Страница:
Банкир Рощинков с подполковником Северцевым стояли поодаль. У обоих вид отчего-то виноватый, какой может быть только у преступников, совершивших ограбление и терзаемых муками раскаяния.
Увидев легкую улыбку на лице Жилинского, банкир угодливо растянул пухлые губы, расценив ее по-своему.
– Пойдемте в кабинет, – предложил Рощинков и заторопился к массивной двери в самом конце коридора.
Афанасий Жилинский вошел в уютный, но без лишней роскоши просторный кабинет. На полках стояли многочисленные слоники из нефрита, чароита, яшмы. Видно, хозяин кабинета их коллекционировал. Внешне он и сам напоминал такого же слоника – был грузен и большеголов. Наиболее ценной вещью в кабинете был стол из черного дерева, занимавший значительную площадь перед окном. Наверняка на изготовление этого шедевра ушла небольшая африканская рощица.
Семен Валерьянович привычно устроился в высоком черном кожаном кресле, положив на гладкую полированную поверхность пухлые руки. Приостановившись у порога, Жилинский внимательно наблюдал за перевоплощением человека. Это был, наверное, тот самый случай, когда место меняет человека. Прежний пухлый коротышка внезапно пропал, и теперь перед ним сидел человек, облеченный немалой властью. Кустистые брови, дрогнув, сошлись на переносице, даже ростом он стал как будто повыше, а телом постройнее.
– Вы проходите, присаживайтесь, – разрешил банкир.
Афанасий Жилинский едва сдержался от усмешки, услышав в голосе банкира покровительственные нотки.
– Вы великодушны, Семен Валерьянович, – отозвался Жилинский, разместившись на крепком стуле. – У меня к вам такой вопрос: вы ведь управляющий банка?
– Да.
– А кто же в таком случае хозяин?
– Один молодой бизнесмен, хотя уже давно работает в банковской сфере. Его фамилия Губарев. А что?
– Просто спросил. Почему ограбили именно ваш банк?
В больших, чуть навыкате глазах банкира возникло изумление. Прижав руки к груди, он с чувством ответил:
– Помилуйте! Откуда же мне знать об этом? Это вам могут сказать только преступники… когда вы их поймаете. Возможно, они посчитали наш банк слишком легкой добычей. Право, я даже не знаю…
– А как вы думаете, что могло заинтересовать преступников в вашем банке? Ведь ваш банк один из самых защищенных в России, но они пошли на большой риск и в результате все-таки его вскрыли.
– В нашем банке находились алмазы… Возможно, кому-то другому я бы и не сказал об этом, но представителю следственного комитета…
– И откуда они к вам поступали?
– Они поступали из алмазной компании «Дружный». Со всех карьеров… Отсюда они шли на огранку, поступали к заказчикам. Собственно, меня это уже не интересовало. Я отвечал только за хранение. И вот видите, как получилось…
– На какую сумму вы оцениваете причиненный ущерб?
– Полагаю, было вынесено не меньше чем на три миллиарда долларов.
– Однако! Сумма немаленькая.
– Хм… Более чем… Такая сумма может составить годовой бюджет какой-нибудь небольшой страны.
– А вам не кажется странным, что грабители комфортно чувствовали себя в вашем банке?
– Что вы имеете в виду?
– Преступники выявили наиболее уязвимые места в охране банка. Обошли наружные камеры видеонаблюдения. Проникли через балкон второго этажа, высадив при этом стекло, и обошли все датчики, встроенные на пути к хранилищу. Невольно создается впечатление, что их кто-то просто водил за руку.
– Даже не знаю, что вам ответить…
– Кто из ваших сотрудников был допущен к секретам охранной системы?
Банкир задумался.
– Сотрудники охраны… Потому что они обязаны включать и выключать системы охраны банка. Кроме того, о секретах сигнализации знали те, кто устанавливал ее. План здания с помеченной на ней сигнализацией находился в архиве. Вы заблуждаетесь, если думаете, что он находится в недоступном месте. При некоторой изобретательности его мог получить практически любой! А подозревать кого-то конкретно из своих сотрудников я не имею права, – развел он руками. – Вы следователь, ищите! А я уже со своей стороны помогу, чем смогу. – Нажав на кнопку коммутатора, распорядился: – Вот что, Потап, давай подготовь товарищу следователю видеозаписи. Уже подготовил? Прекрасно! Неси все сюда. – Выключив коммутатор, посмотрел на Жилинского. – Сейчас вам принесут все необходимое.
– Хорошо. Мне бы хотелось ознакомиться еще с личными делами ваших сотрудников.
– В этом вопросе тоже не будет проблемы. Я отдам распоряжение, чтобы вам подготовили всю имеющуюся информацию.
Дверь отворилась, и в кабинет вошла кареглазая секретарша в зауженных брюках на длинных и тонких, будто вязальные спицы, ногах.
– Семен Валерьянович, к вам Никифоров.
– Пусть заходит, – кивнул Рощинков.
Вошел Никифоров. Долговязый, ссутулившийся. Сейчас он выглядел несколько старше, чем какой-то час назад до того, как узнал об ограблении. Остановился напротив распахнутого окна, и солнце, бившее в лицо ярким светом, заставляло его щуриться. Однако отойти даже не попытался и терпеливо сносил лишения.
– Вот здесь то, что вы просили, – положил он на стол коробочку. – Там все подписано. – Открыв крышку, добавил: – На этих дисках записи из хранилища, на этих – первый и второй этаж… А вот это – записи видеокамер наружного наблюдения.
– Хорошо, – кивнул Жилинский, – я изучу.
– Все, Потап, можешь идти, – распорядился банкир и, когда охранник удалился, поинтересовался: – У вас еще что-нибудь есть?
Афанасий Жилинский едва сдержал улыбку. Тот самый случай, когда служебный кабинет посильнее личности, а уж если кресло обтянуто тонкой лайковой кожей, то собственная значимость его обладателя возрастает многократно. Наверняка на следователя прокуратуры, сидевшего от него на некотором расстоянии, он смотрел всего-то как на просителя.
– Думаю, вы не будете возражать, если я к вам наведаюсь как-нибудь еще? – простодушно спросил Жилинский. Вот только его глаза смотрели прямо и жестковато: «Попробуй возрази!»
– Чем смогу, тем помогу, – слегка растерянно отозвался Рощинков.
Попрощавшись, Жилинский под настороженным взглядом управляющего вышел из кабинета.
В холле продолжали работать эксперты – совершали замеры у лифта, фотографировали датчики, затянутые полиэтиленовой пленкой. Жилинский подошел к окну и посмотрел вниз. Народу у банка прибавилось, по большей части это были журналисты из различных изданий. Среди репортеров он узнал знакомую журналистку из криминальной хроники.
Из подъехавшего «Мерседеса» класса люкс вышел импозантный крупный мужчина лет сорока, с легкой проседью в густых черных волосах, одетый в темно-серый костюм, и в сопровождении трех человек, не иначе как охрана, уверенно направился к распахнутым дверям банка.
Афанасий Жилинский невольно хмыкнул: «А вот и тяжелая артиллерия подкатила». В мужчине он сразу же узнал главу холдинга «Транссибнефть» Сафу Валидова, мелькавшего на страницах самых авторитетных изданий. Миллиардер, меценат, медийное лицо. Ну что еще можно сказать? Баловень судьбы! А как еще можно сказать про человека, которому в неполных тридцать лет посчастливилось возглавить крупнейший концерн России!
Неужели Валидов тоже в числе пострадавших?
Интересно, что он мог держать в ячейках банка: пяток яиц Фаберже? А может быть, корону Российской империи? Или полотно Рафаэля? Но уж если он сюда явился лично, то наверняка нечто весьма значимое. В прошлом году на аукционе «Сотбис» за три десятка картин русских авангардистов он выложил сто миллионов долларов. Интересно, где он хранит купленные шедевры? В своем загородном доме или присмотрел одну из ячеек банка «Заречье»?
Распознав подъехавшего миллиардера, к нему с микрофоном наперевес подскочила крепенькая журналистка в узких джинсах и темно-синей кофточке, через тонкую мягкую ткань которой рельефно выпирали радующие глаз выпуклости.
– Сафа Ахметович, а правда, что в связи с ограблением банка «Заречье» вы срочно прервали свой заграничный вояж?
– В Москве у меня возникли неотложные дела, – сдержанно ответил миллиардер. – К ограблению мое возвращение не имеет никакого отношения.
– Вы что-то хранили в банке «Заречье» и теперь приехали удостовериться в сохранности своей собственности?
Приостановившись, Валидов строгим взглядом смерил назойливую журналистку, а потом зашагал дальше. Миллиардер лишь ускорил шаг, отчего отвороты его пиджака слегка колыхнулись, показав на шелковом галстуке в тонкую синюю полоску крупную изумрудную заколку стоимостью с «Бентли». Подскочившая охрана оттеснила девушку, предоставив миллиардеру возможность для маневра, и Валидов энергично взошел на крыльцо банка и скрылся за толстой стеклянной дверью.
Дверь директорского кабинета широко распахнулась, и в холл на коротких ножках выкатился слегка запыхавшийся управляющий банка. На лестнице послышались быстрые шаги поднимавшегося миллиардера. Еще через секунду Валидов прошел в холл: лощеный, солидный, за версту благоухающий дорогим парфюмом.
– Очень хорошо, что вы подошли, Сафа Ахметович, – затараторил банкир. – Вы даже представить себе не можете, что у нас произошло!
Миллиардер вел себя подчеркнуто покровительственно. Именно таким он виделся со страниц газет из жизни светской хроники. Одна из фотографий была сделана несколько дней назад на приеме у римского папы. Сафа Ахметович взирал на него так, как будто бы оказывал честь Его Святейшеству.
– Представить можно, вот только надеюсь, что ваши неприятности не коснулись меня лично.
На раскрасневшемся лице банкира появилась растерянная улыбка.
– Вы можете не беспокоиться, все в порядке. – И, заметив Жилинского, с интересом наблюдавшего за Валидовым, заторопился: – Давайте пройдем в кабинет, я вам сейчас все объясню.
Телохранители Валидова предупредительно держались немного позади и старательно делали вид, что интересуются холодно-казенными интерьерами холла, а также возней экспертов, ползающих на коленях за какими-то микроскопическими уликами.
Жилинскому было известно, что телохранители Валидова ему невероятно преданы, и, надо полагать, дело тут не только в больших деньгах, которые он платил своим людям. Здесь присутствовало нечто большее: Валидов обладал какой-то невероятной харизмой, какой бывают отмечены лишь исторические личности. Ради такого человека так и хотелось порвать на себе рубашку и закричать во всеуслышание: «Готов служить тебе, батюшка!»
И они служили. Сафа Валидов был из той когорты начальников, что умеют заботиться о своих людях, и каждому из них он был не столько хозяином, сколько заботливым отцом. Его люди знали, что, случись с ними неприятность, Валидов постарается сделать все возможное, чтобы облегчить им жизнь. А если схлопочешь неаккуратно пулю, так семью не забудут, малолетних детей устроят в жизни, а достаток не иссякнет даже с потерей кормильца.
В прошлом году на Сафу Валидова было совершено нападение во время обеда в его любимом ресторане в районе Кутузовского проспекта. В результате перестрелки, случившейся прямо в зале заведения, одного из его охранников тяжело ранили в живот, а другого, заслонившего собой хозяина, убили. Семья тяжелораненого охранника получила пятьсот тысяч долларов, а его самого на личном самолете Сафы Ахметовича отправили на лечение в Германию. Семья погибшего охранника получила миллион долларов, а осиротевших сыновей он пристроил в престижные вузы, выделив им на учебу весьма серьезную стипендию. Полицейским тогда не удалось продвинуться в расследовании ни на шаг. А Сафа Валидов с печальной улыбкой неизменно твердил, что понятия не имеет, кому он мог перейти дорогу, и уж тем более не может назвать заказчиков покушения. Уголовное дело забуксовало, как машина на лысой резине, и вскоре было отправлено на полку «висяков», где пылились штабеля нераскрытых дел.
По прошествии года через свои оперативные источники Афанасий Жилинский узнал, что заказчиком покушения стал его компаньон по металлургическому заводу. В какой-то момент тому показалось, что он получает значительно меньше, чем должен был, и решил кардинальным образом упрочить свое финансовое положение, а именно – устранить главного держателя акций. Однако вскоре компаньон умер при весьма загадочных обстоятельствах в своем шикарном загородном доме, где втайне от жены встречался с любовницей. Собственно, она его и обнаружила: открыв дверь своим ключом, жена увидела заводчика лежащим в переполненной ванне и взиравшим в потолок через толщу прозрачной воды умиротворенным взглядом.
Банкир торопливо распахнул перед Валидовым дверь, и тот, милостиво кивнув, вошел в просторный кабинет. Афанасий Жилинский много бы отдал, чтобы узнать, о чем именно они станут говорить за закрытыми дверьми.
Через затемненные стекла в просторный холл пробился свет проблесковых маячков. «А это что еще за птица пожаловала?» – невольно подивился Жилинский.
Через открытый балкон он увидел, как к банку в сопровождении двух полицейских машин подкатил «Вольво». Интересно, кто бы там мог быть? Полицейский, выскочивший из головной машины, перекрыл выезд из стоянки, давая «Вольво» возможность подкатить к самому крыльцу. Задняя дверца широко отворилась, и из нее на асфальт шагнул мужчина лет сорока пяти в черном костюме, лицо которого показалось ему знакомым. Выбравшись из машины, не спешил заходить в банк, с интересом осмотрелся. Затем вытащил пачку сигарет и прикурил от зажигалки, заботливо поднесенной охранником. Движения значимые, почти величественные, какими обладает лишь дирижер, стоящий в оркестровой яме. И тут Жилинского осенило: это заместитель главы администрации президента Виктор Карнишин. Весьма незаметная личность, не любившая блистать на публике и мелькать в новостных сводках. Он практически не давал интервью, избегал слепящих софитов, но именно этот человек в табели о рангах входил в пятерку влиятельнейших людей России. Карнишин являлся одним из доверенных людей президента и, как всерьез полагали аналитики, имел на него немалое влияние. Во всяком случае, президент не однажды правил уже утвержденные доклады после аналитических записок Карнишина. Интересно, какая нужда заставила его прийти в разоренный банк? Решил посочувствовать его незавидной судьбе или все-таки узнать о состоянии собственных вкладов?
Казалось, что даже журналисты опешили от столь нежданного появления – держались настороженно и поодаль, как если бы ожидали, что тот может выкинуть нечто неподобающее. Однако сенсации не случилось: закурив сигарету, Виктор Карнишин поблагодарил охранника, стряхнул небрежным движением пальцев просыпавшийся на рукав пиджака табак и, распрямив спину, и без того невероятно прямую, направился в банк, где к нему навстречу вышли два заместителя управляющего.
Кажется, начинается…
Репортеры, не веря в свалившуюся на них удачу, запоздало защелкали затворами фотоаппаратов, усердно снимая заместителя главы администрации. Интересно, это последний значимый визит или стоит подождать очередного сюрприза?
Афанасий Жилинский посмотрел на часы – время неумолимо шло, оставив за плечами добрую половину дня. Следовало проанализировать видеоматериалы. А там посмотреть, что к чему.
Один из охранников распахнул перед ним дверцу машины, и Валидов юркнул в просторный салон. Машина стремительно набрала скорость и вскоре исчезла, как если бы ее и не было.
После разговора с управляющим банка Рощинковым у Валидова осталось тяжелое впечатление. Стараясь не смотреть олигарху в лицо, тот сообщил ему, что вкладчики обеднели почти на четыре миллиарда, три из которых составляют его долю. Во всей этой истории было что-то не так. Рощинков чего-то недоговаривал, Сафа Ахметович чувствовал недосказанность кожей. Во всем этом деле следовало разобраться самым тщательным образом. Ведь не кто иной, как Курганов, предложил ему стать компаньоном, продав значительную часть алмазов. Он же рекомендовал банк «Заречье», по его заверениям, являвшийся одним из надежнейших в России. Совместно с Кургановым предстояло организовать крупнейшее алмазное предприятие, в котором Валидов в предварительных беседах сумел выторговать себе значительную долю. И вот теперь не было ни алмазов, ни доли в бизнесе.
Повернувшись к начальнику службы безопасности концерна, мужчине немногим за сорок, Валидов распорядился:
– Игнат, поставь всех на прослушку, включая Рощинкова и Курганова. Может, что-то и прояснится. Только поаккуратнее давай, чтобы никто ничего не пронюхал. А то знаешь, чем это для нас может закончиться… Не нравится мне все это.
– Я все понимаю, Сафа Ахметович, – с готовностью отозвался начальник службы безопасности.
– Такой отпуск испортили! Сволочи!
Глава 4
Увидев легкую улыбку на лице Жилинского, банкир угодливо растянул пухлые губы, расценив ее по-своему.
– Пойдемте в кабинет, – предложил Рощинков и заторопился к массивной двери в самом конце коридора.
Афанасий Жилинский вошел в уютный, но без лишней роскоши просторный кабинет. На полках стояли многочисленные слоники из нефрита, чароита, яшмы. Видно, хозяин кабинета их коллекционировал. Внешне он и сам напоминал такого же слоника – был грузен и большеголов. Наиболее ценной вещью в кабинете был стол из черного дерева, занимавший значительную площадь перед окном. Наверняка на изготовление этого шедевра ушла небольшая африканская рощица.
Семен Валерьянович привычно устроился в высоком черном кожаном кресле, положив на гладкую полированную поверхность пухлые руки. Приостановившись у порога, Жилинский внимательно наблюдал за перевоплощением человека. Это был, наверное, тот самый случай, когда место меняет человека. Прежний пухлый коротышка внезапно пропал, и теперь перед ним сидел человек, облеченный немалой властью. Кустистые брови, дрогнув, сошлись на переносице, даже ростом он стал как будто повыше, а телом постройнее.
– Вы проходите, присаживайтесь, – разрешил банкир.
Афанасий Жилинский едва сдержался от усмешки, услышав в голосе банкира покровительственные нотки.
– Вы великодушны, Семен Валерьянович, – отозвался Жилинский, разместившись на крепком стуле. – У меня к вам такой вопрос: вы ведь управляющий банка?
– Да.
– А кто же в таком случае хозяин?
– Один молодой бизнесмен, хотя уже давно работает в банковской сфере. Его фамилия Губарев. А что?
– Просто спросил. Почему ограбили именно ваш банк?
В больших, чуть навыкате глазах банкира возникло изумление. Прижав руки к груди, он с чувством ответил:
– Помилуйте! Откуда же мне знать об этом? Это вам могут сказать только преступники… когда вы их поймаете. Возможно, они посчитали наш банк слишком легкой добычей. Право, я даже не знаю…
– А как вы думаете, что могло заинтересовать преступников в вашем банке? Ведь ваш банк один из самых защищенных в России, но они пошли на большой риск и в результате все-таки его вскрыли.
– В нашем банке находились алмазы… Возможно, кому-то другому я бы и не сказал об этом, но представителю следственного комитета…
– И откуда они к вам поступали?
– Они поступали из алмазной компании «Дружный». Со всех карьеров… Отсюда они шли на огранку, поступали к заказчикам. Собственно, меня это уже не интересовало. Я отвечал только за хранение. И вот видите, как получилось…
– На какую сумму вы оцениваете причиненный ущерб?
– Полагаю, было вынесено не меньше чем на три миллиарда долларов.
– Однако! Сумма немаленькая.
– Хм… Более чем… Такая сумма может составить годовой бюджет какой-нибудь небольшой страны.
– А вам не кажется странным, что грабители комфортно чувствовали себя в вашем банке?
– Что вы имеете в виду?
– Преступники выявили наиболее уязвимые места в охране банка. Обошли наружные камеры видеонаблюдения. Проникли через балкон второго этажа, высадив при этом стекло, и обошли все датчики, встроенные на пути к хранилищу. Невольно создается впечатление, что их кто-то просто водил за руку.
– Даже не знаю, что вам ответить…
– Кто из ваших сотрудников был допущен к секретам охранной системы?
Банкир задумался.
– Сотрудники охраны… Потому что они обязаны включать и выключать системы охраны банка. Кроме того, о секретах сигнализации знали те, кто устанавливал ее. План здания с помеченной на ней сигнализацией находился в архиве. Вы заблуждаетесь, если думаете, что он находится в недоступном месте. При некоторой изобретательности его мог получить практически любой! А подозревать кого-то конкретно из своих сотрудников я не имею права, – развел он руками. – Вы следователь, ищите! А я уже со своей стороны помогу, чем смогу. – Нажав на кнопку коммутатора, распорядился: – Вот что, Потап, давай подготовь товарищу следователю видеозаписи. Уже подготовил? Прекрасно! Неси все сюда. – Выключив коммутатор, посмотрел на Жилинского. – Сейчас вам принесут все необходимое.
– Хорошо. Мне бы хотелось ознакомиться еще с личными делами ваших сотрудников.
– В этом вопросе тоже не будет проблемы. Я отдам распоряжение, чтобы вам подготовили всю имеющуюся информацию.
Дверь отворилась, и в кабинет вошла кареглазая секретарша в зауженных брюках на длинных и тонких, будто вязальные спицы, ногах.
– Семен Валерьянович, к вам Никифоров.
– Пусть заходит, – кивнул Рощинков.
Вошел Никифоров. Долговязый, ссутулившийся. Сейчас он выглядел несколько старше, чем какой-то час назад до того, как узнал об ограблении. Остановился напротив распахнутого окна, и солнце, бившее в лицо ярким светом, заставляло его щуриться. Однако отойти даже не попытался и терпеливо сносил лишения.
– Вот здесь то, что вы просили, – положил он на стол коробочку. – Там все подписано. – Открыв крышку, добавил: – На этих дисках записи из хранилища, на этих – первый и второй этаж… А вот это – записи видеокамер наружного наблюдения.
– Хорошо, – кивнул Жилинский, – я изучу.
– Все, Потап, можешь идти, – распорядился банкир и, когда охранник удалился, поинтересовался: – У вас еще что-нибудь есть?
Афанасий Жилинский едва сдержал улыбку. Тот самый случай, когда служебный кабинет посильнее личности, а уж если кресло обтянуто тонкой лайковой кожей, то собственная значимость его обладателя возрастает многократно. Наверняка на следователя прокуратуры, сидевшего от него на некотором расстоянии, он смотрел всего-то как на просителя.
– Думаю, вы не будете возражать, если я к вам наведаюсь как-нибудь еще? – простодушно спросил Жилинский. Вот только его глаза смотрели прямо и жестковато: «Попробуй возрази!»
– Чем смогу, тем помогу, – слегка растерянно отозвался Рощинков.
Попрощавшись, Жилинский под настороженным взглядом управляющего вышел из кабинета.
В холле продолжали работать эксперты – совершали замеры у лифта, фотографировали датчики, затянутые полиэтиленовой пленкой. Жилинский подошел к окну и посмотрел вниз. Народу у банка прибавилось, по большей части это были журналисты из различных изданий. Среди репортеров он узнал знакомую журналистку из криминальной хроники.
Из подъехавшего «Мерседеса» класса люкс вышел импозантный крупный мужчина лет сорока, с легкой проседью в густых черных волосах, одетый в темно-серый костюм, и в сопровождении трех человек, не иначе как охрана, уверенно направился к распахнутым дверям банка.
Афанасий Жилинский невольно хмыкнул: «А вот и тяжелая артиллерия подкатила». В мужчине он сразу же узнал главу холдинга «Транссибнефть» Сафу Валидова, мелькавшего на страницах самых авторитетных изданий. Миллиардер, меценат, медийное лицо. Ну что еще можно сказать? Баловень судьбы! А как еще можно сказать про человека, которому в неполных тридцать лет посчастливилось возглавить крупнейший концерн России!
Неужели Валидов тоже в числе пострадавших?
Интересно, что он мог держать в ячейках банка: пяток яиц Фаберже? А может быть, корону Российской империи? Или полотно Рафаэля? Но уж если он сюда явился лично, то наверняка нечто весьма значимое. В прошлом году на аукционе «Сотбис» за три десятка картин русских авангардистов он выложил сто миллионов долларов. Интересно, где он хранит купленные шедевры? В своем загородном доме или присмотрел одну из ячеек банка «Заречье»?
Распознав подъехавшего миллиардера, к нему с микрофоном наперевес подскочила крепенькая журналистка в узких джинсах и темно-синей кофточке, через тонкую мягкую ткань которой рельефно выпирали радующие глаз выпуклости.
– Сафа Ахметович, а правда, что в связи с ограблением банка «Заречье» вы срочно прервали свой заграничный вояж?
– В Москве у меня возникли неотложные дела, – сдержанно ответил миллиардер. – К ограблению мое возвращение не имеет никакого отношения.
– Вы что-то хранили в банке «Заречье» и теперь приехали удостовериться в сохранности своей собственности?
Приостановившись, Валидов строгим взглядом смерил назойливую журналистку, а потом зашагал дальше. Миллиардер лишь ускорил шаг, отчего отвороты его пиджака слегка колыхнулись, показав на шелковом галстуке в тонкую синюю полоску крупную изумрудную заколку стоимостью с «Бентли». Подскочившая охрана оттеснила девушку, предоставив миллиардеру возможность для маневра, и Валидов энергично взошел на крыльцо банка и скрылся за толстой стеклянной дверью.
Дверь директорского кабинета широко распахнулась, и в холл на коротких ножках выкатился слегка запыхавшийся управляющий банка. На лестнице послышались быстрые шаги поднимавшегося миллиардера. Еще через секунду Валидов прошел в холл: лощеный, солидный, за версту благоухающий дорогим парфюмом.
– Очень хорошо, что вы подошли, Сафа Ахметович, – затараторил банкир. – Вы даже представить себе не можете, что у нас произошло!
Миллиардер вел себя подчеркнуто покровительственно. Именно таким он виделся со страниц газет из жизни светской хроники. Одна из фотографий была сделана несколько дней назад на приеме у римского папы. Сафа Ахметович взирал на него так, как будто бы оказывал честь Его Святейшеству.
– Представить можно, вот только надеюсь, что ваши неприятности не коснулись меня лично.
На раскрасневшемся лице банкира появилась растерянная улыбка.
– Вы можете не беспокоиться, все в порядке. – И, заметив Жилинского, с интересом наблюдавшего за Валидовым, заторопился: – Давайте пройдем в кабинет, я вам сейчас все объясню.
Телохранители Валидова предупредительно держались немного позади и старательно делали вид, что интересуются холодно-казенными интерьерами холла, а также возней экспертов, ползающих на коленях за какими-то микроскопическими уликами.
Жилинскому было известно, что телохранители Валидова ему невероятно преданы, и, надо полагать, дело тут не только в больших деньгах, которые он платил своим людям. Здесь присутствовало нечто большее: Валидов обладал какой-то невероятной харизмой, какой бывают отмечены лишь исторические личности. Ради такого человека так и хотелось порвать на себе рубашку и закричать во всеуслышание: «Готов служить тебе, батюшка!»
И они служили. Сафа Валидов был из той когорты начальников, что умеют заботиться о своих людях, и каждому из них он был не столько хозяином, сколько заботливым отцом. Его люди знали, что, случись с ними неприятность, Валидов постарается сделать все возможное, чтобы облегчить им жизнь. А если схлопочешь неаккуратно пулю, так семью не забудут, малолетних детей устроят в жизни, а достаток не иссякнет даже с потерей кормильца.
В прошлом году на Сафу Валидова было совершено нападение во время обеда в его любимом ресторане в районе Кутузовского проспекта. В результате перестрелки, случившейся прямо в зале заведения, одного из его охранников тяжело ранили в живот, а другого, заслонившего собой хозяина, убили. Семья тяжелораненого охранника получила пятьсот тысяч долларов, а его самого на личном самолете Сафы Ахметовича отправили на лечение в Германию. Семья погибшего охранника получила миллион долларов, а осиротевших сыновей он пристроил в престижные вузы, выделив им на учебу весьма серьезную стипендию. Полицейским тогда не удалось продвинуться в расследовании ни на шаг. А Сафа Валидов с печальной улыбкой неизменно твердил, что понятия не имеет, кому он мог перейти дорогу, и уж тем более не может назвать заказчиков покушения. Уголовное дело забуксовало, как машина на лысой резине, и вскоре было отправлено на полку «висяков», где пылились штабеля нераскрытых дел.
По прошествии года через свои оперативные источники Афанасий Жилинский узнал, что заказчиком покушения стал его компаньон по металлургическому заводу. В какой-то момент тому показалось, что он получает значительно меньше, чем должен был, и решил кардинальным образом упрочить свое финансовое положение, а именно – устранить главного держателя акций. Однако вскоре компаньон умер при весьма загадочных обстоятельствах в своем шикарном загородном доме, где втайне от жены встречался с любовницей. Собственно, она его и обнаружила: открыв дверь своим ключом, жена увидела заводчика лежащим в переполненной ванне и взиравшим в потолок через толщу прозрачной воды умиротворенным взглядом.
Банкир торопливо распахнул перед Валидовым дверь, и тот, милостиво кивнув, вошел в просторный кабинет. Афанасий Жилинский много бы отдал, чтобы узнать, о чем именно они станут говорить за закрытыми дверьми.
Через затемненные стекла в просторный холл пробился свет проблесковых маячков. «А это что еще за птица пожаловала?» – невольно подивился Жилинский.
Через открытый балкон он увидел, как к банку в сопровождении двух полицейских машин подкатил «Вольво». Интересно, кто бы там мог быть? Полицейский, выскочивший из головной машины, перекрыл выезд из стоянки, давая «Вольво» возможность подкатить к самому крыльцу. Задняя дверца широко отворилась, и из нее на асфальт шагнул мужчина лет сорока пяти в черном костюме, лицо которого показалось ему знакомым. Выбравшись из машины, не спешил заходить в банк, с интересом осмотрелся. Затем вытащил пачку сигарет и прикурил от зажигалки, заботливо поднесенной охранником. Движения значимые, почти величественные, какими обладает лишь дирижер, стоящий в оркестровой яме. И тут Жилинского осенило: это заместитель главы администрации президента Виктор Карнишин. Весьма незаметная личность, не любившая блистать на публике и мелькать в новостных сводках. Он практически не давал интервью, избегал слепящих софитов, но именно этот человек в табели о рангах входил в пятерку влиятельнейших людей России. Карнишин являлся одним из доверенных людей президента и, как всерьез полагали аналитики, имел на него немалое влияние. Во всяком случае, президент не однажды правил уже утвержденные доклады после аналитических записок Карнишина. Интересно, какая нужда заставила его прийти в разоренный банк? Решил посочувствовать его незавидной судьбе или все-таки узнать о состоянии собственных вкладов?
Казалось, что даже журналисты опешили от столь нежданного появления – держались настороженно и поодаль, как если бы ожидали, что тот может выкинуть нечто неподобающее. Однако сенсации не случилось: закурив сигарету, Виктор Карнишин поблагодарил охранника, стряхнул небрежным движением пальцев просыпавшийся на рукав пиджака табак и, распрямив спину, и без того невероятно прямую, направился в банк, где к нему навстречу вышли два заместителя управляющего.
Кажется, начинается…
Репортеры, не веря в свалившуюся на них удачу, запоздало защелкали затворами фотоаппаратов, усердно снимая заместителя главы администрации. Интересно, это последний значимый визит или стоит подождать очередного сюрприза?
Афанасий Жилинский посмотрел на часы – время неумолимо шло, оставив за плечами добрую половину дня. Следовало проанализировать видеоматериалы. А там посмотреть, что к чему.
* * *
Выйдя скорым шагом из банка, Сафа Ахметович под прицелом видеокамер гордо распрямил спину и направился к поджидавшему автомобилю. Неожиданно остановился подле молодой и весьма привлекательной журналистки и что-то негромко произнес, отчего юная особа зашлась от смеха. Со стороны могло показаться, что олигарх приглашал девушку на романтическое свидание. А может, так оно и было в действительности – отчего тогда так вспыхнули ее щеки?Один из охранников распахнул перед ним дверцу машины, и Валидов юркнул в просторный салон. Машина стремительно набрала скорость и вскоре исчезла, как если бы ее и не было.
После разговора с управляющим банка Рощинковым у Валидова осталось тяжелое впечатление. Стараясь не смотреть олигарху в лицо, тот сообщил ему, что вкладчики обеднели почти на четыре миллиарда, три из которых составляют его долю. Во всей этой истории было что-то не так. Рощинков чего-то недоговаривал, Сафа Ахметович чувствовал недосказанность кожей. Во всем этом деле следовало разобраться самым тщательным образом. Ведь не кто иной, как Курганов, предложил ему стать компаньоном, продав значительную часть алмазов. Он же рекомендовал банк «Заречье», по его заверениям, являвшийся одним из надежнейших в России. Совместно с Кургановым предстояло организовать крупнейшее алмазное предприятие, в котором Валидов в предварительных беседах сумел выторговать себе значительную долю. И вот теперь не было ни алмазов, ни доли в бизнесе.
Повернувшись к начальнику службы безопасности концерна, мужчине немногим за сорок, Валидов распорядился:
– Игнат, поставь всех на прослушку, включая Рощинкова и Курганова. Может, что-то и прояснится. Только поаккуратнее давай, чтобы никто ничего не пронюхал. А то знаешь, чем это для нас может закончиться… Не нравится мне все это.
– Я все понимаю, Сафа Ахметович, – с готовностью отозвался начальник службы безопасности.
– Такой отпуск испортили! Сволочи!
Глава 4
Все-таки три миллиарда долларов!
Герасим Оленин приехал в Подмосковье пять лет назад. Прослужив три года на Тихоокеанском флоте мотористом, он решил не возвращаться в родную Вологду, где, кроме матери, его никто не ждал, и осел в Анадыре, устроившись в артель золотодобытчиком. Большую часть своей жизни, двадцать один год из сорока четырех, он прожил на северо-востоке России, сменив за это время целую дюжину профессий. Лет десять Герасим терпеливо работал на драгах, а когда суставы свело от ревматизма, профессию решил поменять. Некоторое время перебивался грузчиком в продовольственном магазине, потом перешел на менее хлопотную – сторожем на местное кладбище, где провел без малого лет пять. Возможно, он и дальше нес бы свою тихую службу среди мертвецов, если бы однажды не обнаружил в себе некоторую особенность – стал вдруг разговаривать с погребенными. Но что самое удивительное – мертвяки и сами порой вызывали его на обстоятельный диалог и любили задавать неприятные вопросы, на которые трудно было отыскать ответ. В общем, с этими мертвецами были одни хлопоты. И когда ему осточертели споры с покойниками, он решил устроиться лесником в Сихотэ-Алине, полагая, что деревья будут более молчаливые, чем мертвецы. Среди животных, в которых он видел родственные души, Герасим Оленин прожил следующие несколько лет. Возможно, что он работал бы там до самой пенсии, если бы не длинное и обстоятельное письмо от матушки, ставшей дряхлой. Старуха умоляла приехать немедленно, чтобы перед смертью глянуть на него хотя бы одним глазком.
Герасим поначалу легко отмахнулся от этой просьбы, как поступал и с предыдущими, но на следующий день на его делянку заявился огромный тигр с глубоким поперечным шрамом на широком лбу, видно полученным в одном из поединков. Остановившись напротив двери, зверь, гипнотизируя егеря пронзительным взглядом, наблюдал за тем, как Герасим собирает хворост для розжига печи, контролируя каждое его движение. Со взмокшей спиной и пересохшими губами Герасим боковым зрением посматривал на тигра, опасаясь встретиться с ним взглядом, и даже на миг не решался прекратить начатую работу.
Это был тигр-людоед, растерзавший за последний месяц троих охотников. Неделю назад на него устроили облаву всей округой и после трехдневного марафона зверя удалось прижать к отвесной скале. И когда, казалось бы, не оставалось выхода, тигр, проигнорировав наставленные на него ружья, бросился через заслон, порвав на своем пути двух бывалых егерей.
Тогда показалось, что тигр навсегда ушел из этих мест в глухую тайгу, и вот неожиданно он объявился подле его избушки и взирал как на легкую и доступную добычу. Тигр как будто дожидался, что он, не выдержав направленного звериного взгляда, бросит наконец хворост и побежит к распахнутой избушке, чтобы настичь беглеца в два прыжка и ударом могучей лапы переломить шейные позвонки. В какой-то момент Герасим даже попрощался с жизнью, осознав, что хворост в руках будет последнее, что он увидит в этой жизни. И, призывая в помощь всех лесных богов и духов, яростно молился. Тигр вдруг широко зевнул и, потеряв к нему интерес, неторопливо потопал в гущу леса, оставляя на свежевыпавшем снегу отпечатки могучих лап.
Появление тигра-людоеда и свое неожиданное спасение Герасим воспринял как предостережение судьбы – матушка рассердилась не на шутку! И, рассчитавшись в тот же день, ближайшим поездом уехал в родную Вологду. С матерью он успел пробыть недолго – поплакавшись на груди у сына, она стремительно угасала, и уже через месяц он отнес ее на погост.
С неделю после кончины матушки Герасим Оленин беспробудно пил, проклиная свое невеселое житие, осознавая, что из многочисленного рода Олениных он остался самым старшим и в следующий раз костлявая уже явится по его душу. А потом, как это с ним случалось после затяжного запоя, он резко взялся за ум: тщательно побрился, принял контрастный душ; надел белую рубашку с черными брюками, что доставал в исключительных случаях; обулся в лайковые штиблеты, начищенные до блеска – чем не рыцарь на боевом смотре, – и поехал в Подмосковье просить место лесничего. На работу, вопреки ожиданию, едва полистав трудовую книжку, его приняли без оговорок, так что уже через пару дней, облачившись в пятнистый камуфляж, он отправился осматривать свои новые владения.
По давно заведенной привычке вставал Герасим рано – любил слушать шорохи ночного неба и большую часть времени пропадал в лесу. Работы хватало: в суровую зиму подкармливал лосей и кабанов, в жаркое лето, предупреждая пожары, запрещал любителям пикников заезжать в лесополосу. Работа не столько сложная, сколько нервная, едва ли не каждый считал себя «спецназовцем», а то и «коммандос», а потому особо ретивых приходилось успокаивать, наставив взведенные стволы в лоб. Как правило, такая профилактическая мера действовала эффективно, а потому в его районе нарушений было куда меньше, чем в соседних. Начальство, видя его старание и общие положительные показатели, его не обижало, а потому едва ли не ежеквартально поощряло солидной премией. Тратить деньги особенно было некуда, а потому большую часть сбережений он просто передавал Марусе, поселковой немолодой женщине, прижившей от него два года назад сына.
Оленин договорился встретиться с Марусей вечером, сразу после того, как проверит подъездные пути к лесу. Три дня назад какая-то компания поломала дорожные ограды и устроила на реликтовой поляне пикник, разбросав повсюду бутылки. Герасим Оленин был уверен, что нарушители, уверовав в безнаказанность, вновь явятся на полюбившееся место. Оставалось их только подкараулить и спросить с них не только за нынешние нарушения, но также и за прошлые подвиги.
Однако вернуться вечером в поселок не удалось – а все дела! В одном месте он заметил небольшое стадо косуль, не забредавших прежде в этот уголок леса. На другом участке в глубине чащи заприметил дружное семейство кабанов. Обо всем этом следовало сообщить зоологам. Так что освободился он ближе к полуночи и, собрав небольшую сумку с угощениями, затопал через ночной лес.
Протопав с полкилометра, Герасим услышал звук приближающегося автомобиля. Поначалу ему показалось, что это шум двигателей, доносившийся с трассы, но потом из-за могучих стволов деревьев блеснул свет дальних фар, ослепив его на мгновение. «А это еще что такое?» – невольно подивился Оленин, прислушиваясь к размеренному гулу двигателя.
Бывало, что с дороги на обочину съезжали машины с молодыми парами, желавшими уединиться. Но на сей раз машина заехала явно не для этой цели, тем более что в полуночное время достаточно съехать всего-то на десяток метров, где их совершенно не рассмотреть с дороги. Следовательно, машина прибыла для чего-то другого. Странно, что это было ночью, тем более что двигался автомобиль по заросшей дороге, уже давно не используемой, шедшей в никуда и заканчивающейся аппендиксом где-то в середине леса.
Двигатель вдруг умолк, и машина встала, уперевшись светом фар в неровную стену из колючих кустарников. Хлопнули дверцы, слышимые в ночи особенно громко.
«Кто это такие? Чего это они приперлись в лес?» – невольно подумал Оленин и зашагал в сторону остановившейся машины. Он не прошел и ста метров, как между стволами ярко брызнул огонь.
Герасим поначалу легко отмахнулся от этой просьбы, как поступал и с предыдущими, но на следующий день на его делянку заявился огромный тигр с глубоким поперечным шрамом на широком лбу, видно полученным в одном из поединков. Остановившись напротив двери, зверь, гипнотизируя егеря пронзительным взглядом, наблюдал за тем, как Герасим собирает хворост для розжига печи, контролируя каждое его движение. Со взмокшей спиной и пересохшими губами Герасим боковым зрением посматривал на тигра, опасаясь встретиться с ним взглядом, и даже на миг не решался прекратить начатую работу.
Это был тигр-людоед, растерзавший за последний месяц троих охотников. Неделю назад на него устроили облаву всей округой и после трехдневного марафона зверя удалось прижать к отвесной скале. И когда, казалось бы, не оставалось выхода, тигр, проигнорировав наставленные на него ружья, бросился через заслон, порвав на своем пути двух бывалых егерей.
Тогда показалось, что тигр навсегда ушел из этих мест в глухую тайгу, и вот неожиданно он объявился подле его избушки и взирал как на легкую и доступную добычу. Тигр как будто дожидался, что он, не выдержав направленного звериного взгляда, бросит наконец хворост и побежит к распахнутой избушке, чтобы настичь беглеца в два прыжка и ударом могучей лапы переломить шейные позвонки. В какой-то момент Герасим даже попрощался с жизнью, осознав, что хворост в руках будет последнее, что он увидит в этой жизни. И, призывая в помощь всех лесных богов и духов, яростно молился. Тигр вдруг широко зевнул и, потеряв к нему интерес, неторопливо потопал в гущу леса, оставляя на свежевыпавшем снегу отпечатки могучих лап.
Появление тигра-людоеда и свое неожиданное спасение Герасим воспринял как предостережение судьбы – матушка рассердилась не на шутку! И, рассчитавшись в тот же день, ближайшим поездом уехал в родную Вологду. С матерью он успел пробыть недолго – поплакавшись на груди у сына, она стремительно угасала, и уже через месяц он отнес ее на погост.
С неделю после кончины матушки Герасим Оленин беспробудно пил, проклиная свое невеселое житие, осознавая, что из многочисленного рода Олениных он остался самым старшим и в следующий раз костлявая уже явится по его душу. А потом, как это с ним случалось после затяжного запоя, он резко взялся за ум: тщательно побрился, принял контрастный душ; надел белую рубашку с черными брюками, что доставал в исключительных случаях; обулся в лайковые штиблеты, начищенные до блеска – чем не рыцарь на боевом смотре, – и поехал в Подмосковье просить место лесничего. На работу, вопреки ожиданию, едва полистав трудовую книжку, его приняли без оговорок, так что уже через пару дней, облачившись в пятнистый камуфляж, он отправился осматривать свои новые владения.
По давно заведенной привычке вставал Герасим рано – любил слушать шорохи ночного неба и большую часть времени пропадал в лесу. Работы хватало: в суровую зиму подкармливал лосей и кабанов, в жаркое лето, предупреждая пожары, запрещал любителям пикников заезжать в лесополосу. Работа не столько сложная, сколько нервная, едва ли не каждый считал себя «спецназовцем», а то и «коммандос», а потому особо ретивых приходилось успокаивать, наставив взведенные стволы в лоб. Как правило, такая профилактическая мера действовала эффективно, а потому в его районе нарушений было куда меньше, чем в соседних. Начальство, видя его старание и общие положительные показатели, его не обижало, а потому едва ли не ежеквартально поощряло солидной премией. Тратить деньги особенно было некуда, а потому большую часть сбережений он просто передавал Марусе, поселковой немолодой женщине, прижившей от него два года назад сына.
Оленин договорился встретиться с Марусей вечером, сразу после того, как проверит подъездные пути к лесу. Три дня назад какая-то компания поломала дорожные ограды и устроила на реликтовой поляне пикник, разбросав повсюду бутылки. Герасим Оленин был уверен, что нарушители, уверовав в безнаказанность, вновь явятся на полюбившееся место. Оставалось их только подкараулить и спросить с них не только за нынешние нарушения, но также и за прошлые подвиги.
Однако вернуться вечером в поселок не удалось – а все дела! В одном месте он заметил небольшое стадо косуль, не забредавших прежде в этот уголок леса. На другом участке в глубине чащи заприметил дружное семейство кабанов. Обо всем этом следовало сообщить зоологам. Так что освободился он ближе к полуночи и, собрав небольшую сумку с угощениями, затопал через ночной лес.
Протопав с полкилометра, Герасим услышал звук приближающегося автомобиля. Поначалу ему показалось, что это шум двигателей, доносившийся с трассы, но потом из-за могучих стволов деревьев блеснул свет дальних фар, ослепив его на мгновение. «А это еще что такое?» – невольно подивился Оленин, прислушиваясь к размеренному гулу двигателя.
Бывало, что с дороги на обочину съезжали машины с молодыми парами, желавшими уединиться. Но на сей раз машина заехала явно не для этой цели, тем более что в полуночное время достаточно съехать всего-то на десяток метров, где их совершенно не рассмотреть с дороги. Следовательно, машина прибыла для чего-то другого. Странно, что это было ночью, тем более что двигался автомобиль по заросшей дороге, уже давно не используемой, шедшей в никуда и заканчивающейся аппендиксом где-то в середине леса.
Двигатель вдруг умолк, и машина встала, уперевшись светом фар в неровную стену из колючих кустарников. Хлопнули дверцы, слышимые в ночи особенно громко.
«Кто это такие? Чего это они приперлись в лес?» – невольно подумал Оленин и зашагал в сторону остановившейся машины. Он не прошел и ста метров, как между стволами ярко брызнул огонь.