В комментариях к Иордану, которые сейчас рассматриваются, высказано предположение, что Железные Ворота Страбон называл «катаракты» и «ниже их, вплоть до Понта, река носит имя Истр». Какие имеются основания для версии «катаракты» – Железные Ворота, неясно. Но чтобы перевести слово «катаракты» с латинского языка, необязательно даже заглядывать в латинско-русский словарь. Достаточно открыть «Словарь иностранных слов». Есть такая глазная болезнь – катаракта. Зрение при ней как через слой падающей воды, отсюда и название болезни, которое переводится – «водопад».
Поскольку водопады у Железных Ворот отсутствуют, надо полагать, Страбон «катарактами» называл места на Дунае, лежащие выше столицы Австрии – Вены, где Дунай имеет характеристики горной реки. Там есть места, для которых термин «водопады» вполне годится.
Если, проделав подобные рассуждения, бросить взгляд на карту, то легко убедиться, что разница между Страбоном и Плинием в определении границы между Дунаем и Истром становится очень небольшой. Страбон точкой отсчета берет чисто географический признак, Плиний – этнополитический. Неподалеку от этих мест в наше время существует полуостров Истрия, вдающийся в Адриатическое море. Это название – память об иллирийском племени истров. Название племени, конечно же, связано с названием реки, на берегах которой проживало племя. А это еще одно доказательство, что название Истр употреблялось значительно западнее впадения в нынешний Дунай его крупных притоков: Дравы, Савы, Моравы (относительно последней реки комментатору следовало бы сделать оговорку, что имеется в виду Морава, впадающая в Дунай с юга, так как не все знают, что в Дунай неподалеку друг от друга впадают две Моравы).
В свете вышесказанного под всеми спорами и сомнениями по поводу идентификации озера Балатон как Мурсианского озера можно подвести черту. Суть этих споров и дискуссий такова: Балатон ни по каким признакам не подходит в качестве кандидата на роль озера, названного Иорданом Мурсианским. Но если не Балатон, то никакого другого озера просто нет поблизости от границы между Истром и Дунаем, границы, которую проводили горе-искатели в области исторической географии.
Искать нужное озеро следует несколько западнее Балатона. И здесь имеется единственный подходящий кандидат – озеро на границе Венгрии и Австрии, которое ныне называется Нейзидлер-Зе. Само его германское название, в котором присутствует слово «новый», говорит о том, что появилось оно не ранее появления германцев на территории Восточной Австрии, а произошло это около XII в.[2]. Название «Мурсианское» подходит к этому озеру, потому что его берега сильно заболочены, а корень мар/мур в индоевропейских языках часто означает «болото». Кроме того, поблизости от озера протекает река с названием Мур (Мура). Неподалеку река Морава впадает в Дунай.
Вывод из всего предыдущего анализа: западная граница расселения склавенов должна быть сдвинута существенно на запад, в предгорье Альп, к территории Австрии, древнего Норика, где, по сведениям «Повести временных лет», располагалась прародина славян.
Иными словами, граница расселения склавинов (т. е., как уже ранее определено, – «степных венетов») проходила примерно там, где заканчивалась Великая Степь и где ныне западный предел расселения венгров – народа, пришедшего в Центральную Европу из этой Великой Степи. Во времена Иордана земля эта была известна под названием Скифия.
Имеет ли западная граница расселения склавинов какое-то отношение к славянской прародине? Центральноевропейская окраина Великой Степи не подходит в этом качестве по природным условиям, а также в силу того, что, как говорилось, в Паннонии праславяне были бы обязательно замечены античной наукой. Самая предпочтительная версия в данном случае такова: Паннония – территория, с которой происходило широкое расселение славян на окружающие земли, но в Паннонию праславяне пришли со своей подлинной прародины. Эта славянская прародина должна была находиться за пределами границ Римской империи, на Дунае, в горнолесистой местности, в стороне от римских торговых путей. К тому же римляне, поскольку ничего не знали о будущем величии этого племени, не выделяли его из среды родственных племен, считали частью другой племенной общности.
Обращусь опять к приему «гипотетического историка». Представим себе этого историка, живущего через тысячу лет и пытающегося по отрывочным и случайным фактам понять, откуда взялось такое грандиозное политическое образование, как Россия – от Балтики, до Тихого океана, откуда взялись русские (великороссы) и как они соотносятся со славянами и русами.
Допустим, он знает исходное место, откуда пошел рост державы, – междуречье Верхней Волги и Оки. Там жило племя вятичей. Это славянское племя пришло в Восточную Европу последним из славянских племен – только в VIII в. Есть сведения, что оно входило в состав государства Русь. Что далее случилось с вятичами – неясно, но потом на их земле обнаруживаются то ли русские, то ли великороссы, которые активно расширяют этнические пределы, интегрируя в свой состав окружающие земли. Для нахождения исторической истины нужно, во-первых, знать определенный минимум фактов, во-вторых, правильно их систематизировать и интерпретировать. И ни в коем случае не изобретать никаких «циркумповолжских» теорий. Такая теория, разумеется, объяснит все что угодно, но и все оставит непонятным. Как в известном бородатом анекдоте про картину, на которой «война в Крыму, все в дыму, ничего не видно».
Теперь я снова несколько отвлекусь от поисков славянской прародины на время. Мы подошли к ней достаточно близко. Видно, что неподалеку от тех мест, которые попали в сферу нашего внимания, на северном берегу Адриатического моря в античное время жило загадочное племя венетов. Ранее о них уже заходила речь, теперь продолжим разговор, кое в чем придется повториться. Праславяне тоже часто именовались венетами или венедами, нелишне разобраться, что это за народ, имеет ли какое-либо отношение к славянам. Вопрос этот в исторической науке уже звучал, общая итоговая оценка такая: италийские венеты к славянам отношения не имеют.
Между двумя Пуническими войнами венеты были покорены римлянами и постепенно романизировались. При этом они усвоили латинский алфавит и оставили множество надписей, дошедших до нашего времени. Поэтому есть возможность судить о венетском языке. Тем не менее венетский язык не классифицирован. Причина в том, что большинство надписей на нем слишком краткие, слова часто повторяются (например, в надгробных надписях), поэтому данные по языку остаются слишком скудными. Нет возможности с полной уверенностью даже определить, относится ли венетский язык к группе кентум или к группе сатем. В последнее время чаша весов склонилась в пользу языка группы кентум. Такой тезис проводится в пятитомнике «История Европы», причем выражен он такой неясной фразой, словно писал не историк, а политик: «…Иллирийцы, двинувшиеся в конце II тыс. из Придунайских районов к югу – на Балканы и затем в Италию, где среди иллирийцев известны племена яподов, япусков, япигов, давнов, певкетов, пелигнов. Долгое время к ним присоединяли мессапов и венетов, которых теперь считают носителями самостоятельных индоевропейских языков, причем венетский – близким к латинскому» [78, т. I, с. 175].
Тем, кто не понял, в чем странность этой фразы, объясняю. В языкознании «самостоятельными», или «изолированными», языками принято называть языки, не имеющие родственников среди других языков. Например, албанский и греческий языки – все их родственники умерли, и они ныне языки-одиночки, есть только «двоюродные» и «троюродные» братья.
В таком случае как понимать фразу, что венетский язык – «самостоятельный индоевропейский язык» и «близок к латинскому»? Два положения, противоречащие друг другу. Если венетский язык схож с латинским, то его логично отнести к италийским языкам. Если он самостоятельный, то не может быть похож на латинский, как албанский, к примеру, не похож на русский, хотя и тот, и другой относятся к языкам группы сатем. Автор приведенной цитаты либо неряшливо выразился, либо в языкознании смыслит меньше, чем школьник, прочитавший «Слово о словах» Л. Успенского.
Обращусь к автору, чью компетенцию под сомнение не ставлю. Вот что у него можно найти: «Часто встречающееся в научной литературе отнесение венетского языка к «иллирийским» наталкивается на ряд трудностей: с единственным, несомненно, «иллирийским» языком, который нам сколько-нибудь известен, – с мессапским – венетский не обнаруживает тех специфических общих «инноваций», которые необходимы для отнесения языка к той или иной «ветви»: некоторую близость к северо-западным Балканам мы находим у венетов только в области личных имен (венетский больше всего схож с латинским)…
При нынешнем состоянии наших знаний правильнее всего ограничиться утверждением, что перед нами индоевропейский язык, имеющий общие черты и с италийской, и иллирийской группами и являющийся, быть может, остатком какой-либо не сохранившейся «ветви»» [170, с. 56].
Итак, И.М.Тронский тоже считает, что венетский больше всего схож с латинским, но, как серьезный ученый, он осторожен и делает оговорку в связи с малым количеством лингвистического материала по этому вопросу. Так или иначе, он отмечает необычность венетского языка. С одной стороны – схожесть с латинским, с другой – явные черты чуждости двух языков. Тронский ставит знак вопроса и остается в недоумении. По поводу странности венетского языка можно предложить версию, опираясь на предыдущие выводы о динамике и последовательности расселения носителей индоевропейскоих языков в Западной Европе.
Венеты пришли на север Адриатики в волне расселения протоиллирийских племен в XIII—XII в. до н. э. Соответственно, язык они имели протоиллирийский и стали бы иллирийцами, если бы не последующие события. Через 100—200 лет после поселения венетов у Адриатического моря большая масса племен, носителей курганной культуры, из Восточной Европы проникла в Паннонию, а оттуда в Северную Италию. Далее, один поток кентумитов двинулся на юг, колонизуя Апеннинский полуостров, вытесняя на юг поселившихся там ранее иллирийцев, отчего античная наука и застала их на юге Италии, – эти кентумиты стали предками италийцев. Другая волна кентумитов через Северную Италию ушла дальше на запад и проникла в Юго-Восточную Францию. Они стали предками кельтов. Легко увидеть, что вся эта масса кентумъязычных народов в ходе миграции должна была пройти сквозь земли адриатических венетов. Несколько их поколений жили в условиях теснейшего контакта с кентумъязычными мигрантами. Просто чудо, что венеты в этих условиях сохранили свой исконный язык. Часть из них язык сменила и включилась в движение на запад. Возможно, от них и произошли венеты Арморики и Бельгии, ставшие кельтами и по языку, и по культуре. Но язык оставшихся венетов должен был подвергнуться сильнейшему воздействию языков пришельцев. При таком плотном контакте заимствуется не только лексика, но и грамматические формы. Таким вот образом язык адриатических венетов приобрел, с одной стороны, сходство с италийскими языками, с другой стороны, сохранил многое от первоначального языка, имевшего родство с протоиллирийским языком. После включения области венетов в состав Рима, влияние латинского языка усиливалось, вторая волна кентумитского воздействия постепенно делала венетский язык все более похожим на латинский язык, пока не произошла полная романизация венетов. В высшем венетском обществе могла быть даже мода делать надмогильные надписи на латинский манер, как сейчас русский язык модно засорять англоязычной лексикой, зачастую в ущерб смыслу. Двести лет назад такая же мода существовала относительно французского языка. «Дамских мод журнал» – такая фраза создает впечатление, что русский язык очень схож с французским. Простонародный венетский язык и язык надписей, которые делались преимущественно в высших кругах общества, не обязательно совпадали.
Из данной версии следует предположение, что язык адриатических венетов был в основе языком группы сатем, но подвергшимся очень сильному воздействию праиталийской, пракельтской, а позднее латинской лексики, что и породило неопределенность выводов о его принадлежности. Однозначно можно утверждать следующее: если бы венетский язык был близок латинскому языку, античные ученые не могли бы этого не заметить. И они без колебаний причислили бы венетов к италикам. Ведь не возникло ни у кого из них сомнений, к кому причислить язык осков или умбров. А венетов к италикам современники не причисляли. Вопрос же о причислении венетов к иллирийцам порождал у них большие сомнения. Сомнения означают, что основания для них были. Может быть, венеты адриатические и происхождение имели несколько отличное по сравнению с иллирийцами?
Это возможно, если они пришли на север Адриатики не с востока, с основной массой иллирийцев, а с севера, перевалив через Альпы. Севернее Альп протекает Дунай, а на его берегах проживали носители культуры полей погребальных урн. Если венеты из их среды попали в Италию северным маршрутом, то они изначально могли иметь диалект, отличный от протоиллирийского, хотя языки были родственными. Предположение подтверждается тем, что севернее Альп (или на северных склонах Альп) тоже жили венеты, по данным археологии, занимая значительное пространство. Вот какие об этом есть сведения. «В области севернее Альп культура раннего железа связывается с племенами ретов, иллирийцев, а также с венетами. В восточном Тироле и на юго-западе Каринтии известна высокоразвитая культура венетов. Ее центр находился на северо-востоке Италии, где с венетами связана культура эсте VI—V вв.
В Словении существовала культура, близкая по характеру к культуре венетов» [78, т. I, с. 209].
Подчеркну еще раз, чтобы заострить внимание: венеты адриатические – только часть венетов, к северу и северо-востоку от них тоже жили венеты, имевшие сходную материальную культуру. Культурный центр венетов находился на северо-востоке Италии, но ведь именно эти италийские венеты были завоеваны Римом и подверглись романизации. Правомерно задать вопрос: а какова судьба всех остальных, периферийных венетов, особенно тех, что жили по северным склонам Альп, на территории нынешней Австрии, а также далее, за Дунаем?
История ставила такие эксперименты, когда один народ расселялся по двум противоположным склонам горного хребта. Горный хребет всегда – либо геополитическая граница, либо субгеополитическая. С течением времени растет обособление, обе части народа превращаются в отдельные народы. Наглядный пример на сегодняшний день – осетины. Это народ, живущий на северном и южном склонах главного кавказского хребта. На сегодняшний день имеется Северная и Южная Осетия, историко-политическая судьба которых различна. Любому путешественнику проехавшему обе Осетии, бросается в глаза различие между населением обеих Осетий. Различаются не только этнографические особенности, но даже внешность населения.
Если древняя Венетия была расположена на двух склонах Альп, исторические и этнографические судьбы ее населения должны были складываться по-разному. Часть Венетии по южному склону Альп до Адриатики сначала стала «проходным» двором» для праиталиков и для пракельтов, затем попала в сферу влияния Рима и была романизирована. Что же касается венетов по северному склону Альп и дунайского побережья, то они должны были с течением времени приобретать все больше отличий в хозяйственном, культурном укладах жизни, в языке по сравнению с южными родичами. Кроме того, они должны были сохранить венетский язык. Позднее венеты, живущие южнее Дуная, попали в состав римской провинции Норик, а живущие севернее Дуная серьезного римского влияния так и не испытали. Именно эти венеты сыграли особую роль в славянском этногенезе. Этот тезис подтверждается данными антропологии. Из четырех антропологических типов, известных позднее у славян, один явно тяготеет к альпийскому типу, встречается на территории Австрии и Чехословакии [90, с. 67]. А.Г. Кузьмин тоже констатирует: «Славян от балтов отличает прежде всего наличие в их составе центральноевропейского расового типа…» [101, с. 116]. Но, похоже, вопрос этот еще мало исследован.
Несомненный интерес представляют сведения о том, что североальпийские венеты какое-то время проживали в рамках собственного государственного образования еще до того, как вошли в состав Римской империи.
«В I в. до н. э. в альпийских землях образовалось царство Норик, как оно именуется латинскими авторами. Иллирийское племя нориков объединило под своей властью несколько кельтских, иллирийских племен и племя венетов. Царство Норик достигло большого хозяйственного подъема. Норик чеканил собственную золотую монету. Употреблялось венетское и иллирийское алфавитное письмо.
…Здесь около 100 г. до н. э. возникло римское поселение Магдалененберге (современный Цольфельд), где обосновались римские торговцы, положившие начало установлению римского господства в областях севернее Альп» [78, т. I, с. 505].
К сожалению очертить точные границы этого государства невозможно. А такие сведения, особенно о северной границе, были бы очень интересны. Заходила ли граница севернее Дуная? Возникает мысль, что Норик, упоминаемый в «Повести временных лет», – не римская провинция Норик (как уже говорилось, не похоже, что протославяне проживали в рамках Римской империи), а отдаленное воспоминание об этом самом государстве в альпийских землях, которое называлось Норик и в состав которого входили венеты. Те венеты, которые не подверглись влиянию поморский культуры и не вошли в состав возникшей позднее пшеворской культуры.
Другой вопрос: где проживали эти венеты, входившие в состав государства Норик? Древнеримская провинция Норик, находившаяся между верхним течением Дравы и Дуная, имела основным населением кельтское племя таврисков. Завоевана римлянами и превращена в провинцию в 16—15 гг. до н. э., после чего, в эпоху ранней империи, Норик подвергся быстрой романизации. Из этих фактов следует вывод, что венеты, входившие в состав Норика, проживали по северному берегу Дуная, если не все, то большая часть. О проживании венетов южнее Дуная говорит название римской пограничной крепости Виндабона (совр. Вена) и название города Винер-Нештадт в Австрии.
Отдельный, очень интересный вопрос касается сообщения о существовании в государстве Норик венетской письменности, к тому же алфавитной. Алфавитная письменность в раннегосударственном образовании – несомненно, влияние античной культуры. Но кто создал эту письменность? Была ли она создана на базе греческого, или латинского алфавита, или имела оригинальное происхождение? Какова судьба этой письменности? К вопросу о венетской письменности я еще вернусь, а сейчас закончу поиск славянской прародины.
Согласно предыдущим рассуждениям, славянская прародина должна находиться севернее римской провинции Норик. Дунай в своем верхнем течении отделял ее от земель Римской империи.
Если бросить взгляд на этническую карту Европы I—II вв. н. э., то между верхним течением Влтавы и нижним течением Моравы вдоль русла Дуная по северному его берегу обнаруживается в Центральной Европе сравнительно небольшой участок земли на котором не указан никакой народ, никакое племя. По соседству с пустующим на карте местом указаны проживающими бойи, квады, вольки[3]. Кельтское племя бойев в начале н. э. проживало на территории нынешней Чехии, поэтому северная граница славянской прародины должна быть проведена частично по гребню гор Шумава и далее на восток, по так называемому Богемскому массиву на юге Чехии.
Итак, очерчу полностью территорию бывшей славянской прародины. Южная граница – Дунай (в пределах нынешней Австрии), северная граница – горы Шумава и Богемский массив, западная граница – примерно по линии от Дуная до верховьев Влтавы, в том месте, где ее русло круто поворачивает на север, восточная граница – примерно устье Моравы, там, где проходила северо-западная граница Паннонии.
Очерченная граница невелика, но, в принципе, не меньше места занимал в те времена в Европе крупный племенной союз. Например, те же квады или вольки. На современной политической карте эта территория займет Северную Австрию (левый берег Дуная) и крайнюю южную часть современной Чехии. Таким образом, получаем ответ на недоуменное замечание Ф.И. Филина о славянской топонимии. «Если основываться только на топонимических данных, то получится, что для славян вообще нигде не найдется места, поскольку нет областей с несомненной сплошной славянской гидронимией (как это уже давно отмечалось разными исследователями)» [175, с. 21].
Такое место могло бы существовать при одном условии: если бы на территории славянской прародины и сейчас проживали бы славяне. Но это условие отсутствует. В Северной Австрии победил германский язык. Есть еще Южная Чехия. Но это очень небольшой район, к тому же пограничный с кельтами и германцами. Топонимия и здесь может быть смешанной. Тем не менее Южная Чехия на сегодняшний день самая славянская земля из всех обширных территорий, заселенных славянами. Следовательно, славянская топонимика здесь должна быть выражена сильнее, чем где бы то ни было. К сожалению, мне не удалось найти ни одной работы по чешской и словацкой топонимике. Этимология названия Шумава у В.А. Никонова отсутствует. Можно предложить толкование «Шумящие воды». По горам всегда проходит водораздел, и со склонов Шумавы на север и на юг стекает много горных речушек, которые шумят на водопадах, в теснинах, в порожистых местах.
Место, предложенное в качестве славянской прародины, удовлетворяет всем условиям, выдвинутым ранее. В древности эта территория входила в зону культуры полей погребальных урн (лужицкой культуры) и не была затронута влиянием поморской и пшеворской культур. Расположена она на Дунае, на северном берегу. Имеет скромные размеры, несопоставимые с теми необозримыми пространствами, которые славянам отводят на современных исторических картах. Место это находится рядом с Паннонией, Иллирией, Нориком и никогда не было под римским владычеством. По характеру расположения никогда не привлекало внимания античных ученых, купцов, политиков. Рельеф страны горный и лесистый. Обитали там с древнейших времен венеты. Территория эта была зоной активных этнических контактов, о чем далее.
В русской народной поэзии сохранилась память о некоей далекой стране, которую называют «Веденецкая земля». М. Фасмер считает, что здесь имеется в виду Венеция [174, т. I, с. 287]. Правда, он не объясняет, ни каким образом русское простонародье с Венецией познакомилось, ни по какой причине сохранило название города в своем фольклоре. Скорее, здесь память о древней прародине.
В ходе дальнейшего изложения я намерен привести дополнительные доказательства локализации славянской прародины именно в указанном месте.
Пρотославяне
Поскольку водопады у Железных Ворот отсутствуют, надо полагать, Страбон «катарактами» называл места на Дунае, лежащие выше столицы Австрии – Вены, где Дунай имеет характеристики горной реки. Там есть места, для которых термин «водопады» вполне годится.
Если, проделав подобные рассуждения, бросить взгляд на карту, то легко убедиться, что разница между Страбоном и Плинием в определении границы между Дунаем и Истром становится очень небольшой. Страбон точкой отсчета берет чисто географический признак, Плиний – этнополитический. Неподалеку от этих мест в наше время существует полуостров Истрия, вдающийся в Адриатическое море. Это название – память об иллирийском племени истров. Название племени, конечно же, связано с названием реки, на берегах которой проживало племя. А это еще одно доказательство, что название Истр употреблялось значительно западнее впадения в нынешний Дунай его крупных притоков: Дравы, Савы, Моравы (относительно последней реки комментатору следовало бы сделать оговорку, что имеется в виду Морава, впадающая в Дунай с юга, так как не все знают, что в Дунай неподалеку друг от друга впадают две Моравы).
В свете вышесказанного под всеми спорами и сомнениями по поводу идентификации озера Балатон как Мурсианского озера можно подвести черту. Суть этих споров и дискуссий такова: Балатон ни по каким признакам не подходит в качестве кандидата на роль озера, названного Иорданом Мурсианским. Но если не Балатон, то никакого другого озера просто нет поблизости от границы между Истром и Дунаем, границы, которую проводили горе-искатели в области исторической географии.
Искать нужное озеро следует несколько западнее Балатона. И здесь имеется единственный подходящий кандидат – озеро на границе Венгрии и Австрии, которое ныне называется Нейзидлер-Зе. Само его германское название, в котором присутствует слово «новый», говорит о том, что появилось оно не ранее появления германцев на территории Восточной Австрии, а произошло это около XII в.[2]. Название «Мурсианское» подходит к этому озеру, потому что его берега сильно заболочены, а корень мар/мур в индоевропейских языках часто означает «болото». Кроме того, поблизости от озера протекает река с названием Мур (Мура). Неподалеку река Морава впадает в Дунай.
Вывод из всего предыдущего анализа: западная граница расселения склавенов должна быть сдвинута существенно на запад, в предгорье Альп, к территории Австрии, древнего Норика, где, по сведениям «Повести временных лет», располагалась прародина славян.
Иными словами, граница расселения склавинов (т. е., как уже ранее определено, – «степных венетов») проходила примерно там, где заканчивалась Великая Степь и где ныне западный предел расселения венгров – народа, пришедшего в Центральную Европу из этой Великой Степи. Во времена Иордана земля эта была известна под названием Скифия.
Имеет ли западная граница расселения склавинов какое-то отношение к славянской прародине? Центральноевропейская окраина Великой Степи не подходит в этом качестве по природным условиям, а также в силу того, что, как говорилось, в Паннонии праславяне были бы обязательно замечены античной наукой. Самая предпочтительная версия в данном случае такова: Паннония – территория, с которой происходило широкое расселение славян на окружающие земли, но в Паннонию праславяне пришли со своей подлинной прародины. Эта славянская прародина должна была находиться за пределами границ Римской империи, на Дунае, в горнолесистой местности, в стороне от римских торговых путей. К тому же римляне, поскольку ничего не знали о будущем величии этого племени, не выделяли его из среды родственных племен, считали частью другой племенной общности.
Обращусь опять к приему «гипотетического историка». Представим себе этого историка, живущего через тысячу лет и пытающегося по отрывочным и случайным фактам понять, откуда взялось такое грандиозное политическое образование, как Россия – от Балтики, до Тихого океана, откуда взялись русские (великороссы) и как они соотносятся со славянами и русами.
Допустим, он знает исходное место, откуда пошел рост державы, – междуречье Верхней Волги и Оки. Там жило племя вятичей. Это славянское племя пришло в Восточную Европу последним из славянских племен – только в VIII в. Есть сведения, что оно входило в состав государства Русь. Что далее случилось с вятичами – неясно, но потом на их земле обнаруживаются то ли русские, то ли великороссы, которые активно расширяют этнические пределы, интегрируя в свой состав окружающие земли. Для нахождения исторической истины нужно, во-первых, знать определенный минимум фактов, во-вторых, правильно их систематизировать и интерпретировать. И ни в коем случае не изобретать никаких «циркумповолжских» теорий. Такая теория, разумеется, объяснит все что угодно, но и все оставит непонятным. Как в известном бородатом анекдоте про картину, на которой «война в Крыму, все в дыму, ничего не видно».
Теперь я снова несколько отвлекусь от поисков славянской прародины на время. Мы подошли к ней достаточно близко. Видно, что неподалеку от тех мест, которые попали в сферу нашего внимания, на северном берегу Адриатического моря в античное время жило загадочное племя венетов. Ранее о них уже заходила речь, теперь продолжим разговор, кое в чем придется повториться. Праславяне тоже часто именовались венетами или венедами, нелишне разобраться, что это за народ, имеет ли какое-либо отношение к славянам. Вопрос этот в исторической науке уже звучал, общая итоговая оценка такая: италийские венеты к славянам отношения не имеют.
Между двумя Пуническими войнами венеты были покорены римлянами и постепенно романизировались. При этом они усвоили латинский алфавит и оставили множество надписей, дошедших до нашего времени. Поэтому есть возможность судить о венетском языке. Тем не менее венетский язык не классифицирован. Причина в том, что большинство надписей на нем слишком краткие, слова часто повторяются (например, в надгробных надписях), поэтому данные по языку остаются слишком скудными. Нет возможности с полной уверенностью даже определить, относится ли венетский язык к группе кентум или к группе сатем. В последнее время чаша весов склонилась в пользу языка группы кентум. Такой тезис проводится в пятитомнике «История Европы», причем выражен он такой неясной фразой, словно писал не историк, а политик: «…Иллирийцы, двинувшиеся в конце II тыс. из Придунайских районов к югу – на Балканы и затем в Италию, где среди иллирийцев известны племена яподов, япусков, япигов, давнов, певкетов, пелигнов. Долгое время к ним присоединяли мессапов и венетов, которых теперь считают носителями самостоятельных индоевропейских языков, причем венетский – близким к латинскому» [78, т. I, с. 175].
Тем, кто не понял, в чем странность этой фразы, объясняю. В языкознании «самостоятельными», или «изолированными», языками принято называть языки, не имеющие родственников среди других языков. Например, албанский и греческий языки – все их родственники умерли, и они ныне языки-одиночки, есть только «двоюродные» и «троюродные» братья.
В таком случае как понимать фразу, что венетский язык – «самостоятельный индоевропейский язык» и «близок к латинскому»? Два положения, противоречащие друг другу. Если венетский язык схож с латинским, то его логично отнести к италийским языкам. Если он самостоятельный, то не может быть похож на латинский, как албанский, к примеру, не похож на русский, хотя и тот, и другой относятся к языкам группы сатем. Автор приведенной цитаты либо неряшливо выразился, либо в языкознании смыслит меньше, чем школьник, прочитавший «Слово о словах» Л. Успенского.
Обращусь к автору, чью компетенцию под сомнение не ставлю. Вот что у него можно найти: «Часто встречающееся в научной литературе отнесение венетского языка к «иллирийским» наталкивается на ряд трудностей: с единственным, несомненно, «иллирийским» языком, который нам сколько-нибудь известен, – с мессапским – венетский не обнаруживает тех специфических общих «инноваций», которые необходимы для отнесения языка к той или иной «ветви»: некоторую близость к северо-западным Балканам мы находим у венетов только в области личных имен (венетский больше всего схож с латинским)…
При нынешнем состоянии наших знаний правильнее всего ограничиться утверждением, что перед нами индоевропейский язык, имеющий общие черты и с италийской, и иллирийской группами и являющийся, быть может, остатком какой-либо не сохранившейся «ветви»» [170, с. 56].
Итак, И.М.Тронский тоже считает, что венетский больше всего схож с латинским, но, как серьезный ученый, он осторожен и делает оговорку в связи с малым количеством лингвистического материала по этому вопросу. Так или иначе, он отмечает необычность венетского языка. С одной стороны – схожесть с латинским, с другой – явные черты чуждости двух языков. Тронский ставит знак вопроса и остается в недоумении. По поводу странности венетского языка можно предложить версию, опираясь на предыдущие выводы о динамике и последовательности расселения носителей индоевропейскоих языков в Западной Европе.
Венеты пришли на север Адриатики в волне расселения протоиллирийских племен в XIII—XII в. до н. э. Соответственно, язык они имели протоиллирийский и стали бы иллирийцами, если бы не последующие события. Через 100—200 лет после поселения венетов у Адриатического моря большая масса племен, носителей курганной культуры, из Восточной Европы проникла в Паннонию, а оттуда в Северную Италию. Далее, один поток кентумитов двинулся на юг, колонизуя Апеннинский полуостров, вытесняя на юг поселившихся там ранее иллирийцев, отчего античная наука и застала их на юге Италии, – эти кентумиты стали предками италийцев. Другая волна кентумитов через Северную Италию ушла дальше на запад и проникла в Юго-Восточную Францию. Они стали предками кельтов. Легко увидеть, что вся эта масса кентумъязычных народов в ходе миграции должна была пройти сквозь земли адриатических венетов. Несколько их поколений жили в условиях теснейшего контакта с кентумъязычными мигрантами. Просто чудо, что венеты в этих условиях сохранили свой исконный язык. Часть из них язык сменила и включилась в движение на запад. Возможно, от них и произошли венеты Арморики и Бельгии, ставшие кельтами и по языку, и по культуре. Но язык оставшихся венетов должен был подвергнуться сильнейшему воздействию языков пришельцев. При таком плотном контакте заимствуется не только лексика, но и грамматические формы. Таким вот образом язык адриатических венетов приобрел, с одной стороны, сходство с италийскими языками, с другой стороны, сохранил многое от первоначального языка, имевшего родство с протоиллирийским языком. После включения области венетов в состав Рима, влияние латинского языка усиливалось, вторая волна кентумитского воздействия постепенно делала венетский язык все более похожим на латинский язык, пока не произошла полная романизация венетов. В высшем венетском обществе могла быть даже мода делать надмогильные надписи на латинский манер, как сейчас русский язык модно засорять англоязычной лексикой, зачастую в ущерб смыслу. Двести лет назад такая же мода существовала относительно французского языка. «Дамских мод журнал» – такая фраза создает впечатление, что русский язык очень схож с французским. Простонародный венетский язык и язык надписей, которые делались преимущественно в высших кругах общества, не обязательно совпадали.
Из данной версии следует предположение, что язык адриатических венетов был в основе языком группы сатем, но подвергшимся очень сильному воздействию праиталийской, пракельтской, а позднее латинской лексики, что и породило неопределенность выводов о его принадлежности. Однозначно можно утверждать следующее: если бы венетский язык был близок латинскому языку, античные ученые не могли бы этого не заметить. И они без колебаний причислили бы венетов к италикам. Ведь не возникло ни у кого из них сомнений, к кому причислить язык осков или умбров. А венетов к италикам современники не причисляли. Вопрос же о причислении венетов к иллирийцам порождал у них большие сомнения. Сомнения означают, что основания для них были. Может быть, венеты адриатические и происхождение имели несколько отличное по сравнению с иллирийцами?
Это возможно, если они пришли на север Адриатики не с востока, с основной массой иллирийцев, а с севера, перевалив через Альпы. Севернее Альп протекает Дунай, а на его берегах проживали носители культуры полей погребальных урн. Если венеты из их среды попали в Италию северным маршрутом, то они изначально могли иметь диалект, отличный от протоиллирийского, хотя языки были родственными. Предположение подтверждается тем, что севернее Альп (или на северных склонах Альп) тоже жили венеты, по данным археологии, занимая значительное пространство. Вот какие об этом есть сведения. «В области севернее Альп культура раннего железа связывается с племенами ретов, иллирийцев, а также с венетами. В восточном Тироле и на юго-западе Каринтии известна высокоразвитая культура венетов. Ее центр находился на северо-востоке Италии, где с венетами связана культура эсте VI—V вв.
В Словении существовала культура, близкая по характеру к культуре венетов» [78, т. I, с. 209].
Подчеркну еще раз, чтобы заострить внимание: венеты адриатические – только часть венетов, к северу и северо-востоку от них тоже жили венеты, имевшие сходную материальную культуру. Культурный центр венетов находился на северо-востоке Италии, но ведь именно эти италийские венеты были завоеваны Римом и подверглись романизации. Правомерно задать вопрос: а какова судьба всех остальных, периферийных венетов, особенно тех, что жили по северным склонам Альп, на территории нынешней Австрии, а также далее, за Дунаем?
История ставила такие эксперименты, когда один народ расселялся по двум противоположным склонам горного хребта. Горный хребет всегда – либо геополитическая граница, либо субгеополитическая. С течением времени растет обособление, обе части народа превращаются в отдельные народы. Наглядный пример на сегодняшний день – осетины. Это народ, живущий на северном и южном склонах главного кавказского хребта. На сегодняшний день имеется Северная и Южная Осетия, историко-политическая судьба которых различна. Любому путешественнику проехавшему обе Осетии, бросается в глаза различие между населением обеих Осетий. Различаются не только этнографические особенности, но даже внешность населения.
Если древняя Венетия была расположена на двух склонах Альп, исторические и этнографические судьбы ее населения должны были складываться по-разному. Часть Венетии по южному склону Альп до Адриатики сначала стала «проходным» двором» для праиталиков и для пракельтов, затем попала в сферу влияния Рима и была романизирована. Что же касается венетов по северному склону Альп и дунайского побережья, то они должны были с течением времени приобретать все больше отличий в хозяйственном, культурном укладах жизни, в языке по сравнению с южными родичами. Кроме того, они должны были сохранить венетский язык. Позднее венеты, живущие южнее Дуная, попали в состав римской провинции Норик, а живущие севернее Дуная серьезного римского влияния так и не испытали. Именно эти венеты сыграли особую роль в славянском этногенезе. Этот тезис подтверждается данными антропологии. Из четырех антропологических типов, известных позднее у славян, один явно тяготеет к альпийскому типу, встречается на территории Австрии и Чехословакии [90, с. 67]. А.Г. Кузьмин тоже констатирует: «Славян от балтов отличает прежде всего наличие в их составе центральноевропейского расового типа…» [101, с. 116]. Но, похоже, вопрос этот еще мало исследован.
Несомненный интерес представляют сведения о том, что североальпийские венеты какое-то время проживали в рамках собственного государственного образования еще до того, как вошли в состав Римской империи.
«В I в. до н. э. в альпийских землях образовалось царство Норик, как оно именуется латинскими авторами. Иллирийское племя нориков объединило под своей властью несколько кельтских, иллирийских племен и племя венетов. Царство Норик достигло большого хозяйственного подъема. Норик чеканил собственную золотую монету. Употреблялось венетское и иллирийское алфавитное письмо.
…Здесь около 100 г. до н. э. возникло римское поселение Магдалененберге (современный Цольфельд), где обосновались римские торговцы, положившие начало установлению римского господства в областях севернее Альп» [78, т. I, с. 505].
К сожалению очертить точные границы этого государства невозможно. А такие сведения, особенно о северной границе, были бы очень интересны. Заходила ли граница севернее Дуная? Возникает мысль, что Норик, упоминаемый в «Повести временных лет», – не римская провинция Норик (как уже говорилось, не похоже, что протославяне проживали в рамках Римской империи), а отдаленное воспоминание об этом самом государстве в альпийских землях, которое называлось Норик и в состав которого входили венеты. Те венеты, которые не подверглись влиянию поморский культуры и не вошли в состав возникшей позднее пшеворской культуры.
Другой вопрос: где проживали эти венеты, входившие в состав государства Норик? Древнеримская провинция Норик, находившаяся между верхним течением Дравы и Дуная, имела основным населением кельтское племя таврисков. Завоевана римлянами и превращена в провинцию в 16—15 гг. до н. э., после чего, в эпоху ранней империи, Норик подвергся быстрой романизации. Из этих фактов следует вывод, что венеты, входившие в состав Норика, проживали по северному берегу Дуная, если не все, то большая часть. О проживании венетов южнее Дуная говорит название римской пограничной крепости Виндабона (совр. Вена) и название города Винер-Нештадт в Австрии.
Отдельный, очень интересный вопрос касается сообщения о существовании в государстве Норик венетской письменности, к тому же алфавитной. Алфавитная письменность в раннегосударственном образовании – несомненно, влияние античной культуры. Но кто создал эту письменность? Была ли она создана на базе греческого, или латинского алфавита, или имела оригинальное происхождение? Какова судьба этой письменности? К вопросу о венетской письменности я еще вернусь, а сейчас закончу поиск славянской прародины.
Согласно предыдущим рассуждениям, славянская прародина должна находиться севернее римской провинции Норик. Дунай в своем верхнем течении отделял ее от земель Римской империи.
Если бросить взгляд на этническую карту Европы I—II вв. н. э., то между верхним течением Влтавы и нижним течением Моравы вдоль русла Дуная по северному его берегу обнаруживается в Центральной Европе сравнительно небольшой участок земли на котором не указан никакой народ, никакое племя. По соседству с пустующим на карте местом указаны проживающими бойи, квады, вольки[3]. Кельтское племя бойев в начале н. э. проживало на территории нынешней Чехии, поэтому северная граница славянской прародины должна быть проведена частично по гребню гор Шумава и далее на восток, по так называемому Богемскому массиву на юге Чехии.
Итак, очерчу полностью территорию бывшей славянской прародины. Южная граница – Дунай (в пределах нынешней Австрии), северная граница – горы Шумава и Богемский массив, западная граница – примерно по линии от Дуная до верховьев Влтавы, в том месте, где ее русло круто поворачивает на север, восточная граница – примерно устье Моравы, там, где проходила северо-западная граница Паннонии.
Очерченная граница невелика, но, в принципе, не меньше места занимал в те времена в Европе крупный племенной союз. Например, те же квады или вольки. На современной политической карте эта территория займет Северную Австрию (левый берег Дуная) и крайнюю южную часть современной Чехии. Таким образом, получаем ответ на недоуменное замечание Ф.И. Филина о славянской топонимии. «Если основываться только на топонимических данных, то получится, что для славян вообще нигде не найдется места, поскольку нет областей с несомненной сплошной славянской гидронимией (как это уже давно отмечалось разными исследователями)» [175, с. 21].
Такое место могло бы существовать при одном условии: если бы на территории славянской прародины и сейчас проживали бы славяне. Но это условие отсутствует. В Северной Австрии победил германский язык. Есть еще Южная Чехия. Но это очень небольшой район, к тому же пограничный с кельтами и германцами. Топонимия и здесь может быть смешанной. Тем не менее Южная Чехия на сегодняшний день самая славянская земля из всех обширных территорий, заселенных славянами. Следовательно, славянская топонимика здесь должна быть выражена сильнее, чем где бы то ни было. К сожалению, мне не удалось найти ни одной работы по чешской и словацкой топонимике. Этимология названия Шумава у В.А. Никонова отсутствует. Можно предложить толкование «Шумящие воды». По горам всегда проходит водораздел, и со склонов Шумавы на север и на юг стекает много горных речушек, которые шумят на водопадах, в теснинах, в порожистых местах.
Место, предложенное в качестве славянской прародины, удовлетворяет всем условиям, выдвинутым ранее. В древности эта территория входила в зону культуры полей погребальных урн (лужицкой культуры) и не была затронута влиянием поморской и пшеворской культур. Расположена она на Дунае, на северном берегу. Имеет скромные размеры, несопоставимые с теми необозримыми пространствами, которые славянам отводят на современных исторических картах. Место это находится рядом с Паннонией, Иллирией, Нориком и никогда не было под римским владычеством. По характеру расположения никогда не привлекало внимания античных ученых, купцов, политиков. Рельеф страны горный и лесистый. Обитали там с древнейших времен венеты. Территория эта была зоной активных этнических контактов, о чем далее.
В русской народной поэзии сохранилась память о некоей далекой стране, которую называют «Веденецкая земля». М. Фасмер считает, что здесь имеется в виду Венеция [174, т. I, с. 287]. Правда, он не объясняет, ни каким образом русское простонародье с Венецией познакомилось, ни по какой причине сохранило название города в своем фольклоре. Скорее, здесь память о древней прародине.
В ходе дальнейшего изложения я намерен привести дополнительные доказательства локализации славянской прародины именно в указанном месте.
Пρотославяне
Теперь можно дать более полный ответ на вопрос: почему античная наука молчит о славянах? Объяснение исходное уже предложено: славян тогда не было. Но венеты же были – возразят оппоненты.
Совершенно верно! Венеты были, и античные ученые оставили о них свидетельства. Например, Тацит, живший вI в. н. э., сообщает, что «венеты совершают «разбойничьи набеги» на огромном пространстве от феннов до сарматов» [112, с. 45]. Из этого сообщения со всей определенностью следует, что венетами/венедами Тацит называет тех, кого ранее в этой работе я называл балтославянской неразделенной общностью. Античные ученые ничего не знали о великом будущем, которое суждено части венетов, живших за Альпами на Верхнем Дунае. Этих венетов они никак не выделяли из остальной массы балтославян. Несмотря на то, что во времена Тацита существовали уже пшеворская и зарубинецкая культуры и уже произошло расщепление единой общности на протобалтов и протославян, разница между ними и в языке, и в этнографических особенностях, с точки зрения античных ученых, была слишком мала, чтобы проводить разграничительную черту. Вся эта огромная человеческая масса представлялась им скопищем варваров, говорящих на похожих диалектах одного языка. Различия в материальной культуре, во-первых, ускользали от их взгляда, так как о варварском мире севернее Дуная они не имели детального представления; во-вторых, такие различия им не казались существенными. Варваров они классифицировали по упрощенной схеме: одних причисляли к сарматам, других – к германцам. Где уж тут различать варваров, говорящих на венетских диалектах. Предположим, Тациту военный или купец скажут, что у венетов, живущих в горах севернее Виндабоны, язык и обычаи хоть и похожи на языки и обычаи прочих венетов, но имеют также и серьезные отличия. Сочтет ли он важной такую информацию? Тацит всех балтославян называл венетами, потому что так назывались те из них, кто проживал у границ империи. Он не знал, что дальше на север и северо-восток среди варваров, сходных с венетами, распространены такие этнонимы, как гуды, гуты, гуттоны, гудцулы, судеты. В данном случае им слово «венеты» употреблялось в том же смысле, что и слово «галлы» применительно к кельтам. Так же средневековые русские называли «обдорами» коренные народы Сибири.
Этнические процессы совершаются медленно и, на взгляд современников, трудноразличимы. Выгода нашего положения по сравнению с античными учеными в том, что мы можем взглянуть с дальней дистанции на давно закончившийся процесс, невыгода в том, что нам не хватает фактов – современники не догадались зафиксировать, многое придется реконструировать, зная, в общем, как такие процессы совершаются.
В рассматриваемом случае общая схема будет такая: праславяне сформировались на территории очерченной выше прародины от смешения разных этнических элементов, язык венедов послужил объединяющим элементом, отчего и возникло название «словене», что примерно можно перевести как «венеязычные». Судя по последующим событиям, этнос был активный, а условия проживания в горной местности всегда создают демографические проблемы. Расширяться молодой этнос мог только к северу, в остальных направлениях этому мешала огромная Римская империя. Значит, в течение веков славянская граница медленно ползла на север, на территорию Чехии и Словакии, постепенно поглощая кельтское племя бойев – когда-то сильное и воинственное, но в начале н. э. потерявшее и то, и другое качество. В V в. праславяне оккупировали Паннонию, очевидно, после того как гунны покинули историческую сцену. С этого времени именно Паннония стала главным плацдармом экспансии нового активного этноса теперь уже в трех направлениях: на север, на восток, на юг. Новый этнос заметили, он вышел на широкую арену истории. Внутри славянского этноса осталась надолго память о Паннонии как месте, откуда вышли славянские племена. Стало быть, верхняя хронологическая граница окончания праславянского периода – вторая половина V в. н. э. С этого момента начинается славянский период истории, который закончился с прекращением внешней экспансии и с образованием славянских государств – примерно в IX в.
Совершенно верно! Венеты были, и античные ученые оставили о них свидетельства. Например, Тацит, живший вI в. н. э., сообщает, что «венеты совершают «разбойничьи набеги» на огромном пространстве от феннов до сарматов» [112, с. 45]. Из этого сообщения со всей определенностью следует, что венетами/венедами Тацит называет тех, кого ранее в этой работе я называл балтославянской неразделенной общностью. Античные ученые ничего не знали о великом будущем, которое суждено части венетов, живших за Альпами на Верхнем Дунае. Этих венетов они никак не выделяли из остальной массы балтославян. Несмотря на то, что во времена Тацита существовали уже пшеворская и зарубинецкая культуры и уже произошло расщепление единой общности на протобалтов и протославян, разница между ними и в языке, и в этнографических особенностях, с точки зрения античных ученых, была слишком мала, чтобы проводить разграничительную черту. Вся эта огромная человеческая масса представлялась им скопищем варваров, говорящих на похожих диалектах одного языка. Различия в материальной культуре, во-первых, ускользали от их взгляда, так как о варварском мире севернее Дуная они не имели детального представления; во-вторых, такие различия им не казались существенными. Варваров они классифицировали по упрощенной схеме: одних причисляли к сарматам, других – к германцам. Где уж тут различать варваров, говорящих на венетских диалектах. Предположим, Тациту военный или купец скажут, что у венетов, живущих в горах севернее Виндабоны, язык и обычаи хоть и похожи на языки и обычаи прочих венетов, но имеют также и серьезные отличия. Сочтет ли он важной такую информацию? Тацит всех балтославян называл венетами, потому что так назывались те из них, кто проживал у границ империи. Он не знал, что дальше на север и северо-восток среди варваров, сходных с венетами, распространены такие этнонимы, как гуды, гуты, гуттоны, гудцулы, судеты. В данном случае им слово «венеты» употреблялось в том же смысле, что и слово «галлы» применительно к кельтам. Так же средневековые русские называли «обдорами» коренные народы Сибири.
Этнические процессы совершаются медленно и, на взгляд современников, трудноразличимы. Выгода нашего положения по сравнению с античными учеными в том, что мы можем взглянуть с дальней дистанции на давно закончившийся процесс, невыгода в том, что нам не хватает фактов – современники не догадались зафиксировать, многое придется реконструировать, зная, в общем, как такие процессы совершаются.
В рассматриваемом случае общая схема будет такая: праславяне сформировались на территории очерченной выше прародины от смешения разных этнических элементов, язык венедов послужил объединяющим элементом, отчего и возникло название «словене», что примерно можно перевести как «венеязычные». Судя по последующим событиям, этнос был активный, а условия проживания в горной местности всегда создают демографические проблемы. Расширяться молодой этнос мог только к северу, в остальных направлениях этому мешала огромная Римская империя. Значит, в течение веков славянская граница медленно ползла на север, на территорию Чехии и Словакии, постепенно поглощая кельтское племя бойев – когда-то сильное и воинственное, но в начале н. э. потерявшее и то, и другое качество. В V в. праславяне оккупировали Паннонию, очевидно, после того как гунны покинули историческую сцену. С этого времени именно Паннония стала главным плацдармом экспансии нового активного этноса теперь уже в трех направлениях: на север, на восток, на юг. Новый этнос заметили, он вышел на широкую арену истории. Внутри славянского этноса осталась надолго память о Паннонии как месте, откуда вышли славянские племена. Стало быть, верхняя хронологическая граница окончания праславянского периода – вторая половина V в. н. э. С этого момента начинается славянский период истории, который закончился с прекращением внешней экспансии и с образованием славянских государств – примерно в IX в.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента