Федорова Екатерина. Возвращение милорда

   Неизвестно, сколько бы еще он простоял на одном месте, но гаргулья вдруг разинула свою немаленькую пасть и зарычала. Сергей торопливо рванул из ножен меч. Но, к его стыду и ужасу, сразу высвободить клинок не удалось, потому что ушко, приделанное к ножнам для подвешивания на перевязь, умудрилось зацепиться за одну из литых загогулин на рукояти.
   – Ты убил Эрнестину?
   Серега дернулся и посмотрел по сторонам дикими глазами.
   Гаргулья, расположившись рядом с порубленным телом своей соплеменницы, продолжала между тем реветь на заунывной низкой ноте.
   Сергей покрутил головой по сторонам, но больше никого не обнаружил. Из чего вытекалоЧювершенно сумасшедшее предположение – автором странного вопроса, прозвучавшего только что, была вопящая гаргулья.
   За время своих странствий по Нибелунгии Сергей успел насмотреться всякого, в том числе и самых разных магических чудес. Поэтому герцог Де Лабри опомнился сейчас достаточно быстро. Ему был задан вопрос. Он развернулся к гаргулье и с максимальным достоинством возразил странному обвинителю:
   – Я никого не убивал! А скажите, где я… Раздалось издевательское хихиканье, и он прервался от неожиданности. Хохот звучал сзади и немного сверху. Он снова ухватился за рукоять меча, повернулся на месте.
   За правым плечом в воздухе висел прозрачный силуэт, помахивая сразу шестью конечностями. Серега от неожиданности отступил назад.
   – Иглистые драконы говорить не умеют, – заявила призрачная фигура. – Но забавно было видеть, как ты пытался с ним объясниться…
   Фигура говорила неземным голосом, в котором было все – и звон колокольчиков, и рев взрывающихся вулканов.
   Если фигура призрачная, то меч навряд ли поможет. К тому же ушко заклинило намертво. Серега оставил в покое свое непокорное оружие и попытался собраться с мыслями.
   – Э-э… вы кто?
   И кстати, можно ли считать призрачную фигуру живым существом? Может, он сгодится вместо тварюшки?
   И тут же подумал, что полупрозрачная фигура была, по всей видимости, разумной – раз уж умела говорить. И даже на нибелунгском наречии. Разумное существо, разумеется, не подходит на роль жертвенного животного.
   Впрочем, оставалась еще вторая гаргулья. Тоже вполне подходящий вариант. Сереге чисто по-человечески было жаль несмышленого детеныша, и он предпочел бы принести в жертву взрослую тварь, а не крохотную тварюшку, с которой, как ни крути, кровно породнился. Детей он еще мог жалеть, а вот взрослых существ в последнее время жалеть отучился.
   Просвечивающая насквозь голова уши имела настолько вытянутые и удлиненные, что они больше походили на голубиные крылья, по недосмотру загадочного творца прилепленные к голове. Шесть конечностей имели очертания вытянутых трапеций, словно на каждую из них надели расширяющийся к концу призрачный рукав.
   – Я мятежный дух пустынь, – провозгласило шестиногое существо (или шестирукое?) довольным басом с серебряными нотками. – Иногда меня называют бесом пустынь. А ты кто?
   – А я потерявшийся герцог, – с неожиданной веселостью представился Серега. Наконец-то можно будет хоть что-то разузнать о том месте, куда он попал. – А Эрнестина – это, надо полагать…
   Он кивком показал на мертвую тушу, рядом с которой по-прежнему вопила гаргулья.
   – Угадал. – Бес пустынь помахал крылышками-ушами. – На вторую не обращай внимания, она опечалена.
   Со стороны оставленного им спального стога, словно в ответ на вопли гаргульи, вдруг донеслось едва слышное хныканье.
   – Детеныш?! – изумился дух. – Он же не мог пережить ночь без матери!
   – Да нет, пережил, – неопределенно сказал Серега.
   При первых же звуках хныканья гаргулья заткнулась и теперь напряженно поводила из стороны в сторону зубастой головой. Потом, определив направление, рванулась к стогу. Движения животного были такими же, что и у найденного вчера детеныша, – те же трепыхания и переваливания с боку на бок.
   – Э-э… – перешел на междометия Серега, заступая дорогу вяло несущемуся монстру. Затем по некоему наитию герцог Де Лабри оглянулся на призрачного беса. – Он… она опасна для детеныша?
   – Я могу и не отвечать.
   – А я могу и не разговаривать. Или схожу к стожку – там у меня припасен эльфийский меч из заговоренного серебра.
   – Ты знаешь, чем пугать, потерянный герцог! – возликовал мятежный дух пустынь. – Пропусти ее, она неопасна. Наоборот, теперь эта Эрнестина будет заботиться о детеныше.
   Сергей отодвинулся с пути монстра и проводил глазами трепыхающуюся гору черного цвета – драконшу, по шкуре которой там и сям торчала бахрома из твердых иголок.
   – Теперь поговорим о деле, – предложил мятежный дух, взмывая в небеса и застывая посреди желтого небосвода над его головой. – Все в жизни предопределено и имеет свой смысл. Наш Господин не любит беспорядка во вверенных мне пустынях.
   – А кто он, ваш господин? – спросил Сергей и задрал голову, чтобы посмотреть на беса.
   – Ш-ш! – Бес взмахнул крылышками на голове. – Лучше не говорить о нем. И не тревожить, произнося его имя всуе. Это отвратительный мир, правда? Хоть и принадлежит Господину, которого я искренне… ну да ладно. Человеку незачем находиться в таком отвратительном мире.
   – Не могу с вами не согласиться. – Сергей вежчиво кивнул.
   – Тогда я вас спрошу – зачем вы здесь?
   – Мне было сказано, что некое заклятие… – заторопился с объяснениями герцог Де Лабри.
   – Я спросил, не как ты тут появился, потерянный герцог, – уточнил бес, – а зачем. Если это не ты убил Эрнестину…
   Кто его знает, чем грозит подобное обвинение? Надо срочно обелять собственную репутацию.
   – Я попал в ваш мир случайно, – признался Сергей. – Но хочу отметить, что Эрнестину убил не я.
   – Это зачтется. – Бес кивнул. – Тебе что-то нужно в нашем мире? Но учти, что Господин и так будет очень расстроен, узнав, что кто-то убил его любимую Эрнестину.
   – Меня просили добыть живую плоть из вашего мира. – Сергей почувствовал некоторое смущение.
   «Когда-нибудь должен был настать момент, – подумал он, – когда мне будет стыдно делать то, о чем меня попросили. Конечно, цель благая – живая плоть нужна, чтобы разорвать связь с этим миром, куда меня зашвырнули палагойцы. Но если путь к этой цели будет лежать через очередную мертвую тушу…»
   Тело мертвого иглистого дракона наполняло воздух все усиливающимся зловонием.
   Мятежный дух пустынь скорбно склонился и поджал верхнюю пару конечностей к груди.
   – Как я уже говорил, все предопределено и взаимосвязано. Кто-то пришел сюда и убил любимую Эрнестину Господина. Теперь появляешься ты, потерянный герцог, которого послали за живой плотью.
   – Мне это нужно, чтобы покинуть ваш мир! – вскинулся Сергей. – Навсегда…
   Бес остановил его призрачной вытянутой лапой:
   – У нас у всех цели благородные. Вот только пути– какие попало.
   Солнышко набирало силу, багровые метелки вокруг трепетали под душным ветерком.
   – И что теперь? – после паузы спросил Сергей и оперся об эфес своего меча.
   – Я вижу, – трагическим голосом сказал бес и простер одну из прижатых к груди конечностей над головой герцога, – определенную взаимосвязь. Тебя не просто так послали сюда за иглистым драконом… Это связывает тебя с теми, кто уже убил одну из Эрнестин Господина.
   – Я готов согласиться на любую другую живую плоть, – поспешно заявил Сергей, – но без нее вернуться не могу, потому что тогда меня снова утянет в ваш мир…
   – Это ложь! – Бес подчеркнул свои слова кивком головы. – И к тому же в этом мире живут только иглистые драконы. И еще тут бываю я, ваш покорный слуга.
   Сергей опешил:
   – Не может быть…
   – Мятежные бесы не врут. Если ты говоришь о нужде в живой плоти – значит, тебе в любом случае нужен иглистый дракон, которого я тебе отдать не могу, ибо Господин любит своих Эрнестин.
   Интересно, каким именно образом он их любит. И кстати, что этот призрак назвал ложью? Возможно, он все-таки может вернуться, не принеся с собой живую плоть из этого мира – сиречь иглистого дракона?
   Врал ли Эльфедра? Или врет вот это, парящее…
   – Кстати, мятежный не означает, что я люблю мятежи и прочие бунты. Это от слова мятущийся, не находящий себе места. – Бес плавно приспустился вниз. – Я вижу, что и ты мятущаяся душа, потерянный герцог. Тебя обманули. Не печалься, это удел всех людей…
   – Зачем? – встревожился Сергей. – Впрочем… в любом случае мне нужно вернуться.
   – Это предопределено, – печально согласился бес, – но мы переиграем планы всех, кто в этом деле замешан. И тех, кто убил Эрнестину, и тех, кто послал тебя за следующей Эрнестиной. Я сделаю это в благодарность за то, что ты спас дитя любимой Эрнестины Господина. Только мне нужно кое-что проверить.
   И бес пустынь исчез под свист ветра. Сергей остался стоять, опираясь на длинный меч. Через минуту мятежный дух возник на прежнем месте.
   – Я все знаю, – с плохо скрываемым хвастовством сказал он. – Ты пожертвовал своей кровью ради чужого существа!
   «У меня еще много осталось, – подумал Сергей, – так что жертва была не так уж и велика. К тому же она была принесена во имя определенной цели – чтобы не очутиться в полном одиночестве в вашем мире».
   – Понятно, что тебе нужен иглистый дракон, но я его тебе не дам. Я пастырь драконов Господина, которые в безопасности должны пастись в этом мире. Ты получишь другое, чего никто не ждет. И вернешься в тот мир с моей помощью, и принесешь туда это другое…
   – Это угрожающие слова… – пробормотал Сергей.
   – Наоборот. – Бес опять смиренно поджал пару верхних конечностей. – Неожиданности разрушают угрозы, но не могут разрушить счастья, если оно имеется. Ты понял, что я имею в виду?
   Сергей согласно помотал головой. Он мало что понял, но главное – его вернут.
   – Вот, – велел бес, – посмотри.
   В воздухе прямо перед ним повисла перчатка. Кожаная, светло-коричневая и сшитая на человеческую руку – пять пальцев, нормальная длина и ширина.
   Сергей протянул руку и взял перчатку, висевшую в воздухе.
   – Наденешь, когда вернешься в тот мир. – В голосе беса нарастали колокольчики. – Она тебе поможет выполнить все то, что ты должен. А может, останешься с нами, потерянный герцог? Будем вместе мятущимися душами бродить по спокойным равнинам, где пасутся безмолвные Эрнестины…
   – Меня ждут, – вежливо отказался Сергей.
   – Тогда собирай свои вещи, – с обидой в голосе сказал мятежный дух пустынь, – и вот тебе дверь!
   Призрак вскинул верхние конечности и очертил ими что-то вроде прямоугольника в желтом воздухе.
   Воздух загустел, и перед потрясенным Сергеем появилась дверь, висящая прямо в воздухе. Дверь была вполне обыденной – коричневые доски и золотая дверная ручка с краю. Лучи оранжевого солнца просвечивали в щелях между досками. Косяк отсутствовал.
   Сергей сходил к стогу за свитером и вторым мечом. Гаргулья ласково облизывала пузатую змейку. Он улыбнулся им обеим на прощание, не будучи уверен, что они поняли значение его улыбки.
   Возле двери, висящей в воздухе в полуметре от земли, парил мятежный дух.
   – Скажу тебе на прощание – перчатка зовется Рукой Воина.
   – Хорошее имя. – Герцог Де Лабри вежливо кивнул.
   Мятежный дух всплыл над дверью:
   – Она имеет великую силу. И будет повиноваться тебе.
   – Лишь бы не обманула…
   – Ты прав, потерянный герцог, – бес кивнул, – это то, что почти недостижимо. Но мой дар не обманет тебя. Надень его на руку и сможешь многое.
   Сергей взялся за ручку:
   – Ну, я пошел.
   Бес исчез. Сергей открыл дверь и прыгнул в проем, за которым он уже видел густую фиолетово-зеленую зелень нибелунгских лесов.
   Он вернулся!!

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Мир расшалившихся рыцарей и взбунтовавшейся черни

   Он снова стоял на опушке леса, а в долине перед ним лежал Дебро. Тянулись к сиреневым небесам белые стены и башни города, в середине вишенкой на торте возвышалась темная громада герцогского замка. Вокруг нее в просвете между башнями теснились красные и синие крыши городских построек. Отсюда было видно, что черно-синие флаги на башнях приспущены. Что, как он помнил, означало, что хозяина нет в городе.
   – Однако я вернулся! – громко сказал герцог Де Лабри, обращаясь не столько к городу, сколько к самому себе.
   Лес сзади ответил негромким эхом.
   Он выглядел не слишком респектабельно в своей рубашке с оторванным рукавом и свертком из кожаной куртки под мышкой. И с мечами на плече. Но в данный момент он беспокоился не о своей внешности. Сергей предполагал и надеялся, что в замке его ждет леди Клотильда – и только это волновало его сейчас. Кроме того, в городе был и Микошка, и прочие, с кем свела его судьба в Нибелунгии. Разве что гнома Слуди он не рассчитывал встретить в городе – местом обитания гнома был лес.
   Несмотря на все ужасы, описанные Эльфедрой, он больше думал о предстоящих встречах, чем о проблемах, с которыми ему предстояло столкнуться в Дебро.
   Но прежде чем отправиться туда, Сергей решил проверить подарок беса пустынь. Безлюдная лесная местность гораздо больше годилась на роль испытательного полигона, чем густонаселенный город. Сгрузив все свое имущество на малахитово-синюю травку, он зашел в лес. И с некоторой дрожью в душе надел на правую руку кожаную перчатку.
   На миг показалось, что лес и долина вокруг него обретают особую ясность – такую, при которой каждая веточка и травинка видны по отдельности. Он различал капельки росы на траве, тень от каждого стебля, вьющуюся мошкару, странных жуков, ползущих по своим делам с цветка на цветок. Но Сергей моргнул, и все зрительные эффекты исчезли так же неожиданно, как и появились. И больше уже ничего особенного не происходило.
   Сергей, устав ждать запаздывающих чудес, с интересом повертел перед носом перчаткой, надетой на руку. Затем пригляделся к каждому пальцу по отдельности.
   Рука Воина была прошита аккуратными, почти незаметными стежками. Она выглядела слегка потрепанной, на сгибах пальцев имелись Замятины и складки, кожа на которых лоснилась. Перчатка была великовата Сергею, но все же не настолько, чтобы спадать. На каждом пальце шла вышивка нитками под цвет кожи. Какие-то буквы. Он всмотрелся и неожиданно понял, что понимает слова, вышитые на пальцах незнакомой вязью. Хотя каждая буква по отдельности была для него китайской грамотой. На большом значилось «сила». На указательном «верность». А дальше шло по порядку – на среднем «вера», затем «надежда». И на мизинце «любовь».
   Сколько он ни вертел перчатку и ни делал всяческих жестов, ничего не происходило. Даже когда жесты были откровенно неприличными. Скорее всего, перчатка была чем-то вроде талисмана. Или он не знал какого-то ключа и поэтому «особые силы», о существовании которых заявлял мятежный дух пустынь, не проявлялись. Сергей снял ее и небрежно засунул за ремень на джинсах.
   И начал спускаться в долину.
   Громадные ворота, ведущие в город, были открыты настежь. На башнях не было дозорных. И его никто не остановил при входе в город, что немало удивило Сергея. Дальше тоже творилось черт-те что – в сторожке возле ворот полностью отсутствовали стражники.
   Даже если предположить, что у них сегодня что-то вроде генерального субботника – скажем, день замены старых гербов на новые, – все равно кто-то должен был остаться на страже у ворот.
   Но единственными живыми душами в растворе гигантских ворот были мальчишки, беспечно швырявшие с моста камни в ров. Ребятня, занятая увлекательным соревнованием на дальность броска, не обратила на него никакого внимания.
   Сергей нахмурился. Такое положение дел для средневекового города нормальным не назовешь. Даже если в городе нет ни Герослава, ни Клотильды – там еще остаются рыцари замковой дружины. И ни один из них, насколько он помнил, не выглядел откровенным простофилей, способным позабыть про охрану городских стен. В неспокойной стране-материке Нибелунгии таких рыцарей просто не удавалось вырастить…
   А изменять своему сюзерену и господину в эти века еще не было принято.
   Вывод напрашивался сам собой – беспорядки, описанные Эльфедрой, усилились. «Неладно что-то в герцогстве моем»…
   Он прошел в ворота и стремительно зашагал по неширокой улице, направляясь к замку. На него никто не обращал внимания, что Сергея не удивило. Слишком мало времени он пробыл герцогом в Дебро, и потому его симпатичное лицо еще не успело намозолить горожанам глаза, мало-мальски запомниться. Вокруг в изобилии шныряли странные личности, одетые в такие удивительные лохмотья, что его клетчатая рубаха с отсутствующим рукавом на этом фоне абсолютно не выделялась. Его никто не узнавал. Мечи, в тканевой скатке уложенные на плечо, тоже не привлекали взглядов. Чему Сергей только радовался, глядя на хмурые лица горожан.
   Перед воротами замка Дебро герцога Де Лабри ожидал еще один сюрприз. Мост был поднят, ворота закрыты. И с высоты сторожевых башен блестели начищенные шлемы дозорных.
   Судя по количеству шлемов на стенах, вся стража теперь была сосредоточена в замке.
   Герцог Де Лабри остановился на пятачке перед поднятым мостом и огляделся по сторонам.
   Возле крайнего на этой улице дома прямо на земле сидела кучка оборванцев и азартно резалась в кости. Казалось, кучка не обращала на замок никакого внимания. Но Сергей, побывавший под руководством леди Клотильды в самых разных переделках, отметил вроде бы беспечные взгляды, которые оборванцы бросали на закрытые ворота.
   Итак, замок неспроста закрыл ворота и поднял мост. За происходящим у ворот еще и пристально наблюдают с городских улиц. Стало быть, простолюдины уже переключилось с деревенских ведьм на благородных лордов!
   Сергей равнодушным взглядом посмотрел себе под ноги, поковырялся в носу для создания образа простолюдина, сплюнул. Оборванцы на улице наверняка торчат не просто так. Скорее всего, если начнется какое-то движение – скажем, опустится мост, приоткроются ворота, – на пятачке перед воротами может (или должна?) собраться взбудораженная толпа. Иначе зачем выставлять наблюдение? Причина такого могла быть только одна: городские обыватели готовятся напасть на замок.
   Итак, он не сможет войти в замок, не подвергнув его опасности.
   Его сиятельство герцог Де Лабри еще раз оглядел пятачок и кучку оборванцев, затем отошел ко рву и присел на крутой бережок, всем своим видом изображая крайнюю усталость. И при этом горячо надеясь, что худой оборванный паренек, расположившийся на берегу рва, выглядит вполне естественно для наблюдателей.
   Будь здесь леди Клотильда, она бы заявила, что долг вассалов – пасть за своего сюзерена. И потому он не должен рассуждать, а должен крикнуть дозорным и ждать, пока ему не откроют ворота и стража ценой собственной жизни не даст возможность милорду войти в свой замок.
   Однако если он попытается привлечь к себе внимание дозорных, то его могут убить прямо на городской улице. Пока кто-то из стражников сбегает за кем-нибудь из рыцарей, пока его опознают, пока начнут опускать мост…
   Придется пробираться в замок самостоятельно. Стены слишком высоки – по ним не взобраться. А ход в замок, расположенный под мостом, самостоятельно он не найдет.
   «Мост!» – решил Сергей, обозревая неприступную громаду замка. Надо взобраться на поднятую пластину моста. Оконце, через которое наружу выходит цепь, было достаточно широким. Он сможет пролезть через него внутрь крепости. Лишь бы только стражники не подстрелили его во время всех этих кульбитов…
   Сергей положил ладонь на клинки двух мечей, лежащих рядом. Предположительно… он может выставить напоказ один из своих мечей. И тогда это станет определенным знаком как для оборванцев, так и для людей в замке. Меч – признак принадлежности к воинскому сословью. Стражники поостерегутся стрелять, потому что человек с мечом может быть гонцом. Или же рыцарем, спешащим укрыться в замке.
   Он спустился пониже по бережку и глянул на кромку рва, возвышавшуюся теперь у него над головой. Выше кромки было сиренево-синее небо. Крыши городских домов с горизонта исчезли, отсеченные полоской коричнево-серой почвы, сверху поросшей сине-зеленой травой. Он уже и позабыл, как красива трава в этом мире – даже такая, обожженная прямыми солнечными лучами и присыпанная мелкой городской пылью… На фоне неба пока не появлялось никаких силуэтов. И возбужденных голосов он тоже не слышал – только приглушенные выкрики оборванцев, изображавших азартную игру. Появление нищего и усталого голодранца перед воротами замка пока что не вызвало подозрений у наблюдателей.
   А дозорные в замке, в отличие от городской голытьбы, уже должны были обратить на него внимание! Сергей печально вздохнул и брезгливо передернул плечами. Предстояло не очень приятное купание в грязной, заплеванной воде рва, чтобы скрыть то, что он собирался сделать. Сергей сполз в воду, утянул за собой скатку и принялся раскручивать в воде ткань с клинков. Затем вытянул ткань по диагонали и закрепил один из ее концов узлом на рукояти меча. Заткнул второй меч за пояс и заодно проверил, на месте ли перчатка. Подумав и решившись, переложил ее в карман.
   Громадные железные петли, на которых поворачивался мост, возвышались над водой метра на три. Между мостом и воротами шла небольшая щель, расширяющаяся сверху до длины его руки. Ворота могли прилегать к стене и поплотнее, но по бокам мост был окован небольшим, шириной в ладонь бортиком. Он-то и не давал мосту прилечь к стене плотно по всей своей длине.
   И именно на этом бортике строился весь замысел Сергея.
   Он выбросил куртку из воды на берег, решив, что, может быть, подберет ее потом, если удастся решить проблему с городским бунтом. Затем с отвращением оттолкнулся ногами от илистого мягкого бережка и поплыл к другой стороне рва, отворачивая голову от мутной грязной воды, больше напоминавшей помои. Вода то и дело попадала в рот и в нос, он отплевывался и чихал, преодолевая тошноту.
   На другой стороне берег рва был затоплен. Мокро поблескивающая каменная стена поднималась из воды, окаймленная белесой полоской выпарившихся солей., Он утвердил ступни в размякших кроссовках в слое ила, поднялся во весь рост. Воды здесь было по бедра.
   Бросок. С первого раза ничего не получилось – меч, стоило Сергею дернуть за конец ткани, длинной стальной рыбиной выскочил из щели и со свистом упал рядом с ним, подняв неровный фонтанчик брызг.
   Еще бросок.
   Со стороны крыш городских домов, которые теперь были видны в виде наползающих друг на друга конусов, послышались возбужденные голоса. Наблюдатели заметили странные манипуляции возле моста. А точнее, его упавший меч, потому что сам он находился под прикрытием берега рва. Герцог Де Лабри торопливо дернул за конец ткани, возвращая к себе рукоять меча. Затем развернулся для следующего броска и швырнул меч снова. Как раз в этот момент на той стороне рва появились оборванцы. Двое сразу же бросились к воде.
   Меч не выскочил. Крестовина рукояти на этот раз провернулась в щели между мостом и воротами и встала намертво, наискосок заклинившись между железным бортиком и краем каменного воротного проема. Сергей с силой выбросил тело вверх, ухватился за жгут ткани, подтянулся и начал карабкаться вверх со всей стремительностью, какую только мог развить. Ткань была мокрой, ладони скользили. Но ползти предстояло всего метра полтора. И малая дальность расстояния вполне компенсировала тот факт, что его рывки то и дело смазывались соскальзывавшими ладонями.
   А с той стороны рва к нему уже плыли. Но тут, подтверждая его довольно-таки положительное мнение о рыцарях и страже дебровского замка, сверху просвистело сразу несколько стрел.
   Сергей заспешил, прислушиваясь к зазвучавшим сзади истошным крикам. Начало моста. Он на всякий случай ухватил зубами конец тряпки, свисавшей с рукояти меча. Затем подтянулся, отчаянно цепляясь одной рукой за камни воротного проема, а другой держась за железный бортик. Острая полоса впилась в ладони, распарывая кожу. Торопливо перекинув левую руку повыше и вцепившись скрюченными пальцами в узкую, забитую раствором щель в каменном проеме ворот, Сергей попытался приподнять тело еще сантиметров на двадцать – так, чтобы можно было всунуть в щель ногу. Примерно на десятой попытке удалось завести за бортик носок кроссовки, и он начал карабкаться выше, обламывая ногти о камень и железо. Тряпка, прикушенная зубами, выдавливала в рот вкус вонючей, сально-гнилостной воды.
   Крики на берегу становились все громче и гуще. Толпа, судя по крикам, росла. Сергей наконец достиг того места, где ширина щели позволяла протиснуться внутрь нее, и торопливо переволок тело через бортик. Сделано это было как нельзя вовремя, потому что по толстенным доскам моста почти сразу же забарабанили камни. Похоже, городская оппозиция, решив больше не рисковать в заплывах через ров, перешла на дистанцированный обстрел. Парочка крупных булыжников ударила в крепостную стену всего в нескольких сантиметрах от щеки Сергея. Каменные крошки припорошили скулу и шевелюру, повисли мохнатым инеем на ресницах.
   Булыжники – оружие взбунтовавшегося пролетариата, совершенно некстати припомнилось вдруг Сергею. Он подавил истеричный смешок. Была какая-то ирония судьбы в том, что беднота этого мира вынуждена бороться булыжниками против потомка таких же бедных крестьян Казанской губернии.
   Он поправил меч так, чтобы он не мешал упираться в ворота спиной. Нагнулся и подтянул к себе за тряпку второй клинок, с помощью которого забрался в щель между мостом и воротами. Заткнул и его за ремень с другой стороны.