Фарбажевич Игорь. Куриный художник

   - А мы к ней ученых и близко не подпустим, - сказал Филимон, обращаясь к Клариссе. - Посадим, ух-ух, её в золотую клетку и повесим табличку:
   "АВИС БЕАТИТУДО"
   - что в переводе с латыни означает: "птица счастья". А внизу
   "ОХРАНЯЕТСЯ ГОСУДАРСТВОМ!"
   и - "РУКАМИ НЕ ТРОГАТЬ!"
   А уж изобразит её Тофер, будьте спокойны: точь-в-точь как в жизни! У этого художника, я вам скажу, - золотые руки! Нарисует колбасу над харчевней - так и хочется, ух-ух, отрезать к чаю! Я вам даже больше скажу: Птица Счастья, как и всякая птица, наверняка ещё и несется...
   Кларисса заинтригованно застыла посреди мастерской.
   - И, значит, художник, - продолжил он, - сможет вдобавок ещё и раскрашивать куриные яйца под счастливые! - Он гордо посмотрел на присутствующих. - А?.. Каково?!..
   - Замечательная мысль! - воскликнула Кларисса. - Я вижу большое будущее этой идеи!
   - Не сомневаюсь в вашем предвидении, - подольстил Филимон.
   Кларисса пропустила лесть мимо ушей:
   - Эти перья и яйца можно будет продавать!
   - Как, продавать?.. - икнул Марк.
   - За деньги! Так же, как вы продавали прежние перья. Один золотой одно перо!
   - Но я продавал настоящие перья! - возмутился Марк. - А это уже, простите, жульничество!
   - Что?! - заорал на него Филимон. - Выходит, мы с госпожой Клариссой жулики?! - Марк уклонился от ответа. - Молчишь?!
   - Я честный человек, господин Филимон!.. Что пьяница - это да! Но честный пьяница!
   - Господа, господа! - вмешалась Кларисса. - Не ссорьтесь! Продавать весь товар мы поручим вам, господин Марк!
   - Никогда! - трезво ответил он.
   - Значит, вы не хотите помочь горожанам?.. - удивилась она.
   Филимон вытаращился на Клариссу, а Марк переспросил:
   - Помочь кому?..
   - Горожанам, господин чучельник! Если бы вы знали, сколько в городе больных, нищих, да просто неудачников, ждущих своего счастья! Они грезят им наяву, видят во сне!.. Сколько слез и загубленных надежд! Сколько несбывшихся мечтаний! А вы!.. - и проникновенно добавила: - Вы будете продавать всем надежду!..
   - Это прекрасный товар, ух-ух, смею вас заверить, - поддержал Клариссу Филимон (он сразу понял, куда она клонит). - Короче: предлагаю создать фирму "Счастливое перо"!
   - Нет! - все ещё упрямился Марк.
   - Да! - не согласился с ним Филимон. - У вас, я знаю, взрослая дочь, а девицы, ух-ух, любят красивые наряды... Соглашайтесь же, любезный!
   - А вы - практичный человек, господин Филимон! - одобрительно произнесла Кларисса. Марк был в замешательстве. - Ну же, смелей!.. подбодрила его Кларисса.
   - Ладно, - выдавил он из себя. - Я... попробую... Только ради дочери, господа! Только ради моей дочери Нелли, моей голубки!
   - Исключительно ради нее! - подтвердил Филимон. Он подошел к буфету и взял оттуда начатую бутылку вина. - Стаканы, Марк!.. За наше "Счастливое перо"! - и со жгучей завистью в голосе добавил: - Ух-ух, счастливый же вы человек, как я погляжу!..
   МАСТЕР ВЫВЕСОК
   Прошла неделя с тех пор, как весь город был поднят словно по тревоге: на Главной площади строился Дворец Счастья, в котором должна была жить Птица Счастья.
   А в мастерской Марка появился Тофер - молодой художник с рыжей бородой. Несмотря на жаркие дни, он постоянно носил модный пиджак и галстук-бабочку, был тщательно причесан, начищен и надушен.
   Он раскрасил самую большую курицу, доставленную тайно самим Филимоном, и теперь она, с синими крыльями и приклеенным хохолком, сидела в золотой клетке при табличке
   "AVIS BEATITUDO",
   вертела хвостом во все стороны и глупо таращилась.
   Она была очень горда собой. Ей поручили роль Птицы Счастья, шутка ли!
   Она жалела лишь об одном: что никто из родного курятника не видит её в этом царском одеянии. Особенно один петух, в которого она была влюблена, а он не замечал этого. Дурак! Если бы он взглянул на её перья, раскрашенные лучшим городским художником - понял бы, кого проворонил, кукушкин сын! Вот вам куриные мысли.
   Она была сыта - эта курица, ставшая Птицей Счастья, начала толстеть и, кажется, даже расти.
   - Здорово подросла! - сказал как-то Тофер Марку.
   - Не то слово! - скривился Марк. - Придется заказать новую клетку.
   - Тоже из золота? - поинтересовался Тофер.
   - Ну, не из серебра же! - обиделся Марк. Он вытащил из корзины несколько крашеных яиц. - Талант! Чисто сработано! Только не очень старайся, не на выставку! Завитушку синюю, завиток золотой, туда-сюда - и на рынок! - учил он Тофера.
   - Не торопи! - отвечал тот. - Я против халтурной работы. Никогда бы не подумал, что куриные яйца будут расхватываться на вес золота!
   - Все хотят счастья, парень!.. - вилософствовал Марк. - Если бы ты видел, что творилось сегодня!.. Очередь занимали с ночи! Даже из соседних городов понаехали! Пришлось продавать по-справедливости: по одному яйцу и по одному перу в одни руки! Так что без работы не останешься!
   - Мне бы ещё мастерскую побольше - там бы я развернулся!.. - помечтал Тофер.
   - Будет тебе мастерская! - великодушно заверил его Марк. - Филимон же обещал! Мне - новый дом у Дворца - как Главному Хранителю Птицы, тебе ателье!.. Он - человек слова! Сказал: будет Дворец - чирик! - и уже третий этаж возводят!.. - Марк принюхался: - Как бы не лопнули... - и бросился на кухню снимать с огня очередную партию яиц, варившихся вкрутую.
   А Тофер стал отбирать гусиные перья поцелей да подлиннее и откладывать их в корзину.
   Звякнул дверной колокольчик.
   Тофер свесился с перил. На пороге мастерской стояла Нелли.
   - Тебе чего? - спросил Тофер у Нелли.
   Когда бабушка Божена узнала про то, что Марк снова продает счастливые перья, она сказала Нелли:
   - Кажется, твой отец вновь поймал Птицу Счастья. Сегодня на рынке к нему было не подступиться.
   - Не может быть! - воскликнула Нелли. - Утром она опять прилетала на нашу крышу! Я ей сказала: не волнуйся, меня здесь не обижают!
   - Странно... - промолвила в раздумьи зеленщица. - Какие же перья он тогда продает?..
   - Это я разузнаю, - пообещала Нелли.
   - Разузнай обязательно, - попросила бабушка Божена. - Тут что-то не так...
   И Нелли заспешила в город.
   На хуторе она загорела, набралась сил, её волосы стали пахнуть травами и костром, она сменила пансионную форму на цветастый сарафан, босоножки и соломенную шляпу.
   В таком наряде и явилась.
   - Тебе чего? - спросил Тофер у Нелли.
   - А тебе чего? - поинтересовалась она в свою очередь.
   - То есть?.. - не понял он.
   - Я, например, тут живу, - пояснила Нелли, по привычке усевшись прямо на прилавок. - А ты?
   - Ах, вот оно что! - дошло наконец до Тофера. - Так ты и есть дочь Марка?
   - Она самая!
   Тофер поклонился:
   - Тофер!.. - и стал важно спускаться с лестницы: - Художник по рекламе!
   - Неужели тот самый?! Талантливый и знаменитый! - воскликнула она с восторгом, полным иронии. - Видела я твои бакалейные шедевры.
   - И как?..
   - Очень аппетитно!..
   - Это реклама, детка, - снисходительно улыбнулся Тофер. - Зеркало товара! И тоже, представь себе, - творчество! Кому-то ведь нужно заниматься и этим.
   Нелли слушала его и улыбалась... Из боковой двери появился Марк с кастрюлей сваренных яиц.
   - Жаль, два лопнуло! - он повернулся к Тоферу и сразу увидел Нелли: Нелька!.. Дочка! Я знал, что ты вернешься! И правильно сделала! - Марк поставил кастрюлю на прилавок и обнял дочь. - Все забыл, все простил! Эх, и заживем мы теперь на славу! - И поинтересовался у Тофера: Познакомились?..
   - Вполне, - коротко ответил тот. - Так я пошел! Не буду мешать встрече.
   Он накрыл корзину плащом и собрался было уйти.
   - Погоди! - остановил его Марк. - Пропустим-ка по стаканчику за мою дочь!
   - За дочь - можно, - согласился Тофер.
   - Влюбился! - вдруг ткнул в него пальцем Марк и захохотал. - перо мне в бок, если не влюбился!
   - Кто?!.. Я?!.. - растерялся Тофер.
   - А то кто же! - не унимался Марк. - В Нельку, не сойти мне с этого места!
   - Отец! - вмешалась Нелли. - Ты чего? Уже с утра?
   - Молчи, дочка, молчи! Я ведь его насквозь вижу!..
   - Да будет вам! - начал уже возмущаться Тофер.
   - И на здоровье! - не дал ему договорить Марк. Он взял ворох раскрашеных перьев и подбросил их над головой Нелли. - Нравится?..
   - Что это? - не поняла она.
   - Твое счастье, дурочка!
   - Постой, отец, - прервала его Нелли. - Выходит, все это - правда?!..
   - А ты ещё сомневалась?! - захохотал он. - Все для тебя, дочь!
   - Я не об этом. Мне ничего не нужно, ты знаешь, - продолжала она. Значит, Птица опять у тебя? И ты снова ощипываешь её, как дохлую гусыню?
   - Какая птица?.. - недоуменно спросил Марк и вдруг стал хохотать на весь дом. Он кашлял, топал ногами, икал и хрюкал. - Ой, не могу!.. Слышишь, Тофи?.. Раз денежки появились - видать, снова птичка попалась?!.. Ты что же, дуреха, так и подумала?!..
   Он вытер слезы смеха и достал неначатую бутылку из буфета:
   - Очень нам она нужна теперь! Пусть другие дожидаются своего единственного счастливого перышка! Правда, Тофи?!.. А у нас - работа поважнее! Мы люди с размахом! Да, Тофи?..
   До Нелли вдруг ясно дошел смысл всего происходящего - и зачем понадобилась целая корзина яиц, и для чего эта куча крашеных перьев, и почему здесь этот бородатый самоуверенный мастер вывесок.
   - Ведь главное - что?.. - хвастливо объяснял отец. - Дать людям надежду, а с ней каждому и помереть не страшно! И жить веселей!
   Нелли молча пошла к выходу.
   - Ты это куда?.. - с тревогой спросил её Марк.
   Она не ответила, лишь у входной двери пнула ногой корзину. Раздался треск яичной скорлупы.
   - Чокнутая! - подскочил к ней Тофер и заслонил собой выход. - Для тебя же стараемся! Не пущу! Марк, она разнесет по городу тайну фирмы!
   - Пусти! - резко сказала Нелли. - Я тебя знать не желаю!
   Выход был перекрыт, и тогда она бросилась по лестнице на мансарду, распахнула окно и влезла на подоконник. Снизу загромыхали башмаки мужчин.
   Небо потемнело, поднялся ветер, собирался дождь.
   - Разобьешься, дура!!! - было последнее, что услышала она от отца.
   На мансарде наступила зловещая тишина. Марк с раскрытыми от ужаса глазами неподвижно стоял, уставившись на проем окна, в котором только что была девушка.
   - Нелька!.. Неличка-а-а!!!.. - прохрипел Марк и бросился к окну.
   Тофер тоже подскочил и глянул вниз:
   - Где она?!..
   Мостовая была пуста.
   Он в удивленьи посмотрел на Марка. Тот потрясенно указывал пальцем вверх.
   - Там... - бормотал он. - Она... там!..
   - Что?! - не понял Тофер и запрокинул голову.
   Над городом летела Нелли, словно ангел.
   - Не может быть!.. - ошеломленно произнес Тофер. Его всего внезапно затрясло. - Неужели?!.. Взгляни, Марк, она бежит по небу! Над Сосновым Лесом! Над рекой!.. Совсем, как тогда!.. Слышишь, Марк! Совсем, как тогда!!! Ангел в сандалиях!..
   Но Марк, казалось, ничего не слышал. Он вперся глазами в небо, ничего не понимая, в небо, которое сразу стало ему ближе, наверно, оттого, что там летела его собственная дочь...
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
   AVIS BEATITUDO
   НАЙДЕНЫШ
   Марк и Тофер молча спустились в мастер-скую. Приближался вечер. Чучельник зажег на столе свечи и налил обоим вина, которое они должны были вы-пить в честь Нелли.
   - Ты что-то сказал про "тогда"... - вспомнил Марк. - "Совсем, как тогда!"... Это когда же - "тогда"?.. И что было тогда?..
   Тофер не ответил.
   - А может здесь какая-то тайна?.. - в раздумьи спросил он.
   - Чья тайна?.. - заволновался вдруг ни с того ни с сего Марк.
   - Ну... ее... Или - твоя!
   - Что ты! Что ты! - замахал Марк руками. - У меня нет никаких тайн! Клянусь тебе!
   - А ты вспомни!
   - Нет!.. Нет! Я ничего не помню! И, собственно, что я должен помнить?!
   - Девочку. Лет пяти... Помнишь?
   - К-какую девочку? - заикаясь, переспросил Марк.
   - В голубом платье и с алой лентой в волосах!
   - Ты это о чем?.. - испуганно зашептал Марк. - Шутишь, да?.. Запугиваешь?!..
   - С чего бы мне тебя запугивать? - не унимался Тофер. - Только теперь мне кажется, что я не ошибся. И твоя тайна уже никакая не тайна.
   - Замолчи! - закричал вдруг Марк, глядя на Тофера безумными глазами. Сгинь! Не знаю я ни про какую девчонку!
   - Тогда на дворе стояла зима, а я выдумал её - сказал Тофер, - в одном летнем платье и сандаликах... На душе было холодно, а так хотелось тепла... Когда она исчезла, я испугался, что замерзнет. Это было уже на другой день. Я обыскал весь город, но Нелли, тогда она была ещё просто "Девочкой над городом" - моей лучшей картиной, - исчезла!.. И вот, наконец, нашлась! Ведь это она, Марк! Твоя и моя тайна!.. Кроме неё в городе никто не умел летать!
   - Дьявол! - с ненавистью глядя на Тофера, произнес Марк. - Я не отдам её тебе! Это - моя дочь! Моя!
   - Ах, Марк! - с теплотой вдруг сказал Тофер. - Но я не собираюсь отнимать её у тебя! Она - твоя! Просто её полет возвратил мне прошлое, и настоящее, и будущее!.. Понимаешь? Много лет я жил в каком-то тумане, не зная, кто я, откуда, и вдруг - все вспомнил! И это - благодаря... твоей Нелли!
   - Поздравляю... - обессиленно ответил Марк, откинувшись на спинку стула. - Ну, и напугал же ты меня, парень!
   Он тяжело поднялся из-за стола, подошел к буфету, отпер ключом дверцу и достал оттуда небольшой сундучок, а из сундучка - голубое платье и алую ленту, разложил их на столе и принялся за рассказ:
   - Это и вправду случилось зимой, двенадцать лет назад. Была поздняя ночь... Я уже спал, когда сквозь сон до меня донесся жалобный плач...
   Марк вскочил с постели и прислушался. Вначале ему почудилось, будто это плачет ветер в печной трубе. Он встал, надел шлепанцы и подошел к камину. Догоравшие угольки тихо потрескивали в золе, но плач шел не отсюда.
   Плач шел от окна, и Марк, подойдя к нему, приблизил свое лицо к холодному стеклу. Всю неделю трещал такой мороз, что даже птицы падали на лету. Может, это - одна из них, упавшая под его окном. За окном было темно - ни звезды, ни огонька. Плач на время утих, и Марк уже направился было к постели, как он раздался снова, жалобный и сиротливый.
   "Собака!.. - подумал Марк. - Эта не даст уснуть до утра".
   Он набросил халат, волчью шубу, зажег свечу, взял кочергу и, выйдя на крыльцо, обомлел. Перед ним стояла маленькая девочка в летнем платьице, почти вся занесенная снегом. Ее волосы уже заиндевели, а сама она даже не плакала - жалобно хныкала все тише и тише.
   Марк подхватил её на руки и унес в дом. Сбросив все, что на ней было, он тут же уложил девочку в постель, затем набрал две пригоршни снега, стал натирать им худенькое тело, затем завернул в шерстяную рубаху и накрыл пуховым одеялом.
   Девочка вся горела. Ресницы её дрожали, волосы рассыпались по подушке. Она была в забытьи и что-то бормотала. Марк несколько раз наклонялся над ней, но так ничего и не разобрал. Он не ложился до рассвета, менял компрессы на её лбу, и его одинокое сердце наполнялось непонятным теплом...
   Утром постучала молочница, приносившая ему ежедневно кувшин молока. На этот раз он не пустил её в дом, а выйдя на крыльцо, стал расспрашивать: не случилось ли чего в городе. Молочницу знал каждый дом, и она знала всё обо всём. Она сообщила Марку о десятках мертвых птиц на дорогах: по её мнению, для господина чучельника такая новость была бы весьма приятной. Больше новостей не было.
   Прошла неделя. Все новости молочницы за эти дни были очень разнообразны: пропала левретка у жены бочара, кот столяра поймал огромную крысу, и столяр интересуется: не нужна ли она чучельнику; чуть не сгорел дом кузнеца, а когда пожарные пога-сили огонь, начальник пожарной команды обнаружил в кузнице кучу монет, которые чеканил хитрый кузнец, за что, обожженный и обгоревший, тотчас же был упрятан в тюремную больницу; повысились цены на рынке, провалился мост, а вот когда выстроят новый никому неизвестно, - словом, новости - как новости. Девочку никто не искал.
   А девочка ожила. Она уже сидела в постели и требовала то одно, то другое, то куклу, то - киселя, и Марк тут же бросался выполнять любое её желание, испытывая при этом сладкое чувство, которого он был лишен всю жизнь. В его сердце вошла отцовская любовь.
   Для соседей и мэрии девочка была объявлена как его племянница-сирота. У неё не было имени, что было уж совсем странно: она ничего не помнила о себе до той ночи. И Марк назвал её "Нелли" - так же, как звали его мать; под этим именем девочку и вписали в "Книгу горожан".
   Пришла весна. И он стал брать её с собой за город. Ловил ей птиц, а она выпускала их на волю!.. Она не любила работу отца, но ведь кто-то, объяснял он, должен был заниматься и этим - набивать паклей разные чучела!.. "Впрочем, зачем? - время от времени думал Марк. - Живые звери и птицы - это живое чудо!.. Не заняться ли чем-нибудь другим?.."
   И хотя его частенько можно было видеть в харчевнях с друзьями, - он всегда помнил о дочери, много работал, вырастил её. Он жить без неё не мог. Но устроил в столичный пансион...
   Был поздний вечер.
   Марк растопил камин и зажег новые свечи. С мансарды доносился громкий раскатистый храп Авис Беатитудо.
   - Здорово храпит! - заметил Тофер. - Не надоела?
   - Да ну ее! - ответил Марк. - Пусть лучше храпит, а то научилась, понимаешь, разговаривать! То - пирожное ей подай, то - клетку накрой: из окна, видите ли, дует! Советы стала давать!
   Внезапно Марк уронил голову на локти и беззвучно заплакал.
   - Ты чего? - нахмурился Тофер. - Успокойся, старина!
   Но Марк был безутешен.
   - Я её обманул! Понимаешь, Тофи! Мы же никогда не врали друг другу!
   - Мне кажется, я знаю, где надо искать Нелли, - сказал художник и вышел из дома.
   Старый чучельник продолжал сидеть, уставившись на детское платьице.
   Храпенье Птицы затихло. Но, когда часы на площади пробили полночь, раздалось её недовольное бормотание, и вслед за этим - оглушительный металлический звук лопнувших прутьев.
   Марк вскочил на ноги, схватил подсвечник и, подняв его над головой, стал подниматься на мансарду.
   Навстречу ему спускалась разгневанная Авис Беатитудо.
   Марк поразился: Птица выросла! Но - как! До какой степени! Ростом с хорошего страуса, она, безобразная и мерзкая, переваливаясь на кривых маленьких ножках, спускалась в мастерскую.
   - Изжога замучила! - икнула Птица. - Пропусти! Пойду прогуляюсь!.. Ну и тесно же у тебя!.. А мне... Ой!.. Простор нужен!..
   Она хлопнула дверью и исчезла в ночи, оставив в мастерской перепуганного Марка.
   ДОМ, ГДЕ ЖИЛИ ВСЕ
   Тофер не помнил, куда он бежал по ночному городу. Он не слышал, как за его спиной городские часы пробили полночь, он спешил - сам не зная куда, словно кто-то звал его неслышно и настойчиво. Перед мостом он увидел человека в черном плаще и широкополой шляпе.
   - Туда нельзя, господин Тофер, - твердо произнес человек.
   Художник узнал Филимона.
   - Вы?! - удивился Тофер. - Что вам нужно?..
   - Я хочу предостеречь вас, ух-ух, от неприятностей, - ответил секретарь мэрии.
   - Что за ерунда?! - удивился Тофер.
   Но Филимон преградил ему путь:
   - От больших неприятностей, смею вас заверить... Оттого и не советую, ух-ух, там появляться.
   - Странная забота, господин Филимон! - ещё больше удивился Тофер. Что ж там опасного?
   Секретарь широко улыбнулся, но не двинулся с места.
   - Послушайте, господин секретарь! - рассердился Тофер.
   - Опасно возвращаться в Прошлое, друг мой! Ух-ух, как опасно!.. Филимон передернул продрогшими плечами и спрятал улыбку под воротник: - У меня - бессонница, Тофер, а вот вам, ух-ух, действительно пора бы домой. Я это советую как старый знакомый.
   - Меня всегда не покидало чувство, что мы с вами действительно давно знакомы, - раздраженно ответил художник.
   Филимон усмехнулся:
   - Еще как давно!..
   - Только вот где и когда, - заметил Тофер, - не могу припомнить.
   Секретарь рассмеялся:
   - Все это, ух-ух, не столь важно, дорогой вы мой!.. Я же сказал, что не люблю возвращаться в Прошлое. Пойдемте отсюда. Здесь рядом - мой экипаж... Едем ко мне! У старого холостяка всегда найдется, ух-ух, что выпить! Посидим, знаете ли, поболтаем... Вспомним романсы... Говорят, я недурно пою... - Он обнял Тофера за плечи.
   - Подите вы прочь со своими романсами! - сбросил его руку Тофер. - От вас разит карболкой, а я ненавижу этот запах!
   Филимон отступил в сторону:
   - Ну-ну, - сказал он с едва заметной угрозой в голосе. - Глядите, Тофер, я вас предупредил... Пеняйте потом, ух-ух, на себя... - и растворился в темноте.
   Художник заспешил по мосту.
   - Ну и мерзость! - сказал он себе вслух. - До чего же отвратный тип! И где меня угораздило с ним познакомиться?!.. - размышлял он. - Совсем не помню!..
   Выглянувшая после дождя луна посеребрила забор вокруг небольшого дома. Светилось одно окно. Тофер с бьющимся сердцем вошел в калитку. Постучал. Подождал. Никто не ответил.
   Тогда он толкнул дверь, которая оказалась незапертой, и очутился в доме. Из темного коридорчика вошел в комнату.
   - Добрый вечер! - сказал Тофер.
   Все здесь было так же, как тогда: та же мебель, те же предметы, полумрак от свечей и пряный запах сушеных трав.
   Посреди комнаты сидела бабушка Божена и расчесывала крупноклетчатую летающую Козу.
   - Добрый вечер, господин художник! - ответила Коза.
   Он растерялся, не зная, что им ещё сказать.
   - Смотри-ка, - ухмыльнулась Коза. - Он не узнает нас!
   - И не мудрено, - проворчала бабушка Божена. - За десять лет - ни разу не вспомнить! Здравствуй, Крис!
   - Я - Тофер! - усмехнулся художник. - То-фер!.. Хотя... и то имя мне кажется очень знакомым...
   - Здравствуй, художник Кристофер! - сказала бабушка Божена.
   - Тетушка Дина!.. - прошептал он. - Это вы!
   - Я, мой дорогой! Я! - Она встала и обняла его: - Возмужал. Отрастил бороду.
   - Я совсем не помню себя... - признался Тофер.
   - Сейчас вспомнишь, - сказала бабушка Божена и поднесла свечу к его автопортрету: - Узнаешь?.. Это ты, мой мальчик, ты!.. - она гладила его по волосам. - Все, что ты ни сочинял, - оживало! Вот твоя Коза. А Птица Счастья прилетает к несчастливым.
   - И Нелли тоже здесь? - вдруг вспомнил он.
   - И я... - сказала Нелли, появившись в комнате.
   - Жива! - обрадовался Тофер. Он потер ладонями виски и недоуменно повторил: - Невероятно!.. Почему же сейчас со мной не происходит чудес?!
   - Тебя излечили от них, - сказала зеленщица. - Ты стал нормальным художником, мой мальчик. Таким, как многие.
   - Кто это сделал? - спросил он. - Я ничего не помню...
   - Был такой доктор, - ответила бабушка Божена. - Доктор Филин. Кстати, тоже - твоя картина. Ты сочинил его, когда был не в духе!.. Так вот, этот доктор и упек тебя в лечебницу...
   ...Когда доктор Филин явился в мэрию, прежний мэр строго спросил:
   - Скажи мне, Филин, - здоров ли я?
   - Вполне, ваша милость, - ответил тот. - Что за причуды?!
   - Тогда ответь мне, - продолжал мэр, - почему вчера на прогулке я видел галлюцинации?..
   - Гм, - нахмурился Филин, усаживаясь в кресло. - Это интересно!.. Расскажите подробней.
   - Вчера надо мной пролетела, кто бы ты думал? - коза!
   - Не может быть! - поразился доктор, хотя не раз и сам видел её над городом.
   - Я тоже так решил, - сказал мэр. - Но сколько не протирал глаза, коза не исчезала!.. Это ужасно, доктор!
   - Вы здоровы, ваша светлость, - успокоил его Филин. - Это не болезнь, это - сон!
   - Значит, я сплю?!.. - удивился мэр. - Но я не желаю видеть сны среди дня! - разгневался он. - Днем у меня много других дел! В конце концов, я на государственной службе!
   - Это легко поправить, ваша милость.
   - Так поправь же, голубчик! - попросил мэр.
   - Для этого, ух-ух, мне необходимо быть все время с вами.
   - Так будь!.. - приказал мэр.
   - Это невозможно, - улыбнулся доктор. - У меня - клиника, больные, лечение, операции, прививки... Однако, конечно, ваше здоровье важнее...
   На следующий же день доктор Филин стал личным врачом мэра. Он ограничил его прогулки, запер в кабинете, занавесил окно плотными шторами и приставил двух дюжих санитаров. Они должны были никого не пускать в кабинет: ни горожан, ни летающих коз.
   На Правлении мэрии Филин сидел рядом с мэром, прерывая все острые вопросы, дабы не расстраивать его, затем стал осторожно давать свои советы, глубоко вникая во все дела, и вскоре в городе его за глаза стали называть "секретарем".
   Секретарь Филимон стал наводить новый порядок от имени мэра. И вот однажды осенним вечером за художником Кристофером прибыл белый экипаж из черной лечебницы.
   Потрясенный Тофер, выслушав взволнованный рассказ зеленщицы, воскликнул:
   - Вот откуда этот запах карболки!
   - Берегись его, мой мальчик! - предупредила бабушка Божена. - Он очень хитер и опасен, этот господин Филимон!
   - Но разве он - не моя картина?! - удивился Тофер. - Неужели он сильнее меня?!
   - Теперь у него - своя судьба! Ты дал ему жизнь, а уж как он по ней пойдет - не знает никто!.. Даже ты.
   Скрипнула входная дверь, и в комнату, тяжело ковыляя, ввалилась Авис Беатитудо.
   - Ты?!.. - удивился Тофер.
   - Я, дорогой, я! - сладким с хрипотцой голосом сказала она. - Насилу нашла эту развалюху... Спасибо, Филин подсказал... - Она обвела всех значительным взглядом. - И вижу, что успела вовремя! Здесь уж как будто собрались праздновать победу?.. Но я не отдам тебя никому! Ты - мой, а я твоя!
   - Кто это? - спросила Тофера бабушка Божена. - Что-то не припомню у тебя такой картины.
   - Я - Птица Счастья! - важно сказала она. - А по-латыни: АВИА БЕЙТИТУДА! Но тебе не понять, старуха!
   - Как?!.. - бабушка Божена посмотрела на всех. - Еще одна?!
   - Что значит, "еще одна"? - недовольно прохрипела жирная курица. - Я и есть единственная и настоящая!
   - Нисколько не похожа! - сказала зеленщица.
   - А если ты - та, - добавила Коза, - тогда что же с тобой случилось?! Взгляни на себя!
   - Что?!.. - испугалась Птица, ощупывая свои перья, - Что случилось, я спрашиваю?!!
   - Твои перья лоснятся от жира, а крылья - топорщатся, как у старой мельницы! А ведь совсем недавно, если помнишь, ты была прекрасной птицей и прилетала к нам на крышу. А некогда мы жили рядом, рама к раме, и по ночам, когда все спали, ты звала меня в свое синее небо! И научила летать!