– Типа нашего? – и Ванюша опасливо кивает на телевизор.
   – Кто как… «И на е бывает, и на ё бывает»…
   – Вот ведь, блин! А я-то всегда думал, что вреднее наших чиновников никого на свете нету…
   – Как говаривал классик соцреализма товарищ Маяковский, – усмехается Подполковник, – «оба Луя приблизительно в одну цену».

116

   Чип с девушкой сидят за столиком на открытой веранде ресторана, нависшей над жесткой субтропической зеленью сада. Ранний вечер сменяется поздним; внутренний свет, мерно утекающий из небесного свода, чья синева меняет оттого оттенок с лазури на кобальт, начал уже высачиваться наружу разгорающимися звездочки.
   – Смотри-ка, – девушка указывает взглядом в сторону выхода на веранду. – Александр Васильевич с дамой…
   Чип скашивает глаз – любопытно, конечно, но не станешь же так вот прямо пялиться! – однако предосторожности сии оказываются совершенно зряшными: девушка и Подполковник успели уже обменяться церемонными приветствиями. Почему-то лишь теперь становится заметно, с каким удивительным изяществом он движется: если не приглядываться специально, и в голову не придет, что человек на протезах. Спутница его именно что дама: испанка где-то за тридцать пять, чей облик немедленно воскрешает в памяти высокие шитые жемчугом воротники и полуночный перезвон толедских клинков на укромной поляне под монастырской стеной.
   – Какой мужчина! – произносит девушка с интонациями Ниро Вульфа, воздающего должное поданному к столу омару под креольским соусом или зацветшей Calanthe vestita «Regnieri».
   – А какая женщина! – в тон ей откликается Чип.
   – Что-то тебя потянуло на старушек, дорогой…
   – А как же! Помнишь классика? –
 
Изящных юношей толпа вокруг нее теснится
Глядят влюбленно, хоть она им в бабушки годится
К ее коляске – не к моей пристроиться спешат
Ах, боже мой, ну почему не мне под пятьдесят?
 
   – Точно! – со смехом откликается девушка:
 
Мне светит будущего луч, я рассуждаю просто:
Скорей бы мне под пятьдесят, чтоб ей под девяносто!
 
   – Гм… Прошу прощения… – никто из них и не заметил, как подле их столика бесшумно материализовался Подполковник.
   – Александр Васильевич, дорогой! – девушка с отточенной грацией светской красавицы (откуда что берется!) протягивает руку для поцелуя.
   – Елена, мне необходимо обменяться парой слов – тет-а-тет – с вашим верным рыцарем, если вы не возражаете, – с этими словами седой джентльмен отходит к балюстраде, окаймляющей террасу, и когда к нему присоединяется Чип, произносит заговорщически понизив голос: – Алексей, случилось так, что мне срочно необходима толика наличности. Был бы тебе крайне признателен, если бы ты спустился вниз – там слева от входа есть банкомат, и снял для меня пару сотен со своей замечательной золотой карты.
   – Ну конечно, Александр Васильевич, что за проблема! – улыбается Чип и направляется к выходу; Подполковника провожает его внимательным взглядом, а затем подсаживается к столику девушки.
   – А кто ваша спутница, Александр Васильевич?
   – Вдовствующая герцогиня.
   – Как в «Алисе»?
   – Да, вроде того… Она удалилась попудрить нос, и нас есть несколько минут для разговора.
   – Я поняла, – кивает девушка и глядит на визави спокойным испытующим взглядом.
   – Но боюсь, что не так, – качает головою Подполковник. – У меня есть новость – для вас обоих, – но я сначала хотел бы дождаться результатов этого теста, – и он кивает в сторону, куда удалился Чип.
   – Какие-то неприятности?
   – Согласитесь, Елена: на фоне того, что вы живы, любые неприятности смотрятся сейчас сущей ерундой…
   И тут на веранде появляется Чип, на лице которого написана изрядная растерянность; Подполковник же, судя по всему, как раз и ждал чего-то похожего:
   – Счет блокирован?
   – Да… Вы это знали?
   – Подозревал. Но все-таки надеялся, что дядя Сэм не опустится до такого мелкого крысятничества… Там были все твои деньги?
   – Да…
   – Понятно. Раз уж так случилось, что мы вроде как вас приручили, придется взять на себя и вашу эвакуацию. В Россию – об Америке вам следует забыть на всё обозримое будущее: судя по истории со счетом, они там разъярены и напуганы – а это опаснейшее сочетание. Настоятельно не рекомендую вам даже посещать американское консульство – обратно вы можете уже не выйти… Вы очень огорчены, Елена?
   – Переживем, – с аристократической небрежностью отвечает та и поворачивается к Чипу: – В конце концов, у Москвы есть масса собственных плюсов. Ты вроде говорил, тебе всё равно – хоть Сиэтл, хоть Хабаровск, лишь бы кофейная чашка на краю стола не пустела, да? Ну так вот – квартира у меня своя, а на кофе нам обоим я уж как-нибудь заработаю…
   – Не в том дело, – хмурится Чип; он уже пережил первый раздрызг, и теперь очертания его губ обретают непривычную жесткость. – Они меня кинули, и безропотно глотать такую подлянку я не намерен. Они мне вернут эти тридцать штук, да с такими процентами, что мало не покажется! Как говаривал незабвенный Йозеф Швейк, «месть нижних чинов страшна и утонченна»… Скажите, товарищ подполковник, вашему Институту, часом, программист не нужен – согласный на сто двадцать рэ и общежитие?
   – Там видно будет, – одними уголками губ улыбается тот. – А пока прошу простить: меня ждет дама…

117

   Карибская ночь. В каюте раскачиваемой легким бризом моторной яхты Марлоу – хозяин, проводящий время в обществе восхитительной юной мулатки. Они только что предавались бурной любви, и теперь девушка, лепеча по-креольски что-то ласково-восхищенное, запускает тонкие пальцы в густую курчавую поросль на груди американца. Внезапно принимается бибикать оставленный на столе мобильник. Поскольку хозяин не проявляет ни малейшего стремления откликнуться на звонок, мулатка проявляет собственную инициативу:
   – Эй! Должен отвечай, – строго обращается она к Марлоу на своем ломаном английском.
   – Я больше никому ничего не должен, Тин-Тин, – усмехается тот.
   – Три часа ночь. Наверно, важный, – настаивает девушка. – Если ты лень, я принести сам.
   Она выскальзывает из-под руки Марлоу и отправляется в поход за мобильником, явно радуясь случаю дать тому лишний раз полюбоваться своей точеной фигуркой; полюбоваться там очень даже есть чем.
   – Слушаю. Фирма «Фишеринг эдвенчурз», рыболовные туры…
   – Простите, майор, – откликается трубка, – разговор со мною вас не компрометирует?..
   На пару секунд воцаряется молчание.
   – Hallo, Robin Hood! Я теперь частное лицо, и скомпрометировать меня затруднительно.
   – Так тебя выкинули из Службы?
   – Хочешь выразить соболезнование через газету? Побереги деньги.
   – Это – из-за меня? Ну, из-за того, что ты нас выпустил?..
   – Нет. Просто моя сексуальная ориентация идет вразрез с нынешней GENERALNOY LINIYEY PARTII.
   – Которой из двух?
   – Обеих…
   – Понял. Тебя назначили крайним за весь этот оглушительный бенц…
   – Самое смешное, что – нет. Формулировка – «За проявления гетеросексуального шовинизма в особо циничной форме».
   – Ну вы, блин, даете!.. «В особо циничной форме» – это как? Посулил кому-то из начальства «хер в жопу» – и обманул ожидания?
   – Вроде того… Давай закроем тему – меня это не слишком развлекает.
   – Извини. В любом случае, я считаю себя крупно тебе задолжавшим, и это положение мне не нравится. Мог бы я как-то отдать тебе этот должок?
   – Я еще не дошел до того, чтоб кормиться из рук русской разведки и русской мафии. И, надеюсь, не дойду…
   – Русская мафия и тем более русская разведка тут ни при чем. Это чисто личное дело – мое и твое.
   – Тогда можешь купить у меня рыболовный тур, – хмыкает экс-резидент. – Поймаешь меч-рыбу, фирма гарантирует. Цена – по прейскуранту, оплата через банк – чтоб никакого кэша. И имей в виду: я не пью с клиентами, это общий порядок, и менять его для тебя я не стану.
   – Принято, – откликается Робингуд. – Я, правда, изо всех рыболовных снастей признаю только взрывчатку, но ради такого случая придется освоить спиннинг. Счастливо!
   – Тебе того же.
   Девушка, успевшая тем временем вернуться на исходные позиции, кивает на отложенный Марлоу мобильник:
   – Это был друг?
   – Друг?! – усмехается американец. – Вот уж не сказал бы!..
   – Значит, враг?
   – Видишь ли, Тин-Тин… Нас с ним связывают очень давние и сложные отношения. Боюсь, тебе этого не понять.