Страница:
Введение в проблему:
на кой оно нам надо
В каком соотношении интересы региональных и внешних игроков совпадают с интересами ищущей собственный путь России? Нужно ли России участвовать во всех миссиях, куда ее приглашают? С кем, против кого и по каким правилам приходится Москве играть на Ближнем и Среднем Востоке? Кто в регионе для России союзник и партнер и есть ли у нее на Ближнем и Среднем Востоке союзники и партнеры? На кого в регионе опирался Советский Союз – и кто они для России сегодня, соратники или попутчики, шанс на будущее или гиря на шее?
Россия на протяжении всей своей истории была пограничной территорией между Европой и странами Ближнего и Среднего Востока. Ее становление как империи произошло благодаря продвижению на юг и восток. Соседство, соперничество и торговля с миром ислама создали уникальную систему взаимоотношений, сформировав евроазиатскую цивилизацию, в равной мере отличающуюся от обоих ее источников. Именно о ней отечественные политики, историки и философы так часто говорят, не слишком задаваясь вопросом, что она представляет собой на самом деле. Россия включила в свои границы значительную часть территорий, входивших до того, как стать ее провинциями, в состав или сферу влияния исламских империй БСВ. Некоторые из них она поглотила полностью, другие – частично, унаследовав, помимо прочего, исторические конфликты между ними и населявшими их народами. Большинство этих народов оказалось по разные стороны государственных границ, в странах, часть которых относится сегодня к исламскому (Турция, Афганистан, Иран, арабские страны), а часть – к неисламскому (Россия, Израиль и Китай) миру.
Российское завоевание Кавказа спровоцировало исход чеченцев и черкесов, образовавших многочисленные военные поселения в арабских провинциях Оттоманской Порты. Распад Российской империи позволил Турции вернуть под свой контроль территории Восточной Анатолии, находившиеся в составе Российской империи с 1878 г., изгнав и уничтожив составлявших значительную часть их населения армян и греков. В бывшей турецкой, а затем британской Палестине русские евреи построили Государство Израиль, получившее дополнительный приток населения из СССР после начала «разрядки» в 70-х годах, когда из Советского Союза была разрешена массовая эмиграция. После распада СССР в Израиль прибыла более чем миллионная «большая русская алия», около трети которой составляли этнические неевреи. Большая часть многочисленных русских эмигрантов в Иране и Турции в период, последовавший после Гражданской войны, ассимилировались, войдя в состав титульных этносов. Небольшие русские общины в Ливане, Палестине, Тунисе и Марокко постигла та же участь. Афганистан принял значительные группы населения, бежавшего в ходе подавления басмачества из советизированной Центральной Азии. Часть «совграждан» оказалась на территории, ставшей вскоре Пакистаном, в процессе формирования армии Андерса из бывших польских граждан, оказавшихся в пределах СССР в результате раздела Польши между Берлином и Москвой в 1939 г. Особую категорию составили «совжены», число которых в странах БСВ составило десятки, а их детей – сотни тысяч. Наконец, с начала 90-х годов появились (на Кипре, в Израиле, Турции, Египте и ОАЭ) группы постоянно живущих в регионе выходцев из России (и других стран постсоветского пространства, составляющих с ними единый социум), занимающихся частным бизнесом, работающих на местные компании или купивших недвижимость в стране пребывания. Особую категорию людей с российским гражданством в странах БСВ составляет исламистская эмиграция: люди, уехавшие из проблемных регионов Северного Кавказа – в первую очередь Чечни, учащиеся исламских университетов и медресе (часто – живущие вместе с семьями), боевики, участвующие в джихаде в Ираке и Афганистане.
На территории современной России живут сотни тысяч выходцев из стран Ближнего и Среднего Востока. Крупнейшей по численности группой являются израильтяне – бизнесмены, представители свободных профессий, ученые и менеджеры отечественных корпораций. Афганская община – наследие 80-х годов и гражданской войны в Афганистане. Арабская (крупнейшее землячество которой составляют сирийцы) сформирована большей частью из бывших студентов, осевших в России после женитьбы и получения российского гражданства. Часть курдов и ассирийцев – потомки эмигрантов дореволюционных времен, так и не получивших советских паспортов, хотя основное их число обосновалось в нашей стране во второй половине ХХ века. Турецкая община сформировалась в 1990—2000-е годы из бизнесменов и сотрудников турецких компаний, работавших в России. Как правило, все они являются естественным мостом между страной происхождения и Россией, играя активную роль в налаживании двусторонних и многосторонних отношений, хотя некоторые представители этих общин играют существенную роль в организации нелегальных финансовых потоков, наркотрафике, контрабанде и торговле живым товаром. В 90-е годы арабских экспатов использовали для организации джихада против России исламисты из стран БСВ – практика, практически исчерпавшая себя в 2000-е, после налаживания оперативной работы отечественных силовиков и политических договоренностей руководства России с лидерами монархий Персидского залива.
Составляющее миллионы человек трудовая миграция в Россию из постсоветских государств Закавказья и Центральной Азии имеет к БСВ лишь косвенное отношение. В то же время прозрачность границ (в первую очередь с Афганистаном) и безвизовый режим стран региона с некоторыми из этих республик позволяют использовать выходцев из них для распространения наркотиков и радикального ислама. Личные контакты российского руководства с лидерами этих стран и наличие общих долгосрочных политических и экономических интересов позволяют купировать большую часть этих проблем на ранней стадии. Как следствие, попытки усиления влияния, которые Иран предпринимает в Армении, Таджикистане и Азербайджане, не конвертируются в укрепление его позиций в России, а в последнем случае, скорее, ослабляют эти позиции. Это же касается политики Турции в Азербайджане и Центральной Азии.
Эпоха военной экспансии России на БСВ закончилась в конце 80-х годов войной в Афганистане. Сегодня там воюют другие. Насколько успешно и какие это создает проблемы в самом регионе и у его соседей – особый вопрос. Преимуществом современной России является прагматичность руководства страны и его дистанцированность от нарастающих на Ближнем и Среднем Востоке конфликтов. Опыт разрыва отношений с Израилем в 1967 г. доказал бессмысленность ставки на одну сторону, вне зависимости от того, на какую именно. Основным торговым партнером России в регионе является Турция. Важнейшим стратегическим партнером в противостоянии исламистскому терроризму и модернизации страны – Израиль. Главным союзником в борьбе с распространением афганских наркотиков – Иран. Арабские страны – основной конкурент России по экспорту нефти и природного газа на европейский рынок и главный источник организации и финансирования современного исламистского джихада на Северном Кавказе, но перспективный инвестор и крупный рынок сбыта военно-технической продукции.
Поддерживая отношения с Западом – источником инвестиций и рынком сбыта российских энергоносителей, Москва стремится дистанцироваться от проблем, которые военно-политические провалы в Ираке и Афганистане, а также поспешный курс на поддержку «арабской весны» и операция НАТО в Ливии навлекли на ЕС и США. Она воздерживается от поддержки западных инициатив, а в случае Сирии блокирует их в ООН. В то же время Россия не ввязывается в обычное для СССР противостояние с Западом, которое традиционно инициировалось режимами БСВ, а по таким вопросам, как иранская ядерная программа, выступает единым фронтом с «мировым сообществом», расходясь со странами западного блока лишь в частностях. Присутствие России в G-8 и G-20 позволяет ей координировать ближневосточную политику с государствами развитого мира теснее, чем когда бы то ни было в период после Октябрьской революции. В то же время это именно российская политика, и с этим связаны ее расхождения с политикой США и ЕС, иногда объективные, иногда имеющие личностную или ведомственную основу. К первой категории относится жесткая критика ситуации в Ираке, Афганистане и Ливии, осторожное отношение к давлению на Иран и Сирию, повышенное внимание к Пакистану. Дестабилизация и радикальная исламизация арабских стран, победа талибов и рост производства наркотиков в Афганистане, опасность превращения Ирана в центр обеспечения и координации действий радикальных исламистов в Дагестане, перспективы утечки за пределы страны составляющих пакистанского ядерного комплекса относятся к главным внешним угрозам для России.
В то же время отечественные инициативы на Ближнем и Среднем Востоке часто имеют инерционный характер. Часть их связана с традицией внешнеполитических ведомств и международных организаций, не имеющей отношения ни к российским интересам, ни к реальности. Именно к этой категории относятся ближневосточное урегулирование, конференции по правам человека и миротворческие миссии ООН, или вопрос безъядерной зоны на Ближнем Востоке. Нужно отметить, что российские интересы в регионе, в том числе в вопросах транзита энергоносителей Прикаспия и Центральной Азии, игнорируют не только конкуренты, но и партнеры, включая Турцию, Азербайджан и Туркменистан. Мировой экономический кризис повысил интерес «мирового сообщества» к России как источнику финансов. Попытки втянуть страну в затратные проекты ведут Турция – в инфраструктуру, Иран – как противовес Западу, США и ЕС – для того, чтобы переложить на Москву затраты по восстановлению экономики Афганистана. Лоббирование арабских стран включает преимущественно сферу поставок вооружений и военной техники и поддерживается профильными отечественными ведомствами. Поставки оружия Ливану и Сирии обычно сопровождаются возражениями Израиля – столь же традиционными, сколь бесполезными. В то же время контакты на высшем и среднем уровнях российского истеблишмента с руководством стран региона создают систему сдержек и противовесов, напоминающую западную. Именно она наряду с геополитической и экономической реальностью, корпоративными и ведомственными интересами, фобиями и стереотипами, а также личными предпочтениями и системами связей и создает то, что можно назвать отечественной ближневосточной политикой.
Российская политика в регионе не повторяет и не может копировать политику советскую по определению. Необходимых для этого резервов – технических, финансовых и кадровых – сегодня не существует не только у нас, но и у вместе взятых стран Запада, Китая, государств Юго-Восточной Азии и Японии, которых все происходящее на Ближнем и Среднем Востоке касается так или иначе. За время, прошедшее с 60–80-х годов – пика региональной активности Москвы, произошел отнюдь не только распад социалистической системы и нашей собственной страны. Сам регион изменился коренным образом. Численность его населения выросла в разы. Проблемы увеличились на порядок. Элита деградировала. Конфликтный потенциал реализовался в войнах и внутренних столкновениях, последствия которых сопоставимы с проблемами, возникшими в Европе по окончании Второй мировой войны. Однако БСВ, за немногими исключениями, не обладает и в обозримой перспективе вряд ли будет обладать промышленной, интеллектуальной и аграрной базой, которая позволила возродить послевоенную Европу. Сегодня здесь, скорее, следует ждать несколько десятилетий переворотов, революций, этнических и конфессиональных чисток, гражданских войн и межгосударственных конфликтов там, где старшее поколение отечественных специалистов строило металлургические заводы и плотины.
Поставки отечественной военной и гражданской техники остались памятником активности нашей страны в арабском мире во второй половине ХХ века. Именно эти мегапроекты обанкротили Советский Союз, подготовив его распад. По самым приблизительным подсчетам, страны «социалистической ориентации» и государства «третьего мира», большая часть которых располагалась на Ближнем и Среднем Востоке и в Африке, остались должны Москве более $ 160 млрд – значительно больше, чем весь внешний долг СССР и России. Особая история – долги по военно-техническому сотрудничеству. Не существует ни одной ближневосточной страны, бывшей партнером СССР, которой российскому руководству не пришлось бы списывать в новейшее время многомиллиардные долги, с тем чтобы начать с ней сотрудничество «с чистого листа». Бескорыстие такого рода хорошо лишь до определенных пределов, и пределами этими, безусловно, являются стратегические интересы России.
Присутствие на Ближнем и Среднем Востоке «любой ценой» еще возможно было оправдать в период глобального противостояния сверхдержав, когда соперничество идеологических систем могло перерасти в военное противостояние. Задача эта перед Российской Федерацией больше не стоит. Вложения Китая, США, Европы окупаются всегда и везде. Для того чтобы не проигрывать в соревновании с ними, России придется научиться считать, что, разумеется, опечалит появившихся в 90-е годы лоббистов, в том числе работающих в госструктурах, задача которых сводится к реализации малоосмысленных, но хорошо обоснованных внешнеэкономических контрактов. Второй, еще более важной, задачей является умение трезво оценивать происходящее в той или иной стране, просчитывая политические риски не менее тщательно, чем риски экономические.
Удастся ли это России – вопрос, осложняемый тем, что для страны характерны высокая коррупционная составляющая, неэффективность бюрократии, засилье неповоротливых и затратных государственных корпораций, непрозрачность финансовых схем и низкая исполнительская дисциплина, недостаточный профессиональный и образовательный уровень менеджмента, включая высшее и среднее звено, а также снижающийся интеллектуальный и технологический потенциал. Все это превосходно понимают арабские, турецкие, иранские, израильские и афганские партнеры России, часто рассматривающие сотрудничество с нашей страной исключительно в ситуациях невозможности по тем или иным причинам работы с Западом или государствами Азиатско-Тихоокеанского региона.
СССР на протяжении своей истории опирался в регионе на различные силы. В первой половине прошлого столетия это были коммунистические и «прогрессивные» партии и движения – еврейские и арабские, а также «народы и страны, борющиеся против колониализма и империализма»: Турция, Иран и Афганистан в период обновления своей государственности в ХХ веке получили поддержку Москвы. Как следствие, союзниками СССР оказались – или называли себя таковыми – самые разные, часто борющиеся не на жизнь, а на смерть силы, конкурировавшие между собой за дотации, военную или политическую поддержку советских патронов. Выбор между берберами и арабами, евреями и арабами, курдами и арабами, эфиопами и сомалийцами, коммунистами и буржуазными националистами, в число которых входили иракские и сирийские баасисты, афганскими парчамистами и халькистами составлял головную боль международного отдела ЦК, МИДа и спецслужб на протяжении всей истории СССР. Как правило, весь этот кроссворд решался, исходя из текущей целесообразности, линии партии на данный момент, интриг аппарата, склонностей чиновников и уровня начальственного волюнтаризма. На то, кого именно, где, как и в какой степени поддерживать, могли влиять отношения между руководителями или их ведомствами. Мнение профессионалов, как правило, запрашивалось, однако даже в важнейших вопросах игнорировалось, как это было в ситуации разрыва дипломатических отношений с Израилем в 1967 г. или ввода войск в Афганистан в 1979 г.
«Союзники» СССР использовали Москву, подставляли ее, шантажировали, а иногда и атаковали – как это было с Арафатом, и непрерывно пытались втянуть в свои междоусобные конфликты или столкновения с Западом. При случае они мгновенно забывали об объявленном курсе на «социалистическую ориентацию», когда возникали шансы с выгодой конвертировать отказ от этой ориентации в отношения с европейскими столицами и Вашингтоном или переориентироваться на Пекин. Многие из этих стран покинули советскую внешнеполитическую орбиту еще в период расцвета военно-политической мощи СССР, и ни одно из государств региона, поддержка которых обошлась Советскому Союзу в миллиарды и десятки миллиардов долларов, не поддержало Москву в момент кризиса и распада страны. Алжир, Ливия, Египет, Судан, Сомали, Южный Йемен, Сирия, Ирак, Афганистан, Фронт ПОЛИСАРИО, ООП и множество других движений и фронтов – это мартиролог советской военно-политической стратегии на БСВ.
СССР в свое время поддерживал не только национально-освободительные движения и режимы «социалистической ориентации», но и сторонников «чистого ислама». Именно присутствие делегации советских мусульман в 1926 г. на территории, позднее ставшей Саудовской Аравией, легитимировало претензии ибн-Сауда на высшую власть в мире ислама, когда была сформирована структура, на базе которой позднее возникла Организация исламская конференция. В свою очередь, СССР использовал ваххабитов в борьбе с басмачами-традиционалистами на Кавказе и в Центральной Азии. Сохранившаяся переписка ибн-Сауда со Сталиным представляет собой интереснейший образец ближневосточного макиавеллизма. В период советской оккупации Афганистана Саудовская Аравия, с 40-х годов ХХ века переориентировавшаяся на США, вступила с СССР, при прямой или косвенной поддержке всего исламского мира и Запада, в конфронтацию, завершившуюся на рубеже веков поддержкой сепаратистов в Чечне. В настоящее время деятельность такого рода напрямую Эр-Риядом не финансируется – центр джихада перенесен в Афганистан и Ирак, однако долго ли сохранится состояние такого полуперемирия, не слишком ясно: как известно по теракту «9/11», в этом регионе изменение позиции на 180 градусов – правило, а не исключение из правил. Соединенные Штаты испытали это на себе в полной мере.
Доносящиеся из региона все чаще призывы к восстановлению роли России на Ближнем и Среднем Востоке преследуют такие же эгоистические цели местных движений и их лидеров, как обращения к СССР их предшественников. Россия интересует местных игроков с того момента, как она восстановила свою финансовую состоятельность. Военные и ядерные технологии, инвестиции и политическая поддержка, в том числе в ООН, – для них не более чем способ извлечения прибыли из амбиций и иллюзий отечественных ведомств. Не слишком оптимистичный, но реальный вывод из того, что происходит с российскими партнерами и российскими контрактами на БСВ в разгар «арабской весны».
Россия на протяжении всей своей истории была пограничной территорией между Европой и странами Ближнего и Среднего Востока. Ее становление как империи произошло благодаря продвижению на юг и восток. Соседство, соперничество и торговля с миром ислама создали уникальную систему взаимоотношений, сформировав евроазиатскую цивилизацию, в равной мере отличающуюся от обоих ее источников. Именно о ней отечественные политики, историки и философы так часто говорят, не слишком задаваясь вопросом, что она представляет собой на самом деле. Россия включила в свои границы значительную часть территорий, входивших до того, как стать ее провинциями, в состав или сферу влияния исламских империй БСВ. Некоторые из них она поглотила полностью, другие – частично, унаследовав, помимо прочего, исторические конфликты между ними и населявшими их народами. Большинство этих народов оказалось по разные стороны государственных границ, в странах, часть которых относится сегодня к исламскому (Турция, Афганистан, Иран, арабские страны), а часть – к неисламскому (Россия, Израиль и Китай) миру.
Российское завоевание Кавказа спровоцировало исход чеченцев и черкесов, образовавших многочисленные военные поселения в арабских провинциях Оттоманской Порты. Распад Российской империи позволил Турции вернуть под свой контроль территории Восточной Анатолии, находившиеся в составе Российской империи с 1878 г., изгнав и уничтожив составлявших значительную часть их населения армян и греков. В бывшей турецкой, а затем британской Палестине русские евреи построили Государство Израиль, получившее дополнительный приток населения из СССР после начала «разрядки» в 70-х годах, когда из Советского Союза была разрешена массовая эмиграция. После распада СССР в Израиль прибыла более чем миллионная «большая русская алия», около трети которой составляли этнические неевреи. Большая часть многочисленных русских эмигрантов в Иране и Турции в период, последовавший после Гражданской войны, ассимилировались, войдя в состав титульных этносов. Небольшие русские общины в Ливане, Палестине, Тунисе и Марокко постигла та же участь. Афганистан принял значительные группы населения, бежавшего в ходе подавления басмачества из советизированной Центральной Азии. Часть «совграждан» оказалась на территории, ставшей вскоре Пакистаном, в процессе формирования армии Андерса из бывших польских граждан, оказавшихся в пределах СССР в результате раздела Польши между Берлином и Москвой в 1939 г. Особую категорию составили «совжены», число которых в странах БСВ составило десятки, а их детей – сотни тысяч. Наконец, с начала 90-х годов появились (на Кипре, в Израиле, Турции, Египте и ОАЭ) группы постоянно живущих в регионе выходцев из России (и других стран постсоветского пространства, составляющих с ними единый социум), занимающихся частным бизнесом, работающих на местные компании или купивших недвижимость в стране пребывания. Особую категорию людей с российским гражданством в странах БСВ составляет исламистская эмиграция: люди, уехавшие из проблемных регионов Северного Кавказа – в первую очередь Чечни, учащиеся исламских университетов и медресе (часто – живущие вместе с семьями), боевики, участвующие в джихаде в Ираке и Афганистане.
На территории современной России живут сотни тысяч выходцев из стран Ближнего и Среднего Востока. Крупнейшей по численности группой являются израильтяне – бизнесмены, представители свободных профессий, ученые и менеджеры отечественных корпораций. Афганская община – наследие 80-х годов и гражданской войны в Афганистане. Арабская (крупнейшее землячество которой составляют сирийцы) сформирована большей частью из бывших студентов, осевших в России после женитьбы и получения российского гражданства. Часть курдов и ассирийцев – потомки эмигрантов дореволюционных времен, так и не получивших советских паспортов, хотя основное их число обосновалось в нашей стране во второй половине ХХ века. Турецкая община сформировалась в 1990—2000-е годы из бизнесменов и сотрудников турецких компаний, работавших в России. Как правило, все они являются естественным мостом между страной происхождения и Россией, играя активную роль в налаживании двусторонних и многосторонних отношений, хотя некоторые представители этих общин играют существенную роль в организации нелегальных финансовых потоков, наркотрафике, контрабанде и торговле живым товаром. В 90-е годы арабских экспатов использовали для организации джихада против России исламисты из стран БСВ – практика, практически исчерпавшая себя в 2000-е, после налаживания оперативной работы отечественных силовиков и политических договоренностей руководства России с лидерами монархий Персидского залива.
Составляющее миллионы человек трудовая миграция в Россию из постсоветских государств Закавказья и Центральной Азии имеет к БСВ лишь косвенное отношение. В то же время прозрачность границ (в первую очередь с Афганистаном) и безвизовый режим стран региона с некоторыми из этих республик позволяют использовать выходцев из них для распространения наркотиков и радикального ислама. Личные контакты российского руководства с лидерами этих стран и наличие общих долгосрочных политических и экономических интересов позволяют купировать большую часть этих проблем на ранней стадии. Как следствие, попытки усиления влияния, которые Иран предпринимает в Армении, Таджикистане и Азербайджане, не конвертируются в укрепление его позиций в России, а в последнем случае, скорее, ослабляют эти позиции. Это же касается политики Турции в Азербайджане и Центральной Азии.
Эпоха военной экспансии России на БСВ закончилась в конце 80-х годов войной в Афганистане. Сегодня там воюют другие. Насколько успешно и какие это создает проблемы в самом регионе и у его соседей – особый вопрос. Преимуществом современной России является прагматичность руководства страны и его дистанцированность от нарастающих на Ближнем и Среднем Востоке конфликтов. Опыт разрыва отношений с Израилем в 1967 г. доказал бессмысленность ставки на одну сторону, вне зависимости от того, на какую именно. Основным торговым партнером России в регионе является Турция. Важнейшим стратегическим партнером в противостоянии исламистскому терроризму и модернизации страны – Израиль. Главным союзником в борьбе с распространением афганских наркотиков – Иран. Арабские страны – основной конкурент России по экспорту нефти и природного газа на европейский рынок и главный источник организации и финансирования современного исламистского джихада на Северном Кавказе, но перспективный инвестор и крупный рынок сбыта военно-технической продукции.
Поддерживая отношения с Западом – источником инвестиций и рынком сбыта российских энергоносителей, Москва стремится дистанцироваться от проблем, которые военно-политические провалы в Ираке и Афганистане, а также поспешный курс на поддержку «арабской весны» и операция НАТО в Ливии навлекли на ЕС и США. Она воздерживается от поддержки западных инициатив, а в случае Сирии блокирует их в ООН. В то же время Россия не ввязывается в обычное для СССР противостояние с Западом, которое традиционно инициировалось режимами БСВ, а по таким вопросам, как иранская ядерная программа, выступает единым фронтом с «мировым сообществом», расходясь со странами западного блока лишь в частностях. Присутствие России в G-8 и G-20 позволяет ей координировать ближневосточную политику с государствами развитого мира теснее, чем когда бы то ни было в период после Октябрьской революции. В то же время это именно российская политика, и с этим связаны ее расхождения с политикой США и ЕС, иногда объективные, иногда имеющие личностную или ведомственную основу. К первой категории относится жесткая критика ситуации в Ираке, Афганистане и Ливии, осторожное отношение к давлению на Иран и Сирию, повышенное внимание к Пакистану. Дестабилизация и радикальная исламизация арабских стран, победа талибов и рост производства наркотиков в Афганистане, опасность превращения Ирана в центр обеспечения и координации действий радикальных исламистов в Дагестане, перспективы утечки за пределы страны составляющих пакистанского ядерного комплекса относятся к главным внешним угрозам для России.
В то же время отечественные инициативы на Ближнем и Среднем Востоке часто имеют инерционный характер. Часть их связана с традицией внешнеполитических ведомств и международных организаций, не имеющей отношения ни к российским интересам, ни к реальности. Именно к этой категории относятся ближневосточное урегулирование, конференции по правам человека и миротворческие миссии ООН, или вопрос безъядерной зоны на Ближнем Востоке. Нужно отметить, что российские интересы в регионе, в том числе в вопросах транзита энергоносителей Прикаспия и Центральной Азии, игнорируют не только конкуренты, но и партнеры, включая Турцию, Азербайджан и Туркменистан. Мировой экономический кризис повысил интерес «мирового сообщества» к России как источнику финансов. Попытки втянуть страну в затратные проекты ведут Турция – в инфраструктуру, Иран – как противовес Западу, США и ЕС – для того, чтобы переложить на Москву затраты по восстановлению экономики Афганистана. Лоббирование арабских стран включает преимущественно сферу поставок вооружений и военной техники и поддерживается профильными отечественными ведомствами. Поставки оружия Ливану и Сирии обычно сопровождаются возражениями Израиля – столь же традиционными, сколь бесполезными. В то же время контакты на высшем и среднем уровнях российского истеблишмента с руководством стран региона создают систему сдержек и противовесов, напоминающую западную. Именно она наряду с геополитической и экономической реальностью, корпоративными и ведомственными интересами, фобиями и стереотипами, а также личными предпочтениями и системами связей и создает то, что можно назвать отечественной ближневосточной политикой.
Российская политика в регионе не повторяет и не может копировать политику советскую по определению. Необходимых для этого резервов – технических, финансовых и кадровых – сегодня не существует не только у нас, но и у вместе взятых стран Запада, Китая, государств Юго-Восточной Азии и Японии, которых все происходящее на Ближнем и Среднем Востоке касается так или иначе. За время, прошедшее с 60–80-х годов – пика региональной активности Москвы, произошел отнюдь не только распад социалистической системы и нашей собственной страны. Сам регион изменился коренным образом. Численность его населения выросла в разы. Проблемы увеличились на порядок. Элита деградировала. Конфликтный потенциал реализовался в войнах и внутренних столкновениях, последствия которых сопоставимы с проблемами, возникшими в Европе по окончании Второй мировой войны. Однако БСВ, за немногими исключениями, не обладает и в обозримой перспективе вряд ли будет обладать промышленной, интеллектуальной и аграрной базой, которая позволила возродить послевоенную Европу. Сегодня здесь, скорее, следует ждать несколько десятилетий переворотов, революций, этнических и конфессиональных чисток, гражданских войн и межгосударственных конфликтов там, где старшее поколение отечественных специалистов строило металлургические заводы и плотины.
Поставки отечественной военной и гражданской техники остались памятником активности нашей страны в арабском мире во второй половине ХХ века. Именно эти мегапроекты обанкротили Советский Союз, подготовив его распад. По самым приблизительным подсчетам, страны «социалистической ориентации» и государства «третьего мира», большая часть которых располагалась на Ближнем и Среднем Востоке и в Африке, остались должны Москве более $ 160 млрд – значительно больше, чем весь внешний долг СССР и России. Особая история – долги по военно-техническому сотрудничеству. Не существует ни одной ближневосточной страны, бывшей партнером СССР, которой российскому руководству не пришлось бы списывать в новейшее время многомиллиардные долги, с тем чтобы начать с ней сотрудничество «с чистого листа». Бескорыстие такого рода хорошо лишь до определенных пределов, и пределами этими, безусловно, являются стратегические интересы России.
Присутствие на Ближнем и Среднем Востоке «любой ценой» еще возможно было оправдать в период глобального противостояния сверхдержав, когда соперничество идеологических систем могло перерасти в военное противостояние. Задача эта перед Российской Федерацией больше не стоит. Вложения Китая, США, Европы окупаются всегда и везде. Для того чтобы не проигрывать в соревновании с ними, России придется научиться считать, что, разумеется, опечалит появившихся в 90-е годы лоббистов, в том числе работающих в госструктурах, задача которых сводится к реализации малоосмысленных, но хорошо обоснованных внешнеэкономических контрактов. Второй, еще более важной, задачей является умение трезво оценивать происходящее в той или иной стране, просчитывая политические риски не менее тщательно, чем риски экономические.
Удастся ли это России – вопрос, осложняемый тем, что для страны характерны высокая коррупционная составляющая, неэффективность бюрократии, засилье неповоротливых и затратных государственных корпораций, непрозрачность финансовых схем и низкая исполнительская дисциплина, недостаточный профессиональный и образовательный уровень менеджмента, включая высшее и среднее звено, а также снижающийся интеллектуальный и технологический потенциал. Все это превосходно понимают арабские, турецкие, иранские, израильские и афганские партнеры России, часто рассматривающие сотрудничество с нашей страной исключительно в ситуациях невозможности по тем или иным причинам работы с Западом или государствами Азиатско-Тихоокеанского региона.
СССР на протяжении своей истории опирался в регионе на различные силы. В первой половине прошлого столетия это были коммунистические и «прогрессивные» партии и движения – еврейские и арабские, а также «народы и страны, борющиеся против колониализма и империализма»: Турция, Иран и Афганистан в период обновления своей государственности в ХХ веке получили поддержку Москвы. Как следствие, союзниками СССР оказались – или называли себя таковыми – самые разные, часто борющиеся не на жизнь, а на смерть силы, конкурировавшие между собой за дотации, военную или политическую поддержку советских патронов. Выбор между берберами и арабами, евреями и арабами, курдами и арабами, эфиопами и сомалийцами, коммунистами и буржуазными националистами, в число которых входили иракские и сирийские баасисты, афганскими парчамистами и халькистами составлял головную боль международного отдела ЦК, МИДа и спецслужб на протяжении всей истории СССР. Как правило, весь этот кроссворд решался, исходя из текущей целесообразности, линии партии на данный момент, интриг аппарата, склонностей чиновников и уровня начальственного волюнтаризма. На то, кого именно, где, как и в какой степени поддерживать, могли влиять отношения между руководителями или их ведомствами. Мнение профессионалов, как правило, запрашивалось, однако даже в важнейших вопросах игнорировалось, как это было в ситуации разрыва дипломатических отношений с Израилем в 1967 г. или ввода войск в Афганистан в 1979 г.
«Союзники» СССР использовали Москву, подставляли ее, шантажировали, а иногда и атаковали – как это было с Арафатом, и непрерывно пытались втянуть в свои междоусобные конфликты или столкновения с Западом. При случае они мгновенно забывали об объявленном курсе на «социалистическую ориентацию», когда возникали шансы с выгодой конвертировать отказ от этой ориентации в отношения с европейскими столицами и Вашингтоном или переориентироваться на Пекин. Многие из этих стран покинули советскую внешнеполитическую орбиту еще в период расцвета военно-политической мощи СССР, и ни одно из государств региона, поддержка которых обошлась Советскому Союзу в миллиарды и десятки миллиардов долларов, не поддержало Москву в момент кризиса и распада страны. Алжир, Ливия, Египет, Судан, Сомали, Южный Йемен, Сирия, Ирак, Афганистан, Фронт ПОЛИСАРИО, ООП и множество других движений и фронтов – это мартиролог советской военно-политической стратегии на БСВ.
СССР в свое время поддерживал не только национально-освободительные движения и режимы «социалистической ориентации», но и сторонников «чистого ислама». Именно присутствие делегации советских мусульман в 1926 г. на территории, позднее ставшей Саудовской Аравией, легитимировало претензии ибн-Сауда на высшую власть в мире ислама, когда была сформирована структура, на базе которой позднее возникла Организация исламская конференция. В свою очередь, СССР использовал ваххабитов в борьбе с басмачами-традиционалистами на Кавказе и в Центральной Азии. Сохранившаяся переписка ибн-Сауда со Сталиным представляет собой интереснейший образец ближневосточного макиавеллизма. В период советской оккупации Афганистана Саудовская Аравия, с 40-х годов ХХ века переориентировавшаяся на США, вступила с СССР, при прямой или косвенной поддержке всего исламского мира и Запада, в конфронтацию, завершившуюся на рубеже веков поддержкой сепаратистов в Чечне. В настоящее время деятельность такого рода напрямую Эр-Риядом не финансируется – центр джихада перенесен в Афганистан и Ирак, однако долго ли сохранится состояние такого полуперемирия, не слишком ясно: как известно по теракту «9/11», в этом регионе изменение позиции на 180 градусов – правило, а не исключение из правил. Соединенные Штаты испытали это на себе в полной мере.
Доносящиеся из региона все чаще призывы к восстановлению роли России на Ближнем и Среднем Востоке преследуют такие же эгоистические цели местных движений и их лидеров, как обращения к СССР их предшественников. Россия интересует местных игроков с того момента, как она восстановила свою финансовую состоятельность. Военные и ядерные технологии, инвестиции и политическая поддержка, в том числе в ООН, – для них не более чем способ извлечения прибыли из амбиций и иллюзий отечественных ведомств. Не слишком оптимистичный, но реальный вывод из того, что происходит с российскими партнерами и российскими контрактами на БСВ в разгар «арабской весны».
ГЕОПОЛИТИКА
Что представляет собой Ближний и Средний Восток? Каковы действующие в регионе системы управления? Что представляют собой с этой точки зрения страны и территории, из которых он состоит? Где корни местных систем власти и в каких отношениях они находятся между собой? Что такое «арабская весна» и какая демократизация возможна в арабском мире? Как меняется внутрирегиональное соотношение сил на БСВ? Кто рвется к власти, кто ее теряет? Что стоит за сменой режимов, которую мы наблюдаем в регионе сегодня? Что ждет регион в ближайшем будущем и в будущем отдаленном? Как сказывается демография на изменяющемся соотношении политических сил?
Глава 1
Кто в теремочке живет
Что представляет собой сегодня Ближний и Средний Восток? Историческая канва формирования этой геополитической общности знакома каждому школьнику: путь, по которому первые люди вышли из Африки, родина земледелия и скотоводства, первые города и первые цивилизации. Египет и хетты, Хараппа и Мохенджо-Даро, шумеры и Элам, Ассирия и Вавилон, Иудея и Израиль. Персидская империя и Александр Македонский, Рим и Карфаген, Аксум и Мероэ, Парфия и Эфиопское царство, Византия и Йемен. Арабский Халифат и Чингисхан, Тимур и Иран, Сельджуки и Оттоманская Порта, Великие Моголы и мамелюки. Крестоносцы, португальцы, испанцы, Ост-Индская компания. Надир-шах, Наполеон, Ататюрк, Роммель, Черчилль, Бен-Гурион, Насер, Асад, Саддам, бен-Ладен. Тегеранская конференция, Шестидневная война, Война Йом-Кипура, раздел Кипра, война в Огадене, исламская революция в Иране, ирано-иракская война, советская оккупация Афганистана, иракская оккупация Кувейта, война в Заливе, американская оккупация Афганистана, война в Ираке. Геноцид армян, изгнание греков, геноцид в Дарфуре, проблема курдов, проблема берберов, палестинский вопрос. Гражданская война в Алжире, распад Сомали, раздел Судана, «Аль-Каида», «Аль-Каида Магриба», «Аш-Шабаб», сомалийские пираты, ХАМАС, талибы, «Хизболла». Шесть тысяч лет цивилизации, родина алфавита и архитектуры, сельского хозяйства и астрономии, математики и медицины – в том понимании, как мы говорим о них на Западе, частью которого в цивилизационном плане Россия, безусловно, является. Триада авраамических религий: иудаизм, христианство и ислам, две из которых, христианство и ислам, стали религиями мировыми, и множество религий региональных. Плюс много чего еще.
Во времена расцвета сменявшие друг друга империи, включавшие часть – или большую часть – нынешнего БСВ, охватывали Западную Европу (Рим), Восточную Европу (Оттоманская Порта), Закавказье (Порта и Иран), Центральную Азию и Китай (Чингисиды и Тимур), Индию (Моголы). Побережье Индийского океана и острова Юго-Восточной Азии, внутренняя Африка и Балканы, Средиземноморье и речные долины Евразии были связаны с Ближним и Средним Востоком на протяжении тысячелетий. Настоящая книга не предполагает (к искреннему сожалению автора) рассказа о том, почему крупнейшим исламским государством мира является расположенная на стыке Тихого и Индийского океанов Индонезия, а мусульманское население Индии или Нигерии превышает число жителей абсолютного большинства стран исламского мира. Мы вынуждены игнорировать исключительное лингвистическое, этническое и конфессиональное разнообразие, скрытое под этнонимами «арабы», «турки» или «персы», лишь вскользь коснувшись проблемы племен, которой в западном мире давным-давно не существует, а на БСВ составляет стержень многих конфликтов, влияя на вопросы войны и мира, межгосударственных отношений и границ. Мы не упомянем или упомянем вскользь огромное множество любопытнейших тем, каждая из которых заслуживает детального рассмотрения. Мы пройдем мимо вопросов, разбор которых мог бы заинтересовать читателя и составить для него интерес – но превратил бы эту книгу в энциклопедию. Всего пять-шесть лет кропотливого труда коллектива, включающего несколько десятков ближневосточников мирового класса, необходимо, чтобы энциклопедия такого рода была составлена и стала бестселлером. Но до сих пор мир жил без этой книги – и проживет без нее еще немного.
Упомянем лишь, что Ближний и Средний Восток – это территория, на которой то, что составляло основу провинций или стран сотни и тысячи лет назад, парадоксальным образом может быть живо и сегодня. Отчасти потому, что география подвержена изменениям в минимальной степени. Земледельческие государства складывались вокруг речных долин. Оплотом кочевых империй были степи и горные пастбища. Острова и полуострова становились центрами империй морских. Пустынные оазисы и горные плато на торговых путях давали приют городам и храмовым центрам. Морские бухты служили убежищем для торговцев и пиратов. Горные хребты и пустыни превращались в непроходимые барьеры между народами. До самого конца ХХ века, когда глобализация открыла для окружающего мира многие ранее недоступные территории, природа была главным фактором, определявшим параметры жизни людей. Менялись языки и религии, завоеватели растворялись в коренном населении или ассимилировали его в своей среде, империи объединяли независимые царства и окружавшие их племена и распадались, военные поселенцы превращались в этнические группы. Однако только в редких случаях природных или спровоцированных человеком катастроф цивилизация изменялась в корне или исчезала. Море могло отойти, превратив процветающий порт в провинциальный город (в Европе наиболее известные примеры – Брюгге и Равенна), извержение вулкана и цунами уничтожить царство (Крит), война – разрушить экосистему (Хорезм) не менее гарантированно, чем наступление пустыни из-за изменения климата (Сахара) или деятельности человека (Мероэ). Но в большинстве своем человеческие социумы и созданные ими институты поражают устойчивостью.
Во времена расцвета сменявшие друг друга империи, включавшие часть – или большую часть – нынешнего БСВ, охватывали Западную Европу (Рим), Восточную Европу (Оттоманская Порта), Закавказье (Порта и Иран), Центральную Азию и Китай (Чингисиды и Тимур), Индию (Моголы). Побережье Индийского океана и острова Юго-Восточной Азии, внутренняя Африка и Балканы, Средиземноморье и речные долины Евразии были связаны с Ближним и Средним Востоком на протяжении тысячелетий. Настоящая книга не предполагает (к искреннему сожалению автора) рассказа о том, почему крупнейшим исламским государством мира является расположенная на стыке Тихого и Индийского океанов Индонезия, а мусульманское население Индии или Нигерии превышает число жителей абсолютного большинства стран исламского мира. Мы вынуждены игнорировать исключительное лингвистическое, этническое и конфессиональное разнообразие, скрытое под этнонимами «арабы», «турки» или «персы», лишь вскользь коснувшись проблемы племен, которой в западном мире давным-давно не существует, а на БСВ составляет стержень многих конфликтов, влияя на вопросы войны и мира, межгосударственных отношений и границ. Мы не упомянем или упомянем вскользь огромное множество любопытнейших тем, каждая из которых заслуживает детального рассмотрения. Мы пройдем мимо вопросов, разбор которых мог бы заинтересовать читателя и составить для него интерес – но превратил бы эту книгу в энциклопедию. Всего пять-шесть лет кропотливого труда коллектива, включающего несколько десятков ближневосточников мирового класса, необходимо, чтобы энциклопедия такого рода была составлена и стала бестселлером. Но до сих пор мир жил без этой книги – и проживет без нее еще немного.
Упомянем лишь, что Ближний и Средний Восток – это территория, на которой то, что составляло основу провинций или стран сотни и тысячи лет назад, парадоксальным образом может быть живо и сегодня. Отчасти потому, что география подвержена изменениям в минимальной степени. Земледельческие государства складывались вокруг речных долин. Оплотом кочевых империй были степи и горные пастбища. Острова и полуострова становились центрами империй морских. Пустынные оазисы и горные плато на торговых путях давали приют городам и храмовым центрам. Морские бухты служили убежищем для торговцев и пиратов. Горные хребты и пустыни превращались в непроходимые барьеры между народами. До самого конца ХХ века, когда глобализация открыла для окружающего мира многие ранее недоступные территории, природа была главным фактором, определявшим параметры жизни людей. Менялись языки и религии, завоеватели растворялись в коренном населении или ассимилировали его в своей среде, империи объединяли независимые царства и окружавшие их племена и распадались, военные поселенцы превращались в этнические группы. Однако только в редких случаях природных или спровоцированных человеком катастроф цивилизация изменялась в корне или исчезала. Море могло отойти, превратив процветающий порт в провинциальный город (в Европе наиболее известные примеры – Брюгге и Равенна), извержение вулкана и цунами уничтожить царство (Крит), война – разрушить экосистему (Хорезм) не менее гарантированно, чем наступление пустыни из-за изменения климата (Сахара) или деятельности человека (Мероэ). Но в большинстве своем человеческие социумы и созданные ими институты поражают устойчивостью.