Страница:
Влияние ушло так же внезапно, как и пришло. Максим попросил принести счет и, вероятно, чтобы убедиться, что от состоявшегося разговора в памяти Киры ничего не осталось, он сказал:
– Кирюша, спасибо, что согласилась со мной поужинать. Мне бесконечно приятно твое общество. Ты не спела бы мне еще раз эту песенку, как ее там?
Кира весело засмеялась.
– Какую песенку? Максим! Вы меня с кем-то путаете… Да я и петь-то не умею. – И состроив сочувственную гримасу, спросила. – С вами все в порядке?
– Что-то голова немного кружится… О чем это мы говорили? За ужином…
– Да так… – Кира притворилась, как будто вспоминает. – Ни о чем существенном.
– А все-таки?
– Ну, если это так важно… Вы рассказали анекдот о том, как один индус отговаривал свою жену от четвертого ребенка, потому что думал, что родится китаец… Потом мы прикинули, что в Грузии марочного вина производится в сто раз меньше, чем продается в Москве, а вы сказали, что летом нам хорошо бы куда-нибудь вместе съездить… Хотя бы и в Грузию. Вина попить настоящего. А лучше – в Аргентину…
– И?
– А после вы напрашивались на чашку кофе.
– И…
– И все!
– Ну, кофе отменяется.
– Да, я уж вижу.
– Но проводить я тебя в состоянии, и сделаю это с превеликим удовольствием.
Кира с сомнением посмотрела на бледнеющего на глазах Максима.
– Не сомневайся! – тем не менее бодро сказал он.
Сомнений больше не оставалось, и Кире пришлось признать, что Кирилл был прав в отношении Максима. Кира рассказала Кириллу о случившемся нехотя и как бы между прочим, а закончив рассказ, сразу сменила тему, что должно было бы означать: «Без комментариев». А зря. Как раз комментариев у Кирилла накопилось предостаточно. Его пугало Кирино легкомыслие, легковерие и нежелание работать над собой. Но он сдержался. Он уже привык сдерживаться и подстраиваться. Спустя какое-то время, необходимое, чтобы его реплика не выглядела комментарием, он даже похвалил Киру за находчивость и умение собраться и сосредоточится в нужный момент.
– Видишь, – сказал он ей. – У тебя все получилось.
– Это у тебя получилось мне помочь и поглотить влияние. Ты молодец.
– И ты молодец, Волк. Но ты должна быть с ним предельно аккуратна.
– Я знаю… Ты думаешь, он мне поверил?
– Посмотрим. Думаю, это выяснится в самом ближайшем будущем.
В бассейне Кира плавала одна. В полуденные непопулярные часы в спортклубе никогда не было аншлага. Но так чтобы совсем никого! Кира наслаждалась водой и одиночеством. Она очень любила плавать. «Наверное, есть реальность, где я рыба» – подумала Кира, с силой отталкиваясь от бортика. Она проплывала бассейн быстро, практически под водой, поднимая голову только чтобы набрать воздуха. Вспомнился океан, наглые полосатые рыбы, которые дают себя погладить, как кошки, и огромные, безотказные черепахи, на которых можно кататься ухватившись за панцири. В голове низко загудело. Кира сделала глоток воздуха. Высокий стул у барной стойки был пуст – даже дежурный тренер отсутствовал на своем обычном месте. Скучающий бармен наблюдал за Кирой, глядя сквозь насухо вытертый сияющий стакан. В очередной раз подняв из воды голову, Кира заметила смуглого старика. Он как-то по-кошачьи прошмыгнул из мужских душевых прямо к барной стойке и о чем-то заговорил с барменом, после чего последний поставил стакан и удалился. Кира перестала плыть и смотрела на странного старика, не отрывая глаз. Он явно был здесь впервые и совершенно не соответствовал образу обычной публики, посещающей спортклуб. «Как будто только из леса вышел, – промелькнуло в голове у Киры. – Или из джунглей. Да, да именно из джунглей. Маленький, краснокожий, сухой, крепкий, проворный, как обезьяна, и с каким-то амулетом на шее». Кира наблюдала за ним, как завороженная. Старик присел за столик рядом с пальмами и начал что-то нашептывать. Потом резко поднял глаза на Киру…
Она очнулась на скамейке у бассейна. Старика не было. Рядом стоял доктор в голубом халате, дежурный тренер, две женщины в купальниках.
– Ну вот и славненько. Наконец-то. Как вы себя чувствуете? – доктор держал Киру за руку.
– Нормально.
– Ну и хорошо. Вы были без сознания почти десять минут. Вообще-то, вам нужно обследоваться. Насколько я помню, с вами это происходит уже не в первый раз. Я имею в виду обмороки.
– В бассейне – первый…
– Вы не беременны? – Нет.
– Ас сердцем все в порядке?
– Да.
– Вы уверенны?
– Абсолютно.
– Тогда тем более нужно обследоваться. Обязательно. И не тяните с этим. Вы, молодые, считаете себя вечными… А вечного ничего нет…
– Я знаю. Я непременно обследуюсь.
– Хорошо бы… – он помог Кире подняться.
– Спасибо. Дальше я сама. Мне уже хорошо…
В раздевалке Кира посмотрела на часы. Она была без сознания около часа. А доктор говорит: десять минут. Значит его позвали десять минут назад. А что с ней было в оставшиеся пятьдесят? И кто с ней был? И что делал? Вопросы без ответа. Впрочем ответ Кира знала. Старик ввел ее в состояние, которое она не смогла проконтролировать и теперь действительно ничего не помнит. Интересно, он сам с ней работал или передал Максиму? И что знает теперь Максим? Неужели он не поверил ей в прошлый раз? Или решил перепроверить? Грустно…
В лобби-баре сидел Максим и пил кофе.
– Кира, присаживайся. – Он отодвинул стул и помог ей сесть. – Плавала?
– Как всегда.
– А я сегодня не плавал… Устал в зале… Нога разболелась и вообще – легкое недомогание. – Он был мрачен, смотрел мимо и выглядел гораздо старше, чем обычно.
Кира заказала апельсиновый сок.
– Я тоже немного устала. Он поднял на нее глаза.
– Я решил уехать, набраться сил, отдохнуть. Как ты считаешь?
– Дело хорошее.
– Может, и ты со мной?
– Мысль хорошая, но…
– Я понял, что «нет», ответ «да» противоречил бы всему сценарию. На мгновение почему-то подумал, что могу изменить его, в смысле сценарий.
– А почему бы нет? Только не в этот раз.
– Думаешь, будет другой?
– Не знаю. А вы обязательно поезжайте. В этот. Раз. Куда-нибудь в горы или к морю. В горах хорошо силы восстанавливаются. И там красиво. Я люблю горы.
– Да, да… Именно. В горы. Я тоже. Тоже люблю горы. – Он встал. Таким рассеянным Кира его никогда еще не видела. – Ну, я пойду…
– Счастливо и удачи вам.
– Удача для слабых… Впрочем, спасибо. Конечно, спасибо. Сильный в любой момент может стать слабым… Тогда остается уповать на удачу… – Он развернулся и быстро пошел к стеклянным дверям. Остановился. Оглянулся. И снова подошел к Кире.
За это короткое время, пока он дошел до дверей и вернулся, что-то в нем изменилось. Он снова, как обычно, был собран, подтянут и приветлив.
– Да, Кирочка, совсем забыл тебе сказать. Я ухожу вовсе не потому, что ты не та девушка. Я ухожу именно потому, что ты та. Но ты сильнее, чем я ожидал. А я сейчас не готов… – и он улыбнулся. Открыто, широко и искренне. Как улыбается только близкий и родной человек, который желает тебе добра и счастья.
Кира постаралась улыбнуться точно также.
Посмотрел на часы, пора. Но следы присутствия Силы были заметны как никогда. Мы мокрые, ванна залита водой. Я протер стены, потолок и пол. Насколько смог, вытер полотенцем Силу и себя. Правда, одежда осталась мокрой, но ее на нас было не так уж и много. Подумал, что если переодеться, Кира сразу заметит. Решил, пусть будет так.
– Пойдем в комнату, тебе пора. Кира открыла глаза.
– Что-то со мной происходит. Я что, снова сознание потеряла?
– Да, ненадолго. Ничего страшного, тем более что ты на диване.
– Странно… А чувствую я себя хорошо. – Кира говорила медленно, видимо, пытаясь понять, что за изменения произошли в ее теле. – А почему я мокрая? Ты что – пытался меня водой привести в чувство?
– Да, но не очень удачно. Облил и тебя, и себя, а толку никакого.
– Да уж, я вижу. Странно как-то, я никогда себя так хорошо не чувствовала после обморока. Обычно тошнит и голова кружится. Вообще-то, я всегда заранее чувствую, что теряю сознание. И у меня есть пара секунд, чтобы принять удобное положение, чтобы не покалечиться… Сейчас такого не было. Ну да ладно, давай переоденемся, а то ты как после душа. И выпьем кофе. Кофе хочу!
Кофе пили с коньяком. Кира была хотя и бодра, но рассеянна и как-то странно в меня всматривалась. Видимо, пыталась разобраться в новых ощущениях. Но в целом атмосфера была умиротворенная. Горький запах кофе наполнял квартиру, мы сидели друг напротив друга, ноги Киры покоились у меня на коленях.
– Помнишь, я тебе говорил, что у меня здесь на кухне вроде как домовой живет?
– Нет, не помню. Впрочем, говорил что-то. Ну и?
– Ну так вот. Оказалось, а экспериментировал я много, что при некоторых обстоятельствах он может передавать послания, которые иногда носят вполне материальный характер.
– Ну-ну. Рассказывай. С фантазией у тебя всегда было все в порядке, какие нужны обстоятельства? Я тоже хочу пообщаться.
– Необходимо, просто-таки обязательно, чтобы сумма чисел дня составляла семь.
– Сегодня двадцать пятое. Как раз. Что еще?
– Нужно, чтобы месяц шел на убыль, и были осадки.
– Месяц не знаю, а осадки – вот они, снег идет.
– Теперь нужно сказать: «Йоршик, Йоршик, приди, приди». Говори. Только громко.
– С тобой интересно… Но помнишь, с летающими тарелками ты лоханулся. Не боишься, что и твой Йоршик не явится?
– Не боюсь. Если не появится, значит он сейчас чем-то занят, может быть, на летающей тарелке улетел. Или, возможно, сегодня месяц на прирост идет. Если он не даст о себе знать, ты и не удивишься. А вот если появится, это будет событие. Стоит рискнуть.
– Ну и правильно. Интересен сам процесс. Результат в данном случае большой роли не играет.
– Знаешь, философ, хватит рассуждать. Йоршика зови. В результате я уверен, как никогда.
– Ну ладно. – Кира подняла голову и огляделась, вероятно, чтобы удостоверится, что я заранее не позвал кого-нибудь исполнить эту роль. – Йоршик, Йоршик, приди, приди. – Кира позвала громко и с видимым удовольствием. Потом вопросительно повернулась ко мне.
– Вот, слушай. Слышишь шаги? Слушай, слушай.
– Это соседи ходят сверху. Слышимость как во всех панельных домах.
– А чувствуешь эффект присутствия, у меня волосы даже дыбом на руке стали. Вот смотри. – Я показал ей руку. Волосы, естественно дыбом не стояли. Но это было и не важно. Мы оба понимали, что это только игра. Я сделал страшные глаза, надеясь, что они вполне заменят волосы дыбом.
– Чувствую, чувствую. А где материальные свидетельства, мой дорогой вызыватель духов?
– Теперь, насколько я понимаю, а понимаю я немало, надо включить микроволновку на семь секунд. Включай.
– Ой, я так хорошо сижу. Включи сам. Тем более, я абсолютно уверена, что микроволновка здесь ни при чем. Из нее кто-то вылезет?
– Ну, не знаю, не знаю. По крайне мере, если что-то и появляется, то всегда в микроволновке. Включай.
– Ну смотри… – Кира лениво поднялась с кресла. – Включаю.
– Только на семь секунд, не перепутай. Это очень важно.
Кира повернулась ко мне и изобразила на лице гримасу, которая должна была дать мне понять, насколько сильно она мне верит.
Микроволновая печь негромко загудела, внутри зажегся свет.
– Кирилл, там что-то было внутри, вон крутится.
– Не было, а появилось, послание, наверное. Прозвенел колокольчик. Кира открыла дверцу печки.
– О, картина. Прикольно. Сам нарисовал? Или это Йоришь или как его там?
– Конечно, а кто же еще. А что там? – Я смотрел снизу вверх, сидя в кресле с чашкой в руке.
Кира молчала, рассматривая лист бумаги. Долго молчала. Выражение лица менялось. Сначала оно выражало интерес, потом замешательство, а в конце панику.
– Это кто нарисовал?
– Откуда я знаю, Йоршик, наверное. Ты же сама его звала, сама что-то там в микроволновке нажимала, я-то тут при чем? Сижу, кофе пью, со стула не встаю.
– Сейчас же перестань. Это не шутки, кто это нарисовал? – Кира повысила голос.
– Йоршик! – Я чувствовал, что еще рано сдаваться. Интрига не исчерпала себя.
– Если ты сейчас же не скажешь, я… я… я не знаю, что сделаю. Быстро говори, кто здесь был. – Кира за несколько секунд превратилась в фурию. Я не ожидал, что картина произведет на нее такой сильный эффект. Но это и к лучшему, картина по замыслу должна была привлечь Кирино внимание.
– Ну ладно, ладно. Ты чего завелась так сразу? Хорошая картина, это я нарисовал. А чтобы было интереснее, положил в микроволновку. Ведь получилось интересно?
– Сейчас же брось. Кто здесь был? Ты в жизни так не нарисуешь. Кто был у тебя?
Вот так узнают правду. До этого момента Кира всегда говорила, что ей нравятся мои картины. На меня свалилась тотальная, абсолютная меланхолия. Этакая грусть об утраченных иллюзиях. Я даже подумал, а вдруг вся эта история с другими реальностями, убийствами, существами из параллельных миров, Америкой и кодами сознания только для того, чтобы до меня дошло, что я плохой художник. Вот и дошло. Конец.
– Говори! – Кира отняла у меня чашку с кофе, вернув в кухонную реальность, которой не было дела до моих артистических амбиций.
– Ничего не расскажу. Вот. Если кофе не отдашь, никогда не узнаешь правду.
– Ну на. Она с недоверием протянула чашку обратно.
– Вот так-то лучше, а то сомневаются, что я гениальный художник, а потом еще и кофе отнимают, фашисты. – Я надулся. Потом сдулся. —
Хорошо, Кирочка. Пойдем в комнату, на диван. Там удобнее. Картину можешь взять с собой, я тоже хочу ее получше рассмотреть. Что там такого гениального, чего у меня нет? Там я тебе обо всем и расскажу.
По мере моего рассказа Кира успокаивалась, и к концу уже слушала меня, как мне казалось, в полуха. В очередной раз демонстрируя удивительную подвижность своей психики. Ей, естественно, не очень понравилось, что кто-то бывает в ее теле, но в то же время было интересно, что это за существо такое, Сила, и как оно соотносится с ней самой. Да и картина несколько разрядила обстановку.
– Классно нарисовано. Со знанием дела. Просто так, слету, так не нарисовать. Странно… Кстати, а как выглядит ключ, который тебе дал Муслим?
– Это, наверное, единственное, о чем я не могу тебе рассказать, извини.
– Ну и ладно, подумаешь, секрет. Я теперь буду следить и сама увижу, когда ты захочешь позвать Силу.
– Здесь я бессилен. Я не сомневаюсь, что тебе это будет сделать не сложно.
Наступил 2005 год.
Мы с Муслимом обменялись Новогодними поздравлениями.
В письмах к Муслиму я описывал, что у нас происходит настолько подробно, насколько у меня хватало времени. Я продолжал писать, даже если Муслим какое-то время мне не отвечал. Думаю, я делал это по большей части для себя, чтобы осмыслить ситуацию, пропустить ее через себя. Описывая наши диалоги с Силой, я и сам часто задумывался над тем, на что не обращал внимания раньше.
«Доброго дня, Муслим.
Спасибо за поздравления.
Сегодня первое января.
Кира праздновала со своей семьей. А я решил, что никого видеть особо не хочу, и был один дома. Второго мы договорились встретиться.
До этого мы виделись тридцатого в четверг. Отметили уходящий, пообщались, порисовали, музыку послушали. Приходила и Сила тоже. Я как обычно проиллюстрирую в диалогах. Должен заметить, что сейчас мой психический статус достаточно интересен. Я выбит из нормального состояния, и мое восприятие болтается, как тряпка на ветру. Единственное, что остается, это держать внимание на том, что перед глазами и меньше думать.
Сила была у меня тридцатого декабря два раза. Каждый раз примерно по полчаса. Кажется, она начинает понемногу вспоминать, откуда она и кто она. Но очень неуверенно и только проблесками. Я ее не тороплю, скорее даже наоборот.
К. – Привет.
С. – Привет. Почему ты меня долго не звал? У тебя красиво, это что такое?
К. – Это елка. У нас праздник Новый год.
С. – Не понимаю. Новый год это что?
К. – Это когда Земля возвращается в то же положение, которое было, когда был прошлый Новый год.
С. – Это цикл. Вы отмечаете конец цикла?
К. – Да, конец предыдущего и начало нового.
С. – А откуда вы знаете, когда заканчивается цикл?
К. – Я приготовил краски. Мы рисовали с Кирой. Ты хочешь порисовать?
С. – Да, хочу. Покажите вашу картину? Это что?
К. – Это Новый год. Мы нарисовали Новый год. Ты можешь отличить, где я рисовал, а где ты?
С. – Конечно. Вот ты, а вот я. Я рисую красками, а ты пластилином.
Вообще-то я рисую темперой, это краска типа масляной, она действительно отдаленно похожа на пластилин, если делать большие мазки или выдавливать из тюбика прямо на бумагу, как я, собственно, часто и делаю.
Начинает рисовать. Сначала не понимаю, что, позже понимаю, что это музыкальные инструменты. Сила показывает на колонки, откуда слышно музыку. Она вообще рисует очень интересно, слоями, сначала передний план, а потом двигается все дальше назад. Это очень непросто делать.
С. – Музыка. Я рисую музыку.
Когда картина закончена, смотрит на нашу, как бы сравнивая ее со своей, потом добавляет красного цвета и гирлянды по периметру.
С. – Вот. Тоже новый год. Новый год!!!
С. – У вас мало женщин? Совсем мало? Только мужчины?
К. – Нет. У нас два миллиарда женщин и столько же мужчин.
С. – А почему у нее столько мужчин? – Застыла, что-то вспоминая, явно копаясь в своих мыслях, точнее в мыслях Киры. – Почему они все время звонят? И говорят?
К. – Не знаю.
С. – Прогони всех.
К. – Я думаю, не стоит. Разнообразие – это всегда хорошо.
С. – Нет. Она врет им. Ладно, я сама их прогоню. Я уже начала работать над этим. Ты главный, и ей больше никого не нужно…
Как– то, чтобы показать Кире, как я вижу нападение учителя с гор, нарисовал картину, иллюстрирующую это видение. Сила смотрит на нее. Долго рассматривает.
С. – Ты бываешь в этом мире?
К. – Нет. Так я иногда вижу.
С. – Я что-то вспоминаю. Подожди, это, кажется, наш мир. Это кто-то (показывает на учителя). И это кто-то (так я нарисовал Максима-инвалида). Это, наверное, я. А ты смотришь отсюда.
Пришлось пока эту картину спрятать, а то Сила очень на нее засматривалась и входила в ступор, пытаясь вспомнить…
Я много слушаю авангардной музыки. (Губайдуллина и Шнитке, наверное, самые известные представители классического авангарда). Ставлю Stefano Scodanibbio, альбом «Six Duos».
К. – Тебе нравится такая музыка?
С. – Да, такая музыка не может не нравиться. Это музыка хаоса. Из него возникает все. Из него можно сделать все.
Мы слушали долго, Сила никак не могла оторваться.
К. – А вот такая?
Ставлю «Тигровые Лилии». Tigers Lillies (одна из любимых групп Киры). Альбом «AD Nauseam», песня «Beat me».
С. – Это раб поет. Это твой раб? Он плачет.
К. – Нет, это не раб. Это свободный человек. Он не плачет.
С. – Не может быть, чтобы ты не понимал. Это раб, он плачет.
Начинает тоже плакать. Притом в захлеб. К. – Давай, я выключу.
С. – Нет. Не нужно. Это очень красивая песня.
Я зову Силу часто из-за того, что Кира последнее время постоянно раздражительна и разрушительна. Приходы Силы хоть на небольшое время снимают напряжение и дают вздохнуть. Кирилл».
«Крепись. Они обе агрессивны. Полный дисбаланс психики. Я, к сожалению, очень слаб, и помощник из меня хреновый. А ситуация настолько уникальна, что готовых решений нет, и быть не может. Извини. Ты пишешь безумно интересные вещи. Старайся их сближать. Силу и Киу. Я с огромным интересом читаю все, что ты пишешь, причем по многу раз. Живу, наверное, только потому, что так у вас интересно и удивительно и хочется как-то поучаствовать и, может быть, помочь. Не думал я уже, что что-то может меня так захватить и увлечь. Спасибо. Сам писать могу не всегда. Надеюсь, ты понимаешь мою ситуацию.
Спасибо за картины и ссылки на любимую Киину музыку. Смотрю, слушаю. Думаю. Думать есть над чем. С Силой ведешь себя очень правильно, и диалог ведешь тоже правильный. Продолжай в том же духе. И помни. Все в тебе. Больше прислушивайся к своим ощущениям. Я помогаю, как могу, и стараюсь не упускать ситуацию. Освобождай Киу от негативной энергии как можно чаще. Она продолжает ее вырабатывать. И будь мягче и нежнее. Ну, ты меня понимаешь.
Удачи. Муслим».
В свете того, что происходило с Кирой, я имею в виду ее разрушительные приступы, я часто раздумывал, поступил ли я правильно, сделав кардинальный шаг и убрав «цветок». Вполне допускал, что это ошибка – прошло уже несколько месяцев, а психика Киры все никак не возвращалась к прежнему, хотя бы более-менее устойчивому состоянию. Но что бы случилось, если бы я бездействовал, и «цветок» действительно выбрался? Или Сила крепко удерживала его внутри, и такого произойти не могло? Кстати, о Силе. Как-то вечером, уже перед сном я рассказывал Кире свои «Сказки о Силе», а потом Кира спросила:
– Помнишь свою переписку с Тенью?
– Конечно, я часто почему-то думаю об этом, даже письма иногда пересматриваю. Очень много в них неясного и неоднозначного.
– А эта девушка-ребенок, которая так увлеченно изучает наш мир, позабыв, откуда она, не Тень ли?
– Нет, что ты? Это как раз наоборот… Твоя защитница и часть тебя. А отнюдь не Тень – неизвестно откуда взявшийся охотник за тобой. Да и не было никакой Тени, это только выдумки Давида.
– Ну-ну. – Кира перевернулась на живот, и немного повозившись, уснула.
Я же еще долго не спал. Все думал, может ли действительно быть то, что предположила Кира…
Это случилось, я сделал это. С бьющимся сердцем и огромными опасениями, но я все-таки решился вывести Силу на улицу. Для начала совсем ненадолго. Соблюдая конспирацию – ночью. Но трудности как обычно, начали возникать там, где их не ждешь. За окном зима, холодно – нужно было одевать сапоги, и этот процесс сразу вызвал затруднения. Сначала я надеялся, что она сделает это сама. Но немного повозившись, стало ясно, что, по крайней мере, сейчас это совершенно нереально. Сложный координационный процесс одевания сапог объяснить с должной долей наглядности я не смог. Пришлось положить Силу на диван и надевать сапоги на нее самому. Даже это оказалось непростым делом, но кое-как мы справились.
Сила проявляла терпение и смирение, когда я командовал: «напряги ногу», «расслабь ногу», «нет, снова напряги». Пока она рассматривала застежки-молнии, я снимал с вешалки Кирину куртку. Никогда не думал, что и одеться может быть сложно. Силе видно и самой надоело, что ее вертят, как куклу, а все равно ничего не получается. Хотя надо сказать, что не получалось, в основном, потому, что она пыталась мне помогать. В общем, она взяла дело в свои руки. Отдала мне куртку, сама отошла на середину комнаты.
– Ты одевай, а я буду смотреть, потом сделаю также.
Я помял в руках Кирину куртку, положил ее на диван, взял свою и медленно оделся.
– Твоя куртка мне маловата, но куртки одеваются одинаково.
– Понятно… – Она взяла Кирину куртку и попыталась меня отодвинуть. – Отойди с этого места. Теперь я буду здесь одеваться. – Она встала точно туда же, где стоял я, след в след, точно в такую же позу, также держа куртку, и медленно, копируя не только все мои малейшие движения, но и выражение лица, одела ее сама. Потом медленно повернулась вокруг себя, так же, как перед этим сделал я. Но, увы, у нее один рукав был пустой.
– Милая, где-то у нас недочет. Вот смотри, одна рука не одета.
Сила тут же свалила всю вину на меня.
– Это потому, что ты стоял неправильно, и я видела только одну сторону тебя. А как вторая рука оказалась в этом шланге, я не видела, как же я могу повторить?
– Да, логично. Тогда снимай, я встану по-другому.
– Я снимать не умею.
«… О том, как я выводил Силу на улицу.
К. – Одевайся, пойдем, я покажу тебе улицу.
С. – Мне можно? Ура. Я готова.
К. – Одевайся.
С. – Я одета.
Стоит без сапог в одних носках.
К. – Нужно одеть сапоги, вот твои.
С. – Как у вас все сложно. А как их одевать?
Сажаю на диван, и одеваем сапоги. При том что Сила совсем не помогает, это не просто.
К. – Куртку одевай, давай я тебе помогу.
С. – Это моя куртка? Красивая. А зачем мне, мне и так тепло.
(Одеваем куртку. Сложности опускаю.)
С. – Все, пойдем.
Выходим из квартиры на лестничную площадку. Держится за меня, плотно прижимаясь к моей руке.
Смотрит в лестничный пролет, потом быстро в прыжке отпрыгивает назад.
С. – Там что? Пропасть? Мы туда пойдем?
К. – Нет. Поедем на лифте.
С. – Это что такое, здесь ничего нет.
К. – Это… Ну вот здесь откроется дверь и мы спустимся.
С. – Ты шутишь, здесь стена. Вы часто шутите.
Когда двери лифта открылись, она с ужасом спряталась за меня. А когда увидела щель между кабиной лифта и коридором, отказалась входить. Минуты три я уговаривал. Потом она сказала:
С. – Ладно, я доверяю тебе.
И вися на мне, сделала шаг-прыжок, наверное, метра полтора в кабину лифта через эту маленькую щель.
– Кирюша, спасибо, что согласилась со мной поужинать. Мне бесконечно приятно твое общество. Ты не спела бы мне еще раз эту песенку, как ее там?
Кира весело засмеялась.
– Какую песенку? Максим! Вы меня с кем-то путаете… Да я и петь-то не умею. – И состроив сочувственную гримасу, спросила. – С вами все в порядке?
– Что-то голова немного кружится… О чем это мы говорили? За ужином…
– Да так… – Кира притворилась, как будто вспоминает. – Ни о чем существенном.
– А все-таки?
– Ну, если это так важно… Вы рассказали анекдот о том, как один индус отговаривал свою жену от четвертого ребенка, потому что думал, что родится китаец… Потом мы прикинули, что в Грузии марочного вина производится в сто раз меньше, чем продается в Москве, а вы сказали, что летом нам хорошо бы куда-нибудь вместе съездить… Хотя бы и в Грузию. Вина попить настоящего. А лучше – в Аргентину…
– И?
– А после вы напрашивались на чашку кофе.
– И…
– И все!
– Ну, кофе отменяется.
– Да, я уж вижу.
– Но проводить я тебя в состоянии, и сделаю это с превеликим удовольствием.
Кира с сомнением посмотрела на бледнеющего на глазах Максима.
– Не сомневайся! – тем не менее бодро сказал он.
Сомнений больше не оставалось, и Кире пришлось признать, что Кирилл был прав в отношении Максима. Кира рассказала Кириллу о случившемся нехотя и как бы между прочим, а закончив рассказ, сразу сменила тему, что должно было бы означать: «Без комментариев». А зря. Как раз комментариев у Кирилла накопилось предостаточно. Его пугало Кирино легкомыслие, легковерие и нежелание работать над собой. Но он сдержался. Он уже привык сдерживаться и подстраиваться. Спустя какое-то время, необходимое, чтобы его реплика не выглядела комментарием, он даже похвалил Киру за находчивость и умение собраться и сосредоточится в нужный момент.
– Видишь, – сказал он ей. – У тебя все получилось.
– Это у тебя получилось мне помочь и поглотить влияние. Ты молодец.
– И ты молодец, Волк. Но ты должна быть с ним предельно аккуратна.
– Я знаю… Ты думаешь, он мне поверил?
– Посмотрим. Думаю, это выяснится в самом ближайшем будущем.
В бассейне Кира плавала одна. В полуденные непопулярные часы в спортклубе никогда не было аншлага. Но так чтобы совсем никого! Кира наслаждалась водой и одиночеством. Она очень любила плавать. «Наверное, есть реальность, где я рыба» – подумала Кира, с силой отталкиваясь от бортика. Она проплывала бассейн быстро, практически под водой, поднимая голову только чтобы набрать воздуха. Вспомнился океан, наглые полосатые рыбы, которые дают себя погладить, как кошки, и огромные, безотказные черепахи, на которых можно кататься ухватившись за панцири. В голове низко загудело. Кира сделала глоток воздуха. Высокий стул у барной стойки был пуст – даже дежурный тренер отсутствовал на своем обычном месте. Скучающий бармен наблюдал за Кирой, глядя сквозь насухо вытертый сияющий стакан. В очередной раз подняв из воды голову, Кира заметила смуглого старика. Он как-то по-кошачьи прошмыгнул из мужских душевых прямо к барной стойке и о чем-то заговорил с барменом, после чего последний поставил стакан и удалился. Кира перестала плыть и смотрела на странного старика, не отрывая глаз. Он явно был здесь впервые и совершенно не соответствовал образу обычной публики, посещающей спортклуб. «Как будто только из леса вышел, – промелькнуло в голове у Киры. – Или из джунглей. Да, да именно из джунглей. Маленький, краснокожий, сухой, крепкий, проворный, как обезьяна, и с каким-то амулетом на шее». Кира наблюдала за ним, как завороженная. Старик присел за столик рядом с пальмами и начал что-то нашептывать. Потом резко поднял глаза на Киру…
Она очнулась на скамейке у бассейна. Старика не было. Рядом стоял доктор в голубом халате, дежурный тренер, две женщины в купальниках.
– Ну вот и славненько. Наконец-то. Как вы себя чувствуете? – доктор держал Киру за руку.
– Нормально.
– Ну и хорошо. Вы были без сознания почти десять минут. Вообще-то, вам нужно обследоваться. Насколько я помню, с вами это происходит уже не в первый раз. Я имею в виду обмороки.
– В бассейне – первый…
– Вы не беременны? – Нет.
– Ас сердцем все в порядке?
– Да.
– Вы уверенны?
– Абсолютно.
– Тогда тем более нужно обследоваться. Обязательно. И не тяните с этим. Вы, молодые, считаете себя вечными… А вечного ничего нет…
– Я знаю. Я непременно обследуюсь.
– Хорошо бы… – он помог Кире подняться.
– Спасибо. Дальше я сама. Мне уже хорошо…
В раздевалке Кира посмотрела на часы. Она была без сознания около часа. А доктор говорит: десять минут. Значит его позвали десять минут назад. А что с ней было в оставшиеся пятьдесят? И кто с ней был? И что делал? Вопросы без ответа. Впрочем ответ Кира знала. Старик ввел ее в состояние, которое она не смогла проконтролировать и теперь действительно ничего не помнит. Интересно, он сам с ней работал или передал Максиму? И что знает теперь Максим? Неужели он не поверил ей в прошлый раз? Или решил перепроверить? Грустно…
В лобби-баре сидел Максим и пил кофе.
– Кира, присаживайся. – Он отодвинул стул и помог ей сесть. – Плавала?
– Как всегда.
– А я сегодня не плавал… Устал в зале… Нога разболелась и вообще – легкое недомогание. – Он был мрачен, смотрел мимо и выглядел гораздо старше, чем обычно.
Кира заказала апельсиновый сок.
– Я тоже немного устала. Он поднял на нее глаза.
– Я решил уехать, набраться сил, отдохнуть. Как ты считаешь?
– Дело хорошее.
– Может, и ты со мной?
– Мысль хорошая, но…
– Я понял, что «нет», ответ «да» противоречил бы всему сценарию. На мгновение почему-то подумал, что могу изменить его, в смысле сценарий.
– А почему бы нет? Только не в этот раз.
– Думаешь, будет другой?
– Не знаю. А вы обязательно поезжайте. В этот. Раз. Куда-нибудь в горы или к морю. В горах хорошо силы восстанавливаются. И там красиво. Я люблю горы.
– Да, да… Именно. В горы. Я тоже. Тоже люблю горы. – Он встал. Таким рассеянным Кира его никогда еще не видела. – Ну, я пойду…
– Счастливо и удачи вам.
– Удача для слабых… Впрочем, спасибо. Конечно, спасибо. Сильный в любой момент может стать слабым… Тогда остается уповать на удачу… – Он развернулся и быстро пошел к стеклянным дверям. Остановился. Оглянулся. И снова подошел к Кире.
За это короткое время, пока он дошел до дверей и вернулся, что-то в нем изменилось. Он снова, как обычно, был собран, подтянут и приветлив.
– Да, Кирочка, совсем забыл тебе сказать. Я ухожу вовсе не потому, что ты не та девушка. Я ухожу именно потому, что ты та. Но ты сильнее, чем я ожидал. А я сейчас не готов… – и он улыбнулся. Открыто, широко и искренне. Как улыбается только близкий и родной человек, который желает тебе добра и счастья.
Кира постаралась улыбнуться точно также.
Посмотрел на часы, пора. Но следы присутствия Силы были заметны как никогда. Мы мокрые, ванна залита водой. Я протер стены, потолок и пол. Насколько смог, вытер полотенцем Силу и себя. Правда, одежда осталась мокрой, но ее на нас было не так уж и много. Подумал, что если переодеться, Кира сразу заметит. Решил, пусть будет так.
– Пойдем в комнату, тебе пора. Кира открыла глаза.
– Что-то со мной происходит. Я что, снова сознание потеряла?
– Да, ненадолго. Ничего страшного, тем более что ты на диване.
– Странно… А чувствую я себя хорошо. – Кира говорила медленно, видимо, пытаясь понять, что за изменения произошли в ее теле. – А почему я мокрая? Ты что – пытался меня водой привести в чувство?
– Да, но не очень удачно. Облил и тебя, и себя, а толку никакого.
– Да уж, я вижу. Странно как-то, я никогда себя так хорошо не чувствовала после обморока. Обычно тошнит и голова кружится. Вообще-то, я всегда заранее чувствую, что теряю сознание. И у меня есть пара секунд, чтобы принять удобное положение, чтобы не покалечиться… Сейчас такого не было. Ну да ладно, давай переоденемся, а то ты как после душа. И выпьем кофе. Кофе хочу!
Кофе пили с коньяком. Кира была хотя и бодра, но рассеянна и как-то странно в меня всматривалась. Видимо, пыталась разобраться в новых ощущениях. Но в целом атмосфера была умиротворенная. Горький запах кофе наполнял квартиру, мы сидели друг напротив друга, ноги Киры покоились у меня на коленях.
– Помнишь, я тебе говорил, что у меня здесь на кухне вроде как домовой живет?
– Нет, не помню. Впрочем, говорил что-то. Ну и?
– Ну так вот. Оказалось, а экспериментировал я много, что при некоторых обстоятельствах он может передавать послания, которые иногда носят вполне материальный характер.
– Ну-ну. Рассказывай. С фантазией у тебя всегда было все в порядке, какие нужны обстоятельства? Я тоже хочу пообщаться.
– Необходимо, просто-таки обязательно, чтобы сумма чисел дня составляла семь.
– Сегодня двадцать пятое. Как раз. Что еще?
– Нужно, чтобы месяц шел на убыль, и были осадки.
– Месяц не знаю, а осадки – вот они, снег идет.
– Теперь нужно сказать: «Йоршик, Йоршик, приди, приди». Говори. Только громко.
– С тобой интересно… Но помнишь, с летающими тарелками ты лоханулся. Не боишься, что и твой Йоршик не явится?
– Не боюсь. Если не появится, значит он сейчас чем-то занят, может быть, на летающей тарелке улетел. Или, возможно, сегодня месяц на прирост идет. Если он не даст о себе знать, ты и не удивишься. А вот если появится, это будет событие. Стоит рискнуть.
– Ну и правильно. Интересен сам процесс. Результат в данном случае большой роли не играет.
– Знаешь, философ, хватит рассуждать. Йоршика зови. В результате я уверен, как никогда.
– Ну ладно. – Кира подняла голову и огляделась, вероятно, чтобы удостоверится, что я заранее не позвал кого-нибудь исполнить эту роль. – Йоршик, Йоршик, приди, приди. – Кира позвала громко и с видимым удовольствием. Потом вопросительно повернулась ко мне.
– Вот, слушай. Слышишь шаги? Слушай, слушай.
– Это соседи ходят сверху. Слышимость как во всех панельных домах.
– А чувствуешь эффект присутствия, у меня волосы даже дыбом на руке стали. Вот смотри. – Я показал ей руку. Волосы, естественно дыбом не стояли. Но это было и не важно. Мы оба понимали, что это только игра. Я сделал страшные глаза, надеясь, что они вполне заменят волосы дыбом.
– Чувствую, чувствую. А где материальные свидетельства, мой дорогой вызыватель духов?
– Теперь, насколько я понимаю, а понимаю я немало, надо включить микроволновку на семь секунд. Включай.
– Ой, я так хорошо сижу. Включи сам. Тем более, я абсолютно уверена, что микроволновка здесь ни при чем. Из нее кто-то вылезет?
– Ну, не знаю, не знаю. По крайне мере, если что-то и появляется, то всегда в микроволновке. Включай.
– Ну смотри… – Кира лениво поднялась с кресла. – Включаю.
– Только на семь секунд, не перепутай. Это очень важно.
Кира повернулась ко мне и изобразила на лице гримасу, которая должна была дать мне понять, насколько сильно она мне верит.
Микроволновая печь негромко загудела, внутри зажегся свет.
– Кирилл, там что-то было внутри, вон крутится.
– Не было, а появилось, послание, наверное. Прозвенел колокольчик. Кира открыла дверцу печки.
– О, картина. Прикольно. Сам нарисовал? Или это Йоришь или как его там?
– Конечно, а кто же еще. А что там? – Я смотрел снизу вверх, сидя в кресле с чашкой в руке.
Кира молчала, рассматривая лист бумаги. Долго молчала. Выражение лица менялось. Сначала оно выражало интерес, потом замешательство, а в конце панику.
– Это кто нарисовал?
– Откуда я знаю, Йоршик, наверное. Ты же сама его звала, сама что-то там в микроволновке нажимала, я-то тут при чем? Сижу, кофе пью, со стула не встаю.
– Сейчас же перестань. Это не шутки, кто это нарисовал? – Кира повысила голос.
– Йоршик! – Я чувствовал, что еще рано сдаваться. Интрига не исчерпала себя.
– Если ты сейчас же не скажешь, я… я… я не знаю, что сделаю. Быстро говори, кто здесь был. – Кира за несколько секунд превратилась в фурию. Я не ожидал, что картина произведет на нее такой сильный эффект. Но это и к лучшему, картина по замыслу должна была привлечь Кирино внимание.
– Ну ладно, ладно. Ты чего завелась так сразу? Хорошая картина, это я нарисовал. А чтобы было интереснее, положил в микроволновку. Ведь получилось интересно?
– Сейчас же брось. Кто здесь был? Ты в жизни так не нарисуешь. Кто был у тебя?
Вот так узнают правду. До этого момента Кира всегда говорила, что ей нравятся мои картины. На меня свалилась тотальная, абсолютная меланхолия. Этакая грусть об утраченных иллюзиях. Я даже подумал, а вдруг вся эта история с другими реальностями, убийствами, существами из параллельных миров, Америкой и кодами сознания только для того, чтобы до меня дошло, что я плохой художник. Вот и дошло. Конец.
– Говори! – Кира отняла у меня чашку с кофе, вернув в кухонную реальность, которой не было дела до моих артистических амбиций.
– Ничего не расскажу. Вот. Если кофе не отдашь, никогда не узнаешь правду.
– Ну на. Она с недоверием протянула чашку обратно.
– Вот так-то лучше, а то сомневаются, что я гениальный художник, а потом еще и кофе отнимают, фашисты. – Я надулся. Потом сдулся. —
Хорошо, Кирочка. Пойдем в комнату, на диван. Там удобнее. Картину можешь взять с собой, я тоже хочу ее получше рассмотреть. Что там такого гениального, чего у меня нет? Там я тебе обо всем и расскажу.
По мере моего рассказа Кира успокаивалась, и к концу уже слушала меня, как мне казалось, в полуха. В очередной раз демонстрируя удивительную подвижность своей психики. Ей, естественно, не очень понравилось, что кто-то бывает в ее теле, но в то же время было интересно, что это за существо такое, Сила, и как оно соотносится с ней самой. Да и картина несколько разрядила обстановку.
– Классно нарисовано. Со знанием дела. Просто так, слету, так не нарисовать. Странно… Кстати, а как выглядит ключ, который тебе дал Муслим?
– Это, наверное, единственное, о чем я не могу тебе рассказать, извини.
– Ну и ладно, подумаешь, секрет. Я теперь буду следить и сама увижу, когда ты захочешь позвать Силу.
– Здесь я бессилен. Я не сомневаюсь, что тебе это будет сделать не сложно.
Наступил 2005 год.
Мы с Муслимом обменялись Новогодними поздравлениями.
В письмах к Муслиму я описывал, что у нас происходит настолько подробно, насколько у меня хватало времени. Я продолжал писать, даже если Муслим какое-то время мне не отвечал. Думаю, я делал это по большей части для себя, чтобы осмыслить ситуацию, пропустить ее через себя. Описывая наши диалоги с Силой, я и сам часто задумывался над тем, на что не обращал внимания раньше.
«Доброго дня, Муслим.
Спасибо за поздравления.
Сегодня первое января.
Кира праздновала со своей семьей. А я решил, что никого видеть особо не хочу, и был один дома. Второго мы договорились встретиться.
До этого мы виделись тридцатого в четверг. Отметили уходящий, пообщались, порисовали, музыку послушали. Приходила и Сила тоже. Я как обычно проиллюстрирую в диалогах. Должен заметить, что сейчас мой психический статус достаточно интересен. Я выбит из нормального состояния, и мое восприятие болтается, как тряпка на ветру. Единственное, что остается, это держать внимание на том, что перед глазами и меньше думать.
Сила была у меня тридцатого декабря два раза. Каждый раз примерно по полчаса. Кажется, она начинает понемногу вспоминать, откуда она и кто она. Но очень неуверенно и только проблесками. Я ее не тороплю, скорее даже наоборот.
К. – Привет.
С. – Привет. Почему ты меня долго не звал? У тебя красиво, это что такое?
К. – Это елка. У нас праздник Новый год.
С. – Не понимаю. Новый год это что?
К. – Это когда Земля возвращается в то же положение, которое было, когда был прошлый Новый год.
С. – Это цикл. Вы отмечаете конец цикла?
К. – Да, конец предыдущего и начало нового.
С. – А откуда вы знаете, когда заканчивается цикл?
К. – Я приготовил краски. Мы рисовали с Кирой. Ты хочешь порисовать?
С. – Да, хочу. Покажите вашу картину? Это что?
К. – Это Новый год. Мы нарисовали Новый год. Ты можешь отличить, где я рисовал, а где ты?
С. – Конечно. Вот ты, а вот я. Я рисую красками, а ты пластилином.
Вообще-то я рисую темперой, это краска типа масляной, она действительно отдаленно похожа на пластилин, если делать большие мазки или выдавливать из тюбика прямо на бумагу, как я, собственно, часто и делаю.
Начинает рисовать. Сначала не понимаю, что, позже понимаю, что это музыкальные инструменты. Сила показывает на колонки, откуда слышно музыку. Она вообще рисует очень интересно, слоями, сначала передний план, а потом двигается все дальше назад. Это очень непросто делать.
С. – Музыка. Я рисую музыку.
Когда картина закончена, смотрит на нашу, как бы сравнивая ее со своей, потом добавляет красного цвета и гирлянды по периметру.
С. – Вот. Тоже новый год. Новый год!!!
С. – У вас мало женщин? Совсем мало? Только мужчины?
К. – Нет. У нас два миллиарда женщин и столько же мужчин.
С. – А почему у нее столько мужчин? – Застыла, что-то вспоминая, явно копаясь в своих мыслях, точнее в мыслях Киры. – Почему они все время звонят? И говорят?
К. – Не знаю.
С. – Прогони всех.
К. – Я думаю, не стоит. Разнообразие – это всегда хорошо.
С. – Нет. Она врет им. Ладно, я сама их прогоню. Я уже начала работать над этим. Ты главный, и ей больше никого не нужно…
Как– то, чтобы показать Кире, как я вижу нападение учителя с гор, нарисовал картину, иллюстрирующую это видение. Сила смотрит на нее. Долго рассматривает.
С. – Ты бываешь в этом мире?
К. – Нет. Так я иногда вижу.
С. – Я что-то вспоминаю. Подожди, это, кажется, наш мир. Это кто-то (показывает на учителя). И это кто-то (так я нарисовал Максима-инвалида). Это, наверное, я. А ты смотришь отсюда.
Пришлось пока эту картину спрятать, а то Сила очень на нее засматривалась и входила в ступор, пытаясь вспомнить…
Я много слушаю авангардной музыки. (Губайдуллина и Шнитке, наверное, самые известные представители классического авангарда). Ставлю Stefano Scodanibbio, альбом «Six Duos».
К. – Тебе нравится такая музыка?
С. – Да, такая музыка не может не нравиться. Это музыка хаоса. Из него возникает все. Из него можно сделать все.
Мы слушали долго, Сила никак не могла оторваться.
К. – А вот такая?
Ставлю «Тигровые Лилии». Tigers Lillies (одна из любимых групп Киры). Альбом «AD Nauseam», песня «Beat me».
С. – Это раб поет. Это твой раб? Он плачет.
К. – Нет, это не раб. Это свободный человек. Он не плачет.
С. – Не может быть, чтобы ты не понимал. Это раб, он плачет.
Начинает тоже плакать. Притом в захлеб. К. – Давай, я выключу.
С. – Нет. Не нужно. Это очень красивая песня.
Я зову Силу часто из-за того, что Кира последнее время постоянно раздражительна и разрушительна. Приходы Силы хоть на небольшое время снимают напряжение и дают вздохнуть. Кирилл».
«Крепись. Они обе агрессивны. Полный дисбаланс психики. Я, к сожалению, очень слаб, и помощник из меня хреновый. А ситуация настолько уникальна, что готовых решений нет, и быть не может. Извини. Ты пишешь безумно интересные вещи. Старайся их сближать. Силу и Киу. Я с огромным интересом читаю все, что ты пишешь, причем по многу раз. Живу, наверное, только потому, что так у вас интересно и удивительно и хочется как-то поучаствовать и, может быть, помочь. Не думал я уже, что что-то может меня так захватить и увлечь. Спасибо. Сам писать могу не всегда. Надеюсь, ты понимаешь мою ситуацию.
Спасибо за картины и ссылки на любимую Киину музыку. Смотрю, слушаю. Думаю. Думать есть над чем. С Силой ведешь себя очень правильно, и диалог ведешь тоже правильный. Продолжай в том же духе. И помни. Все в тебе. Больше прислушивайся к своим ощущениям. Я помогаю, как могу, и стараюсь не упускать ситуацию. Освобождай Киу от негативной энергии как можно чаще. Она продолжает ее вырабатывать. И будь мягче и нежнее. Ну, ты меня понимаешь.
Удачи. Муслим».
В свете того, что происходило с Кирой, я имею в виду ее разрушительные приступы, я часто раздумывал, поступил ли я правильно, сделав кардинальный шаг и убрав «цветок». Вполне допускал, что это ошибка – прошло уже несколько месяцев, а психика Киры все никак не возвращалась к прежнему, хотя бы более-менее устойчивому состоянию. Но что бы случилось, если бы я бездействовал, и «цветок» действительно выбрался? Или Сила крепко удерживала его внутри, и такого произойти не могло? Кстати, о Силе. Как-то вечером, уже перед сном я рассказывал Кире свои «Сказки о Силе», а потом Кира спросила:
– Помнишь свою переписку с Тенью?
– Конечно, я часто почему-то думаю об этом, даже письма иногда пересматриваю. Очень много в них неясного и неоднозначного.
– А эта девушка-ребенок, которая так увлеченно изучает наш мир, позабыв, откуда она, не Тень ли?
– Нет, что ты? Это как раз наоборот… Твоя защитница и часть тебя. А отнюдь не Тень – неизвестно откуда взявшийся охотник за тобой. Да и не было никакой Тени, это только выдумки Давида.
– Ну-ну. – Кира перевернулась на живот, и немного повозившись, уснула.
Я же еще долго не спал. Все думал, может ли действительно быть то, что предположила Кира…
Это случилось, я сделал это. С бьющимся сердцем и огромными опасениями, но я все-таки решился вывести Силу на улицу. Для начала совсем ненадолго. Соблюдая конспирацию – ночью. Но трудности как обычно, начали возникать там, где их не ждешь. За окном зима, холодно – нужно было одевать сапоги, и этот процесс сразу вызвал затруднения. Сначала я надеялся, что она сделает это сама. Но немного повозившись, стало ясно, что, по крайней мере, сейчас это совершенно нереально. Сложный координационный процесс одевания сапог объяснить с должной долей наглядности я не смог. Пришлось положить Силу на диван и надевать сапоги на нее самому. Даже это оказалось непростым делом, но кое-как мы справились.
Сила проявляла терпение и смирение, когда я командовал: «напряги ногу», «расслабь ногу», «нет, снова напряги». Пока она рассматривала застежки-молнии, я снимал с вешалки Кирину куртку. Никогда не думал, что и одеться может быть сложно. Силе видно и самой надоело, что ее вертят, как куклу, а все равно ничего не получается. Хотя надо сказать, что не получалось, в основном, потому, что она пыталась мне помогать. В общем, она взяла дело в свои руки. Отдала мне куртку, сама отошла на середину комнаты.
– Ты одевай, а я буду смотреть, потом сделаю также.
Я помял в руках Кирину куртку, положил ее на диван, взял свою и медленно оделся.
– Твоя куртка мне маловата, но куртки одеваются одинаково.
– Понятно… – Она взяла Кирину куртку и попыталась меня отодвинуть. – Отойди с этого места. Теперь я буду здесь одеваться. – Она встала точно туда же, где стоял я, след в след, точно в такую же позу, также держа куртку, и медленно, копируя не только все мои малейшие движения, но и выражение лица, одела ее сама. Потом медленно повернулась вокруг себя, так же, как перед этим сделал я. Но, увы, у нее один рукав был пустой.
– Милая, где-то у нас недочет. Вот смотри, одна рука не одета.
Сила тут же свалила всю вину на меня.
– Это потому, что ты стоял неправильно, и я видела только одну сторону тебя. А как вторая рука оказалась в этом шланге, я не видела, как же я могу повторить?
– Да, логично. Тогда снимай, я встану по-другому.
– Я снимать не умею.
«… О том, как я выводил Силу на улицу.
К. – Одевайся, пойдем, я покажу тебе улицу.
С. – Мне можно? Ура. Я готова.
К. – Одевайся.
С. – Я одета.
Стоит без сапог в одних носках.
К. – Нужно одеть сапоги, вот твои.
С. – Как у вас все сложно. А как их одевать?
Сажаю на диван, и одеваем сапоги. При том что Сила совсем не помогает, это не просто.
К. – Куртку одевай, давай я тебе помогу.
С. – Это моя куртка? Красивая. А зачем мне, мне и так тепло.
(Одеваем куртку. Сложности опускаю.)
С. – Все, пойдем.
Выходим из квартиры на лестничную площадку. Держится за меня, плотно прижимаясь к моей руке.
Смотрит в лестничный пролет, потом быстро в прыжке отпрыгивает назад.
С. – Там что? Пропасть? Мы туда пойдем?
К. – Нет. Поедем на лифте.
С. – Это что такое, здесь ничего нет.
К. – Это… Ну вот здесь откроется дверь и мы спустимся.
С. – Ты шутишь, здесь стена. Вы часто шутите.
Когда двери лифта открылись, она с ужасом спряталась за меня. А когда увидела щель между кабиной лифта и коридором, отказалась входить. Минуты три я уговаривал. Потом она сказала:
С. – Ладно, я доверяю тебе.
И вися на мне, сделала шаг-прыжок, наверное, метра полтора в кабину лифта через эту маленькую щель.