Фармер Филип Хосе. Богохульники

   Оставался еще шанс, что это не спланированная облава.
   Патрульный, который гнался за ними, мог что-то заподозрить и вызвать подкрепление. Может быть, они залезли на стену, увидели народ у памятника и решили разобраться, в чем дело.
   Если так, возможно, у них слишком мало людей, чтобы подойти со всех четырех сторон одновременно.
   Тогда четвертые ворота, рядом с которыми не было полицейских, могли быть путем к спасению.
   Он решил было бежать к закрытым воротам. Но если там засада, он погубит своих друзей. А ведь он заранее нашел местечко в самом мемориале, где можно спрятаться.
   Было бы глупо надеяться на везение, когда есть выход, надежный почти на все сто процентов.
   - За мной, к Ниизаа! - сказал он. - Быстро, но без паники. Если кто-нибудь споткнется или отстанет, крикните. Мы вернемся и поможем.
   Он побежал; сзади слышался глухой топот многих лап и шумное напряженное дыхание.
   Они спустились с холма по другую сторону от главных ворот, направляясь к гранитной статуе героя Ниизаа. Джагу оглянулся по сторонам и отметил, что от приближающихся полицейских их закрывают другие статуи. Он выбрал Ниизаа потому, что он был окружен кольцом статуй, которые отмечали место, где этот герой пал среди груды вражеских тел. Шестьдесят секунд понадобилось, чтобы добежать туда от центра мемориала, и еще порядочно времени, чтобы открыть люк под ногами Ниизаа и всем вместе сгрудиться в яме под статуей.
   Эту яму Джагу с несколькими друзьями выкопали больше года назад, работая безлунными или облачными ночами. Потом они установили балки, сделали люк и прикрыли все сверху дерном. Крышка держалась крепко: Джагу проверял, какую тяжесть она выдерживает, стоя на ней с пятью товарищами: надо было удостовериться, что в дни, когда сюда приходят целые толпы, она не прогнется и не выдаст их убежища.
   Теперь он и трое других стали укладывать дерн обратно.
   Люк был небольшим; они быстро справились с этой работой.
   Затем, пока Джагу придерживал крышку, остальные спрыгнули в яму под ней, проходя в ее дальнюю часть, чтобы дать место следующему.
   Когда внутри оказались все, кроме Джагу, полицейские машины были уже в центре. Их прожектора обшаривали мемориал.
   Пока несколько лучей поочередно пробегали по кольцу статуй, он лежал неподвижно, припав к земле. Потом снова стало темно, и он вскочил. Алаку снизу приподнял крышку ровно настолько, чтобы Джагу сумел протиснуться внутрь. Дерн он сдвинул на поднятый край люка.
   Теперь предстояла самая деликатная часть всего предприятия. Никто ведь не мог остаться снаружи и уложить куски дерна так, чтобы не было видно неровных краев. Но он думал, что полиции не придет в голову искать их в таком потайном месте. Когда они выйдут из машин с фонарями, они будут искать нарушителей, думая, что они прячутся за отдельными статуями. Траву они не будут тщательно осматривать: ведь искать-то будут распластавшихся на траве юношей, а не замаскированные люки.
   В яме было жарко и тесно. Джагу надеялся, что ждать им придется не слишком долго. Зоту немного страдал клаустрофобией. Если он начнет паниковать, для общего блага придется его оглушить.
   На светящемся циферблате его наручных часов было 15:32.
   Он даст полицейским еще час на поиски и на то, чтобы понять: вся компания каким-то образом перелезла через стену и смылась. Потом он выведет своих друзей из ямы. Если полицейские не оставят одного из своих людей наблюдать за дорогой и если не обыщут лес на предмет спрятанных машин, тогда все получится. Много "если"... но тем интереснее.
   Несколько минут спустя кто-то грузно ступил на крышку люка.
   Джагу чуть не охнул. Если фараон поймет по звуку, что внизу пусто... но вряд ли. Они, наверное, перекликаются друг с другом.
   Раздался новый звук, как будто кто-то поставил на крышку ногу. Тогда он задержал дыхание, надеясь, что никто не выдаст их кашлем или каким-нибудь другим звуком, и в этот момент услышал, как по дереву что-то скребет.
   В следующую секунду крышка медленно отодвинулась. Раздался грубый окрик:
   - Ну ладно, ребята. Поиграли, и хватит. Вылезай. И не рыпаться. А то пристрелим.
   После, уже в камере, когда у него появилось время на то, чтобы подумать, Джагу жалел о том, что не сопротивлялся.
   Насколько лучше бы было быть убитым, чем терпеть все это!
   Он сидел в маленькой одиночной камере. Он не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он сюда попал. Окон здесь не было, часы у него забрали, и поговорить тоже было не с кем.
   Еду ему передавали три раза в день через маленькую выдвижную дверцу, открывающуюся внизу большой двери. К дверце был привинчен лоток, в углубления которого накладывали пищу. Столовых приборов не было; есть приходилось руками.
   Через пятнадцать минут после того, как лоток выдвигался внутрь, он начинал втягиваться обратно. Джогу пытался тянуть его в свою сторону, но безуспешно.
   Обставлена камера была просто. Привинченная к полу кровать, ни одеял, ни подушек. Имелся рукомойник и сушилка для рук, а также дыра в полу для отходов. Стены были обиты чем-то мягким. Он не смог бы покончить с собой, даже если бы захотел.
   Как-то после третьего кормления, когда он шагал взад и вперед, гадая, что за наказание ему придется претерпеть, что стало с его товарищами, что сказали его родителям и как они это восприняли, дверь открылась.
   Она открылась бесшумно; он этого не заметил, пока, шагая, не повернулся к ней лицом. Вошли двое - военные, а не полицейские. Ничего не объясняя, они вывели его из камеры.
   Оружия при них не было, но у него создалось впечатление, что они отлично владеют своими руками и лапами, что они опытные бойцы и что, если он нападет на них, ему придется несладко. Он не собирался этого делать. По крайней мере до тех пор, пока не станет ясно, куда бежать. Пока он находится внутри незнакомого ему здания, в котором наверняка есть скрытые телеи электронные средства слежения, он не станет рисковать.
   А между тем...
   Через длинный коридор его провели к лифту.
   Некоторое время кабина поднималась вверх, но понять, сколько этажей они проехали, он не смог. Потом лифт остановился, и его повели через другой длинный коридор, потом через еще один. Наконец они остановились перед дверью с табличкой, на которой вычурной вязью прошлого столетия было выведено:
   ТАГИМИ ТИИПААРООЗУУ (Начальник, отдела криминальных расследований).
   Это был кабинет Ариги, сотрудника, ответственного за розыск и арест знатных преступников. Джагу знал его, потому что Ариги присутствовал на его посвящении в качестве старейшины. Он был его родичем по клану.
   Хотя колени у Джагу дрожали, он поклялся себе, что ни за что не покажет испуга. Когда его ввели, он понял, что ему придется постоянно напоминать себе о том, что он не боится.
   Ариги сидел на задних лапах перед огромным полукруглым письменным столом из полированной древесины бини. Лицо у него было холодное и суровое, а черные очки делали его еще более непроницаемым. На голове Ариги был четырехугольный головной убор с высокой тульей, какой носили высшие полицейские чины, а руки унизаны браслетами, большинством из которых его наградило за различные заслуги правительство.
   В правой руке он держал стилет с рукояткой, украшенной драгоценными камнями.
   - Могу тебе сказать, птенчик, - сказал он сухо, направив стилет на Джагу, - что тебя допрашивают первым из вашей компании. Остальные пока в своих камерах, гадают, когда же начнется дознание. Признайся мне, выкрикнул он так резко, что Джагу не удержался и вздрогнул, - когда ты впервые решил, что духов твоих предков не существует? Что это всего лишь древние суеверия, вымысел, в который верят одни глупцы?
   Джагу решил, что не будет отрицать обвинений, если они соответствуют действительности. Придется страдать - пусть.
   Но он не унизит себя ложью и мольбами о прощении.
   - Я всегда так думал, - ответил он. - Может быть, когда я был маленьким, я и верил в то, что духи моих предков существуют. Но точно я этого уже не помню.
   - Значит, у тебя хватало ума, чтобы не трубить о твоем неверии всем и каждому. - сказал Ариги. Похоже было, что он слегка расслабился. Однако Джагу был уверен: Ариги надеется, что он расслабится тоже, и тогда тот снова перейдет в атаку, усыпив его бдительность.
   "Интересно, - подумал он, - записывают ли мои слова на пленку, показывают ли меня сейчас моим будущим судьям?" Он сомневался в том, что процесс о совершенном им богохульстве сделают достоянием гласности. Это бросило бы на его клан тень недоверия и позора, а его члены были достаточно могущественными, чтобы предотвратить такой ход событий.
   Возможно, они держат его здесь, просто чтобы запугать, принудить к раскаянию. Потом его могут отпустить, объявив выговор, или, что более вероятно, засадят за канцелярскую работу.
   Лишат права летать.
   Но нет, богохульство - это преступление не только против народа его планеты. Это - плевок в лицо предкам. Такое оскорбление может быть искуплено только мучениями и кровью; он будет вопить, корчась в огне, а призраки столпятся вокруг, станут упиваться кровью, текущей из его ран.
   Ариги снова улыбнулся, словно радуясь, что Джагу наконец оказался там, где его давно ждали.
   - Что ж, ты у нас парень не промах. - сказал он. - Ведешь себя, как и подобает Вазага. По крайней мере, пока. Скажи, а что, все твои друзья отрицают существование загробной жизни?
   - Спросите это у них.
   - Ты хочешь сказать, что не знаешь, во что они верят?
   - Я хочу сказать, что не хочу их подставлять.
   - А разве ты их уже не подставил, когда привел к мемориалу Сиикии, чтобы осквернить память героев, совершая свои противозаконные совокупления и богохульные молитвы? - сказал Ариги. - Ты подставил их в тот момент, когда признался им в своих сомнениях и спровоцировал на то, чтобы они высказали свои. Ты подставил их, когда купил у преступников запрещенные контрацептивы и дал их съесть перед оргией своим товарищам.
   Джагу похолодел. Если никто не проговорился, как Ариги мог об этом узнать?
   Ариги опять улыбнулся.
   - Ты даже не представляешь, в какой степени ты их подставил, - сказал он. - Скажем, таблетки вифи, которые ты им раздал сегодня ночью, не настоящие. Я распорядился, чтобы в том месте, где ты их брал, тебе дали таблетки, по виду и вкусу похожие на вифи. Но они не оказывают нужного действия. Теперь каждый четвертый из вас забеременеет. Возможно, и ты тоже.
   Джагу был потрясен, но постарался скрыть, что слова Ариги так на него подействовали. Он спросил:
   - Если вы все знали о нас заранее, почему не арестовали нас раньше?
   Ариги откинулся верхним торсом назад и заложил руки за голову. Он уставился в пространство над головой Джагу, как будто сконцентрировав там свои мысли.
   - К настоящему времени мы, джорума, открыли ровно пятьдесят одну планету, пригодную для заселения, - начал он не торопясь,, внезапно переменив тему. - Пятьдесят одну из 300 000 - так оценивается их число в одной, только нашей галактике. Из этих планет - а все они открыты за последние двадцать пять лет - двенадцать населены кентавроидными разумными формами, похожими на нас, пять - двуногими, шесть - формами разума, которые пока плохо изучены. Все эти разумные существа двуполы или, лучше сказать, сексуально биполярны. Никто из них не имеет, как мы, квадриполярного размножения. Из того, что нам сейчас известно, можно сделать вывод, что Туу - или, если хочешь, Четыре Прародителя Мира, как встарь верили язычники, - благоволит существам с кентавроидным строением тела. Двуногие формы вторичны. И один Туу знает, какие еще невероятные существа рассеяны по космическому пространству. Можно также предположить, что по какой-то причине Туу благословил нас - и только нас - квадриполярным способом размножения. Во всяком случае, до сих пор мы не знаем никого, кто размножался бы так же, как мы, джорума. Как ты думаешь, что из этого следует?
   Джагу недоумевал. Дознание шло не в том направлении, которого он ожидал. Он не услышал ни грозных обличений, ни надоедливых поучений, ни угроз смертью, физическим и моральным наказанием.
   Куда клонит Ариги? Наверное, такое направление беседы было выбрано для того, чтобы он подумал, будто останется безнаказанным. А потом, когда он забудет о необходимости защищаться, Ариги перейдет в яростное наступление.
   - В книге Мако говорится, что Джома един во Вселенной. И что джорума созданы по образу Туу. Ни одну другую тварь во Вселенной - так говорил Мако - Туу не почтил своим благословением. Мы избраны им, чтобы покорить космос.
   - Так говорил Мако, - заметил Ариги, - или автор книги, которую приписывают Мако. А я хотел бы знать, что об этом думаешь ты.
   Теперь, как показалось Джагу, он понял, чего от него хочет Ариги. Он говорит так, чтобы подвести его к признанию в неверии. А уж тогда Ариги накинется на него.
   Хотя о чем ему волноваться? У него уже есть исчерпывающие доказательства.
   - Что я думаю? - переспросил Джагу. - Мне кажется довольно странным, что Туу сотворил столько разумных тварей - то есть развитых настолько, что имеют язык и в нем слово для обозначения Бога, - и всех разными, но только нас - по своему подобию. Если он хотел, чтобы все планеты в конце концов были заселены джорума, тогда зачем создал на этих планетах других существ? И все они, между прочим, думают, что сотворены по подобию своего творца.
   Две пары век Ариги почти сомкнулись, так что между ними осталась только бледно-зеленая щель. Он сказал:
   - Знаешь ли ты, что того, что ты сейчас сказал, достаточно для вынесения тебе приговора? Что, если я представлю все доказательства суду, тебя могут заживо сжечь на медленном огне? Да, правда, большинство богохульников принимает быструю смерть: их бросают в раскаленную печь. Закон есть закон. Но я не нарушу закона, если буду поджаривать тебя медленно, так что ты будешь умирать часов двенадцать, а то и больше.
   - Я знаю, - сказал Джагу. - Мы с ребятами хорошо поразвлеклись: я плюнул в лицо этим духам. Теперь надо платить.
   И снова Ариги, казалось, отклонился от темы.
   - Перед смертью Мако сказал, что его дух пройдет через космос и в других мирах оставит мету в знак того, что ими будут обладать джорума. А ведь это было за 2 500 лет до космических полетов. О таких вещах в его время даже не мечтали. И что же? Когда мы достигли первого же обитаемого мира, мы нашли ту мету, которую он обещал оставить: каменную статую Джома, нашего предка. Ее высек Мако, чтобы дать нам знать, что он побывал здесь, и застолбить этот мир за верными, за джорума; и в пяти других мирах из пятидесяти пяти, открытых до сих пор, тоже есть гигантская каменная статуя Джома, что ты на это скажешь?
   Джагу медленно ответил:
   - Или дух Мако высек изображение Джома из местного камня, или...
   Он запнулся.
   --Или?
   Джагу открыл рот, но слова застряли у него в горле. Он сглотнул, сделав усилие, чтобы заговорить.
   - Или наши космонавты высекли эти статуи сами, - сказал он.
   Тут Ариги сделал то, чего Джагу от него не ожидал. Он громко засмеялся, так, что даже покраснел. Наконец, переведя дыхание и вытирая глаза платком, он сказал:
   - Вот так так! Ты догадался! Интересно, сколько вас таких? И все молчат, боятся!
   Он высморкался и продолжил:
   - Думаю, не так уж и много. Не так много людей рождаются скептиками, как ты. И вдобавок такими же умными.
   Он с любопытством посмотрел на Джагу:
   - Что-то ты не очень обрадовался, когда узнал, что был прав. Что случилось?
   - Не знаю. Может быть, хотя веры у меня и не было, я всегда надеялся, что она все-таки появится? Какое облегчение я бы почувствовал, если бы это случилось! Если бы наших космонавтов действительно ждали статуи, высеченные Мако, мне оставалось бы только верить...
   - Все равно бы ты не поверил, - жестко сказал Аригу.
   Джагу уставился на него: - Не поверил бы?
   - Нет. Даже если бы все факты были за то, что дух Мако реален, если бы тебя завалили доказательствами, ты бы все равно не поверил. Ты нашел бы для своего неверия рациональную основу. Сказал бы, что нам недоступно правильное объяснение или истолкование этих фактов. И продолжал бы отвергать мысль о призраках.
   - Почему? - удивился Джагу. - Я же разумный человек; я мыслю рационально. Научными категориями.
   - Да, конечно, - сказал Ариги. - Но от природы ты агностик, скептик. Ты был неверующим уже в утробе матери. Тебя можно обратить в веру, только насильственно изменив твою природу. Большинство людей рождаются верующими; некоторые - наоборот. Все просто.
   - Вы хотите сказать, - промолвил Джагу, - что вера не имеет никакого отношения К действительности? Что я думаю так, как я думаю, потому что таков мой характер, а не потому, что мой разум преодолел темные закоулки религии?
   - Совершенно верно.
   - Да, но то, - сказал Джагу, - что вы сказали, означает, что Истины нет! Что невежественный крестьянин, истово верующий в духов, имеет не меньше оснований, чем я сам, претендовать на знание того, что есть правда.
   - Истины? Есть истина и Истина. Вот ты падаешь с высокого обрыва, и пока не упадешь на землю, летишь сначала с одной скоростью, потом с другой. Вода, если на ее пути, нет препятствий, стекает вниз. Есть истины, о которых не спорят. Если речь идет о физическом мире, твой характер не имеет значения. Но в области метафизики истина для тебя - то, к чему ты предрасположен с рождения. И только.
   При мысли об ожидавшей его гибели на костре Джагу не дрогнул. Теперь он трепетал, ибо был оскорблен в своих лучших чувствах. Потом наступит депрессия. Цинизм Ариги превратил его в ребенка.
   - Просвещенные люди - то есть, виноват, - прирожденные скептики из аристоев с некоторых пор перестали верить в духов. Живя в стране, переполненной гранитными изображениями их прославленных предков, переполненной почитателями этих отесанных камней, мы смеемся. Но про себя. Или только среди своих. Многие из нас сомневаются даже в существовании Бога. Но мы не дураки. На людях мы не позволяем себе показывать и тени скепсиса. В конце концов, ткань нашего общества крепится нитями религии. Это отличное средство держать людей в узде, оправдывать нашу власть над ними. И потом, разве ты не заметил некоей закономерности в том, что статуи Мако были обнаружены только на определенных планетах? Что эти планеты чем-то похожи?
   Джагу старался говорить медленно, чтобы подавить дрожь в голосе.
   - Этих изображений нет на тех планетах, где уровень технического развития цивилизаций такой же, как у нас. Они найдены только там, где нет разумных существ или где их техника развита хуже нашей.
   - Отлично!- сказал Ариги. - Как видишь, это не случайность. Мы не воюем с теми, кто способен дать нам эффективный отпор. Во всяком случае, пока. А теперь я тебе объясню, зачем я открыл тебе все это, - вернее, подтвердил то, о чем ты и сам догадывался. Даже после того как мы овладели сверхсветовыми скоростями, экипаж наших межзвездных исследовательских кораблей комплектуется людьми определенного типа. Все они аристократы, и все неверующие. Такие не испытывают угрызений совести, ваяя на подходящих для этого планетах статуи из дикого камня.
   - Зачем это нужно?
   - Для утверждения наших принципов. Чтобы утвердить там наше присутствие. Однажды другой разум с техникой, такой же, как наша, или, может быть, лучше, заявит свои права на одну из наших планет. Когда этот день настанет, надо, чтобы наши воины и остальное население воспылали религиозным пылом.
   - Так вы хотите, чтобы я и мои товарищи занялись этим для вас?
   - И для себя тоже, - сказал Ариги. - Вам, молодым, придется после нашей смерти взять бразды правления в свои руки. Но есть еще одна причина. Вы нам нужны в качестве пополнения. Работа это опасная. Сплошь и рядом бывает так, что корабли пропадают. Просто не возвращаются. Уходят из порта - и поминай как звали. Нам нужны новые космические разведчики. Сейчас нам нужен ты и твои друзья. Что скажешь?
   - А у нас есть право выбора? - спросил Джагу. - Что будет, если мы откажемся от вашего предложения?
   - Произойдет несчастный случай, - сказал Ариги. - Мы не можем себе позволить судить вас и наказывать. Даже тайно. Мы не хотим позорить ваши древние и почтенные кланы.
   - Хорошо, я согласен. Как только мне позволят, я поговорю с друзьями.
   - Их выпустят, не сомневайся, - сухо сказал Ариги.
   Через несколько дней Джагу направили в Высшую Академию военно-космического флота.
   Он и его друзья выполняли многочисленные тренировочные вылеты в пределах их солнечной системы. Через год они совершили три полета к соседним планетным системам под руководством ветеранов. Во время последнего полета и попутных боевых учений ветераны лишь наблюдали за их действиями.
   Произошло и еще одно событие. Был спущен со стапеля новый космический истребитель, окрещенный "Пааджаа", а Джагу получил красный камень, который ему, как капитану, надлежало прикрепить к полям своей шляпы. Остальные члены группы тоже получили различные звания рангом ниже, так как экипаж корабля предполагалось укомплектовать исключительно ими.
   Перед тем как "Пааджаа" отправился в свой первый рейс, Ариги снова вызвал Джагу к себе. Теперь Джагу был в числе посвященных и знал, кем был Ариги на самом деле. Он не только возглавлял полицейское ведомство планеты, но и отвечал за ее военно-космическую безопасность.
   Ариги приветствовал Джагу как своего. Предложил сесть и налил ему бокал кузутпо. Это был напиток высшего качества, тридцатилетней выдержки.
   - Ты приумножил славу и блеск нашего клана, - сказал Ариги. - Варзага тобой гордятся. Но ты и сам знаешь, что получил звание капитана не просто потому, что ты - из Варзага. Вверить космический корабль молодому человеку, чья главная заслуга - принадлежность к правящей касте, - слишком дорогое удовольствие. Свой капитанский чин ты заслужил.
   Он вдохнул аромат вина и отхлебнул из бокала.
   Потом он поставил бокал и сказал, покосившись на Джагу:
   - Через несколько дней ты получишь задание лететь в свой первый исследовательский рейс. Твой корабль будет обеспечен топливом и запасами на четыре года, но вернуться тебе надо будет через два с половиной - если позволят обстоятельства. В течение года и трех месяцев тебе предстоит искать планеты, пригодные для жизни. Если найдешь планету, где разумная жизнь овладела техникой, позволяющей ей совершать полеты внутри своей системы и использовать атомную энергию, тебе надо понять, на каком этапе развития они находятся и в состоянии ли противостоять в будущем нашему вторжению. Если разумные существа совершают межзвездные перелеты, узнай о них как можно больше, не подвергая свой корабль опасности нападения с их стороны. А когда узнаешь достаточно, набирай полную скорость и сразу лети домой. Если разумная жизнь имеет слабо развитую технику, найди на планете место, которое хорошо видно с орбиты, и поставь там или высеки на скале изображение джома. И вот еще что. К тому времени когда ты вернешься, здесь проклюнется из яиц гораздо больше молоди, чем бывало раньше. И процент предрасположенных к неверию среди них тоже будет больше, чем в прошлые годы. Когда ты достигнешь моих лет, такое количество неверующих станет большой проблемой.
   Начнутся раздоры, переменятся нравы, возникнут сомнения, может быть, дойдет даже до кровопролития. Пока этого не произошло, пока дух времени еще не на стороне неверующих, пока вера в Героев и Мако еще не пришла в упадок, надо успеть основать колонии на разных планетах, населенных разумными существами. Нам также придется уничтожить или хотя бы сильно уменьшить численность их разумных обитателей, стоящих на более низких ступенях развития. Мы должны заселить эти планеты сами. Наш способ размножения таков, что ни один другой вид разумной жизни не способен заселить планету быстрее, чем мы. И это хорошо, потому что наши колонии помогут нам в предстоящих войнах. Неизбежно и то, что нам придется воевать с цивилизациями, равными нам и, возможно, даже более развитыми. Когда это произойдет, нам придется руководствоваться мыслью о том, что мы обладаем правом, дарованным свыше, брать все, что мы захотим. К тому времени ослабевающая вера в религию наших отцов уже не сможет поддержать боевого духа наших солдат. Мы призовем на ее место новую веру. В наше право быть завоевателями. В то же время я, конечно, буду делать все возможное, чтобы подавить всякое сопротивление нашей официальной религии. Атеисты из аристоев будут наставлены на путь сознательного лицемерия, а к тем, кто из благородных побуждений откажется от такого пути, будут приняты те или иные меры. Неверующие из низших сословий тоже будут устранены. Их заклеймят, как преступников. Хотя, конечно, с духом времени долго не повоюешь. Рано или поздно он все равно возьмет свое. Но в ту эпоху я уже встречусь со своими предками - моя часть работы будет исполнена.
   Он криво улыбнулся и добавил:
   - Я стану духом, и в мою честь, наверное, воздвигнут статую. Только вот мои потомки - кроме ультрареакционеров, без которых не обойдется ни одно поколение, - будут воспринимать мою усыпальницу как историческую и археологическую достопримечательность. И придется мне ходить неприкаянным среди других неприкаянных духов - униженных, некормленых, стенающих от слабости и бессильной злобы.
   Джагу показалось, что эти слова были чем-то большим, чем аллегория. "А не обманывается ли Ариги точно так же, как те, над кем он так любит посмеяться?" - подумал он. Похоже было, что Ариги создал свою личную мифологию взамен старой.