Страница:
– Чё показывал? – шмыгал носом любопытный Андрей Зорин, рассматривая свои уже грязные на коленках чулки, колоколом нависшие над ботинками.
– Хлеб делал, – поведал Валенда, окончивший чистку брючек спереди и теперь вытирающий грязные руки о полы своего клетчатого пальто сзади. – Сделал настоящий кусочек хлеба из травы: Колька так делал: взял, сорвал колосок от травы, потер руками и вытащил кусочек хлеба. И все ребята смеялись от радости.
– А ты, Валенда, балда, – сказала аккуратная и умная Юлька с розовыми бантами и в новых ботиночках. – Зачем ты отдал Кольке свой бутерброд с маслом и сахаром?
– А он мне за бутерброд показал ещё один фокус про морковку! – настаивал упрямый Павел, – вот так взял, потер руками и раз – маленькая красная морковка! Я ее съел!
– Точно: балда, – поддержал девочку Юра Лукьянов, продолжавший углублять свой «секретик» с помощью щепки. – Юлька права. У нас у бабушки в кладовке этой морковки – знаешь, сколько! Пришел бы к нам и поел! Ой! – вдруг вскрикнул Юра. – Какой-то булыжник!
Через три минуты совместными усилиями на свет был извлечен черный камень.
– Это уголь, – сказала умная Юлька. – Антрацит. Мне папа рассказывал.
– Чего? – загалдели остальные. – Юрка, дай потрогать?
Великодушный Лукьянов разрешил всем желающим пощупать прохладный камушек. А любопытный Тимошкин стал даже нюхать кусок угля и потом принялся чихать.
– Давай его выбросим, – предложил Игнат, разглядывая находку. – Зачем он тебе?
– Нет, – Лукьянов аккуратно завернул кусок каменного угля в лопух. – Я его буду беречь. Может, потом пригодится…
В этот момент заверещал Зорин:
– И-и-ий, я палец порезал! – скривил он губы, – там что-то острое!
– Оближи, оближи, – закричали все ребята, сразу переставшие рыть и устраивать свои норки.
– Чем порезал? – хладнокровно поинтересовался Игнат.
– Там, в ямке! Наверно, стекло!
Стали смотреть туда.
– Да это же чей-то секрет! – догадался Валенда, – вон там и золотинки! И пуговицы!
– Спички! – обомлел Тимошкин, – и протянул руку.
– Стой! Не трогай, – вдруг крикнул Юра Лукьянов, – там красный паук!
Дети отпрянули:
– Берегись! Красный паук! Он охраняет! Он охраняет!
Все, кроме Зорина, отползли на безопасное расстояние.
– Я там копал – значит, это мой секрет, – сразу забыл о порезанном пальце Андрей.
– Тогда попробуй, возьми, – сказала Юлька, – к красному пауку нельзя прикасаться – умрешь! – тут же добавила она.
– Ха, ха! – заглядывал Андрей в ямку, – ты все врешь, Юлька. Он такой крошечный, как маковое зернышко. Даже меньше. Что он мне сделает?! Я сейчас его раздавлю и все-все заберу себе!
Мгновение, и словно поняв угрозу, исходящую от слов Андрея Зорина, кроваво-красный представитель отряда арахнид длиной всего семь десятых миллиметра грозно поднял передние лапки и, обнажив свои ядовитые хелицеры, стал пристально вглядываться всеми четырьмя парами глаз в синее, майское небо над ямкой.
– Расскажи ему быстрей о красном пауке, – забеспокоился Валенда.
– Расскажи, может он забыл? – подсказал Юра.
Все ребята, кроме насупившегося Андрея Зорина, который оставался рядом со своей ямкой, стали просить Юльку рассказать о красном пауке, хотя слышали эту историю много раз.
Красный паучок тоже оставался сидеть в секретике и не собирался уходить.
– Ладно, слушайте, – охотно согласилась Юля, укоризненно глянув на Зорина, который всем своим видом демонстрировал пренебрежение к общественному мнению.
– Давным-давно жили звери, люди, птицы, насекомые и красный, маленький паучок, – проговорила Юлька с выражением, – все жили дружно, потому что никто никакого не ел, а люди, звери и насекомые питались вкусными фруктами, которые росли на деревьях в лесу. И все были веселы, ведь никто никого не боялся. И каждый день звери, люди, насекомые устраивали праздник в честь какого-нибудь зверя, человека, насекомого или паучка.
– А рыбы тоже грызли яблоки? – поинтересовался Тимошкин.
– Да, и рыбы, и киты: все ели яблоки и бананы.
– Бананы? – удивился маленький Женька. – А что это?
– Ты опять забыл? Тебе же объясняли: это такие желтые, как груши, фрукты, только длинные, – уверенно пояснил длинный Валенда, – с кожурой. Ими обезьян кормят.
– Везет же обезьянам, – проглотил слюну Тимошкин.
– Да, – подтвердила Юлька, – желтые, – не перебивай меня, Женька. И чем больше люди и звери ели фруктов, тем больше они вырастали. Люди стали ростом с дом.
– Ого! – очень обрадовался маленький ростом Женька Тимошкин, очень любивший это место в сказке и мечтавший быстрее вырасти, – с наш дом?
– С наш, – спокойно реагировала Юлька. – А кит вырос с корабль!
– С атомный ледокол «Ленин»? – уточнил Лукьянов.
– Да.
– А слон вырос с гору, а лягушка с крокодила! – наперебой стали подсказывать ребята, за исключением насупленного Зорина, который считал все сказанное глупостью.
– Собака выросла с лошадь, лошадь стала размером со слона, – продолжала Юлия, – а муха увеличилась и выглядела огромной – как самолет!
– Ого! – не верил Тимошкин, – не может быть такой мухи!
– С маленький самолет, – подсказал Лукьянов, – с «истребок».
– Не мешай слушать, – толкнул Тимошкина в бок Валенда с улыбкой до ушей. – А паучок?
– Маленький паучок не вырос вовсе, – вздохнула серьезная Юлька, – потому что он не любил яблоки и бананы и не ел их. И если раньше, когда звери, люди, насекомые, рыбы и киты были нормального роста, они могли замечать маленького красного паучка, то, когда они стали великанами, они его просто не видели.
– Такой малюсенький, малюсенький, потому и не видели, – прокомментировал Женька и продемонстрировал сложенными пальчиками размер красного паучка.
– Да, – согласилась Юлька, – еще меньше. И тогда большие звери, люди, насекомые и рыбы стали смеяться над малюсеньким паучком: «Паучок! Ты, такой маленький. Тебя даже совсем не видно? Где ты? – радостно спрашивал слон-гора на празднике в свою честь, – покажись, а то я нечаянно наступлю на тебя и раздавлю!». «Где ты, Паучок? – весело кричали звери, люди, насекомые, рыбы и киты. – Покажись!» Паучок весело и громко кричал им в ответ: «Я здесь! Я за столом! Сижу на стуле! Вот он я! Но звери, люди, насекомые…»
– И рыбы, – подсказал дотошный Тимошкин.
– Да, и рыбы… не видели и не слышали маленького паучка, – продолжила Юлька, – «Если ты сейчас же не покажешься, то я раздавлю тебя!» – радостно протрубил слон-гора и поднял ногу. Тогда паучок, испугавшись, что его сейчас раздавят, открыл рот и укусил слона-гору за пятку. Паучок не знал, что его слюна ядовитая. И слон-гора сразу умер.
На этом месте все дети сильно опечалились, кроме Зорина, который исподтишка разглядывал сокровища в «секретике», стараясь определить, что там может находиться.
А сказка, между тем, продолжалась, и казалось Юре Лукьянову, что это не Юлька рассказывает, а что он сам смотрит какой-то волшебный фильм о красном паучке и зверях-великанах. А над головами ребятни в синем, майском небе проносились белые облака, Солнце уже клонилось к западу, а с противоположной стороны повисла белая Луна.
А Юлька продолжила свой рассказ:
– «Что ты наделал! – закричали звери, люди, насекомые, рыбы и киты, – уходи от нас, мы не хотим больше жить вместе с убийцей!» «Я не хотел его убивать. Слон-гора первый захотел меня раздавить! – отвечал маленький красный паучок, – я просто хотел показать, что я сижу на своем месте!» «Ты – убийца! И поэтому мы тебя прогоняем, – сказали огромные звери, люди, насекомые, рыбы и киты». И паучок пошел, понурив голову, по единственной дороге, – проговорила Юлька дрогнувшим голосом, и, увидев белую Луну на синем небе, добавила, – на Луну.
– Куда? – удивился невозмутимый Игнат.
– На Луну! – подтвердил Лукьянов. – Ты что глухой? Не мешай слушать. Давай, Юлька, дальше.
– А великаны – звери, люди, насекомые, рыбы и киты разрушили эту единственную дорогу, потому что очень боялись, что паучок сможет по ней вернуться, и тогда он будет жалить их своей ядовитой слюной! – продолжала вдохновленная Юлька. – На Луне паучок не нашел ни деревьев, ни фруктов, ни рек, ни озер и морей: там ничего не было, кроме пыли! Вскоре паучок сильно проголодался, и тогда он решил соткать длинную паутину, незаметно спуститься на Землю, набрать семечек от подсолнуха, которые ему нравились, и вернуться на Луну.
А потом Юлька рассказала, что Паучок стал ткать паутину и ночью спустился по ней с Луны на Землю, в то время, когда все звери, люди, насекомые, рыбы и киты спали крепким сном после пира. Он уже набрал немного семечек, но в этот момент проснулась огромная, рыжая собака, которая учуяла его запах.
– Вор-р-р! Вор-р-р! – громко залаяла собака ростом с лошадь.
– Лови его, – кричали проснувшиеся звери, люди, насекомые, рыбы и киты.
Собака ростом с лошадь забыла, что красный паучок ядовитый и прыгнула на него.
Защищаясь, паучок укусил собаку, и она тут же умерла. Тогда все звери, люди, насекомые, рыбы и киты испугались и закричали:
– Что ты хочешь, красный паук?
– Я хотел только набрать немного семечек и вернуться к себе на Луну. Там ничего не растет: нет ни деревьев, ни лесов, – отвечал паучок, – но я не успел сказать об этом собаке.
– Мы тебя боимся! – дрожали от страха звери, люди, насекомые, рыбы и киты.
Все вокруг увлеченно слушали рассказ.
– А самый мудрый из всех людей, – продолжала воодушевленная Юлька, – агрессор Руфке (прямо так и сказала: агрессор) проговорил:
– Если он возьмет семечки, то сможет жить на Луне, а когда они закончатся, красный паук снова вернется к нам и снова кого-нибудь укусит!
– Что делать?! – кричали в ужасе звери, люди, насекомые, рыбы и киты. – Придумай, что-нибудь, мудрый агрессор Руфке!
Мудрый агрессор Руфке думал несколько секунд и сказал:
– Если мы не дадим ему семечки, тогда он умрет на своей Луне от голода! Надо его прогнать!
– О, какой ты умный! – кричали в восторге звери, люди, насекомые, рыбы и киты. – Будь нашим владыкой! Приказывай!
Довольный Руфке приказал:
– Все возьмите палки и камни. Он испугается, и мы прогоним его на каменную Луну – на верную смерть!
И все звери, люди, насекомые, рыбы и киты взяли палки, камни и пошли черной стеной на красного паучка. И когда красный Паучок понял, что ему грозит смертельная опасность, он стал пить кровь мертвой собаки. И тут звери, люди, насекомые, рыбы и киты увидели, что малюсенький паучок стал вырастать у них на глазах. Сначала он стал ростом с жабу!
– Ай! – закричали от страха звери, люди, насекомые, рыбы и киты.
Женька Тимошкин на этом месте сказки радовался за смелого и находчивого паучка и громко смеялся! Остальные дети тоже смеялись.
– Паучок еще попил крови и стал ростом… – говорила медленно Юлька.
– С кошку! – кричали возбужденные дети.
– Паучок еще попил крови и стал ростом…
– С автобус! – подсказал Валенда, глядя на проезжавший мимо автобус.
Тут уже засмеялись все, включая Зорина.
– Нет, – продолжала серьезная Юлька, – он стал ростом с собаку. А все звери, люди, насекомые, рыбы и киты от ужаса побросали свои палки и камни и стали пятиться назад.
– Стойте, трусы! – кричал им мудрый агрессор Руфке. – Он же по сравнению с нами совсем маленький! Мы сможем его просто раздавить!
– Раздави его сам, раз такой смелый, – дружно отвечали трусливые звери, люди, насекомые, рыбы и киты, разбегаясь, кто куда.
– А паучок допил все кровь собаки и стал как… танк! – раскраснелась Юлька.
– «Как тридцатьчетверка»? – обрадовался Лукьянов.
– Да, как «Т-34». Сытый, красный паук оглянулся вокруг и понял, что все звери, люди, насекомые, рыбы и киты в страхе разбежались, а он остался один. Тогда он отыскал свою паутину, ведущую на Луну, и стал по ней взбираться.
– Врешь! – вклинился в сказку Игнат до этого момента хранивший молчание. – Паутина сразу порвется, потому что танк весит много тонн.
– Это у обычного паука паутина порвалась бы. А все знают, что в мире нет ничего прочнее, чем паутина красного паука. Не перебивай меня, – сурово сказала Юлька. – И вот… красный паук стал жить на Луне. После того, как он выпил кровь собаки, он жил несколько тысяч лет, переваривая эту кровь, но с каждым днем становился все меньше и меньше. И когда кровь собаки закончилась, красный паучок опять стал малюсеньким-малюсеньким. Но он не расстроился, а подумал: «Это хорошо, что я опять такой маленький: звери, люди, насекомые, рыбы и киты не заметят меня, когда я приду за их кровью».
– Вот бы побывать на Луне! – задумчиво произнес Валенда.
– Ты что! – зашумели все хором, – на Луне нельзя жить – красный паук сразу убьет тебя!
– Не убьет! – запальчиво крикнул Андрей Зорин. – Я как дам ему кулаком!
– Так, – сказала Юлька, – вы будете слушать или галдеть? А то мне домой пора!
– Будем слушать, рассказывай, – хором закричали все.
– И он опять соткал паутину и спустился на Землю, – продолжала Юлька. – И каждый раз, когда красный паук на Луне становится маленьким и голодным, он прядет новую паутину и спускается на Землю. Но за это время агрессор Руфке поссорил людей и зверей: звери стали охотиться на людей, а люди стали убивать зверей и рыб. Люди опять стали маленькими и злыми, и красный паук легко находил себе жертву среди людей. А паучок, который сейчас сидит в норке, – продолжала умная Юлька, – как раз и есть тот самый красный паук, потому что он один единственный во всем мире красный паучок. Других не было, нет, и не будет. И он пришел в очередной раз напиться человеческой крови. Вот и сказке – конец, а кто слушал – молодец…
– А паук никуда не ушел, – сказал Игнат, наклоняясь над ямкой.
– Осторожно! Значит, он кого-нибудь из нас решил укусить, – предупредил его Юра Лукьянов.
Все ребята еще дальше отодвинулись от ямки с красным пауком.
– А космос – это что? – спросил Тимошкин.
– Это там, – отвечала Юлька, – за небом. Туда летал Гагарин.
– Это целый секстиллион километров, – не очень уверенно предположил Валенда, – а может, и дальше…
– Все вы дураки, если верите в глупые сказки, – заглядывал в ямку вредный Зорин. – Ты все врешь! Юлька. А ты, Валенда – балда, раз ей веришь! Я сейчас его раздавлю, и буду копать дальше.
– К нему нельзя прикасаться, – безнадежным голосом сказал Юра Лукьянов. – Он волшебный, ты разве не понял? Сразу умрешь.
– А спорим – не умру!
– Умрешь! – закричали в ужасе дети!
Малюсенький паучок, алея ярко-красной капелькой, подобно свежей крови на черной-пречерной земле, осторожно переступал микроскопическими лапками, и, терпеливо ожидая решения своей участи, никуда не уходил.
– Все умирают, а я не умру, – упрямо проговорил Андрей Иванович Зорин, шести лет от роду, быстро протянул правую руку и раздавил микроскопического красного паука пальцами.
– Сейчас умрет, – жалостливо сказал длинный Валенда и зажмурился.
– А где он? – удивленно спросил Андрей, разглядывая пальцы. – Где красный паук?
– Может, успел убежать? – высказал осторожное предположение Игнат.
– Вот дураки набитые! – вытер пальцы о траву Андрей Зорин и стал выгребать из чужого «секретика» пробки, пуговицы и стекляшки и засовывать их поглубже в карман драпового пальто. – А здесь я свой «секретик» делать не стану – вы место теперь знаете и заберете мои сокровища! У меня есть теперь спички, и я сейчас пойду за гаражи плавить свинец! А вы ройтесь здесь, как свиньи!
И Андрей направился к дому, стоящему на другой стороне дороги.
– Тили-тили тесто! Жених и невеста! – зло крикнул он, обернувшись.
– Дурак, – сказала Юлька.
– Как думаешь, он умрет? – тихо спросил маленький Женька у Лукьянова. – Он же хотел летчиком стать.
– Не знаю, – ответил Юра, сжимая в руке кусок каменного угля, обернутого увядающим лопухом.
Глава 11
Глава 12
– Хлеб делал, – поведал Валенда, окончивший чистку брючек спереди и теперь вытирающий грязные руки о полы своего клетчатого пальто сзади. – Сделал настоящий кусочек хлеба из травы: Колька так делал: взял, сорвал колосок от травы, потер руками и вытащил кусочек хлеба. И все ребята смеялись от радости.
– А ты, Валенда, балда, – сказала аккуратная и умная Юлька с розовыми бантами и в новых ботиночках. – Зачем ты отдал Кольке свой бутерброд с маслом и сахаром?
– А он мне за бутерброд показал ещё один фокус про морковку! – настаивал упрямый Павел, – вот так взял, потер руками и раз – маленькая красная морковка! Я ее съел!
– Точно: балда, – поддержал девочку Юра Лукьянов, продолжавший углублять свой «секретик» с помощью щепки. – Юлька права. У нас у бабушки в кладовке этой морковки – знаешь, сколько! Пришел бы к нам и поел! Ой! – вдруг вскрикнул Юра. – Какой-то булыжник!
Через три минуты совместными усилиями на свет был извлечен черный камень.
– Это уголь, – сказала умная Юлька. – Антрацит. Мне папа рассказывал.
– Чего? – загалдели остальные. – Юрка, дай потрогать?
Великодушный Лукьянов разрешил всем желающим пощупать прохладный камушек. А любопытный Тимошкин стал даже нюхать кусок угля и потом принялся чихать.
– Давай его выбросим, – предложил Игнат, разглядывая находку. – Зачем он тебе?
– Нет, – Лукьянов аккуратно завернул кусок каменного угля в лопух. – Я его буду беречь. Может, потом пригодится…
В этот момент заверещал Зорин:
– И-и-ий, я палец порезал! – скривил он губы, – там что-то острое!
– Оближи, оближи, – закричали все ребята, сразу переставшие рыть и устраивать свои норки.
– Чем порезал? – хладнокровно поинтересовался Игнат.
– Там, в ямке! Наверно, стекло!
Стали смотреть туда.
– Да это же чей-то секрет! – догадался Валенда, – вон там и золотинки! И пуговицы!
– Спички! – обомлел Тимошкин, – и протянул руку.
– Стой! Не трогай, – вдруг крикнул Юра Лукьянов, – там красный паук!
Дети отпрянули:
– Берегись! Красный паук! Он охраняет! Он охраняет!
Все, кроме Зорина, отползли на безопасное расстояние.
– Я там копал – значит, это мой секрет, – сразу забыл о порезанном пальце Андрей.
– Тогда попробуй, возьми, – сказала Юлька, – к красному пауку нельзя прикасаться – умрешь! – тут же добавила она.
– Ха, ха! – заглядывал Андрей в ямку, – ты все врешь, Юлька. Он такой крошечный, как маковое зернышко. Даже меньше. Что он мне сделает?! Я сейчас его раздавлю и все-все заберу себе!
Мгновение, и словно поняв угрозу, исходящую от слов Андрея Зорина, кроваво-красный представитель отряда арахнид длиной всего семь десятых миллиметра грозно поднял передние лапки и, обнажив свои ядовитые хелицеры, стал пристально вглядываться всеми четырьмя парами глаз в синее, майское небо над ямкой.
– Расскажи ему быстрей о красном пауке, – забеспокоился Валенда.
– Расскажи, может он забыл? – подсказал Юра.
Все ребята, кроме насупившегося Андрея Зорина, который оставался рядом со своей ямкой, стали просить Юльку рассказать о красном пауке, хотя слышали эту историю много раз.
Красный паучок тоже оставался сидеть в секретике и не собирался уходить.
– Ладно, слушайте, – охотно согласилась Юля, укоризненно глянув на Зорина, который всем своим видом демонстрировал пренебрежение к общественному мнению.
– Давным-давно жили звери, люди, птицы, насекомые и красный, маленький паучок, – проговорила Юлька с выражением, – все жили дружно, потому что никто никакого не ел, а люди, звери и насекомые питались вкусными фруктами, которые росли на деревьях в лесу. И все были веселы, ведь никто никого не боялся. И каждый день звери, люди, насекомые устраивали праздник в честь какого-нибудь зверя, человека, насекомого или паучка.
– А рыбы тоже грызли яблоки? – поинтересовался Тимошкин.
– Да, и рыбы, и киты: все ели яблоки и бананы.
– Бананы? – удивился маленький Женька. – А что это?
– Ты опять забыл? Тебе же объясняли: это такие желтые, как груши, фрукты, только длинные, – уверенно пояснил длинный Валенда, – с кожурой. Ими обезьян кормят.
– Везет же обезьянам, – проглотил слюну Тимошкин.
– Да, – подтвердила Юлька, – желтые, – не перебивай меня, Женька. И чем больше люди и звери ели фруктов, тем больше они вырастали. Люди стали ростом с дом.
– Ого! – очень обрадовался маленький ростом Женька Тимошкин, очень любивший это место в сказке и мечтавший быстрее вырасти, – с наш дом?
– С наш, – спокойно реагировала Юлька. – А кит вырос с корабль!
– С атомный ледокол «Ленин»? – уточнил Лукьянов.
– Да.
– А слон вырос с гору, а лягушка с крокодила! – наперебой стали подсказывать ребята, за исключением насупленного Зорина, который считал все сказанное глупостью.
– Собака выросла с лошадь, лошадь стала размером со слона, – продолжала Юлия, – а муха увеличилась и выглядела огромной – как самолет!
– Ого! – не верил Тимошкин, – не может быть такой мухи!
– С маленький самолет, – подсказал Лукьянов, – с «истребок».
– Не мешай слушать, – толкнул Тимошкина в бок Валенда с улыбкой до ушей. – А паучок?
– Маленький паучок не вырос вовсе, – вздохнула серьезная Юлька, – потому что он не любил яблоки и бананы и не ел их. И если раньше, когда звери, люди, насекомые, рыбы и киты были нормального роста, они могли замечать маленького красного паучка, то, когда они стали великанами, они его просто не видели.
– Такой малюсенький, малюсенький, потому и не видели, – прокомментировал Женька и продемонстрировал сложенными пальчиками размер красного паучка.
– Да, – согласилась Юлька, – еще меньше. И тогда большие звери, люди, насекомые и рыбы стали смеяться над малюсеньким паучком: «Паучок! Ты, такой маленький. Тебя даже совсем не видно? Где ты? – радостно спрашивал слон-гора на празднике в свою честь, – покажись, а то я нечаянно наступлю на тебя и раздавлю!». «Где ты, Паучок? – весело кричали звери, люди, насекомые, рыбы и киты. – Покажись!» Паучок весело и громко кричал им в ответ: «Я здесь! Я за столом! Сижу на стуле! Вот он я! Но звери, люди, насекомые…»
– И рыбы, – подсказал дотошный Тимошкин.
– Да, и рыбы… не видели и не слышали маленького паучка, – продолжила Юлька, – «Если ты сейчас же не покажешься, то я раздавлю тебя!» – радостно протрубил слон-гора и поднял ногу. Тогда паучок, испугавшись, что его сейчас раздавят, открыл рот и укусил слона-гору за пятку. Паучок не знал, что его слюна ядовитая. И слон-гора сразу умер.
На этом месте все дети сильно опечалились, кроме Зорина, который исподтишка разглядывал сокровища в «секретике», стараясь определить, что там может находиться.
А сказка, между тем, продолжалась, и казалось Юре Лукьянову, что это не Юлька рассказывает, а что он сам смотрит какой-то волшебный фильм о красном паучке и зверях-великанах. А над головами ребятни в синем, майском небе проносились белые облака, Солнце уже клонилось к западу, а с противоположной стороны повисла белая Луна.
А Юлька продолжила свой рассказ:
– «Что ты наделал! – закричали звери, люди, насекомые, рыбы и киты, – уходи от нас, мы не хотим больше жить вместе с убийцей!» «Я не хотел его убивать. Слон-гора первый захотел меня раздавить! – отвечал маленький красный паучок, – я просто хотел показать, что я сижу на своем месте!» «Ты – убийца! И поэтому мы тебя прогоняем, – сказали огромные звери, люди, насекомые, рыбы и киты». И паучок пошел, понурив голову, по единственной дороге, – проговорила Юлька дрогнувшим голосом, и, увидев белую Луну на синем небе, добавила, – на Луну.
– Куда? – удивился невозмутимый Игнат.
– На Луну! – подтвердил Лукьянов. – Ты что глухой? Не мешай слушать. Давай, Юлька, дальше.
– А великаны – звери, люди, насекомые, рыбы и киты разрушили эту единственную дорогу, потому что очень боялись, что паучок сможет по ней вернуться, и тогда он будет жалить их своей ядовитой слюной! – продолжала вдохновленная Юлька. – На Луне паучок не нашел ни деревьев, ни фруктов, ни рек, ни озер и морей: там ничего не было, кроме пыли! Вскоре паучок сильно проголодался, и тогда он решил соткать длинную паутину, незаметно спуститься на Землю, набрать семечек от подсолнуха, которые ему нравились, и вернуться на Луну.
А потом Юлька рассказала, что Паучок стал ткать паутину и ночью спустился по ней с Луны на Землю, в то время, когда все звери, люди, насекомые, рыбы и киты спали крепким сном после пира. Он уже набрал немного семечек, но в этот момент проснулась огромная, рыжая собака, которая учуяла его запах.
– Вор-р-р! Вор-р-р! – громко залаяла собака ростом с лошадь.
– Лови его, – кричали проснувшиеся звери, люди, насекомые, рыбы и киты.
Собака ростом с лошадь забыла, что красный паучок ядовитый и прыгнула на него.
Защищаясь, паучок укусил собаку, и она тут же умерла. Тогда все звери, люди, насекомые, рыбы и киты испугались и закричали:
– Что ты хочешь, красный паук?
– Я хотел только набрать немного семечек и вернуться к себе на Луну. Там ничего не растет: нет ни деревьев, ни лесов, – отвечал паучок, – но я не успел сказать об этом собаке.
– Мы тебя боимся! – дрожали от страха звери, люди, насекомые, рыбы и киты.
Все вокруг увлеченно слушали рассказ.
– А самый мудрый из всех людей, – продолжала воодушевленная Юлька, – агрессор Руфке (прямо так и сказала: агрессор) проговорил:
– Если он возьмет семечки, то сможет жить на Луне, а когда они закончатся, красный паук снова вернется к нам и снова кого-нибудь укусит!
– Что делать?! – кричали в ужасе звери, люди, насекомые, рыбы и киты. – Придумай, что-нибудь, мудрый агрессор Руфке!
Мудрый агрессор Руфке думал несколько секунд и сказал:
– Если мы не дадим ему семечки, тогда он умрет на своей Луне от голода! Надо его прогнать!
– О, какой ты умный! – кричали в восторге звери, люди, насекомые, рыбы и киты. – Будь нашим владыкой! Приказывай!
Довольный Руфке приказал:
– Все возьмите палки и камни. Он испугается, и мы прогоним его на каменную Луну – на верную смерть!
И все звери, люди, насекомые, рыбы и киты взяли палки, камни и пошли черной стеной на красного паучка. И когда красный Паучок понял, что ему грозит смертельная опасность, он стал пить кровь мертвой собаки. И тут звери, люди, насекомые, рыбы и киты увидели, что малюсенький паучок стал вырастать у них на глазах. Сначала он стал ростом с жабу!
– Ай! – закричали от страха звери, люди, насекомые, рыбы и киты.
Женька Тимошкин на этом месте сказки радовался за смелого и находчивого паучка и громко смеялся! Остальные дети тоже смеялись.
– Паучок еще попил крови и стал ростом… – говорила медленно Юлька.
– С кошку! – кричали возбужденные дети.
– Паучок еще попил крови и стал ростом…
– С автобус! – подсказал Валенда, глядя на проезжавший мимо автобус.
Тут уже засмеялись все, включая Зорина.
– Нет, – продолжала серьезная Юлька, – он стал ростом с собаку. А все звери, люди, насекомые, рыбы и киты от ужаса побросали свои палки и камни и стали пятиться назад.
– Стойте, трусы! – кричал им мудрый агрессор Руфке. – Он же по сравнению с нами совсем маленький! Мы сможем его просто раздавить!
– Раздави его сам, раз такой смелый, – дружно отвечали трусливые звери, люди, насекомые, рыбы и киты, разбегаясь, кто куда.
– А паучок допил все кровь собаки и стал как… танк! – раскраснелась Юлька.
– «Как тридцатьчетверка»? – обрадовался Лукьянов.
– Да, как «Т-34». Сытый, красный паук оглянулся вокруг и понял, что все звери, люди, насекомые, рыбы и киты в страхе разбежались, а он остался один. Тогда он отыскал свою паутину, ведущую на Луну, и стал по ней взбираться.
– Врешь! – вклинился в сказку Игнат до этого момента хранивший молчание. – Паутина сразу порвется, потому что танк весит много тонн.
– Это у обычного паука паутина порвалась бы. А все знают, что в мире нет ничего прочнее, чем паутина красного паука. Не перебивай меня, – сурово сказала Юлька. – И вот… красный паук стал жить на Луне. После того, как он выпил кровь собаки, он жил несколько тысяч лет, переваривая эту кровь, но с каждым днем становился все меньше и меньше. И когда кровь собаки закончилась, красный паучок опять стал малюсеньким-малюсеньким. Но он не расстроился, а подумал: «Это хорошо, что я опять такой маленький: звери, люди, насекомые, рыбы и киты не заметят меня, когда я приду за их кровью».
– Вот бы побывать на Луне! – задумчиво произнес Валенда.
– Ты что! – зашумели все хором, – на Луне нельзя жить – красный паук сразу убьет тебя!
– Не убьет! – запальчиво крикнул Андрей Зорин. – Я как дам ему кулаком!
– Так, – сказала Юлька, – вы будете слушать или галдеть? А то мне домой пора!
– Будем слушать, рассказывай, – хором закричали все.
– И он опять соткал паутину и спустился на Землю, – продолжала Юлька. – И каждый раз, когда красный паук на Луне становится маленьким и голодным, он прядет новую паутину и спускается на Землю. Но за это время агрессор Руфке поссорил людей и зверей: звери стали охотиться на людей, а люди стали убивать зверей и рыб. Люди опять стали маленькими и злыми, и красный паук легко находил себе жертву среди людей. А паучок, который сейчас сидит в норке, – продолжала умная Юлька, – как раз и есть тот самый красный паук, потому что он один единственный во всем мире красный паучок. Других не было, нет, и не будет. И он пришел в очередной раз напиться человеческой крови. Вот и сказке – конец, а кто слушал – молодец…
– А паук никуда не ушел, – сказал Игнат, наклоняясь над ямкой.
– Осторожно! Значит, он кого-нибудь из нас решил укусить, – предупредил его Юра Лукьянов.
Все ребята еще дальше отодвинулись от ямки с красным пауком.
– А космос – это что? – спросил Тимошкин.
– Это там, – отвечала Юлька, – за небом. Туда летал Гагарин.
– Это целый секстиллион километров, – не очень уверенно предположил Валенда, – а может, и дальше…
– Все вы дураки, если верите в глупые сказки, – заглядывал в ямку вредный Зорин. – Ты все врешь! Юлька. А ты, Валенда – балда, раз ей веришь! Я сейчас его раздавлю, и буду копать дальше.
– К нему нельзя прикасаться, – безнадежным голосом сказал Юра Лукьянов. – Он волшебный, ты разве не понял? Сразу умрешь.
– А спорим – не умру!
– Умрешь! – закричали в ужасе дети!
Малюсенький паучок, алея ярко-красной капелькой, подобно свежей крови на черной-пречерной земле, осторожно переступал микроскопическими лапками, и, терпеливо ожидая решения своей участи, никуда не уходил.
– Все умирают, а я не умру, – упрямо проговорил Андрей Иванович Зорин, шести лет от роду, быстро протянул правую руку и раздавил микроскопического красного паука пальцами.
– Сейчас умрет, – жалостливо сказал длинный Валенда и зажмурился.
– А где он? – удивленно спросил Андрей, разглядывая пальцы. – Где красный паук?
– Может, успел убежать? – высказал осторожное предположение Игнат.
– Вот дураки набитые! – вытер пальцы о траву Андрей Зорин и стал выгребать из чужого «секретика» пробки, пуговицы и стекляшки и засовывать их поглубже в карман драпового пальто. – А здесь я свой «секретик» делать не стану – вы место теперь знаете и заберете мои сокровища! У меня есть теперь спички, и я сейчас пойду за гаражи плавить свинец! А вы ройтесь здесь, как свиньи!
И Андрей направился к дому, стоящему на другой стороне дороги.
– Тили-тили тесто! Жених и невеста! – зло крикнул он, обернувшись.
– Дурак, – сказала Юлька.
– Как думаешь, он умрет? – тихо спросил маленький Женька у Лукьянова. – Он же хотел летчиком стать.
– Не знаю, – ответил Юра, сжимая в руке кусок каменного угля, обернутого увядающим лопухом.
Глава 11
Суббота, 17 июля 1999 года. Полдень. Уральск
Спешно выбравшись из душного салона троллейбуса, Юрий Петрович оказался на хорошо натопленной солнцем остановке общественного транспорта. Он поставил чемодан у лавочки и встал в густую тень старого тополя. Постояв с минуту и собравшись с духом для последнего перехода, Юрий Петрович поднял увесистое наследство и двинулся по «пластилиновому» дорожному покрытию через проезжую часть улицы на противоположную сторону в тень пятиэтажек.
Население района, не сумевшее добраться в этот знойный день до водоемов, высыпало на улицу. В тени заборов и заборчиков спали грязные дворняжки в репьях, на крышах гаражей загорали коты, кошки и котята, по тротуарам и дорожкам неспешно двигались пешеходы в белых летних одеждах. Все двигалось лениво, приглушенно и неторопливо, включая и городской транспорт и даже стремительных некогда ласточек, сопровождающих свой неспешный полет прерывистым, надтреснутым писком. Из дворов доносились голоса детей и подростков.
Лето было в разгаре: час назад прошел настоящий тропический ливень, и обширные темные лужи, испаряясь, благоухали ностальгическими запахами заливных лугов в период разлива Нила. К благоуханию луж тонко примешивались ароматы здешних цветов в палисадниках, могущих спокойно соперничать с тропическими собратьями по высоте и окраске. Ухоженные, бронзовые пчелы усердно трудились, невзирая на жару, добавляя свои басовитые ноты к летнему нестройному хору.
Уставшая малышня по инерции бегала в тени грибков и беседок в белых трусиках и в панамках. Взрослые уральцы не отставали от малышни по уровню оголенности своих тел и воздушности туалетов. И казалось Юрию Петровичу, что находится он в какой-нибудь дельте Евфрата или Тигра в десятом веке до нашей эры, и сейчас ему навстречу вывернет из дворика стадо ручных журавлей, погоняемых смуглыми, улыбающимися подростками в льняных набедренных повязках, или группа мускулистых мужчин протащит на кованых цепях парочку шипящих и хрипящих леопардов.
А Юрий Петрович, хотя и был одет облегченно, выглядел как-то не совсем празднично: во-первых, дело усугублялось давно нестриженой бородой и длиннющими лохмами а-ля хиппи. И как его только в школу пускали к детям? Во-вторых, в цветовой гамме его потрепанной одежды преобладали совсем не летние тона; растоптанные старые туфли были рыже-коричневого оттенка, старые джинсы были черными с сединой. Такой же «седой» была застиранная майка с еле различимой белой надписью на спине «Let it Be» и с четырьмя стершимися ликами в прямоугольниках. В правой руке Юрий Петрович нес наследство – старинный кожаный чемодан.
Лукьянов дождался зеленого света и постарался быстрей преодолеть перекресток. Перед ним, осторожно ступая по мягкому асфальту, по ухабам и рытвинам проезжей части дороги молодая мама толкала коляску со спящим ребенком.
Бесшумная, черная тень заставила Лукьянова втянуть голову, и в следующее мгновение Юрий Петрович увидел летящего ребенка, а одинокий, женский голос затянул изо всей силы высокую ноту.
Черный джип, проехав с десяток метров, нехотя остановился: с пассажирского места выскочила темная фигура и придирчиво осмотрела бампер. Женщина склонилась над неподвижным телом ребенка. Юрий Петрович почему-то оглох от увиденного. Он вдруг четко увидел ленинградский, блокадный причал и множество детских тел, неподвижно лежащих на холодных камнях с маленькими заплечными мешочками. Ярость мгновенно наполнила Юрия Петровича, он стремительно ринулся вперед к машине, не чувствую тяжести чемодана. Дверь водителя открылась, и в ярком, солнечном свете возникла сутулая фигура в темно-фиолетовой рубашке.
– Живой, – скривился водитель джипа, ни к кому не обращаясь.
Темно-фиолетовый лениво приблизившись к женщине, сидевшей на коленях перед ребенком и положил ей на голову пятьсот рублей и добавил гнусаво:
– Зеленку купишь. Помажешь. Смотри, куда прешь, корова! – и направился к машине.
В это время в голове Юрий Петровича пульсировали мысли: «Вот сейчас он сядет в машину и уедет. Они убивают наших детей, а мы, как скоты на бойне, молча, наблюдаем!? Коровы и те на бойне отчаянно кричат, а мы молчим».
Юрий Петрович не мог от стыда поднять голову: прохожие с такими же опущенными головами старались быстро пройти мимо. Вдруг кто-то сказал, кажется, пожилая женщина:
– Вызывайте милицию и скорую.
Водитель джипа, будучи на полпути к своей машине, повернулся и пригрозил старушке:
– Я тебе вызову милицию, карга старая.
Лукьянов продолжал свой мысленный диалог: «…они убивают наших детей, а мы, молча, наблюдаем. Они оскорбляют наших жен и матерей, а мы молчим. И еще всплыло, что из всех пороков трусость – самый отвратительный…».
Юрий Петрович увидел ноябрьское утро на ленинградском причале, самолеты с крестами, стреляющие зенитки. И лежащих мертвых детей с заплечными мешочками…
Острый удар в грудь заставил Юрий Петровича поднять глаза: он понял, что преградил дорогу водителю в фиолетовой рубашке, потому что стоял между ним и его машиной.
Водитель в фиолетовой рубашке сказал лениво:
– Куда прешь? Пшел на херь, а то покалечу!
Юрий Петрович поставил чемодан на мягкий асфальт и со всей силы обрушил резкий удар с правой руки в челюсть проходимцу из джипа. Не ожидавший такого поступка от плюгавого очкарика, «фиолетовый» потерял равновесие и рухнул, треснувшись виском о бордюр.
От машины к Лукьянову уже бежали трое и верещали. В мгновении ока вокруг Юрия Петровича образовалась стена из прохожих. Несколько женских голосов кричали: «Вызовите милицию!». А Юрий Петрович стоял в стойке, готовый продолжать бой, чувствуя, что он – на передовой под Ленинградом. Какой-то мужчина средних лет сказал Лукьянову: «Я – врач!» и склонился над лежащим в луже крови водителем джипа.
– Наповал, – сообщил он и добавил, – беги, чего встал! Они же тебя сейчас порвут! Ты их друга убил!
Пассажиры пытались прорваться сквозь кольцо, окружавшее Лукьянова, мертвого водителя и врача, но вдруг из двора через газон на полном ходу «выпрыгнул» милицейский «уазик» и, унавозив тротуар грязными колесами, остановился вблизи «эпицентра» событий.
Из машины выскочили четверо в камуфляже, в черных масках и с короткими автоматами. Они тут же завернули руки живым пассажирам джипа, положили их лицом вниз на проезжую часть дороги рядом с мертвым, окончательно застопорив движение на перекрестке. Через тридцать секунд плавно причалила легковая машина, и из нее вышли крепкие ребята.
– Пройдемте в машину, – послышалось Лукьянову откуда-то сверху.
Юрий Петрович сразу понял, что время для побега он упустил, и если сейчас сядет в машину, все будет кончено. Он посмотрел на труп у себя под ногами, потом взглянул в глаза прохожему-врачу и произнес:
– Что ж, прощайте, спасибо вам…
Юрия Петровича, между тем, цепко взяли за предплечье и настойчиво увлекали к «уазику».
«Это конец, – Юрий Петрович покорно шел к машине, – меня посадят в тюрьму. А как же наследство? Я даже не знаю, что в чемодане!»
Чемодан одиноко и нелепо стоял рядом с телом. Уже открыли дверки «зверинца» с тыльной стороны машины. И уже больно сдавили шею и пытались наклонить голову. И тут Лукьянов заметил на ветке сирени, крупную, ухоженную синицу. Юрий Петрович готов был поклясться, что синица улыбнулась ему. По-особому, по-птичьи. В этот момент очень специфично заныла рация сержанта. Сержант несколько секунд внимательно слушал сообщение, затем его лицо вытянулось, и он сделал знак подчиненным остановиться. Милиционеры подчинились, но голову Юрия Петровича не отпускали.
К чемодану, одиноко стоящему на асфальте, подсел кто-то в штатском. И в этот момент Лукьянов очнулся. Он резко вырвал руки и, оттолкнув милиционеров, бросился головой вперед. Стражи порядка вдруг расступились, а Лукьянов молниеносно подхватил тяжелый чемодан, в два огромных прыжка пересек проезжую часть и скрылся в тени двора.
Население района, не сумевшее добраться в этот знойный день до водоемов, высыпало на улицу. В тени заборов и заборчиков спали грязные дворняжки в репьях, на крышах гаражей загорали коты, кошки и котята, по тротуарам и дорожкам неспешно двигались пешеходы в белых летних одеждах. Все двигалось лениво, приглушенно и неторопливо, включая и городской транспорт и даже стремительных некогда ласточек, сопровождающих свой неспешный полет прерывистым, надтреснутым писком. Из дворов доносились голоса детей и подростков.
Лето было в разгаре: час назад прошел настоящий тропический ливень, и обширные темные лужи, испаряясь, благоухали ностальгическими запахами заливных лугов в период разлива Нила. К благоуханию луж тонко примешивались ароматы здешних цветов в палисадниках, могущих спокойно соперничать с тропическими собратьями по высоте и окраске. Ухоженные, бронзовые пчелы усердно трудились, невзирая на жару, добавляя свои басовитые ноты к летнему нестройному хору.
Уставшая малышня по инерции бегала в тени грибков и беседок в белых трусиках и в панамках. Взрослые уральцы не отставали от малышни по уровню оголенности своих тел и воздушности туалетов. И казалось Юрию Петровичу, что находится он в какой-нибудь дельте Евфрата или Тигра в десятом веке до нашей эры, и сейчас ему навстречу вывернет из дворика стадо ручных журавлей, погоняемых смуглыми, улыбающимися подростками в льняных набедренных повязках, или группа мускулистых мужчин протащит на кованых цепях парочку шипящих и хрипящих леопардов.
А Юрий Петрович, хотя и был одет облегченно, выглядел как-то не совсем празднично: во-первых, дело усугублялось давно нестриженой бородой и длиннющими лохмами а-ля хиппи. И как его только в школу пускали к детям? Во-вторых, в цветовой гамме его потрепанной одежды преобладали совсем не летние тона; растоптанные старые туфли были рыже-коричневого оттенка, старые джинсы были черными с сединой. Такой же «седой» была застиранная майка с еле различимой белой надписью на спине «Let it Be» и с четырьмя стершимися ликами в прямоугольниках. В правой руке Юрий Петрович нес наследство – старинный кожаный чемодан.
Лукьянов дождался зеленого света и постарался быстрей преодолеть перекресток. Перед ним, осторожно ступая по мягкому асфальту, по ухабам и рытвинам проезжей части дороги молодая мама толкала коляску со спящим ребенком.
Бесшумная, черная тень заставила Лукьянова втянуть голову, и в следующее мгновение Юрий Петрович увидел летящего ребенка, а одинокий, женский голос затянул изо всей силы высокую ноту.
Черный джип, проехав с десяток метров, нехотя остановился: с пассажирского места выскочила темная фигура и придирчиво осмотрела бампер. Женщина склонилась над неподвижным телом ребенка. Юрий Петрович почему-то оглох от увиденного. Он вдруг четко увидел ленинградский, блокадный причал и множество детских тел, неподвижно лежащих на холодных камнях с маленькими заплечными мешочками. Ярость мгновенно наполнила Юрия Петровича, он стремительно ринулся вперед к машине, не чувствую тяжести чемодана. Дверь водителя открылась, и в ярком, солнечном свете возникла сутулая фигура в темно-фиолетовой рубашке.
– Живой, – скривился водитель джипа, ни к кому не обращаясь.
Темно-фиолетовый лениво приблизившись к женщине, сидевшей на коленях перед ребенком и положил ей на голову пятьсот рублей и добавил гнусаво:
– Зеленку купишь. Помажешь. Смотри, куда прешь, корова! – и направился к машине.
В это время в голове Юрий Петровича пульсировали мысли: «Вот сейчас он сядет в машину и уедет. Они убивают наших детей, а мы, как скоты на бойне, молча, наблюдаем!? Коровы и те на бойне отчаянно кричат, а мы молчим».
Юрий Петрович не мог от стыда поднять голову: прохожие с такими же опущенными головами старались быстро пройти мимо. Вдруг кто-то сказал, кажется, пожилая женщина:
– Вызывайте милицию и скорую.
Водитель джипа, будучи на полпути к своей машине, повернулся и пригрозил старушке:
– Я тебе вызову милицию, карга старая.
Лукьянов продолжал свой мысленный диалог: «…они убивают наших детей, а мы, молча, наблюдаем. Они оскорбляют наших жен и матерей, а мы молчим. И еще всплыло, что из всех пороков трусость – самый отвратительный…».
Юрий Петрович увидел ноябрьское утро на ленинградском причале, самолеты с крестами, стреляющие зенитки. И лежащих мертвых детей с заплечными мешочками…
Острый удар в грудь заставил Юрий Петровича поднять глаза: он понял, что преградил дорогу водителю в фиолетовой рубашке, потому что стоял между ним и его машиной.
Водитель в фиолетовой рубашке сказал лениво:
– Куда прешь? Пшел на херь, а то покалечу!
Юрий Петрович поставил чемодан на мягкий асфальт и со всей силы обрушил резкий удар с правой руки в челюсть проходимцу из джипа. Не ожидавший такого поступка от плюгавого очкарика, «фиолетовый» потерял равновесие и рухнул, треснувшись виском о бордюр.
От машины к Лукьянову уже бежали трое и верещали. В мгновении ока вокруг Юрия Петровича образовалась стена из прохожих. Несколько женских голосов кричали: «Вызовите милицию!». А Юрий Петрович стоял в стойке, готовый продолжать бой, чувствуя, что он – на передовой под Ленинградом. Какой-то мужчина средних лет сказал Лукьянову: «Я – врач!» и склонился над лежащим в луже крови водителем джипа.
– Наповал, – сообщил он и добавил, – беги, чего встал! Они же тебя сейчас порвут! Ты их друга убил!
Пассажиры пытались прорваться сквозь кольцо, окружавшее Лукьянова, мертвого водителя и врача, но вдруг из двора через газон на полном ходу «выпрыгнул» милицейский «уазик» и, унавозив тротуар грязными колесами, остановился вблизи «эпицентра» событий.
Из машины выскочили четверо в камуфляже, в черных масках и с короткими автоматами. Они тут же завернули руки живым пассажирам джипа, положили их лицом вниз на проезжую часть дороги рядом с мертвым, окончательно застопорив движение на перекрестке. Через тридцать секунд плавно причалила легковая машина, и из нее вышли крепкие ребята.
– Пройдемте в машину, – послышалось Лукьянову откуда-то сверху.
Юрий Петрович сразу понял, что время для побега он упустил, и если сейчас сядет в машину, все будет кончено. Он посмотрел на труп у себя под ногами, потом взглянул в глаза прохожему-врачу и произнес:
– Что ж, прощайте, спасибо вам…
Юрия Петровича, между тем, цепко взяли за предплечье и настойчиво увлекали к «уазику».
«Это конец, – Юрий Петрович покорно шел к машине, – меня посадят в тюрьму. А как же наследство? Я даже не знаю, что в чемодане!»
Чемодан одиноко и нелепо стоял рядом с телом. Уже открыли дверки «зверинца» с тыльной стороны машины. И уже больно сдавили шею и пытались наклонить голову. И тут Лукьянов заметил на ветке сирени, крупную, ухоженную синицу. Юрий Петрович готов был поклясться, что синица улыбнулась ему. По-особому, по-птичьи. В этот момент очень специфично заныла рация сержанта. Сержант несколько секунд внимательно слушал сообщение, затем его лицо вытянулось, и он сделал знак подчиненным остановиться. Милиционеры подчинились, но голову Юрия Петровича не отпускали.
К чемодану, одиноко стоящему на асфальте, подсел кто-то в штатском. И в этот момент Лукьянов очнулся. Он резко вырвал руки и, оттолкнув милиционеров, бросился головой вперед. Стражи порядка вдруг расступились, а Лукьянов молниеносно подхватил тяжелый чемодан, в два огромных прыжка пересек проезжую часть и скрылся в тени двора.
Глава 12
Суббота, 17 июля 1999 года. Москва
– Вызывали? – приоткрыл дверь кабинета Валенда.
– Да, – кивнула Зырянова, – входите скорей. Мне сообщили, что Лукьянов только что убил на улице авторитета и лидера одной группировки из Екатеринбурга по кличке Компот. И скрылся с места преступления.
– Не может быть! – присел на стул Валенда, – Юрка убил человека и сбежал? А чемодан?
– Где чемодан неизвестно, но наши надеются, что чемодан остался у Лукьянова. Звягин сейчас проводит поиск в усиленном режиме, – хмурилась Зырянова. – Пока результатов нет. Я только что говорила с Петром Михайловичем, и он сообщил, что Лукьянов сбежал с места преступления, как спецназовец: раскидал всех и милиционеров в том числе. Всех, кто был в джипе, по моей просьбе закрыли. Один из них – некто Шлыков – и так был в розыске. Остальных обрабатывают. С их слов получается: Лукьянов убил человека одним ударом руки. Он что, боксер?
– Лукьянов? – налил полный стакан воды Валенда. – Нет, он не боксер. Но физически крепкий. Служил в Советской Армии. Здоровье имеется. Бег – его спорт.
– То-то и видно. Рванул так, что никто и глазом не успел моргнуть. Так что наш Лукьянов объявлен в розыск, и как сквозь землю провалился! Опрашивают свидетелей, и уже допросили родственников.
– Товарищ полковник! – заволновался Павел Васильевич. – Наталья Павловна! Вы же понимаете, Лукьянова надо спасать! Нам надо его прикрыть от всех! От милиции, от бандитов. Мне надо срочно лететь в Уральск! И надо сделать все возможное и невозможное, но Лукьянов должен поехать завтра на день рождения к Зорину. Товарищ полковник, звоните уральскому генералу и просите, чтобы Лукьянова ни в коем случае не задерживали. Наоборот, защитили от всяких «мстителей». Пусть сейчас изолируют вожаков и их подручных, а то они резвые – могут первыми найти Лукьянова, и тогда уж вся наша комбинация накроется медным тазом. А что же там произошло? Есть детали происшествия?
– Да, – кивнула Зырянова, – входите скорей. Мне сообщили, что Лукьянов только что убил на улице авторитета и лидера одной группировки из Екатеринбурга по кличке Компот. И скрылся с места преступления.
– Не может быть! – присел на стул Валенда, – Юрка убил человека и сбежал? А чемодан?
– Где чемодан неизвестно, но наши надеются, что чемодан остался у Лукьянова. Звягин сейчас проводит поиск в усиленном режиме, – хмурилась Зырянова. – Пока результатов нет. Я только что говорила с Петром Михайловичем, и он сообщил, что Лукьянов сбежал с места преступления, как спецназовец: раскидал всех и милиционеров в том числе. Всех, кто был в джипе, по моей просьбе закрыли. Один из них – некто Шлыков – и так был в розыске. Остальных обрабатывают. С их слов получается: Лукьянов убил человека одним ударом руки. Он что, боксер?
– Лукьянов? – налил полный стакан воды Валенда. – Нет, он не боксер. Но физически крепкий. Служил в Советской Армии. Здоровье имеется. Бег – его спорт.
– То-то и видно. Рванул так, что никто и глазом не успел моргнуть. Так что наш Лукьянов объявлен в розыск, и как сквозь землю провалился! Опрашивают свидетелей, и уже допросили родственников.
– Товарищ полковник! – заволновался Павел Васильевич. – Наталья Павловна! Вы же понимаете, Лукьянова надо спасать! Нам надо его прикрыть от всех! От милиции, от бандитов. Мне надо срочно лететь в Уральск! И надо сделать все возможное и невозможное, но Лукьянов должен поехать завтра на день рождения к Зорину. Товарищ полковник, звоните уральскому генералу и просите, чтобы Лукьянова ни в коем случае не задерживали. Наоборот, защитили от всяких «мстителей». Пусть сейчас изолируют вожаков и их подручных, а то они резвые – могут первыми найти Лукьянова, и тогда уж вся наша комбинация накроется медным тазом. А что же там произошло? Есть детали происшествия?