Страница:
– Чертовы язычники! У них все не так, как предписано христовыми заповедями! Невозможно понять, где доблесть, а где безрассудство и откровенная глупость.
– Даже когда они побеждают, то не убивают своего противника, а пленяют его, чтобы потом принести в жертву. Причем победивший воин должен сказать своему пленнику: «Он мне как любимый сын». А тот непременно должен ответить: «Он мне как любимый отец». И знаете, как называются эти ритуальные войны?
– Даже не представляю. Какое-нибудь гнусное название.
– Вы опять не правы, дорогой Эрнан. Они называются цветочные войны!
– Однако! Эти дикари весьма романтичны, если каннибализм называют цветами.
– Вы зря насмехаетесь. В их государстве весьма развита поэзия, а ацтекский император не лишен поэтического дара. Он вообще покровительствует деятелям искусств.
– Вы говорите так, как будто бы речь идет о просвещенной Европе, а не о каких-то дикарях, одетых в кушаки и перьевые накидки.
– Все мы дети божьи. Среди них немало заблудших, и наша задача – наставлять их на путь истины. А по поводу их дремучести вы явно погорячились. Вот скажите мне, где в Европе вы видели храмы, которые больше этих пирамид? – показал священник перстом на огромное строение с высокими ступенями, уходящими в небо. – И народу в этом городе будет раза в два больше, чем в Риме.
Более честолюбивого человека, чем Эрнан Кортес, проповедник не встречал за всю свою жизнь. Ради воплощения своих честолюбивых планов тот готов был пожертвовать как собственной жизнью, так и вверенным ему экспедиционным корпусом. В Испанию капитан полагал вернуться триумфатором, рассчитывал быть обласканным при дворе, а для этого ему нужно было завоевать столицу ацтеков Теночтитлан и всю Мексику. И надо признать, он был близок к этой цели.
– Надеюсь, что так оно и будет.
– Мы сотрем эту чертовую варварскую религию в порошок, а на этом гнойном капище водрузим крест!
Ацтеки робко выходили из своих жилищ, наблюдали за приближающимся отрядом – кто с любопытством, а кто с откровенным страхом. Неужели сбылось пророчество императора Монтесумы про Пернатого змея, о котором он недавно говорил во всеуслышание с балкона дворца?
На дамбу, соединявшую город с сушей, вышли сотни людей и с интересом принялись наблюдать за приближающимся военным отрядом. На озере в узких лодчонках рыбаки, застыв с сетями в руках, взирали на растянувшийся на дороге отряд. Узкие полотнища чужеземцев, будто крылья летучих мышей, трепетали на ветру. А начищенные копья сверкали на солнце так, что слепили глаза. А кони, укрытые тяжелыми длинными ткаными попонами, выглядели диковинными зверями.
Выстроившись по трое, отряд конкистадоров вошел в тенистый парк, засаженный красивыми тропическими деревьями. Вдоль узких и прямых тропинок, выложенных небольшими разноцветными плитками, росли орхидеи, источавшие тонкий аромат. В глубине парка высились деревянные резные беседки, выкрашенные в различные цвета. Через многовековые кипарисы, посаженные в стройный ряд, просматривался большой пруд, в котором плавало множество птиц.
– Однако эти дикари умеют окружать себя красотой, – признал Кортес. – Такого великолепия не встретишь даже в саду испанского короля.
– Здесь вы правы, командор, даже Венеция не столь великолепна, как этот варварский город.
Для многих, кто знал Эрнана Кортеса во времена учебы в университете, его возвышение было весьма неожиданным. Было известно, что в молодости он обладал необузданным нравом и не упускал возможности помахать шпагой на дуэлях. Во всяком случае, рана, полученная им пятнадцать лет назад от какого-то обманутого мужа, едва не стоила ему жизни и отдалила его давнюю мечту отправиться в недавно открытый Новый Свет. Кто бы мог подумать, что из болезненного изнеженного юнца, который намеревался стать деревенским священником, вырастет бесстрашный конкистадор, задумавший покорить Мексику с ее многомиллионным населением.
– Этот город я преподнесу королю на золотом блюде вместе с головой их императора, – торжественно пообещал Кортес.
Вошли в густой сад, наполненный ароматами. Звучало пение птиц. Не знакомые с Библией индейцы, сами не зная того, воспроизвели на Земле райский сад.
Вдруг на тропу в окружении не менее чем двухсот сановников слуги вынесли резные носилки, украшенные золотом, внутри которых Эрнан Кортес рассмотрел правителя ацтеков. Свита императора, одетая торжественно, в накидках из цветных тканей, сообразно чину, двигалась следом. В глазах сановников Кортес заметил любопытство, замешенное на страхе.
Неожиданно прозвучала короткая команда императора. Аристократы, несшие носилки, послушно остановились и склонили головы, чтобы не встретиться с господином взглядом. И император, высокий жилистый человек, легко сошел на землю и в ожидании посмотрел на Кортеса, ехавшего на лошади.
На императоре, великом Монтесуме, был плащ, сотканный из темно-зеленых перьев каких-то диковинных тропических птиц. Причем каждое перо было вставлено в петлицу изящной тонкой паутины из золота и выложено замысловатым узором. Всмотревшись в центр накидки, можно было увидеть очертания черепа. Тело императора опоясывал широкий кушак с густой бахромой, украшенный вышивкой, в него были вплетены изумруды с рубинами. На голове шапка из длинных зеленых перьев, в основании которой были вплетены золотые пластины. На мускулистых загорелых ногах сандалии с подошвой из золота, а верхняя часть украшена драгоценными камнями, среди которых преобладали изумруды.
Потянув за поводья, Кортес придержал коня:
– Мне нужно поздороваться с этим дикарем. Кажется, он ждет от меня почтения, придется его уважить. Тем более я взял для него подарок.
Подскочивший оруженосец попридержал за поводья коня, и Кортес, бренча железом, осторожно сошел на землю.
– Вот наша встреча и состоялась.
– Теперь много зависит от вас, капитан, – сказал Берналь. – Будьте хитрым и никогда не показывайте дикарям своего истинного лица.
– Уж постараюсь… Малинче, – обратился Кортес к наложнице, ехавшей немного позади.
– Да, командор.
– Пойдешь со мной. Не отставай от меня ни на шаг. Мне важно знать каждое его слово.
– Слушаюсь, господин.
Кортес направился к императору, стоявшему в окружении вельмож, Малинче шла, отставая от него всего на полшага.
Монтесуму можно было назвать человеком красивым: мускулистый, упругий, как натянутая тетива; руки длинные, сильные, привыкшие к физическим упражнениям. Шерстяная накидка, завязанная на левом плече аккуратным узлом, спадала до самых колен. Выпуклую мускулистую грудь украшал крупный синий камень с иероглифами. Черты лица правильные, через выпуклый широкий лоб, разделяясь надвое, шел багровый шрам, видно полученный в одном из поединков, что добавляло к облику настоящего воина еще большую мужественность.
– Здравствуй, император, – раскинув руки, произнес Кортес, надеясь заключить Монтесуму в объятия.
Отстранившись, император тотчас спрятался за спины приближенных. Двое сановников в шерстяных накидках, что-то гортанно приговаривая, тотчас встали на его пути и отвели в стороны раскинутые руки командора.
– Что они хотят? – с подозрением спросил Кортес.
Малинче, показывая радушие, улыбалась во все стороны, очевидно стараясь загладить ошибку командора.
– Успокойтесь, командор, пока они не собираются причинять нам зла. Притрагиваться к одежде императора – значит нанести ему смертельное оскорбление. Самое большее, что от вас требуется, так это быть приветливым. И все будет в порядке.
– Чертовы дикари! – показал Кортес в широкой улыбке крепкие белоснежные зубы. – Никогда не знаешь, как следует вести себя в следующую минуту.
– Сейчас самое время преподнести императору подарок; кажется, он этого ждет, – сказала переводчица. – Только не смотрите Монтесуме в глаза. С вашей стороны это может выглядеть невероятной дерзостью.
– Дьявол разберет все их традиции! Переведи, Малинче… Великий владыка, я очень рад нашей встрече. Именно таким величественным я вас и представлял, – торжественно заговорил капитан, посмотрев на напыщенного императора. – Позвольте мне в знак нашей дружбы преподнести вам этот скромный дар. – Эрнан Кортес раскрыл небольшую резную шкатулку, инкрустированную золотом, и достал ожерелье из золота, лежавшее на черной бархатной подушечке.
Выслушав перевод, император с интересом посмотрел на крупный белоснежный жемчуг. Кортес готов был поклясться, что в этот самый момент глаза императора алчно блеснули. Человека, владевшего целой империей, заинтересовали бусы, которые можно было купить в Испании едва ли не в каждой ювелирной лавке.
Бережно, как если бы опасался, что может разорвать нить, император принял подарок и что-то коротко произнес.
– Император спрашивает, где вы достали такие красивые и белые камни? – перевела Малинче. – Они выглядят как живые.
– Ответь ему, что эти камни в самом деле живые. Их обязательно нужно носить на теле, иначе они могут умереть. А сами камни были найдены в раковинах на морском дне. Скажи ему еще вот что… Это ожерелье проделало большой путь, чтобы оказаться на груди величайшего из императоров.
Малинче едва заметно улыбнулась и перевела. Оказывается, командор хороший дипломат: маленькая лесть в дипломатических вопросах никогда не повредит.
Монтесума что-то сказал стоявшим подле него вельможам. Один из них взял из его рук ожерелье и, аккуратно приложив к императорской шее, бережно застегнул миниатюрный золотой замок.
Император приподнял голову, выглядел он торжественно. Высокий головной убор, четыре фута высотой, составленный из зеленых перьев кетцаля, синих перьев котинги и золотых пластин, обрамляющих основание каждого пера, делал его особенно патетичным. Легкий ветерок трепал длинные перья. В самом центре головного убора Кортес рассмотрел крупный изумруд идеально глубинного цвета и необыкновенной прозрачности, ограненный строго по форме, заданной ему природой. Капитан невольно сглотнул: такой необыкновенный камень в Европе мог стоить целое состояние. Скорее всего, этот дикарь даже не представляет ценности своего убранства. Перо какой-нибудь разноцветной птицы для него значит куда больше, чем изысканный самоцвет.
Император что-то произнес, притронувшись к амулету, висевшему на груди, и в ожидании перевода посмотрел на Малинче. Она коротко ответила, поклонившись, а потом повернулась к Эрнану Кортесу:
– Господин, император говорит, что очень растроган поднесенным даром и теперь будет носить его вместе со своим священным камнем, что оберегает его от злых духов. Сейчас у него нет при себе подходящих даров, но как только он вернется во дворец, так подберет подарок, который будет достоин уважаемого гостя.
– Надеюсь, что это будет золото, а не перо какой-нибудь экзотической птицы, – буркнул командор. – Спроси у него про изумруд на шапке. Откуда он у него взялся?
Поклонившись императору, Малинче быстро перевела вопрос.
– Монтесума сказал, что этот изумруд когда-то принадлежал императору Несуалю. Этот правитель, будучи подростком, был свидетелем того, как захватчики убили его отца. Он был вынужден покинуть свою страну и два года прятался в горах, где ему подарила этот изумруд одна ведунья и сказала, что он обязательно вернет себе трон. Она предупредила его, что этот камень он должен передавать своим сыновьям. И пока этот камень будет находиться при императоре, государство не погибнет.
– Он вернул себе трон? – заинтересовался конкистадор.
– Да. Он получил помощь от ацтеков, вступил в битву с захватчиками и выиграл войну. В народе он получил известность как правитель-воин и правитель-поэт. Нередко Несуаль, переодевшись в обычное платье, ходил среди своих граждан и восстанавливал справедливость, а достойных награждал.
– Вот оно что… Малинче, скажи ему, что мы покорены красотой его столицы. Она необыкновенно хороша. Эти язычники явно обладают научными знаниями и ремеслами. Скажи ему еще вот что… город впечатлил своим величием и размахом. Таких прямых и аккуратных улиц в Европе не встретишь.
Похвала чужестранца была приятна: губы императора вдруг разошлись в широкой улыбке, и он ответил, показав на огромное здание в центре города.
– Монтесума ответил, что город действительно очень красив, и видит в нас своих добрых и желанных гостей. Он сказал, что мы можем находиться в городе столько, сколько нам заблагорассудится.
– Переведи ему вот что… Я буду здесь столько, сколько мне потребуется для осуществления моих планов. И для этого мне не нужно разрешение какого-то дикаря, – проговорил Эрнан Кортес, не убирая с лица приветливого выражения. – Впрочем, не нужно… Скажи ему вот что… Я с радостью принимаю его предложение и с удовольствием ознакомлюсь со столицей империи. Мне думается, что здесь много интересного.
Малинче быстро перевела. Император дружески улыбался.
– Пусть теперь его вельможи проводят меня во дворец и выделят мне в нем подходящие покои, а то я чертовски устал, пока добирался до его города.
Выслушав ответ, император заговорил. Малинче некоторое время оставалась серьезной, а потом неожиданно рассмеялась.
– Чем тебя рассмешил этот дикарь?
– Он сказал, что непременно проводит нас во дворец, но сначала хотел бы посмотреть на металлические бревна, в которых прячутся грозные боги.
– Это он говорит о пушках? Я так понимаю?
– Именно. Он спрашивает, действительно ли они способны разрушить стены крепостей, если рассердятся?
Командор Эрнан Кортес показал на длинную корабельную мортиру, задравшую чугунный ствол кверху, и произнес:
– Это самое грозное орудие, в нем живет бог войны. И если я на кого-то сердит, то могу сказать своему богу, чтобы он наказал этого человека, и он обязательно исполнит мое поручение.
Император лишь коротко крякнул, видимо соглашаясь.
– Когда наш бог сердится, то он так громко кричит, что у всех, кто стоит рядом, просто закладывает уши, – продолжал конкистадор. – Его вопль можно услышать даже на берегу океана. Даже бог грома не так голосист, как наши пушки.
– Мне рассказывали об этом, – посмотрел Монтесума на сановника, в котором Эрнан Кортес узнал Ахаякатля.
– И если бог грома находится где-то далеко на небе и часто ему нет дела до нас, грешников, то мой бог всегда находится рядом. – Конкистадор показал на лафет, запряженный парой вороных коней. – И я могу отдать ему приказ когда угодно и следовать за мной куда угодно.
– Ты приказываешь богам? – изумленно спросил Монтесума.
– Да.
– И они тебя слушаются?
– Конечно же, слушаются, – серьезно отвечал Кортес. – Если они не будут меня слушаться, я разрушу их жилища, и тогда они все погибнут. Хочешь, я покажу тебе, император, на что они способны? Видишь то строение? – показал он на огромный храм, возвышающийся над городом. – Достаточно мне сказать своим богам «Пли!», как от него останутся только одни руины.
Малинче перевела.
Император что-то отчаянно закричал, показывая на храм. Некоторое время Малинче лишь кивала и учтиво улыбалась. Наконец, она повернулась к Кортесу.
– Что сказал этот варвар?
– Он просил не разрушать его храм. Это главное святилище его империи. Если вы желаете, то Монтесума готов преподнести в дар вашим грозным богам дюжину красивых девственниц.
– Этого еще не хватало… Скажи ему вот что… завтра он должен прийти в мое расположение, и пусть его покорность увидят все жители столицы. Если этого не случится, то мои боги разгневаются, они разрушат все храмы в городе, а его самого убьют.
Волю конкистадора император выслушал с непроницаемым лицом. Сановники, окружавшие Монтесуму, переглядываясь, зашептались о чем-то. Шестеро ацтеков, стоявших между императором и конкистадором, шагнули вперед, нацелив на Кортеса копья. В какой-то момент Эрнану показалось, что губы императора сжались, чтобы выкрикнуть короткую команду наказать чужестранца за дерзость, но в следующее мгновение он строго глянул на разволновавшихся вельмож и негромко произнес:
– Мне надо посовещаться со жрецами.
Солдаты, опустив копья, отступили, тотчас смешавшись с толпой сановников.
– Хорошо, посовещайся… Только советую не затягивать с решением и прислушаться к собственному разуму, а не к чьим-то словам, а то мои боги могут не выдержать долгого ожидания, и я не смогу остановить их, – продолжил Кортес с суровым видом.
Жилище императора по своему убранству, почти лишенное внутренних перегородок, во многом превосходило лучшие европейские дворцы. Стены были украшены барельефами каких-то мифических персонажей, на которых были изображены звери и птицы, стены покрыты орнаментом, а по углам стояли идолы с оскаленными пастями, вырезанные из местного кедра.
Вечером следующего дня, когда солнце начинало клониться к закату, опалив багрянцем росшие на склонах ели, император в сопровождении сотни вельмож и такого же количества стражи вышел из дворца. Впереди в черной одежде, с длинными спутанными волосами шли двое жрецов и во все стороны из высокого глинистого сосуда кропили кровью дорогу.
– Что за дьявол?! – выглянул из окна Кортес. – Что это еще за балаган? Уж не идут ли они нас поджаривать? Лейтенант!
– Да, капитан. – На окрик командора из соседней комнаты выскочил невысокого роста с аккуратной рыжеватой бородкой молодой мужчина.
– Всем тревога! Навести ружья на эту ряженую толпу. Не хватало нам сдохнуть в этой чертовой дыре под ударом жертвенного ножа.
– Да, командор!
– При малейшей опасности стрелять на поражение!
– Слушаюсь, капитан, – тотчас отозвался лейтенант и, позвякивая шпорами, вышел из комнаты.
– Вы зря беспокоитесь, командор, – миролюбиво произнесла Малинче. – Никто не собирается вас прикончить на жертвенном алтаре. Если бы ацтеки хотели, то сделали бы это значительно раньше, еще на подходе к городу. Они полагают, что вы бог, Пернатый змей или что-то в этом роде. Вот поэтому и не осмеливаются нападать.
– Что же будет, когда они все-таки поймут, что я соткан из мяса и костей?
– Советую вам не разочаровать их и убедить, что вы действительно божий человек. Вряд ли когда-нибудь ацтекские императоры приходили в дом к чужеземцу. Так что нужно его уважить и встретить у самого входа.
Звуки барабана усиливались, заставляя горожан выходить из своих жилищ навстречу шествующему императору.
Монтесума никогда не появлялся без сопровождения вельмож и многочисленной стражи, и сейчас, сомкнув вокруг него плотное кольцо, они не давали рассмотреть даже его одеяние. Чаще всего приходилось видеть лишь носилки, в которых за плотным балдахином прятался император. Если уж очень повезет, то можно было лицезреть часть его сандалии с золотой подошвой.
В этот раз все выглядело иначе.
На Монтесуме была шерстяная накидка с вышитыми на груди орлами. На голове, отзываясь на каждое дуновение ветерка, высокая шапка из длинных перьев, украшенная золотом. В эти минуты, несмотря на свой императорский наряд, Монтесума казался доступнее прежнего: был частичкой большого города. Никто из собравшихся горожан никогда не наблюдал столь впечатляющего императорского шествия. Усиленное ритмичными ударами, оно казалось особенно зловещим. Приветствуя Монтесуму, индейцы падали ниц и вставали лишь тогда, когда процессия миновала их.
– Я никогда не видел ничего подобного, – завороженный зрелищем, произнес Кортес. – Эти дикари не перестают удивлять меня. Так даже не встречают римского папу.
– Для них Монтесума куда более значим, чем ваш святейший папа, – вмешался в разговор отец Берналь.
Кортес невольно усмехнулся:
– Святой отец, хорошо, что тебя не слышат иерархи священной инквизиции.
– Это уж точно, тогда бы я не только лишился сана, но и закончил свои дни где-нибудь на костре. Прости меня, Господи, – привычно приложил он ладонь ко лбу.
Взволнованная толпа следовала за императором, запруживая улицы. Будоража нервы, пронзительно завопила молодая женщина, на ее вопль тотчас отозвалось несколько десятков глоток.
– Черт возьми! Мне это совершенно не нравится. Если так будет продолжаться и дальше, то они нас просто сожрут. Лейтенант!
– Да, капитан.
– Надеюсь, все готово?
– Пушки наведены, прикажете палить? – охотно отозвался конкистадор.
– Жди команды! Что они говорят? – обратился Кортес к Малинче, стоявший неподвижно.
– Они говорят, что чужеземцы принудили императора явиться к ним. Другие говорят, что чужеземцев надо изгнать, пусть только император прикажет, – побледнев, проговорила переводчица, предчувствуя худшее.
– Проклятье! Пушки к бою!
Неожиданно император остановился и что-то быстро заговорил.
– Постойте! – воскликнула Малинче.
– Что еще такое? – недовольно протянул Кортес.
– Император говорит, что его никто не принуждал, что он сам идет к чужестранцам, чтобы нанести визит вежливости своим гостям. Призывает сограждан к благоразумию и повиновению.
– Этот Монтесума не так глуп, – вздохнул с облегчением капитан Кортес.
Крики стали громче. Воины-ацтеки, потрясая копьями, уже окружили императора, не давая ему пройти. Монтесума что-то громко и гневно говорил, отчаянно размахивая руками.
– Что там происходит? – посуровел Эрнан Кортес.
Подле Кортеса с напряженными лицами, крепко сжав ружья, стояли конкистадоры.
– Монтесума убеждает их успокоиться, говорит, что если мы обидим чужеземцев, то тогда Пернатый змей, что сейчас живет в логове у чужеземцев, рассердится и погубит всех ацтеков.
Гневные крики ослабли. Воины, окружившие императора, попритихли, только на противоположной стороне улицы, не желая угомониться, кто-то разъяренно кричал, неистово вскидывая копье кверху.
– Если сейчас начнется заварушка, нам с ними просто не справиться, они нас всех передавят!
Император остановился, что-то гневно и громко прокричал, показывая рукой на Великий храм. Удары барабана, зазвучавшие ритмично и быстро, придавали его речи особый драматизм. Затем воины расступились, и Монтесума, задрав высоко подбородок, зашагал навстречу Эрнану Кортесу, стоявшему в окружении офицеров подле дворца.
– Он сумел убедить своих воинов в том, что мы ничего ему не сделаем. Что это всего лишь визит вежливости, какой он должен оказать нам, как самым почетным гостям.
Узкие переулки скоро вобрали в себя собравшихся. Многочисленная толпа поредела. Немногие оставшиеся горожане, пристроившись в хвост к императорской свите, зашагали по улице.
Приблизившись к Кортесу, император что-то коротко произнес. Жрец, вымазанный сажей, уже не выглядел зловещим. Смолкли удары барабанов. Лишь из птичьего питомника раздавался истошный крик какой-то рассерженной птицы.
– Монтесума сказал, что ты ему брат, и хотел бы на ближайшее время разделить с тобой жилище.
Осмотрев многочисленную свиту, смиренно стоявшую позади императора, Эрнан Кортес, широко улыбнувшись, произнес:
– Многовато вас будет, но ничего, разместимся. Как говорится, в тесноте, да не в обиде.
Солдат, стоявший рядом, широко распахнул перед императором дверь, и Монтесума вошел в помещение.
Глава 6
– Даже когда они побеждают, то не убивают своего противника, а пленяют его, чтобы потом принести в жертву. Причем победивший воин должен сказать своему пленнику: «Он мне как любимый сын». А тот непременно должен ответить: «Он мне как любимый отец». И знаете, как называются эти ритуальные войны?
– Даже не представляю. Какое-нибудь гнусное название.
– Вы опять не правы, дорогой Эрнан. Они называются цветочные войны!
– Однако! Эти дикари весьма романтичны, если каннибализм называют цветами.
– Вы зря насмехаетесь. В их государстве весьма развита поэзия, а ацтекский император не лишен поэтического дара. Он вообще покровительствует деятелям искусств.
– Вы говорите так, как будто бы речь идет о просвещенной Европе, а не о каких-то дикарях, одетых в кушаки и перьевые накидки.
– Все мы дети божьи. Среди них немало заблудших, и наша задача – наставлять их на путь истины. А по поводу их дремучести вы явно погорячились. Вот скажите мне, где в Европе вы видели храмы, которые больше этих пирамид? – показал священник перстом на огромное строение с высокими ступенями, уходящими в небо. – И народу в этом городе будет раза в два больше, чем в Риме.
Более честолюбивого человека, чем Эрнан Кортес, проповедник не встречал за всю свою жизнь. Ради воплощения своих честолюбивых планов тот готов был пожертвовать как собственной жизнью, так и вверенным ему экспедиционным корпусом. В Испанию капитан полагал вернуться триумфатором, рассчитывал быть обласканным при дворе, а для этого ему нужно было завоевать столицу ацтеков Теночтитлан и всю Мексику. И надо признать, он был близок к этой цели.
– Надеюсь, что так оно и будет.
– Мы сотрем эту чертовую варварскую религию в порошок, а на этом гнойном капище водрузим крест!
Ацтеки робко выходили из своих жилищ, наблюдали за приближающимся отрядом – кто с любопытством, а кто с откровенным страхом. Неужели сбылось пророчество императора Монтесумы про Пернатого змея, о котором он недавно говорил во всеуслышание с балкона дворца?
На дамбу, соединявшую город с сушей, вышли сотни людей и с интересом принялись наблюдать за приближающимся военным отрядом. На озере в узких лодчонках рыбаки, застыв с сетями в руках, взирали на растянувшийся на дороге отряд. Узкие полотнища чужеземцев, будто крылья летучих мышей, трепетали на ветру. А начищенные копья сверкали на солнце так, что слепили глаза. А кони, укрытые тяжелыми длинными ткаными попонами, выглядели диковинными зверями.
Выстроившись по трое, отряд конкистадоров вошел в тенистый парк, засаженный красивыми тропическими деревьями. Вдоль узких и прямых тропинок, выложенных небольшими разноцветными плитками, росли орхидеи, источавшие тонкий аромат. В глубине парка высились деревянные резные беседки, выкрашенные в различные цвета. Через многовековые кипарисы, посаженные в стройный ряд, просматривался большой пруд, в котором плавало множество птиц.
– Однако эти дикари умеют окружать себя красотой, – признал Кортес. – Такого великолепия не встретишь даже в саду испанского короля.
– Здесь вы правы, командор, даже Венеция не столь великолепна, как этот варварский город.
Для многих, кто знал Эрнана Кортеса во времена учебы в университете, его возвышение было весьма неожиданным. Было известно, что в молодости он обладал необузданным нравом и не упускал возможности помахать шпагой на дуэлях. Во всяком случае, рана, полученная им пятнадцать лет назад от какого-то обманутого мужа, едва не стоила ему жизни и отдалила его давнюю мечту отправиться в недавно открытый Новый Свет. Кто бы мог подумать, что из болезненного изнеженного юнца, который намеревался стать деревенским священником, вырастет бесстрашный конкистадор, задумавший покорить Мексику с ее многомиллионным населением.
– Этот город я преподнесу королю на золотом блюде вместе с головой их императора, – торжественно пообещал Кортес.
Вошли в густой сад, наполненный ароматами. Звучало пение птиц. Не знакомые с Библией индейцы, сами не зная того, воспроизвели на Земле райский сад.
Вдруг на тропу в окружении не менее чем двухсот сановников слуги вынесли резные носилки, украшенные золотом, внутри которых Эрнан Кортес рассмотрел правителя ацтеков. Свита императора, одетая торжественно, в накидках из цветных тканей, сообразно чину, двигалась следом. В глазах сановников Кортес заметил любопытство, замешенное на страхе.
Неожиданно прозвучала короткая команда императора. Аристократы, несшие носилки, послушно остановились и склонили головы, чтобы не встретиться с господином взглядом. И император, высокий жилистый человек, легко сошел на землю и в ожидании посмотрел на Кортеса, ехавшего на лошади.
На императоре, великом Монтесуме, был плащ, сотканный из темно-зеленых перьев каких-то диковинных тропических птиц. Причем каждое перо было вставлено в петлицу изящной тонкой паутины из золота и выложено замысловатым узором. Всмотревшись в центр накидки, можно было увидеть очертания черепа. Тело императора опоясывал широкий кушак с густой бахромой, украшенный вышивкой, в него были вплетены изумруды с рубинами. На голове шапка из длинных зеленых перьев, в основании которой были вплетены золотые пластины. На мускулистых загорелых ногах сандалии с подошвой из золота, а верхняя часть украшена драгоценными камнями, среди которых преобладали изумруды.
Потянув за поводья, Кортес придержал коня:
– Мне нужно поздороваться с этим дикарем. Кажется, он ждет от меня почтения, придется его уважить. Тем более я взял для него подарок.
Подскочивший оруженосец попридержал за поводья коня, и Кортес, бренча железом, осторожно сошел на землю.
– Вот наша встреча и состоялась.
– Теперь много зависит от вас, капитан, – сказал Берналь. – Будьте хитрым и никогда не показывайте дикарям своего истинного лица.
– Уж постараюсь… Малинче, – обратился Кортес к наложнице, ехавшей немного позади.
– Да, командор.
– Пойдешь со мной. Не отставай от меня ни на шаг. Мне важно знать каждое его слово.
– Слушаюсь, господин.
Кортес направился к императору, стоявшему в окружении вельмож, Малинче шла, отставая от него всего на полшага.
Монтесуму можно было назвать человеком красивым: мускулистый, упругий, как натянутая тетива; руки длинные, сильные, привыкшие к физическим упражнениям. Шерстяная накидка, завязанная на левом плече аккуратным узлом, спадала до самых колен. Выпуклую мускулистую грудь украшал крупный синий камень с иероглифами. Черты лица правильные, через выпуклый широкий лоб, разделяясь надвое, шел багровый шрам, видно полученный в одном из поединков, что добавляло к облику настоящего воина еще большую мужественность.
– Здравствуй, император, – раскинув руки, произнес Кортес, надеясь заключить Монтесуму в объятия.
Отстранившись, император тотчас спрятался за спины приближенных. Двое сановников в шерстяных накидках, что-то гортанно приговаривая, тотчас встали на его пути и отвели в стороны раскинутые руки командора.
– Что они хотят? – с подозрением спросил Кортес.
Малинче, показывая радушие, улыбалась во все стороны, очевидно стараясь загладить ошибку командора.
– Успокойтесь, командор, пока они не собираются причинять нам зла. Притрагиваться к одежде императора – значит нанести ему смертельное оскорбление. Самое большее, что от вас требуется, так это быть приветливым. И все будет в порядке.
– Чертовы дикари! – показал Кортес в широкой улыбке крепкие белоснежные зубы. – Никогда не знаешь, как следует вести себя в следующую минуту.
– Сейчас самое время преподнести императору подарок; кажется, он этого ждет, – сказала переводчица. – Только не смотрите Монтесуме в глаза. С вашей стороны это может выглядеть невероятной дерзостью.
– Дьявол разберет все их традиции! Переведи, Малинче… Великий владыка, я очень рад нашей встрече. Именно таким величественным я вас и представлял, – торжественно заговорил капитан, посмотрев на напыщенного императора. – Позвольте мне в знак нашей дружбы преподнести вам этот скромный дар. – Эрнан Кортес раскрыл небольшую резную шкатулку, инкрустированную золотом, и достал ожерелье из золота, лежавшее на черной бархатной подушечке.
Выслушав перевод, император с интересом посмотрел на крупный белоснежный жемчуг. Кортес готов был поклясться, что в этот самый момент глаза императора алчно блеснули. Человека, владевшего целой империей, заинтересовали бусы, которые можно было купить в Испании едва ли не в каждой ювелирной лавке.
Бережно, как если бы опасался, что может разорвать нить, император принял подарок и что-то коротко произнес.
– Император спрашивает, где вы достали такие красивые и белые камни? – перевела Малинче. – Они выглядят как живые.
– Ответь ему, что эти камни в самом деле живые. Их обязательно нужно носить на теле, иначе они могут умереть. А сами камни были найдены в раковинах на морском дне. Скажи ему еще вот что… Это ожерелье проделало большой путь, чтобы оказаться на груди величайшего из императоров.
Малинче едва заметно улыбнулась и перевела. Оказывается, командор хороший дипломат: маленькая лесть в дипломатических вопросах никогда не повредит.
Монтесума что-то сказал стоявшим подле него вельможам. Один из них взял из его рук ожерелье и, аккуратно приложив к императорской шее, бережно застегнул миниатюрный золотой замок.
Император приподнял голову, выглядел он торжественно. Высокий головной убор, четыре фута высотой, составленный из зеленых перьев кетцаля, синих перьев котинги и золотых пластин, обрамляющих основание каждого пера, делал его особенно патетичным. Легкий ветерок трепал длинные перья. В самом центре головного убора Кортес рассмотрел крупный изумруд идеально глубинного цвета и необыкновенной прозрачности, ограненный строго по форме, заданной ему природой. Капитан невольно сглотнул: такой необыкновенный камень в Европе мог стоить целое состояние. Скорее всего, этот дикарь даже не представляет ценности своего убранства. Перо какой-нибудь разноцветной птицы для него значит куда больше, чем изысканный самоцвет.
Император что-то произнес, притронувшись к амулету, висевшему на груди, и в ожидании перевода посмотрел на Малинче. Она коротко ответила, поклонившись, а потом повернулась к Эрнану Кортесу:
– Господин, император говорит, что очень растроган поднесенным даром и теперь будет носить его вместе со своим священным камнем, что оберегает его от злых духов. Сейчас у него нет при себе подходящих даров, но как только он вернется во дворец, так подберет подарок, который будет достоин уважаемого гостя.
– Надеюсь, что это будет золото, а не перо какой-нибудь экзотической птицы, – буркнул командор. – Спроси у него про изумруд на шапке. Откуда он у него взялся?
Поклонившись императору, Малинче быстро перевела вопрос.
– Монтесума сказал, что этот изумруд когда-то принадлежал императору Несуалю. Этот правитель, будучи подростком, был свидетелем того, как захватчики убили его отца. Он был вынужден покинуть свою страну и два года прятался в горах, где ему подарила этот изумруд одна ведунья и сказала, что он обязательно вернет себе трон. Она предупредила его, что этот камень он должен передавать своим сыновьям. И пока этот камень будет находиться при императоре, государство не погибнет.
– Он вернул себе трон? – заинтересовался конкистадор.
– Да. Он получил помощь от ацтеков, вступил в битву с захватчиками и выиграл войну. В народе он получил известность как правитель-воин и правитель-поэт. Нередко Несуаль, переодевшись в обычное платье, ходил среди своих граждан и восстанавливал справедливость, а достойных награждал.
– Вот оно что… Малинче, скажи ему, что мы покорены красотой его столицы. Она необыкновенно хороша. Эти язычники явно обладают научными знаниями и ремеслами. Скажи ему еще вот что… город впечатлил своим величием и размахом. Таких прямых и аккуратных улиц в Европе не встретишь.
Похвала чужестранца была приятна: губы императора вдруг разошлись в широкой улыбке, и он ответил, показав на огромное здание в центре города.
– Монтесума ответил, что город действительно очень красив, и видит в нас своих добрых и желанных гостей. Он сказал, что мы можем находиться в городе столько, сколько нам заблагорассудится.
– Переведи ему вот что… Я буду здесь столько, сколько мне потребуется для осуществления моих планов. И для этого мне не нужно разрешение какого-то дикаря, – проговорил Эрнан Кортес, не убирая с лица приветливого выражения. – Впрочем, не нужно… Скажи ему вот что… Я с радостью принимаю его предложение и с удовольствием ознакомлюсь со столицей империи. Мне думается, что здесь много интересного.
Малинче быстро перевела. Император дружески улыбался.
– Пусть теперь его вельможи проводят меня во дворец и выделят мне в нем подходящие покои, а то я чертовски устал, пока добирался до его города.
Выслушав ответ, император заговорил. Малинче некоторое время оставалась серьезной, а потом неожиданно рассмеялась.
– Чем тебя рассмешил этот дикарь?
– Он сказал, что непременно проводит нас во дворец, но сначала хотел бы посмотреть на металлические бревна, в которых прячутся грозные боги.
– Это он говорит о пушках? Я так понимаю?
– Именно. Он спрашивает, действительно ли они способны разрушить стены крепостей, если рассердятся?
Командор Эрнан Кортес показал на длинную корабельную мортиру, задравшую чугунный ствол кверху, и произнес:
– Это самое грозное орудие, в нем живет бог войны. И если я на кого-то сердит, то могу сказать своему богу, чтобы он наказал этого человека, и он обязательно исполнит мое поручение.
Император лишь коротко крякнул, видимо соглашаясь.
– Когда наш бог сердится, то он так громко кричит, что у всех, кто стоит рядом, просто закладывает уши, – продолжал конкистадор. – Его вопль можно услышать даже на берегу океана. Даже бог грома не так голосист, как наши пушки.
– Мне рассказывали об этом, – посмотрел Монтесума на сановника, в котором Эрнан Кортес узнал Ахаякатля.
– И если бог грома находится где-то далеко на небе и часто ему нет дела до нас, грешников, то мой бог всегда находится рядом. – Конкистадор показал на лафет, запряженный парой вороных коней. – И я могу отдать ему приказ когда угодно и следовать за мной куда угодно.
– Ты приказываешь богам? – изумленно спросил Монтесума.
– Да.
– И они тебя слушаются?
– Конечно же, слушаются, – серьезно отвечал Кортес. – Если они не будут меня слушаться, я разрушу их жилища, и тогда они все погибнут. Хочешь, я покажу тебе, император, на что они способны? Видишь то строение? – показал он на огромный храм, возвышающийся над городом. – Достаточно мне сказать своим богам «Пли!», как от него останутся только одни руины.
Малинче перевела.
Император что-то отчаянно закричал, показывая на храм. Некоторое время Малинче лишь кивала и учтиво улыбалась. Наконец, она повернулась к Кортесу.
– Что сказал этот варвар?
– Он просил не разрушать его храм. Это главное святилище его империи. Если вы желаете, то Монтесума готов преподнести в дар вашим грозным богам дюжину красивых девственниц.
– Этого еще не хватало… Скажи ему вот что… завтра он должен прийти в мое расположение, и пусть его покорность увидят все жители столицы. Если этого не случится, то мои боги разгневаются, они разрушат все храмы в городе, а его самого убьют.
Волю конкистадора император выслушал с непроницаемым лицом. Сановники, окружавшие Монтесуму, переглядываясь, зашептались о чем-то. Шестеро ацтеков, стоявших между императором и конкистадором, шагнули вперед, нацелив на Кортеса копья. В какой-то момент Эрнану показалось, что губы императора сжались, чтобы выкрикнуть короткую команду наказать чужестранца за дерзость, но в следующее мгновение он строго глянул на разволновавшихся вельмож и негромко произнес:
– Мне надо посовещаться со жрецами.
Солдаты, опустив копья, отступили, тотчас смешавшись с толпой сановников.
– Хорошо, посовещайся… Только советую не затягивать с решением и прислушаться к собственному разуму, а не к чьим-то словам, а то мои боги могут не выдержать долгого ожидания, и я не смогу остановить их, – продолжил Кортес с суровым видом.
* * *
Капитан вместе со своим отрядом расположился в одном из дворцов императора, по одну сторону которого находился Великий храм, а по другую, растянувшись на добрую сотню футов, простирались вольеры с птицами. Их гомон не умолкал даже ночью, и Кортесу пришлось выпить две бутылки крепкого вина, чтобы забыться и не замечать их оглушительного пения.Жилище императора по своему убранству, почти лишенное внутренних перегородок, во многом превосходило лучшие европейские дворцы. Стены были украшены барельефами каких-то мифических персонажей, на которых были изображены звери и птицы, стены покрыты орнаментом, а по углам стояли идолы с оскаленными пастями, вырезанные из местного кедра.
Вечером следующего дня, когда солнце начинало клониться к закату, опалив багрянцем росшие на склонах ели, император в сопровождении сотни вельмож и такого же количества стражи вышел из дворца. Впереди в черной одежде, с длинными спутанными волосами шли двое жрецов и во все стороны из высокого глинистого сосуда кропили кровью дорогу.
– Что за дьявол?! – выглянул из окна Кортес. – Что это еще за балаган? Уж не идут ли они нас поджаривать? Лейтенант!
– Да, капитан. – На окрик командора из соседней комнаты выскочил невысокого роста с аккуратной рыжеватой бородкой молодой мужчина.
– Всем тревога! Навести ружья на эту ряженую толпу. Не хватало нам сдохнуть в этой чертовой дыре под ударом жертвенного ножа.
– Да, командор!
– При малейшей опасности стрелять на поражение!
– Слушаюсь, капитан, – тотчас отозвался лейтенант и, позвякивая шпорами, вышел из комнаты.
– Вы зря беспокоитесь, командор, – миролюбиво произнесла Малинче. – Никто не собирается вас прикончить на жертвенном алтаре. Если бы ацтеки хотели, то сделали бы это значительно раньше, еще на подходе к городу. Они полагают, что вы бог, Пернатый змей или что-то в этом роде. Вот поэтому и не осмеливаются нападать.
– Что же будет, когда они все-таки поймут, что я соткан из мяса и костей?
– Советую вам не разочаровать их и убедить, что вы действительно божий человек. Вряд ли когда-нибудь ацтекские императоры приходили в дом к чужеземцу. Так что нужно его уважить и встретить у самого входа.
Звуки барабана усиливались, заставляя горожан выходить из своих жилищ навстречу шествующему императору.
Монтесума никогда не появлялся без сопровождения вельмож и многочисленной стражи, и сейчас, сомкнув вокруг него плотное кольцо, они не давали рассмотреть даже его одеяние. Чаще всего приходилось видеть лишь носилки, в которых за плотным балдахином прятался император. Если уж очень повезет, то можно было лицезреть часть его сандалии с золотой подошвой.
В этот раз все выглядело иначе.
На Монтесуме была шерстяная накидка с вышитыми на груди орлами. На голове, отзываясь на каждое дуновение ветерка, высокая шапка из длинных перьев, украшенная золотом. В эти минуты, несмотря на свой императорский наряд, Монтесума казался доступнее прежнего: был частичкой большого города. Никто из собравшихся горожан никогда не наблюдал столь впечатляющего императорского шествия. Усиленное ритмичными ударами, оно казалось особенно зловещим. Приветствуя Монтесуму, индейцы падали ниц и вставали лишь тогда, когда процессия миновала их.
– Я никогда не видел ничего подобного, – завороженный зрелищем, произнес Кортес. – Эти дикари не перестают удивлять меня. Так даже не встречают римского папу.
– Для них Монтесума куда более значим, чем ваш святейший папа, – вмешался в разговор отец Берналь.
Кортес невольно усмехнулся:
– Святой отец, хорошо, что тебя не слышат иерархи священной инквизиции.
– Это уж точно, тогда бы я не только лишился сана, но и закончил свои дни где-нибудь на костре. Прости меня, Господи, – привычно приложил он ладонь ко лбу.
Взволнованная толпа следовала за императором, запруживая улицы. Будоража нервы, пронзительно завопила молодая женщина, на ее вопль тотчас отозвалось несколько десятков глоток.
– Черт возьми! Мне это совершенно не нравится. Если так будет продолжаться и дальше, то они нас просто сожрут. Лейтенант!
– Да, капитан.
– Надеюсь, все готово?
– Пушки наведены, прикажете палить? – охотно отозвался конкистадор.
– Жди команды! Что они говорят? – обратился Кортес к Малинче, стоявший неподвижно.
– Они говорят, что чужеземцы принудили императора явиться к ним. Другие говорят, что чужеземцев надо изгнать, пусть только император прикажет, – побледнев, проговорила переводчица, предчувствуя худшее.
– Проклятье! Пушки к бою!
Неожиданно император остановился и что-то быстро заговорил.
– Постойте! – воскликнула Малинче.
– Что еще такое? – недовольно протянул Кортес.
– Император говорит, что его никто не принуждал, что он сам идет к чужестранцам, чтобы нанести визит вежливости своим гостям. Призывает сограждан к благоразумию и повиновению.
– Этот Монтесума не так глуп, – вздохнул с облегчением капитан Кортес.
Крики стали громче. Воины-ацтеки, потрясая копьями, уже окружили императора, не давая ему пройти. Монтесума что-то громко и гневно говорил, отчаянно размахивая руками.
– Что там происходит? – посуровел Эрнан Кортес.
Подле Кортеса с напряженными лицами, крепко сжав ружья, стояли конкистадоры.
– Монтесума убеждает их успокоиться, говорит, что если мы обидим чужеземцев, то тогда Пернатый змей, что сейчас живет в логове у чужеземцев, рассердится и погубит всех ацтеков.
Гневные крики ослабли. Воины, окружившие императора, попритихли, только на противоположной стороне улицы, не желая угомониться, кто-то разъяренно кричал, неистово вскидывая копье кверху.
– Если сейчас начнется заварушка, нам с ними просто не справиться, они нас всех передавят!
Император остановился, что-то гневно и громко прокричал, показывая рукой на Великий храм. Удары барабана, зазвучавшие ритмично и быстро, придавали его речи особый драматизм. Затем воины расступились, и Монтесума, задрав высоко подбородок, зашагал навстречу Эрнану Кортесу, стоявшему в окружении офицеров подле дворца.
– Он сумел убедить своих воинов в том, что мы ничего ему не сделаем. Что это всего лишь визит вежливости, какой он должен оказать нам, как самым почетным гостям.
Узкие переулки скоро вобрали в себя собравшихся. Многочисленная толпа поредела. Немногие оставшиеся горожане, пристроившись в хвост к императорской свите, зашагали по улице.
Приблизившись к Кортесу, император что-то коротко произнес. Жрец, вымазанный сажей, уже не выглядел зловещим. Смолкли удары барабанов. Лишь из птичьего питомника раздавался истошный крик какой-то рассерженной птицы.
– Монтесума сказал, что ты ему брат, и хотел бы на ближайшее время разделить с тобой жилище.
Осмотрев многочисленную свиту, смиренно стоявшую позади императора, Эрнан Кортес, широко улыбнувшись, произнес:
– Многовато вас будет, но ничего, разместимся. Как говорится, в тесноте, да не в обиде.
Солдат, стоявший рядом, широко распахнул перед императором дверь, и Монтесума вошел в помещение.
Глава 6
Безопасное место
В жизни каждого кладоискателя обычно случается находка, о которой он будет вспоминать даже через десятилетия. Для одного это серебряная ложка, отрытая на бабушкином огороде, для другого – Золотая Баба, найденная в одной из пещер Южного Урала, для третьего – библиотека Ивана Грозного. Для Владлена Лозовского это было яйцо Фаберже, найденное в кладке старого дома в Староконюшенном переулке.
Большая удача всегда соседствует с огромными неприятностями. Стараясь разглядеть находку получше, он подошел к окну – и сделался невольным свидетелем убийства сторожа, охранявшего пустующее здание. В старый дом неизвестные явились для того, чтобы забрать из тайника яйцо Фаберже, а заметив в окне человека, решили избавиться от ненужного свидетеля.
Вырваться из дома в Староконюшенном переулке Лозовскому удалось лишь чудом. И теперь он вздрагивал от каждого стука в дверь, вспоминая звук пуль, свистящих над головой.
Влад понимал, что убийцы не оставят его и будут искать, пока наконец не отыщут, зная, что именно у него находится пасхальное яйцо Фаберже. Готовясь к худшему, он раздобыл тол от противотанковой мины и установил растяжку внутри сейфа в летнем домике, куда нередко приезжал с друзьями на пикник. Оставалось только ждать появления гостей.
В своих расчетах Владлен не ошибся: он был перехвачен преступниками в тот самый момент, когда выходил из дома. Его посадили в машину и потребовали, чтобы он показал место, где спрятал яйцо Фаберже. И Лозовский привез их к заминированному сейфу.
В тот самый момент, когда один из преступников открывал дверь, Владлен сумел спрятаться за печь, которая, собственно, и спасла ему жизнь, приняв на себя ударную волну. После чего он вложил свой паспорт и визитку Никольского в одежду одному из преступников. Сев в «Ниссан», на котором неизвестные довезли его до Выселок, он поехал в Москву, тайно надеясь, что никто из деревенских его не заметил.
Большая удача всегда соседствует с огромными неприятностями. Стараясь разглядеть находку получше, он подошел к окну – и сделался невольным свидетелем убийства сторожа, охранявшего пустующее здание. В старый дом неизвестные явились для того, чтобы забрать из тайника яйцо Фаберже, а заметив в окне человека, решили избавиться от ненужного свидетеля.
Вырваться из дома в Староконюшенном переулке Лозовскому удалось лишь чудом. И теперь он вздрагивал от каждого стука в дверь, вспоминая звук пуль, свистящих над головой.
Влад понимал, что убийцы не оставят его и будут искать, пока наконец не отыщут, зная, что именно у него находится пасхальное яйцо Фаберже. Готовясь к худшему, он раздобыл тол от противотанковой мины и установил растяжку внутри сейфа в летнем домике, куда нередко приезжал с друзьями на пикник. Оставалось только ждать появления гостей.
В своих расчетах Владлен не ошибся: он был перехвачен преступниками в тот самый момент, когда выходил из дома. Его посадили в машину и потребовали, чтобы он показал место, где спрятал яйцо Фаберже. И Лозовский привез их к заминированному сейфу.
В тот самый момент, когда один из преступников открывал дверь, Владлен сумел спрятаться за печь, которая, собственно, и спасла ему жизнь, приняв на себя ударную волну. После чего он вложил свой паспорт и визитку Никольского в одежду одному из преступников. Сев в «Ниссан», на котором неизвестные довезли его до Выселок, он поехал в Москву, тайно надеясь, что никто из деревенских его не заметил.