Страница:
Заметив ее взгляд, Сутеки снисходительно улыбнулся, словно отлично знал, какое впечатление он производит на людей.
– Я оставлю это здесь? – уточнил он, показывая ей большой продолговатый сверток.
– Что это?
Сутеки развернул сверток и продемонстрировал ей самурайский меч в ножнах, такой знакомый по фильмам и такой экзотичный одновременно. Сталь со свистом покинула ножны, клинок весело крутанулся, шумно рассекая воздух и вернулся обратно.
– Господи, спрячь ты его! Совсем, что ли… – Вера опасливо оглянулась, но поблизости никого не было.
Сутеки улыбнулся, любовно погладил оружие, завернул в тряпицу.
– Говоришь, что Экзукатор здорово владеет кинжалами? – крикнул он Грассу. – Ну, тогда это будет интересно.
– Дальний Восток лишь недавно отказался от холодного оружия, – пояснил Грассатор Вере. – Во владении этим оружием Сутеки нет равных.
– То есть как это – недавно? – Вера даже остановилась.
Но Грасс больше не стал ничего объяснять.
Несмотря на поздний час и будний день, ресторанчик оказался полон посетителей. Вальяжный официант проводил новых клиентов к столику у стены, увешанной картинами сомнительного качества.
Вера с удовольствием отметила, какие взгляды на их компанию бросают от соседних столиков. Еще бы: симпатичная девушка в строгой рабочей одежде – черной юбке, белой блузе и черном приталенном жилете, статный японец (костюм оригинального кроя – классический с виду и наверняка удобный, словно спортивный) и привлекательный европеец в синих джинсах и обтягивающей футболке под курткой.
Девушка заказала себе безалкогольный коктейль, мужчины, переглянувшись, попросили принести бутылку хорошей водки и закуску, прокомментировав это тем, что – «Россия, как-никак».
– Давненько мы не сидели с тобой вот так – за бутылочкой горячительного, дружище, – медленно проговорил Сутеки, откинувшись на спинку стула.
– Давно, – согласился Грассатор.
– Помнишь, когда последний раз?
– Я приезжал в Токио сразу после войны.
– Точно. Тебе стоит заглянуть туда сейчас. Совсем другой город.
– Да уж, предполагаю.
Вера поболтала трубочкой в своем бокале, сделала глоток.
– Я даже спрашивать не буду, о какой войне вы тут говорите, – пробормотала она.
Мужчины не ответили, оба смотрели в пустоту, вспоминали.
Подали закуску.
Сутеки наполнил рюмки, поднял свою:
– У людей есть хорошая традиция – поминать погибших друзей. Не думал, что придется когда-то поминать своих, но раз уж… Давай, Грассатор, для начала выпьем за Лекса.
– Давай, – Грассатор поднял свою. – Он был лучшим из нас.
Мужчины приблизили рюмки.
– В России при этом не чокаются, – заметила Вера. Она уже решила для себя, что будет сидеть, слушать и ничему не удивляться. Ребятам захотелось поностальгировать, ну что же…
– Да? – Сутеки опустил рюмку. – В этом что-то есть. За Лекса, не чокаясь!
Выпили.
– Он сразу отличился, помнишь? – продолжил Сутеки после паузы. – Мы уже решили, что плюнем на все, уже договорились, что будем стоять в стороне, и сразу после этого Лекс поехал в Марсель. Я ему говорил: зачем тебе это, что ты можешь изменить? А он ответил, что менять ничего не собирается, просто хочет помочь им. В городе чума, город вымирал, полмира людей вымирало, потому что по уши сидели в своем дерьме и отходах, ну что он мог сделать? Ничего. И ничего не сделал.
– Но поехал все равно, – заметил Грасс.
– Да. Поехал все равно. Такой он был. Взять хотя бы Варфоломеевскую ночь. Провидение, не иначе, что я тогда из Венеции решил заглянуть к нему в Париж, а не двинулся сразу на Восток. Вот как сейчас, сидели, выпивали, и тут – на тебе, началось светопреставление. Я ему: поехали отсюда, а он – ни в какую. Метался, словно буйный, от одних к другим, все разнять хотел, да куда там – разошлись головорезы не на шутку. Его тогда надо было видеть – живого места не осталось, порубали гизармами знатно, всей толпой. Три часа я с ним на горбу из города выбирался, думал, что не прорваться нам. Ох и настырный был. Я на следующий день отчитал его, как полагается, да и уехал. Долго мы с ним потом не виделись.
Грассатор улыбнулся:
– Он рассказывал.
– А вот твой любимый Константинополь от турок защищать он, я слышал, отказался. Уехал. Оставил тебя.
– Он в войны не ввязывался. – Грассатор снова наполнил рюмки. – Говорил, что война – это иное, тут уж люди с обеих сторон сознательно друг друга убивают, по обоюдной глупости, знают, на что идут. Пока она не переходила границы, Лекс держался подальше. Да и что уж там вспоминать, все равно мы проиграли. Если бы я тогда сумел убедить генуэзцев остаться или уговорил бы Константина отправиться за подмогой… кто знает… Ай, даже не хочу вспоминать!
Помолчали.
– А Нокс, тот был другой. – Сутеки повернулся к Вере. Находясь в плену воспоминаний, он, казалось, и не задумывался, что для девушки их разговор – исповедь двух умалишенных. – Ох другой. Давайте и за Нокса, не чокаясь!
Мужчины выпили.
– Нокс у нас любил интриги. И виртуозом был в этом деле! Каждого мало-мальски значимого родственничка из всей этой прорвы европейских королевских семей знал лично, ведал о его темных делишках и мог перетряхнуть все его грязное бельишко.
– Ага, если учесть, что половину грязного бельишка он им сам подкидывал, то – не мудрено, – пробормотал Грассатор.
– Точно. – Сутеки усмехнулся. – Шустрый был. А как тосковал потом, ты помнишь?
– «Настоящие интриги ушли из Европы вместе с восемнадцатым веком» – его фраза, это верно. Даже боюсь представить, чем он потом занимался.
– Я, признаться, тоже не знаю. Мы с ним как-то не особенно поддерживали связь. Но давай, дружище Грассатор, выпьем все-таки за него еще разок, нам не жалко.
Выпили снова.
Вера отодвинула бокал, убрала со лба непослушную прядь, внимательно посмотрела на мужчин.
– Вы издеваетесь надо мной? – спокойно поинтересовалась она. – Это какая-то шутка или игра? Один боролся с Черной смертью в средневековых городах, второй оборонял Константинополь от турок, третий ворковал с европейскими королями.
Вы сами-то себя слышите? А ты, Сутеки, видимо, ниндзей скакал по крышам домов, я угадала?
– Нет, дорогая моя, – отозвался тот, не скрывая ухмылки, – до такого я не опускался. Эти оборванцы недостойны той славы, какую обрели в последнее время. Обычные бродяги и убийцы. Да и вообще в Японию первый раз я приехал только в начале семнадцатого века, из Китая, и сразу же примкнул к сёгуну Иэясу Токугаве. Мы собирали страну в единый кулак, тогда мне казалось это правильным и забавным. Однако спустя двести шестьдесят лет я же был в рядах тех, кто свергал сёгунат Токугава. Ирония, правда? Так бывает, девочка, так бывает…
Вера подхватила рюмку Грассатора и в один глоток осушила ее.
– У меня сейчас голова лопнет. Вы так все это рассказываете, с таким видом, что я начинаю вам верить. Это клиника. Давайте оставим ваши горские воспоминания хотя бы ненадолго.
– Какие? – уточнил Грассатор.
– Горские. Ну, там – Дункан Маклауд, «должен остаться только один» и все такое… Ах нет, конечно же, вы не смотрите телевизор, вам же нужно оборонять крепости и свергать сёгунаты!
– Вот, дружище, – с набитым ртом пробормотал Сутеки, – а ведь я тебя предупреждал, вот что происходит, когда открываешься людям. Я однажды сошелся с прекрасной женщиной, красивая была, ну прям богиня, такое надо видеть! Ну и после, как это по-русски… шуры-муры, в общем, разморило меня что-то, да и решил выложить все начистоту. Так потом с боем прорубаться пришлось, причем – голышом, представляете, когда меня поутру пришли арестовывать как колдуна, одержимого демонами…
или обычного сумасшедшего, уж не помню. Спроси уже у нее все, что хотел, и давай отпустим бедняжку.
– Ну, «бедняжку» отпускать не надо, – с металлом в голосе заметила Вера, – она, хотелось бы надеяться, сможет уйти сама в любой момент, когда захочет. И чем дольше она здесь сидит, тем сильнее у нее это желание.
– Ух! Характер! – Сутеки развел руками. – Да, Грассатор, тебе всегда нравились дамочки с характером. Вспомнить хотя бы твою византийку. У меня до сих пор начинает щека гореть от одного упоминания. Как она мне шлепнула тогда! Думал – голова отскочит.
– Заткнись, Сутеки, – проворчал Грассатор.
– Понял-понял, умолкаю. Ну, давай тогда за женщин, что ли, выпьем. Вот уж поистине удивительные существа!
Выпили.
– Вера, расскажи мне про того человека, который приходил к тебе сегодня, – произнес Грассатор, поставив пустую рюмку на стол. – Все, что можешь.
– Ну… это водитель, милиционер, фамилия – Марков. Кстати, тот самый, которого ты лично огрел по голове там… у чертова подъезда.
– Я ему жизнь спас.
– Ненадолго. Пришел ко мне, сказал, чтобы я отдала все улики. Что еще, дескать, чего-то там рано, что пока не должны все узнать. Нес какую-то ахинею про то, что скоро все склонятся, я так понимаю, перед тем лысым. Выглядел как безумец. Ударил меня, потом разломал компьютер, сжег дело и зарезался, когда охранник выбил дверь. С ухмылкой зарезался, и это было жутковато, знаешь ли.
Мужчины молчали долго, и теперь на их лицах не было и тени веселья.
– Как такое возможно? – не выдержал Сутеки. – Я могу убедить ночную музейную охрану отдать мне «Мону Лизу» на вечерок, могу убедить таможню не проверять мой багаж… Но чтобы убедить человека поклоняться мне, как божеству, убедить человека пойти и пожертвовать собой ради меня… Как такое возможно, дружище?
– Я не знаю. Он очень силен.
– И опасен. Мы должны покончить с ним.
– Должны, но… – Грассатор замолчал, заметив расширенные от ужаса глаза Веры. Повернул голову.
У входа в ресторан стоял мужчина с бритой головой, называющий себя Экзукатором, и улыбался.
13
14
– Я оставлю это здесь? – уточнил он, показывая ей большой продолговатый сверток.
– Что это?
Сутеки развернул сверток и продемонстрировал ей самурайский меч в ножнах, такой знакомый по фильмам и такой экзотичный одновременно. Сталь со свистом покинула ножны, клинок весело крутанулся, шумно рассекая воздух и вернулся обратно.
– Господи, спрячь ты его! Совсем, что ли… – Вера опасливо оглянулась, но поблизости никого не было.
Сутеки улыбнулся, любовно погладил оружие, завернул в тряпицу.
– Говоришь, что Экзукатор здорово владеет кинжалами? – крикнул он Грассу. – Ну, тогда это будет интересно.
– Дальний Восток лишь недавно отказался от холодного оружия, – пояснил Грассатор Вере. – Во владении этим оружием Сутеки нет равных.
– То есть как это – недавно? – Вера даже остановилась.
Но Грасс больше не стал ничего объяснять.
Несмотря на поздний час и будний день, ресторанчик оказался полон посетителей. Вальяжный официант проводил новых клиентов к столику у стены, увешанной картинами сомнительного качества.
Вера с удовольствием отметила, какие взгляды на их компанию бросают от соседних столиков. Еще бы: симпатичная девушка в строгой рабочей одежде – черной юбке, белой блузе и черном приталенном жилете, статный японец (костюм оригинального кроя – классический с виду и наверняка удобный, словно спортивный) и привлекательный европеец в синих джинсах и обтягивающей футболке под курткой.
Девушка заказала себе безалкогольный коктейль, мужчины, переглянувшись, попросили принести бутылку хорошей водки и закуску, прокомментировав это тем, что – «Россия, как-никак».
– Давненько мы не сидели с тобой вот так – за бутылочкой горячительного, дружище, – медленно проговорил Сутеки, откинувшись на спинку стула.
– Давно, – согласился Грассатор.
– Помнишь, когда последний раз?
– Я приезжал в Токио сразу после войны.
– Точно. Тебе стоит заглянуть туда сейчас. Совсем другой город.
– Да уж, предполагаю.
Вера поболтала трубочкой в своем бокале, сделала глоток.
– Я даже спрашивать не буду, о какой войне вы тут говорите, – пробормотала она.
Мужчины не ответили, оба смотрели в пустоту, вспоминали.
Подали закуску.
Сутеки наполнил рюмки, поднял свою:
– У людей есть хорошая традиция – поминать погибших друзей. Не думал, что придется когда-то поминать своих, но раз уж… Давай, Грассатор, для начала выпьем за Лекса.
– Давай, – Грассатор поднял свою. – Он был лучшим из нас.
Мужчины приблизили рюмки.
– В России при этом не чокаются, – заметила Вера. Она уже решила для себя, что будет сидеть, слушать и ничему не удивляться. Ребятам захотелось поностальгировать, ну что же…
– Да? – Сутеки опустил рюмку. – В этом что-то есть. За Лекса, не чокаясь!
Выпили.
– Он сразу отличился, помнишь? – продолжил Сутеки после паузы. – Мы уже решили, что плюнем на все, уже договорились, что будем стоять в стороне, и сразу после этого Лекс поехал в Марсель. Я ему говорил: зачем тебе это, что ты можешь изменить? А он ответил, что менять ничего не собирается, просто хочет помочь им. В городе чума, город вымирал, полмира людей вымирало, потому что по уши сидели в своем дерьме и отходах, ну что он мог сделать? Ничего. И ничего не сделал.
– Но поехал все равно, – заметил Грасс.
– Да. Поехал все равно. Такой он был. Взять хотя бы Варфоломеевскую ночь. Провидение, не иначе, что я тогда из Венеции решил заглянуть к нему в Париж, а не двинулся сразу на Восток. Вот как сейчас, сидели, выпивали, и тут – на тебе, началось светопреставление. Я ему: поехали отсюда, а он – ни в какую. Метался, словно буйный, от одних к другим, все разнять хотел, да куда там – разошлись головорезы не на шутку. Его тогда надо было видеть – живого места не осталось, порубали гизармами знатно, всей толпой. Три часа я с ним на горбу из города выбирался, думал, что не прорваться нам. Ох и настырный был. Я на следующий день отчитал его, как полагается, да и уехал. Долго мы с ним потом не виделись.
Грассатор улыбнулся:
– Он рассказывал.
– А вот твой любимый Константинополь от турок защищать он, я слышал, отказался. Уехал. Оставил тебя.
– Он в войны не ввязывался. – Грассатор снова наполнил рюмки. – Говорил, что война – это иное, тут уж люди с обеих сторон сознательно друг друга убивают, по обоюдной глупости, знают, на что идут. Пока она не переходила границы, Лекс держался подальше. Да и что уж там вспоминать, все равно мы проиграли. Если бы я тогда сумел убедить генуэзцев остаться или уговорил бы Константина отправиться за подмогой… кто знает… Ай, даже не хочу вспоминать!
Помолчали.
– А Нокс, тот был другой. – Сутеки повернулся к Вере. Находясь в плену воспоминаний, он, казалось, и не задумывался, что для девушки их разговор – исповедь двух умалишенных. – Ох другой. Давайте и за Нокса, не чокаясь!
Мужчины выпили.
– Нокс у нас любил интриги. И виртуозом был в этом деле! Каждого мало-мальски значимого родственничка из всей этой прорвы европейских королевских семей знал лично, ведал о его темных делишках и мог перетряхнуть все его грязное бельишко.
– Ага, если учесть, что половину грязного бельишка он им сам подкидывал, то – не мудрено, – пробормотал Грассатор.
– Точно. – Сутеки усмехнулся. – Шустрый был. А как тосковал потом, ты помнишь?
– «Настоящие интриги ушли из Европы вместе с восемнадцатым веком» – его фраза, это верно. Даже боюсь представить, чем он потом занимался.
– Я, признаться, тоже не знаю. Мы с ним как-то не особенно поддерживали связь. Но давай, дружище Грассатор, выпьем все-таки за него еще разок, нам не жалко.
Выпили снова.
Вера отодвинула бокал, убрала со лба непослушную прядь, внимательно посмотрела на мужчин.
– Вы издеваетесь надо мной? – спокойно поинтересовалась она. – Это какая-то шутка или игра? Один боролся с Черной смертью в средневековых городах, второй оборонял Константинополь от турок, третий ворковал с европейскими королями.
Вы сами-то себя слышите? А ты, Сутеки, видимо, ниндзей скакал по крышам домов, я угадала?
– Нет, дорогая моя, – отозвался тот, не скрывая ухмылки, – до такого я не опускался. Эти оборванцы недостойны той славы, какую обрели в последнее время. Обычные бродяги и убийцы. Да и вообще в Японию первый раз я приехал только в начале семнадцатого века, из Китая, и сразу же примкнул к сёгуну Иэясу Токугаве. Мы собирали страну в единый кулак, тогда мне казалось это правильным и забавным. Однако спустя двести шестьдесят лет я же был в рядах тех, кто свергал сёгунат Токугава. Ирония, правда? Так бывает, девочка, так бывает…
Вера подхватила рюмку Грассатора и в один глоток осушила ее.
– У меня сейчас голова лопнет. Вы так все это рассказываете, с таким видом, что я начинаю вам верить. Это клиника. Давайте оставим ваши горские воспоминания хотя бы ненадолго.
– Какие? – уточнил Грассатор.
– Горские. Ну, там – Дункан Маклауд, «должен остаться только один» и все такое… Ах нет, конечно же, вы не смотрите телевизор, вам же нужно оборонять крепости и свергать сёгунаты!
– Вот, дружище, – с набитым ртом пробормотал Сутеки, – а ведь я тебя предупреждал, вот что происходит, когда открываешься людям. Я однажды сошелся с прекрасной женщиной, красивая была, ну прям богиня, такое надо видеть! Ну и после, как это по-русски… шуры-муры, в общем, разморило меня что-то, да и решил выложить все начистоту. Так потом с боем прорубаться пришлось, причем – голышом, представляете, когда меня поутру пришли арестовывать как колдуна, одержимого демонами…
или обычного сумасшедшего, уж не помню. Спроси уже у нее все, что хотел, и давай отпустим бедняжку.
– Ну, «бедняжку» отпускать не надо, – с металлом в голосе заметила Вера, – она, хотелось бы надеяться, сможет уйти сама в любой момент, когда захочет. И чем дольше она здесь сидит, тем сильнее у нее это желание.
– Ух! Характер! – Сутеки развел руками. – Да, Грассатор, тебе всегда нравились дамочки с характером. Вспомнить хотя бы твою византийку. У меня до сих пор начинает щека гореть от одного упоминания. Как она мне шлепнула тогда! Думал – голова отскочит.
– Заткнись, Сутеки, – проворчал Грассатор.
– Понял-понял, умолкаю. Ну, давай тогда за женщин, что ли, выпьем. Вот уж поистине удивительные существа!
Выпили.
– Вера, расскажи мне про того человека, который приходил к тебе сегодня, – произнес Грассатор, поставив пустую рюмку на стол. – Все, что можешь.
– Ну… это водитель, милиционер, фамилия – Марков. Кстати, тот самый, которого ты лично огрел по голове там… у чертова подъезда.
– Я ему жизнь спас.
– Ненадолго. Пришел ко мне, сказал, чтобы я отдала все улики. Что еще, дескать, чего-то там рано, что пока не должны все узнать. Нес какую-то ахинею про то, что скоро все склонятся, я так понимаю, перед тем лысым. Выглядел как безумец. Ударил меня, потом разломал компьютер, сжег дело и зарезался, когда охранник выбил дверь. С ухмылкой зарезался, и это было жутковато, знаешь ли.
Мужчины молчали долго, и теперь на их лицах не было и тени веселья.
– Как такое возможно? – не выдержал Сутеки. – Я могу убедить ночную музейную охрану отдать мне «Мону Лизу» на вечерок, могу убедить таможню не проверять мой багаж… Но чтобы убедить человека поклоняться мне, как божеству, убедить человека пойти и пожертвовать собой ради меня… Как такое возможно, дружище?
– Я не знаю. Он очень силен.
– И опасен. Мы должны покончить с ним.
– Должны, но… – Грассатор замолчал, заметив расширенные от ужаса глаза Веры. Повернул голову.
У входа в ресторан стоял мужчина с бритой головой, называющий себя Экзукатором, и улыбался.
13
– Нужно было меч взять с собой, – прошептал Сутеки, наблюдая за приближающимся врагом. – Но у меня есть кинжал, так что к машине, может, и пробьюсь.
Все трое поднялись со стульев. Грассатор сместился чуть вбок и прикрыл собой Веру.
– Дружеские посиделки? – иронически заметил Экзукатор, продолжая ухмыляться. – А меня за стол не пригласите? О, так-так, новые лица. Приветствую.
– Можно и пригласить, – отозвался Сутеки, – если ты соблаговолишь пояснить, что тебе нужно и каковы твои цели.
– Пустое сотрясание воздуха. Полагаю, что вы знаете, зачем я здесь. Да, правильно, чтобы убить вас. И отсюда у меня вопрос: приступим к делу прямо в этом хлеву или вы соблаговолите избрать иное место? Признаться, я выбрал бы второй вариант, и вы до сих пор живы только потому, что мне не хочется чрезмерно шуметь в этом задрипанном селении более того, чем я уже нашумел и нашумлю еще.
– Ты слишком самоуверен, – прорычал Сутеки.
– Выйдем, – быстро вставил Грассатор. – Я видел здесь недалеко футбольное поле. Там.
Экзукатор пожал плечами и стремительно удалился, не проронив больше ни слова.
– Что думаешь? – спросил Сутеки по дороге к машине.
– Нам нужно открытое пространство, чтобы я сумел эффективнее использовать пистолеты.
– Он может ждать вас где угодно! – воскликнула Вера. – Может подкараулить по дороге. Ты же сам говорил, что вы его не чувствуете, зато он вас отлично чувствует.
– Да, находит быстро, надо признать.
– Я довезу вас. Промчимся к самому полю, в середину, и тогда он не подберется незамеченным.
– Идея, – кивнул Сутеки.
– Нет, – отрезал Грассатор. – Ты сейчас прыгнешь в машину и исчезнешь отсюда, женщина.
– Исчезну потом. Сразу же, как только высажу вас. Он будет занят. Да и зачем я ему?
– Ты видела его в деле. Он может метнуть нож… да все что угодно может произойти.
– Я даже из машины выходить не буду!
– Стоящая мысль, дружище, – добавил Сутеки. – Десантирует нас и смоется. Какие проблемы?
Грассатор остановился. Посмотрел на Веру. Она выдержала ставший вдруг тяжелым, а не мягким и бархатным, как прежде, взгляд.
– Ладно. Едем.
Дорога не заняла много времени – поле действительно оказалось близко.
Ночь обещала быть куда светлее предыдущих: назойливые облака расступились, обнаружив за собой полный диск луны.
Вера преодолела невысокий бордюр и остановила машину прямо посреди поля.
Мужчины вышли. Сутеки обнажил меч. Грассатор проверил пистолеты.
– Уезжай, – бросил он через плечо.
Но Вера не торопилась. Мурашки табунами скакали по ее спине, но что-то заставляло девушку остаться. Какая-то нереальность происходящего. Словно это был сон, опасный, но интересный сон.
Приоткрыв дверцу, она наполовину высунулась из машины, всматриваясь в серость ночи.
Долго ждать врага не пришлось, спустя какие-то минуты луна обрисовала на кромке поля четкий силуэт могучего человека.
Вера поискала глазами путь к отступлению и, выбрав на будущее маршрут, стала через крышу наблюдать за мягкими кошачьими движениями приближающегося к ним убийцы.
Сутеки медленно двинулся в сторону.
Грасс стоял неподвижно.
Экзукатор был метрах в тридцати от противников. Как он собирался преодолеть такое расстояние и не оказаться нашпигованным пулями, Вера не совсем понимала. Пусть этот дьявол неестественно быстр, но не быстрее же пули, пусть несколько попаданий его не смущают, но с десяток-то остановить должны.
Экзукатор сделал еще шаг, а потом бросился вперед, стремительно сокращая дистанцию. Грасс выстрелил. Вера видела, что одна из пуль попала в цель, но тот лишь присел, дернул что-то у себя на плече и ответил очередью из АКСУ, скорее всего «позаимствованного» у убитых спецназовцев. Свинец с глухим металлическим звуком прошелся по машине. Вера вскрикнула и спряталась за дверцей.
К ней тут же присоединился Грасс, перемахнувший через капот.
– Я думал, что он нас за баранов на закланье держит и попытается опять одними ножами прирезать. Недооценил. – Грасс потрогал свой бок, и только сейчас Вера обнаружила на его куртке маленькую дырочку.
– Ты ранен?
– Ерунда. Пока что.
– Теперь доволен, что я осталась?
Мужчина хмуро посмотрел на девушку, высунулся и сделал несколько выстрелов, но практически не целясь. Сутеки тем временем укрылся за небольшой колонной из автомобильных покрышек на краю стадиона. Теперь его и машину, за которой прятались Вера и Грасс, разделяло приличное расстояние.
Их враг между тем выдал еще по очереди в машину и покрышки, а затем отбросил автомат. Свое дело он сделал – разделил союзников и сократил дистанцию с Сутеки до ближнего боя.
Сутеки не заставил себя ждать – лишь только автомат полетел в сторону, он выскочил из-за укрытия и прыгнул на Экзукатора с мечом над головой. Тот был готов, блеснули уже знакомые когти-ножи, полетели искры, мужчины закружились в вихре выпадов, блоков, подсечек и уходов. Их руки и ноги мелькали с такой скоростью, что глаз не успевал выхватить ни единого отдельного движения.
Грассатор перезарядил один пистолет, второй спрятал в кобуру, поднялся и стремительным шагом направился к дерущимся, держа оружие обеими руками и тщательно целясь.
Вера тоже поднялась на ноги, но решила остаться у машины. Она не отрывала взгляда от поединка.
Прежде ей приходилось наблюдать подобное только в голливудских фильмах. И все-таки, будучи полным дилетантом в вопросах боевых искусств, даже она видела, что лысый убийца быстрее своего противника. Не опытнее, не мастеровитее, а банально быстрее. Он полностью контролировал положение. Вера видела, как Грассатор то и дело вскидывает пистолет и опускает его, так как Экзукатор тут же уходит в сторону и скрывается за Сутеки, а тот не может этому помешать. Она видела, как вздрагивает тело Сутеки при удачных выпадах врага, как в сторону отлетают клочки одежды.
Грассатор, видимо, решил действовать радикально, потому что бросился вперед. До бьющихся оставалось метра три, но и теперь он не мог стрелять наверняка. Он пытался зайти то с одного бока, то с другого, однако вихрь человеческих тел тут же менял направление движения, удаляясь от него и сбивая с прицела.
Наконец он пальнул. Вера с такого расстояния не могла определить, попал Грасс или нет, но поединок продолжился и каких-то изменений в его ходе заметно не было.
Тогда Грасс что-то крикнул на незнакомом девушке языке. Сутеки мгновенно поднырнул под руку лысого. Грассатор выстрелил. Экзукатор дернулся. Сутеки рубанул его коротким движением снизу, рубанул лихо и точно. Но одновременно с этим Экзукатор успел метнуть один из ножей в Грасса. Тот как-то умудрился отбить нож-коготь пистолетом. Однако Экзукатор уже выхватил из-за пояса освободившейся рукой свой пистолет и сделал два выстрела – один в Грассатора, второй в Сутеки. Чуть ли не одновременно с пулей в Сутеки вонзился и второй кинжал, рванулся, разрывая плоть. Спустя секунду все трое разом рухнули навзничь.
Вера замерла, напряженно всматриваясь в силуэты лежащих людей, и не смогла сдержать стона, когда увидела, что первым встает лысый убийца. Чуть покачиваясь и прижимая одну руку к животу, он возвысился над распластавшимся Сутеки. Какое-то время стоял не двигаясь, смотрел, затем подобрал самурайский меч и сделал резкое неуловимое движение. На голове Сутеки взметнулись волосы, и она завалилась под неестественным углом к телу.
Вера шумно выдохнула, на глаза накатились слезы, где-то внутри, подобно губке, впитывающей влагу, набухла дикая горечь, горло сдавил спазм, и девушка разрыдалась в голос. Обаятельный, хоть и чрезмерно болтливый японец ей понравился, однако такой истерики от себя она не ожидала и все же поделать ничего не могла. Горе и безнадега обрушились с такой силой, что она сползла по лакированному боку автомобиля и уткнулась лицом в колени.
Экзукатор тем временем поковылял в сторону Грасса. Приблизившись, он ногой отшвырнул валявшийся рядом пистолет и выставил перед собой меч.
Грассатор шевельнулся, приподнял голову.
Экзукатор рубанул мечом, на этот раз широко, с замахом. Однако клинок зарылся в землю: Грасс молниеносно откатился в сторону, выхватил второй пистолет из наплечной кобуры и расстрелял оставшиеся в обойме четыре патрона точно в грудь напиравшему врагу, после чего рывком поднялся на ноги.
Услышав звук выстрелов, Вера вскочила. Она видела, как чуть отступил на шаг схлопотавший пули лысый громила. Но не упал. Лишь скривился в усмешке.
– Невозможно, – прохрипел Грасс, отступая в сторону.
– Эти тела хрупки, как стекло, – прорычал Экзукатор, неотвратимо надвигаясь. – Разве не обидно, что мы должны влезать в эту безобразную тонкую звериную шкуру, чтобы оказаться среди них? Вожак баранов – баран. Вы, эмиссары, были всего лишь вожаками. Но я – пастырь. Считаешь справедливым, что и мне пришлось воплотиться в кусок мяса? И все же – такова цена. Я заплатил ее. Но я другой. Сильнее, быстрее, крепче. Как думаешь, почему? Разве это не доказывает, что время уговоров ушло? Что отныне человечество должно подчиниться любой ценой?
Вера неотрывно наблюдала за отступающим Грассом.
– Твой приятель молодец, – продолжил говорить Экзукатор, принявшись теперь одновременно еще и покручивать трофейным самурайским мечом. – Но эти раны – пустяки. А ты? Давай посмотрим на тебя в деле.
Наконец он метнулся вперед. Грасс увернулся от одного выпада, другого. Третий напоролся на сталь – Грассатор успел-таки подобрать с земли пущенный в него кинжал Экзукатора.
Грасс отражал удары короткими экономными движениями в самый последний момент. Скорость Экзукатора была уже не той из-за ран, и все же он двигался чуть быстрее, а длина клинка давала ему дополнительные преимущества. Уже два следующих взмаха меча располосовали Грассатору правое плечо и левую руку. Затем сталь рассекла ногу. Грассатор припал на колено, но тут же поднялся. Любой следующий взмах мог рассечь ему шею.
Но тут позади Экзукатора раздалось несколько выстрелов.
Вера решила, что с нее хватит, что она не будет больше стоять в стороне. Девушка помнила слова Грассатора – они чувствуют человека поблизости, чувствуют, где он находится, так что не стала красться, а, собравшись с духом, бегом рванула к темнеющему телу Сутеки, обходя дерущихся мужчин по дуге. Оказавшись на месте, она подхватила оброненный кем-то (скорее всего самим Экзукатором) пистолет и, не раздумывая, расстреляла обойму в спину врагу.
Вера догадывалась, что не убьет, ну и пусть! Хотя бы что-то, хотя бы как-то… за Сашку Соловьева, за Сутеки, за семерых ребят из группы захвата, за Лекса, так бескорыстно помогающего людям, и черт с ним, пусть даже за Нокса – блондина-интригана с ледяным взглядом.
Экзукатора пулями толкнуло на Грасса, и тот, мгновенно сориентировавшись, сумел полоснуть врага по лицу и шее.
Экзукатор зарычал, дернулся в сторону, развернулся и метнул в Веру самурайский меч. Тот тяжело и даже как-то медленно, с громким шипением выписывая в воздухе широкие круги, устремился в сторону девушки. И все ж таки она не успела даже дернуться, как меч вонзился всего в какой-то паре сантиметров от нее.
Оставшийся без оружия, изрядно потрепанный, Экзукатор бегом бросился прочь.
Грасс попытался его преследовать, но тут же отказался – раненая нога дала о себе знать.
– В машину! – крикнул он.
Да Вере и не нужно было напоминать, она уже бежала к «опелю» что было силы.
Взревел мотор, машина подкатила к ковыляющему Грассу, тот без разговоров влез на заднее сиденье.
Вера на скорости перескочила бордюр, вырулила на дорогу. Она то и дело бросала взгляд на зеркало заднего вида, озиралась по сторонам, ей казалось, что вот-вот откуда-нибудь выпрыгнет лысый убийца и снова начнется ад. Но никто не выпрыгнул, и через несколько минут они уже неслись по магистрали.
– Спасибо, – пробурчал Грасс, полулежа на заднем сиденье. – Еще бы немного и… я, как Сутеки… Черт! Мне нужно было действовать расторопней, нужно было вмешаться раньше. Но он такой быстрый… такой быстрый… Мы почти достали его, и тут же…
– Я все видела, – отозвалась Вера. – Ты как? Ты же ранен.
– Да, попортил он меня изрядно.
– Но вы же так просто не умираете, верно? Я помню тело Лекса. Ты же не умрешь?
– Не должен. Но желательно стянуть края ран.
– Поедем сейчас ко мне домой. Больше не знаю куда. Он ведь не найдет нас там?
– Ему тоже нужно время, чтобы восстановиться. Мы его все же покромсали малость.
– Ты стрелял в упор… я всадила в него полобоймы… его раны… Это что-то невообразимое.
– Надо добраться до твоего дома поскорее. Чтобы полностью восстановиться, мне понадобится немного вздремнуть. А потом я тебе расскажу все…
Все трое поднялись со стульев. Грассатор сместился чуть вбок и прикрыл собой Веру.
– Дружеские посиделки? – иронически заметил Экзукатор, продолжая ухмыляться. – А меня за стол не пригласите? О, так-так, новые лица. Приветствую.
– Можно и пригласить, – отозвался Сутеки, – если ты соблаговолишь пояснить, что тебе нужно и каковы твои цели.
– Пустое сотрясание воздуха. Полагаю, что вы знаете, зачем я здесь. Да, правильно, чтобы убить вас. И отсюда у меня вопрос: приступим к делу прямо в этом хлеву или вы соблаговолите избрать иное место? Признаться, я выбрал бы второй вариант, и вы до сих пор живы только потому, что мне не хочется чрезмерно шуметь в этом задрипанном селении более того, чем я уже нашумел и нашумлю еще.
– Ты слишком самоуверен, – прорычал Сутеки.
– Выйдем, – быстро вставил Грассатор. – Я видел здесь недалеко футбольное поле. Там.
Экзукатор пожал плечами и стремительно удалился, не проронив больше ни слова.
– Что думаешь? – спросил Сутеки по дороге к машине.
– Нам нужно открытое пространство, чтобы я сумел эффективнее использовать пистолеты.
– Он может ждать вас где угодно! – воскликнула Вера. – Может подкараулить по дороге. Ты же сам говорил, что вы его не чувствуете, зато он вас отлично чувствует.
– Да, находит быстро, надо признать.
– Я довезу вас. Промчимся к самому полю, в середину, и тогда он не подберется незамеченным.
– Идея, – кивнул Сутеки.
– Нет, – отрезал Грассатор. – Ты сейчас прыгнешь в машину и исчезнешь отсюда, женщина.
– Исчезну потом. Сразу же, как только высажу вас. Он будет занят. Да и зачем я ему?
– Ты видела его в деле. Он может метнуть нож… да все что угодно может произойти.
– Я даже из машины выходить не буду!
– Стоящая мысль, дружище, – добавил Сутеки. – Десантирует нас и смоется. Какие проблемы?
Грассатор остановился. Посмотрел на Веру. Она выдержала ставший вдруг тяжелым, а не мягким и бархатным, как прежде, взгляд.
– Ладно. Едем.
Дорога не заняла много времени – поле действительно оказалось близко.
Ночь обещала быть куда светлее предыдущих: назойливые облака расступились, обнаружив за собой полный диск луны.
Вера преодолела невысокий бордюр и остановила машину прямо посреди поля.
Мужчины вышли. Сутеки обнажил меч. Грассатор проверил пистолеты.
– Уезжай, – бросил он через плечо.
Но Вера не торопилась. Мурашки табунами скакали по ее спине, но что-то заставляло девушку остаться. Какая-то нереальность происходящего. Словно это был сон, опасный, но интересный сон.
Приоткрыв дверцу, она наполовину высунулась из машины, всматриваясь в серость ночи.
Долго ждать врага не пришлось, спустя какие-то минуты луна обрисовала на кромке поля четкий силуэт могучего человека.
Вера поискала глазами путь к отступлению и, выбрав на будущее маршрут, стала через крышу наблюдать за мягкими кошачьими движениями приближающегося к ним убийцы.
Сутеки медленно двинулся в сторону.
Грасс стоял неподвижно.
Экзукатор был метрах в тридцати от противников. Как он собирался преодолеть такое расстояние и не оказаться нашпигованным пулями, Вера не совсем понимала. Пусть этот дьявол неестественно быстр, но не быстрее же пули, пусть несколько попаданий его не смущают, но с десяток-то остановить должны.
Экзукатор сделал еще шаг, а потом бросился вперед, стремительно сокращая дистанцию. Грасс выстрелил. Вера видела, что одна из пуль попала в цель, но тот лишь присел, дернул что-то у себя на плече и ответил очередью из АКСУ, скорее всего «позаимствованного» у убитых спецназовцев. Свинец с глухим металлическим звуком прошелся по машине. Вера вскрикнула и спряталась за дверцей.
К ней тут же присоединился Грасс, перемахнувший через капот.
– Я думал, что он нас за баранов на закланье держит и попытается опять одними ножами прирезать. Недооценил. – Грасс потрогал свой бок, и только сейчас Вера обнаружила на его куртке маленькую дырочку.
– Ты ранен?
– Ерунда. Пока что.
– Теперь доволен, что я осталась?
Мужчина хмуро посмотрел на девушку, высунулся и сделал несколько выстрелов, но практически не целясь. Сутеки тем временем укрылся за небольшой колонной из автомобильных покрышек на краю стадиона. Теперь его и машину, за которой прятались Вера и Грасс, разделяло приличное расстояние.
Их враг между тем выдал еще по очереди в машину и покрышки, а затем отбросил автомат. Свое дело он сделал – разделил союзников и сократил дистанцию с Сутеки до ближнего боя.
Сутеки не заставил себя ждать – лишь только автомат полетел в сторону, он выскочил из-за укрытия и прыгнул на Экзукатора с мечом над головой. Тот был готов, блеснули уже знакомые когти-ножи, полетели искры, мужчины закружились в вихре выпадов, блоков, подсечек и уходов. Их руки и ноги мелькали с такой скоростью, что глаз не успевал выхватить ни единого отдельного движения.
Грассатор перезарядил один пистолет, второй спрятал в кобуру, поднялся и стремительным шагом направился к дерущимся, держа оружие обеими руками и тщательно целясь.
Вера тоже поднялась на ноги, но решила остаться у машины. Она не отрывала взгляда от поединка.
Прежде ей приходилось наблюдать подобное только в голливудских фильмах. И все-таки, будучи полным дилетантом в вопросах боевых искусств, даже она видела, что лысый убийца быстрее своего противника. Не опытнее, не мастеровитее, а банально быстрее. Он полностью контролировал положение. Вера видела, как Грассатор то и дело вскидывает пистолет и опускает его, так как Экзукатор тут же уходит в сторону и скрывается за Сутеки, а тот не может этому помешать. Она видела, как вздрагивает тело Сутеки при удачных выпадах врага, как в сторону отлетают клочки одежды.
Грассатор, видимо, решил действовать радикально, потому что бросился вперед. До бьющихся оставалось метра три, но и теперь он не мог стрелять наверняка. Он пытался зайти то с одного бока, то с другого, однако вихрь человеческих тел тут же менял направление движения, удаляясь от него и сбивая с прицела.
Наконец он пальнул. Вера с такого расстояния не могла определить, попал Грасс или нет, но поединок продолжился и каких-то изменений в его ходе заметно не было.
Тогда Грасс что-то крикнул на незнакомом девушке языке. Сутеки мгновенно поднырнул под руку лысого. Грассатор выстрелил. Экзукатор дернулся. Сутеки рубанул его коротким движением снизу, рубанул лихо и точно. Но одновременно с этим Экзукатор успел метнуть один из ножей в Грасса. Тот как-то умудрился отбить нож-коготь пистолетом. Однако Экзукатор уже выхватил из-за пояса освободившейся рукой свой пистолет и сделал два выстрела – один в Грассатора, второй в Сутеки. Чуть ли не одновременно с пулей в Сутеки вонзился и второй кинжал, рванулся, разрывая плоть. Спустя секунду все трое разом рухнули навзничь.
Вера замерла, напряженно всматриваясь в силуэты лежащих людей, и не смогла сдержать стона, когда увидела, что первым встает лысый убийца. Чуть покачиваясь и прижимая одну руку к животу, он возвысился над распластавшимся Сутеки. Какое-то время стоял не двигаясь, смотрел, затем подобрал самурайский меч и сделал резкое неуловимое движение. На голове Сутеки взметнулись волосы, и она завалилась под неестественным углом к телу.
Вера шумно выдохнула, на глаза накатились слезы, где-то внутри, подобно губке, впитывающей влагу, набухла дикая горечь, горло сдавил спазм, и девушка разрыдалась в голос. Обаятельный, хоть и чрезмерно болтливый японец ей понравился, однако такой истерики от себя она не ожидала и все же поделать ничего не могла. Горе и безнадега обрушились с такой силой, что она сползла по лакированному боку автомобиля и уткнулась лицом в колени.
Экзукатор тем временем поковылял в сторону Грасса. Приблизившись, он ногой отшвырнул валявшийся рядом пистолет и выставил перед собой меч.
Грассатор шевельнулся, приподнял голову.
Экзукатор рубанул мечом, на этот раз широко, с замахом. Однако клинок зарылся в землю: Грасс молниеносно откатился в сторону, выхватил второй пистолет из наплечной кобуры и расстрелял оставшиеся в обойме четыре патрона точно в грудь напиравшему врагу, после чего рывком поднялся на ноги.
Услышав звук выстрелов, Вера вскочила. Она видела, как чуть отступил на шаг схлопотавший пули лысый громила. Но не упал. Лишь скривился в усмешке.
– Невозможно, – прохрипел Грасс, отступая в сторону.
– Эти тела хрупки, как стекло, – прорычал Экзукатор, неотвратимо надвигаясь. – Разве не обидно, что мы должны влезать в эту безобразную тонкую звериную шкуру, чтобы оказаться среди них? Вожак баранов – баран. Вы, эмиссары, были всего лишь вожаками. Но я – пастырь. Считаешь справедливым, что и мне пришлось воплотиться в кусок мяса? И все же – такова цена. Я заплатил ее. Но я другой. Сильнее, быстрее, крепче. Как думаешь, почему? Разве это не доказывает, что время уговоров ушло? Что отныне человечество должно подчиниться любой ценой?
Вера неотрывно наблюдала за отступающим Грассом.
– Твой приятель молодец, – продолжил говорить Экзукатор, принявшись теперь одновременно еще и покручивать трофейным самурайским мечом. – Но эти раны – пустяки. А ты? Давай посмотрим на тебя в деле.
Наконец он метнулся вперед. Грасс увернулся от одного выпада, другого. Третий напоролся на сталь – Грассатор успел-таки подобрать с земли пущенный в него кинжал Экзукатора.
Грасс отражал удары короткими экономными движениями в самый последний момент. Скорость Экзукатора была уже не той из-за ран, и все же он двигался чуть быстрее, а длина клинка давала ему дополнительные преимущества. Уже два следующих взмаха меча располосовали Грассатору правое плечо и левую руку. Затем сталь рассекла ногу. Грассатор припал на колено, но тут же поднялся. Любой следующий взмах мог рассечь ему шею.
Но тут позади Экзукатора раздалось несколько выстрелов.
Вера решила, что с нее хватит, что она не будет больше стоять в стороне. Девушка помнила слова Грассатора – они чувствуют человека поблизости, чувствуют, где он находится, так что не стала красться, а, собравшись с духом, бегом рванула к темнеющему телу Сутеки, обходя дерущихся мужчин по дуге. Оказавшись на месте, она подхватила оброненный кем-то (скорее всего самим Экзукатором) пистолет и, не раздумывая, расстреляла обойму в спину врагу.
Вера догадывалась, что не убьет, ну и пусть! Хотя бы что-то, хотя бы как-то… за Сашку Соловьева, за Сутеки, за семерых ребят из группы захвата, за Лекса, так бескорыстно помогающего людям, и черт с ним, пусть даже за Нокса – блондина-интригана с ледяным взглядом.
Экзукатора пулями толкнуло на Грасса, и тот, мгновенно сориентировавшись, сумел полоснуть врага по лицу и шее.
Экзукатор зарычал, дернулся в сторону, развернулся и метнул в Веру самурайский меч. Тот тяжело и даже как-то медленно, с громким шипением выписывая в воздухе широкие круги, устремился в сторону девушки. И все ж таки она не успела даже дернуться, как меч вонзился всего в какой-то паре сантиметров от нее.
Оставшийся без оружия, изрядно потрепанный, Экзукатор бегом бросился прочь.
Грасс попытался его преследовать, но тут же отказался – раненая нога дала о себе знать.
– В машину! – крикнул он.
Да Вере и не нужно было напоминать, она уже бежала к «опелю» что было силы.
Взревел мотор, машина подкатила к ковыляющему Грассу, тот без разговоров влез на заднее сиденье.
Вера на скорости перескочила бордюр, вырулила на дорогу. Она то и дело бросала взгляд на зеркало заднего вида, озиралась по сторонам, ей казалось, что вот-вот откуда-нибудь выпрыгнет лысый убийца и снова начнется ад. Но никто не выпрыгнул, и через несколько минут они уже неслись по магистрали.
– Спасибо, – пробурчал Грасс, полулежа на заднем сиденье. – Еще бы немного и… я, как Сутеки… Черт! Мне нужно было действовать расторопней, нужно было вмешаться раньше. Но он такой быстрый… такой быстрый… Мы почти достали его, и тут же…
– Я все видела, – отозвалась Вера. – Ты как? Ты же ранен.
– Да, попортил он меня изрядно.
– Но вы же так просто не умираете, верно? Я помню тело Лекса. Ты же не умрешь?
– Не должен. Но желательно стянуть края ран.
– Поедем сейчас ко мне домой. Больше не знаю куда. Он ведь не найдет нас там?
– Ему тоже нужно время, чтобы восстановиться. Мы его все же покромсали малость.
– Ты стрелял в упор… я всадила в него полобоймы… его раны… Это что-то невообразимое.
– Надо добраться до твоего дома поскорее. Чтобы полностью восстановиться, мне понадобится немного вздремнуть. А потом я тебе расскажу все…
14
Упругие колючие струи воды гуляли по телу, расслабляя и умиротворяя. Вера подставила под душ лицо, провела ладонью по мокрым волосам. Родная ванна, такая уютная, такая теплая, разгоняла тревожные мысли без остатка, словно ничего с девушкой и не происходило, словно жизнь шла своим чередом. И она была рада этой пустоте в голове. Во всяком случае, реветь она больше не могла да и не хотела.
Вера сладко потянулась, вдохнула горячий пар. Вокруг пахло чистотой, свежестью и жасминовым мылом.
– Послушай, я тут подумал… – вдруг услышала она голос от двери.
Не сразу сообразив, Вера сначала протерла глаза и только потом вспомнила, что не задернула штору и сейчас стоит перед Грассатором во всей красе.
– Ничего, что я тут слегка не одета? – буркнула она, юркнув за шторку.
– Ничего страшного.
– А, ну замечательно, а то я уж испугалась, мало ли…
– Я тут хотел…
– Выйди, черт побери!
Грасс криво усмехнулся:
– Как же вы любите носиться со всеми этими условностями.
– Знаешь что, я бы предпочла не показывать свои «условности» каждому встречному мужику, так что – будь любезен…
– Я подожду снаружи.
– Спасибо!
Закончив принимать душ, она накинула халат и вышла, при этом стараясь сохранять на лице злое выражение.
Грассатор лежал на диване в одних джинсах и листал какой-то журнальчик. Бинты, которыми она его обмотала, чтобы стянуть края ран, оставались по-прежнему белоснежными. Ни капли крови.
Вера отметила, насколько хорошо он сложен. Нет, не гора мышц а-ля «мужик с картинки», лишь здоровье и сила. Словно оживший Давид руки Микеланджело, разве что физиономия помужественнее.
– Ты как? – спросила она, присаживаясь на кресло с чашкой кофе в руках.
– Теперь уже лучше.
– И как вам такое удается? Вас чуть ли не потрошат, а через несколько часов – все в порядке.
Грассатор отложил журнал. Долго смотрел на Веру. Наконец заговорил. Быстро, словно хотел сбить ее с толку потоком информации:
– Человек может лишь незначительно управлять своим телом – в основном он полагается на рефлексы. Его тело – тело животного. У нас животного начала нет, потому нет и рефлексов. Тело находится под полным контролем разума, даже дыхание и биение сердца. А разум – наше естество, наше первоначальное состояние до воплощения. Если нужно двигаться очень быстро – мы поднимаем уровень адреналина, если получаем рану – направляем кровь в обход, если нужно восстановить ткани – ускоряем деление клеток, если не можем позволить себе сон – попеременно отключаем разные участки мозга, если приходится надолго отказаться от еды и воды – расщепляем любую полученную пищу без остатка.
Вера поставила кофе на журнальный столик, пальцами помассировала виски, глубоко вдохнула:
Вера сладко потянулась, вдохнула горячий пар. Вокруг пахло чистотой, свежестью и жасминовым мылом.
– Послушай, я тут подумал… – вдруг услышала она голос от двери.
Не сразу сообразив, Вера сначала протерла глаза и только потом вспомнила, что не задернула штору и сейчас стоит перед Грассатором во всей красе.
– Ничего, что я тут слегка не одета? – буркнула она, юркнув за шторку.
– Ничего страшного.
– А, ну замечательно, а то я уж испугалась, мало ли…
– Я тут хотел…
– Выйди, черт побери!
Грасс криво усмехнулся:
– Как же вы любите носиться со всеми этими условностями.
– Знаешь что, я бы предпочла не показывать свои «условности» каждому встречному мужику, так что – будь любезен…
– Я подожду снаружи.
– Спасибо!
Закончив принимать душ, она накинула халат и вышла, при этом стараясь сохранять на лице злое выражение.
Грассатор лежал на диване в одних джинсах и листал какой-то журнальчик. Бинты, которыми она его обмотала, чтобы стянуть края ран, оставались по-прежнему белоснежными. Ни капли крови.
Вера отметила, насколько хорошо он сложен. Нет, не гора мышц а-ля «мужик с картинки», лишь здоровье и сила. Словно оживший Давид руки Микеланджело, разве что физиономия помужественнее.
– Ты как? – спросила она, присаживаясь на кресло с чашкой кофе в руках.
– Теперь уже лучше.
– И как вам такое удается? Вас чуть ли не потрошат, а через несколько часов – все в порядке.
Грассатор отложил журнал. Долго смотрел на Веру. Наконец заговорил. Быстро, словно хотел сбить ее с толку потоком информации:
– Человек может лишь незначительно управлять своим телом – в основном он полагается на рефлексы. Его тело – тело животного. У нас животного начала нет, потому нет и рефлексов. Тело находится под полным контролем разума, даже дыхание и биение сердца. А разум – наше естество, наше первоначальное состояние до воплощения. Если нужно двигаться очень быстро – мы поднимаем уровень адреналина, если получаем рану – направляем кровь в обход, если нужно восстановить ткани – ускоряем деление клеток, если не можем позволить себе сон – попеременно отключаем разные участки мозга, если приходится надолго отказаться от еды и воды – расщепляем любую полученную пищу без остатка.
Вера поставила кофе на журнальный столик, пальцами помассировала виски, глубоко вдохнула: