Страница:
XVIII
В который раз за время скитаний мне хотелось воскликнуть — как хорошо дома! С момента прибытия прошло почти двенадцать часов, а я всё никак не мог привыкнуть к вновь возникшему ощущению защищённости и надёжности. Большой Друг в свободном пространстве, это вам не какой-то там «патиссон» в недрах чужого монстра, готового к тому же взорваться.Не задаваясь вопросом «зачем?», я решил дождаться момента, когда верфь запустит программу самоуничтожения. Может быть, в глубине души я надеялся, что Упырь напоследок «пошутил», и верфь останется цела. Упырём того монстра, что был когда-то Димкой, окрестил незатейливо Иван.
Минута взрыва наступила и истекла, ничего не происходило, даже Чарли с его сенсорами ничего не уловил пока. Надежда моя всё росла, но тут прозвучало:
— Внимание! Началось.
Друг расположился на безопасном расстоянии от верфи и приготовился в любой момент уйти в прыжок, всё же мы ни разу не присутствовали при гибели целой планеты, пусть и искусственной. Неподалёку от нас зависла троица кристов. Шааяне своим ходом отправились домой. Свет от верфи доходит до нас с задержкой в две минуты, поэтому на экране пока ничего не заметно. Верфь медленно плывет на фоне звёзд, огромная, ощутимо тяжелая.
Рядом с «реальной» картинкой Чарли запустил реконструкцию по данным сенсоров. На ней сфера выглядела немного сплюснутой. Постепенно деформация увеличивалась, впечатление такое, будто резиновый мяч сдавили огромными щипцами. В тех местах, где щипцы соприкасались с поверхностью мяча, образовались две воронки. Чарли прокомментировал:
— Воронки — это действительно нечто вроде смерчей. Их острия соприкасаются друг с другом. Вращаются они в разные стороны, скорость на краях превышает тысячу километров в час. Соломон, я говорил тебе, это не металл! Какая-то очередная загадка. Шааяне сколько ни пытались, не смогли взять пробу. Неизвестное состояние материи. Мне неизвестное.
Тем временем сфера плавно трансформировалась в тороид, диаметр которого оказался в четыре раза меньше, чем вначале у верфи. Наружный диаметр «бублика» стремительно сокращался, внутренний же увеличивался. И вот вместо верфи перед нами оказалась тоненькая нитка окружности, ещё миг, и не стало ничего. Общий вздох прокатился по рубке, в последнюю минуту я перестал даже дышать.
Вот тебе и взрыв, вот тебе и шутки. Первым заговорил Соломон:
— Чарли, зафиксировал? — уж для чего он дублировал голосом, то дело тёмное.
— А смысл? Всё записал, но ничего не понял. Что это было? — приуныл наш всезнайка.
— Хотел бы я знать, — не отставал от него Сол. — Возможно, демонстрация силы. А может, просто стремление не оставить никаких следов. После любого взрыва остаются обломки, мы могли что-нибудь этакое раскопать. А так, получили пустое место.
Из нас четверых лишь Мирон занимался делом, в лихорадочном темпе прокручивая только что полученные данные. Иван сидел, задумчиво поигрывая десантным ножом, вот чудеса, никогда не замечал у него страсти к холодному оружию. Алёна, казалось, полностью ушла в себя, но моментально почувствовала мой взгляд, обернулась, в глазах вопрос.
— Что дальше, капитан?
— Идём к Шааяссу, юнга.
За что в частности я полюбил шааян, так это за их способность к организованным действиям. На Земле эталоном собранности принято считать немцев. Так вот, шааяне дадут им огромную фору во всем, что касается дисциплины и порядка. Когда Большой Друг завис на геостационарной орбите Шааясса, там полным ходом шла погрузка. Длиннющие вереницы дисков опоясали планету подобно ожерельям, с поверхности к ним то и дело подходили грузовики со снаряжением. К нашему приходу полностью укомплектовали порядка ста экипажей, корабли дожидались на внешней орбите системы Шааясса.
Чарли после короткого совещания с Соломоном заявил, что наше участие в таком сложном процессе может отрицательно сказаться на результате.
— Поэтому… — сказал он за завтраком, — предлагаю перейти к самоусовершенствованию. Все желающие могут посетить медбокс и пройти процедуру коррекции центральной нервной системы. Дабы получить возможность общаться без телефона. Гы! Не знаю, зачем вам нужна такая связь, но капитан рекомендует. Правда, Саш?
Не мог я вспомнить, когда успел порекомендовать, но спорить не хотелось, и я подтвердил:
— Думаю, не повредит.
— Хорошо, — обрадовался провокатор. — А после займёмся приводом. Так что Соломону придётся задержаться.
Иван поинтересовался, подозрительно рассматривая кусочек бифштекса:
— Куда это он собрался?
— На Колыбель, естественно. За топливом для дисков. Будет Соломоша работать бензовозом. Но сначала поможет мне отрастить движок.
— За едой о делах говорить — здоровью вредить, — Мирон хлебнул минералки, продолжил: — Но раз уж начали, давайте вредите дальше. Что нам даст возможность общаться мысленно, кроме, хе, радости человеческого общения в извращённой форме?
Мы с Чарли хором протянули:
— Ну…
Три пары глаз уставились на меня вопросительно. Мирон подытожил:
— Как и было сказано, веских причин нет. Но я согласен, мне интересно. И завидно, глядя на капитана.
Алёна откинула со лба чёлку, прищурилась:
— А мне интересно будет узнать, что там, в голове у капитана, творится.
Я демонстративно поёжился.
Иван, показав выучку настоящего самурая, заявил:
— Как скажете. Всегда готов приобрести что-нибудь полезное, — подумал. — Тем более, на халяву.
— Халявы не обещаю, довольно неприятный процесс, как будто… — я не смог придумать сравнения. — Сами узнаете, ничего подобного я не слышал.
Соломон задал неожиданный вопрос:
— Саша, меня очень интересует такой вот вопрос. Почему ты согласился на новый привод для Большого Друга?
Подумаешь, секрет!
— Есть у меня желание взглянуть на Олимп вблизи.
Нельзя сказать, что тишина наступила полная. Иван сопел, уткнувшись в тарелку, Мирон барабанил пальцами по столу, но высказываться никто не спешил.
— Ну, и что молчим? — такой реакции я не ожидал.
— Я не смогу вас сопровождать, — явно сожалея, ответил Сол. — Для меня перестройка привода невозможна… пока что.
Алёна высказала общую мысль:
— Зачем нам нужно на него смотреть? Там наверняка опасно, уж свою-то планету олимпийцы наверняка защитили… а от чего, собственно?
— Вот именно! — обрадовался я неожиданной поддержке. — Я так думаю, что подходы к ней свободны. Андрей, правда, не советовал туда соваться, но мы и не будем садиться, так просто, посмотрим.
Иван наконец разделался с бифштексом и, утирая губы, спросил:
— И всё же, для чего? Неохота лезть к чёрту в зубы из простого любопытства, — чинно так отложил салфетку и уставился на меня глазами чистыми, аки у младенца.
Что меня интересовало на Олимпе? Конкретно — ничего, просто я хотел видеть, с чем нам придётся иметь дело. В том, что Упырь нас найдёт и предъявит счёт, я не сомневался. Посещала даже мысль уничтожить планету, но в успех такой акции я и сам не верил.
— Скажем так — я хочу взглянуть на главного врага. Если кто не понял, что враг там, на Олимпе, и он именно главный, то самое время принять это за аксиому. Может быть и бесполезный шаг, может даже, опасный, но я хочу рискнуть. Можем решить вопрос демократически. Голосуем?
Иван едва не поперхнулся томатным соком.
— Ты что, командир? Как скажешь, так и будет, — он посмотрел на Герке. — И ты, Мирон, тут воду не мути.
Мирон, не ожидавший такого коварства, тем не менее, не растерялся:
— Нет, вы таки посмотрите на этого шлемазла, сначала он сказать пустой вопрос, а потом кажет пальцем на старого Герке, — он перевёл дух. — Я-то как раз категорически «за».
Чарли промолвил скороговоркой:
— Хочу заметить, дабы успеть не остаться в меньшинстве. Куда скажете, туда и пойду. Всё равно, надо же будет провести испытания.
Алёна смотрела на нас со всё возрастающим весёлым любопытством, наконец сказала:
— Пацаны вы все. Глупые, но симпатишные. Повезло мне с компанией, просто, сборище экстремалов.
Даже Сол пробурчал растроганно:
— Не, мужики, вы точно психи. Но кабы не ноги, я бы с вами пошёл.
Камень с души упал, но только один. Легче стало, но ненамного. Нагнав строгости в голос, поинтересовался:
— Все позавтракали? — суровым взглядом обвёл экипаж. — Тогда, марш на модернизацию. Через час проверю.
XIX
То, что «модернизация» прошла успешно, я понял ещё до того, как отправиться в медбокс. Мы, я, Чарли и Соломон беседовали о возможных вариантах развития событий в окрестностях Олимпа. Из рубки открывался великолепный вид на Шааясс, я даже несколько отвлёкся от разговора, но тут услышал знакомый «шёпот»:— Саш? Чарли сказал, что ты меня услышишь.
— Алёна?
— Ага. Остальные пока пытаются разобраться в ощущениях. Чарли, а ты нас слышишь?
Мысленный голос нашего друга ничем не отличался от обычного:
— Ещё бы! Я, да не слышал бы вас. Уж о себе-то я позаботился в первую очередь. Ну, как впечатления?
— Кажется, что это у меня было всегда. Здорово! А на каком расстоянии действует такая связь? — Алена исполнилась энтузиазма.
Показалось, Чарли даже обиделся:
— Ничем вас не проймёшь, дети своего времени. Расстояние небольшое, несколько километров — максимум. Но вы пока не всё испытали, я Саше говорил.
Мне стало не по себе — вдруг Алёна захочет «испытать всё»? Нет, не сейчас, не в этой жизни! К счастью она поспешила успокоить:
— Мы ещё успеем. Правда, Саша?
— Да, верно, — а сам подумал «задней мыслью» — а чего мне скрывать? В общем-то, и нечего.
Молча «заголосил» Иван:
— Да! Я знал, что будет класс! Мирон, ты меня слышишь, старый ты хрен… Ой.
— Вот! — Герке торжествовал. — Я всегда говорил, что в голове военного больше одной мысли не помещается, всё сразу выходит наружу. А за хрена ответишь! Дай из койки выбраться.
— Вах! Баюс-баюс. Извините, о мудрейший, сорвалось. Оказывается, тут контролировать себя гораздо сложнее. Ничего, научусь.
Я подавил желание присоединиться к общему гвалту и спросил голосом:
— Соломон, а почему в твоём арсенале не было таких корректоров? Ведь мысли-то ты читать умел.
— И не только мысли, но и память. А о возможности прямого общения даже не знал. Такого нет даже среди запрещенных технологий. Странный пробел в знаниях. Не понимаю…
Чарли вклинился и прервал его самокопания:
— У меня сообщение от кристов. Кхе. Они изъявили желание включиться в наш общий канал связи, хотят, как Соломон, быть всегда рядом.
Вот уж новость, так новость. Совершенно не понимаю, как относиться к изъявленному желанию. Послать подальше — неудобно, вроде бы союзники. А подключить их к нашим внутренним каналам — всё равно, что поселить малознакомых людей у себя дома. Да и не людей даже, а существ больше похожих на термитов по образу жизни и смахивающих внешностью на амёб. Даже шааяне всегда соблюдали дистанцию, никто из них не напрашивался в друзья, а мы особенно и не приглашали.
— Они причину какую-нибудь имеют для такой просьбы, или так просто, «пожелали», — весьма своевременно поинтересовался Мирон.
— Говорят, хотят быть максимально полезными, — Чарли сделал паузу. — И я им почему-то верю.
Мы привыкли к тому, что достаточно кого-то позвать, и где бы он ни находился, ответ последует незамедлительно. Сложной машинерией заведовал Чарли, вернее, какая-то часть его. И что теперь? Да ничего особенного, просто кристы в любой момент смогут обратиться к любому из нас. И мы к ним. Интересно, как их можно позвать? «Кристы» не подходящее слово для имени, может, больше подойдёт…
— Как же они разговаривать будут? — Алёна прервала мои мысли. — Они же и звуков-то не различают. А звать их как прикажешь? — не одного меня озаботил этот вопрос. Или я думал громко?
Дверь рубки свернулась, вся троица вошла внутрь, и я почувствовал себя вдвойне дома. Лишь Димкино пустое кресло вызывало ощущение невозвращённого долга. Ничего, мы расплатимся по счетам — неизвестно кому, погрозил я.
— Они придумали себе имя. Сержант, — Чарли замялся. — Так, во всяком случае, я интерпретировал их понятие. Три пирамиды — суть единая колония, единый разум, поэтому многолюдно у нас не станет. Синхронно переводить их поток сознания тяжко, но не чрезмерно, я справлюсь, — он явно не противился появлению в нашей компании нового собеседника. — Они, конечно, и сами говорят по-русски, но больно уж коряво.
А! В конце концов, всегда можно отыграть назад. Или нельзя? Мне надоело возится с этим вопросом:
— Бог с ними, подключай. А почему Сержант?
Не ожидал я такой оперативности, да и голос наш шутник выбрал по одному ему понятной причине женский, весьма, я бы сказал, привлекательный:
— Таково моё звание. На Чуде существует чёткая иерархия. Звание невысокое, но в случае успешного выполнения задания мне обещано внеочередное повышение.
Ну, Чарли! Я с трудом выбрался из мешанины мыслей, вызванных неожиданным ответом. Хорошо хоть вспомнил сразу, что Чудо — планета кристов. Иван собрался с мыслями быстрее:
— В чём же состоит твоё задание, Сержант? Кстати, а зачем вам иерархия? Насколько мне известно, каждая ваша колония является вполне самодостаточной и не зависит от остальных.
Вот интересно, когда полковник успел ознакомиться с информацией о «потенциальном противнике»?
— Задание формулируется просто — открыть путь, — последовал незамедлительно ответ. — А вернулись мы к структурированному обществу после долгой эпохи разобщённости, которая едва не привела к гибели цивилизации.
Боже, везде одно и то же. Как только мы умудряемся выжить? Такое впечатление, что просто случайно, а на самом деле удел всех цивилизаций — гибель, рано или поздно.
Иван же продолжал вежливый допрос новичка:
— Путь? Какой путь? Поясни, пожалуйста.
— Такой же путь, какой и у вас. Путь прогресса.
Эти слова не вызвали ощущения выспренности и официоза. Голос виноват, или просто мы привыкли к подобным мыслям?
— А почему тебя послали одного? И почему не пытались сделать этого раньше? — поинтересовалась Алена.
— Здесь необходимо и достаточно одного меня, — голос у Сержанта спокоен и мелодичен. — А кто тебе сказал, что не пытались? Пытались, мы потеряли многих. И сейчас по проблеме порчи работают сотни колоний, но на вас мы возлагали большие надежды. Жаль, что всё обернулось так.
Сержант вовремя напомнил о наших делах.
— Хорошо, поговорили, — я поднялся. — Чарли, пора приниматься за дело. Не так ли?
Но кристы ещё не всё сказали, оказывается.
— Капитан Кармагин, я признаю твоё старшинство. Отныне ты мой командир, если тебе будет угодно принять меня в команду.
Я усмехнулся про себя — весёлая у нас команда подобралась, мне нравится. Иван смотрел на меня очень серьёзно, я понял, шуткам не время. Потому ответил просто:
— Считай, что ты принят, Сержант… Так как, Чарли?
— Я-то всегда готов. Только вот… может быть, вам, пока суд да дело, смотаться на Шааясс… Погулять, развлечься. А?
— Ты что? Не уверен? Тогда всё отменяется, — решил я.
Он тут же поспешил заверить:
— Нет, всё нормально. Просто я подумал — что вам тут целую неделю торчать? Погуляли бы на свежем воздухе. А мы уж тут как-нибудь.
Мысль показалась мне привлекательной, я глянул на своих:
— Как вы, други, не желаете недельку отдохнуть?
Други не стали возражать, только Мирон отказался:
— Я лучше тут побуду, хочу всё увидеть сам.
Так вот, неожиданно, у нас случился отпуск.
XX
Не было у нас с Аленой медового месяца, зато были те несколько дней!На планету мы прибыли инкогнито, ввиду отсутствия желания общаться с новыми местными властителями. Дело, по всем признакам, шло к монархии. Слава богу, шааяне нас поняли правильно, и всё их участие свелось к тому, что нам предоставили в полное и пожизненное (!) владение небольшой островок в океане.
На острове имеется всё, что нужно для отдыха — деревья, жаль, что не пальмы, пляж, солнце и шум прибоя. Иван сразу увёл свой «Тунгус» на противоположный от нас край острова и попросил не будить без особой необходимости.
На острове и случилось то, чего я панически боялся. Идиот. Вечер, солнце ушло за горизонт, звёзды, костёр и предусмотрительно захваченная с собой «самобранка» — подарок Андрея. Ничто, как говорится, не предвещало.
— Саш… — мысленно нарушила молчанье Алёна, — а давай попробуем то, о чём Чарли так загадочно намекал.
Ох уж этот Чарли с его намёками. Отказаться? Невозможно. Стандартно пошлая фраза из другой, правда, оперы:
— Ты точно этого хочешь?
— Да, — очень серьёзно ответила она. — Но не знаю, что нужно делать. Что ты сейчас чувствуешь?
Кроме холодка между лопаток я почувствовал нечто, чего раньше никогда не знал. Как будто теплые ласковые ладошки тронули меня где-то позади глаз.
— Представь, что ты — это я…
Представил. Подозрительно легко представил. И тут началось. Слов для описания произошедшего не придумали.
Поначалу моя стеснительная мужская душа стремилась гнать, отгородиться от чуждых и таких странных ощущений — я женщина. Мысль — моя? «Дурачок, это же я. Правда, здорово?» Да, это я. Я — это она, я — это он. Мы — это я. Воспоминания, самые дорогие. Кармагин идёт по улице, боже, какой же он! Алёна выходит из подъезда — какая же она! Почему я раньше не замечал! Испуг, тоска, тяжесть — две человеческих фигуры возле лесовоза, выстрел, судорога отвращения. Тоска — Земля, мама, грусть — папа, мама, дом, Земля. Горе — Круглый, как же так? Дима, такой большой и добрый. Счастье — мы вместе. Вместе. Радость — я знал, что ты любишь, я знала, что любишь. Мы знали, теперь мы знали всё…
… Мы очнулись утром и разжали объятья. Жить так постоянно не представлялось возможным, поэтому мы оставили только мысленный контакт, медленно и осторожно разъединив наши души. Теперь я постоянно чувствовал присутствие Алёны, как чувствуют замолчавшего собеседника, мог задать вопрос — образ и получить такой же ответ. Пропала нужда в словах, даже произносимых про себя. При желании я мог видеть её глазами, слышать то, что слышит она. Я почувствовал боль, когда она наступила босой ногой на острый камень. Точно так же я почувствовал волну её тревоги, когда пришёл вызов от Чарли.
Глава шестая
I
Несчастье на орбите случилось на четвёртый день отдыха. Я собирал дрова для костра, Алёна забралась в модуль за одеждой, к вечеру слегка похолодало. Здоровенный сучок никак не хотел отламываться от валявшегося на земле ствола, я напрягся изо всех сил и едва не упал, когда почувствовал — случилось плохое. В ответ на немой вопрос я услышал скороговорку Соломона. Так он ещё никогда не разговаривал:— Он находился в полном контакте довольно долго, минут десять. И вдруг — шок, остановка сердца. Требуется ваша помощь, срочно. Чарли ничего не может сделать, аптечка кресла оказалась бессильна. Его нужно отнести в медбокс.
Пока я ломился через кусты, не разбирая дороги, в сторону «Тунгуса», Алёна выдала всё, что услышала, единым посылом. Мирон решил испытать, что такое полное слияние, на свой манер. Он вошёл в контакт с сознанием Чарли. Тот, занятый строительством привода, обратил внимание на «посторонние шумы в периферийных контурах» далеко не сразу и поднял тревогу, только когда заметил, что Мирон потерял сознание.
Мы поднялись в воздух, когда пришёл сигнал от Ивана:
— Я вас догоню. Отставание тридцать секунд.
Первый раз я полностью отключил у «Тунгуса» ограничения по мощности, в предельном режиме заряда батареи хватало не более чем на полчаса. А больше нам и не требовалось. Оставляя за собой огненный шлейф горящего воздуха, модуль буквально выпрыгнул на орбиту. Большой Друг предстал в виде огромного облака огня, работы невозможно остановить ни на мгновенье, как я знал. Запросил Соломона — как прорваться через эту огненную завесу. Тот ответил, что в «Тунгусах» нам ничего не грозит, ещё пытался добавить о каких-то там вторичных эффектах, но подробности меня не интересовали. Торможение, синхронизация, манёвр сближения, всё заняло не более пяти минут. Ещё пару минут мы добирались до рубки, успев тысячу раз проклясть медлительность человеческого тела.
Герке полулежал в кресле, голова запрокинулась, руки висят плетьми поверх подлокотников. Невыразительный голос Чарли, ему явно недоставало ресурсов на полноценный разговор:
— Клиническая смерть. Десять с половиной минут. Реаниматор готов, «кашпировский» тоже.
Вдвоём с Алёной мы донесли его до двери рубки, в этот момент ворвался Иван — взъёрошенный, небритый, босиком и в шортах. Он почти грубо отстранил Алёну, подхватил Мирона, бросил:
— Побежали.
В общей сложности Герке пробыл мёртвым четырнадцать минут и сорок секунд. Когда у него начало биться сердце, Алёна села прямо на пол, и я впервые за много лет вспомнил, что значит плакать. Слёзы текли не у меня, но я плакал от перенесённого страха. Страха перед чужой смертью. И одновременно я слышал удивление женщины, не понимающей моего удивления плачем. Мы, наверное, ещё долго могли бы раскручивать эту спираль взаимного удивления, но тут Мирон пришёл в себя. Он не открывал глаз и не говорил, но мы услышали:
— Спасибо, ребята. Облажался я, извините…
Иван произнёс вслух:
— Молчите, больной, вам вредно разговаривать. Разбор полётов проведём позже… Старый ты хрен.
— За хрена ответишь… — снова мысленный шёпот, — а говорить мне не тяжело. И знаете, что я вам скажу? Нет там никакого тоннеля светящегося. И чего только люди не придумают.
Алёна поднялась с пола, обняла меня одной рукой, я чувствовал её улыбку.
— Мирон, ты зачем…
— Алёнушка! Я виноват. Признаю, только не бей по голове, ей и так досталось. Я не учёл, что Чарли загружен под завязку. Меня просто сбило потоком информации, такое чувство, что попал под машину.
— Попал под лошадь, — снова Иван. Сквозь иронию пробивается истерика. — Лошадь отделалась лёгким испугом. Так что ли? Ты как хоть? Шевелиться можешь? А то доктор сегодня неразговорчивый, некогда ему всякими пустяками заниматься.
— Вроде, могу, — Мирон наконец открыл глаза, прищурился. — Ну и видок у вас. Прямо реклама «Хотите отдохнуть от суеты, приезжайте к нам на Шааясс!».
Мы посмотрели друг на друга, Иван заржал, сбросив напряжение:
— А я чувствую — чего-то мне не хватает! Оказывается, штанов…
Мы с Аленой оглядели друг друга. Мое одеянье мало отличалось от Иванова, разве что тапочками. Алена в бикини, волосы перехвачены голубой лентой, на шее ожерелье из ракушек, изготовленное мной в порыве творчества. Действительно…
— Да. А все-таки я повторю попытку, когда Чарли освободится, — упрямо заявил Мирон, словно заранее отметая возражения. — Даже в этот раз я секунд пять продержался. Вы не представляете, что такое — видеть мир, как он. Это феноменально! Передать невозможно, у меня осталось воспоминание о полноте взгляда и небывалой… Нет, не могу, слов таких нет.
Герке улыбался блаженной улыбкой, так, наверно, улыбаются верующие, узревшие в раю бога.
— Ты… это, того. Поправляйся. А уж потом видно будет, — осторожно замети Иван.
— Хе-хе. А вот и я! — Чарли обозначил присутствие в полном объёме. — Движок готов, осталось протестировать. Дня три уйдёт, но это мелочи. Не волнуйся, Мирон, всё у нас получится. Я тут посмотрел запись твоего… сеанса. Всё мы сделали правильно, просто я не был готов… Да. У тебя такой богатый внутренний мир!
Иван опять ржанул, что тот конь.
— Мирон нашёл родственную душу. Гармония алгебр, или как там — алгебраическая гармония?
— Что бы ты понимал, полковник, в гармонии. Я уж про алгебру-то молчу, — наш больной быстро шёл на поправку.
Мы с Алёной тихонько вышли в коридор и молча направились в рубку. Возвращение на остров не имело смысла, да и желание отдыхать пропало. Он выполнил свою миссию, тот остров, так и оставшийся для нас безымянным.
II
Сказать, что мы готовились к походу на Олимп, нельзя. Мы просто занимались своими делами. Мирон поведал нам о новых возможностях Большого Друга, от которых просто захватывало дух. Мечтам, оказывается, иногда свойственно сбываться. Расстояний теперь просто не существовало. Желаете посетить соседнюю галактику? Пожалуйста. Но не осталось места для радости, всё застила Главная Страшная Беда. Земля вновь вернулась к телеграфному стилю сообщений, и в них с каждым разом оказывалось всё меньше оптимизма.Внешний вид Друга несколько изменился. Если раньше в центре «бублика» красовался аккуратный такой шарик, то теперь там торчала громадная «гантель», длиной превосходящая диаметр корабля. К тому же новый привод светился. Оранжевым цветом. Ивану новшество понравилось, остальным наоборот. Мирон даже предложил покрасить его «в какой-нибудь неброский цвет», на что Чарли ответил тоже совершенно серьёзно — «нет такой краски, которой можно покрасить пространственную структуру». Где у них начинались шутки, я не понимал.
Мирон таки сумел подключиться к Чарли. Или подключить его к себе, не знаю, что точнее. Консоль для общения им стала без надобности. Мирон всё чаще стал демонстрировать отсутствующий взгляд, в эти моменты он общался через посредничество Чарли. Иногда становилось непонятно, с кем из них ведёшь разговор, но я решил, что к новым обстоятельствам просто надо привыкнуть.
Сержант пока никак себя не проявил, в разговорах принимал участие редко, в основном уточняя смысл некоторых понятий. По каким-то причинам его интересовало именно наше мнение, а не энциклопедическая трактовка Чарли. Лишь один раз он позволил себе выйти из образа. Имелась в наших отношениях недоговорённость, не дававшая мне относиться к кристам с полным доверием. Как-то поздно вечером по времени Друга я всё же задал, как мне показалось, удачный вопрос. Я сидел в кресле у себя в каюте, решив перед сном почитать «Трое в лодке», эта книга меня всегда настраивала на философский лад. Алёна спала, поэтому я спросил молча: