Алексей Евтушенко
Контрольное измерение
Что ж медлит ужас боевой?
Что ж битва первая еще не закипела?А.С. Пушкин «Война»
Часть первая.
Возвращение
Глава первая
– Распорядитель!
– Тут я…
– Вы давно были на Периферии?
– Простите, Координатор, но я оттуда, практически, не вылажу. После уничтожения Воронки Реальностей и восстановления отраженных миров, самые большие проблемы возникли именно на Периферии. Впрочем, там всегда самые большие проблемы. А что?
– Нет, ничего… Кстати, о Воронке. Что у нас с людьми, которые ее уничтожили?
– Я удивлен, Координатор. Когда это вы интересовались гуманоидами, а, тем более, людьми? Вы же их, насколько я знаю, не очень любите.
– Запомните, Распорядитель. Запомните раз и навсегда. Координатор моего ранга не может кого-то любить или не любить. Или, как вы говорите, не очень любить. Я отношусь одинаково ровно ко всем разумным. Так что ваши скоропалительные выводы прошу впредь держать при себе. Договорились?
– Хорошо. Докладываю. С людьми все, как мы и решили. Вернее, э-э… почти все.
– ?
– Ну, помните, когда вы меня к ним посылали, то сказали, что мы не сможем оживить мертвых, тех, кто погибнет?
– Разумеется. Мертвые должны получить иное существование. Вернуть им жизнь – не наша прерогатива.
– Да, я знаю. Но я подумал, что мы поступаем несправедливо. Ведь они сражались за жизнь во всей Вселенной. Храбро сражались. И, если бы не они… В общем, я взял на себя смелость…. Они живы, Координатор. Все девять человек.
– Вы с ума сошли!?
– Ничуть. По-моему я поступил в высшей степени разумно. Разумно и справедливо. Ну, сами посудите. Разлучать навеки этих спаянных боевым братством и общей судьбой людей… Не кажется ли вам, что именно это было бы прямым нарушением Равновесия и законов Кармы?
– Не вам рассуждать о законах Кармы! Вы должны были просто выполнить приказ!!
– Я приношу свои извинения, Координатор, но осмелюсь напомнить, что, когда Воронка вышла из-под контроля, вы не приказывали. Вы только советовались и просили.
– С вашей стороны напоминать мне об этом не совсем корректно. Вы не находите?
– Нахожу. И, тем не менее, напоминаю. Мне дороги эти люди. Не забывайте, что они спасли мир. В прямом смысле этого слова. Да и кто узнает, Координатор? Ну, кто? Высшие? Когда вы последний раз с ними общались? Молчите. Вот и я об этом. Мне вообще иногда кажется, что о нас давно и прочно забыли и…
Александр Велга открыл глаза и увидел над собой потолок. Потолок был белый с голубоватым отливом. Чистый и ровный. Еще в нем имелись круглые, стеклянисто поблёскивающие углубления, которые лейтенант определил как светильники.
Потом он повернул голову направо, откуда на глаза падал солнечный свет, и, действительно, обнаружил раскрытое окно. Большое, чуть ли не во всю стену. Рамы в этом окне не распахивались внутрь или наружу и не поднимались вверх, как в американских домах (Велга читал об этом в книжке писателей Ильфа и Петрова «Одноэтажная Америка»), а убирались вбок, непосредственно в стену. За окном синело безоблачное небо, а с неба светило прямо в комнату яркое солнце. Очень похожее на земное.
Так, подумал Велга, хорошо. Теперь попробуем сесть.
Сесть получилось. Равно, как и встать с кровати. Кровать была широкой – впору свободно разместиться троим – и стояла у окна в слишком большой для спальни, как показалось Велге, комнате. Он подошел вплотную к окну и, опершись на подоконник, выглянул наружу. И увидел, что комната его находится на третьем этаже какого-то здания, которое в свою очередь стоит прямо посреди леса на довольно высоком холме. Лесистый же склон холма довольно круто обрывается к морю. Отсюда, с третьего этажа, Велга хорошо видел желтоватый песчаный берег и белую полосу прибоя. Прислушавшись, можно было даже различить его равномерный слабый шум. Само море тянулось до самого горизонта насколько хватало взгляда и было спокойным и, как и положено любому добропорядочному морю, синим. Кроме леса, моря и неба за окном разглядывать было совершенно нечего, и Велга принялся исследовать комнату. В комнате имелось три двери, высокое, в рост человека, зеркало, стол на изящных гнутых ножках и несколько стульев. Не было в комнате только его одежды. Во всяком случае, на глаза она не попадалась.
Ладно, хоть трусы на мне…. И, как ни странно, часы. Десять часов показывают. Судя по солнцу, теперь утро. Впрочем, это не важно. А важно, где я, и где остальные бойцы-товарищи-камрады. Так, руки-ноги-голова на месте, ничего не болит и даже, кажется, хочется есть. Точно, хочется. Значит, я совершенно здоров и осталось только получить ответы на возникшие вопросы. Госпиталь это или что другое, а кто-нибудь здесь быть должен. Пойдем искать.
Первая дверь, как оказалось, вела в ванную и туалет. Велга мельком оценил сверкающие чистотой удобства и подошел ко второй двери. За ней обнаружилось нечто вроде обширного шкафа-гардероба, в котором тут же зажегся свет, и Велга увидел свою одежду. Форму, комбинезон сварогов и оружие. Все оказалось целым и новым, словно и не побывало в походах и боях, а попало сюда прямо с какого-то неведомого склада.
Александр весело присвистнул, быстро натянул на голое тело комбинезон (одевать еще и форму он посчитал излишним – жарко да и просто незачем), прихватил на всякий случай автомат, открыл третью дверь и попал в обширную прихожую. Здесь перед ним снова оказалось три двери, и Велга, чуть помедлив, выбрал ту, что слева. Решительно ее распахнул… и чуть ли не нос к носу столкнулся с обер-лейтенантом Хельмутом Дитцем.
– Вот так встреча! – ухмыльнулся долговязый саксонец, невольно отступая на шаг и вешая на плечо автомат, который до этого держал обеими руками стволом вверх. – А я как раз на разведку выполз.
– И я за тем же, – сказал Велга, чувствуя, что по лицу неудержимо расходится широкая улыбка. – Ну, здорово, господин обер-лейтенант. Живой?
– Живее прежнего! – подтвердил Дитц.
Они обнялись.
– А где остальные? – спросил Велга.
– Не знаю. Твоя дверь попалась мне первой.
Велга, чуть наклонив голову, с удовольствием оглядел друга Хельмута с ног до головы. Обер-лейтенант был чисто выбрит и одет в такой же точно комбинезон, что сам Велга. При этом Дитц выглядел совершенно здоровым и вполне жизнерадостным.
– Ну, и как ты думаешь, где мы? – снова спросил лейтенант.
– Точно этот же вопрос мог бы задать тебе я, – узнаваемо (и Велга порадовался этому узнаванию, как радуется всему хорошо знакомому только что окончательно выздоровевший человек) пожал плечами Дитц. – Сам пока ни хрена не понимаю. Очнулся в комнате на такой кровати, какие мне не попадались и в самых шикарных борделях Гамбурга. Правда, один. Встал, огляделся – никого. Нашел одежду и автомат, вышел в коридор, встретил тебя. Все.
– У меня примерно то же самое, – сказал Велга, оглядываясь по сторонам. – Странный какой-то коридор, тебе не кажется?
– Чем же он странный? Тем, что широкий и плавно изгибается?
– Ну да… наверное.
– Эх, ты, пехота. В казармах-то оно все правильней, да? Коридоры прямые, койки узкие, умывальник общий, – Дитц засмеялся.
– Можно подумать, ты у нас всю жизнь в собственном особняке прожил. Со слугами и этим… как его… мажордомом. Кофе и горячий шоколад в постель и собственный шофер. С садовником, – ухмыльнулся Велга.
– Увы, – вздохнул Дитц. – Но иногда хочется, а?
– Нет, – сказал Велга. – Не хочется. Я считаю, что человек должен иметь такое жильё, за которым мог бы ухаживать сам. Не привлекая наемный труд.
– Так-так, – прищурился Хельмут. – Ты хочешь сказать, что у вас в Советской России не используется труд домработниц?
– Не используется, – твердо ответил Велга.
– Никем и никогда? В жизни не поверю. Или ты этого просто не знаешь, или, мягко говоря, сознательно вводишь своего боевого товарища в заблуждение. Что не делает тебе чести.
– Ну… – задумался Александр. – Есть, конечно, исключения. Члены правительства, например. Или Центрального Комитета Партии. У них, наверное, есть домработницы. Или, там, академики какие-нибудь, писатели известные…. Но таких мало и еще не забывай, что это все очень занятые люди. Им просто некогда и…
– Ага, – перебил его Дитц. – А другим, значит, есть когда. И потом. Насколько я знаю, у вас каждый труд одинаково почетен и все равны, так?
– Разумеется.
– Так почему же некоторые могут себе позволить иметь домработниц, а другим это запрещено? Неравенство получается.
Велга открыл было рот, чтобы достойно ответить, но тут из-за поворота коридора в одних трусах, придерживая автомат, выскочил взъерошенный Валерка Стихарь.
– Оп-па! – заорал он радостно. – Кого я вижу! Товарищ лейтенант! Господин обер-лейтенат! Живы!! Ур-ра!!
Без чинов обнялись.
– Валера, может, ты знаешь, чем все кончилось? – спросил Велга. – После того, как потолок рухнул? А то мы с обер-лейтенантом – пас.
– Ну, в общем, да, знаю… – помедлив, сказал ростовчанин.
– И?
– Все просто. Я очнулся и отыскал под завалом Руди Майера. Он был ещё жив, хоть и со сломанным позвоночником. У него в рюкзаке была Нуль-бомба. И ключ-активатор. Надо было доводить дело до конца. Руди сказал, чтобы я не тянул… Короче, к тому времени у меня действовала только одна рука, но я справился. Активировал Нуль-бомбу. У меня оставалось ещё пятнадцать минут, а у Руди во фляге оставался спирт. И была пара сигарет… Что ещё надо для счастья? Мне кажется, что это были одни из лучших минут в моей жизни.
Помолчали.
– Да, – сказал Дитц. – Мы, всё-таки, справились. А ведь могло бы и не получиться, а?
– Нет, – помотал головой Валерка, – не могло, я думаю. Мы очень хотели, чтобы получилось, и получилось. Не могло быть иначе. Я бы себе в жизни не простил.
Дитц коротко рассмеялся и молча потрепал Валерку по голове.
– А как это выглядело? – спросил Велга.
– Что?
– Ну… взрыв Нуль-бомбы? Конец света, всё-таки. Не каждый день случается! А ты единственный, кто его видел.
– Да не видел я ничего. Сидел, смотрел, допил спирт, сигарету последнюю докурил почти. Помню, спокойно себя чувствовал. Как будто… Ну, словно, меня это вовсе и не касается. А потом… Это именно конец света. Его просто кто-то выключил. Как свет в комнате выключателем. Щёлк! И все. Ни света, ни мыслей, ни боли. Ничего. Полный отбой. А потом я сразу просыпаюсь на шикарной кровати, а за окном – море.
На то, чтобы найти остальных, много времени не ушло. Все были живы и здоровы, – кто-то еще спал, а кто-то уже проснулся. И каждый в отдельных апартаментах.
Третий этаж этого незнакомого здания, в котором они непонятно как очутились, представлял из себя весьма запутанную систему широких коридоров и лестниц. Посему было решено отложить тщательные исследования, а для начала спуститься вниз, выйти на воздух и, по возможности, оглядеться.
– Хорошо бы еще чего-нибудь пожрать, – заметил Руди Майер, который время от времени заводил руку за спину и ощупывал позвоночник. При этом на его лицо неизменно приобретало радостно-озадаченное выражение.
– Чего ты там все ищешь? – не выдержал Валерка, когда отряд потопал вниз по лестнице.
– Я не ищу. Я это… удостоверяюсь. И все никак не могу поверить. У меня же позвоночник был сломан, помнишь?
– Ну.
– Что «ну»? А теперь целехонек!
– Подумаешь, позвоночник, – обернулся шедший впереди Курт Шнайдер. – У некоторых просто всю кровь выпили – и ничего, не жалуются. Из тебя когда-нибудь кровь пили, Руди?
– А как же, – ухмыльнулся пулеметчик. – Был у нас в учебке такой унтер-офицер Гюнтер Фогель. Ох, и попил он моей кровушки, доложу я вам. Да и не только моей. Куда там Дракуле…. Мне после этого Восточный фронт поначалу чуть ли не курортом показался. Впрочем, это быстро прошло.
– И правильно делал, что пил, – наставительно заметил Дитц. – Может, ты поэтому только и жив до сих пор.
Майер промолчал и лишь выразительно подмигнул рыжему Шнайдеру.
– А я, вот, не очень удивляюсь, – сказал Карл Хейниц. – Я думаю, что мы выполнили свою задачу. И, как только Распорядитель получил возможность действовать, он тут же нас всех спас. Кого вылечил, а кого и оживил. Если уж для наших потомков это была не проблема, то для него, я думаю, и вовсе пустяки.
– Вообще-то такого уговора не было, – заметил Стихарь. – Было сказано, что жизнь получат лишь те, кто останется жив. Погибшим обещали какое-то другое существование. Хотя я и не понял, что он конкретно имел в виду.
– Эй, разведчики! – окликнул солдат замыкающий шествие Велга. – Вы бы не расслаблялись, а лучше смотрели и слушали. Место незнакомое.
– Опасности нет, Саша, – сказала Аня Громова. – Никакой. Я бы почувствовала. Да ты и сам это знаешь.
– А как же порядок и дисциплина? – откликнулся вместо Велги Дитц. – Командир должен бдеть! И держать личный состав в состоянии постоянной боевой готовности…. О, вот и выход!
Лестница кончилась, и отряд оказался в обширном круглом холле. Из узких окон с разноцветными стеклами лился мягкий рассеянный свет, а широкие двери прямо напротив были услужливо открыты нараспашку, словно приглашая выйти на улицу и погулять на солнышке.
– Тихо как, – сказал в полголоса Малышев. – Птицы только поют. И то довольно далеко.
– Н-да, хозяев не видно и не слышно, – констатировал Дитц. – Ладно, пошли на воздух.
Снаружи было солнце, лес и запах недалекого моря. От широкой площадки перед зданием прямо в лес уходила дорога, и было видно, что она спускается вниз, к морю.
– Чудные какие-то деревья, – заметил Сергей Вешняк, прикрывая ладонью глаза от солнца. – Никогда таких не видел.
Малышев тем временем пересек площадку, сорвал с ветки ближайшего дерева лист, внимательно рассмотрел его со всех сторон, растер между пальцами и даже понюхал.
– Ну что? – спросил Велга.
– Не знаю, – пожал плечами таежник. – Я тоже первый раз такие деревья встречаю.
– Эка невидаль, – Валерка Стихарь забросил автомат на плечо и с хрустом потянулся. – Что нам, чужие деревья не попадались в этой жизни? Вспомните ту же Пейану…. Давайте обойдем здание кругом и, если никого не встретим, то спустимся к морю. Искупаемся, позагораем.
– А жрать ты что будешь? – осведомился Майер. – Листочки с деревьев?
– Все бы тебе жрать…. Пошарим в доме – найдем. Не могли же нас воскресить только для того, чтобы затем уморить голодной смертью! Не верю я в это. Мне вообще кажется, товарищи-господа-камрады, что это что-то вроде санатория. Карл прав, – нас оживили и вылечили. И теперь отдых нам дан за труды наши праведные и подвиги геройские. И правильно. Заслужили!
– Трепло ты геройское, – усмехнулся Шнайдер. – Но мне такая мысль нравится.
– Мне самому нравится, – вздохнул Валерка. – Хорошо бы еще, чтобы она оказалась верной.
– Поживем – увидим, – сказал Велга. – А пока – русские налево, немцы – направо. Обходим здание с двух сторон и встречаемся посередине. Ворон не считать, языком не трепать.
– Вперед, – добавил Дитц и, чуть пригнувшись, шагнул ближе к стене.
И тут Малышев, стоявший возле кромки леса, предостерегающе поднял руку. Все умолкли.
«Один человек, – показал Михаил на пальцах. – Идет сюда».
«Рассредоточиться и залечь!» – жестом приказал Дитц.
Через пять секунд люди исчезли, и широкая площадка перед зданием опустела.
– Тут я…
– Вы давно были на Периферии?
– Простите, Координатор, но я оттуда, практически, не вылажу. После уничтожения Воронки Реальностей и восстановления отраженных миров, самые большие проблемы возникли именно на Периферии. Впрочем, там всегда самые большие проблемы. А что?
– Нет, ничего… Кстати, о Воронке. Что у нас с людьми, которые ее уничтожили?
– Я удивлен, Координатор. Когда это вы интересовались гуманоидами, а, тем более, людьми? Вы же их, насколько я знаю, не очень любите.
– Запомните, Распорядитель. Запомните раз и навсегда. Координатор моего ранга не может кого-то любить или не любить. Или, как вы говорите, не очень любить. Я отношусь одинаково ровно ко всем разумным. Так что ваши скоропалительные выводы прошу впредь держать при себе. Договорились?
– Хорошо. Докладываю. С людьми все, как мы и решили. Вернее, э-э… почти все.
– ?
– Ну, помните, когда вы меня к ним посылали, то сказали, что мы не сможем оживить мертвых, тех, кто погибнет?
– Разумеется. Мертвые должны получить иное существование. Вернуть им жизнь – не наша прерогатива.
– Да, я знаю. Но я подумал, что мы поступаем несправедливо. Ведь они сражались за жизнь во всей Вселенной. Храбро сражались. И, если бы не они… В общем, я взял на себя смелость…. Они живы, Координатор. Все девять человек.
– Вы с ума сошли!?
– Ничуть. По-моему я поступил в высшей степени разумно. Разумно и справедливо. Ну, сами посудите. Разлучать навеки этих спаянных боевым братством и общей судьбой людей… Не кажется ли вам, что именно это было бы прямым нарушением Равновесия и законов Кармы?
– Не вам рассуждать о законах Кармы! Вы должны были просто выполнить приказ!!
– Я приношу свои извинения, Координатор, но осмелюсь напомнить, что, когда Воронка вышла из-под контроля, вы не приказывали. Вы только советовались и просили.
– С вашей стороны напоминать мне об этом не совсем корректно. Вы не находите?
– Нахожу. И, тем не менее, напоминаю. Мне дороги эти люди. Не забывайте, что они спасли мир. В прямом смысле этого слова. Да и кто узнает, Координатор? Ну, кто? Высшие? Когда вы последний раз с ними общались? Молчите. Вот и я об этом. Мне вообще иногда кажется, что о нас давно и прочно забыли и…
* * *
Свет. Теплый и яркий. Прямо в глаза. И запах. Море и лес. Откуда бы здесь взяться морю и лесу? Впрочем, море, кажется, было. Только ненастоящее. Плоское, фиолетовое и, практически, без запаха… Глаза, что ли открыть? Нет, полежу еще немного так. Я ведь лежу? Да, кажется, лежу. Нет, не кажется, а точно – лежу. Такое ощущение, что на чистых простынях и голый. А где-то рядом – окно. Распахнутое. И в это распахнутое окно светит солнце и залетает ветерок. И несет запах моря и леса. Хм. Весьма неплохо. И тихо как… Ни птиц не слыхать, ни голосов человеческих, ни машин и трамваев. А также ни взрывов, ни выстрелов. Где же это я, интересно…. Последнее, что помню – это обрушившийся потолок в Замке, боль и… и все. Больше ничего не вспоминается. Так что, мы победили, и я в госпитале? Кажется, Распорядитель что-то такое обещал. Вроде, как всем будет хорошо. Или что-то такое похожее. Живым – жизнь, а мертвым тоже что-то наподобие жизни. Только какой-то другой. Нет, не силен я в теологии. Хотя теология здесь, пожалуй, не при чем. Ладно, товарищ лейтенант, ты глаза собираешься открывать или так и будешь валяться в полусчастливом неведении? Почему полусчастливом? Потому что для полного счастья не хватает разведданных. Значит, их нужно получить. А для этого нам необходимо что? Правильно. Открыть глаза. Для начала. Ну, с богом….Александр Велга открыл глаза и увидел над собой потолок. Потолок был белый с голубоватым отливом. Чистый и ровный. Еще в нем имелись круглые, стеклянисто поблёскивающие углубления, которые лейтенант определил как светильники.
Потом он повернул голову направо, откуда на глаза падал солнечный свет, и, действительно, обнаружил раскрытое окно. Большое, чуть ли не во всю стену. Рамы в этом окне не распахивались внутрь или наружу и не поднимались вверх, как в американских домах (Велга читал об этом в книжке писателей Ильфа и Петрова «Одноэтажная Америка»), а убирались вбок, непосредственно в стену. За окном синело безоблачное небо, а с неба светило прямо в комнату яркое солнце. Очень похожее на земное.
Так, подумал Велга, хорошо. Теперь попробуем сесть.
Сесть получилось. Равно, как и встать с кровати. Кровать была широкой – впору свободно разместиться троим – и стояла у окна в слишком большой для спальни, как показалось Велге, комнате. Он подошел вплотную к окну и, опершись на подоконник, выглянул наружу. И увидел, что комната его находится на третьем этаже какого-то здания, которое в свою очередь стоит прямо посреди леса на довольно высоком холме. Лесистый же склон холма довольно круто обрывается к морю. Отсюда, с третьего этажа, Велга хорошо видел желтоватый песчаный берег и белую полосу прибоя. Прислушавшись, можно было даже различить его равномерный слабый шум. Само море тянулось до самого горизонта насколько хватало взгляда и было спокойным и, как и положено любому добропорядочному морю, синим. Кроме леса, моря и неба за окном разглядывать было совершенно нечего, и Велга принялся исследовать комнату. В комнате имелось три двери, высокое, в рост человека, зеркало, стол на изящных гнутых ножках и несколько стульев. Не было в комнате только его одежды. Во всяком случае, на глаза она не попадалась.
Ладно, хоть трусы на мне…. И, как ни странно, часы. Десять часов показывают. Судя по солнцу, теперь утро. Впрочем, это не важно. А важно, где я, и где остальные бойцы-товарищи-камрады. Так, руки-ноги-голова на месте, ничего не болит и даже, кажется, хочется есть. Точно, хочется. Значит, я совершенно здоров и осталось только получить ответы на возникшие вопросы. Госпиталь это или что другое, а кто-нибудь здесь быть должен. Пойдем искать.
Первая дверь, как оказалось, вела в ванную и туалет. Велга мельком оценил сверкающие чистотой удобства и подошел ко второй двери. За ней обнаружилось нечто вроде обширного шкафа-гардероба, в котором тут же зажегся свет, и Велга увидел свою одежду. Форму, комбинезон сварогов и оружие. Все оказалось целым и новым, словно и не побывало в походах и боях, а попало сюда прямо с какого-то неведомого склада.
Александр весело присвистнул, быстро натянул на голое тело комбинезон (одевать еще и форму он посчитал излишним – жарко да и просто незачем), прихватил на всякий случай автомат, открыл третью дверь и попал в обширную прихожую. Здесь перед ним снова оказалось три двери, и Велга, чуть помедлив, выбрал ту, что слева. Решительно ее распахнул… и чуть ли не нос к носу столкнулся с обер-лейтенантом Хельмутом Дитцем.
– Вот так встреча! – ухмыльнулся долговязый саксонец, невольно отступая на шаг и вешая на плечо автомат, который до этого держал обеими руками стволом вверх. – А я как раз на разведку выполз.
– И я за тем же, – сказал Велга, чувствуя, что по лицу неудержимо расходится широкая улыбка. – Ну, здорово, господин обер-лейтенант. Живой?
– Живее прежнего! – подтвердил Дитц.
Они обнялись.
– А где остальные? – спросил Велга.
– Не знаю. Твоя дверь попалась мне первой.
Велга, чуть наклонив голову, с удовольствием оглядел друга Хельмута с ног до головы. Обер-лейтенант был чисто выбрит и одет в такой же точно комбинезон, что сам Велга. При этом Дитц выглядел совершенно здоровым и вполне жизнерадостным.
– Ну, и как ты думаешь, где мы? – снова спросил лейтенант.
– Точно этот же вопрос мог бы задать тебе я, – узнаваемо (и Велга порадовался этому узнаванию, как радуется всему хорошо знакомому только что окончательно выздоровевший человек) пожал плечами Дитц. – Сам пока ни хрена не понимаю. Очнулся в комнате на такой кровати, какие мне не попадались и в самых шикарных борделях Гамбурга. Правда, один. Встал, огляделся – никого. Нашел одежду и автомат, вышел в коридор, встретил тебя. Все.
– У меня примерно то же самое, – сказал Велга, оглядываясь по сторонам. – Странный какой-то коридор, тебе не кажется?
– Чем же он странный? Тем, что широкий и плавно изгибается?
– Ну да… наверное.
– Эх, ты, пехота. В казармах-то оно все правильней, да? Коридоры прямые, койки узкие, умывальник общий, – Дитц засмеялся.
– Можно подумать, ты у нас всю жизнь в собственном особняке прожил. Со слугами и этим… как его… мажордомом. Кофе и горячий шоколад в постель и собственный шофер. С садовником, – ухмыльнулся Велга.
– Увы, – вздохнул Дитц. – Но иногда хочется, а?
– Нет, – сказал Велга. – Не хочется. Я считаю, что человек должен иметь такое жильё, за которым мог бы ухаживать сам. Не привлекая наемный труд.
– Так-так, – прищурился Хельмут. – Ты хочешь сказать, что у вас в Советской России не используется труд домработниц?
– Не используется, – твердо ответил Велга.
– Никем и никогда? В жизни не поверю. Или ты этого просто не знаешь, или, мягко говоря, сознательно вводишь своего боевого товарища в заблуждение. Что не делает тебе чести.
– Ну… – задумался Александр. – Есть, конечно, исключения. Члены правительства, например. Или Центрального Комитета Партии. У них, наверное, есть домработницы. Или, там, академики какие-нибудь, писатели известные…. Но таких мало и еще не забывай, что это все очень занятые люди. Им просто некогда и…
– Ага, – перебил его Дитц. – А другим, значит, есть когда. И потом. Насколько я знаю, у вас каждый труд одинаково почетен и все равны, так?
– Разумеется.
– Так почему же некоторые могут себе позволить иметь домработниц, а другим это запрещено? Неравенство получается.
Велга открыл было рот, чтобы достойно ответить, но тут из-за поворота коридора в одних трусах, придерживая автомат, выскочил взъерошенный Валерка Стихарь.
– Оп-па! – заорал он радостно. – Кого я вижу! Товарищ лейтенант! Господин обер-лейтенат! Живы!! Ур-ра!!
Без чинов обнялись.
– Валера, может, ты знаешь, чем все кончилось? – спросил Велга. – После того, как потолок рухнул? А то мы с обер-лейтенантом – пас.
– Ну, в общем, да, знаю… – помедлив, сказал ростовчанин.
– И?
– Все просто. Я очнулся и отыскал под завалом Руди Майера. Он был ещё жив, хоть и со сломанным позвоночником. У него в рюкзаке была Нуль-бомба. И ключ-активатор. Надо было доводить дело до конца. Руди сказал, чтобы я не тянул… Короче, к тому времени у меня действовала только одна рука, но я справился. Активировал Нуль-бомбу. У меня оставалось ещё пятнадцать минут, а у Руди во фляге оставался спирт. И была пара сигарет… Что ещё надо для счастья? Мне кажется, что это были одни из лучших минут в моей жизни.
Помолчали.
– Да, – сказал Дитц. – Мы, всё-таки, справились. А ведь могло бы и не получиться, а?
– Нет, – помотал головой Валерка, – не могло, я думаю. Мы очень хотели, чтобы получилось, и получилось. Не могло быть иначе. Я бы себе в жизни не простил.
Дитц коротко рассмеялся и молча потрепал Валерку по голове.
– А как это выглядело? – спросил Велга.
– Что?
– Ну… взрыв Нуль-бомбы? Конец света, всё-таки. Не каждый день случается! А ты единственный, кто его видел.
– Да не видел я ничего. Сидел, смотрел, допил спирт, сигарету последнюю докурил почти. Помню, спокойно себя чувствовал. Как будто… Ну, словно, меня это вовсе и не касается. А потом… Это именно конец света. Его просто кто-то выключил. Как свет в комнате выключателем. Щёлк! И все. Ни света, ни мыслей, ни боли. Ничего. Полный отбой. А потом я сразу просыпаюсь на шикарной кровати, а за окном – море.
На то, чтобы найти остальных, много времени не ушло. Все были живы и здоровы, – кто-то еще спал, а кто-то уже проснулся. И каждый в отдельных апартаментах.
Третий этаж этого незнакомого здания, в котором они непонятно как очутились, представлял из себя весьма запутанную систему широких коридоров и лестниц. Посему было решено отложить тщательные исследования, а для начала спуститься вниз, выйти на воздух и, по возможности, оглядеться.
– Хорошо бы еще чего-нибудь пожрать, – заметил Руди Майер, который время от времени заводил руку за спину и ощупывал позвоночник. При этом на его лицо неизменно приобретало радостно-озадаченное выражение.
– Чего ты там все ищешь? – не выдержал Валерка, когда отряд потопал вниз по лестнице.
– Я не ищу. Я это… удостоверяюсь. И все никак не могу поверить. У меня же позвоночник был сломан, помнишь?
– Ну.
– Что «ну»? А теперь целехонек!
– Подумаешь, позвоночник, – обернулся шедший впереди Курт Шнайдер. – У некоторых просто всю кровь выпили – и ничего, не жалуются. Из тебя когда-нибудь кровь пили, Руди?
– А как же, – ухмыльнулся пулеметчик. – Был у нас в учебке такой унтер-офицер Гюнтер Фогель. Ох, и попил он моей кровушки, доложу я вам. Да и не только моей. Куда там Дракуле…. Мне после этого Восточный фронт поначалу чуть ли не курортом показался. Впрочем, это быстро прошло.
– И правильно делал, что пил, – наставительно заметил Дитц. – Может, ты поэтому только и жив до сих пор.
Майер промолчал и лишь выразительно подмигнул рыжему Шнайдеру.
– А я, вот, не очень удивляюсь, – сказал Карл Хейниц. – Я думаю, что мы выполнили свою задачу. И, как только Распорядитель получил возможность действовать, он тут же нас всех спас. Кого вылечил, а кого и оживил. Если уж для наших потомков это была не проблема, то для него, я думаю, и вовсе пустяки.
– Вообще-то такого уговора не было, – заметил Стихарь. – Было сказано, что жизнь получат лишь те, кто останется жив. Погибшим обещали какое-то другое существование. Хотя я и не понял, что он конкретно имел в виду.
– Эй, разведчики! – окликнул солдат замыкающий шествие Велга. – Вы бы не расслаблялись, а лучше смотрели и слушали. Место незнакомое.
– Опасности нет, Саша, – сказала Аня Громова. – Никакой. Я бы почувствовала. Да ты и сам это знаешь.
– А как же порядок и дисциплина? – откликнулся вместо Велги Дитц. – Командир должен бдеть! И держать личный состав в состоянии постоянной боевой готовности…. О, вот и выход!
Лестница кончилась, и отряд оказался в обширном круглом холле. Из узких окон с разноцветными стеклами лился мягкий рассеянный свет, а широкие двери прямо напротив были услужливо открыты нараспашку, словно приглашая выйти на улицу и погулять на солнышке.
– Тихо как, – сказал в полголоса Малышев. – Птицы только поют. И то довольно далеко.
– Н-да, хозяев не видно и не слышно, – констатировал Дитц. – Ладно, пошли на воздух.
Снаружи было солнце, лес и запах недалекого моря. От широкой площадки перед зданием прямо в лес уходила дорога, и было видно, что она спускается вниз, к морю.
– Чудные какие-то деревья, – заметил Сергей Вешняк, прикрывая ладонью глаза от солнца. – Никогда таких не видел.
Малышев тем временем пересек площадку, сорвал с ветки ближайшего дерева лист, внимательно рассмотрел его со всех сторон, растер между пальцами и даже понюхал.
– Ну что? – спросил Велга.
– Не знаю, – пожал плечами таежник. – Я тоже первый раз такие деревья встречаю.
– Эка невидаль, – Валерка Стихарь забросил автомат на плечо и с хрустом потянулся. – Что нам, чужие деревья не попадались в этой жизни? Вспомните ту же Пейану…. Давайте обойдем здание кругом и, если никого не встретим, то спустимся к морю. Искупаемся, позагораем.
– А жрать ты что будешь? – осведомился Майер. – Листочки с деревьев?
– Все бы тебе жрать…. Пошарим в доме – найдем. Не могли же нас воскресить только для того, чтобы затем уморить голодной смертью! Не верю я в это. Мне вообще кажется, товарищи-господа-камрады, что это что-то вроде санатория. Карл прав, – нас оживили и вылечили. И теперь отдых нам дан за труды наши праведные и подвиги геройские. И правильно. Заслужили!
– Трепло ты геройское, – усмехнулся Шнайдер. – Но мне такая мысль нравится.
– Мне самому нравится, – вздохнул Валерка. – Хорошо бы еще, чтобы она оказалась верной.
– Поживем – увидим, – сказал Велга. – А пока – русские налево, немцы – направо. Обходим здание с двух сторон и встречаемся посередине. Ворон не считать, языком не трепать.
– Вперед, – добавил Дитц и, чуть пригнувшись, шагнул ближе к стене.
И тут Малышев, стоявший возле кромки леса, предостерегающе поднял руку. Все умолкли.
«Один человек, – показал Михаил на пальцах. – Идет сюда».
«Рассредоточиться и залечь!» – жестом приказал Дитц.
Через пять секунд люди исчезли, и широкая площадка перед зданием опустела.
Глава вторая
Валерка Стихарь залег в густых, покрытых мелкими и шершавыми на ощупь листьями, кустах, откуда ему хорошо был виден изгиб лесной дороги. Столбы солнечного света пронзали кроны деревьев, и было вокруг так хорошо и красиво, что ростовчанин никак не мог по настоящему сконцентрироваться. Да и не хотел. Мало ли, кто идет…. Уж наверняка не враг. Сколько можно, в самом деле, жить в боевом напряжении! Надо же и отдыхать иногда. Тем более, что они без дураков заслужили этот отдых. Кто спас это несчастное мироздание? То-то. Так что отдай положенное и не греши. Да и не просят они много – так, пару недель солнца, моря, хорошей жратвы и полноценного сна на чистых простынях. Ну, может, месяц. Не больше. И девчонок бы, конечно…. Малышеву-то хорошо, медведю таежному – оторвал, понимаешь себе….
Из-за поворота дороги показался человек.
Был он высок ростом, одет в чудные – до колен – штаны и майку. На шее у человека висело полотенце, в правой руке он нес небольшую сумку. Его длинные – чуть ли не до плеч – и еще мокрые после купания черные волосы блестели, когда на них попадал солнечный луч. Шел человек легко и свободно, не подозревая, что за ним внимательно следят из засады девять пар настороженных глаз.
Валерка дождался, когда человек прошел мимо него и тихонько свистнул ему в спину. Человек остановился и повернул голову. Валерка уже стоял так, чтобы его можно было хорошо рассмотреть с дороги, и автомат был направлен прямёхонько в грудь незнакомцу.
– Здравствуйте, – сказал человек и улыбнулся. – Вы, я вижу, уже проснулись и, как всегда, начеку.
Тут на дорогу бесшумно вышли остальные и окружили незнакомца плотным кольцом.
Человек стоял спокойно, и было совершенно не похоже, что он напуган или хотя бы обеспокоен неожиданной встречей.
– Кто вы такой? – отрывисто задал вопрос Дитц.
– Зовут меня… – человек на секунду задумался, – ну, хотя бы… Арнольд. Я управляющий. Мажордом, если вам будет угодно. И я к вашим услугам.
Дитц засмеялся.
Арнольд вопросительно поднял брови и неуверенно улыбнулся в ответ.
– Не обращайте внимания, – махнул рукой Дитц и подмигнул Велге. – Так вспомнил кое-что… Значит, говорите, Арнольд?
– Да.
– И вы управляющий. Мажордом.
– Именно.
– И чем же вы управляете?
– Да вот этим Домом Отдохновения, что на холме, и управляю.
– Понятно. Дом Отдохновения, значит…. Что ж, звучит заманчиво. А как мы здесь оказались?
– М-м… ответить на этот вопрос мне будет, пожалуй, несколько затруднительно. Просто мне было сказано приготовиться к приему девятерых человек. На неограниченное время. Еще сообщили, что это солдаты, которые долго воевали и теперь нуждаются в отдыхе и всемерной заботе. Так что, повторяю, я к вашим услугам.
– А кто вам о нас сказал? – спросил Велга.
– Мой хозяин.
– У вас есть хозяин?
– Да. У любого ИС есть хозяин. Я – ИС.
– Что значит ИС?
– ИС значит – Искусственное Существо. Я не человек. Я выращен искусственным путем.
– Клон? – спросила Аня.
– Нет. Клон – это клон. Как бы дубликат нормального человека. А я – Искусственное Существо.
– Робот, киборг, андроид?
– Да нет же. Я живой. Состою из таких же клеток, что и вы. Вернее, почти из таких же. Просто я создан искусственно. Полностью. Это трудно объяснить… Понимаете, клетки, из которых я, так сказать, развился, не были взяты от человека, а тоже созданы искусственно. Ну, вроде как, сконструированы. В общем, это не живые природные клетки, а….
– Ладно, это пока это неважно, – перебил его Дитц. – Как зовут вашего хозяина и кто он?
– Кто он, я не знаю. А называет он себя Распорядитель.
– Старый знакомый, – усмехнулся Велга. – Что ж, теперь многое становится ясным.
– Да уж… – согласился Дитц. – Хорошо, Арнольд. Теперь расскажите, как вы собираетесь о нас заботиться. Завтрак, обед и ужин в заботу входят?
– Всенепременно! – обрадовался Арнольд. – И завтрак, и обед, и ужин, и праздничный ужин и даже, если пожелаете, настоящий пир. Хоть каждый день. И, смею вас уверить, все совершенно бесплатно. Впрочем, что же мы это тут стоим? Идемте в дом, и я вам все расскажу и покажу.
Искусственное Существо Арнольд оказался замечательным мажордомом. Сначала он повел всех завтракать. На первом этаже, который они не успели осмотреть (впрочем, как и все остальные этажи, за исключением, частично, третьего), обнаружилась большая обеденная зала, способная вместить чуть ли не батальон, а не то, что девять человек.
Они сдвинули столы и уселись на удобные легкие плетеные стулья. Арнольд остался стоять рядом.
– Это что же, – с интересом оглядываясь, осведомился Дитц. – Вы сами будете нас…э-э… обслуживать?
– Зачем же? – обаятельно улыбнулся Арнольд. – Для этого есть специальный персонал. Я научу вас им пользоваться, и в дальнейшем вы сможете завтракать, обедать и ужинать, а также, как я уже говорил, устраивать пиры и прочие вечеринки без моей помощи. Смотрите, как это делается.
Он резко хлопнул в ладоши и позвал:
– Официант!
Одна из дверей в конце залы распахнулась, и появился официант. Черные брюки, черные же сверкающие туфли, белая рубашка с широким отложным воротником и бесстрастное гладкое, совершенно не запоминающееся лицо.
Он ловко разложил на столах девять одинаковых меню и бесшумно отступил назад.
– Выбирайте, – предложил Арнольд. – Кстати, в меню смотреть вовсе не обязательно, здесь можно заказывать все, что хочется и что взбредет на ум. Да, чуть не забыл. Если пожелаете, я могу завтракать за отдельным столом.
– Зачем же за отдельным? – удивилась Аня. – Завтракайте с нами, конечно.
После обильного и разнообразного завтрака (Валерка Стихарь немедленно потребовал красной икры, полусладкого шампанского Абрау-Дюрсо и яйца всмятку, другие, включая Арнольда, тоже не отстали – каждый в меру своего воображения), мужчины закурили и за кофе приступили к мажордому Арнольду с расспросами.
И Арнольд поведал следующее.
Оказывается, Дом Отдохновения был создан Распорядителем еще в незапамятные времена. Тогда Распорядитель довольно часто пользовался своим физическим телом. Для отдыха и спокойных размышлений он выбрал эту замечательную, не обременённую разумной жизнью планету, на окраине одной из галактик. И создал на ней этот самый Дом. Именно создал, а не построил. Потому что это не просто дом, а Дом в высшем, практически идеальном смысле этого понятия. Чудесное – кому-то оно даже может показаться волшебным! – устройство. Или сооружение. Такое, в общем, сооружение-устройство. Он, Арнольд, и сам в большинстве случаев не знает, какие и чьи невероятные технологии были задействованы при его создании и для его функционирования…. Почему волшебным? Ну, посудите сами. Что можно сказать о доме, который не только укрывает от непогоды и защищает своих хозяев от всевозможных реальных и гипотетических опасностей (это входит в функции любого дома), но и выполняет, практически, любое их желание. Разумеется, в определенных пределах. Именно так. Например? Пожалуйста. Пусть кто-нибудь из вас выскажет громко и вслух свое желание. Только учтите, что оно должно быть четко сформулировано. Иначе Дом не поймет и, следовательно, ничего не предпримет для его выполнения. Ну, кто первый?
Люди неуверенно переглянулись.
– Может быть, ты, Валера? – предложила Аня.
– А чего это я? Чуть что, сразу Стихарь!
– И вовсе не чуть что. Просто ты у нас самый, я бы сказала, любознательный.
– Ага, – сказал Майер. – И шустрый.
– И смелый, – улыбаясь, добавил Велга.
– А какой он ответственный! – обращаясь к Шнайдеру, сказал Малышев.
– И не говори. Я даже больше скажу – образец дисциплины!
– Пример всем нам! – воскликнул Вешняк.
– Вы забыли про его ум, – с самым серьезным видом покивал головой Хейниц. – Выдающаяся голова, уж вы мне поверьте.
– Да, – заключил Дитц. – Ум и сообразительность. Просто идеал разведчика….
– Ладно, – добродушно усмехнулся Валерка. – Хватит. Разрешаю дальше не продолжать. Знаете, паразиты, что я после такого завтрака добрый и расслабленный. Вот и пользуетесь. Ничего, мне не жалко. Эх, чего не сделаешь для боевых товарищей…. Значит, Арнольд, говоришь, любое желание?
– Любое, – подтвердил Арнольд. – Но в определенных пределах.
– А как их определить, пределы эти?
– Я думаю, эмпирическим путем.
– Эмпи… что?
– Опытным, значит, – подсказала Аня.
– Это совершенно не опасно, – сказал Арнольд. – Дом просто не подчинится, если вы, например, захотите кого-нибудь убить.
– Убить – это как раз самое простое. Тут ничья помощь нам не требуется. Ну ладно. Сами попросили….
Из-за поворота дороги показался человек.
Был он высок ростом, одет в чудные – до колен – штаны и майку. На шее у человека висело полотенце, в правой руке он нес небольшую сумку. Его длинные – чуть ли не до плеч – и еще мокрые после купания черные волосы блестели, когда на них попадал солнечный луч. Шел человек легко и свободно, не подозревая, что за ним внимательно следят из засады девять пар настороженных глаз.
Валерка дождался, когда человек прошел мимо него и тихонько свистнул ему в спину. Человек остановился и повернул голову. Валерка уже стоял так, чтобы его можно было хорошо рассмотреть с дороги, и автомат был направлен прямёхонько в грудь незнакомцу.
– Здравствуйте, – сказал человек и улыбнулся. – Вы, я вижу, уже проснулись и, как всегда, начеку.
Тут на дорогу бесшумно вышли остальные и окружили незнакомца плотным кольцом.
Человек стоял спокойно, и было совершенно не похоже, что он напуган или хотя бы обеспокоен неожиданной встречей.
– Кто вы такой? – отрывисто задал вопрос Дитц.
– Зовут меня… – человек на секунду задумался, – ну, хотя бы… Арнольд. Я управляющий. Мажордом, если вам будет угодно. И я к вашим услугам.
Дитц засмеялся.
Арнольд вопросительно поднял брови и неуверенно улыбнулся в ответ.
– Не обращайте внимания, – махнул рукой Дитц и подмигнул Велге. – Так вспомнил кое-что… Значит, говорите, Арнольд?
– Да.
– И вы управляющий. Мажордом.
– Именно.
– И чем же вы управляете?
– Да вот этим Домом Отдохновения, что на холме, и управляю.
– Понятно. Дом Отдохновения, значит…. Что ж, звучит заманчиво. А как мы здесь оказались?
– М-м… ответить на этот вопрос мне будет, пожалуй, несколько затруднительно. Просто мне было сказано приготовиться к приему девятерых человек. На неограниченное время. Еще сообщили, что это солдаты, которые долго воевали и теперь нуждаются в отдыхе и всемерной заботе. Так что, повторяю, я к вашим услугам.
– А кто вам о нас сказал? – спросил Велга.
– Мой хозяин.
– У вас есть хозяин?
– Да. У любого ИС есть хозяин. Я – ИС.
– Что значит ИС?
– ИС значит – Искусственное Существо. Я не человек. Я выращен искусственным путем.
– Клон? – спросила Аня.
– Нет. Клон – это клон. Как бы дубликат нормального человека. А я – Искусственное Существо.
– Робот, киборг, андроид?
– Да нет же. Я живой. Состою из таких же клеток, что и вы. Вернее, почти из таких же. Просто я создан искусственно. Полностью. Это трудно объяснить… Понимаете, клетки, из которых я, так сказать, развился, не были взяты от человека, а тоже созданы искусственно. Ну, вроде как, сконструированы. В общем, это не живые природные клетки, а….
– Ладно, это пока это неважно, – перебил его Дитц. – Как зовут вашего хозяина и кто он?
– Кто он, я не знаю. А называет он себя Распорядитель.
– Старый знакомый, – усмехнулся Велга. – Что ж, теперь многое становится ясным.
– Да уж… – согласился Дитц. – Хорошо, Арнольд. Теперь расскажите, как вы собираетесь о нас заботиться. Завтрак, обед и ужин в заботу входят?
– Всенепременно! – обрадовался Арнольд. – И завтрак, и обед, и ужин, и праздничный ужин и даже, если пожелаете, настоящий пир. Хоть каждый день. И, смею вас уверить, все совершенно бесплатно. Впрочем, что же мы это тут стоим? Идемте в дом, и я вам все расскажу и покажу.
Искусственное Существо Арнольд оказался замечательным мажордомом. Сначала он повел всех завтракать. На первом этаже, который они не успели осмотреть (впрочем, как и все остальные этажи, за исключением, частично, третьего), обнаружилась большая обеденная зала, способная вместить чуть ли не батальон, а не то, что девять человек.
Они сдвинули столы и уселись на удобные легкие плетеные стулья. Арнольд остался стоять рядом.
– Это что же, – с интересом оглядываясь, осведомился Дитц. – Вы сами будете нас…э-э… обслуживать?
– Зачем же? – обаятельно улыбнулся Арнольд. – Для этого есть специальный персонал. Я научу вас им пользоваться, и в дальнейшем вы сможете завтракать, обедать и ужинать, а также, как я уже говорил, устраивать пиры и прочие вечеринки без моей помощи. Смотрите, как это делается.
Он резко хлопнул в ладоши и позвал:
– Официант!
Одна из дверей в конце залы распахнулась, и появился официант. Черные брюки, черные же сверкающие туфли, белая рубашка с широким отложным воротником и бесстрастное гладкое, совершенно не запоминающееся лицо.
Он ловко разложил на столах девять одинаковых меню и бесшумно отступил назад.
– Выбирайте, – предложил Арнольд. – Кстати, в меню смотреть вовсе не обязательно, здесь можно заказывать все, что хочется и что взбредет на ум. Да, чуть не забыл. Если пожелаете, я могу завтракать за отдельным столом.
– Зачем же за отдельным? – удивилась Аня. – Завтракайте с нами, конечно.
После обильного и разнообразного завтрака (Валерка Стихарь немедленно потребовал красной икры, полусладкого шампанского Абрау-Дюрсо и яйца всмятку, другие, включая Арнольда, тоже не отстали – каждый в меру своего воображения), мужчины закурили и за кофе приступили к мажордому Арнольду с расспросами.
И Арнольд поведал следующее.
Оказывается, Дом Отдохновения был создан Распорядителем еще в незапамятные времена. Тогда Распорядитель довольно часто пользовался своим физическим телом. Для отдыха и спокойных размышлений он выбрал эту замечательную, не обременённую разумной жизнью планету, на окраине одной из галактик. И создал на ней этот самый Дом. Именно создал, а не построил. Потому что это не просто дом, а Дом в высшем, практически идеальном смысле этого понятия. Чудесное – кому-то оно даже может показаться волшебным! – устройство. Или сооружение. Такое, в общем, сооружение-устройство. Он, Арнольд, и сам в большинстве случаев не знает, какие и чьи невероятные технологии были задействованы при его создании и для его функционирования…. Почему волшебным? Ну, посудите сами. Что можно сказать о доме, который не только укрывает от непогоды и защищает своих хозяев от всевозможных реальных и гипотетических опасностей (это входит в функции любого дома), но и выполняет, практически, любое их желание. Разумеется, в определенных пределах. Именно так. Например? Пожалуйста. Пусть кто-нибудь из вас выскажет громко и вслух свое желание. Только учтите, что оно должно быть четко сформулировано. Иначе Дом не поймет и, следовательно, ничего не предпримет для его выполнения. Ну, кто первый?
Люди неуверенно переглянулись.
– Может быть, ты, Валера? – предложила Аня.
– А чего это я? Чуть что, сразу Стихарь!
– И вовсе не чуть что. Просто ты у нас самый, я бы сказала, любознательный.
– Ага, – сказал Майер. – И шустрый.
– И смелый, – улыбаясь, добавил Велга.
– А какой он ответственный! – обращаясь к Шнайдеру, сказал Малышев.
– И не говори. Я даже больше скажу – образец дисциплины!
– Пример всем нам! – воскликнул Вешняк.
– Вы забыли про его ум, – с самым серьезным видом покивал головой Хейниц. – Выдающаяся голова, уж вы мне поверьте.
– Да, – заключил Дитц. – Ум и сообразительность. Просто идеал разведчика….
– Ладно, – добродушно усмехнулся Валерка. – Хватит. Разрешаю дальше не продолжать. Знаете, паразиты, что я после такого завтрака добрый и расслабленный. Вот и пользуетесь. Ничего, мне не жалко. Эх, чего не сделаешь для боевых товарищей…. Значит, Арнольд, говоришь, любое желание?
– Любое, – подтвердил Арнольд. – Но в определенных пределах.
– А как их определить, пределы эти?
– Я думаю, эмпирическим путем.
– Эмпи… что?
– Опытным, значит, – подсказала Аня.
– Это совершенно не опасно, – сказал Арнольд. – Дом просто не подчинится, если вы, например, захотите кого-нибудь убить.
– Убить – это как раз самое простое. Тут ничья помощь нам не требуется. Ну ладно. Сами попросили….