Федор Вихрев. «Веду бой!» 2012: Вторая Великая Отечественная

   На экране появился какой-то здоровяк в генеральском мундире. К нему хищно тянулись щупальца микрофонов.
   – Сегодня около четырех часов тридцати минут группа из четырнадцати самолетов приблизилась к воздушному пространству Российской Федерации со стороны Финляндии. На запрос диспетчера самолеты не ответили. После нескольких попыток связаться с неизвестными нами было принято решение поднять в воздух эскадрилью ПВО. На предупредительные выстрелы, а также на попытки принудить к посадке самолеты не отреагировали. Наши летчики были вынуждены сбить неизвестных. Вся группа из четырнадцати машин была уничтожена. С нашей стороны потерь не имеется! – рубанул рукой воздух генерал.
   – А как вы объясните взрывы в районе Васильевского острова?
   Генерал побагровел и косноязычно ответил:
   – К сожалению, один или два самолета противника упали в районе жилых домов города Санкт-Петербурга. Остальные рухнули в море.
   – Врет, как сивый мерин, – прошептал Фил. – Проспали. Пока раскачивались, пока запросы согласовывали, пока разрешение получали.
   – Да погоди ты! – оборвал я его.
   – Какой стране принадлежат самолеты?
   – Этого я вам сказать пока не могу. Ведется следствие, – отрезал генерал, резко повернулся и скрылся в дверях.
   – Граждане Российской Федерации! Прослушайте, пожалуйста, обращение Верховного Главнокомандующего Российской армии, президента Российской Федерации Дмитрия Анатольевича Медведева.
   И опять пошла заставка. На этот раз нерекламная. С гимном страны.
   Я, собственно говоря, и так стоял, навалившись плечом на шкаф, Фил сидел на подоконнике, но спрыгнул. А девки как сидели, так и остались сидеть. Бабы, какой с них спрос?
   На экране появился Медвед. На этот раз неулыбчивый. И несколько осунувшийся. Обычно он ходит, запрокидывая голову назад, словно упиваясь своей значимостью. А тут нет. Нормальный человек, посмотри-ка.
   – Уважаемые граждане России, вы, безусловно, знаете о произошедшем природном катаклизме… – сказал головой президента телевизор.
   – Вот же чебурашка, блин… Откуда мы знаем? Спичрайтерам надо руки оторвать!
   – Леха, да помолчи ты! – рявкнула на меня Настя. Я поднял руки вверх и продолжил слушать президента. Ехидные комментарии оставил на потом. Уважаемые граждане… Хорошо, хоть не дорогие россияне, млять.
   Немцы? Какое еще, в задницу, двадцать второе июня? Ни черта не понимаю. И никто, похоже, не понимает. И что из этого? Одно понятно – война, хоть и не понятно с кем. Вообще журналист – профессия недоверчивая. Вот наверняка же сами там накосячили, а теперь по мозгам нам ездят. Помню я, помню. И монетизацию помню, и реформы здравоохранения помню. В итоге мы стали платить больше – а за свои деньги получать меньше. Мы для них не граждане. Мы для них – источник прибыли, и не более. Войнушку, значит, придумали… Стоп! А это что он сейчас ляпнул? Вот же… Козлы, блин. Десталинизация, десталинизация, а как за жопу взяли – так сразу сталинские слова вспомнили. И не стыдно им там? Или человеческие качества у них атрофировались напрочь?
   Я лихорадочно соображал. Что же делать? Идти воевать за этих ублюдков? За рублевских шлюшек и пузанов? Оно мне это надо?
   С другой стороны…
   Я – лейтенант запаса. Я же присягу давал. После военки на психфаке присвоили звание. Специальность? Офицер-психолог, мля. Вся моя годовая служба в конце девяностых свелась к безмерному употреблению спирта в инженерно-понтонной части своего родного города.
   А вот так бывает, да. Отправили меня на малую родину служить. Жил дома. Приходил в часть к восьми утра. Уходил в пять. Из всего личного состава десять офицеров и пятьдесят задохликов-солдат. За весь год из части мы так никуда и не выезжали. Моим основным занятием было заполнение журнала «Психологической подготовки бойцов». Ни дедовщины, ни суицидов в части не было. Ни разу. А почему? А потому как все бойцы были родом из этого же города. Впрочем, вру. Один случай неуставщины был. Один солдатик обрюхатил дочь командира полка. Одноклассницу свою к тому же. Пришлось жениться. Сейчас тот солдатик прапором пашет в тестевой части. Так мне что? Сейчас бежать в военкомат надо? Нафиг. Мне тридцать пять уже. У меня жена, сын. Делать мне больше нечего, этих жаб из телевизора защищать? Они меня хоть раз защитили?
   Но я же давал присягу…
   – Леха! – прервал вдруг мои горестные думы голос Настьки. – Тебя шеф к телефону!
   – Марлен? Слушаю.
   – В курсе, что происходит?
   – В курсах, да. Мобилизацию объявили. Телевизор смотрим.
   – Считай, что уже мобилизован. Журналистов распихивают военными корреспондентами по частям. Через два часа дуй в УФСБ. Отправляешься военкором с их спецназом.
   – Куда? – брякнул я, не подумав.
   – Пока до Москвы. Поезд вечером. Возьми ноут, цифровик…
   Шеф опять начал меня учить жизни.
   – Марлен, не первый раз замужем. Я – военнообязанный, кстати. Что там с призывом?
   – Документы и все прочее получишь у кровавой гебни. Филу дай трубку.
   Фил долго кивал, слушая шефа. Я стоял рядом, дожидаясь конца разговора. Когда он положил трубку, я ему задал единственный вопрос:
   – Куда?
   – К вэвэшникам. Вечером на поезд.
   – Вместе, похоже, поедем. Найдемся там. Мы пожали руки и зашагали к выходу.
   В дверях я задержался. Оглядел плачущих девчонок.
   – Не сцыте, девки, кипятком. Мы еще вернемся. И хлопнул дверью.
   Можно, я не буду рассказывать, как прощался с женой эти два часа?

Торжок. Александр Маслов. Ведущий инженер по разработке авиационных приборов

   Летные испытания, или, как их называли у нас в КБ, «летки» – лучшая школа для инженера, работающего в авиапроме. Тут научишься и держать язык за зубами, и слушать разговоры смежников и заказчиков, получишь опыт самостоятельного решения проблем. А еще учишься терпению, когда приходится неделями ждать нужного тебе вылета, лучше понимаешь, что и как организовано в авиации. И свои изделия видишь немного с другой стороны, тут они работают в едином комплексе, сам находишь недостатки своей системы и понимаешь, как можно их исправить. Всему этому не научишься в лаборатории за компьютером.
   Торжок давно стал для меня привычным местом, точнее, не сам Торжок, где я так ни разу и не побывал, а Центр боевого применения армейской авиации. Тут проводились испытания новых вертолетов, которые я посещал с завидной регулярностью. На этих вертолетах отрабатывались изделия нашего КБ.
   В Торжок я приехал в понедельник двадцать пятого, за день до начала «событий». Устроился в военной гостинице, позавтракал, оформил бумаги и помчался на «объект». Объектом в этот раз был вертолет «Ми-28». Новый, с первого полета не прошло и двадцати лет. Правда, сейчас испытывается новая модификация, «Ночной охотник» с измененным оборудованием.
   Весь день я и еще несколько инженеров с фирм-смежников провозились с бортовой аппаратурой. Я обновил версии программ, провел диагностику блоков, на всякий случай прозвонил бортовой фидер в интересующей меня части. А вечером в гостинице смежники устроили «знакомство». На самом деле большинство приехавших познакомились лет несколько назад, чай, не впервой работаем вместе. Но в России, как известно, выпивать без повода не принято, а не найти повод невозможно.
   Компания в гостинице подобралась хорошая. Со мной в одном номере остановился Серега Званный из Раменского. Мы с ним познакомились на летках несколько лет назад и с тех пор поддерживали приятельские отношения, постоянно переписываясь по аське. Организовывал застолье Сергей Владимирович Зубатов, главный среди «головников», разработчиков комплекса, в который входила наша система. Головное предприятие располагалось в Москве, от него на «летки» всегда приезжало не по одному-два молодых инженера из провинциальных городков, а целая команда бывалых мужиков, в основном бывших военных.
   Зубатов тоже пришел в «оборонку» из армии. Он летал на вертолетах, прошел Афган, служил на авианосце, в конце военной карьеры в звании подполковника служил в Центре боевого применения. В Торжке он был как дома, практически во всех службах у него имелись знакомые. Приезжающая молодежь на него чуть ли не молилась. Решать вопросы с Сергеем Владимировичем удавалось куда быстрее, чем без него. Но помимо своей полезности, Зубатов был еще и человеком компанейским, шутником и заводилой. Вот и сейчас у него, откуда ни возьмись, нашлась канистра неплохого коньяка. Ребята быстро организовали закуску и запивку. Ужин затянулся…
   Уснул я поздно. Не люблю засыпать пьяным. Чтобы хмель немного разошелся, перед сном решил немного прогуляться вокруг корпуса. Правда, не могу сказать, что сильно «нагрузился». Все-таки за столом в основном сидели люди невоенные и пили умеренно. Такими темпами канистры Зубатова хватит надолго. Но прогуляться по вечерней прохладе перед сном всегда приятно. Октябрьская ночь бодрит и выгоняет из крови алкоголь. Воздух здесь совсем не напоминает городской, свежей он, ароматнее, леса вокруг. А потом начал накрапывать дождик, прогнавший меня с улицы.
   Серега уже спал, и я с удовольствием последовал его примеру. Но выспаться нам не дали. Я не знаю, сколько проспал, разбудили меня не будильник в коммуникаторе, поставленный на семь утра, а стук в дверь и голос Зубатова.
   – Просыпайтесь, быстро! – бывший подполковник говорил громко, не заботясь, что в соседних комнатах спят люди. По ходу, что-то случилось, Зубатов не из тех людей, которые могут быть столь бесцеремонными.
   Обычно я не могу сказать точно – сколько проспал, – но то, что сон длился намного меньше ожидаемого, я понял сразу. Еще больше меня удивило то, что в комнате было светло. Даже в семь утра, на которые я поставил будильник, в октябре еще должны царить сумерки. А тут за окном ярко светит утреннее солнце. Именно такие мысли мелькали в моей голове в секунды, которые занял путь от кровати до двери.
   Зубатова на пороге не было, он уже стучался к соседям, там жили еще два командировочных инженера.
   – Что случилось? – спросил я.
   – Саша, одевайтесь и собирайтесь! Боевая тревога! Я бегу в штаб, разузнаю, что случилось. Приводите себя в порядок и готовьтесь менять дислокацию. И чтобы мухой! Просто так по тревоге Центр не поднимают!
   Я не стал терять время на расспросы и кинулся собирать вещи. Рядом пыхтел не до конца проснувшийся Серега, упаковывая чемодан. Минут через десять мы были готовы к немедленному шухеру. Но «куды бечь» – пока не ясно. Зубатов появился только через полчаса. Его встретил град вопросов. Ответил он коротко:
   – Мужики, пока не все ясно, но на западе началась какая-то заварушка. С территории Польши неопознанный противник наступает на Украину, Белоруссию и Калининградскую область.
   – НАТО?
   – Пока не понятно. Американцы вроде не засветились, да и вооружены нападающие жидковато для натовцев. Пока вопросов больше, чем ответов. Главное, наши будут помогать союзникам. Генерал проводит совещание в штабе. Как я понимаю, вертолеты из Центра очень скоро потребуются на фронте.
   – Ас нами что?
   – Я говорил с зампотехом базы, он предлагает вам оставаться в части и помогать в обслуживании машин. У него техников не хватает, а тут десяток инженеров с опытом. Приказ командира Центра о временном зачислении в штат он обещал организовать. Дело это сугубо добровольное. Если кто не желает оставаться, то насильно его удерживать не станут. Есть такие?
   Никто не отозвался.
   – Ну, раз так, мужики, то давайте быстро собираемся – и стартуем. У вас полчаса для налета на магазин, на всякий случай запаситесь съестным, лучше тем, что долго не портится. В армии всяко бывает, может быть, и сухим пайком придется обходиться какое-то время. Ну и все необходимое берите, кому что надо, магазинов мы можем долго не увидеть.
   Нас не пришлось долго уговаривать. Универсам, расположенный недалеко от гостиницы, испытал настоящее нашествие татар на монголов. Мы забрали из него столько, сколько смогли унести. Помимо продуктов, мыльнорыльных принадлежностей и прочих необходимых в жизни мелочей я на всякий случай прикупил еще и несколько свежих батареек-крон. Тестер при работе на борту – штука нелишняя, а севшая не вовремя батарея может превратить его в бесполезный кусок пластмассы. Я бы и запасной тестер взял, благо выданные перед командировкой под отчет сорок тысяч были почти целы, но магазина инструментов поблизости не наблюдалось.
   По дороге в магазин я попытался позвонить Ленке. Моя невеста жила с родителями в нашем Красногорске. Через месяц мы планировали пожениться, даже заявление уже подали. Но на экране коммуникатора я не обнаружил ни одной доступной сети. Связь отсутствовала. Потом попробовал запустить встроенный в аппарат навигатор, но и он не нашел ни одного спутника. Вот это уже было странно. Сотовая связь имеет свойство пропадать, ее легко отключить. Со спутниками – сложнее, и отключить их наши не могут – собственность США. Разве что помехи поставить… Ладно, не буду попусту голову ломать, пока запишем в загадки.
   А потом я стоял перед штабным майором, который заносил мои данные в свои документы. Процедура эта касалась только молодежи, коллеги Зубатова исчезли куда-то сразу после внепланового подъема. Собственно, им работа всегда найдется, они хоть и отставники, но в армии свои люди. Это нас нужно куда-то пристроить.
   Майор тщательно переписал данные из моего паспорта. Военного билета у меня, естественно, не было, не нужен он в командировке, но номер своей ВУС я помнил, а в моем звании старшего лейтенанта запаса вроде никто не сомневался.
   Кстати, из оставшихся девяти инженеров я оказался единственным служившим. Два года я командовал древней радиолокационной станцией на Дальнем Востоке, задачей которой было выдавать целеуказание «Букам». Выглядело такое распределение ролей примерно так же, как если бы близорукий очкарик подсказывал соколу, где пташку ловить, но в армии на такие курьезы внимания не обращали. Положено иметь резервную станцию наведения – имеем. А то, что она допотопная и станции самих «Буков» совершеннее минимум на порядок, никого не волнует. Правда, старушка моя работала отлично, наверное, потому, что большую часть жизни провела на длительном хранении и всепролазные руки русского солдата к ней не прикасались.
   Правда, служил я далеко от «горячих точек» и единственный мой «боевой» опыт – это поиски двух сбежавших с оружием дезертиров и несколько дней бесполезной засады на одном из возможных маршрутов их движения. Взяли их совсем в другом месте.
   Теперь я как самый «опытный» внезапно оказываюсь старшим в нашей группе. Правда, Зубатов продолжает нас опекать. Но это лишь пока. Скоро он нас оставит, он пилот, хоть и в запасе. Ему найдется работа и по специальности.
   После оформления документов наступает этап экипировки. Быстро перемещаемся на склад. Центр гудит. Куда-то носятся солдаты и офицеры, передвигаются машины, на стоянках у вертолетов копаются техники. Командиры распекают нерадивых подчиненных с применением «административной» лексики. Но царящая суматоха совершенно не вызывает ощущения бардака. Скорее напоминает растревоженный муравейник. Каждый имеет свою задачу, но действует для достижения общей цели. Наверное, так и должно быть, все же тут не военкомат с приписанными партизанами, а элитная воинская часть.
   На складах нам выдают форму, оружие: «ПМ» и «АК-74» каждому, всю штатную амуницию. Укрепляю на погонах положенные мне три звездочки и снова чувствую себя, как после первого полугода службы, когда к двум соседкам на моем погоне добавилась третья. Служил я не сразу после института, а через два года. Поэтому звание получил не при увольнении, как большинство «пиджаков», а почти в самом начале службы, выбрав срок пребывания в звании лейтенанта.
   Со статусом остальных все разрешилось быстро. Приказом начальника Центра мы все временно призывались на военную службу. Среди молодых инженеров оказалось три лейтенанта запаса и пять белобилетников. С лейтенантами все было просто – звание есть, звездочки выдали. А вот как быть с белобилетниками? Выход тоже нашли быстро. Чтоб их не строил любой сержант и не мешал выполнять служебные обязанности, им также временно приказом были присвоены звания прапорщиков.
   После этого нас передали в распоряжение начальника группы обслуживания вертолетов, подполковника Кузьменко. Мужиком он, на первый взгляд, показался неплохим, бегло познакомился с каждым, узнал, какими изделиями мы занимались, и подытожил:
   – Все это хорошо. Но, сразу скажу, заниматься вам придется не только вашими системами. Они, слава богу, обычно работают нормально. Но борта надо готовить к полетам. Людей не хватает. Сейчас машины готовятся к отправке на фронт, мы едем с ними. Работа найдется каждому. Вливайтесь!
   А дальше началась беготня. Кузьменко я почти не видел, у начальства свои проблемы. А вот младшие офицеры-технари взяли нас в оборот. Самым сложным для меня было даже не организовать своих «почти гражданских» подчиненных, народ подобрался толковый и грамотный, а научить их командовать. «Не делай все сам, поручи несложные вещи бойцу, иначе зашьешься!» – эту простую армейскую мудрость приходилось повторять почти ежеминутно.
   Пока работать приходилось по специальностям. Я копался в системах наведения, автопилотчики в пилотажных комплексах, навигаторы колдовали со своими системами, каждый занимался тем, в чем разбирался лучше всего. Проводилась расширенная диагностика всех блоков, делались регламентные работы. Лучше сделать их сейчас, чем потом где-нибудь на прифронтовом аэродроме.
   А тем временем по аэродрому прошли непонятные слухи. Люди говорили, что на нас напали немецкие фашисты. Те самые из сорок первого. Когда Леша-волжанин, занимавшийся автопилотом, пересказал нам этот слух, его просто грубо послали. Народу было не до шуток.
   – За что купил, за то и продаю, – ответил он, но при этом совершенно не выглядел обиженным.
   К вечеру нам было приказано грузиться в эшелоны. Наземные службы Центра отправлялись на фронт. Летающая техника прибудет своим ходом.
   Заснул я в этот долгий и трудный день на верхней полке в купе поезда, уносящего меня на запад, над руководством по летной эксплуатации и руководством по обслуживанию вертолета «Ми-28». Хотел получше подготовиться к работе на машине, но, прочитав небольшую часть необходимого, банальным образом уснул. В оправдание себе могу сказать лишь то, что в купе к этому времени спали все, ребят так же сморило изучение документации на «Ми-28» и «Ми-24».

Дзержинск. Горьковская область. Максим Андреев. Безработный

   – Макс… Максик! Максимушка! Вставай! Там к тебе пришли!
   Макс терпеть не мог, когда его будили. Да еще рано утром. Не, ну кому уже и полдень, а если ты всю ночь резался в «Фоллаут»? И спать лег только потому, что пиво кончилось?
   – Ма… Кто там приперся? – простонал Макс, не открывая глаз.
   – Рустэм твой пришел, говорит, что срочно переговорить надо! – мать продолжала трясти сына за плечо.
   – А позвонить он не мог? – Макс перевернулся на живот и засунул голову под подушку.
   – Да с телефонами что-то. Сигналов нет. И по телевизору там…
   – М-м-м-м-м… Мам, уйди! Скажи – меня нет, – недовольно замычал Макс.
   – Максимушка, нехорошо это. Вставай, я тебе кофеечку сделаю.
   – Ну, выйди тогда! Дай одеться!
   Мать послушно выскользнула из комнаты сына. А он перевернулся, скинул одеяло, вяло провел рукой по лицу. Потом сел в кровати. Помотал головой, отчего волосы еще больше растрепались. И пошлепал, покачиваясь, в прихожую. Одеваться не стал. Потому как уснул в одежде.
   – Чего тебе? – вяло пожал он руку невысокому темноволосому крепышу, нетерпеливо топтавшемуся у входной двери.
   – Макс! Началось! – вместо привета ответил Рустэм.
   – М-м? Чего началось? – Макса слегка пошатывало.
   – К чему готовились, то и началось! – широко улыбнулся Рустэм. – А к чему мы готовились? – не понял Макс.
   – Макс, приводи себя в порядок. Большой Песец пришел.
   – В смысле? – глаза Макса наконец-то раскрылись.
   – Телевизор включи, идиот! Значит, так. Действуем по основному плану. Ровно в три жду тебя у вокзала. Форма готовности – ноль. Понял? Задачи-то свои помнишь?
   – А? Да, помню… А ты чего не позвонил? Дверь хлопнула. Рустэм ускакал собирать всех членов Команды. Да, именно Команды. Команды выживалыциков. Сурвайверов, если по-модному.
   Макс и Рустэм познакомились в интернете, на почве общего интереса к постапокалиптической фантастике. Сначала были «Мародер» и «Каратель» Беркема аль Атоми. Потом эпопеи Андрея Круза.
   Книги их захватили. Гимны мужественности. Гимны оружию. Гимны самцовости. И никаких интельских соплей. Прав тот, кто сильнее. Сильнее тот, у кого есть ствол. Право сильного. Право мужчины. Это тебе не идиотская достоевщина.
   Эти книги придали, наконец, смысл жизни Максу. Надо быть мужчиной. Надо уметь защитить себя и свою семью.
   Сначала все оставалось на уровне интернет-баталий. Что предпочтительнее на первоначальном этапе – травматика или гладкоствол? «Лендровер» или «Нива Шевроле»? Ящик йошкаролинской тушенки или госрезервовской?
   Спустя полгода после виртуального знакомства Макс и Рустэм наконец встретились. Когда выяснилось, что живут они в одном городе. Макс навсегда запомнил ту встречу. Рустэм буквально на пальцах ему объяснил – что в случае БП шансы на выживание в Дзержинске приближаются к абсолютному минусу. Это один из центров химической промышленности в России. Несомненно, что при ядерном варианте этот сателлит Нижнего Новгорода одним из первых подвергнется ядерному удару. Поэтому при первом же сигнале обострения необходимо рвать когти в Заволжье – гигантский лесной массив между Нижним и Вяткой. Базу Рустэм уже начал оборудовать. За бесценок приобрел полуразваленный дом в вымирающей деревне, от которой осталось три старухи да парализованный дед. Одна из старух ему в ноги кланялась за сто долларов. Как-то раз он свозил Макса туда. Деревня Нижние Булдаки умирала в двадцати километрах от трассы Нижний – Киров. Дом так и стоял, полуразваленный внешне. Но внутри… Рус сумел оборудовать настоящий подземный бункер с вентиляцией, тремя выходами, кладовками. Постепенно он затаривался продуктами, генераторами, разрешенным оружием, столярными и слесарными инструментами, водкой… В общем, всем комплектом нормального выживалыцика.
   – Ты в доле? – спросил тогда Рустэм, жестко глядя на Макса, прищурив и без того восточные глаза.
   Разве мог он отказаться?
   Проблема была в том, что Макс нигде не работал и не учился. Его вышибли со второго курса юрфака ННГУ. За неуплату. На работу он устроиться не мог – бегал от армии. Иногда шабашил – писал рефераты и контрольные более богатым студентам – когда надоедало стрелять стольнички у матери на пивко. Мать его бережно хранила от невзгод мира. Единственный сын все-таки. Единственный мужчина в семье. Очень жалела, что сын не женится. Правда, девок домой водил, когда мама на дачу уезжала – картошку полоть на шести сотках.
   Рустэм его здорово выручил. Устроил к себе в фирму продавцом без оформления. В фирму… В табачно-пивной киоск. Сутки через трое, десять процентов от выручки и можно по паре полторашек «просрока» домой утаскивать. Зашибись!
   Постепенно они сформировали группу, готовую дать начало роду человеческому в случае наступления Конца Цивилизации. Три парня, три девчонки. Практически любое свободное время они проводили в разыгрывании различных вариантов развития Апокалипсиса. Ядерный вариант, вариант технологической катастрофы, гражданских беспорядков, пандемии… Однажды даже устроили ролевуху по мотивам крузовской «Эпохи Мертвых». Рустэм дал задание – выбраться из города, не попавшись на глаза ни одному человеку. Результат засчитывался по съемке на мобилу Запись не должна была прерываться. Макса подвела мама – позвонила в самый неподходящий момент. А перевести телефон в режим «Самолет» он просто забыл. Наказание было простое – выпить триста граммов водки на пустой желудок, а потом пройти по центральным улицам Дзержинска с незарегистрированным «ПМ» во внутреннем кармане куртки. Удача и бог были на стороне Макса в тот день. Он старательно не смотрел на ментов, отслеживая их боковым зрением и сосредотачиваясь на каждом шаге. Откуда Рустэм взял тот ствол – Макс даже и не подумал. Когда выживаешь – думать надо только о выживании. Все остальное – лишнее.
   Потом были разного рода страйкболы, голодные походы, марш-броски… Последним экзаменом была такая тренировка.
   Рустэм купил всем билеты до Москвы. В одну сторону. На Ярославском вокзале он забрал у своей группы паспорта, телефоны и деньги. Контрольный срок – двое суток. И он их ждет у себя дома. Жестко было. Это непосвященному кажется – какая фигня!
   Только вместо виртуальных зомби – настоящие менты вокруг. И жрать охота. И курить. На этот раз Макс выиграл. Зная, что Рус готов на любую пакость ради тренировки, Макс подстраховался – зашил в трусы пару штук, стянутых тайком из кошелька матери. И сразу рванул с площади Трех вокзалов на «Бауманскую». Это станция метро такая. Пешком – полчаса. Бегом – минут двадцать. А там снимал хату его одноклассник, учившийся в каком-то местном «МГУ» и работавший стриптизером. После долгого ворчания Пашка отвез Макса за МКАД на трассу. А там дело техники. В Дзержинске Макс был уже через двенадцать часов. И потратил только триста рублей на пивко и сигареты. Шашлыками дальнобои его накормили бесплатно. Остальные прибыли с опозданием в три часа. Почти все. Кроме Ольги. Та объявилась только через сутки. Ее менты прессанули в Коврове, когда она дрыхла у вокзала на скамейке. Дура. Додумалась же электричками добираться. Отделалась «некоторыми услугами», туманно объяснила она. Впрочем, все все поняли.