Евгений Гаркушев. Плюшевые самураи (сборник)

   – Давай.
   Лена включила на мобике сигнализацию «прогулочный режим» и со скоростью пять километров в час въехала в парк.
   – Тебе какое? – остановившись у разносчика, спросила она.
   – Ванильное, – со вздохом ответил Игорь. Он бы с большим удовольствием выпил пива, но предлагать это Лене постеснялся.
   – Ванильное и шоколадное, – попросила девушка.
   Игорь полез в карман за деньгами, но Лена остановила его:
   – Ну что ты, сегодня я плачу. Ведь я же предложила.
   Игорь покорно опустил руку.
   – Может, тебя пивом угостить? – спросил он.
   Лена удивленно взглянула на него.
   – Нет, спасибо. Если хочешь, можешь взять себе.
   – Да нет, я без тебя не буду.
   Похрустывая мороженым, они покатились по аллеям парка.
   – Какая у тебя красивая рубашечка, – сказала девушка.
   – Мама подарила, – ответил Игорь. – А ты сама очень красивая.
   – Правда? – притворно удивилась Лена. – Никогда бы не подумала.
   – Да уж, – сказал Игорь.
   Оба рассмеялись.
   – А как твои папа и мама познакомились? – спросила Лена.
   – Трудно сказать. Они учились вместе в университете. На последнем курсе мама предложила оформить отношения. Так и поженились.
   – А у меня папа первый подошел к маме. Представляешь? Тогда это еще не было признаком дурного тона. Иногда женщина предлагала мужчине дружить, а иногда – мужчина. Полное равноправие.
   – А мама что же?
   – Мама сначала не соглашалась. Она была известная феминистка, а тут парень сам к ней подходит, да еще норовит в стерео заплатить за двоих. Но потом они поладили.
   – Тебе, наверное, нравятся такие мужчины, как твой отец?
   – Вообще-то да.
   – Я не такой, – грустно сказал Игорь.
   Потом он судорожно огляделся по сторонам, покраснел как рак, и вдруг решительно поцеловал Лену.
   – О, а говоришь – не такой, – прошептала девушка.
   «Что бы подумали обо мне папа с мамой и Максим, – тоскливо подумал Игорь. – Самому вешаться на шею девушке! Но что поделать, если она мне так нравится…»

Конец Пути

   Велика, крепка и прозрачна была алмазная скала – тысяча шагов в длину, тысяча в ширину и столько же в высоту. Сияла она в свете солнца единым, монолитным кристаллом. Казалось, нет силы, способной повредить ей, нанести на незамутненную поверхность хотя бы малую царапину.
   Раз в тысячу лет подходил к скале почтительный жрец в пурпурном одеянии – избранный из сотен тысяч достойных – и слегка касался ее рукой. И проводил он после этого весь остаток жизни в посте и молитве – ибо не каждый может оставить истинный след в истории мироздания. Тысячу тысяч таких скал источили до основания неисчислимые поколения жрецов. Небосвод поседел от дряхлости, и погасли звезды, а новые не зажглись, когда остался на земле один Бхима.
   Был Бхима черноволос и желтолиц, а темные глаза его горели внутренним огнем. Хромал он на правую ногу, потому что была она короче левой. Голоса Бхимы не слышал никто – потому что не с кем было ему разговаривать и некого слушать.
   Вечное солнце и дыхание Бхимы согревали мир – пустой и равнодушный. Только Бхима мог почувствовать свежесть весеннего ветра и душный зной пустыни, холод высокогорных следов и горячее дыхание земных недр, свежесть плода дынного дерева и обжигающую горечь перца. Только ему под силу было ощутить запах распускающихся весенних цветов и прелой листвы, морской соли и дымящейся на горных склонах серы.
   Лишь один аромат не знал Бхима – дыхание смерти и запах трупа врага – ведь не было у Бхимы врагов. Не было у него и друга, спутника, собеседника – ведь в прошлой жизни был он драконом, пожиравшим миры, и не помнил мать свою, и отца – хотя ведал многое. А первое, что увидел он в этом воплощении – прекрасный цветок лотоса на водной глади, и себя – сидящим в нем.
   Неспокоен был Бхима, сжигал его внутренний огонь, и жажда, и стремления. Восходил он к вершинам самых высоких гор, поднимался на величайшую гору Сумеру, и шагал в пропасть – но не падал камнем на острые скалы, а шел по воздуху, как по земле. Опускался он на дно океанов, надеясь найти там живое существо – но и в полной тьме глубин, где весь океан, казалось, давит на него, не встретил он ни одного ничтожнейшего создания.
   Встречались в горах пещеры, полные алмазов и изумрудов, рубинов и бирюзы, плескалась волна на отмелях, розовеющих от кораллов, и вдосталь было жемчуга в потайных гротах, но никто не стерег сокровища – все они были во власти Бхимы.
   Прекрасны были зеленые леса – без конца и без края, привольны степи, широки и полноводны реки. Снег сверкал на вершинах черных гор, и облака царственными башнями плыли по небу. Сверкали молнии, и гремел гром, шел дождь, и налетал ураган – но не понимал Бхима, зачем все эти чудеса ему одному.
   Дымились высокие вулканы, и моря лавы исторгались из их недр. Ходил Бхима по раскаленным морям, ноги его обугливались, но не могла эта боль заглушить страдания его души.
   Изнурял себя Бхима тысячелетними постами среди вечно цветущих садов – но только ярче разгорался его дух. Мог он взглядом разгонять облака и вызывать ураганы, двигать горы усилием воли, превращать тусклые камни в золото, а золото – в труху, но не радовало это Бхиму. Ибо не понимал он, для чего живет и страдает, для чего могущество его и боль. И сверкало в лучах солнца золото, и скрипел на зубах прах – но что золото, что прах оставляли Бхиму равнодушным.
   Так внятны стали связи этого мира Бхиме, что, закрыв глаза, перемещался он за тысячу шагов от того места, где был прежде, и затем на тысячу тысяч шагов, и еще дальше. А потом и не закрывая глаз шагал он, куда ему хотелось – и расступалась ткань мироздания навстречу ему, подчиняясь его воле.
   Не было в мире силы, неподвластной Бхиме. Только над собой он был не властен, и горько ему стало созерцать себя, и мир вокруг. Поднял Бхима руку, указал на солнце, и погасло сияющее светило. Погрузился во тьму мир, но не принесло это покоя Бхиме – ведь мог он на ощупь различать камни, и слышать шелест своих шагов по песку, и плеск волны – а больше звуков в мире не осталось.
   Тогда создал Бхима из гранита колесо, начертав на нем: «Ом мани пад ме хум», и вращал это колесо так, что раскалилось оно, и сияло подобно солнцу, развеивая тьму на много тысяч шагов вокруг. Огненные буквы на колесе горели подобно алмазам.
   Жаркий ветер шел от колеса, шелестели листья деревьев бодхи на этом ветру.
   И в свете колеса, повторяя мантру, прозрел Бхима свои предыдущие воплощения и понял, почему не может умереть. Не заслужил он этого, ибо путь его был страшен – ведь воплощал он мировое зло, подчинял волю других, противился судьбе и предавался гордыне. Последним существом в мире остался он – не было для его духа другого пристанища.
   Тогда впервые услышал мир голос Бхимы, произнесшего:
   – Раскаиваюсь я в делах своих.
   – Зачем скорбеть о том, что было и чего не было? – отозвался голос, Бхиме не принадлежавший, и этим удививший его несказанно. – Мир есть страдание, а желание – зло. Откажись от желаний – и станешь благ.
   Так принял Бхима помощь извне, чего не бывало никогда прежде, от тех, кто уже прошел свою часть пути. Перестал он желать могущества, двигать взглядом горы, шагать через моря, отказался от всех сокровищ мира и от самого мира. Просветление снизошло на него, и последнее существо было избавлено от оков сансары – к вящей радости Бодхисатв. Отказался Бхима от деяний и вступил в Нирвану, последним из живых существ став Буддой и избавившись от страданий. Махакальпа закончилась, и Путь был завершен.

Плюшевые самураи

   Приятели-контрабандисты считали Винсента Горшкова законченной мразью. А все оттого, что работал он обычно один, и только в страшных снах могло им привидеться, что возит Горшков из одного уголка Галактики в другой, скольких невинных обитателей мирных планет погубил он своим товаром. Ведь, если остальные контрабандисты просто зарабатывали деньги, Винсент якшался с разными подозрительными типами, рассуждал об эстетике нарушения закона, романтике разбойничьих троп и прочей ерунде. Да и других странностей у Горшкова хватало. А уж само имя…
   – И почему тебя назвали Винсентом? – спрашивали товарищи. – Ты же, вроде, простой русский парень.
   – Мама захотела. Имя ей очень понравилось, – неизменно отвечал тот.
   – А отец что на это сказал?
   – Папа сказал, что дуракам живется легче, – вздыхал Винсент.
   Но дураком Горшков не был, да и вообще, репутации подонка, по большому счету, не заслужил, хотя с именем ему и правда не повезло. Просто рассуждал он больше, чем другие – а тех, кто много говорит не по делу, контрабандисты не слишком любят.
   Незаконный промысел неплохо кормил Винсента. В свои двадцать семь лет он имел быстроходную космическую яхту, двухэтажную виллу на берегу Тихого океана в Южной Америке и даже двухкомнатную квартиру в Москве, где, собственно, и занимался бизнесом. Потому что контрабанда – не только полеты по бескрайнему космосу, стычки с пограничниками и торговля с доверчивыми туземцами. Что толку провезти запрещенный груз на строго охраняемую планету? Главное, чтобы за это хорошо заплатили…
   Горшков умел вовремя и в нужном объеме подмазать пограничников и галактические патрули, найти общий язык даже с кабернойцами из созвездия Пегаса, которые откусывают протянутую для рукопожатия руку по локоть. Только в личной жизни у него не все ладилось, потому что нравились ему девушки романтичные, возвышенные – а от них добра не жди.
   Марина была именно такой. Она работала консультантом в дорогом парфюмерном салоне и, в отличие от приятелей Винсента, не считала его подонком – ведь обо всех его делишках она не знала, – но и не любила его горячо. По мнению девушки, не было в Винсенте изюминки – если не считать необычного имени.
   Когда они познакомились, Винсент заявил, что занимается поставками курского картофеля в страны средиземноморского бассейна. Не знал ведь тогда, что Марина станет для него самым дорогим человеком в жизни, и не посвятил в свои тайны. А потом признаться во лжи не мог – вспыльчивая и принципиальная Марина разорвала бы с ним всякие отношения в тот же день.
   Никому не мог рассказать Винсент о тернистом пути контрабандиста. Как сложно улыбаться взяточникам, давать «на лапу» охране… И как замечательно красться к затерянной в поясе астероидов планете, на которой каждую ночь идут феерические метеоритные дожди, расцвечивающие огнями все небо!

* * *

   Винсент спешил на свидание к Марине после двухнедельной отлучки, за время которой он успел побывать в созвездии Стрельца и на Дельте Гидры. У Эпсилона Стрельца он взял запрещенный товар – фосфорные шкурки местных тушканчиков, на Дельте Гидры скинул груз кольчатых червей с Сириуса. Теперь из шкурок тушканчиков строчили светящиеся шубы на подпольном заводе в Липецкой области, а яхту, получившую пробоину в трюме, латали на севастопольской верфи. За две недели Винсент заработал сорок две тысячи рублей и раздал в качестве взяток тридцать. Общий баланс положительный. Можно развернуться и не считать копейки. Как говорится, вторую квартиру в Москве не купишь, а две космические яхты человеку ни к чему.
   В стеклянном киоске у станции метро «Павелецкая» Горшков купил букет из тридцати трех красных роз. Цветы были увиты синим пушистым мохом с Цирцеи. Девушке должно понравиться. Продавщица уверяла, что тому, кто преподнес бы ей такой букет, она не смогла бы отказать ни в чем. У Винсента было искушение тут же вручить букет ей и проверить, насколько беспринципна худенькая длинноносая девочка, но он любил Марину…
   Присев на лавочку перед домом возлюбленной, Горшков уставился на столь дорогое его сердцу окно на четырнадцатом этаже, мимо которого нагло сновали скоростные воздушные катера. Минуту спустя он набрал номер девушки на универсальном коммуникаторе, отключив картинку. Заметит она его с первого взгляда на улицу? Если да – хороший признак.
   – Выгляни в окно, моя нимфа!
   – Винсент! – радостно откликнулась девушка. – Тюльпаны в такое время года – это так трогательно! Не то что розы. Некоторые еще заворачивают их в синий мох. Такой ужас, такая безвкусица – как в дешевом триллере…
   Стройная фигурка маячила в полуоткрытом окне. Горшков скрипнул зубами. Хорошо, что у Марины не самое острое зрение, и сейчас она увидела то, что хотела видеть. Но что теперь делать с проклятым букетом? Длинноносенькая наверняка не сможет обменять его на букет тюльпанов, которых у нее сейчас просто нет. Осень…
   – Я сейчас поднимусь, любимая!
   – Хорошо, жду. Ты приехал надолго?
   – Если хочешь, мы будем вместе целую неделю.
   – Замечательно! Я как раз в отпуске! Свозишь меня на свою картофельную фабрику? Или на ферму – где вы клонируете свою картошку?
   – Да, да, непременно. Съездим. Свожу. А сейчас я уже лечу к тебе. Лечу на крыльях любви!
   Винсент поднялся с лавочки, напряженно размышляя, что делать с букетом, и едва не взлетел на самом деле. Двое громил подхватили его под руки, человек в неприметном сером костюме аккуратно забрал из рук цветы.
   – Далеко собрался, Горшков?
   – Да я… Да я… Так, собственно, гуляю… Сам.
   – И не ждешь никого?
   – Нет, нет, конечно!
   – Цветы жрать, что ли, собрался?
   – Я? А! Да! Люблю иногда чего-нибудь закусить… Вам чего надо, ребята? Вы не ошиблись, случаем?
   – Не ошиблись. Мы никогда не ошибаемся.
   Желтый лист с большого тополя спланировал прямо на нос Винсенту, заставив его испуганно вздрогнуть.
   – Вы на кого работаете? На Кольку Косого? – осторожно спросил Горшков.
   Болезненный тычок в бок, по всей видимости, давал понять, что предположение Винсента ошибочное. Более того, чем-то разозлило его собеседников.
   – А, вы ребята Славы Меченого!
   На этот раз его ударил низкорослый главарь. Букетом по лицу. Хорошо, что розы были генетически измененными, без колючек… На наряд милиции, что как раз проходил мимо, беспредельщики не обратили никакого внимания.
   – Мы из разведки, парень, – веско сказал главарь, кидая потерявший товарный вид букет в урну. – Славной российской разведки. Мы все про тебя знаем. И ты будешь на нас работать.
   Спустя пять минут Горшков понял, что знают о нем действительно немало. Не то чтобы все, но на пару пожизненных сроков хватит.
   – Я согласен на любые ваши предложения, – лепетал контрабандист. Разведчики умели убеждать.
   – Стало быть, летишь на Фомальгаут в своем корыте, берешь там груз – и шпаришь с ним прямиком в Пчелиный рукав. На Безмятежность.
   – Это туда, где снежники живут? – вздрогнул Винсент. – Плюшевые самураи? – Обитаемый космос и его окрестности он знал неплохо, и по галактической географии в школе у него всегда была пятерка.
   – Именно туда. Только груз будет не для снежников, а для мрызлов.
   – Но, насколько я знаю, мрызлы оккупировали эту планету. В чем проблема?
   – В том, что мрызлы контролируют подходы к планете, а галактический триумвират – подходы к звездной системе. Мрызлы держат в осаде снежников, триумвират – мрызлов. Поэтому мы и посылаем с грузом тебя, а не торговый корабль, который проверят вдоль и поперек. Усек?
   – Усек.
   – И не вздумай признаться, что ты работаешь на разведку, если тебя поймают. Лучше сразу язык проглоти.
   – А пытать они меня не будут?
   – Кто – они?
   – Ну, кто поймает…
   – Непременно будут. Поэтому мы и даем тебе добрый совет сейчас, до того как все началось. Когда сможешь вылететь?
   – Через неделю.
   – Врешь. Яхту починят завтра. Завтра и полетишь…
   – Но я обещал своей девушке провести отпуск с ней.
   – Твои проблемы. Полетное задание и лист контактов тебе доставят в Севастополь.
   – А деньги… Сколько вы платите?
   – Парень, большая честь работать на разведку! Тем более, на разведку своей Родины!
   – Ясно… Вы не заплатите ничего. А топливо мне тоже за свои деньги покупать?
   – Можешь занять у кого-нибудь.

* * *

   Марина встретила Горшкова на пороге. Зеленые глаза ее недобро горели, пухлые губки дрожали.
   – Ты махал крыльями любви не слишком часто. Или они не так велики, как ты меня уверяешь?
   – Дорогая, на меня напали на улице… Три мордоворота. Хотели отнять твои цветы! Представляешь?
   – На тебя напали? – девушка охнула и присела на пуфик. – Ты вызвал милицию? Или пытался драться с ними сам?
   – Я не пытался. Я дрался. Только цветы… Они совсем помялись. Пришлось их выбросить.
   – Ой, у тебя царапины на лице… Что было нужно этим подонкам? Неужели тюльпаны?
   – Думаю, это конкуренты. Производители кукурузы, салата и прочей ботвы из Ростова. Или поставщики морской капусты из Мурманска. И те, и другие давно подбираются к нашим рынкам сбыта.
   – Тем более, нужно обращаться в милицию!
   – Нет, никак нельзя. Я связался со своими партнерами… Все сложнее, чем кажется. Мне придется слетать в дальний космос. В Пчелиный рукав, на Безмятежность.
   Винсент давно собирался готовить Марину к тому, что он покидает Землю довольно часто. С одной стороны, легенда о клонированном картофеле служила хорошим прикрытием, начни власти допрашивать его девушку. С другой – Марина презирала его профессию мирного торговца. Она хотела большего…
   – На Безмятежность? К снежникам? – девушка едва не задохнулась от восторга. – Мне они так нравятся! Плюшевые самураи… Это великолепно! Но там сейчас напряженная обстановка – по стереовидению передают чуть ли не каждый день. Вряд ли туда делают рейсы пассажирские космолайнеры.
   – В том-то и соль. Я полечу на своей яхте. На «Бегущей».
   – Но ты ведь говорил, что никогда не был на ней дальше Сатурна!
   – Зато в студенческие годы исследовал пояс астероидов. Это самое сложное. Лететь от звезды к звезде – все равно, что гнать по пустой скоростной трассе. А вот полет среди астероидов с использованием квантового двигателя – как вождение в городе с оживленным движением.
   – Ты возьмешь меня с собой. – Марина не просила, не предлагала – она просто констатировала факт.
   – Дорогая, там может быть опасно…
   – Но ты же летишь? Мы будем делить опасности. Разве тебе этого не хочется?
   – Откровенно говоря, нет. Женщины – хрупкие существа. Ты очень мне дорога…
   – И поэтому я должна сидеть у домашнего очага и готовить еду? И не помышлять о дальних странствиях? Может, ты так считаешь, Винсент? – глаза Марины стали очень строгими.
   – Нет, что ты, я за равноправие…
   – Тогда и разговора быть не может о том, чтобы ты меня не взял. Во-первых, я в отпуске. Во-вторых, я всегда хотела посмотреть на снежников. И, в-третьих, у тебя есть яхта, и ты все равно летишь туда! А если ты откажешься – между нами все кончено!

* * *

   Землю покинули без проблем. Полчаса на сверхзвуковом лайнере от Москвы до Севастополя, проверка систем яхты, старт с понтона в Черном море. Никаких «хвостов» – если только за яхтой не следили с помощью сотни кораблей – движение в Солнечной системе очень плотное, квантовые сонары практически не выключаются.
   Даже на Фомальгауте за Винсентом, кажется, никто не присматривал. Он предъявил каким-то мрачным типам в полузаброшенном ангаре гарантийное письмо, больше похожее на зажеванный протонным принтером лист пластобумаги. Взамен получил два металлических бочонка с плотно завинченными крышками и электронными замками. Открыть такой замок без знания кода нельзя, бочку можно вскрыть, только испортив содержимое – даже самый хороший резак раскалится докрасна, когда нужно пилить титан.
   Мрачный мрызл в консульстве – ящерица-ящерицей – подписал документы, после чего «Бегущая» стартовала в систему Безмятежности.
   Что и говорить, Горшков размышлял над тем, чтобы развернуть яхту куда-нибудь прочь от галактической оси – и удрать от всех проблем с любимой девушкой, найти какую-то дикую планетку, поселиться там на пару лет… Только так ли легко скрыться от разведки? Да и «Бегущую» вполне могли снабдить не только маячком, но и устройством самоликвидации. Лучше выполнить заказ – и рассчитывать на благородство служивых.
   Яхта вынырнула из подпространства в бездонной черноте космоса в двадцати астроединицах от Солнца Безмятежности. Крупными алмазами, сапфирами и рубинами сияли ближайшие звезды, друзами драгоценных камней горели звездные скопления, светящейся пылью рассыпались по черному бархату небес туманности. Марина, взглянув в иллюминатор, прошептала:
   – Как красиво! И почему мы прежде не летали сюда?
   – Мы сейчас на самом краю Галактики, – объяснил Винсент. – И будем пробираться вон к той звезде… В другое время я бы пристроился в хвост к какой-то комете, но мы должны долететь быстро. Поэтому придется поиграть в пятнашки с крейсерами. Не боишься, любимая?
   – На нас будут охотиться?
   – Непременно.
   – А мы прокрадемся на планету, как самые настоящие контрабандисты?
   – Именно.
   – С тобой я ничего не боюсь!
   Винсент решительно повернул штурвал и бросил яхту в квантовый прыжок. Звезды вспыхнули и погасли, Солнце Безмятежности придвинулось на астроединицу, заметно выделившись среди других светил. Все тихо, патрульных кораблей триумвирата не видно. Горшков прыгнул опять…
   До пояса астероидов добрались без проблем. Там Винсент посадил яхту на двухкилометровую металлическую болванку, которая, в свою очередь, вращалась вокруг астероида километров тридцати в диаметре.
   – Надо осмотреться, – шепнул он Марине. – Пользоваться квантовым сонаром небезопасно, по пеленгу нас сразу обнаружат. Осмотримся в оптическом диапазоне. А для этого нужно подождать с полчаса – свет распространяется не слишком быстро.
   – Ты, наверное, долго готовился к этому приключению? Можно подумать, что ты каждый день этим занимаешься…
   – Книг много прочитал, – Винсент приобнял подругу. – Ты лучше скажи, откуда у тебя такой интерес к снежникам? Да, они великие воины – но я прежде не замечал, чтобы ты интересовалась битвами…
   Марина рассмеялась.
   – Ты что, не смотрел мультфильмы о плюшевых самураях?
   – Нет… То есть да, видел что-то… Но о какой галактической расе не делали мультиков?
   – Вот что значит быть на пять лет старше! Да мы не отрывались от стереовизоров, когда выходила очередная серия «Самурая»! Главным героем был снежник Бобо, который не пускал захватчиков на свою землю. Он был такой пушистенький, с огромными глазами… И такой храбрый! У меня до сих пор где-то лежит коллекция значков с Бобо. И брелок на ключах – вот, гляди!
   Несколько магнитных карточек, которые Марина продемонстрировала Винсенту, были соединены вместе тонкой серебряной цепочкой, на которой висел медальон: из-за толстого хрустального стекла смотрела снежно-белая мордочка милого пушистого зверька.
   Горшков вздохнул.
   – А я везу картошку их врагам. Мрызлам, которые пытаются установить контроль над Безмятежностью. А может, и что-то похуже картошки…
   – Плюшевых самураев не удавалось покорить никогда и никому. Потому что они ничего не боятся, и бьются с врагами, пока достанет сил! – горячо воскликнула Марина.
   – Да, да, – тоскливо протянул Винсент. Настроение у него окончательно испортилось.

* * *

   Пока бортовой компьютер яхты сканировал окрестности в поисках крейсеров триумвирата и авианосцев мрызлов, а Марина принимала ультразвуковой душ, Винсент изучал бочонки, которые получил на Фомальгауте. Изготовители не слишком заботились о конспирации – на боковой стенке контейнеров были привинчены таблички, испещренные химическими формулами. В базе данных компьютера нашлась информация об этих веществах, которые оказались психотропными препаратами, вызывающими страх, тревогу, неуверенность в себе…
   Зачем они мрызлам, догадаться нетрудно: снежники не боятся ни смерти, ни боли, их нельзя подкупить или запугать, они бьются за свои селения до последнего, им ничего не стоит ворваться в лагерь врага и взорвать его вместе с собой… Снежников нельзя победить – их можно только убить. Но если захватить нескольких плюшевых самураев и целенаправленно обрабатывать их психотропными веществами, наверное, можно сломить их волю. И тогда рухнет легенда о непобедимых бойцах, о самых смелых и благородных существах цивилизованного космоса.
   Винсент вывел в проекционную нишу стереоустановки изображение снежника в полный рост. Больше всего он походил на стоящего на задних лапах белого медвежонка с большой головой и умным взглядом. Ростом снежник был около метра. Мог прыгать на три метра в высоту, бежать на двух ногах со скоростью около пятидесяти километров в час. Крепкие руки плюшевого самурая были приспособлены для выполнения самых сложных операций. Голографический снежник держал в правой лапе кривую саблю с синеватым отливом. Даже в позе его читалась решимость и самоотверженность.
   Говорят, нет друга лучше, чем снежник. Но они редко покидают свою планету, а сейчас, когда в Пчелином рукаве начали баламутить мрызлы, и на Безмятежности вновь вспыхнул конфликт, их редко стали видеть в цивилизованном космосе. Снежники горды, и ни у кого никогда не просят помощи. Они свято соблюдают законы и договоренности – до сих пор такая политика не подводила их. Беда только в том, что мрызлы коварны, бесчестны и многочисленны…
   – Что за интерес может быть у российской разведки к снежникам и мрызлам? – спросил Винсент у бортового компьютера. – Кого поддерживает наша страна?
   – Наша страна поддерживает снежников, как и большинство сообществ цивилизованного космоса, – тут же отозвался тот. – Что касается первого вопроса, ответ на него очень пространен, и будет звучать около трех часов, или займет сто двадцать семь стандартных листов для распечатки документации. Подготовить доклад?