного нам фактора. В-четвёртых, и бумага, на которой напечатана инструкция по эксплуатации, кажется очень старой, как бы странно это ни звучало. Мы, конечно, предпримем исследование при помощи радиоуглеродного метода, чтобы все материалы — ткани, бумага, кости — были точно датированы, но это потребует времени.
— Впрочем, мы обнаружили, — добавил к этому профессор, — в двух зубах черепа амальгамные пломбы. Амальгама впервые начала применяться для пломбирования зубов в 1847 году во Франции.
— Что, утерянное изобретение?
— Нет. У покойника два профессионально рассверлённых и запломбированных зуба, на остальных зубах мы видим последствия ужасного кариеса, а некоторые зубы отсутствуют. Если бы в пятидесятом году от рождества Христова были такие прогрессивные зубные врачи, что бы помешало нашему пациенту снова к ним обратиться?
Эйзенхардт вздохнул, сцепил руки за спиной, сделал несколько шагов, потом вернулся и снова отправился тем же путём, остановился перед могилой и стал смотреть на почти высвобожденные из земли кости. В воздухе стоял запах горячей пыли. Череп блестел в свете ламп, только глазницы отбрасывали внутрь тёмные тени.
— Вы думаете, что это путешественник во времени, не так ли?
На один удар сердца воцарилась тишина, потом он услышал, как Джон Каун засмеялся.
— Вот видите, — крикнул он профессору. — Что я говорил? Для писателя-фантаста это всё детская игра. Там, где мы свернём голову от тщетных усилий, он просто глянет — и готово, он уже знает, в чём тут дело!
Он захлопал в ладоши, как ребёнок, но это выглядело у него скорее угрожающе, чем радостно.
Эйзенхардт почувствовал, как его желудок сводит судорога.
— Итак, это ваша археологическая сенсация, — сказал он, — скелет путешественника во времени.
Каун замер.
— Нет, — сказал он таким тоном, как будто ему только теперь стало ясно, что Эйзенхардт так и не понял главного. — Это ещё не сенсация.
— А что же ещё?
— Подумайте сами, — потребовал человек в тёмно-синем костюме. — Путешественник во времени. С видеокамерой.
Эйзенхардт уставился на него. До него дошло.
— О, Боже мой, — вырвалось у него. Каун по-волчьи улыбнулся.
— Да… чего же ещё он захотел бы две тысячи лет назад?
***
Они искали дорогу назад к машине Иешуа и непроизвольно ускоряли шаг, словно за ними кто-то гнался.— Забудьте всё, что мы говорили про убийство, — сказал Стивен. — Это никакое не убийство.
— А что же?
— Покойник действительно умер две тысячи лет назад, был погребён, а мы его отрыли.
— А мешочек? С руководством по эксплуатации?
— Тоже.
Что это за город такой, если в половине второго ночи улицы забиты машинами?! Стивен остановился, воззрился на весь этот хаос и потом повернулся к своим спутникам:
— Моя теория звучит совершенно безумно, однако она объясняет всё. Слушайте: в скором будущем некто откроет способ путешествия во времени. Самое раннее через три года, а может, и позже, но в любом случае в то время, когда этот SONY MR-01 будет лучшим CamCorder'oм, какой только можно будет купить за деньги. Этот некто купит его и отправится с ним в прошлое, на две тысячи лет назад. По каким-то причинам ему не удастся вернуться назад в своё время. Он вынужден будет остаться там, жить среди тогдашних людей до самой смерти. Его похоронят, и кто-то вложит в его могилу этот мешочек с запаянной в пластик инструкцией, даже не зная, что это такое вообще. А мы его теперь отрыли — за несколько лет до того, как он отправится в прошлое!
Он смотрел в лица своих друзей, и их нижние челюсти медленно отвисали.
— Но ведь это означает, — сказала наконец Юдифь, — что тот, чей скелет там сейчас лежит, ещё жив?
— Правильно.
Иешуа казался предельно ошарашенным.
— Тогда мы должны его разыскать! Предостеречь его!
— И что тогда?
— Чтобы он не отправлялся в это путешествие.
— Но тогда мы его не выроем, — перебила сестра. — А если мы его не выроем, то мы вообще не придём к мысли предостеречь его. А поскольку мы его не предостерегли, он всё-таки отправится в прошлое. И тогда мы его выроем, — она залилась звонким, как колокольчик, смехом. — Наверное, я всё-таки не такая уж и отсталая!
— Это действительно безумная теория! — беспомощно повернулся Иешуа к Стивену. — У меня голова сразу тупеет, как только я начинаю об этом думать.
Они снова пустились в путь. Из нескольких раскрывшихся на улицу дверей хлынул поток людей, и Стивен не сразу понял, что это закончился киносеанс. Они пробились между сигналящими, воняющими машинами на другую сторону улицы и свернули по команде Иешуа на более спокойную поперечную улицу.
— Дело не в том, чтобы предостеречь этого человека, — сказал Стивен. — Я могу себе представить, что он даже знает, что не вернётся назад. Может быть, путешествие во времени действует только в одном направлении, и он, возможно, сознательно пошёл на это.
— Но кто же на такое пойдёт? — спросил Иешуа.
— Ах, слушай, почему бы нет? Ради такого-то!
— Ради какого такого?
Он остановился и непонимающе посмотрел на них:
— Да вы что? Допустим, я могу отправиться на две тысячи лет назад. Я знаю, что не вернусь, но я могу захватить с собой лучшую видеокамеру, какая только есть. И вы спрашиваете, кого я буду там снимать?
Две физиономии по-прежнему смотрели на Стивена, тупо моргая глазами. Пока до Стивена не дошло.
— Ах, чёрт, — пробормотал он. — Ну, всё понятно. Вы же евреи. Чего с вас взять…
Он глубоко вздохнул:
— Итак, снова да ладум. Подумайте о том, что человек, который отправляется в прошлое, берёт с собой американскую версию инструкции по пользованию. Не японскую, не еврейскую. Возможно, он американец. А для американца, который берёт на себя решение отправиться на две тысячи лет назад и не вернуться, во всём тогдашнем мире может быть единственный интересующий его мотив — Иисус из Назарета. Иисус Христос.
В продолжение одного удара сердца у него было такое чувство, что он вышел за пределы собственного тела и увидел со стороны самого себя, стоящего на узенькой, тёмной улочке Тель-Авива, и услышал эхо своих слов, отражённое от спящих домов вокруг. Потом это мгновение минуло. Он зажмурился. Что он только что сказал?
— Верно, — сказала Юдифь. — Он жил в то время.
— Да, — поддержал её Иешуа. — Именно на этом факте основано летоисчисление. — Но тут ему пришло в голову, что иудейская культура ведёт собственный отсчёт исторического времени: сейчас у них 5760 год. Но даже правительство государства Израиль придерживается христианского календаря. Навскидку он не мог припомнить ни одного государства мира, которое не придерживалось бы его. Да, можно было с полным правом сказать, что всё современное летоисчисление основано на рождении Христа.
Стивен почувствовал, как его ладони становятся влажными. Мурашки пробежали у него по спине, волосы на затылке встали дыбом. Брожение в мыслях прекратилось, и воцарилась кристальная ясность, от которой у него даже дыхание перехватило.