– Та-ак. – Председатель задумчиво потер загорелую лысину. – С жильем у нас туго, по правде сказать. Есть в городе дом бедноты, что-то вроде клуба для трудящихся, но там пока полная разруха. Сам я комнату у старухи снимаю. Гостиницу нэпман в центре открыл, но дерет три шкуры. Думаю, вам лучше всего подыскать что-нибудь на окраине.
– Да уже подыскали! – хмыкнул Сидорчук. – Боюсь, на той окраине нам уже не рады. А в ГПУ не получится?
Матвеев пожал плечами и ответил:
– Да у них тоже тесно. Правда, гараж имеется. Поговори, все-таки свой брат-чекист, не откажет. Их адрес – улица Свободы, пятнадцать.
– Посмотрим, – сказал Сидорчук, встал и протянул председателю руку. – Если что, я еще зайду.
– Заходи, – разрешил Матвеев.
Сидорчук вышел на улицу. Егоров задумчиво курил, присев на подножку автомобиля. Чуднов весело поглядывал по сторонам и безошибочно вычислял среди прохожих симпатичных молодок. Он многозначительно перемигивался с ними, однако не предпринимал никаких решительных действий. Боец знал, что это не понравится командиру.
Ганичкина ни в машине, ни поблизости не было, и этот факт вверг Сидорчука в полную мрачность. Он вспомнил, что с утра господин из бывших нарядился полным франтом, нацепил галстук, вставил в петлицу какой-то дрянной цветок и даже побрызгался туалетной водой, от которой за версту несло борделем. На вопрос, что это за маскарад, он с любезной улыбкой пояснил, что собирается покрутиться в людных местах, разузнать новости, одним словом, заняться сыскным делом.
– Где этот?.. – спросил он Чуднова.
Василий понял его с полуслова и охотно сообщил:
– Говорил, что прогуляется немного. Выпьет стаканчик-другой. Сказал, чтобы не ждали.
– Сукин сын! Ну, я тебе устрою! – процедил сквозь зубы Сидорчук и скомандовал: – Заводи! Едем по адресу улица Свободы, пятнадцать.
Местный отдел ГПУ занимал двухэтажное старинное здание из красного кирпича. У входа стоял часовой, угрюмый чубатый парень в кожаной куртке с винтовкой на плече. На представление Сидорчука он отреагировал довольно равнодушно и сообщил, что в данный момент никого в отделе нет. Все отправились на операцию, а он поставлен здесь для того, чтобы ни одна душа не проникла в здание и не учинила там диверсию. Ссылки на близкое знакомство с председателем исполкома не произвели на чубатого парня никакого впечатления. Знакомиться с мандатом Сидорчука он категорически отказался, пояснив, что в его полномочия это не входит.
Егор Тимофеевич был даже доволен таким упорством часового. Он приказал товарищам дожидаться возвращения отряда ГПУ с операции.
Ждать пришлось долго. Только часа через три появился старенький битый грузовичок, в кузове которого сидели люди с винтовками. Машина остановилась у входа в здание, и бойцы ГПУ попрыгали на землю. Вид у всех был усталый. Лица и форменная одежда – все было покрыто слоем дорожной пыли.
Из кабины выбрался командир. Это был худой, черный от загара человек в кожанке, в фуражке с красной звездочкой и с револьвером на поясе. В морщины на его лице тоже набилась пыль, и от этого оно казалось особенно темным. Такая же пудра лежала на стеклах пенсне и на тоненьких усиках, украшавших его верхнюю губу. Ступив на землю, он первым делом протер пальцами стекла и подслеповато огляделся кругом. Несмотря на невольную беспомощность взгляда, какая обычна для людей со слабым зрением, его лицо демонстрировало холодную решимость и беспощадность. Похоже, это выражение не сходило с лица Черницкого, даже когда он спал.
Он заметил поблизости машину Сидорчука и нахмурился. Черницкий нацепил на нос пенсне, жестом подозвал одного из бойцов, указал пальцем на подозрительный объект и отдал какое-то распоряжение. Но Егор Тимофеевич, предупреждая события, уже сам шел навстречу, на ходу доставая из кармана мандат, подписанный коллегией.
На Черницкого документ произвел должное впечатление. Он даже позволил себе скупое мужское объятие с товарищем из центра и радушно пригласил его в свой кабинет. Сидорчук приказал своим оставаться при машине и отправился вслед за Черницким.
– А мы в деревню выезжали, – сообщил тот, когда они вдвоем уселись в его рабочем кабинете. – В Малую Хватовку. Тут неподалеку. Была информация, что туда должны гонцы прийти. У нас ведь тут обстановка сложная, товарищ Сидорчук. Ты не смотри, что с виду такая тишь да благодать. Копнешь только – и такой гадюшник открывается! С этой новой экономической политикой контрреволюционный элемент совсем осмелел. Волю почувствовали! Представляешь, есть у нас сведения, что в Веснянске действует контрреволюционное подполье, связанное с центром в Польше. Пока они себя не проявляют, но сведения точные. Мы сейчас пытаемся на них выйти. Верный человек сказал, что в Хватовке вроде бы должна состояться встреча их руководства с курьером из центра. Сорвалось у нас! Того человека два дня назад убитым в овраге нашли. А курьер не явился. Все коту под хвост.
– Постой, сам говоришь, руководство, встреча… Значит, есть какие-то зацепки? – сказал Сидорчук. – Взяли бы да разворошили напрочь осиное гнездо!
– Да нет по существу никаких зацепок, – поморщился Черницкий. – Был тут один тип, которого мы подозревали. Мутный такой. Когда мы его взяли, он кое-что выложил. До сих пор не знаю, врал или на самом деле… Но раз он теперь труп, значит, не брехал все-таки. Но толком ничего он не сказал – одни намеки. Будем дальше искать. Людей у меня мало! А тебя к нам что привело?
Сидорчук кое-что рассказал, но опустил важнейшую часть задания, которая касалась бриллиантов.
Черницкий почесал в затылке и проговорил:
– А ведь припоминаю, с месяц назад приходили ко мне ваши и по тому же вопросу. Но я и им и тебе скажу, что про этого человека ни разу не слышал даже. Тут такие метаморфозы творились – уму непостижимо. Да и сейчас тоже… Я тебе еще не все рассказал. Белое подполье, кулацкие происки, бандитизм в городе из ряда вон. Есть тут такой красавчик по кличке Зуб. Злодей особенный, первостатейный! Милиция наша с ног сбилась, никак поймать его не может. Он со своей шайкой уже дважды на зарплату рабочих с кирпичного завода покушался. Первый раз удачно, второй – не вышло. Все-таки ученые мы стали. Ну а шпану всякую, одиночек я уж и не считаю. Нет, не самая спокойная здесь жизнь, товарищ Сидорчук!
– Я это уже и сам хорошо заметил.
Сидорчук рассказал о том, что с ними произошло за последние два дня.
Выслушав его, Черницкий энергично замотал головой и категорично заявил:
– Это не наши! Ну, ты сам подумай – говоришь, приехал вечером, никто не знал. С учителем, у которого вы остановились, я знаком – тишайший человек, ни в чем категорически не замешан. В том районе один мой сотрудник живет. По его словам, там на удивление спокойно. Так что тут что-то совсем другое. Среди своих измены не может быть?
Он впился взглядом в Сидорчука. Стекла пенсне тревожно блеснули.
– Да вот берут меня сомнения, – озабоченно сказал Егор Тимофеевич. – К нам, понимаешь, один бывший сыщик причислен. В качестве спеца. В главном управлении ему, видишь ли, доверяют. А я все думаю, не ошибка ли? Ну не верю я ему, понимаешь? Враг он!
– А это очень даже вероятно, – серьезно отозвался Черницкий. – Может, он планы вынашивает вас уничтожить. Вдруг у него пособники имеются? Где он у тебя сейчас?
– Да в том-то и дело, что не знаю! – воскликнул Сидорчук.
– Ну вот! – Черницкий многозначительно поднял вверх указательный палец.
– Он сам себе голова, – с горечью сказал Егор. – Рассуждает много и действует по своему разумению, без приказа. Ты вот что, брат, соедини-ка меня с Москвой. Мне с товарищем, который нас сюда направил, поговорить надо. Как хочет, а пусть забирает себе этого золотопогонника.
– Да я бы с радостью, – развел руками Черницкий. – Только связи со вчерашнего дня нету. Ни с кем. Провод, видать, где-то оборвался. Знаешь, что мы теперь сделаем? Давай-ка я твоего жандарма нейтрализую! Посидит у меня в кутузке, пока телефонную связь наладят.
– Каким же макаром мы это сделаем? – удивился Сидорчук. – Мне без приказа его арестовывать не с руки.
– А тебе ничего делать и не надо. Ты нам его имя скажи, личность опиши, а уж мы сами о нем позаботимся, милицию подключим.
– Ну что же, – задумался Сидорчук. – Может, ты и дело говоришь. Пускай этот Ганичкин и правда у тебя в холодной погостит, пока я с командованием разберусь. А то как бы не спроворил он мне пулю в спину. Один раз не вышло, так второго ждать не будем. Он сейчас где-то по вашим кабакам шляется. Это у него называется сыском.
– Так в кабаке мы его мигом схватим, – заявил Черницкий. – Самое милое дело. Можешь не беспокоиться. У нас регулярно там облавы. Все уже привыкли. Да толку пока мало.
Глава 6
– Да уже подыскали! – хмыкнул Сидорчук. – Боюсь, на той окраине нам уже не рады. А в ГПУ не получится?
Матвеев пожал плечами и ответил:
– Да у них тоже тесно. Правда, гараж имеется. Поговори, все-таки свой брат-чекист, не откажет. Их адрес – улица Свободы, пятнадцать.
– Посмотрим, – сказал Сидорчук, встал и протянул председателю руку. – Если что, я еще зайду.
– Заходи, – разрешил Матвеев.
Сидорчук вышел на улицу. Егоров задумчиво курил, присев на подножку автомобиля. Чуднов весело поглядывал по сторонам и безошибочно вычислял среди прохожих симпатичных молодок. Он многозначительно перемигивался с ними, однако не предпринимал никаких решительных действий. Боец знал, что это не понравится командиру.
Ганичкина ни в машине, ни поблизости не было, и этот факт вверг Сидорчука в полную мрачность. Он вспомнил, что с утра господин из бывших нарядился полным франтом, нацепил галстук, вставил в петлицу какой-то дрянной цветок и даже побрызгался туалетной водой, от которой за версту несло борделем. На вопрос, что это за маскарад, он с любезной улыбкой пояснил, что собирается покрутиться в людных местах, разузнать новости, одним словом, заняться сыскным делом.
– Где этот?.. – спросил он Чуднова.
Василий понял его с полуслова и охотно сообщил:
– Говорил, что прогуляется немного. Выпьет стаканчик-другой. Сказал, чтобы не ждали.
– Сукин сын! Ну, я тебе устрою! – процедил сквозь зубы Сидорчук и скомандовал: – Заводи! Едем по адресу улица Свободы, пятнадцать.
Местный отдел ГПУ занимал двухэтажное старинное здание из красного кирпича. У входа стоял часовой, угрюмый чубатый парень в кожаной куртке с винтовкой на плече. На представление Сидорчука он отреагировал довольно равнодушно и сообщил, что в данный момент никого в отделе нет. Все отправились на операцию, а он поставлен здесь для того, чтобы ни одна душа не проникла в здание и не учинила там диверсию. Ссылки на близкое знакомство с председателем исполкома не произвели на чубатого парня никакого впечатления. Знакомиться с мандатом Сидорчука он категорически отказался, пояснив, что в его полномочия это не входит.
Егор Тимофеевич был даже доволен таким упорством часового. Он приказал товарищам дожидаться возвращения отряда ГПУ с операции.
Ждать пришлось долго. Только часа через три появился старенький битый грузовичок, в кузове которого сидели люди с винтовками. Машина остановилась у входа в здание, и бойцы ГПУ попрыгали на землю. Вид у всех был усталый. Лица и форменная одежда – все было покрыто слоем дорожной пыли.
Из кабины выбрался командир. Это был худой, черный от загара человек в кожанке, в фуражке с красной звездочкой и с револьвером на поясе. В морщины на его лице тоже набилась пыль, и от этого оно казалось особенно темным. Такая же пудра лежала на стеклах пенсне и на тоненьких усиках, украшавших его верхнюю губу. Ступив на землю, он первым делом протер пальцами стекла и подслеповато огляделся кругом. Несмотря на невольную беспомощность взгляда, какая обычна для людей со слабым зрением, его лицо демонстрировало холодную решимость и беспощадность. Похоже, это выражение не сходило с лица Черницкого, даже когда он спал.
Он заметил поблизости машину Сидорчука и нахмурился. Черницкий нацепил на нос пенсне, жестом подозвал одного из бойцов, указал пальцем на подозрительный объект и отдал какое-то распоряжение. Но Егор Тимофеевич, предупреждая события, уже сам шел навстречу, на ходу доставая из кармана мандат, подписанный коллегией.
На Черницкого документ произвел должное впечатление. Он даже позволил себе скупое мужское объятие с товарищем из центра и радушно пригласил его в свой кабинет. Сидорчук приказал своим оставаться при машине и отправился вслед за Черницким.
– А мы в деревню выезжали, – сообщил тот, когда они вдвоем уселись в его рабочем кабинете. – В Малую Хватовку. Тут неподалеку. Была информация, что туда должны гонцы прийти. У нас ведь тут обстановка сложная, товарищ Сидорчук. Ты не смотри, что с виду такая тишь да благодать. Копнешь только – и такой гадюшник открывается! С этой новой экономической политикой контрреволюционный элемент совсем осмелел. Волю почувствовали! Представляешь, есть у нас сведения, что в Веснянске действует контрреволюционное подполье, связанное с центром в Польше. Пока они себя не проявляют, но сведения точные. Мы сейчас пытаемся на них выйти. Верный человек сказал, что в Хватовке вроде бы должна состояться встреча их руководства с курьером из центра. Сорвалось у нас! Того человека два дня назад убитым в овраге нашли. А курьер не явился. Все коту под хвост.
– Постой, сам говоришь, руководство, встреча… Значит, есть какие-то зацепки? – сказал Сидорчук. – Взяли бы да разворошили напрочь осиное гнездо!
– Да нет по существу никаких зацепок, – поморщился Черницкий. – Был тут один тип, которого мы подозревали. Мутный такой. Когда мы его взяли, он кое-что выложил. До сих пор не знаю, врал или на самом деле… Но раз он теперь труп, значит, не брехал все-таки. Но толком ничего он не сказал – одни намеки. Будем дальше искать. Людей у меня мало! А тебя к нам что привело?
Сидорчук кое-что рассказал, но опустил важнейшую часть задания, которая касалась бриллиантов.
Черницкий почесал в затылке и проговорил:
– А ведь припоминаю, с месяц назад приходили ко мне ваши и по тому же вопросу. Но я и им и тебе скажу, что про этого человека ни разу не слышал даже. Тут такие метаморфозы творились – уму непостижимо. Да и сейчас тоже… Я тебе еще не все рассказал. Белое подполье, кулацкие происки, бандитизм в городе из ряда вон. Есть тут такой красавчик по кличке Зуб. Злодей особенный, первостатейный! Милиция наша с ног сбилась, никак поймать его не может. Он со своей шайкой уже дважды на зарплату рабочих с кирпичного завода покушался. Первый раз удачно, второй – не вышло. Все-таки ученые мы стали. Ну а шпану всякую, одиночек я уж и не считаю. Нет, не самая спокойная здесь жизнь, товарищ Сидорчук!
– Я это уже и сам хорошо заметил.
Сидорчук рассказал о том, что с ними произошло за последние два дня.
Выслушав его, Черницкий энергично замотал головой и категорично заявил:
– Это не наши! Ну, ты сам подумай – говоришь, приехал вечером, никто не знал. С учителем, у которого вы остановились, я знаком – тишайший человек, ни в чем категорически не замешан. В том районе один мой сотрудник живет. По его словам, там на удивление спокойно. Так что тут что-то совсем другое. Среди своих измены не может быть?
Он впился взглядом в Сидорчука. Стекла пенсне тревожно блеснули.
– Да вот берут меня сомнения, – озабоченно сказал Егор Тимофеевич. – К нам, понимаешь, один бывший сыщик причислен. В качестве спеца. В главном управлении ему, видишь ли, доверяют. А я все думаю, не ошибка ли? Ну не верю я ему, понимаешь? Враг он!
– А это очень даже вероятно, – серьезно отозвался Черницкий. – Может, он планы вынашивает вас уничтожить. Вдруг у него пособники имеются? Где он у тебя сейчас?
– Да в том-то и дело, что не знаю! – воскликнул Сидорчук.
– Ну вот! – Черницкий многозначительно поднял вверх указательный палец.
– Он сам себе голова, – с горечью сказал Егор. – Рассуждает много и действует по своему разумению, без приказа. Ты вот что, брат, соедини-ка меня с Москвой. Мне с товарищем, который нас сюда направил, поговорить надо. Как хочет, а пусть забирает себе этого золотопогонника.
– Да я бы с радостью, – развел руками Черницкий. – Только связи со вчерашнего дня нету. Ни с кем. Провод, видать, где-то оборвался. Знаешь, что мы теперь сделаем? Давай-ка я твоего жандарма нейтрализую! Посидит у меня в кутузке, пока телефонную связь наладят.
– Каким же макаром мы это сделаем? – удивился Сидорчук. – Мне без приказа его арестовывать не с руки.
– А тебе ничего делать и не надо. Ты нам его имя скажи, личность опиши, а уж мы сами о нем позаботимся, милицию подключим.
– Ну что же, – задумался Сидорчук. – Может, ты и дело говоришь. Пускай этот Ганичкин и правда у тебя в холодной погостит, пока я с командованием разберусь. А то как бы не спроворил он мне пулю в спину. Один раз не вышло, так второго ждать не будем. Он сейчас где-то по вашим кабакам шляется. Это у него называется сыском.
– Так в кабаке мы его мигом схватим, – заявил Черницкий. – Самое милое дело. Можешь не беспокоиться. У нас регулярно там облавы. Все уже привыкли. Да толку пока мало.
Глава 6
Ганичкин вошел в ресторан небрежной походкой прожигателя жизни. На нем был вполне столичный костюмчик, в нагрудном кармане красовалась бутоньерка в виде красной гвоздики, на указательном пальце – перстень, который в интимной полутьме вполне мог сойти за золотой. На губах блуждала снисходительная улыбка, а правая рука поигрывала щегольской тростью, не виданной в этом городке аж с тысяча девятьсот шестнадцатого года.
Ганичкин быстрым цепким взглядом охватил невеликий зал сего злачного места. На помосте сиротливо стояло обшарпанное пианино. Десяток столиков накрывали не слишком накрахмаленные, но вполне чистые скатерти. На буфетных полках заманчиво поблескивали ряды пузатых бутылок с разноцветными жидкостями.
Единственный посетитель – губастый широкоплечий молодец в серой тройке – с аппетитом поедал жаркое из кролика. Данный субъект казался полностью сосредоточившимся на еде, но фигура Ганичкина привлекла его внимание. Он так плотоядно ее осмотрел, будто намеревался присоединить к своему завтраку в качестве очередного блюда. Ганичкин отметил этот взгляд, который его заинтересовал.
Не подавая виду, бывший сыщик тут же подозвал официанта, попросил принести большую рюмку водки и томно добавил:
– Ну и селедочки с лучком, любезный! А там посмотрим, как организм покажет. Я сегодня аппетита еще не нагулял, знаете ли.
На самом деле он был стеснен суммой, выделенной ему еще в Москве бухгалтером спецотдела. Она никак не позволяла пускаться в купеческий разгул. Приходилось выезжать на манерах и смекалке.
Официант оценил манеры и бутоньерку в петлице. Заказ незнакомого барина он готов был выполнить в один момент, но тот задержал его.
Ганичкин заранее заткнул за воротник салфетку и спросил:
– Вы человек общественный, имеете кругозор. Как полагаете, возможно в вашем городе снять квартирку или хотя бы комнатку, но так, чтобы покой и приватность были гарантированы? Я здесь впервые и хотел бы положиться на мнение опытного, знающего человека.
– Снять, отчего же, можно-с! – вежливо сказал официант. – Хоть нумер в гостинице, хоть частное жилье. Весь вопрос в том, какие у вашего благородия имеются возможности. Господин Кормилицын, правду сказать, большие деньги дерет. Предполагаете заняться коммерцией или просто мечтаете отдохнуть на лоне, так сказать, природы?
– Думаю, что одно другому не помешает. – Ганичкин самодовольно улыбнулся. – Виды у вас тут знатные. Березки, сирень цветет. Обожаю сирень!
– Сирень, это да, – кивнул официант. – Сады еще. Цветут знатно. Как в старое, извиняюсь, время. Даже не верится.
– Ничего, всегда нужно надеяться на лучшее, – сказал Ганичкин. – И старые времена вполне могут вернуться, я вам обещаю. Вы только не забудьте – большую рюмку.
Воодушевленный официант убежал выполнять заказ, а Ганичкин продолжил разглядывать зал. Одна стена этого помещения была расписана местным художником под африканские джунгли. Из-за неизвестных науке приземистых пальм сквозь широкие листья на Ганичкина смотрели дикари в бусах и с копьями в руках. Плохие краски давно потемнели, поэтому картина не сразу бросалась в глаза.
Мужик, доедавший кролика, тоже все посматривал на Ганичкина. Когда мимо пробегал официант с заказом, перехватил его и о чем-то принялся расспрашивать, то и дело кося на чужака глазом. Официант держался с ним почтительно, терпеливо и не сразу добрался до бывшего сыщика.
Ганичкин быстрым цепким взглядом охватил невеликий зал сего злачного места. На помосте сиротливо стояло обшарпанное пианино. Десяток столиков накрывали не слишком накрахмаленные, но вполне чистые скатерти. На буфетных полках заманчиво поблескивали ряды пузатых бутылок с разноцветными жидкостями.
Единственный посетитель – губастый широкоплечий молодец в серой тройке – с аппетитом поедал жаркое из кролика. Данный субъект казался полностью сосредоточившимся на еде, но фигура Ганичкина привлекла его внимание. Он так плотоядно ее осмотрел, будто намеревался присоединить к своему завтраку в качестве очередного блюда. Ганичкин отметил этот взгляд, который его заинтересовал.
Не подавая виду, бывший сыщик тут же подозвал официанта, попросил принести большую рюмку водки и томно добавил:
– Ну и селедочки с лучком, любезный! А там посмотрим, как организм покажет. Я сегодня аппетита еще не нагулял, знаете ли.
На самом деле он был стеснен суммой, выделенной ему еще в Москве бухгалтером спецотдела. Она никак не позволяла пускаться в купеческий разгул. Приходилось выезжать на манерах и смекалке.
Официант оценил манеры и бутоньерку в петлице. Заказ незнакомого барина он готов был выполнить в один момент, но тот задержал его.
Ганичкин заранее заткнул за воротник салфетку и спросил:
– Вы человек общественный, имеете кругозор. Как полагаете, возможно в вашем городе снять квартирку или хотя бы комнатку, но так, чтобы покой и приватность были гарантированы? Я здесь впервые и хотел бы положиться на мнение опытного, знающего человека.
– Снять, отчего же, можно-с! – вежливо сказал официант. – Хоть нумер в гостинице, хоть частное жилье. Весь вопрос в том, какие у вашего благородия имеются возможности. Господин Кормилицын, правду сказать, большие деньги дерет. Предполагаете заняться коммерцией или просто мечтаете отдохнуть на лоне, так сказать, природы?
– Думаю, что одно другому не помешает. – Ганичкин самодовольно улыбнулся. – Виды у вас тут знатные. Березки, сирень цветет. Обожаю сирень!
– Сирень, это да, – кивнул официант. – Сады еще. Цветут знатно. Как в старое, извиняюсь, время. Даже не верится.
– Ничего, всегда нужно надеяться на лучшее, – сказал Ганичкин. – И старые времена вполне могут вернуться, я вам обещаю. Вы только не забудьте – большую рюмку.
Воодушевленный официант убежал выполнять заказ, а Ганичкин продолжил разглядывать зал. Одна стена этого помещения была расписана местным художником под африканские джунгли. Из-за неизвестных науке приземистых пальм сквозь широкие листья на Ганичкина смотрели дикари в бусах и с копьями в руках. Плохие краски давно потемнели, поэтому картина не сразу бросалась в глаза.
Мужик, доедавший кролика, тоже все посматривал на Ганичкина. Когда мимо пробегал официант с заказом, перехватил его и о чем-то принялся расспрашивать, то и дело кося на чужака глазом. Официант держался с ним почтительно, терпеливо и не сразу добрался до бывшего сыщика.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента