А возможно, что раньше Иаджим желал только женщин, поскольку они были легкодоступны, но теперь, после вынужденного сорокачетырехлетнего воздержания, готов довольствоваться тем, что подвернулось.
Они вместе вернулись в лагерь Орка. Иаджим признался, что заметил Орка еще вчера-но, вместо того чтобы кинуться к нему с распростертыми объятиями, остался в укрытии. И решил немного понаблюдать за ним, прежде чем объявиться.
Орк сказал, что это редкое совпадение – то, что они, двое единственных человек на планете, встретились вот так, случайно.
– Не такое уж совпадение, – сказал Иаджим. – Я проник сюда через те же врата, что и ты, – те, что в пещере. Я обследовал пещеру, но врата слишком хорошо укрыты – должно быть, нужен какой-то пароль, чтобы они показались. Проведя сорок четыре года в бесплодных поисках других врат – и живя все это время, словно зверь – я вернулся сюда. Мне подумалось – вдруг врата выхода расположены где-то поблизости от врат входа. Мне, конечно, и раньше приходила в голову эта мысль – сразу же по прибытии сюда. Я обшаривал здешнюю округу так тщательно и так часто, что помню ее и сейчас до мельчайших подробностей. Но вот решил попробовать еще раз. Вреда не будет. И теперь, раз ты носишь на себе ключ – медальон Шамбаримена, удача, возможно, улыбнется нам.
– Не видел ли ты здесь чего-нибудь, что хотя бы отдаленно походило на рог? – спросил Орк. – Не только визуально, но словесно или по аналогии?
– Нет, не видел. Но ведь тогда я не искал примет, которые можно было бы связать с образом рога. Теперь другое дело.
Поговорив, они вместе отправились на охоту и минут через двадцать уже убили похожее на свинью животное с четырьмя клыками. Перед обедом Орк решил поплавать в реке. Ему действительно нужно было помыться, а кроме того, он хотел проверить, можно ли довериться Иаджиму. Он оставил оружие на берегу и вошел в воду, но темнокожий вскоре присоединился к нему. Довольный тем, что Иаджим, по крайней мере пока, показал себя надежным товарищем, Орк вылез из реки, а Иаджим остался. Как только Орк нагнулся за своей одеждой, Иаджим вдруг начал хохотать – похоже было, что он никогда не остановится. Но он все-таки преодолел себя и выговорил:
– Погоди, не одевайся.
– Почему это? – ничего не понимая, спросил Орк.
– Видел бы ты! – снова залился Иаджим.
– Что я должен видеть?
– Ох, этот Лос! Смешную шутку он сыграл с тобой, но и печальную тоже.
Печальную для тебя! К счастью для нас обоих, Лос не предугадал, что ты встретишь здесь другого тоана.
– О чем ты? Объясни же толком!
– Ты этого не видишь! – взвизгнул властитель Темных Лесов. – И не увидел бы никогда, мог бы вечно блуждать по этому страшному миру и не увидеть!
– Ты что, нарочно дразнишь меня, хочешь, чтобы я умер от любопытства?
Или мне потрясти тебя как следует?
– У тебя на спине карта! – выкрикнул Иаджим. – Она начинается между лопатками и спускается до самого копчика!
Скаля зубы, он вылез из воды. Орк подставил ему спину, чтобы он мог изучить карту, если это действительно карта. Орк не был уверен в том, не сыграл ли с ним Лос двойную злобную шутку. Может, эта карта выдумана, чтобы провести его по всей планете к такому месту, где никаких врат нет. С другой стороны, зачем было Лосу рисовать фальшивую карту, раз сыну все равно не видно?
Осушив спину юноши куском замши, Иаджим повернул его к солнцу.
– Что за юмор у твоего отца, да поразят серебряные стрелы Элиниттрии его печень! Черный, конечно, чернее, чем печаль Шамбаримена в тот раз, когда у него впервые украли рог, но ведь умереть можно со смеху! На спине, чтобы ты не видел, ой, ой, не могу-у!
– По мне, хоть сдохни со смеху! – рявкнул Орк. – Но сначала скажи мне, что там, на карте. А еще лучше, нарисуй ее на песке. Потом я перенесу ее на пергамент, когда его сделаю.
Иаджим прыгал вокруг, сгибаясь пополам, фыркая и давясь от хохота.
Потом угомонился и снова зашел за спину Орку.
– На самом верху карты маленькое черное пятнышко, – сказал он. – Из него торчит стрелка. Предполагаю, что это начало, то есть врата, через которые мы с тобой пришли сюда. От начала стрелки идет извилистая голубая линия. По обеим ее сторонам – черные ломаные линии в виде треугольников. Наверное, горы, образующие речную долину, а голубая линия – это река, по которой мы оба поплыли, выйдя из врат. На конце она расширяется – это, должно быть, устье. Мы сейчас как раз здесь. Дальше несколько поперечных синих черточек – это, наверное, море. Погоди-ка… Я искал словесные обозначения, но их тут нет. И сомневаюсь, соблюден ли здесь хоть какой-то масштаб. Карта очень грубая, и руководствоваться ею трудно, но это, конечно, лучше, чем ничего. Так, дальше… Вот ломаная зеленая линия, снабженная стрелкой. Она ведет на север, поскольку дельта смотрит на запад, но вдоль нее нет никаких обозначений. Потом она поворачивает на восток, то есть на сушу. Здесь, на повороте, что-то нарисовано! Дай-ка посмотрю поближе.
Совсем маленький значок. Похоже на осьминога. Что, во имя Энион, это должно обозначать?
– Узнаем, когда доберемся туда, – отрезал Орк. Родич почему-то действовал ему на нервы. Хотя, казалось бы, ему следовало быть на седьмом небе оттого, что он встретил Иаджима и благодаря ему обнаружил карту. Может быть, Орк раздражен оттого, что чувствует себя дураком, а Иаджим над ним смеется, потому что он дурак и есть. Впрочем, Иаджиму палец покажи – и то будет смешно.
В последующие дни, когда они шли на север вдоль побережья, беспрестанный и беспричинный смех Иаджима не переставал бесить Орка. Наконец Орк не выдержал и оборвал спутника посреди его очередного истерического припадка.
– Ты зачем это делаешь? – спросил он резко.
– Что делаю? – заморгал Иаджим.
– Хихикаешь и взвизгиваешь, точно неопытная и застенчивая юная девица, которая нервничает в обществе молодого мужчины.
– Не замечал за собой, – надулся Иаджим. – Если я это и делаю, то потому, что был один сорок четыре года и мне не с кем было поговорить. У тебя бы тоже появились чудачества, – заныл он, – если бы ты оказался в таком же одиночестве. Сорок четыре года! Ты только представь себе!
– Наверное, – сказал Орк. – Но если бы я стал таким же глупым и докучливым, то был бы только рад, если бы кто-нибудь вправил мне мозги.
– И этот кто-то ничем бы не рисковал, делая это? Конечно, нет! Он бы так и резал тебе правду-матку! Как будто ты воспринял бы его обидные слова спокойно!
Орк промолчал, и Иаджим заговорил снова:
– Не сердись на меня. Я только что встретил тебя после сорока четырех лет абсолютного одиночества, а ты уже кричишь на меня!
– Я только хочу, чтобы ты перестал смеяться, как полоумный. Смейся только тогда, когда есть над чем, вот и все.
– Постараюсь, – пожал плечами Иаджим. – Но после сорока четырех лет, когда страдаешь ежеминутно, ежесекундно…
– И про сорок четыре года больше не ной! – взревел Орк. – Мне надоело! Теперь-то все хорошо! Прекрати жить прошлым! Ты больше не один!
– Я лучше отойду, – сказал Иаджим обиженно и в то же время с комическим достоинством. После этого разговора он еще долго дулся. Он говорил, только когда Орк к нему обращался, и старался ответить как можно немногословнее. Это злило Орка почти так же, как смех. А дважды, внезапно обернувшись к Иаджиму, он поймал его на том, что тот показывает ему язык и делает неприличные жесты.
– Манату Ворсион! – сказал Орк, впервые заметив это. – Тебе сколько тысяч лет-то? А ведешь себя, точно испорченный мальчишка!
– Ничего не могу с собой поделать. Ты поживи сорок четыре года…
– Замолчи! – завопил Орк. – Скажи это еще хоть раз, и клянусь – я тебя брошу! Живи тогда один еще сорок четыре года! А по мне, хоть целую вечность!
С тех пор Иаджим стал воздерживаться от упоминания о сроке, проведенном им на Антеме. Зато постоянно жаловался на всякие пустяки. Стоило ему ушибить палец на ноге – и он распространялся об этом минут пятнадцать, горько сетуя на то, что жизнь к нему так жестока. Одни лишь препятствия и невзгоды у него на пути. Наконец Орк сказал:
– Со мной тоже обходились несправедливо и жестоко – в основном мой отец. Разве ты слышал от меня хоть слово об этом? Так уж устроена жизнь. Терпи. Но не опускай при этом рук. Старайся изменить то, что тебе не нравится. И прекрати ныть!
– Да, но…
– Никаких «но»!
– Тяжелый ты человек, – сказал Иаджим. Глаза у него увлажнились, и он зашмыгал носом. – Не все такие каменные, как ты. У некоторых имеется и плоть, и кровь, и сердце, способное чувствовать, в то время как твое…
– Да веди же себя как взрослый! Или ты уже никогда не вырастешь?
Джима, слышавшего все это, поразила одна мысль. Буквально поразила. Матерь Божья! Да ведь Орк мог бы с таким же успехом обращаться к нему, Джиму Гримсону! Он тоже почти всю жизнь жалуется на судьбу и жалеет себя. И до самого последнего времени не сделал ничего, чтобы как-то решить свои проблемы – только ныл.
Потом и другая мысль ударила его, словно кастетом. Иаджим! А что, если произнести это имя по-другому? Что тогда получится? Я – Джим. Властитель Темных Лесов сам заявил, что я (он) Джим.
Так, может, Иаджим – а значит, и все остальное – только вымысел?
Не его ли, Джим, подсознание подсказало ему имя и характер Иаджима, чтобы показать ему себя самого?
На миг Джим почти утратил веру в реальность многоярусных вселенных. Ему вдруг стало нехорошо, и он ощутил свою невесомость. Мир, на который он смотрел глазами Орка, заколебался и утратил четкость. Свет померк. Джим почувствовал, что его уносит – уносит обратно на Землю. Но он, хоть у него и не было рук, ухватился за что-то – сам не зная за что – и удержался. Свет снова стал ярким, а все окружающее перестало колебаться и прояснилось.
Фрейдистское толкование имени «Иаджим» уж слишком прозрачно. Это просто совпадение. Он точно знает, что этот мир и все, что в нем, столь же реально, осязаемо и грозно, как его родная вселенная.
Хотя, с другой стороны…
Через тридцать два дня после того, как Джима посетили эти мрачные сомнения, Орк с Иаджимом пришли к месту, обозначенному на карте рисунком осьминога. Они не знали, что это то самое место, пока им не встретилась долина, по которой текла, впадая в море, маленькая речка.
Орк брел вдоль берега по щиколотку в воде. За ним шел Иаджим, молча – для разнообразия; слышно было только, как он шлепает по воде в набегающем приливе. Здесь в море было много больших черных валунов футов десять высотой. Орк, проходя между двух камней, лежавших футах в двенадцати друг от друга, вдруг остановился – и закричал.
Что-то ухватило его из-под воды за правую лодыжку. И рвануло в сторону ближнего валуна. Орк опрокинулся на спину, его волокло по дну, и зеленая мутная вода заливала ему рот и глаза.
– Что с тобой? – крикнул Иаджим. Он сорвал с пояса свой каменный топор и бросился к Орку. Молодой властитель перестал кричать и тщетно боролся с тем. что держало его за ногу. Потом у него снова вырвался крик – часть камня, к которому его тянуло, скользнула вниз, и он увидел в скале два ряда зубов, острых, как у пилы, и покрупнее львиных. Их там была по меньшей мере сотня.
Из воды на миг показалось бурое щупальце в два пальца толщиной. Иаджим, увидев его, издал вопль. Он тоже понял, что камень на самом деле – растение или животное. И что оно намерено съесть Орка.
С новым воплем Иаджим взвился в воздух. Еще одно щупальце с когтем на конце выскочило из воды в том месте, где он только что стоял. Иаджим плюхнулся обратно, широко расставив ноги, и отпрыгнул назад. Щупальце шарило вокруг, ища его.
Орк тем временем тоже сорвал с пояса кремневый топор и рубил щупальце, взявшее его в плен. Это было нелегко делать в полусидячем положении, когда тебя притом волокут по дну.
– Иаджим! – крикнул Орк. – Помоги мне!
Властитель Темных Лесов повернулся и кинулся бежать без оглядки, пока не оказался на безопасном расстоянии.
– Трус! – крикнул Орк, но потом ему стало не до Иаджима. Особенно когда второе щупальце обвилось вокруг бедра другой ноги. Но он все рубил и рубил, пока хватка вокруг лодыжки не ослабла. Всего в нескольких футах от разверстой пасти он отсек второе щупальце. И лишь чудом избежал остальных, пока мчался по мелководью к тому месту, где в отчаянии приплясывал Иаджим.
– Убить тебя мало! – задыхаясь, выговорил Орк. И вскинул топор, с которого стекала вода и густая зеленая жидкость. похожая на кровь. Иаджим отбежал от него на пятьдесят футов и прокричал пронзительным дрожащим голосом:
– Это сильнее меня! Сорок четыре года я только и делал, что спасался бегством! Теперь это превратилось у меня в условный рефлекс! А так я не трус! В следующий раз будет лучше, вот увидишь!
– В следующий раз? – заорал Орк. – Не будет тебе следующего раза!
– Ну так убей меня! Узнаешь тогда, что такое одиночество, когда не с кем словом перемолвиться! В конце концов станешь таким же, как я! Хватишься меня – а меня не будет! Я не подведу тебя больше, клянусь! Если это случится, я сам убью себя! – Он упал на колени и простер к Орку руки.
– Молю тебя, не оставляй меня здесь!
Орк плюнул в его сторону, однако сказал:
– Ладно! Испытаю тебя еще раз! Только не подходи ко мне – долго не подходи!
Он пошел на восток, за много ярдов огибая валуны. Иаджим держался позади и в ту ночь не приближался к лагерю Орка. Орк смутно видел в свете своего костра, как он сидит, прислонившись к дереву. Утром Иаджим пришел, улыбаясь, как ни в чем не бывало, но весь день очень старался ничем не раздражать Орка.
ГЛАВА 19
ГЛАВА 20
Они вместе вернулись в лагерь Орка. Иаджим признался, что заметил Орка еще вчера-но, вместо того чтобы кинуться к нему с распростертыми объятиями, остался в укрытии. И решил немного понаблюдать за ним, прежде чем объявиться.
Орк сказал, что это редкое совпадение – то, что они, двое единственных человек на планете, встретились вот так, случайно.
– Не такое уж совпадение, – сказал Иаджим. – Я проник сюда через те же врата, что и ты, – те, что в пещере. Я обследовал пещеру, но врата слишком хорошо укрыты – должно быть, нужен какой-то пароль, чтобы они показались. Проведя сорок четыре года в бесплодных поисках других врат – и живя все это время, словно зверь – я вернулся сюда. Мне подумалось – вдруг врата выхода расположены где-то поблизости от врат входа. Мне, конечно, и раньше приходила в голову эта мысль – сразу же по прибытии сюда. Я обшаривал здешнюю округу так тщательно и так часто, что помню ее и сейчас до мельчайших подробностей. Но вот решил попробовать еще раз. Вреда не будет. И теперь, раз ты носишь на себе ключ – медальон Шамбаримена, удача, возможно, улыбнется нам.
– Не видел ли ты здесь чего-нибудь, что хотя бы отдаленно походило на рог? – спросил Орк. – Не только визуально, но словесно или по аналогии?
– Нет, не видел. Но ведь тогда я не искал примет, которые можно было бы связать с образом рога. Теперь другое дело.
Поговорив, они вместе отправились на охоту и минут через двадцать уже убили похожее на свинью животное с четырьмя клыками. Перед обедом Орк решил поплавать в реке. Ему действительно нужно было помыться, а кроме того, он хотел проверить, можно ли довериться Иаджиму. Он оставил оружие на берегу и вошел в воду, но темнокожий вскоре присоединился к нему. Довольный тем, что Иаджим, по крайней мере пока, показал себя надежным товарищем, Орк вылез из реки, а Иаджим остался. Как только Орк нагнулся за своей одеждой, Иаджим вдруг начал хохотать – похоже было, что он никогда не остановится. Но он все-таки преодолел себя и выговорил:
– Погоди, не одевайся.
– Почему это? – ничего не понимая, спросил Орк.
– Видел бы ты! – снова залился Иаджим.
– Что я должен видеть?
– Ох, этот Лос! Смешную шутку он сыграл с тобой, но и печальную тоже.
Печальную для тебя! К счастью для нас обоих, Лос не предугадал, что ты встретишь здесь другого тоана.
– О чем ты? Объясни же толком!
– Ты этого не видишь! – взвизгнул властитель Темных Лесов. – И не увидел бы никогда, мог бы вечно блуждать по этому страшному миру и не увидеть!
– Ты что, нарочно дразнишь меня, хочешь, чтобы я умер от любопытства?
Или мне потрясти тебя как следует?
– У тебя на спине карта! – выкрикнул Иаджим. – Она начинается между лопатками и спускается до самого копчика!
Скаля зубы, он вылез из воды. Орк подставил ему спину, чтобы он мог изучить карту, если это действительно карта. Орк не был уверен в том, не сыграл ли с ним Лос двойную злобную шутку. Может, эта карта выдумана, чтобы провести его по всей планете к такому месту, где никаких врат нет. С другой стороны, зачем было Лосу рисовать фальшивую карту, раз сыну все равно не видно?
Осушив спину юноши куском замши, Иаджим повернул его к солнцу.
– Что за юмор у твоего отца, да поразят серебряные стрелы Элиниттрии его печень! Черный, конечно, чернее, чем печаль Шамбаримена в тот раз, когда у него впервые украли рог, но ведь умереть можно со смеху! На спине, чтобы ты не видел, ой, ой, не могу-у!
– По мне, хоть сдохни со смеху! – рявкнул Орк. – Но сначала скажи мне, что там, на карте. А еще лучше, нарисуй ее на песке. Потом я перенесу ее на пергамент, когда его сделаю.
Иаджим прыгал вокруг, сгибаясь пополам, фыркая и давясь от хохота.
Потом угомонился и снова зашел за спину Орку.
– На самом верху карты маленькое черное пятнышко, – сказал он. – Из него торчит стрелка. Предполагаю, что это начало, то есть врата, через которые мы с тобой пришли сюда. От начала стрелки идет извилистая голубая линия. По обеим ее сторонам – черные ломаные линии в виде треугольников. Наверное, горы, образующие речную долину, а голубая линия – это река, по которой мы оба поплыли, выйдя из врат. На конце она расширяется – это, должно быть, устье. Мы сейчас как раз здесь. Дальше несколько поперечных синих черточек – это, наверное, море. Погоди-ка… Я искал словесные обозначения, но их тут нет. И сомневаюсь, соблюден ли здесь хоть какой-то масштаб. Карта очень грубая, и руководствоваться ею трудно, но это, конечно, лучше, чем ничего. Так, дальше… Вот ломаная зеленая линия, снабженная стрелкой. Она ведет на север, поскольку дельта смотрит на запад, но вдоль нее нет никаких обозначений. Потом она поворачивает на восток, то есть на сушу. Здесь, на повороте, что-то нарисовано! Дай-ка посмотрю поближе.
Совсем маленький значок. Похоже на осьминога. Что, во имя Энион, это должно обозначать?
– Узнаем, когда доберемся туда, – отрезал Орк. Родич почему-то действовал ему на нервы. Хотя, казалось бы, ему следовало быть на седьмом небе оттого, что он встретил Иаджима и благодаря ему обнаружил карту. Может быть, Орк раздражен оттого, что чувствует себя дураком, а Иаджим над ним смеется, потому что он дурак и есть. Впрочем, Иаджиму палец покажи – и то будет смешно.
В последующие дни, когда они шли на север вдоль побережья, беспрестанный и беспричинный смех Иаджима не переставал бесить Орка. Наконец Орк не выдержал и оборвал спутника посреди его очередного истерического припадка.
– Ты зачем это делаешь? – спросил он резко.
– Что делаю? – заморгал Иаджим.
– Хихикаешь и взвизгиваешь, точно неопытная и застенчивая юная девица, которая нервничает в обществе молодого мужчины.
– Не замечал за собой, – надулся Иаджим. – Если я это и делаю, то потому, что был один сорок четыре года и мне не с кем было поговорить. У тебя бы тоже появились чудачества, – заныл он, – если бы ты оказался в таком же одиночестве. Сорок четыре года! Ты только представь себе!
– Наверное, – сказал Орк. – Но если бы я стал таким же глупым и докучливым, то был бы только рад, если бы кто-нибудь вправил мне мозги.
– И этот кто-то ничем бы не рисковал, делая это? Конечно, нет! Он бы так и резал тебе правду-матку! Как будто ты воспринял бы его обидные слова спокойно!
Орк промолчал, и Иаджим заговорил снова:
– Не сердись на меня. Я только что встретил тебя после сорока четырех лет абсолютного одиночества, а ты уже кричишь на меня!
– Я только хочу, чтобы ты перестал смеяться, как полоумный. Смейся только тогда, когда есть над чем, вот и все.
– Постараюсь, – пожал плечами Иаджим. – Но после сорока четырех лет, когда страдаешь ежеминутно, ежесекундно…
– И про сорок четыре года больше не ной! – взревел Орк. – Мне надоело! Теперь-то все хорошо! Прекрати жить прошлым! Ты больше не один!
– Я лучше отойду, – сказал Иаджим обиженно и в то же время с комическим достоинством. После этого разговора он еще долго дулся. Он говорил, только когда Орк к нему обращался, и старался ответить как можно немногословнее. Это злило Орка почти так же, как смех. А дважды, внезапно обернувшись к Иаджиму, он поймал его на том, что тот показывает ему язык и делает неприличные жесты.
– Манату Ворсион! – сказал Орк, впервые заметив это. – Тебе сколько тысяч лет-то? А ведешь себя, точно испорченный мальчишка!
– Ничего не могу с собой поделать. Ты поживи сорок четыре года…
– Замолчи! – завопил Орк. – Скажи это еще хоть раз, и клянусь – я тебя брошу! Живи тогда один еще сорок четыре года! А по мне, хоть целую вечность!
С тех пор Иаджим стал воздерживаться от упоминания о сроке, проведенном им на Антеме. Зато постоянно жаловался на всякие пустяки. Стоило ему ушибить палец на ноге – и он распространялся об этом минут пятнадцать, горько сетуя на то, что жизнь к нему так жестока. Одни лишь препятствия и невзгоды у него на пути. Наконец Орк сказал:
– Со мной тоже обходились несправедливо и жестоко – в основном мой отец. Разве ты слышал от меня хоть слово об этом? Так уж устроена жизнь. Терпи. Но не опускай при этом рук. Старайся изменить то, что тебе не нравится. И прекрати ныть!
– Да, но…
– Никаких «но»!
– Тяжелый ты человек, – сказал Иаджим. Глаза у него увлажнились, и он зашмыгал носом. – Не все такие каменные, как ты. У некоторых имеется и плоть, и кровь, и сердце, способное чувствовать, в то время как твое…
– Да веди же себя как взрослый! Или ты уже никогда не вырастешь?
Джима, слышавшего все это, поразила одна мысль. Буквально поразила. Матерь Божья! Да ведь Орк мог бы с таким же успехом обращаться к нему, Джиму Гримсону! Он тоже почти всю жизнь жалуется на судьбу и жалеет себя. И до самого последнего времени не сделал ничего, чтобы как-то решить свои проблемы – только ныл.
Потом и другая мысль ударила его, словно кастетом. Иаджим! А что, если произнести это имя по-другому? Что тогда получится? Я – Джим. Властитель Темных Лесов сам заявил, что я (он) Джим.
Так, может, Иаджим – а значит, и все остальное – только вымысел?
Не его ли, Джим, подсознание подсказало ему имя и характер Иаджима, чтобы показать ему себя самого?
На миг Джим почти утратил веру в реальность многоярусных вселенных. Ему вдруг стало нехорошо, и он ощутил свою невесомость. Мир, на который он смотрел глазами Орка, заколебался и утратил четкость. Свет померк. Джим почувствовал, что его уносит – уносит обратно на Землю. Но он, хоть у него и не было рук, ухватился за что-то – сам не зная за что – и удержался. Свет снова стал ярким, а все окружающее перестало колебаться и прояснилось.
Фрейдистское толкование имени «Иаджим» уж слишком прозрачно. Это просто совпадение. Он точно знает, что этот мир и все, что в нем, столь же реально, осязаемо и грозно, как его родная вселенная.
Хотя, с другой стороны…
Через тридцать два дня после того, как Джима посетили эти мрачные сомнения, Орк с Иаджимом пришли к месту, обозначенному на карте рисунком осьминога. Они не знали, что это то самое место, пока им не встретилась долина, по которой текла, впадая в море, маленькая речка.
Орк брел вдоль берега по щиколотку в воде. За ним шел Иаджим, молча – для разнообразия; слышно было только, как он шлепает по воде в набегающем приливе. Здесь в море было много больших черных валунов футов десять высотой. Орк, проходя между двух камней, лежавших футах в двенадцати друг от друга, вдруг остановился – и закричал.
Что-то ухватило его из-под воды за правую лодыжку. И рвануло в сторону ближнего валуна. Орк опрокинулся на спину, его волокло по дну, и зеленая мутная вода заливала ему рот и глаза.
– Что с тобой? – крикнул Иаджим. Он сорвал с пояса свой каменный топор и бросился к Орку. Молодой властитель перестал кричать и тщетно боролся с тем. что держало его за ногу. Потом у него снова вырвался крик – часть камня, к которому его тянуло, скользнула вниз, и он увидел в скале два ряда зубов, острых, как у пилы, и покрупнее львиных. Их там была по меньшей мере сотня.
Из воды на миг показалось бурое щупальце в два пальца толщиной. Иаджим, увидев его, издал вопль. Он тоже понял, что камень на самом деле – растение или животное. И что оно намерено съесть Орка.
С новым воплем Иаджим взвился в воздух. Еще одно щупальце с когтем на конце выскочило из воды в том месте, где он только что стоял. Иаджим плюхнулся обратно, широко расставив ноги, и отпрыгнул назад. Щупальце шарило вокруг, ища его.
Орк тем временем тоже сорвал с пояса кремневый топор и рубил щупальце, взявшее его в плен. Это было нелегко делать в полусидячем положении, когда тебя притом волокут по дну.
– Иаджим! – крикнул Орк. – Помоги мне!
Властитель Темных Лесов повернулся и кинулся бежать без оглядки, пока не оказался на безопасном расстоянии.
– Трус! – крикнул Орк, но потом ему стало не до Иаджима. Особенно когда второе щупальце обвилось вокруг бедра другой ноги. Но он все рубил и рубил, пока хватка вокруг лодыжки не ослабла. Всего в нескольких футах от разверстой пасти он отсек второе щупальце. И лишь чудом избежал остальных, пока мчался по мелководью к тому месту, где в отчаянии приплясывал Иаджим.
– Убить тебя мало! – задыхаясь, выговорил Орк. И вскинул топор, с которого стекала вода и густая зеленая жидкость. похожая на кровь. Иаджим отбежал от него на пятьдесят футов и прокричал пронзительным дрожащим голосом:
– Это сильнее меня! Сорок четыре года я только и делал, что спасался бегством! Теперь это превратилось у меня в условный рефлекс! А так я не трус! В следующий раз будет лучше, вот увидишь!
– В следующий раз? – заорал Орк. – Не будет тебе следующего раза!
– Ну так убей меня! Узнаешь тогда, что такое одиночество, когда не с кем словом перемолвиться! В конце концов станешь таким же, как я! Хватишься меня – а меня не будет! Я не подведу тебя больше, клянусь! Если это случится, я сам убью себя! – Он упал на колени и простер к Орку руки.
– Молю тебя, не оставляй меня здесь!
Орк плюнул в его сторону, однако сказал:
– Ладно! Испытаю тебя еще раз! Только не подходи ко мне – долго не подходи!
Он пошел на восток, за много ярдов огибая валуны. Иаджим держался позади и в ту ночь не приближался к лагерю Орка. Орк смутно видел в свете своего костра, как он сидит, прислонившись к дереву. Утром Иаджим пришел, улыбаясь, как ни в чем не бывало, но весь день очень старался ничем не раздражать Орка.
ГЛАВА 19
Рассвет принес с собой тьму.
Орк открыл глаза, но ничего не увидел. Нос был забит, что-то затыкало рот, и это что-то вцепилось в язык.
Джим знал об этом еще за несколько секунд до полного пробуждения Орка. И беззвучно кричал, безъязыкий, но его, конечно, никто не слышал.
Орк попытался отодрать то, что закрывало его лицо. На ощупь оно было мохнатым и липким, а щупальца, присосавшиеся к кончику языка, вкусом напоминали чернослив. Орк извивался в спальном мешке, который доходил ему до пояса, потом высвободился, встал и начал крутиться на одном месте, не прекращая бороться. Он услышал полузадушенные вопли Иаджима и вскоре наткнулся на него. От толчка он пошатнулся и хлопнулся задом наземь. Не стараясь больше встать, он зарылся пальцами глубоко в плоть под липкой мохнатой шкурой. Оторвать от себя эту тварь не удавалось. Тогда Орк нащупал ее края, а его страх тем временем перешел в полную панику, поскольку нос и рот были совершенно забиты. Обнаружив, что края находятся около ушей, он встал на колени и начал шарить вокруг, пока не нашел спальный мешок. Если он не отдерет эту штуку, то через пару минут умрет. Очень скоро, во всяком случае. Сунув руку в мешок, Орк нашарил ножны с кремневым ножом, которые клал себе под бок на ночь, и подвел нож под край того, что его душило. Он порезался, но сейчас было не до того. Введя нож на всю длину под мясистый нижний слой, Орк повернул его лезвием вверх и резанул изо всех сил. Нож прорезал мягкую плоть насквозь. Орк ухватил липкую массу за края и сильно дернул. Нос, рот и глаза освободились, но от рывка Орку стало больно, точно он содрал с кожи пластырь. Наконец-то он мог опять видеть и дышать.
То, что он держал в руке, походило на кусок толстой ярко-зеленой ткани со щупальцами и многочисленными отростками внизу. Глубоко дыша, Орк отшвырнул его прочь и поспешил на помощь Иаджиму. Тот, тоже выбравшись из мешка, катался по земле, тщетно пытаясь оторвать от лица зеленого душителя. Орк поддел тварь ножом и выбросил. Она шлепнулась наземь, где были сотни таких же созданий. Ветви деревьев были усеяны ими, и твари медленно сползали вниз. Они были пухлыми в отличие от тех, что уже спустились на землю, но, когда падали, сразу начинали уплощаться. Орк решил, что они наполнены газом.
Только теперь он заметил, что с полдюжины их прилипло к его телу, а спальный мешок весь покрыт ими. Но все они вскоре отпали. Очевидно, они присасывались только тогда, когда отыскивали отверстие в живом существе.
Куда ни посмотри – вверху, внизу, вокруг, на деревьях и кустах, в реке – повсюду кишели ярко-зеленые растения. Или это были животные?
Иаджим с текущей по лицу кровью долго отдувался, прежде чем заговорить. Проведя рукой по лицу, он ощутил влагу и уставился на свои пальцы.
– Ты меня порезал! – Он засмеялся. – Да и сам порезался. Иначе невозможно было, да?
– Ты когда-нибудь уже сталкивался с ними?
– Нет, конечно! Лег бы я спать, не прикрыв лицо! Ну, уж теперь.
– А видел такое, что тоже падает с неба – вроде голубых хлопьев?
– Видел, – сказал Иаджим, вставая – Раз десять. И пробовал – ничего, вкусно.
Иаджим уже не Иаджим, подумал Джим. Он уже не человек. Раз он ел голубые хлопья, мозг-призрак уже овладел им. Нечто, лишенное индивидуальности, обрело сущность и индивидуальность. Но оно этого не знает. Оно думает, что всегда было Иаджимом. Ведь, будучи вирусом, оно не обладало разумом. И начало мыслить, только овладев разумом Иаджима. У него нет собственной памяти. Поэтому для себя оно всегда будет Иаджимом. И это в каком-то смысле верно.
Мистер Лам как-то сказал, что все люди обладают индивидуальностью, но никто еще не сумел дать определение, что это такое. Джим попытался дать свое собственное определение. В результате он только пришел в смятение и получил фантомную головную боль. И бросил это дело, не собираясь к нему возвращаться.
То, что теперь зовется Иаджимом, – во всех отношениях то же самое, что первоначальный Иаджим. Так, по крайней мере, считал Джим. Но Иаджим, управляемый мозгом-призраком, казался почему-то более опасным. Это потому, говорил себе Джим, что я начитался фантастики и насмотрелся ужастиков. А там пришельцы почти всегда злые – так и норовят пожрать, поработить человека или овладеть его разумом. Но, если разобраться, есть ли что опаснее человека? Некоторых представителей человечества, по крайней мере – таких, как Гитлер, Сталин, Мао, Иди Амин – список получится длинный, как отчет о переписи населения. Эти были так преданы злу, что их вроде бы и к людям причислить нельзя. Но ведь зло заложено в природе человека, как и добро. И все эти бесспорно дурные люди без исключения, сверху донизу, албанский диктатор и чикагский олдермен, коррумпированный сенатор и столичный сутенер, считали себя хорошими.
Двое товарищей свернули лагерь и пошли дальше на восток вдоль реки. Под вечер они снова расположились на ночлег. В обычных условиях они шли бы до сумерек, но им нужно было сделать ночные маски, чтобы защищать нос и рот от зеленых тварей во время сна. В последующие два дня они видели множество животных, загубленных душителями, как назвал их Орк.
Их щупальца торчали над гниющими трупами. Душители, не сумевшие никого убить, бурели и сохли.
После этого случая Иаджим начал подолгу впадать в молчание, перемежавшееся неразборчивым бормотанием. При этом он дико водил глазами по сторонам. Орк терпел это, сколько мог. Несколько раз он спрашивал Иаджима, о чем тот задумался. Иаджим всегда реагировал так, словно его внезапно пробудили от глубокого сна. Он моргал, тряс головой и говорил:
– Что? О чем ты? – А потом отрицал, что с ним происходило что-то необычное.
Джим Гримсон полагал, что во время этих приступов говорит не Иаджим, а мозг-призрак. Может быть, ему вспоминается прежнее существование, до того как он стал вирусом или еще чем-то, что содержалось в голубом веществе. Кто знает, через какие фазы он прошел? Тому, кто впервые видит бабочку, вряд ли придет в голову, что раньше она была гусеницей.
Прошло еще тридцать дней – не без опасных происшествий. Зеленые душители им больше не попадались, хотя путешественники видели сотни и тысячи их в другой долине, когда проходили через горный перевал. Однажды из трещины в скале вырвался какой-то тошнотворный газ, и двое властителей, попав в его облако, несколько часов мучились рвотой и оправились только через два дня. Газ действовал так на всех крупных животных – а мелкие зверьки и птицы просто погибали.
Путешественникам казалось, что они уже недалеко от места, где находятся ворота, если только Лос не солгал. Иаджим еще раз сверился с картой на спине у племянника.
– Знаки почти кончились. Волнистые скобки, наверное, обозначают то большое озеро впереди.
Они стояли на вершине крутого холма. Мили через две от них, у подножия, лежало огромное озеро, которое видел на карте Иаджим. У ближнего берега его ширина составляла почти две мили, и оно все ширилось и ширилось до самого горизонта. Лес подходил почти к самой воде. Еще в двух милях к востоку над озером вставала гряда высоких скал, которая тянулась, насколько видит глаз.
– Или нам придется строить лодку, или лезть на те скалы и идти поверху, – сказал Орк. – Мне кажется, там сплошная отвесная стена. Построим лучше каноэ.
– Согласен. – Иаджим продолжал рассматривать карту. – Видимо, когда мы переплывем озеро, то будем у цели. Последний знак, должно быть, изображает врата. Это круг с крестом внутри, и поверх креста множество тонких горизонтальных линий. Близко это или нет, сказать нельзя. Но… все по порядку. Как говорила Праматерь всех нас, Манату Ворсион «Кто забегает вперед, видит собственную задницу»
Через двадцать дней они построили лодку-долбленку, поставили мачту и сплели из травы парус. Еще десять дней ушло у них на охоту – надо было закоптить и засолить побольше мяса в плавание, собрать орехов и ягод.
– Заставил нас Лос потрудиться, – сказал Иаджим. – Если удастся его захватить, он у меня за это поплатится. Может, для начала содрать с него кожу живьем?
Орк только улыбнулся. Если кто и сдерет кожу с его отца, это будет он, Орк.
Орк открыл глаза, но ничего не увидел. Нос был забит, что-то затыкало рот, и это что-то вцепилось в язык.
Джим знал об этом еще за несколько секунд до полного пробуждения Орка. И беззвучно кричал, безъязыкий, но его, конечно, никто не слышал.
Орк попытался отодрать то, что закрывало его лицо. На ощупь оно было мохнатым и липким, а щупальца, присосавшиеся к кончику языка, вкусом напоминали чернослив. Орк извивался в спальном мешке, который доходил ему до пояса, потом высвободился, встал и начал крутиться на одном месте, не прекращая бороться. Он услышал полузадушенные вопли Иаджима и вскоре наткнулся на него. От толчка он пошатнулся и хлопнулся задом наземь. Не стараясь больше встать, он зарылся пальцами глубоко в плоть под липкой мохнатой шкурой. Оторвать от себя эту тварь не удавалось. Тогда Орк нащупал ее края, а его страх тем временем перешел в полную панику, поскольку нос и рот были совершенно забиты. Обнаружив, что края находятся около ушей, он встал на колени и начал шарить вокруг, пока не нашел спальный мешок. Если он не отдерет эту штуку, то через пару минут умрет. Очень скоро, во всяком случае. Сунув руку в мешок, Орк нашарил ножны с кремневым ножом, которые клал себе под бок на ночь, и подвел нож под край того, что его душило. Он порезался, но сейчас было не до того. Введя нож на всю длину под мясистый нижний слой, Орк повернул его лезвием вверх и резанул изо всех сил. Нож прорезал мягкую плоть насквозь. Орк ухватил липкую массу за края и сильно дернул. Нос, рот и глаза освободились, но от рывка Орку стало больно, точно он содрал с кожи пластырь. Наконец-то он мог опять видеть и дышать.
То, что он держал в руке, походило на кусок толстой ярко-зеленой ткани со щупальцами и многочисленными отростками внизу. Глубоко дыша, Орк отшвырнул его прочь и поспешил на помощь Иаджиму. Тот, тоже выбравшись из мешка, катался по земле, тщетно пытаясь оторвать от лица зеленого душителя. Орк поддел тварь ножом и выбросил. Она шлепнулась наземь, где были сотни таких же созданий. Ветви деревьев были усеяны ими, и твари медленно сползали вниз. Они были пухлыми в отличие от тех, что уже спустились на землю, но, когда падали, сразу начинали уплощаться. Орк решил, что они наполнены газом.
Только теперь он заметил, что с полдюжины их прилипло к его телу, а спальный мешок весь покрыт ими. Но все они вскоре отпали. Очевидно, они присасывались только тогда, когда отыскивали отверстие в живом существе.
Куда ни посмотри – вверху, внизу, вокруг, на деревьях и кустах, в реке – повсюду кишели ярко-зеленые растения. Или это были животные?
Иаджим с текущей по лицу кровью долго отдувался, прежде чем заговорить. Проведя рукой по лицу, он ощутил влагу и уставился на свои пальцы.
– Ты меня порезал! – Он засмеялся. – Да и сам порезался. Иначе невозможно было, да?
– Ты когда-нибудь уже сталкивался с ними?
– Нет, конечно! Лег бы я спать, не прикрыв лицо! Ну, уж теперь.
– А видел такое, что тоже падает с неба – вроде голубых хлопьев?
– Видел, – сказал Иаджим, вставая – Раз десять. И пробовал – ничего, вкусно.
Иаджим уже не Иаджим, подумал Джим. Он уже не человек. Раз он ел голубые хлопья, мозг-призрак уже овладел им. Нечто, лишенное индивидуальности, обрело сущность и индивидуальность. Но оно этого не знает. Оно думает, что всегда было Иаджимом. Ведь, будучи вирусом, оно не обладало разумом. И начало мыслить, только овладев разумом Иаджима. У него нет собственной памяти. Поэтому для себя оно всегда будет Иаджимом. И это в каком-то смысле верно.
Мистер Лам как-то сказал, что все люди обладают индивидуальностью, но никто еще не сумел дать определение, что это такое. Джим попытался дать свое собственное определение. В результате он только пришел в смятение и получил фантомную головную боль. И бросил это дело, не собираясь к нему возвращаться.
То, что теперь зовется Иаджимом, – во всех отношениях то же самое, что первоначальный Иаджим. Так, по крайней мере, считал Джим. Но Иаджим, управляемый мозгом-призраком, казался почему-то более опасным. Это потому, говорил себе Джим, что я начитался фантастики и насмотрелся ужастиков. А там пришельцы почти всегда злые – так и норовят пожрать, поработить человека или овладеть его разумом. Но, если разобраться, есть ли что опаснее человека? Некоторых представителей человечества, по крайней мере – таких, как Гитлер, Сталин, Мао, Иди Амин – список получится длинный, как отчет о переписи населения. Эти были так преданы злу, что их вроде бы и к людям причислить нельзя. Но ведь зло заложено в природе человека, как и добро. И все эти бесспорно дурные люди без исключения, сверху донизу, албанский диктатор и чикагский олдермен, коррумпированный сенатор и столичный сутенер, считали себя хорошими.
Двое товарищей свернули лагерь и пошли дальше на восток вдоль реки. Под вечер они снова расположились на ночлег. В обычных условиях они шли бы до сумерек, но им нужно было сделать ночные маски, чтобы защищать нос и рот от зеленых тварей во время сна. В последующие два дня они видели множество животных, загубленных душителями, как назвал их Орк.
Их щупальца торчали над гниющими трупами. Душители, не сумевшие никого убить, бурели и сохли.
После этого случая Иаджим начал подолгу впадать в молчание, перемежавшееся неразборчивым бормотанием. При этом он дико водил глазами по сторонам. Орк терпел это, сколько мог. Несколько раз он спрашивал Иаджима, о чем тот задумался. Иаджим всегда реагировал так, словно его внезапно пробудили от глубокого сна. Он моргал, тряс головой и говорил:
– Что? О чем ты? – А потом отрицал, что с ним происходило что-то необычное.
Джим Гримсон полагал, что во время этих приступов говорит не Иаджим, а мозг-призрак. Может быть, ему вспоминается прежнее существование, до того как он стал вирусом или еще чем-то, что содержалось в голубом веществе. Кто знает, через какие фазы он прошел? Тому, кто впервые видит бабочку, вряд ли придет в голову, что раньше она была гусеницей.
Прошло еще тридцать дней – не без опасных происшествий. Зеленые душители им больше не попадались, хотя путешественники видели сотни и тысячи их в другой долине, когда проходили через горный перевал. Однажды из трещины в скале вырвался какой-то тошнотворный газ, и двое властителей, попав в его облако, несколько часов мучились рвотой и оправились только через два дня. Газ действовал так на всех крупных животных – а мелкие зверьки и птицы просто погибали.
Путешественникам казалось, что они уже недалеко от места, где находятся ворота, если только Лос не солгал. Иаджим еще раз сверился с картой на спине у племянника.
– Знаки почти кончились. Волнистые скобки, наверное, обозначают то большое озеро впереди.
Они стояли на вершине крутого холма. Мили через две от них, у подножия, лежало огромное озеро, которое видел на карте Иаджим. У ближнего берега его ширина составляла почти две мили, и оно все ширилось и ширилось до самого горизонта. Лес подходил почти к самой воде. Еще в двух милях к востоку над озером вставала гряда высоких скал, которая тянулась, насколько видит глаз.
– Или нам придется строить лодку, или лезть на те скалы и идти поверху, – сказал Орк. – Мне кажется, там сплошная отвесная стена. Построим лучше каноэ.
– Согласен. – Иаджим продолжал рассматривать карту. – Видимо, когда мы переплывем озеро, то будем у цели. Последний знак, должно быть, изображает врата. Это круг с крестом внутри, и поверх креста множество тонких горизонтальных линий. Близко это или нет, сказать нельзя. Но… все по порядку. Как говорила Праматерь всех нас, Манату Ворсион «Кто забегает вперед, видит собственную задницу»
Через двадцать дней они построили лодку-долбленку, поставили мачту и сплели из травы парус. Еще десять дней ушло у них на охоту – надо было закоптить и засолить побольше мяса в плавание, собрать орехов и ягод.
– Заставил нас Лос потрудиться, – сказал Иаджим. – Если удастся его захватить, он у меня за это поплатится. Может, для начала содрать с него кожу живьем?
Орк только улыбнулся. Если кто и сдерет кожу с его отца, это будет он, Орк.
ГЛАВА 20
Они проплыли по озеру около трехсот миль, но не нашли ничего напоминающего символ на спине Орка.
Припадки Иаджима стали чаще и длительней. Выходя из них, он ничего не помнил. Он вообще не знал, что с ним происходит нечто подобное. Все это выдумки Орка, говорил он. Чтобы свести его с ума. Орк спросил, зачем это ему нужно – сводить спутника с ума. Затем, ответил Иаджим, что Орк сам сумасшедший, а такие любят общество себе подобных.
Молодой властитель понял, что спорить бесполезно. Из них двоих как раз Иаджим не в своем уме, и за ним нужен глаз да глаз. Раньше Орк полагал, что родственник воздержится от насильственных действий, пока они не найдут врата. Теперь он не был в этом уверен.
Джим Гримсон тревожился еще сильнее, чем Орк. Иаджим должен умереть – и умереть на Антеме. Если он попадет в другой мир, он – то, что в нем живет, – может расплодиться, и его отпрыски начнут захватывать мир за миром. Каким образом он это сделает, Джим понятия не имел. Неважно каким. Иаджима надо убить здесь, и лучше всего, если его тело и вселившееся в него существо будут уничтожены.
Джим знал это, а Орк нет.
Два дня спустя, около полудня, путешественники поднялись на вершину высокой гряды, стоявшей стеной вдоль правого берега одной из рек. Им пришлось карабкаться на скалу, а потом плестись по верху скальной гряды, пока они не нашли ровную площадку.
– Судя по всему, – сказал Орк Иаджиму, – тот знак находится по ту сторону гряды.
Так и оказалось.
У подножия скал начиналась равнина, тянувшаяся миль на сорок. С юга ее замыкала другая горная гряда. На равнине были леса, реки, ручьи и холмы. Вблизи медленно передвигалось большое черное пятно – стадо травоядных животных.
– Вот оно! – сказал Орк, указывая на круглый объект милях в двух от скал, стоявший у маленькой речки, почти ручья. Строение сверкало на солнце, точно стеклянное. Внешняя стена, образующая круг, была высокой и толстой. Внутри стояло сооружение в форме креста. Его стены были так же толсты, как и внешние. Параллельно поперечине креста шли более тонкие стены. В целом все это было точь-в-точь как символ, изображенный на спине у Орка.
– Великая матерь нас всех! – вскричал Орк, ударив себя по лбу. – Могущественная и премудрая Энион! Какие же мы глупцы! Называем себя властителями, а сами не умнее червей! Как могли мы не связать символ на моей спине с символом на медальоне? Ведь оба они изображают решетку, закрывающую на конце Рог Шамбаримена! Мы не видели того, что было у нас перед глазами!
Иаджим, в тот миг пребывавший в здравом уме, взвыл от радости и схватил Орка за руки. Оба пустились в пляс, смеясь и радостно крича. Несколько раз они чуть не оступились на узкой вершине скалы и наконец угомонились, тяжело дыша. Орк нахмурился:
– Но ведь это здание, искусственное сооружение! Я и не знал, что здесь бывали люди!
– Я тоже не знал, – сказал Иаджим.
– Где же врата? Внутри?
– Должно быть, да. – Радость Иаджима сменилась унынием, и через пару секунд он начал бормотать. Зная по опыту, что его товарищ автоматически последует за ним, Орк стал спускаться с крутого обрыва. Приходилось быть осторожным из-за скользивших из-под ног камней, но он удерживался на ногах. Иаджим, хоть и ушедший в себя, тоже не падал. Какая-то часть его сознания оставалась начеку и руководила простыми действиями.
На полпути вниз Орк удивленно вскрикнул и остановился. Иаджим, по-прежнему бормоча себе под нос, стал в нескольких футах над ним. Поросший травой луг вокруг стада черных длиннорогих животных вдруг покрылся дырами. Орк был слишком далеко, чтобы различать детали, но похоже было, будто десятки земляных пауков разом открыли свои ловушки. Там, где только что была трава, зияли круглые черные люки и торчали вверх их крышки, покрытые сверху травой.
Припадки Иаджима стали чаще и длительней. Выходя из них, он ничего не помнил. Он вообще не знал, что с ним происходит нечто подобное. Все это выдумки Орка, говорил он. Чтобы свести его с ума. Орк спросил, зачем это ему нужно – сводить спутника с ума. Затем, ответил Иаджим, что Орк сам сумасшедший, а такие любят общество себе подобных.
Молодой властитель понял, что спорить бесполезно. Из них двоих как раз Иаджим не в своем уме, и за ним нужен глаз да глаз. Раньше Орк полагал, что родственник воздержится от насильственных действий, пока они не найдут врата. Теперь он не был в этом уверен.
Джим Гримсон тревожился еще сильнее, чем Орк. Иаджим должен умереть – и умереть на Антеме. Если он попадет в другой мир, он – то, что в нем живет, – может расплодиться, и его отпрыски начнут захватывать мир за миром. Каким образом он это сделает, Джим понятия не имел. Неважно каким. Иаджима надо убить здесь, и лучше всего, если его тело и вселившееся в него существо будут уничтожены.
Джим знал это, а Орк нет.
Два дня спустя, около полудня, путешественники поднялись на вершину высокой гряды, стоявшей стеной вдоль правого берега одной из рек. Им пришлось карабкаться на скалу, а потом плестись по верху скальной гряды, пока они не нашли ровную площадку.
– Судя по всему, – сказал Орк Иаджиму, – тот знак находится по ту сторону гряды.
Так и оказалось.
У подножия скал начиналась равнина, тянувшаяся миль на сорок. С юга ее замыкала другая горная гряда. На равнине были леса, реки, ручьи и холмы. Вблизи медленно передвигалось большое черное пятно – стадо травоядных животных.
– Вот оно! – сказал Орк, указывая на круглый объект милях в двух от скал, стоявший у маленькой речки, почти ручья. Строение сверкало на солнце, точно стеклянное. Внешняя стена, образующая круг, была высокой и толстой. Внутри стояло сооружение в форме креста. Его стены были так же толсты, как и внешние. Параллельно поперечине креста шли более тонкие стены. В целом все это было точь-в-точь как символ, изображенный на спине у Орка.
– Великая матерь нас всех! – вскричал Орк, ударив себя по лбу. – Могущественная и премудрая Энион! Какие же мы глупцы! Называем себя властителями, а сами не умнее червей! Как могли мы не связать символ на моей спине с символом на медальоне? Ведь оба они изображают решетку, закрывающую на конце Рог Шамбаримена! Мы не видели того, что было у нас перед глазами!
Иаджим, в тот миг пребывавший в здравом уме, взвыл от радости и схватил Орка за руки. Оба пустились в пляс, смеясь и радостно крича. Несколько раз они чуть не оступились на узкой вершине скалы и наконец угомонились, тяжело дыша. Орк нахмурился:
– Но ведь это здание, искусственное сооружение! Я и не знал, что здесь бывали люди!
– Я тоже не знал, – сказал Иаджим.
– Где же врата? Внутри?
– Должно быть, да. – Радость Иаджима сменилась унынием, и через пару секунд он начал бормотать. Зная по опыту, что его товарищ автоматически последует за ним, Орк стал спускаться с крутого обрыва. Приходилось быть осторожным из-за скользивших из-под ног камней, но он удерживался на ногах. Иаджим, хоть и ушедший в себя, тоже не падал. Какая-то часть его сознания оставалась начеку и руководила простыми действиями.
На полпути вниз Орк удивленно вскрикнул и остановился. Иаджим, по-прежнему бормоча себе под нос, стал в нескольких футах над ним. Поросший травой луг вокруг стада черных длиннорогих животных вдруг покрылся дырами. Орк был слишком далеко, чтобы различать детали, но похоже было, будто десятки земляных пауков разом открыли свои ловушки. Там, где только что была трава, зияли круглые черные люки и торчали вверх их крышки, покрытые сверху травой.