Мы выстоим, и в этом нам поможет ностальгия как проявление памяти о нашем, может быть, трудном, небогатом, но радостном и по-человечески счастливом прошлом!
Однако вернемся к нашей теме. К середине 50-х годов появилось новое страшное оружие – баллистические ракеты, способные нести ядерные боевые головки. Нужно было искать меры противодействия этой ставшей реальностью угрозе.
За решение этой задачи могли взяться только люди, которые обладали необходимым научным, конструкторско-технологическим потенциалом и которые досконально знали технологию и организацию столь масштабных работ. Этими людьми, подготовленными всесторонне для решения задачи борьбы с новым видом оружия, и стали те люди, о которых говорилось выше. А предстояло им решать колоссальный объем сверхсложных задач.
Они были подготовлены к решению этих задач. Для подтверждения правомерности этого утверждения снова обратимся к воспоминаниям участников нашей дискуссии.
Немного приоткроем некоторые моменты дальнейшего послевоенного пути Анатолия Ивановича Савина. Какой разносторонне насыщенной была сфера деятельности этого незаурядного человека и великого конструктора! Вот некоторые, как говорится, штрихи к портрету.
1947 год – непосредственное участие в создании первого плутониевого реактора. Это отечественная ядерная программа. Встреча с Ванниковым, Долежалем и Курчатовым, приехавшими на завод в Горький. Не правда ли, столь знакомые и теперь известные всему миру имена? Высокие гости нервничают. Сроки! А надо решить проблему закрепления урановых стержней. У ядерщиков решения этого вопроса нет. Анатолий Иванович со своим коллективом находит решения, используя опыт разработки и изготовления артиллерийских стволов. Изготовили образец, испытали, получили хороший результат. Приехавшие проверили результаты, подписали акт. Все, кроме Курчатова. Он подписывать не стал, но дал команду на изготовление устройств.
Следующий не менее интересный и ответственный этап – участие в изготовлении водородной бомбы. Подольский завод не сумел решить задачу по созданию некоторых механических элементов, и ее поручили горьковчанам, в том числе и Анатолию Ивановичу. «Проблема сложнейшая, – вспоминает он, – там реактор на тяжелой воде, нужна специальная сварка и тому подобное. Но сделали». Специфика тематики не позволяет многого рассказать. Но это и не столь важно. Каждый может представить и оценить степень сложности и возможности наших специалистов, которые шли неизведанным путем и решали неподъемно сложные задачи. Сегодня частенько можно слышать в средствах массовой информации снисходительные оценки советских достижений по той же ядерной программе, звучащих примерно так: «А что там делать было? Ведь Опенгеймеры все секреты изготовления атомной бомбы советским разведчикам выдали!» Странная, но вполне объяснимая позиция наших доморощенных демократов. Чертежи можно получить, но создать могучую высокоинтеллектуальную промышленность и подготовить научные кадры – это задача колоссальной сложности. И решить ее в условиях только что завершившейся опустошительной войны могли только люди, беспредельно преданные своей Родине, обладающие глубочайшими знаниями и владеющие самыми современными технологиями. Это наглядно подтверждает весь мировой опыт многих стран, которые пытались и пытаются безуспешно решить национальные ядерные программы в условиях куда более комфортных, чем были в то далекое время в Советском Союзе.
Этот опыт многого стоит. Абсолютно новые, еще не разработанные технологии и колоссальная ответственность за достигнутый результат. Ведь эти работы курировал Л. Берия и держал на личном контроле сам Сталин.
После успешного завершения работ по ядерной программе Анатолия Ивановича переводят в КБ-1, которому поручена не менее сложная задача по решению проблемы противовоздушной обороны страны и прежде всего столицы – города Москвы.
В КБ-1 был собран весь цвет отечественных специалистов в области радиолокации, создания управляемых ракет, систем автоматизированного управления и связи. Задача была поставлена грандиозная: в короткий срок (три-четыре года) создать эффективную противовоздушную оборону города Москвы, защитив ее от возможного налета больших групп бомбардировочной авиации вероятного противника.
Этот период весьма показателен для понимания истоков. Тематика, которую реализовывало КБ-1, была уникальной по постановке задачи и своей сути, и в ней приняли участие огромное количество созидателей и идеологов будущей системы РКО.
Глава 3
Однако вернемся к нашей теме. К середине 50-х годов появилось новое страшное оружие – баллистические ракеты, способные нести ядерные боевые головки. Нужно было искать меры противодействия этой ставшей реальностью угрозе.
За решение этой задачи могли взяться только люди, которые обладали необходимым научным, конструкторско-технологическим потенциалом и которые досконально знали технологию и организацию столь масштабных работ. Этими людьми, подготовленными всесторонне для решения задачи борьбы с новым видом оружия, и стали те люди, о которых говорилось выше. А предстояло им решать колоссальный объем сверхсложных задач.
Они были подготовлены к решению этих задач. Для подтверждения правомерности этого утверждения снова обратимся к воспоминаниям участников нашей дискуссии.
Немного приоткроем некоторые моменты дальнейшего послевоенного пути Анатолия Ивановича Савина. Какой разносторонне насыщенной была сфера деятельности этого незаурядного человека и великого конструктора! Вот некоторые, как говорится, штрихи к портрету.
1947 год – непосредственное участие в создании первого плутониевого реактора. Это отечественная ядерная программа. Встреча с Ванниковым, Долежалем и Курчатовым, приехавшими на завод в Горький. Не правда ли, столь знакомые и теперь известные всему миру имена? Высокие гости нервничают. Сроки! А надо решить проблему закрепления урановых стержней. У ядерщиков решения этого вопроса нет. Анатолий Иванович со своим коллективом находит решения, используя опыт разработки и изготовления артиллерийских стволов. Изготовили образец, испытали, получили хороший результат. Приехавшие проверили результаты, подписали акт. Все, кроме Курчатова. Он подписывать не стал, но дал команду на изготовление устройств.
Следующий не менее интересный и ответственный этап – участие в изготовлении водородной бомбы. Подольский завод не сумел решить задачу по созданию некоторых механических элементов, и ее поручили горьковчанам, в том числе и Анатолию Ивановичу. «Проблема сложнейшая, – вспоминает он, – там реактор на тяжелой воде, нужна специальная сварка и тому подобное. Но сделали». Специфика тематики не позволяет многого рассказать. Но это и не столь важно. Каждый может представить и оценить степень сложности и возможности наших специалистов, которые шли неизведанным путем и решали неподъемно сложные задачи. Сегодня частенько можно слышать в средствах массовой информации снисходительные оценки советских достижений по той же ядерной программе, звучащих примерно так: «А что там делать было? Ведь Опенгеймеры все секреты изготовления атомной бомбы советским разведчикам выдали!» Странная, но вполне объяснимая позиция наших доморощенных демократов. Чертежи можно получить, но создать могучую высокоинтеллектуальную промышленность и подготовить научные кадры – это задача колоссальной сложности. И решить ее в условиях только что завершившейся опустошительной войны могли только люди, беспредельно преданные своей Родине, обладающие глубочайшими знаниями и владеющие самыми современными технологиями. Это наглядно подтверждает весь мировой опыт многих стран, которые пытались и пытаются безуспешно решить национальные ядерные программы в условиях куда более комфортных, чем были в то далекое время в Советском Союзе.
Этот опыт многого стоит. Абсолютно новые, еще не разработанные технологии и колоссальная ответственность за достигнутый результат. Ведь эти работы курировал Л. Берия и держал на личном контроле сам Сталин.
После успешного завершения работ по ядерной программе Анатолия Ивановича переводят в КБ-1, которому поручена не менее сложная задача по решению проблемы противовоздушной обороны страны и прежде всего столицы – города Москвы.
В КБ-1 был собран весь цвет отечественных специалистов в области радиолокации, создания управляемых ракет, систем автоматизированного управления и связи. Задача была поставлена грандиозная: в короткий срок (три-четыре года) создать эффективную противовоздушную оборону города Москвы, защитив ее от возможного налета больших групп бомбардировочной авиации вероятного противника.
Этот период весьма показателен для понимания истоков. Тематика, которую реализовывало КБ-1, была уникальной по постановке задачи и своей сути, и в ней приняли участие огромное количество созидателей и идеологов будущей системы РКО.
Глава 3
Мекка отечественной школы конструкторов сложных систем вооружения ПВО – «КБ-1»
Правомерность такой постановки вопроса состоит в том, что за последние пятьдесят с небольшим лет из стен КБ-1 вышли десятки, если не сотни, главных и генеральных конструкторов. Они заставили весь мир с уважением относиться к образцам вооружения, составляющим основу воздушно-космической обороны Государства Российского. Только перечисление одних фамилий без титулов заняло бы не одну страницу текста. Думается, не стоит занимать читателя перечислением фамилий. Они достаточно хорошо известны и почитаемы. В недрах КБ-1 сформировался целый ряд конструкторских бюро, которые впоследствии «отпочковались» и стали мощными самостоятельными конструкторскими организациями.
Сегодня общеизвестны такие крупные самостоятельные конструкторские организации, как:
ОАО «НПО «Алмаз» – базовое предприятие КБ-1, которое многие годы возглавляли академики А.А. Расплетин и Б.В. Бункин. Сегодня эстафету принял И.Р. Ашурбейли;
ЦНИИ «Комета», который многие годы возглавлял академик А.И. Савин, сегодня – доктор технических наук В.П. Мисник;
МКБ «Факел», во главе которого много десятилетий стоял академик П.Д. Грушин, сегодня – доктор технических наук В.Г. Светлов;
ОКБ «Вымпел» во главе с членом-корреспондентом академии наук Г.В. Кисунько впоследствии преобразовано в НИИРП, который возглавил член-корреспондент А.Г. Басистов;
ЦНПО «Вымпел» (сегодня МАК «Вымпел»), которое последовательно возглавляли В.И. Марков, Ю.Н. Аксенов, Н.В. Михайлов, В.В. Литвинов, сегодня – В.Ф. Фатеев;
Радиотехнический институт, первым руководителем которого был А.Л. Минц, затем Б.П. Мурин, В.К. Слока, В.И. Шустов;
Завод № 301, впоследствии НПО во главе с генеральным конструктором С.А. Лавочкиным.
Кроме этих конструкторских бюро, под эгидой КБ-1 сформировался целый ряд специальных производств и монтажных организаций.
Славная история школы КБ-1 сформировалась в основном при создании системы С-25. Глядя на приведенный перечень организаций, можно понять, что в КБ-1 был сконцентрирован колоссальный интеллектуальный потенциал, имевшийся в те годы в нашей стране. И это не просто громкие слова. Это было именно так. В организацию работ по созданию первых зенитных ракетных систем был привнесен опыт, накопленный к этому времени, по решению ядерной программы. Неслучайно в первые годы КБ-1 входило в состав Министерства среднего машиностроения, а работы по созданию систем ПВО было поручено курировать 1 Главному управлению, которое контролировало до этого работы по ядерной программе.
Постановка в 1953 году задачи создания принципиально новой системы противовоздушной обороны города Москвы была по самой сути беспрецедентной. Непроницаемая для самолетов противника система противовоздушной обороны столицы представляла собой сложную территориальную систему взаимосвязанных объектов: радиолокационных средств предварительного оповещения на дальних расстояниях, мощных зенитных ракетных комплексов, средств управления системой в целом и средств обеспечения непрерывного боевого дежурства. Масштаб проведенных работ в определенной мере передают цифры. В рамках проекта уже к 1953 году введены в строй: центральный, запасной и четыре секторных командных пункта, восемь технических баз для хранения и технического обслуживания боекомплектов 3360 зенитных ракет, 500 км бетонных дорог вокруг столицы, 60 жилых поселков, 22 объекта внутреннего и 34 объекта внешнего кольца, в которые входили комплексы зенитных ракет, стартовые позиции, системы связи с командными пунктами. Система могла вести одновременный обстрел 1120 (!) подлетающих к Москве целей.
Представим оценку этого проекта, данную Н.В. Михайловым, работавшим в 1997—2001 гг. первым заместителем Министра обороны РФ. В обращении к читателям книги Первова М.А. «Зенитное ракетное оружие противовоздушной обороны страны» он пишет: «В короткий срок была создана и в мае 1955 года принята на вооружение (Всего за четыре года! – Прим. автора) стационарная зенитная ракетная система С-25 для обороны Москвы. С тех пор прошло много времени, но и десятилетия спустя специалисты будут изумляться и восхищаться величием, силой разума и талантом конструкторов, инженеров и рабочих-творцов оружия, опередившего время. В мире не было столь масштабных проектов, включающих атрибуты полностью автоматизированных больших технических систем, территориально разнесенные объекты и комплексы, находящиеся под единым управлением общего алгоритма и боевой программы реального времени. Создание системы С-25 сделало бессмысленными планы воздушного нападения вероятного противника на Москву.
Разработка и развертывание серийного производства средств системы С-25 привело к появлению десятков и сотен лабораторий в конструкторских бюро, на серийных заводах, в научно-исследовательских институтах и вузах Министерства обороны, а также в гражданских вузах страны. Всего за десять послевоенных лет страна прошла огромный путь. Были созданы важнейшие отрасли оборонной промышленности – радиоэлектроники, ракетной техники, автоматизированных систем управления, средств связи и передачи данных».
Все очень емко и точно! Действительно, люди, прошедшие эту школу и создавшие уникальную систему вооружения и ее последующие модификации, получили беспрецедентный опыт и знания в различных областях науки и техники и прежде всего в области системотехники, а точнее в области разработки алгоритмов и боевых программ управления в реальном масштабе времени территориально разнесенными объектами. Именно на этот момент обращают особое внимание все без исключения участники нашей дискуссии. И это неслучайно. В дальнейшем мы не раз будем убеждаться, что это действительно ключевой момент при создании систем РКО.
Школу системы С-25 прошли практически все участники будущих работ по созданию систем РКО. А чтобы убедиться, что это была настоящая школа, дадим слово представителям разнополюсных организаций: разработчикам и эксплуатационникам.
Вот как характеризует роль и место КБ-1 В.Г. Репин, Герой Социалистического Труда, доктор технических наук, многие годы работавший главным конструктором системы предупреждения о ракетном нападении. «Осенью 1955 года студентом четвертого курса Московского физико-технического института я оказался в стенах Конструкторского бюро № 1. Эта известнейшая в стране научно-промышленная организация была в то время головной (и сохранила под именем «Алмаз» до настоящего времени эту роль) по проблемам противовоздушной обороны и в тот момент в широкой кооперации завершила работы по созданию уникальной по масштабам и эффективности зенитно-ракетной системы ПВО Москвы С-25. Тематика работы КБ-1 в тот период была беспрецедентна по масштабам. Кроме С-25 в нем разрабатывались системы вооружения «воздух-воздух», крылатые ракеты различной дальности, начались работы по разработке подвижных зенитно-ракетных систем, проблем противоракетной обороны, проблем военного использования космического пространства и многое другое. Это позволило КБ-1 стать прародителем многих научно-промышленных организаций военно-промышленного комплекса, в частности ОКБ «Вымпел», МКБ «Факел», ЦНИИ «Комета», ставших головными по различным компонентам РКО.
Совсем молодой в те далекие годы, образованный в 1951 году на базе специального факультета МГУ, Московский физико-технический институт начинал тогда создание знаменитой «системы физтеха», сочетающей фундаментальное университетское образование и специализированную подготовку студентов непосредственно на базовых предприятиях – в ведущих по наиболее актуальным проблемам институтах Академии Наук СССР и промышленности. В 1955 году в КБ-1 в числе очень немногих в то время были созданы и две базовые кафедры МФТИ для подготовки высококвалифицированных специалистов-исследователей в области систем радиолокации и управления непосредственно на поле боя, внутри коллективов разработчиков новейшей и сложнейшей техники с их бесчисленными новыми большими и малыми проблемами, требующими быстрого и квалифицированного решения. Со студенческих лет я остался связанным с ними на всю жизнь. Вскоре после окончания в 1958 году института и защиты в 1960 году кандидатской диссертации, наряду с основной работой, я в качестве преподавателя, а затем профессора, стал читать один из основных лекционных курсов по статистической теории радиолокации, осуществлять научное руководство студентами и аспирантами, много лет был руководителем кафедры.
Кафедра стала настоящей кузницей кадров высшей квалификации. Она подготовила многие сотни блестящих специалистов. Среди ее выпускников более ста кандидатов и несколько десятков докторов наук, много руководителей и главных конструкторов крупнейших разработок систем и комплексов РКО. Например, А.А. Курикша, Е.М. Сухарев, В.Г. Морозов, Г.В. Давыдов, В.Д. Шилин, Э.Г. Егисапетов, нынешние генеральные конструкторы «Вымпела» А.В. Меньшиков (К великому сожалению, Александр Владимирович Меньшиков безвременно скончался в 2004 году. – Прим. автора) и «Алмаза» А.А. Леманский. Я горд тем, что в воспитании и росте этой замечательной плеяды есть доля моих усилий.
Первым моим научным руководителем был Б.В. Бункин, в то время начальник тематической лаборатории, а впоследствии научно-технический руководитель и Генеральный конструктор НПО «Алмаз». Вклад дважды Героя Социалистического Труда Б.В. Бункина в решение проблем противовоздушной обороны хорошо известен и не нуждается в особых комментариях. И хотя работал я под его непосредственным руководством недолго, а в дальнейшем наше общение сводилось в основном к совместному участию в различных научно-технических советах, совещаниях и комиссиях, я всегда буду благодарен ему за постановку первой в моей жизни научно-исследовательской задачи.
В числе многих задач лаборатории Бориса Васильевича была задача оценки характеристик разрабатываемых систем и происходящих в них процессов, в том числе их корреляционных характеристик. В то время ни компьютеров, ни аналого-цифровых преобразователей не существовало, и для корреляционного анализа использовались самые примитивные средства – ручной съем данных с экранов осциллографов и лент самописцев и расчеты с помощью электромеханических и ручных арифмометров. Большой штат лаборантов-расчетчиков был в состоянии обработать только ничтожную часть имеющейся информации, что никак не способствовало ни срокам, ни качеству проведения работ. В первой же беседе Б.В. Бункин четко обрисовал проблему, ее практическую значимость и предложил придумать что-нибудь, что позволило бы резко сократить время определения корреляционных характеристик.
Это моя первая еще студенческая работа памятна и дорога мне не только тем, что удалось найти действительно эффективное решение задачи, разработать устройство определения корреляционных функций в реальном времени и опубликовать первую в жизни научную статью, но и как первый опыт внедрения довольно абстрактных математических понятий и методов в решение сугубо прикладных, практических проблем. Решение было найдено в малоизвестной сфере функционального анализа. Удалось найти такое функциональное разложение исследуемых случайных процессов и их корреляционных функций, которое, с одной стороны, аппроксимировало их с наперед заданной точностью, а с другой – выполнялось автоматически с помощью набора простейших фильтров, что позволило создать специализированный аналоговый вычислитель и сократить время определения характеристик в тысячи раз. Этот опыт применения багажа фундаментальной науки к прикладным задачам навсегда стал для меня руководством к действию и очень помог мне во всей дальнейшей деятельности.
К 1956 году в КБ-1 довольно четко определилась внутренняя тематическая структура. Разработчики управляемых зенитных ракет выделились в МКБ «Факел», руководимое П.Д. Грушиным. Специальное конструкторское бюро (СКБ-31) под руководством А.А. Расплетина было сосредоточено на разработке систем и комплексов ПВО наземного базирования, СКБ-30 под руководством Г.В. Кисунько – на разработке проблем противоракетной обороны (ПРО), остальная разработка была сосредоточена в СКБ-41 под руководством А.А. Колосова и главных конструкторов тематических направлений В.М. Шабанова, А.И. Савина, Э.В. Ненартовича.
С каждым из этих выдающихся людей мне пришлось в той или иной степени поработать в дальнейшем. А.А. Расплетин в качестве официального оппонента и по кандидатской, и по докторской диссертации помог мне обрести научное признание. Несмотря на колоссальную занятость, он был внимательным читателем моих работ, строгим, но доброжелательным их критиком. И очень дельным советчиком. Довелось мне быть участником руководимых А.А. Расплетиным совещаний и дискуссий, на которых вырабатывались важные технические решения.
Долгие годы после выделения из КБ-1 коллектива разработчиков ПРО я работал под непосредственным руководством Г.В. Кисунько.
Дважды выступал в роли его заместителя как научного руководителя больших межведомственных научно-исследовательских работ, посвященных проблемам распознавания баллистических целей. А после назначения главным конструктором СПРН довелось много поработать с Г.В. Кисунько над сложными и совсем неодинаково понимаемыми вопросами увязки и взаимодействия СПРН и ПРО. (Обратите внимание, как корректно и изящно Владислав Георгиевич преподносит принципиальнейшие разногласия, технические и идеологические, которые возникали на стыке этих систем. Это свидетельствует о его мудрости и исключительной научно-технической и человеческой порядочности. – Прим. автора.)
В.М. Шабанов в роли главного конструктора памятен тем, что был инициатором многих важных с практической точки зрения и интереснейших в научном отношении задач, которые ставились перед нашим коллективом исследователей. Обсуждение постановок и результатов решения этих задач способствовало тому, что на многие годы у меня установились с ним личные приятельские отношения. Впоследствии, став заместителем министра обороны СССР по вооружению и прекрасно понимая приоритетное значение систем РКО, В.М. Шабанов внес огромный вклад в их становление и развитие.
С А.И. Савиным нас надолго связала совместная работа по созданию СПРН. После выделения из КБ-1 его коллектив стал головным разработчиком космических средств обнаружения запусков баллистических ракет, на базе которых в конце концов был создан космический эшелон СПРН.
А.А. Колосов после разделения КБ-1 стал заместителем директора НИИ ДАР по научной работе, и в этом качестве мне довелось долгие годы сотрудничать с ним по вопросам создания СПРН и ее информационного сопряжения с ПРО.
В то же время под руководством Г.П. Тартаковского была создана специальная научно-исследовательская лаборатория с заметно выраженным теоретическим уклоном. Перед ней были поставлены задачи разработки в интересах всех тематических направлений КБ-1 научного задела в области радиолокации, других систем получения и обработки информации и управления, помехозащищенности и помехоустойчивости этих систем. Формально лаборатория находилась в составе СКБ-41, но должна была работать и работала в интересах всех трех СКБ. К созданию и развитию этого не очень типичного для КБ-1 подразделения причастен тогдашний главный инженер КБ-1 Ф.В. Лукин. Этот видный ученый, организатор промышленности, всегда сознавал необходимость решения опережающих текучку проблемных вопросов и создания научного задела. Впоследствии он приобрел большую известность как создатель и многолетний руководитель научно-промышленного центра Зеленограда. Сам город Зеленоград – это во многом плод его усилий и организаторского таланта.
Узнав о создании такого соблазнительного для студента МФТИ подразделения и получив согласие Б.В. Бункина, в 1956 году я перевелся в него и связал себя с этим коллективом на всю жизнь».
Не правда ли, как многогранно и тепло оценивает свою альма-матер Владислав Георгиевич? По прочтении этих строк действительно становится ясной и понятной роль КБ-1 как своеобразной кузницы кадров конструкторов наивысшей квалификации. Этот вывод подтверждает еще один уникальный специалист – разработчик систем наведения зенитных управляемых ракет и противоракет Олег Васильевич Голубев, участник Великой Отечественной войны, лауреат Ленинской премии, доктор технических наук. Ему слово.
«Нельзя начинать воспоминания о разработке отечественной системы ПРО, – пишет Олег Васильевич, – как и любой ее составляющей, с момента ее формального начала, т.е. с момента поручения в 1954 году разработки этой темы конструкторскому бюро № 1 (КБ-1). Нельзя потому, что началась она не на пустом месте, а на достигнутых в предшествующих пяти годах результатах разработки и создания коллективом КБ-1 в кооперации со смежными предприятиями уникальных для того времени систем с управляемыми ракетами-перехватчиками и радиолокационным информационным обеспечением. В первую очередь это были системы «С-25» и «Комета». Именно в этот период сформировалась методология проектирования подобных систем, их отработки и натурных испытаний. И сформировался коллектив молодых, но уже накопивших значительный опыт специалистов. На этой базе и началась в КБ-1 в 1954 году разработка системы ПРО.
Автору настоящих воспоминаний посчастливилось с момента прихода в КБ-1 в начале 1951 года и по настоящее время, т.е. в течение 50 лет, заниматься одним делом – разработкой систем наведения перехватчиков на цели. Сначала это были ЗУРы в системе ПСО «С-25», затем участие в проектировании самолетной системы «Г-300», испытаниях противокорабельной системы «Комета», начальном проектировании систем ПСО «С-75» и «С-125».
Поэтому прежде всего хотелось бы «вспомнить» о своей работе в этот предшествующий «эпохе ПРО» период.
Итак, в конце января 1951 года я в качестве молодого специалиста, окончившего специальный физический факультет Ленинградского электротехнического института им. В.И. Ленина (прошедшего, правда, уже службу в армии, военное училище, фронт, перенесшего тяжелое ранение) и находящегося под эгидой Первого («атомного») Главного управления при Совмине СССР, вместе с группой своих «однокашников» прибыл по распределению в г. Москву, имея в качестве адреса места назначения лишь номер московского телефона. В результате выполнения ряда формальных процедур я через некоторое время оказался в кабинете главного конструктора предприятия СБ-1 (впоследствии переименованного в КБ-1) Павла Николаевича Куксенко, лично принимавшего тогда всех вновь прибывших на предприятие и распределявшего их по подразделениям. Я был направлен в теоретическую лабораторию разработки систем наведения ЗУР.
Начальником этой лаборатории, к моему изумлению (чтобы не сказать – к ужасу), оказался заключенный! Фамилии у него тогда не было, был лишь номер (0-42 и имя Сергей Михайлович). Это был худощавый с выразительным лицом, средних лет человек, одетый, как и все его конвоируемые коллеги, в стандартный серый костюм, такого же цвета рубашку с таким же серым галстуком. Нам строжайше запрещалось иметь с ним какие-либо непроизводственные контакты. И это, естественно, нас очень напрягало, особенно в первое время. Постепенно мы к этому режиму привыкли.
Сергей Михайлович оказался (как мы впоследствии поняли) блестящим инженером и ученым. Он разработал оригинальную методологию проектирования систем наведения ЗУР на основе применения частотных методов теории автоматического управления. Сергей Михайлович и нас научил быть инженерами и по сути дела создал в КБ-1 школу по теории управления ракетами-перехватчиками. Среди его учеников и последователей, отдавших десятки лет разработкам КБ-1, нельзя не упомянуть инженеров Лидию Пичугину, Александра Троицкого, Ирину Лавровскую, Юлию Морозову, Владимира Цепилова, Людмилу Виноградову. И это только часть сотрудников той его лаборатории начала 50-х годов. А сколько еще его учеников и последователей в КБ-1, слушателей его лекций, читателей его трудов!
Сергея Михайловича, как и всех заключенных, приводила на работу охрана, но однажды он пришел не со всеми. С опозданием часа на два дверь нашей лаборатории распахнулась, и вошел Сергей Михайлович. На нем, как говорится, не было лица.
Сегодня общеизвестны такие крупные самостоятельные конструкторские организации, как:
ОАО «НПО «Алмаз» – базовое предприятие КБ-1, которое многие годы возглавляли академики А.А. Расплетин и Б.В. Бункин. Сегодня эстафету принял И.Р. Ашурбейли;
ЦНИИ «Комета», который многие годы возглавлял академик А.И. Савин, сегодня – доктор технических наук В.П. Мисник;
МКБ «Факел», во главе которого много десятилетий стоял академик П.Д. Грушин, сегодня – доктор технических наук В.Г. Светлов;
ОКБ «Вымпел» во главе с членом-корреспондентом академии наук Г.В. Кисунько впоследствии преобразовано в НИИРП, который возглавил член-корреспондент А.Г. Басистов;
ЦНПО «Вымпел» (сегодня МАК «Вымпел»), которое последовательно возглавляли В.И. Марков, Ю.Н. Аксенов, Н.В. Михайлов, В.В. Литвинов, сегодня – В.Ф. Фатеев;
Радиотехнический институт, первым руководителем которого был А.Л. Минц, затем Б.П. Мурин, В.К. Слока, В.И. Шустов;
Завод № 301, впоследствии НПО во главе с генеральным конструктором С.А. Лавочкиным.
Кроме этих конструкторских бюро, под эгидой КБ-1 сформировался целый ряд специальных производств и монтажных организаций.
Славная история школы КБ-1 сформировалась в основном при создании системы С-25. Глядя на приведенный перечень организаций, можно понять, что в КБ-1 был сконцентрирован колоссальный интеллектуальный потенциал, имевшийся в те годы в нашей стране. И это не просто громкие слова. Это было именно так. В организацию работ по созданию первых зенитных ракетных систем был привнесен опыт, накопленный к этому времени, по решению ядерной программы. Неслучайно в первые годы КБ-1 входило в состав Министерства среднего машиностроения, а работы по созданию систем ПВО было поручено курировать 1 Главному управлению, которое контролировало до этого работы по ядерной программе.
Постановка в 1953 году задачи создания принципиально новой системы противовоздушной обороны города Москвы была по самой сути беспрецедентной. Непроницаемая для самолетов противника система противовоздушной обороны столицы представляла собой сложную территориальную систему взаимосвязанных объектов: радиолокационных средств предварительного оповещения на дальних расстояниях, мощных зенитных ракетных комплексов, средств управления системой в целом и средств обеспечения непрерывного боевого дежурства. Масштаб проведенных работ в определенной мере передают цифры. В рамках проекта уже к 1953 году введены в строй: центральный, запасной и четыре секторных командных пункта, восемь технических баз для хранения и технического обслуживания боекомплектов 3360 зенитных ракет, 500 км бетонных дорог вокруг столицы, 60 жилых поселков, 22 объекта внутреннего и 34 объекта внешнего кольца, в которые входили комплексы зенитных ракет, стартовые позиции, системы связи с командными пунктами. Система могла вести одновременный обстрел 1120 (!) подлетающих к Москве целей.
Представим оценку этого проекта, данную Н.В. Михайловым, работавшим в 1997—2001 гг. первым заместителем Министра обороны РФ. В обращении к читателям книги Первова М.А. «Зенитное ракетное оружие противовоздушной обороны страны» он пишет: «В короткий срок была создана и в мае 1955 года принята на вооружение (Всего за четыре года! – Прим. автора) стационарная зенитная ракетная система С-25 для обороны Москвы. С тех пор прошло много времени, но и десятилетия спустя специалисты будут изумляться и восхищаться величием, силой разума и талантом конструкторов, инженеров и рабочих-творцов оружия, опередившего время. В мире не было столь масштабных проектов, включающих атрибуты полностью автоматизированных больших технических систем, территориально разнесенные объекты и комплексы, находящиеся под единым управлением общего алгоритма и боевой программы реального времени. Создание системы С-25 сделало бессмысленными планы воздушного нападения вероятного противника на Москву.
Разработка и развертывание серийного производства средств системы С-25 привело к появлению десятков и сотен лабораторий в конструкторских бюро, на серийных заводах, в научно-исследовательских институтах и вузах Министерства обороны, а также в гражданских вузах страны. Всего за десять послевоенных лет страна прошла огромный путь. Были созданы важнейшие отрасли оборонной промышленности – радиоэлектроники, ракетной техники, автоматизированных систем управления, средств связи и передачи данных».
Все очень емко и точно! Действительно, люди, прошедшие эту школу и создавшие уникальную систему вооружения и ее последующие модификации, получили беспрецедентный опыт и знания в различных областях науки и техники и прежде всего в области системотехники, а точнее в области разработки алгоритмов и боевых программ управления в реальном масштабе времени территориально разнесенными объектами. Именно на этот момент обращают особое внимание все без исключения участники нашей дискуссии. И это неслучайно. В дальнейшем мы не раз будем убеждаться, что это действительно ключевой момент при создании систем РКО.
Школу системы С-25 прошли практически все участники будущих работ по созданию систем РКО. А чтобы убедиться, что это была настоящая школа, дадим слово представителям разнополюсных организаций: разработчикам и эксплуатационникам.
Вот как характеризует роль и место КБ-1 В.Г. Репин, Герой Социалистического Труда, доктор технических наук, многие годы работавший главным конструктором системы предупреждения о ракетном нападении. «Осенью 1955 года студентом четвертого курса Московского физико-технического института я оказался в стенах Конструкторского бюро № 1. Эта известнейшая в стране научно-промышленная организация была в то время головной (и сохранила под именем «Алмаз» до настоящего времени эту роль) по проблемам противовоздушной обороны и в тот момент в широкой кооперации завершила работы по созданию уникальной по масштабам и эффективности зенитно-ракетной системы ПВО Москвы С-25. Тематика работы КБ-1 в тот период была беспрецедентна по масштабам. Кроме С-25 в нем разрабатывались системы вооружения «воздух-воздух», крылатые ракеты различной дальности, начались работы по разработке подвижных зенитно-ракетных систем, проблем противоракетной обороны, проблем военного использования космического пространства и многое другое. Это позволило КБ-1 стать прародителем многих научно-промышленных организаций военно-промышленного комплекса, в частности ОКБ «Вымпел», МКБ «Факел», ЦНИИ «Комета», ставших головными по различным компонентам РКО.
Совсем молодой в те далекие годы, образованный в 1951 году на базе специального факультета МГУ, Московский физико-технический институт начинал тогда создание знаменитой «системы физтеха», сочетающей фундаментальное университетское образование и специализированную подготовку студентов непосредственно на базовых предприятиях – в ведущих по наиболее актуальным проблемам институтах Академии Наук СССР и промышленности. В 1955 году в КБ-1 в числе очень немногих в то время были созданы и две базовые кафедры МФТИ для подготовки высококвалифицированных специалистов-исследователей в области систем радиолокации и управления непосредственно на поле боя, внутри коллективов разработчиков новейшей и сложнейшей техники с их бесчисленными новыми большими и малыми проблемами, требующими быстрого и квалифицированного решения. Со студенческих лет я остался связанным с ними на всю жизнь. Вскоре после окончания в 1958 году института и защиты в 1960 году кандидатской диссертации, наряду с основной работой, я в качестве преподавателя, а затем профессора, стал читать один из основных лекционных курсов по статистической теории радиолокации, осуществлять научное руководство студентами и аспирантами, много лет был руководителем кафедры.
Кафедра стала настоящей кузницей кадров высшей квалификации. Она подготовила многие сотни блестящих специалистов. Среди ее выпускников более ста кандидатов и несколько десятков докторов наук, много руководителей и главных конструкторов крупнейших разработок систем и комплексов РКО. Например, А.А. Курикша, Е.М. Сухарев, В.Г. Морозов, Г.В. Давыдов, В.Д. Шилин, Э.Г. Егисапетов, нынешние генеральные конструкторы «Вымпела» А.В. Меньшиков (К великому сожалению, Александр Владимирович Меньшиков безвременно скончался в 2004 году. – Прим. автора) и «Алмаза» А.А. Леманский. Я горд тем, что в воспитании и росте этой замечательной плеяды есть доля моих усилий.
Первым моим научным руководителем был Б.В. Бункин, в то время начальник тематической лаборатории, а впоследствии научно-технический руководитель и Генеральный конструктор НПО «Алмаз». Вклад дважды Героя Социалистического Труда Б.В. Бункина в решение проблем противовоздушной обороны хорошо известен и не нуждается в особых комментариях. И хотя работал я под его непосредственным руководством недолго, а в дальнейшем наше общение сводилось в основном к совместному участию в различных научно-технических советах, совещаниях и комиссиях, я всегда буду благодарен ему за постановку первой в моей жизни научно-исследовательской задачи.
В числе многих задач лаборатории Бориса Васильевича была задача оценки характеристик разрабатываемых систем и происходящих в них процессов, в том числе их корреляционных характеристик. В то время ни компьютеров, ни аналого-цифровых преобразователей не существовало, и для корреляционного анализа использовались самые примитивные средства – ручной съем данных с экранов осциллографов и лент самописцев и расчеты с помощью электромеханических и ручных арифмометров. Большой штат лаборантов-расчетчиков был в состоянии обработать только ничтожную часть имеющейся информации, что никак не способствовало ни срокам, ни качеству проведения работ. В первой же беседе Б.В. Бункин четко обрисовал проблему, ее практическую значимость и предложил придумать что-нибудь, что позволило бы резко сократить время определения корреляционных характеристик.
Это моя первая еще студенческая работа памятна и дорога мне не только тем, что удалось найти действительно эффективное решение задачи, разработать устройство определения корреляционных функций в реальном времени и опубликовать первую в жизни научную статью, но и как первый опыт внедрения довольно абстрактных математических понятий и методов в решение сугубо прикладных, практических проблем. Решение было найдено в малоизвестной сфере функционального анализа. Удалось найти такое функциональное разложение исследуемых случайных процессов и их корреляционных функций, которое, с одной стороны, аппроксимировало их с наперед заданной точностью, а с другой – выполнялось автоматически с помощью набора простейших фильтров, что позволило создать специализированный аналоговый вычислитель и сократить время определения характеристик в тысячи раз. Этот опыт применения багажа фундаментальной науки к прикладным задачам навсегда стал для меня руководством к действию и очень помог мне во всей дальнейшей деятельности.
К 1956 году в КБ-1 довольно четко определилась внутренняя тематическая структура. Разработчики управляемых зенитных ракет выделились в МКБ «Факел», руководимое П.Д. Грушиным. Специальное конструкторское бюро (СКБ-31) под руководством А.А. Расплетина было сосредоточено на разработке систем и комплексов ПВО наземного базирования, СКБ-30 под руководством Г.В. Кисунько – на разработке проблем противоракетной обороны (ПРО), остальная разработка была сосредоточена в СКБ-41 под руководством А.А. Колосова и главных конструкторов тематических направлений В.М. Шабанова, А.И. Савина, Э.В. Ненартовича.
С каждым из этих выдающихся людей мне пришлось в той или иной степени поработать в дальнейшем. А.А. Расплетин в качестве официального оппонента и по кандидатской, и по докторской диссертации помог мне обрести научное признание. Несмотря на колоссальную занятость, он был внимательным читателем моих работ, строгим, но доброжелательным их критиком. И очень дельным советчиком. Довелось мне быть участником руководимых А.А. Расплетиным совещаний и дискуссий, на которых вырабатывались важные технические решения.
Долгие годы после выделения из КБ-1 коллектива разработчиков ПРО я работал под непосредственным руководством Г.В. Кисунько.
Дважды выступал в роли его заместителя как научного руководителя больших межведомственных научно-исследовательских работ, посвященных проблемам распознавания баллистических целей. А после назначения главным конструктором СПРН довелось много поработать с Г.В. Кисунько над сложными и совсем неодинаково понимаемыми вопросами увязки и взаимодействия СПРН и ПРО. (Обратите внимание, как корректно и изящно Владислав Георгиевич преподносит принципиальнейшие разногласия, технические и идеологические, которые возникали на стыке этих систем. Это свидетельствует о его мудрости и исключительной научно-технической и человеческой порядочности. – Прим. автора.)
В.М. Шабанов в роли главного конструктора памятен тем, что был инициатором многих важных с практической точки зрения и интереснейших в научном отношении задач, которые ставились перед нашим коллективом исследователей. Обсуждение постановок и результатов решения этих задач способствовало тому, что на многие годы у меня установились с ним личные приятельские отношения. Впоследствии, став заместителем министра обороны СССР по вооружению и прекрасно понимая приоритетное значение систем РКО, В.М. Шабанов внес огромный вклад в их становление и развитие.
С А.И. Савиным нас надолго связала совместная работа по созданию СПРН. После выделения из КБ-1 его коллектив стал головным разработчиком космических средств обнаружения запусков баллистических ракет, на базе которых в конце концов был создан космический эшелон СПРН.
А.А. Колосов после разделения КБ-1 стал заместителем директора НИИ ДАР по научной работе, и в этом качестве мне довелось долгие годы сотрудничать с ним по вопросам создания СПРН и ее информационного сопряжения с ПРО.
В то же время под руководством Г.П. Тартаковского была создана специальная научно-исследовательская лаборатория с заметно выраженным теоретическим уклоном. Перед ней были поставлены задачи разработки в интересах всех тематических направлений КБ-1 научного задела в области радиолокации, других систем получения и обработки информации и управления, помехозащищенности и помехоустойчивости этих систем. Формально лаборатория находилась в составе СКБ-41, но должна была работать и работала в интересах всех трех СКБ. К созданию и развитию этого не очень типичного для КБ-1 подразделения причастен тогдашний главный инженер КБ-1 Ф.В. Лукин. Этот видный ученый, организатор промышленности, всегда сознавал необходимость решения опережающих текучку проблемных вопросов и создания научного задела. Впоследствии он приобрел большую известность как создатель и многолетний руководитель научно-промышленного центра Зеленограда. Сам город Зеленоград – это во многом плод его усилий и организаторского таланта.
Узнав о создании такого соблазнительного для студента МФТИ подразделения и получив согласие Б.В. Бункина, в 1956 году я перевелся в него и связал себя с этим коллективом на всю жизнь».
Не правда ли, как многогранно и тепло оценивает свою альма-матер Владислав Георгиевич? По прочтении этих строк действительно становится ясной и понятной роль КБ-1 как своеобразной кузницы кадров конструкторов наивысшей квалификации. Этот вывод подтверждает еще один уникальный специалист – разработчик систем наведения зенитных управляемых ракет и противоракет Олег Васильевич Голубев, участник Великой Отечественной войны, лауреат Ленинской премии, доктор технических наук. Ему слово.
«Нельзя начинать воспоминания о разработке отечественной системы ПРО, – пишет Олег Васильевич, – как и любой ее составляющей, с момента ее формального начала, т.е. с момента поручения в 1954 году разработки этой темы конструкторскому бюро № 1 (КБ-1). Нельзя потому, что началась она не на пустом месте, а на достигнутых в предшествующих пяти годах результатах разработки и создания коллективом КБ-1 в кооперации со смежными предприятиями уникальных для того времени систем с управляемыми ракетами-перехватчиками и радиолокационным информационным обеспечением. В первую очередь это были системы «С-25» и «Комета». Именно в этот период сформировалась методология проектирования подобных систем, их отработки и натурных испытаний. И сформировался коллектив молодых, но уже накопивших значительный опыт специалистов. На этой базе и началась в КБ-1 в 1954 году разработка системы ПРО.
Автору настоящих воспоминаний посчастливилось с момента прихода в КБ-1 в начале 1951 года и по настоящее время, т.е. в течение 50 лет, заниматься одним делом – разработкой систем наведения перехватчиков на цели. Сначала это были ЗУРы в системе ПСО «С-25», затем участие в проектировании самолетной системы «Г-300», испытаниях противокорабельной системы «Комета», начальном проектировании систем ПСО «С-75» и «С-125».
Поэтому прежде всего хотелось бы «вспомнить» о своей работе в этот предшествующий «эпохе ПРО» период.
Итак, в конце января 1951 года я в качестве молодого специалиста, окончившего специальный физический факультет Ленинградского электротехнического института им. В.И. Ленина (прошедшего, правда, уже службу в армии, военное училище, фронт, перенесшего тяжелое ранение) и находящегося под эгидой Первого («атомного») Главного управления при Совмине СССР, вместе с группой своих «однокашников» прибыл по распределению в г. Москву, имея в качестве адреса места назначения лишь номер московского телефона. В результате выполнения ряда формальных процедур я через некоторое время оказался в кабинете главного конструктора предприятия СБ-1 (впоследствии переименованного в КБ-1) Павла Николаевича Куксенко, лично принимавшего тогда всех вновь прибывших на предприятие и распределявшего их по подразделениям. Я был направлен в теоретическую лабораторию разработки систем наведения ЗУР.
Начальником этой лаборатории, к моему изумлению (чтобы не сказать – к ужасу), оказался заключенный! Фамилии у него тогда не было, был лишь номер (0-42 и имя Сергей Михайлович). Это был худощавый с выразительным лицом, средних лет человек, одетый, как и все его конвоируемые коллеги, в стандартный серый костюм, такого же цвета рубашку с таким же серым галстуком. Нам строжайше запрещалось иметь с ним какие-либо непроизводственные контакты. И это, естественно, нас очень напрягало, особенно в первое время. Постепенно мы к этому режиму привыкли.
Сергей Михайлович оказался (как мы впоследствии поняли) блестящим инженером и ученым. Он разработал оригинальную методологию проектирования систем наведения ЗУР на основе применения частотных методов теории автоматического управления. Сергей Михайлович и нас научил быть инженерами и по сути дела создал в КБ-1 школу по теории управления ракетами-перехватчиками. Среди его учеников и последователей, отдавших десятки лет разработкам КБ-1, нельзя не упомянуть инженеров Лидию Пичугину, Александра Троицкого, Ирину Лавровскую, Юлию Морозову, Владимира Цепилова, Людмилу Виноградову. И это только часть сотрудников той его лаборатории начала 50-х годов. А сколько еще его учеников и последователей в КБ-1, слушателей его лекций, читателей его трудов!
Сергея Михайловича, как и всех заключенных, приводила на работу охрана, но однажды он пришел не со всеми. С опозданием часа на два дверь нашей лаборатории распахнулась, и вошел Сергей Михайлович. На нем, как говорится, не было лица.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента