Страница:
– Во-первых, Координатор, я давно не гуманоид, и вам это отлично известно. А во-вторых…
– Бросьте, бросьте… Не гуманоид. Как же! Почему ж вы тогда вечно появляетесь в облике гуманоида?
– Привычка. Вы тоже полную бестелесность не особо жалуете.
– Да, верно. В телесном облике масса неудобств, но некоторые э-э… чувства и ощущения доступны лишь при наличии тела. И это часто искупает все неудобства.
– Вот. Сами все знаете, а спрашиваете.
– Просто хочется поболтать. Какое-то странное настроение. Хочется поболтать и совершенно не хочется работать. Я уже и забыл, что так бывает. У вас так бывает, Распорядитель?
– Нет, Координатор, не бывает. Я всегда готов работать.
– Это я знаю. Но вот всегда ли вам хочется работать?
– Хм… Я бы сказал, что всегда найдётся работа, которую хочется сделать. Но всё-таки я не совсем понял вашего вопроса насчёт гуманоидов. Почему вы считаете, что они склонны к массовому самоубийству?
– Ну как же! Давайте возьмём историю развития любой гуманоидной цивилизации. И что мы в ней увидим?
– Вот именно, что?
– Бесконечные войны, безжалостное разграбление природных ресурсов, неудержимое стремление к захвату новых территорий. С последующим уничтожением на этих территориях всего, что, якобы, мешает. Некоторым, часто лишь с нашей помощью, удаётся, конечно, перерасти эту жуткую пору варварства и стать на вполне приемлемый и разумный путь развития. Но многих от них же самих спасти не получается. Вспомните тех же вейнов. Если бы не спасательная планета ирюммов и отряд этих… людей, кажется?
– Да, людей.
– Вот именно. Если бы не это, не было бы сейчас вейнов.
– На то мы с вами и поставлены, чтобы предотвращать подобное. И вообще, через опасные периоды проходят все расы. И вам это прекрасно известно. Просто у вас застарелое предубеждение. Не любите гуманоидов, так и скажите. Не надо под это подводить псевдоразумную базу. А то прямо как-то неудобно получается, – вы же Координатор! Должны быть бесстрастны и справедливы.
– Н-да, вы правы, конечно. Но иногда бывает трудно сохранить бесстрастную оценку. Особенно, когда имеешь дело с гуманоидами… Ладно, ладно. Шучу. Кстати, о гуманоидах. Как там поживает ваш отряд?
– Вы хотели сказать, наш отряд?
– Пусть так. Но он все равно больше ваш, чем мой, не отпирайтесь.
– А что это вы о нём вспомнили?
– Я обязан помнить обо всем. О людях же и, в частности, об отряде, вспомнил потому, что у них на родине… на этой…как её…
– Земле.
– На Земле. Спасибо. Там, кажется, опять что-то не в порядке?
– Не просто не в порядке. Очень тревожная ситуация. Я рад, что вы о ней вспомнили. Потому что Земля эта – основная. Первая в реальности. Кстати, именно оттуда, с основной Земли, и наш отряд.
– Так что там опять случилось??
– В том-то и дело, Координатор, что я точно не знаю.
– Как это?
– Очень просто. Точнее, совсем не просто. Я не могу туда попасть. Несколько раз пытался – бесполезно. По другим, известным нам каналам, я получаю оттуда очень тревожные сигналы. Но они маловразумительны и противоречивы. Только моё личное присутствие помогло бы разобраться, но лично я туда попасть не в силах.
– Хм-м… Насколько я помню, подобное уже случалось и раньше…
– Совершенно верно. Особое редкое состояние пространственно-временого континуума. Всего два раза за всё время службы, но было. Я склонен предполагать, что это – последствия Воронки. Пройдёт. Должно пройти. Но, как бы то ни было, повторяю, попасть сейчас же на Землю я не могу. Точнее, могу, но только с помощью техники Низших. Что, как вы сами понимаете, долго и неудобно. А ситуация, повторяю, меня очень тревожит. Мы с вами уже говорили о том, что эта непутёвая планета – Земля, по всей видимости, является своеобразным репером, точкой отсчёта, неким центром силы нашей Вселенной. Что там аукается, потом откликается, так или иначе, повсюду. Так что, сами понимаете…
– Центр силы… Да. Вполне возможно. Я тоже думал об этом. Такое место есть всегда и везде. Я вам больше скажу, Распорядитель, есть у меня подозрение, что точку эту организовали непосредственно Высшие. Для одних им известных целей.
– А нам, конечно, сказать об этом не соизволили.
– Повторяю, это лишь мои подозрения и ничего больше. Опять же из них ничего не следует. Как мы выполняли свои должностные обязанности, так нам и следует их выполнять в дальнейшем. А для этого нужно придумать, как попасть на эту самую Землю. И как можно быстрее. Насколько я понимаю, ждать, пока этот ваш континуум сам рассосётся…
– Да. Это может продлиться неопределённо долго.
– Вот. И что вы предлагаете?
– Есть у меня по этому поводу одна мысль, которой я хотел с вами поделиться….
Отвесный, белый и сверкающий на солнце поток, с шумом налетающего и все никак не могущего налететь скорого поезда, валился с высоты не менее трёх сотен метров прямо в округлое большое и глубокое озеро, из которого с восточной стороны вытекала озорная неширокая речка.
С юга и запада к озеру вплотную подступали предгорья большого хребта, делящего материк чуть ли не пополам. С севера же и северо-востока озеро окружали пологие холмы, на которых в великолепном беспорядке раскинулся город.
Во всяком случае, на город это было очень похоже.
– Красивое место, – изрёк Велга и со вздохом откинулся на спину.
Ленивая истома, охватившая его с самого утра, не проходила. Сказывались, вероятно, последствия бурных первых трёх дней пребывания на этой планете-санатории, а затем ещё четыре дня практически беспрерывного и комфортного путешествия с впечатляющей сменой ландшафтов и пейзажей.
Путешествовали (Хельмут упорно продолжал называть это экскурсией) на двух вездеходах. Мажордом Арнольд не соврал (впрочем, он никогда не врал), машины, им предоставленные, действительно оказались превыше всяческих похвал. Никогда прежде за все время невероятных странствий по мирам и временам, ничего и близко подобного им не попадалось.
Впрочем, это были и не совсем машины. И даже совсем не машины. Так, во всяком случае, утверждал Арнольд. По его словам, это были полуживые и даже отчасти разумные механизмы (или полумеханические живые существа, как кому удобнее), в свое время сконструированные, а затем выращенные – построенные ныне исчезнувшей цивилизацией специально для подобных длительных путешествий по планетам земного типа. После того, как Распорядителем было принято решение переправить отряд на Лону, вездеходы, в числе прочего, доставили сюда же и привели в готовность.
– Топлива в вашем понимании им не нужно, – рассказывал Арнольд. – Они, словно ваши кони или коровы, питаются травой, а также очень эффективно используют энергию солнца. При полной нагрузке, – а это не много не мало – полторы тонны – и отсутствии питания и солнца они способны непрерывно работать в течение сорока часов. При этом, как вы сами убедитесь, могут быстро передвигаться не только по земле, но и по воде и под водой, а также, при необходимости, и летать. Последнее для них не слишком удобно, потому что приходится отращивать крылья и тратить много энергии, но, повторяю, возможно. И это ещё не всё. Данные машины-существа или существа-машины вполне могут применяться и в качестве боевых машин, что вам, как солдатам, несомненно, будет интересно. Здесь, на Лоне, разумеется, воевать не с кем. Но чисто в познавательных целях я могу сказать, что у этих «крошек» великолепная радиационная и силовая защита, вырабатываемая мощными генераторами, которой вполне хватит, чтобы, например, уцелеть чуть ли не в эпицентре ядерного взрыва. Кроме того, в их комплект входят две пушки. Сейчас они демонтированы, но могут быть установлены в любой момент. Одна парализующего действия, способная привести в состояние длительного ступора и оцепенения любую белковую жизнь, а вторая – плазменная. Это довольно страшное по силе оружие – правильно отрегулированным выстрелом из такой пушки можно сжечь… даже не знаю с чем сравнить, чтобы вам было понятнее…. ну, например, ваш линкор со всем экипажем на расстоянии до четырёх-пяти километров…
Велга перевернулся со спины на живот и посмотрел на пасущиеся неподалеку вездеходы.
Да, хороши, машины-животины. Удобны, вместительны, неприхотливы, просты в управлении. Конечно, по сильно пересечённой местности, например, в горах или, скажем, в лесу на них особенно не разгонишься, но там, где нельзя проехать или проплыть, всегда можно пролететь. Вездеходы, одно слово. И соляркой с бензином не воняют. И ремонт им не нужен – сами себя чинят в случае необходимости. Да и вообще, на Лоне хорошо… если не очень долго. Пока еще, вроде, не надоело, но есть ощущение, что впереди нас всех ожидает бо-ольшущая проблема по имени скука…
Послышались шаги, и рядом с Велгой на траву шумно рухнул мокрый после купания Дитц.
– У тебя сигареты далеко? – спросил он. – А то я свои в машине оставил. Лень идти.
Закурили.
– А ты чего в город не пошёл? – поинтересовался Велга. – Сказано – экскурсия, значит, экскурсия. Извольте соответствовать.
– Издеваешься, да?
– И не думал. Просто интересно.
– Ага. Вижу я, как тебе интересно. Валяешься тут на травке… Слушай, а выпить у тебя нет случайно под боком?
– Пиво, – признался Велга. – Ещё холодное.
– Отлично. Давай сюда.
Выпили пива.
– Так ты мне и не ответил, – сказал Велга.
– А ты разве о чём-то спрашивал?
– Да, я спрашивал, отчего ты не пошёл вместе с остальными в город?
– А что там делать? Что я, развалин не видел?
– Ну, как же. Брошенный город неизвестной цивилизации. Загадка этого мира. Тайна веков, я бы сказал!
– Подумаешь, тайна, мать её… – фыркнул Хельмут. – Все там сгнило давно в загадке этой. Да и вообще не известно, может, это и не город вовсе. Говорил же Арнольд. На всю планету – один. Разве так бывает?
– В нашей жизни, как ты, наверное, давно убедился, всякое бывает, – вздохнул Велга. – Но ты прав, – нечего там делать. Ни там, ни здесь, ни в Доме Отдохновения.
– Так-так-так! – оживился Дитц и открыл вторую банку пива. – Что я слышу! Мы заскучали?
– Пока нет, но, думаю, скоро. А ты?
– Я… – Дитц задумался, прихлебывая пиво. – Чёрт его знает. Пока, вроде, не очень. Это ведь то, о чём мы могли только мечтать: полный отдых, вино, пиво, девочки, свобода и никто в тебя не стреляет. Ни сейчас, ни в ближайшей перспективе. Мне, знаешь ли, надоело, когда в меня стреляют. И самому стрелять тоже надоело. Наверное.
– Мне нравится это «наверное», – засмеялся Велга.
– Это я перестраховываюсь, – объяснил Хельмут. – На всякий случай. Мало ли что.
– Да, – вздохнул Александр, – перестраховываться мы научились. Только это мало помогает.
– Мало помогает от чего?
– От жизни. Вот скажи мне, что мы будем делать завтра?
– Как это – что? Что захотим, то и будем делать. Я же говорю – свобода.
– Карл Маркс как-то сказал, что свобода – это осознанная необходимость…
– Иди ты со своим Марксом…
– Нет, а всё-таки. Хорошо, пусть, что захотим, то и сделаем. Но чего мы захотим? Вот в чём вопрос.
– Нет, с вами, русскими, иногда совершенно невозможно иметь дело. Всё вам не так. Мы воевали. Победили. Теперь наслаждаемся заслуженным отдыхом. Разве это плохо?
– Я не говорю, что плохо. Я говорю, что не вижу перспективы.
– Перспе… Тьфу-ты, слово-то какое нашёл… Перспективы он не видит! Ты еще неделю назад был кто? Труп. И был ты где? Нигде. А кто и где ты сейчас? То-то. Цени, пока дают.
– Да ценю я, ценю! Мне просто интересно, что мы будем делать, например, через месяц. Водку пить? Девок этих, которые на самом деле и не совсем девки, драть? Что?!
– Да не ори ты…. Все я понимаю. Но, во-первых, водку пить не обязательно, поскольку всегда есть коньяк. А во-вторых, тебе что, Карина твоя разонравилась? Так поменяй. Делов-то…
– Да ну тебя к чёрту… – Велга в сердцах сплюнул, поискал и не нашёл пиво, встал и направился к вездеходам.
– Коньяк захвати! – крикнул ему в спину Дитц.
С утра Аня Громова объявила, что у нее сегодня день рождения, и она ждёт праздника с подарками. Новость восприняли с энтузиазмом и немедленно приступили к устройству этого самого праздника. Так что, когда через два часа после заката солнца, дверь в обеденную залу распахнулась, и на пороге появился истинный хозяин Дома Отдохновения, веселье было в самом разгаре.
Новорожденная с Валеркой Стихарём отплясывала «цыганочку».
Майер, стараясь перекричать оркестр, безуспешно произносил тост в честь виновницы торжества.
Хейниц пил с девушкой Вешняка на брудершафт, а Сергей делал то же самое с девушкой Карла.
Малышев боролся на руках с мажордомом Арнольдом.
Руди Шнайдер провозгласил себя арбитром и предлагал делать ставки.
Дитц сосредоточенно намазывал на белый хлеб с маслом красную икру и размышлял, не положить ли ему сверху на все это великолепие еще и свежий лист салата.
Велга целовался с Кариной.
Первым Распорядителя заметил Руди Майер.
Да и то лишь, когда тот подошел к столу, налил себе в свободный бокал вина и чокнулся с пулемётчиком.
– Оп-па… – шепотом воскликнул Руди, после чего залпом выпил, закрыл глаза и потряс головой.
Это не помогло, – видение не исчезло. И тогда Майер дал знак оркестру замолчать и с давно отработанными интонациями рявкнул:
– С прибытием вас, господин Распорядитель!
И на всякий случай щёлкнул каблуками.
– Вольно, – усмехнулся Распорядитель, и его третий глаз весело полыхнул красным огнём. – Что отмечаем?
В первые минуты появление хозяина дома и в некотором роде вершителя судеб несколько обескуражило присутствующих, но, когда выяснилось, что Распорядитель искренне рад встрече и намерен участвовать в празднике на равных, люди расслабились, и день рождения продолжился до поздней ночи.
Лишь вечером следующего дня у разожженного по обыкновению на берегу костра, за лёгким вином и жареным мясом состоялся серьёзный разговор.
Начал Дитц.
– У меня такое впечатление, – сказал он, обращаясь к Распорядителю, который задумчиво созерцал тонущее в море солнце, – что вы чего-то не договариваете.
Распорядитель перевёл взгляд всех своих трёх – двух синих, словно море на горизонте и одного красного, будто уголёк в костре – глаз на Хельмута, и обер-лейтенанту показалось, что в них мелькнула и пропала тень тревоги.
– Так мы, вроде, пока ни о чём особо и не говорили, – сказал Распорядитель.
– Ага, – тут же влез Валерка Стихарь. – Значит, мужской разговор, все-таки к нам имеется?
– Мужской – это как? – спросил Распорядитель.
– Мужской разговор, – объяснила Аня, – это разговор, который чаще всего предвещает хлопоты и неприятности.
– И вообще, серьезные проблемы, – добавил Майер. – Как же это, вы, мужчина, не знаете, что такое мужской разговор?
– Действительно, – засмеялся Распорядитель. – Я как-то и забыл. Видите ли, имея мой … э-э… статус, уже совершено не важно, мужчина ты или женщина.
– Чудеса… – удивился Валерка. – Разве это может быть не важным? По мне, так это вообще одна из самых важных вещей на свете.
– Пока вы человек – да. Но не забывайте, что я не человек. Хотя мой мужской облик говорит о том, что я еще не до конца забыл, что значит быть мужчиной. Во всяком случае, я на это надеюсь.
– Вас что-то гнетёт, Распорядитель, – сказала Аня. – Я вижу. Поделитесь, легче станет.
– Меня всегда что-то гнетёт, – усмехнулся Распорядитель. – Служба такая, говоря вашим языком. Поверьте, во Вселенной не проходит и доли секунды без какой-либо довольно серьёзной неприятности. Подавляющее большинство из них, разумеется, утрясаются как бы сами собой, во всяком случае, они не требуют вмешательства. Но есть и такие, когда вмешательство необходимо.
– И что же случилось на этот раз? – осведомился Велга.
– И где? – добавил Хельмут. – Только не говорите мне, что опять что-то не в порядке на Земле…
– Увы, – кивнул массивной головой Распорядитель. – Именно на ней. Вообще, чем больше я наблюдаю за вашей планетой и разумной жизнью, которая на ней развивается, тем чаще меня охватывает чувство…. Впрочем, это не важно. А важно то, что там сейчас возникли очень и очень серьёзные проблемы. Все бы ничего, но проблемы эти возникли как-то очень уж внезапно, сразу. Конечно, проблемы всегда возникают сразу. Не было, не было, а потом вдруг – раз! – и есть. Но. Всегда можно разглядеть какие-то симптомы надвигающейся беды. Разглядеть и вовремя подкорректировать. Здесь же…. В общем, то ли я прошляпил, то ли цивилизация ваша, да и сама планета настолько нетипичны, что не поддаются нашему с Координатором анализу. А хуже всего то, что проблемы касаются основной Земли. Не того параллельного мира, откуда Аня. И не того, в котором вы были последний раз. Это та Земля, с которой вас забрали свароги. Корневая. Главная.Только время другое.
– Опять будущее… – пробормотал Майер.
– Да, – подтвердил Распорядитель. – Будущее. И будущее это, увы, совсем неблагополучно. То есть оно настолько неблагополучно, что само дальнейшее существование вашего человеческого рода, по-видимому, находится нынче под большим вопросом.
– Хорошо, – сказал Дитц. – Но вы, как я понимаю, прибыли сюда не затем, чтобы рассказывать нам о несчастной судьбе человечества? Мы уже не те наивные солдаты-разведчики из лета сорок третьего. Мы многое повидали и во многом поучаствовали. И многое поняли. Например то, что, как вы и сами сказали, неприятности случаются во Вселенной постоянно. И большинство из них, как, опять же, вы совершенно справедливо заметили, замечательно разрешаются сами собой. Насколько серьёзно то, что происходит на Земле? И, если это действительно серьёзно, в чём вы нас пока ещё не убедили, то, что требуется от нас? Опять же, прошу заметить, что с момента спасения нами всего мира, не прошло и месяца.
– Ну, вообще-то, – усмехнулся Распорядитель, – мир даже и не заметил, что вы его спасли. И это очень хорошо. Потому что, если бы он заметил, то стал бы другим. Что же касается …э-э… частоты вмешательства, то мне почему-то казалось, что вам это будет интересно. Все-таки речь идёт о вашей родине. Впрочем, разумеется, решать вам. Если задача покажется вам непосильной или слишком опасной, никто не заставит вас её выполнять. Сидите здесь, на Лоне, сколько влезет. Дом Отдохновения в полном вашем распоряжении. Отдыхайте. В конце концов, вы действительно спасли мир и заслужили отдых до конца жизни. И даже за ее гранью.
– До конца жизни? – переспросил Валерка. – Нет, начальник, это же будет форменная тюрьма, в натуре! Только большая. Да лично мне уже тут не слишком весело, а через месяц я просто взвою и…
– Погоди, Валера, – поднял руку Велга. – И вы, Распорядитель, на «слабо» нас не берите, не надо. Мы, действительно, уже давно не мальчики. Давайте так. Вы не ходите вокруг да около, а толком рассказываете, что случилось и что, по-вашему мнению, от нас требуется. А мы вас выслушаем, переспросим, что будет непонятно, и решим. Все согласны?
– А как тут можно соглашаться или не соглашаться? – удивился Вешняк. – С самого начала так и нужно было делать. А то как торговки на рынке… Прошу прощения, господин обер-лейтенант.
– Говорите, Распорядитель, – сказала Аня. – Мы слушаем.
– Это длинная история, – предупредил тот. – Может быть, пойдём в дом?
– Нам и здесь хорошо, – сказал Дитц. – А вам, насколько я понимаю и вовсе без разницы. Опять же, традиция.
– То есть? – не понял Распорядитель.
– Хельмут имеет в виду нашу встречу в Крыму, – уточнил Велга. – Тогда тоже было море и костёр.
– Да, – согласился Распорядитель. – Верно. Остаётся надеяться, что все опять закончится благополучно. Согласно традиции.
Глава восьмая
– Бросьте, бросьте… Не гуманоид. Как же! Почему ж вы тогда вечно появляетесь в облике гуманоида?
– Привычка. Вы тоже полную бестелесность не особо жалуете.
– Да, верно. В телесном облике масса неудобств, но некоторые э-э… чувства и ощущения доступны лишь при наличии тела. И это часто искупает все неудобства.
– Вот. Сами все знаете, а спрашиваете.
– Просто хочется поболтать. Какое-то странное настроение. Хочется поболтать и совершенно не хочется работать. Я уже и забыл, что так бывает. У вас так бывает, Распорядитель?
– Нет, Координатор, не бывает. Я всегда готов работать.
– Это я знаю. Но вот всегда ли вам хочется работать?
– Хм… Я бы сказал, что всегда найдётся работа, которую хочется сделать. Но всё-таки я не совсем понял вашего вопроса насчёт гуманоидов. Почему вы считаете, что они склонны к массовому самоубийству?
– Ну как же! Давайте возьмём историю развития любой гуманоидной цивилизации. И что мы в ней увидим?
– Вот именно, что?
– Бесконечные войны, безжалостное разграбление природных ресурсов, неудержимое стремление к захвату новых территорий. С последующим уничтожением на этих территориях всего, что, якобы, мешает. Некоторым, часто лишь с нашей помощью, удаётся, конечно, перерасти эту жуткую пору варварства и стать на вполне приемлемый и разумный путь развития. Но многих от них же самих спасти не получается. Вспомните тех же вейнов. Если бы не спасательная планета ирюммов и отряд этих… людей, кажется?
– Да, людей.
– Вот именно. Если бы не это, не было бы сейчас вейнов.
– На то мы с вами и поставлены, чтобы предотвращать подобное. И вообще, через опасные периоды проходят все расы. И вам это прекрасно известно. Просто у вас застарелое предубеждение. Не любите гуманоидов, так и скажите. Не надо под это подводить псевдоразумную базу. А то прямо как-то неудобно получается, – вы же Координатор! Должны быть бесстрастны и справедливы.
– Н-да, вы правы, конечно. Но иногда бывает трудно сохранить бесстрастную оценку. Особенно, когда имеешь дело с гуманоидами… Ладно, ладно. Шучу. Кстати, о гуманоидах. Как там поживает ваш отряд?
– Вы хотели сказать, наш отряд?
– Пусть так. Но он все равно больше ваш, чем мой, не отпирайтесь.
– А что это вы о нём вспомнили?
– Я обязан помнить обо всем. О людях же и, в частности, об отряде, вспомнил потому, что у них на родине… на этой…как её…
– Земле.
– На Земле. Спасибо. Там, кажется, опять что-то не в порядке?
– Не просто не в порядке. Очень тревожная ситуация. Я рад, что вы о ней вспомнили. Потому что Земля эта – основная. Первая в реальности. Кстати, именно оттуда, с основной Земли, и наш отряд.
– Так что там опять случилось??
– В том-то и дело, Координатор, что я точно не знаю.
– Как это?
– Очень просто. Точнее, совсем не просто. Я не могу туда попасть. Несколько раз пытался – бесполезно. По другим, известным нам каналам, я получаю оттуда очень тревожные сигналы. Но они маловразумительны и противоречивы. Только моё личное присутствие помогло бы разобраться, но лично я туда попасть не в силах.
– Хм-м… Насколько я помню, подобное уже случалось и раньше…
– Совершенно верно. Особое редкое состояние пространственно-временого континуума. Всего два раза за всё время службы, но было. Я склонен предполагать, что это – последствия Воронки. Пройдёт. Должно пройти. Но, как бы то ни было, повторяю, попасть сейчас же на Землю я не могу. Точнее, могу, но только с помощью техники Низших. Что, как вы сами понимаете, долго и неудобно. А ситуация, повторяю, меня очень тревожит. Мы с вами уже говорили о том, что эта непутёвая планета – Земля, по всей видимости, является своеобразным репером, точкой отсчёта, неким центром силы нашей Вселенной. Что там аукается, потом откликается, так или иначе, повсюду. Так что, сами понимаете…
– Центр силы… Да. Вполне возможно. Я тоже думал об этом. Такое место есть всегда и везде. Я вам больше скажу, Распорядитель, есть у меня подозрение, что точку эту организовали непосредственно Высшие. Для одних им известных целей.
– А нам, конечно, сказать об этом не соизволили.
– Повторяю, это лишь мои подозрения и ничего больше. Опять же из них ничего не следует. Как мы выполняли свои должностные обязанности, так нам и следует их выполнять в дальнейшем. А для этого нужно придумать, как попасть на эту самую Землю. И как можно быстрее. Насколько я понимаю, ждать, пока этот ваш континуум сам рассосётся…
– Да. Это может продлиться неопределённо долго.
– Вот. И что вы предлагаете?
– Есть у меня по этому поводу одна мысль, которой я хотел с вами поделиться….
* * *
Водопад завораживал.Отвесный, белый и сверкающий на солнце поток, с шумом налетающего и все никак не могущего налететь скорого поезда, валился с высоты не менее трёх сотен метров прямо в округлое большое и глубокое озеро, из которого с восточной стороны вытекала озорная неширокая речка.
С юга и запада к озеру вплотную подступали предгорья большого хребта, делящего материк чуть ли не пополам. С севера же и северо-востока озеро окружали пологие холмы, на которых в великолепном беспорядке раскинулся город.
Во всяком случае, на город это было очень похоже.
– Красивое место, – изрёк Велга и со вздохом откинулся на спину.
Ленивая истома, охватившая его с самого утра, не проходила. Сказывались, вероятно, последствия бурных первых трёх дней пребывания на этой планете-санатории, а затем ещё четыре дня практически беспрерывного и комфортного путешествия с впечатляющей сменой ландшафтов и пейзажей.
Путешествовали (Хельмут упорно продолжал называть это экскурсией) на двух вездеходах. Мажордом Арнольд не соврал (впрочем, он никогда не врал), машины, им предоставленные, действительно оказались превыше всяческих похвал. Никогда прежде за все время невероятных странствий по мирам и временам, ничего и близко подобного им не попадалось.
Впрочем, это были и не совсем машины. И даже совсем не машины. Так, во всяком случае, утверждал Арнольд. По его словам, это были полуживые и даже отчасти разумные механизмы (или полумеханические живые существа, как кому удобнее), в свое время сконструированные, а затем выращенные – построенные ныне исчезнувшей цивилизацией специально для подобных длительных путешествий по планетам земного типа. После того, как Распорядителем было принято решение переправить отряд на Лону, вездеходы, в числе прочего, доставили сюда же и привели в готовность.
– Топлива в вашем понимании им не нужно, – рассказывал Арнольд. – Они, словно ваши кони или коровы, питаются травой, а также очень эффективно используют энергию солнца. При полной нагрузке, – а это не много не мало – полторы тонны – и отсутствии питания и солнца они способны непрерывно работать в течение сорока часов. При этом, как вы сами убедитесь, могут быстро передвигаться не только по земле, но и по воде и под водой, а также, при необходимости, и летать. Последнее для них не слишком удобно, потому что приходится отращивать крылья и тратить много энергии, но, повторяю, возможно. И это ещё не всё. Данные машины-существа или существа-машины вполне могут применяться и в качестве боевых машин, что вам, как солдатам, несомненно, будет интересно. Здесь, на Лоне, разумеется, воевать не с кем. Но чисто в познавательных целях я могу сказать, что у этих «крошек» великолепная радиационная и силовая защита, вырабатываемая мощными генераторами, которой вполне хватит, чтобы, например, уцелеть чуть ли не в эпицентре ядерного взрыва. Кроме того, в их комплект входят две пушки. Сейчас они демонтированы, но могут быть установлены в любой момент. Одна парализующего действия, способная привести в состояние длительного ступора и оцепенения любую белковую жизнь, а вторая – плазменная. Это довольно страшное по силе оружие – правильно отрегулированным выстрелом из такой пушки можно сжечь… даже не знаю с чем сравнить, чтобы вам было понятнее…. ну, например, ваш линкор со всем экипажем на расстоянии до четырёх-пяти километров…
Велга перевернулся со спины на живот и посмотрел на пасущиеся неподалеку вездеходы.
Да, хороши, машины-животины. Удобны, вместительны, неприхотливы, просты в управлении. Конечно, по сильно пересечённой местности, например, в горах или, скажем, в лесу на них особенно не разгонишься, но там, где нельзя проехать или проплыть, всегда можно пролететь. Вездеходы, одно слово. И соляркой с бензином не воняют. И ремонт им не нужен – сами себя чинят в случае необходимости. Да и вообще, на Лоне хорошо… если не очень долго. Пока еще, вроде, не надоело, но есть ощущение, что впереди нас всех ожидает бо-ольшущая проблема по имени скука…
Послышались шаги, и рядом с Велгой на траву шумно рухнул мокрый после купания Дитц.
– У тебя сигареты далеко? – спросил он. – А то я свои в машине оставил. Лень идти.
Закурили.
– А ты чего в город не пошёл? – поинтересовался Велга. – Сказано – экскурсия, значит, экскурсия. Извольте соответствовать.
– Издеваешься, да?
– И не думал. Просто интересно.
– Ага. Вижу я, как тебе интересно. Валяешься тут на травке… Слушай, а выпить у тебя нет случайно под боком?
– Пиво, – признался Велга. – Ещё холодное.
– Отлично. Давай сюда.
Выпили пива.
– Так ты мне и не ответил, – сказал Велга.
– А ты разве о чём-то спрашивал?
– Да, я спрашивал, отчего ты не пошёл вместе с остальными в город?
– А что там делать? Что я, развалин не видел?
– Ну, как же. Брошенный город неизвестной цивилизации. Загадка этого мира. Тайна веков, я бы сказал!
– Подумаешь, тайна, мать её… – фыркнул Хельмут. – Все там сгнило давно в загадке этой. Да и вообще не известно, может, это и не город вовсе. Говорил же Арнольд. На всю планету – один. Разве так бывает?
– В нашей жизни, как ты, наверное, давно убедился, всякое бывает, – вздохнул Велга. – Но ты прав, – нечего там делать. Ни там, ни здесь, ни в Доме Отдохновения.
– Так-так-так! – оживился Дитц и открыл вторую банку пива. – Что я слышу! Мы заскучали?
– Пока нет, но, думаю, скоро. А ты?
– Я… – Дитц задумался, прихлебывая пиво. – Чёрт его знает. Пока, вроде, не очень. Это ведь то, о чём мы могли только мечтать: полный отдых, вино, пиво, девочки, свобода и никто в тебя не стреляет. Ни сейчас, ни в ближайшей перспективе. Мне, знаешь ли, надоело, когда в меня стреляют. И самому стрелять тоже надоело. Наверное.
– Мне нравится это «наверное», – засмеялся Велга.
– Это я перестраховываюсь, – объяснил Хельмут. – На всякий случай. Мало ли что.
– Да, – вздохнул Александр, – перестраховываться мы научились. Только это мало помогает.
– Мало помогает от чего?
– От жизни. Вот скажи мне, что мы будем делать завтра?
– Как это – что? Что захотим, то и будем делать. Я же говорю – свобода.
– Карл Маркс как-то сказал, что свобода – это осознанная необходимость…
– Иди ты со своим Марксом…
– Нет, а всё-таки. Хорошо, пусть, что захотим, то и сделаем. Но чего мы захотим? Вот в чём вопрос.
– Нет, с вами, русскими, иногда совершенно невозможно иметь дело. Всё вам не так. Мы воевали. Победили. Теперь наслаждаемся заслуженным отдыхом. Разве это плохо?
– Я не говорю, что плохо. Я говорю, что не вижу перспективы.
– Перспе… Тьфу-ты, слово-то какое нашёл… Перспективы он не видит! Ты еще неделю назад был кто? Труп. И был ты где? Нигде. А кто и где ты сейчас? То-то. Цени, пока дают.
– Да ценю я, ценю! Мне просто интересно, что мы будем делать, например, через месяц. Водку пить? Девок этих, которые на самом деле и не совсем девки, драть? Что?!
– Да не ори ты…. Все я понимаю. Но, во-первых, водку пить не обязательно, поскольку всегда есть коньяк. А во-вторых, тебе что, Карина твоя разонравилась? Так поменяй. Делов-то…
– Да ну тебя к чёрту… – Велга в сердцах сплюнул, поискал и не нашёл пиво, встал и направился к вездеходам.
– Коньяк захвати! – крикнул ему в спину Дитц.
* * *
Распорядитель появился на восемнадцатый день, ближе к ночи.С утра Аня Громова объявила, что у нее сегодня день рождения, и она ждёт праздника с подарками. Новость восприняли с энтузиазмом и немедленно приступили к устройству этого самого праздника. Так что, когда через два часа после заката солнца, дверь в обеденную залу распахнулась, и на пороге появился истинный хозяин Дома Отдохновения, веселье было в самом разгаре.
Новорожденная с Валеркой Стихарём отплясывала «цыганочку».
Майер, стараясь перекричать оркестр, безуспешно произносил тост в честь виновницы торжества.
Хейниц пил с девушкой Вешняка на брудершафт, а Сергей делал то же самое с девушкой Карла.
Малышев боролся на руках с мажордомом Арнольдом.
Руди Шнайдер провозгласил себя арбитром и предлагал делать ставки.
Дитц сосредоточенно намазывал на белый хлеб с маслом красную икру и размышлял, не положить ли ему сверху на все это великолепие еще и свежий лист салата.
Велга целовался с Кариной.
Первым Распорядителя заметил Руди Майер.
Да и то лишь, когда тот подошел к столу, налил себе в свободный бокал вина и чокнулся с пулемётчиком.
– Оп-па… – шепотом воскликнул Руди, после чего залпом выпил, закрыл глаза и потряс головой.
Это не помогло, – видение не исчезло. И тогда Майер дал знак оркестру замолчать и с давно отработанными интонациями рявкнул:
– С прибытием вас, господин Распорядитель!
И на всякий случай щёлкнул каблуками.
– Вольно, – усмехнулся Распорядитель, и его третий глаз весело полыхнул красным огнём. – Что отмечаем?
В первые минуты появление хозяина дома и в некотором роде вершителя судеб несколько обескуражило присутствующих, но, когда выяснилось, что Распорядитель искренне рад встрече и намерен участвовать в празднике на равных, люди расслабились, и день рождения продолжился до поздней ночи.
Лишь вечером следующего дня у разожженного по обыкновению на берегу костра, за лёгким вином и жареным мясом состоялся серьёзный разговор.
Начал Дитц.
– У меня такое впечатление, – сказал он, обращаясь к Распорядителю, который задумчиво созерцал тонущее в море солнце, – что вы чего-то не договариваете.
Распорядитель перевёл взгляд всех своих трёх – двух синих, словно море на горизонте и одного красного, будто уголёк в костре – глаз на Хельмута, и обер-лейтенанту показалось, что в них мелькнула и пропала тень тревоги.
– Так мы, вроде, пока ни о чём особо и не говорили, – сказал Распорядитель.
– Ага, – тут же влез Валерка Стихарь. – Значит, мужской разговор, все-таки к нам имеется?
– Мужской – это как? – спросил Распорядитель.
– Мужской разговор, – объяснила Аня, – это разговор, который чаще всего предвещает хлопоты и неприятности.
– И вообще, серьезные проблемы, – добавил Майер. – Как же это, вы, мужчина, не знаете, что такое мужской разговор?
– Действительно, – засмеялся Распорядитель. – Я как-то и забыл. Видите ли, имея мой … э-э… статус, уже совершено не важно, мужчина ты или женщина.
– Чудеса… – удивился Валерка. – Разве это может быть не важным? По мне, так это вообще одна из самых важных вещей на свете.
– Пока вы человек – да. Но не забывайте, что я не человек. Хотя мой мужской облик говорит о том, что я еще не до конца забыл, что значит быть мужчиной. Во всяком случае, я на это надеюсь.
– Вас что-то гнетёт, Распорядитель, – сказала Аня. – Я вижу. Поделитесь, легче станет.
– Меня всегда что-то гнетёт, – усмехнулся Распорядитель. – Служба такая, говоря вашим языком. Поверьте, во Вселенной не проходит и доли секунды без какой-либо довольно серьёзной неприятности. Подавляющее большинство из них, разумеется, утрясаются как бы сами собой, во всяком случае, они не требуют вмешательства. Но есть и такие, когда вмешательство необходимо.
– И что же случилось на этот раз? – осведомился Велга.
– И где? – добавил Хельмут. – Только не говорите мне, что опять что-то не в порядке на Земле…
– Увы, – кивнул массивной головой Распорядитель. – Именно на ней. Вообще, чем больше я наблюдаю за вашей планетой и разумной жизнью, которая на ней развивается, тем чаще меня охватывает чувство…. Впрочем, это не важно. А важно то, что там сейчас возникли очень и очень серьёзные проблемы. Все бы ничего, но проблемы эти возникли как-то очень уж внезапно, сразу. Конечно, проблемы всегда возникают сразу. Не было, не было, а потом вдруг – раз! – и есть. Но. Всегда можно разглядеть какие-то симптомы надвигающейся беды. Разглядеть и вовремя подкорректировать. Здесь же…. В общем, то ли я прошляпил, то ли цивилизация ваша, да и сама планета настолько нетипичны, что не поддаются нашему с Координатором анализу. А хуже всего то, что проблемы касаются основной Земли. Не того параллельного мира, откуда Аня. И не того, в котором вы были последний раз. Это та Земля, с которой вас забрали свароги. Корневая. Главная.Только время другое.
– Опять будущее… – пробормотал Майер.
– Да, – подтвердил Распорядитель. – Будущее. И будущее это, увы, совсем неблагополучно. То есть оно настолько неблагополучно, что само дальнейшее существование вашего человеческого рода, по-видимому, находится нынче под большим вопросом.
– Хорошо, – сказал Дитц. – Но вы, как я понимаю, прибыли сюда не затем, чтобы рассказывать нам о несчастной судьбе человечества? Мы уже не те наивные солдаты-разведчики из лета сорок третьего. Мы многое повидали и во многом поучаствовали. И многое поняли. Например то, что, как вы и сами сказали, неприятности случаются во Вселенной постоянно. И большинство из них, как, опять же, вы совершенно справедливо заметили, замечательно разрешаются сами собой. Насколько серьёзно то, что происходит на Земле? И, если это действительно серьёзно, в чём вы нас пока ещё не убедили, то, что требуется от нас? Опять же, прошу заметить, что с момента спасения нами всего мира, не прошло и месяца.
– Ну, вообще-то, – усмехнулся Распорядитель, – мир даже и не заметил, что вы его спасли. И это очень хорошо. Потому что, если бы он заметил, то стал бы другим. Что же касается …э-э… частоты вмешательства, то мне почему-то казалось, что вам это будет интересно. Все-таки речь идёт о вашей родине. Впрочем, разумеется, решать вам. Если задача покажется вам непосильной или слишком опасной, никто не заставит вас её выполнять. Сидите здесь, на Лоне, сколько влезет. Дом Отдохновения в полном вашем распоряжении. Отдыхайте. В конце концов, вы действительно спасли мир и заслужили отдых до конца жизни. И даже за ее гранью.
– До конца жизни? – переспросил Валерка. – Нет, начальник, это же будет форменная тюрьма, в натуре! Только большая. Да лично мне уже тут не слишком весело, а через месяц я просто взвою и…
– Погоди, Валера, – поднял руку Велга. – И вы, Распорядитель, на «слабо» нас не берите, не надо. Мы, действительно, уже давно не мальчики. Давайте так. Вы не ходите вокруг да около, а толком рассказываете, что случилось и что, по-вашему мнению, от нас требуется. А мы вас выслушаем, переспросим, что будет непонятно, и решим. Все согласны?
– А как тут можно соглашаться или не соглашаться? – удивился Вешняк. – С самого начала так и нужно было делать. А то как торговки на рынке… Прошу прощения, господин обер-лейтенант.
– Говорите, Распорядитель, – сказала Аня. – Мы слушаем.
– Это длинная история, – предупредил тот. – Может быть, пойдём в дом?
– Нам и здесь хорошо, – сказал Дитц. – А вам, насколько я понимаю и вовсе без разницы. Опять же, традиция.
– То есть? – не понял Распорядитель.
– Хельмут имеет в виду нашу встречу в Крыму, – уточнил Велга. – Тогда тоже было море и костёр.
– Да, – согласился Распорядитель. – Верно. Остаётся надеяться, что все опять закончится благополучно. Согласно традиции.
Глава восьмая
Здесь, высоко в горах, дышалось необычайно легко и вкусно, и Велга подумал, что на самом деле они не увидели и тысячной доли тех чудес и красот, которые планета Лона совершенно безвозмездно готова была им предоставить.
– Что имеем, не храним, – пробормотал он себе под нос, – потерявши, плачем.
– Что ты говоришь? – спросил Хельмут.
– Я говорю, что Лона – хорошее место. Жаль, маловато мы на ней побыли.
Дитц запрокинул голову и расхохотался.
– Смейся, смейся, – пихнул его в бок Велга. – Вспомним мы еще Лону, вот увидишь.
– Да я в этом нисколько не сомневаюсь. Просто мне забавно, что мы, вроде как поменялись ролями… Не ты ли ещё вчера рвался в бой?
– Я и сейчас не отказываюсь, – пожал плечами Александр. – Да и по Земле соскучился, признаться. Хоть и будущее, а все ж своё…. Но одно другому не мешает.
– Может и так, – легко согласился Хельмут, огляделся по сторонам и громко вопросил:
– Так это и есть место старта?
Отряд стоял на идеально круглой площадке, выложенной чуть шероховатыми шестиугольными каменными плитами, идеально подогнанными друг к другу. Расположена она была на вершине горы, которая, на первый взгляд, ничем особым не отличалась от соседок по хребту, делящему материк пополам.
– Да, – сказал Распорядитель. – Это самая удобная точка. Отсюда мне проще всего переправить вас куда угодно.
– Что ж, – сказал Велга, – мы готовы. Если, что и забыли, не важно. Всего не учтешь.
– Я на вас надеюсь, – сказал Распорядитель.
– Мы не против, – улыбнулась Аня. – Все получится. Не переживайте.
– Отвечаешь? – спросил Валерка. – А то я что-то мандраж словил. Видать, отвык.
– Ничего, – успокоили ростовчанина Аня. – Мандраж – это полезно. Где мандраж, там и кураж. Ловчее будешь.
– Куда уж ловчее…
– Все произойдёт очень быстро, – сказал Распорядитель. – Моргнёте – и вы уже там. Это у меня не выходит, потому что структура другая, а вас забросить получится. Одно плохо, не знаю, в какой именно точке планеты вы окажетесь. Впрочем, это я вам уже говорил.
– Разберёмся, – кивнул Дитц и махнул рукой. – По машинам!
Через две минуты лишь несколько погасших окурков свидетельствовали о том, что здесь был кто-то живой, но вскоре, налетевший ветер, протащил их по каменным плитам и сбросил в пропасть.
Вообще-то, как и любой развивающийся и активно живущий организм, умертвить город довольно трудно, чему в истории, как древней, так и современной имеется масса примеров.
Что только не делали люди с городами!
Их брали приступом, жгли и отдавали на разграбление. Забрасывали ядрами и снарядами. Бомбили (и обычными бомбами, и ядерными). Подвергали ракетным ударам и химическим атакам. Устраивали в них искусственные землетрясения и наводнения. Отключали свет, воду, канализацию и тепло. Морили голодом. И снова брали приступом, жгли и отдавали на разграбление.
И что же?
Чаще всего города выживали.
Иногда казалось, что от города уже не осталось совсем ничего. Он стерт с лика земли. Сожжен дотла. Развален по кирпичику. Его артерии и вены разорваны, сердце уничтожено, мозг убит. Так было с древним Римом и Константинополем, Москвой и Дрезденом, Сталинградом и Хиросимой. И многими, многими другими городами.
И что же?
Проходило совсем короткое время, и оказывалось, что города живы и собираются жить дальше. Зализывают раны, отстраиваются, наполняются людьми, растут.
Да. Так было всегда. Но только не на этот раз.
Когда отключают воду, можно купить ее в магазине, набрать в колонке, роднике или реке. В самом крайнем случае выкопать колодец. При отсутствии электрического света, используют свечи, керосиновые лампы, масляные светильники, факела. Нет отопления – можно одеться потеплее и соорудить печку-буржуйку.
Но, когда любое мало-мальски сложное устройство или механизм в городе начинают грозить не просто травмой (так было всегда), а смертью, остаётся одно – немедленно бежать. И тогда… Без человека города жить не могут. А если и могут, то это уже совсем другая жизнь…
Оба вездехода только что, продравшись сквозь лес, выбрались на дорогу и теперь стояли бок о бок, ожидая дальнейших приказаний.
– Ничего себе, – сказал Валерка Стихарь, сидевший за управлением живой машины по имени «Маша», – давненько по дорожке этой никто не ездил, не ходил… И куда теперь? Налево или направо?
– Нам бы до жилья какого-нибудь добраться, – отозвался из «Ганса» (связь между машинами была замечательная, создавалось впечатление, что говорящий находится тут же, рядом) Дитц. – А то до сих пор не понятно, где мы.
– А чего тут понимать, господин обер-лейтенант – хмыкнул Вешняк. – В России мы.
– И откуда тебе это известно? – ворчливо осведомился Майер. – По лесу проехались и сразу – Россия? У нас, в Германии, тоже леса есть, – и, подумав, осторожно добавил. – В некоторых местах.
– Что имеем, не храним, – пробормотал он себе под нос, – потерявши, плачем.
– Что ты говоришь? – спросил Хельмут.
– Я говорю, что Лона – хорошее место. Жаль, маловато мы на ней побыли.
Дитц запрокинул голову и расхохотался.
– Смейся, смейся, – пихнул его в бок Велга. – Вспомним мы еще Лону, вот увидишь.
– Да я в этом нисколько не сомневаюсь. Просто мне забавно, что мы, вроде как поменялись ролями… Не ты ли ещё вчера рвался в бой?
– Я и сейчас не отказываюсь, – пожал плечами Александр. – Да и по Земле соскучился, признаться. Хоть и будущее, а все ж своё…. Но одно другому не мешает.
– Может и так, – легко согласился Хельмут, огляделся по сторонам и громко вопросил:
– Так это и есть место старта?
Отряд стоял на идеально круглой площадке, выложенной чуть шероховатыми шестиугольными каменными плитами, идеально подогнанными друг к другу. Расположена она была на вершине горы, которая, на первый взгляд, ничем особым не отличалась от соседок по хребту, делящему материк пополам.
– Да, – сказал Распорядитель. – Это самая удобная точка. Отсюда мне проще всего переправить вас куда угодно.
– Что ж, – сказал Велга, – мы готовы. Если, что и забыли, не важно. Всего не учтешь.
– Я на вас надеюсь, – сказал Распорядитель.
– Мы не против, – улыбнулась Аня. – Все получится. Не переживайте.
– Отвечаешь? – спросил Валерка. – А то я что-то мандраж словил. Видать, отвык.
– Ничего, – успокоили ростовчанина Аня. – Мандраж – это полезно. Где мандраж, там и кураж. Ловчее будешь.
– Куда уж ловчее…
– Все произойдёт очень быстро, – сказал Распорядитель. – Моргнёте – и вы уже там. Это у меня не выходит, потому что структура другая, а вас забросить получится. Одно плохо, не знаю, в какой именно точке планеты вы окажетесь. Впрочем, это я вам уже говорил.
– Разберёмся, – кивнул Дитц и махнул рукой. – По машинам!
Через две минуты лишь несколько погасших окурков свидетельствовали о том, что здесь был кто-то живой, но вскоре, налетевший ветер, протащил их по каменным плитам и сбросил в пропасть.
* * *
Первыми начали умирать города.Вообще-то, как и любой развивающийся и активно живущий организм, умертвить город довольно трудно, чему в истории, как древней, так и современной имеется масса примеров.
Что только не делали люди с городами!
Их брали приступом, жгли и отдавали на разграбление. Забрасывали ядрами и снарядами. Бомбили (и обычными бомбами, и ядерными). Подвергали ракетным ударам и химическим атакам. Устраивали в них искусственные землетрясения и наводнения. Отключали свет, воду, канализацию и тепло. Морили голодом. И снова брали приступом, жгли и отдавали на разграбление.
И что же?
Чаще всего города выживали.
Иногда казалось, что от города уже не осталось совсем ничего. Он стерт с лика земли. Сожжен дотла. Развален по кирпичику. Его артерии и вены разорваны, сердце уничтожено, мозг убит. Так было с древним Римом и Константинополем, Москвой и Дрезденом, Сталинградом и Хиросимой. И многими, многими другими городами.
И что же?
Проходило совсем короткое время, и оказывалось, что города живы и собираются жить дальше. Зализывают раны, отстраиваются, наполняются людьми, растут.
Да. Так было всегда. Но только не на этот раз.
Когда отключают воду, можно купить ее в магазине, набрать в колонке, роднике или реке. В самом крайнем случае выкопать колодец. При отсутствии электрического света, используют свечи, керосиновые лампы, масляные светильники, факела. Нет отопления – можно одеться потеплее и соорудить печку-буржуйку.
Но, когда любое мало-мальски сложное устройство или механизм в городе начинают грозить не просто травмой (так было всегда), а смертью, остаётся одно – немедленно бежать. И тогда… Без человека города жить не могут. А если и могут, то это уже совсем другая жизнь…
* * *
Было видно, что по этой дороге очень давно никто не ездил. И никто ее не чинил. Асфальт совсем растрескался, и сквозь него пробивались наружу трава, кусты и даже, кое-где, молодые деревца. Вечерело. С низкого, сплошь затянутого мутной серой пеленой неба, сеялся мелкий редкий дождик. И все это вместе: тронутый первыми осенними красками лес, вечер, заброшенная дорога и скучный дождь никак не вселяли в сердце бодрость, а в душу веселье по поводу возвращения домой.Оба вездехода только что, продравшись сквозь лес, выбрались на дорогу и теперь стояли бок о бок, ожидая дальнейших приказаний.
– Ничего себе, – сказал Валерка Стихарь, сидевший за управлением живой машины по имени «Маша», – давненько по дорожке этой никто не ездил, не ходил… И куда теперь? Налево или направо?
– Нам бы до жилья какого-нибудь добраться, – отозвался из «Ганса» (связь между машинами была замечательная, создавалось впечатление, что говорящий находится тут же, рядом) Дитц. – А то до сих пор не понятно, где мы.
– А чего тут понимать, господин обер-лейтенант – хмыкнул Вешняк. – В России мы.
– И откуда тебе это известно? – ворчливо осведомился Майер. – По лесу проехались и сразу – Россия? У нас, в Германии, тоже леса есть, – и, подумав, осторожно добавил. – В некоторых местах.